Наверно, это тоже любовь?..

Башня Кои

Глава Лань, заложив руки за спину, стоял у большого окна и смотрел на открывающийся из него вид. Белоснежные пионы давно отцвели, и сад казался пустым и голым. Но зима до Ланьлина ещё не добралась. В отличие от занесённого снегом Гусу и промозглого, пасмурного Цинхэ, здесь было тепло и сухо. На ярко-голубом небе не наблюдалось ни единого облачка. Ласковое солнце заливало город ярким светом, и позолоченные башни резиденции ордена Цзинь ослепительно сверкали в его лучах, заставляя Сичэня то и дело щурить глаза. Звонко щебетали птицы, а ветерок, мягко колышущий полупрозрачные занавеси из тонкого золотистого шёлка, был лёгким и нежным. Сичэнь прикрыл глаза, с наслаждением вдыхая напоённый тонкими ароматами изысканных благовоний и сладких специй воздух, и подставил лицо солнечным лучам, немного отогреваясь и душой, и телом. — Эр-гэ! — раздался позади мягкий голос с нотками тревоги и беспокойства. Губы Сичэня дрогнули, невольно складываясь в нежную улыбку. Этот голос обладал способностью развеивать самые мрачные тучи в душе Главы Лань. Он обернулся, улыбаясь искренне и тепло: — А-Яо! — и сделал несколько быстрых шагов вперёд, чтобы привычно придержать названого брата за предплечья, не позволяя ему низко склониться. Цзинь Гуанъяо поднял голову. Глаза его вспыхнули неприкрытой радостью, а на порозовевших щеках появились прелестные ямочки. При виде его светлой, счастливой улыбки Сичэнь почувствовал, как непомерная тяжесть, сдавившая его грудь, медленно рассеивается и дышать становится легче. Однако стоило Гуанъяо увидеть бледное лицо Главы Лань, залёгшие под его глазами синеватые тени и измученный, усталый вид, как он тут же встревоженно изогнул брови: — Что-то случилось, эр-гэ?.. Сичэнь покачал головой и сжал пальцами ноющие виски: — Я… устал, а-Яо… Я так устал… Гуанъяо охнул и, мысленно ругая себя за пренебрежение законами гостеприимства, тут же отступил от Главы Лань и схватил золотой колокольчик, стоявший на низеньком столике в центре комнаты: — Прости, эр-гэ! Я немедленно распоряжусь, чтобы слуги подали закуски и чай! Может, хочешь пройти в купальню с дороги? Но Лань Сичэнь перехватил его руку, не позволяя позвонить: — Не нужно, а-Яо! Я не голоден. Просто… побудь со мной немного… — голос его был тихим, а взгляд, брошенный на названого брата, — непривычно робким и каким-то… заискивающим. Цзинь Гуанъяо нахмурился, с каждым мгновением тревожась всё сильнее. Эр-гэ крайне редко позволял себе выглядеть настолько уязвимым и слабым. Почти никогда на самом деле. Вероятно, произошло нечто из ряда вон выходящее, что заставило такого сильного, гордого и сдержанного человека, как Глава Лань, вести себя подобным образом. Что же случилось?! Что могло так сильно выбить непоколебимого Сичэня из колеи?.. Гуанъяо обязан был непременно выяснить причину! Однако, прекрасно зная скрытный характер своего названого брата, понимал, что расспрашивать его и проявлять чрезмерное любопытство сейчас не стоит. С эр-гэ следовало вести себя максимально аккуратно и ненавязчиво. Поэтому он лишь участливо кивнул и, бережно подхватив Сичэня под руку, подвёл его к лежащим у столика подушкам и заботливо на них усадил. Сам же встал позади него и, положив тёплые маленькие ладони на напряжённые плечи Главы Лань, принялся мягко и легко их массировать. Гуанъяо знал, что его прикосновения нравятся Сичэню и всегда помогают ему расслабиться. И действительно — спустя некоторое время он почувствовал, что мышцы под его чуткими пальцами постепенно перестают быть одеревеневшими и из них уходит чрезмерное напряжение. Глава Лань шумно выдохнул, прикрыл глаза и откинулся на Гуанъяо, целиком отдаваясь нежной, незатейливой ласке его тёплых рук. Тонкие пальцы нырнули под густые шелковистые волосы и принялись мягко и