Наверно, это тоже любовь?..

Облачные Глубины

Ванцзи приходил в себя медленно и трудно. Ресницы его затрепетали. Веки казались неподъёмно тяжёлыми. Глаза сильно щипало, словно он долго плакал. Голова была совершенно пустой. Ванцзи осознавал себя, однако совершенно не понимал, где он и что с ним. Он попытался пошевелиться и охнул — спину прострелила жесточайшая боль. У него было такое чувство, словно вся его спина покрыта чудовищными ожогами — так сильно там всё болело и жгло. Что с ним случилось? Был ранен на Ночной охоте? Попал под действие заклятия? Ванцзи сделал попытку вспомнить хоть что-нибудь, но в голове стоял лишь монотонный шум. Он с трудом приоткрыл глаза и попробовал сфокусироваться на белом пятне перед собой. Пятном оказалась подушка. Выяснилось, что он лежит на животе. Заметив сбоку от себя движение, Ванцзи скосил глаза и увидел неясный размытый силуэт. Снова сделал над собой усилие и сфокусировал взгляд на этом силуэте. Это далось ему тяжело. В глазах появилась болезненная резь, а в виски словно вбили острые гвозди. Он издал приглушённый стон. — Ванцзи! — тут же раздался встревоженный голос. Размытый силуэт приблизился, приобрёл чёткие контуры, и Ванцзи встретился взглядом с обеспокоенным Сичэнем. — Как ты, Ванцзи? — спросил брат, опустился рядом с кроватью и тыльной стороной ладони прикоснулся к его лбу. Ванцзи внезапно почувствовал невыносимую жажду. — Пить… — прохрипел он, облизывая пересохшие губы. — Сейчас, сейчас, — всполошился Сичэнь. Вскочил на ноги, налил из кувшина воды и поднёс пиалу к губам брата. Ванцзи с жадностью выпил. — Ещё? — спросил Сичэнь, взволнованно заглядывая ему в лицо. Ванцзи покачал головой — от выпитой воды его внезапно резко замутило. Голова закружилась и разболелась ещё сильнее. Он бессильно уронил её на подушку. В сознании начали появляться туманные образы — беспокоящие и пугающие. Один из этих смутных образов почему-то взволновал его особенно сильно. Вызвал душевное смятение и чувство горькой, безысходной тоски. Сердце сжалось от необъяснимой боли. — Где я?.. — тихо спросил Ванцзи. Голос его был сорванным и сиплым, словно он долго и громко кричал. Он кричал? Почему? — Ты… не помнишь?.. — на лице Сичэня отобразилось отчаяние. — Ванцзи, ты ничего не помнишь?.. Совсем ничего?! Взгляд Сичэня сделался испуганным. Почему он напуган? Что случилось? — Что случилось?.. — повторил Ванцзи вслух. Сичэнь дрожащей рукой провёл по лицу и посмотрел на Ванцзи с тоской в глазах. Он явно был чрезвычайно расстроен. Чем? С братом что-то произошло? Или что-то случилось с ним, Ванцзи? Очевидно с ним. Он ранен или болен. И ничего не помнит. Но помнит Сичэня. — Ванцзи, — голос Сичэня дрогнул, — скажи, что последнее ты помнишь? Последнее? Ванцзи напрягся, силясь вспомнить хоть что-нибудь. Неясные образы в голове замельтешили, смешались, переплелись друг с другом. Вызвали в душе Ванцзи бурю неприятных, болезненных эмоций. Чувств было много, воспоминаний — ни одного. Это было очень тяжело. И до жути страшно. — Я… ничего… — прошептал он, ощущая, как к нему начинает подкрадываться панический ужас. — Ничего?.. — переспросил Сичэнь. — Ты не помнишь ничего? Ванцзи в отчаянии качнул головой. Из уст Сичэня вырвался судорожный вздох. — Хорошо, — помолчав, произнёс он, старательно пытаясь продемонстрировать спокойствие, которого на самом деле явно не испытывал. — Давай попробуем иначе. Ты помнишь, кто ты? Ванцзи кивнул. — Скажи это вслух. — Я… Ванцзи… — Подробнее, — потребовал Сичэнь. — Расскажи всё, что помнишь о себе. — Лань Ванцзи, Лань Чжань. Наследник ордена Гусу Лань, твой брат. — Хорошо, — Сичэнь вздохнул с некоторым облегчением. Взгляд его стал менее напряжённым. — Сколько тебе лет? — Двадцать… один?.. — с некоторым сомнением произнёс Ванцзи. — Да, недавно исполнилось, — кивнул Сичэнь. — Ты сказал, что ты мой брат. Значит, меня ты тоже помнишь. Расскажи обо мне. — Ты Лань Сичэнь — Глава ордена Лань. Тебе двадцать четыре года. — Помнишь моё личное имя? — Лань Хуань. На губах Сичэня появился проблеск улыбки. — Очень хорошо, — он снова кивнул. — У нас с тобой есть родные? Ванцзи наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Родные… У них с Сичэнем должны быть родители. Не могли ведь они с братом появиться из воздуха сами по себе… — Отец? Мать? — Ванцзи бросил вопросительный взгляд на Сичэня. — У нас есть отец и мать? — Ты мне скажи, Ванцзи… — вновь огорчился Сичэнь. — Они у нас есть или были? В груди Ванцзи что-то больно заныло. Наверно, сердце… Каким-то образом он ощутил, что их родители «были», а не «есть». Он их не помнил. Не помнил, что с ними случилось, однако откуда-то знал, что их нет в живых. Обоих. — Были… — глаза его увлажнились. — Наши родители мертвы… — Ты помнишь, как они умерли? — Нет, — Ванцзи по-детски всхлипнул, — но я знаю, что их больше нет. Чувствую… Сичэнь придвинулся ближе и утешающе погладил его по голове: — Тише, Ванцзи, тише! Мы потеряли их давно и уже оплакали. Не нужно себя сейчас расстраивать. Лучше попытайся сосредоточиться. Обрати свой взор внутрь себя. Постарайся вспомнить. У нас с тобой есть кто-нибудь ещё помимо родителей? Ванцзи закрыл глаза, направив всё своё внимание на