трепетно скользить по затылку и шее Сичэня, на что его тело отозвалось приятной, немного щекотной, томной негой. Глава Лань снова издал прерывистый вздох. Рядом с а-Яо всегда было так хорошо, спокойно и… просто. Его общество дарило Сичэню умиротворение и равновесие, которые были ему сейчас столь необходимы. Никаких безумных чувств и ярких переживаний. Никаких замираний сердца, подобных тому, когда при особо опасном вираже на мече попадаешь в воздушную яму. Никаких эмоциональных встрясок. Лишь полная безмятежность, глубокая, нежная привязанность и абсолютное принятие его, Сичэня, со всеми демонами, живущими на дне его далеко не праведной и чистой души. Гуанъяо сверху вниз смотрел на невыразимо прекрасное лицо Главы Лань — на его трепещущие длинные ресницы, тронутые едва заметным румянцем щёки, приоткрытые пухлые губы — и чувствовал, как сердце привычно сжимается от бескрайней нежности и мучительного желания. Как же сильно ему хотелось вновь ощутить вкус этих губ, оставить дорожку лёгких и трепетных, словно крылья бабочки, поцелуев на безупречной шее, вдохнуть головокружительный аромат жасмина, исходящий от нежной молочно-белой кожи… Как когда-то давно, когда Сичэнь всё это ему ещё позволял… Грудь сдавило острой болью, а тоскливые мысли осели на языке знакомым привкусом едкой горечи. Теперь всё это ему недоступно. Теперь единственное, что ему разрешено, — невинные братские объятия и такие прикосновения, как сейчас: на грани дружеского участия и интимной ласки. Гуанъяо вынужден постоянно балансировать на этой грани, не решаясь преступить черту, так как прекрасно знает, что, зайдя за неё, потеряет и то, что имеет. Сичэнь однажды ясно дал ему понять, что никаких иных отношений, кроме дружеских, между ними более быть не может. А предложив связать их клятвой побратимства, выстроил между ними невидимую, но непреодолимую преграду. И Гуанъяо смирился. Точнее, сделал вид. Он был великолепным стратегом и знал, что битву выигрывает храбрый, а войну — терпеливый. Терпения же ему было не занимать. Жизнь научила его быть осторожным и терпеливым. Если бы он шёл на поводу своих чувств и действовал импульсивно, то не стоял бы сейчас здесь, в богато убранных покоях резиденции самого могущественного ордена Поднебесной. И не держал бы в своих объятиях Первого в списке молодых господ и самого потрясающего мужчину заклинательского мира.

***

Четыре года назад

Юньпин

Судьба свела Мэн Яо и Лань Сичэня в одном из тёмных закоулков Юньпина. Мэн Яо тогда ещё не до конца оправился после своего позора в Башне Кои — когда родной отец, о встрече с которым он мечтал всю свою сознательную жизнь, смачным пинком спустил его с лестницы, заставив пересчитать собственным телом тысячу крутых ступеней. Потрясённый и практически раздавленный этим происшествием, Мэн Яо вернулся в родной город зализывать болезненные, кровоточащие раны, оставленные не столько на теле, сколько в душе, и нанёсшие невосполнимый урон его гордости и самолюбию. Попутно развеяв в прах все его радужные надежды на светлое будущее. Он поселился в брошенной хозяевами крошечной лачуге далеко за пределами города, в необжитом, диком месте, практически в лесу, и перебивался с хлеба на воду, хватаясь за любую подвернувшуюся работу. Несмотря на то, что ему приходилось по несколько часов пешком добираться до города и обратно, это временное жилище его устраивало. Здесь, вдали от людских глаз и чужого недоброго любопытства, он чувствовал себя хоть в какой-то безопасности. И более-менее свободным. Благодаря своей незабвенной матушке (да благословят её Небеса!), Мэн Яо получил вполне приличное образование, умел читать, писать и прекрасно владел искусством счёта. Поэтому время от времени ему перепадала счастливая возможность относительно неплохо заработать, когда он помогал лавочникам Юньпина подсчитывать расходы и доходы в конце каждого месяца. В тот судьбоносный день он как раз возвращался домой после одной из таких подработок. Настроение его было приподнятым — лавочник заплатил щедро, и в рукаве Мэн Яо лежал увесистый кошелёк, до отказа набитый медными монетами. Юноша предвкушал, что сегодня он наконец-то впервые за несколько недель сможет отведать мяса и даже позволит себе выпить пиалу-другую вина. Проходя мимо узкого тёмного переулка, Мэн Яо услышал чей-то сдавленный стон. Поначалу он напрягся и ускорил шаг, желая как можно незаметнее прошмыгнуть мимо этого места. Он подумал, что там кто-то уединился для определённых утех, и не хотел становиться свидетелем чьего-то непотребства и в итоге остаться крайним и виноватым. Однако стон повторился, и чуткий слух юноши уловил в нём явные ноты боли, а вовсе не удовольствия. Мэн Яо замедлил шаг. Почившая матушка учила его, что никогда нельзя проходить мимо того, кто нуждается в помощи, — будь то человек или животное. Она мечтала, что когда-нибудь её драгоценный сын станет заклинателем, и с самого раннего детства внушала ему, что заклинатель должен иметь доброе и сострадательное сердце и защищать слабых и обездоленных. Происшествие в Башне Кои несколько пошатнуло картину мира Мэн Яо и внесло смуту в его разум, заставив начать сомневаться в непогрешимости и добродетельности заклинателей. Однако, даже несмотря на это, он всё равно стремился по мере своих возможностей следовать наставлениям горячо любимой матери. Почитая тем самым её добрую память. Поэтому не смог заставить себя пройти мимо страдающего человека. Развернувшись, он вошёл в переулок и обнаружил там полулежащего у грязной стены юношу в чёрном плаще. Тот, судя по всему, был либо ранен, либо сильно болен. Он явно находился в бессознательном состоянии и время от времени крупно вздрагивал и протяжно стонал, наверняка испытывая сильную боль. Мэн Яо обеспокоенно присел рядом и протянул руки к плотно запахнутому плащу юноши, желая осмотреть последнего на предмет увечий и ран. Выросший в цветочном доме, он поневоле немного разбирался в искусстве врачевания и при необходимости мог оказать первую помощь пострадавшему. Однако, отогнув отвороты плаща, Яо испуганно замер, увидев под ним испачканные запёкшейся кровью и чёрной гарью голубые одеяния с вышитым на них узором в виде облаков. До Юньпина уже донеслись слухи о страшной участи, что постигла Облачные Глубины. А Мэн Яо был достаточно сообразительным, чтобы мгновенно сложить в уме два и два и понять, что перед ним находится адепт ордена, недавно подвергшегося нападению Вэней. Он в нерешительности покусал губы, раздираемый противоречивыми чувствами. Одно дело помочь неизвестному пострадавшему и совсем другое — беглому преступнику из опального клана, рискуя навлечь на себя гнев адептов самого влиятельного и жестокого ордена Поднебесной. На подобные подвиги он готов не был. Как бы ни было ему жаль бедного юношу, своя жизнь Мэн Яо была гораздо дороже. Вэни буквально сровняли с землёй один из Великих орденов. И им не смогли оказать достойное сопротивление даже сильные и искусные воины Гусу Лань. Что уж говорить о столь незначительном и слабом человеке, как Мэн Яо! Они прихлопнут его, словно муху, и даже не заметят! Нет, он не может так рисковать! Придётся оставить этого несчастного здесь и вознести молитву богам, чтобы рыскающие по всей округе отряды Вэней его не обнаружили. В последнее, впрочем, верилось очень слабо. Мэн Яо прекрасно понимал, что юношу, находящегося в столь плачевном состоянии, ждёт неминуемая и очень скорая смерть. Но пусть лучше его, нежели Яо! Выбор тут был очевиден. Мэн Яо тяжело вздохнул, искренне сожалея о незавидной участи неизвестного адепта праведного ордена. Он уже собирался встать и уйти, предоставив его дальнейшую судьбу богам, как вдруг юноша снова резко дёрнулся и с особенно болезненным стоном запрокинул голову, ударившись затылком о стену. Спутанные волосы рассыпались по плечам, явив взору Мэн Яо его лицо. Смертельно бледное, перепачканное кровью, но, даже невзирая на всё это, чрезвычайно красивое. Увидев его, Мэн Яо прикрыл ладонью рот, подавляя готовый вырваться у него невольный вскрик изумления, и поражённо застыл. Однако потрясла его отнюдь не красота лежащего в беспамятстве юноши, а то, что лицо это оказалось ему знакомым. Мэн Яо сразу узнал его, несмотря на измождённый и неприглядный вид. Что было неудивительно, ведь это самое лицо смотрело сейчас со стены практически каждого дома в Юньпине! Перед ним находился остервенело разыскиваемый Вэнями Первый Нефрит, Наследник и, если верить слухам о безнадёжном состоянии Цинхэн-цзюня, без пяти мгновений глава ордена Лань! За голову которого предлагалась такая баснословная сумма, о которой Мэн Яо даже никогда не слышал, а не то что не держал в руках. Он шокированно выдохнул. Мысли в его голове лихорадочно заметались. Что ему делать?! С одной стороны, помогать преступнику такого ранга во сто крат опаснее, нежели простому адепту. Но с другой… Мэн Яо знал, сколь переменчивой может быть судьба. И как нередки случаи, когда тот, кто сегодня на вершине мира, завтра может быть низвержен, потеряв всё, включая собственную жизнь. Поэтому кто знает, где окажется спустя некоторое время орден Вэнь, а где — орден Лань. И вполне может так статься, что оказав помощь будущему Главе Великого ордена и заручившись благодарностью и поддержкой как его самого, так и его клана, Яо когда-нибудь сможет получить от этого немалую выгоду. Уж во всяком случае, гораздо большую, чем если бросит его здесь на произвол судьбы. Да, если он оставит его умирать, то об этом трусливом поступке никто не узнает, кроме самого Яо. Но не пожалеет ли он впоследствии о своём малодушии? О том, что испугался и не решился помочь находящемуся в бегах Наследнику? Может, всё же нужно рискнуть?.. Однако стоит ли оно такого риска?.. Ведь спасая Первого Нефрита, Мэн Яо поставит на кон не абы что, а собственную жизнь! Он взволнованно прикусил губу, пытаясь взвесить все «за» и «против». К его чести следовало заметить, что вариант выдать беглеца Вэням и получить за это кругленькую сумму им даже не рассматривался. Он выбирал лишь между спасением и невмешательством. Но судьба решила сделать выбор за него. Внезапно недалеко раздался топот бегущих ног, бряцанье оружия и громкие резкие голоса: — Господин, его следы обрываются где-то здесь! Он не мог далеко уйти! — Немедленно окружите все близлежащие дома и улицы! Проверьте каждую подворотню, загляните в каждую гуеву крысиную нору! Найдите его живым или мёртвым, иначе Наследник Вэнь спустит с каждого из вас шкуру и сделает из неё барабан! — Слушаемся! Судя по звукам шагов, испуганным вскрикам случайных прохожих и местных жителей, ругани и звону мечей, воины, выполняя приказ, разбежались в разные стороны и принялись за активные поиски. И Мэн Яо сразу понял, кого именно они искали. Он вскочил на ноги, желая немедленно убраться отсюда подобру-поздорову, однако в следующий же миг оказался тесно прижатым к чужому телу, а его шеи коснулся холод металла. — Издашь хоть звук — перережу горло! — от полного угрозы шёпота по спине Мэн Яо прошла дрожь. Исполненный ужаса, он ни на мгновение не усомнился в том, что Наследник Лань (преодолев первый шок от неожиданного нападения, Мэн Яо догадался, что это был именно он), железной хваткой сжимающий его рёбра, слов на ветер не бросает и пустых обещаний не даёт. Совершенно некстати в голове всплыла случайно услышанная когда-то информация, что ложь в ордене Лань запрещена. Мэн Яо затрясся. Неужели его жизнь закончится здесь и сейчас?.. Какие демоны вообще понесли его в этот переулок?! Однако он не был бы собой, если бы так легко сдался и не попытался найти выход даже из такой смертельно опасной ситуации. Яо вырос в месте, где каждый вдох приходилось вырывать зубами и когтями. Даже несмотря на защиту матушки и покровительство некоторых сестричек. Иначе он просто не дожил бы до своих сегодняшних восемнадцати лет. Предельно медленно и осторожно он поднял дрожащую руку и кончиками пальцев погладил чужое напряжённое предплечье, стараясь не то успокоить пленившего его человека, не то привлечь к себе его внимание. Первый Нефрит за его спиной вздрогнул. Хватка его усилилась настолько, что Мэн Яо не сдержался и всхлипнул от боли. — Не смей шевелиться! — раздалось возле уха разгневанное шипение. — Я могу вам помочь, господин… — еле слышно прошептал Мэн Яо. — Я знаю все тайные пути, которые ведут за пределы города… Наследник Лань, кажется, задумался над его словами, однако сомневался, стоит ли ему доверять. Мэн Яо не мог винить его за чрезмерную подозрительность. Если бы голова самого Яо стоила так же дорого, то он бы никогда не доверился простолюдину в полунищих заштопанных одеяниях. Однако сейчас он должен был во что бы то ни стало сделать всё возможное, чтобы Первый Нефрит поверил ему. Ведь от этого зависело, увидит ли Мэн Яо завтрашний день! — Я знаю, что у вас нет никаких причин верить моим словам, — вновь зашептал он, изо всех сил стараясь даже в подобных обстоятельствах звучать чарующе мягко и ласково, — но прошу вас, господин, доверьтесь мне! Я с самого начала собирался вам помочь. Я пришёл сюда, чтобы помочь. Лишь пытался понять, как привести вас в чувство, ведь у меня никогда не хватило бы сил вас поднять… — последние слова он выдохнул на грани слышимости и, мелко дрожа, склонил голову, напуская на себя крайне смущённый, боязливый и уязвимый вид. Мэн Яо почти не лгал. Он действительно хотел помочь. Правда, до того, как узнал в раненом незнакомце адепта ордена Лань. Голоса Вэней, ищущих беглого Наследника, становились всё громче. Они подобрались уже совсем близко. И Яо, и Первый Нефрит оба поняли, что Вэни, сами того ещё не зная, уже взяли их в кольцо. Мэн Яо спиной ощутил, как сильно напряглось и задрожало тело, к которому его прижимали. Услышал, как часто и гулко забилось сердце юноши, и почувствовал его прерывистое, горячее дыхание. От Наследника терпко пахло кровью и потом, однако когда он снова наклонился к уху своего заложника, мазнув по его лицу прядью своих волос, на Мэн Яо внезапно пахнуло сладким и нежным ароматом жасмина. — Веди! — коротко и резко приказал Первый Нефрит. Убрал кинжал от его горла, но ткнул холодным остриём в спину. Похоже, из двух зол он решил выбрать меньшее. Мэн Яо понимал, что делать глупости не стоит. У него нет ни малейших шансов против одного из сильнейших заклинателей. Стоит ему пикнуть или дёрнуться, пытаясь сбежать, как острый кинжал лишит его жизни тем или иным способом. Даже если это привлечёт внимание Вэней, и они пленят или убьют Наследника, то Мэн Яо от этого уже будет ни жарко ни холодно. Единственный шанс остаться в живых в этой ситуации — вывести Первого Нефрита за пределы города. И выбраться отсюда к гуям вместе с ним! Насчёт тайных путей Мэн Яо не лгал. Юньпин был его родным городом, и ему была знакома здесь каждая подворотня. Сколько раз в детстве приходилось ему удирать и прятаться от других злобных мальчишек, то и дело лупивших Яо из-за его происхождения. От разгневанных лавочников, у которых он периодически таскал пирожные (не то чтобы его не кормили в борделе, но и не особо баловали, поэтому всякое бывало, да). От нетрезвых похотливых посетителей ивового дома, положивших глаз на миловидного, хрупкого подростка с оленьими глазами. Подобных случаев было не счесть! Поэтому сейчас Мэн Яо уверенно нырнул в узкий, тёмный лаз между двумя кособокими, прилепившимися друг к другу домиками и, ступая тихо и осторожно, как можно более быстрым шагом направился вперёд. Наследник Лань, двигаясь неслышно, словно призрак, пошёл за ним следом. Спустя некоторое время они покинули пределы города, пересекли небольшое поле, засеянное редисом, и наконец очутились в лесу под защитой густой листвы. Первый Нефрит, всё это время очевидно державшийся из последних сил на одном только упрямстве, пошатнулся, привалился к дереву и обессиленно сполз вниз. Кинжал выпал из его разжавшейся ладони. — Господин, вам плохо? — Мэн Яо присел и осторожно прикоснулся к его запястью, желая прослушать пульс. И обнаружил, что и рукав, и полы плаща Нефрита промокли насквозь. Мэн Яо развязал его пояс, полностью распахнул плащ и ужаснулся представшей его взору картине — от груди и ниже некогда голубые одеяния сплошь были тёмно-красными от пропитавшей их крови. И, судя по всему, кровотечение всё ещё продолжалось. Яо ахнул и, подобравшись ближе, торопливо заговорил: — Господин, вы сможете подняться и пройти ещё немного? Вашу рану нужно осмотреть, промыть и перевязать, иначе может начаться заражение. Я живу здесь, совсем недалеко. У меня есть мази и лекарства. Позвольте вам помочь! Наследник Лань слабо кивнул, не открывая глаз, и вяло пошевелился. — Обопритесь на меня, вставайте! — Мэн Яо положил руку юноши на свои плечи и обхватил его за талию, с огромным трудом удерживая тяжесть навалившегося на него тела. Но Первый Нефрит уже собрал волю в кулак и поднялся сам, одной рукой держась за Мэн Яо, а другой — за дерево. Аккуратно придерживая раненого, Яо медленным шагом повёл его в сторону своего дома. Приведя Наследника Лань в свою лачугу, он первым делом уложил его в кровать, затем подогрел воду и, сняв с него окровавленные одеяния, промыл глубокую, но оказавшуюся не слишком опасной рану. Наложил на неё целебные мази, которые всегда хранил дома на всякий случай, и перевязал. Затем приготовил простенький лечебный отвар и напоил больного. Первый Нефрит потерял много крови и, очевидно, был сильно вымотан, будучи вынужденным всё время бежать и скрываться от преследователей. Поэтому, оказавшись в тепле и относительной безопасности, он тут же отключился, провалившись в крепкий, хоть и беспокойный сон. Однако его жизни ничто не угрожало. Ранение было неприятным, но не смертельным. Мэн Яо слышал, что Наследник Лань является сильнейшим заклинателем своего поколения, поэтому был уверен, что стоит ему отдохнуть и набраться сил, как он очень быстро пойдёт на поправку. Оттого ничуть не удивился, когда спустя всего пару часов, занимаясь ужином в своей крошечной кухоньке, услышал за спиной звук медленных, осторожных шагов. Обернувшись, он увидел прислонившегося к двери юношу с ниспадающими ниже пояса распущенными волосами и за неимением одежды закутанного в одеяло. Выглядел Наследник Лань уже гораздо лучше, чем в тот момент, когда Яо увидел его впервые. Щёки его окрасились лёгким румянцем, взгляд больших тёмных глаз прояснился, однако был настороженным и напряжённым. — Как вы себя чувствуете, господин? — дружелюбно и тепло улыбнувшись, спросил Мэн Яо, делая вид, что в упор не замечает этой настороженности. Первый Нефрит пару раз заторможенно моргнул, на несколько мгновений залипнув на обаятельной улыбке и очаровательных ямочках, появившихся на по-девичьи нежных и округлых щеках. Затем слегка нахмурился и, всё ещё буравя Мэн Яо потяжелевшим взглядом, тихо спросил: — Почему ты помог мне?.. Почему не оставил там, в лесу? Зачем привёл к себе домой? — Потому что… захотел? — выгнув бровь, полувопросительно ответил Мэн Яо. Наследник Лань опасно прищурился. Взгляд его сделался пронзительным, а голос зазвучал холодно и угрожающе: — Хочешь усыпить мою бдительность и сдать Вэням? Мне прекрасно известно, что живой я стою гораздо дороже, чем мёртвый! — И зачем мне это, по-вашему? — насупившись, поинтересовался Мэн Яо. — Зачем? — переспросил Нефрит и, хмыкнув, красноречиво обвёл глазами убогую обстановку его жилища. Мэн Яо вспыхнул от унижения и негодования. Не то чтобы он не понимал причин подобной недоверчивости, однако грудь всё равно стеснило горькой обидой. Он, рискуя собственной шкурой, вывел этого человека из города! Опять же с риском для жизни привёл его в свой дом, уложил в свою единственную кровать, залечил его раны, а вместо благодарности получил лишь оскорбительные подозрения и угрозы! И почему матушка была так уверена в праведности заклинателей?! До сих пор Мэн Яо сталкивался лишь с их спесью и гордыней. Он сжал кулаки и дерзко вздёрнул подбородок. Голос его поначалу дрогнул, однако, совладав с волнением и обидой, он произнёс твёрдо и с достоинством: — Можете мне не верить, господин, это ваше право! Я не собирался вас никому сдавать и не стану! И помог вам вовсе не потому, что вы угрожали перерезать мне горло, а потому что моя покойная матушка учила меня всегда протягивать руку помощи тому, кто в этой помощи нуждается. Этот скромный простолюдин по мере сил старается следовать её наставлениям и помогает всем, кому может. Если человек беден, то это вовсе не означает, что он непременно жадный и продажный. Бедным людям тоже ведомо слово «честь»! — он сурово сдвинул брови и мотнул головой. — Ваша одежда постирана и высохнет к завтрашнему утру. Мешочек цянькунь, что был в вашем рукаве, я даже не открывал. Все ваши вещи в целости и сохранности. Если не доверяете мне и полагаете, что я могу вас продать, уходите! Вряд ли я смогу этому воспрепятствовать. Вы вольны делать всё, что вам угодно, господин Лань! По мере гневной отповеди Яо лицо Первого Нефрита принимало всё более заинтересованное выражение. Когда же Мэн Яо замолчал и судорожно вздохнул, с внезапным ужасом осознав, что за подобную непочтительность и дерзость по отношению к высокородному господину вполне может лишиться головы, Наследник Лань склонил голову набок и насмешливо фыркнул. Глаза его остро сверкнули. Яо уже приготовился распрощаться со своей никчёмной, но от этого не менее нужной ему и желанной жизнью, как случилось нечто совершенно неожиданное — Первый Нефрит тепло улыбнулся. Улыбка будто изнутри осветила его и без того прекрасное лицо, а взгляд смягчился. Он слегка пошевелился, поправляя на себе то и дело сползающее с одного плеча одеяло, и вдруг уважительно поклонился: — Этот Наследник просит прощения за свою грубость и неучтивость и сердечно благодарит уважаемого господина за спасение его жизни и за оказанную помощь! Мэн Яо от испуга и изумления подавился вдохом. — Ч-ч-что в-в-вы д-д-делаете, господин! — шокированно воскликнул он, ужаснувшись его действиям. — Не надо! Склоняться перед простолюдином недостойно столь благородного заклинателя! Первый Нефрит выпрямился и, глядя ему прямо в глаза, произнёс серьёзно и мягко: — Нет ничего недостойного в благодарности за доброе деяние, господин… — он запнулся, поняв, что до сих пор не знает имени своего спасителя, и вопросительно на него посмотрел. Мэн Яо вытянул руки вперёд и сложился пополам в низком поклоне: — Этого ничтожного зовут Мэн Яо. К вашим услугам, Наследник Лань! Нефрит придержал его за предплечье одной рукой (вторая была занята спадающим одеялом), приподнял из поклона и улыбнулся светло и ласково: — Очень рад знакомству, господин Мэн! Этого Наследника зовут Лань Сичэнь. Мэн Яо, глядя на эту улыбку и утопая в глубине тёмных глаз, загадочно мерцающих в неясном свете масляной лампы, внезапно почувствовал, как сердце его тает и плавится, словно пчелиный воск, разогретый жаркими лучами летнего солнца.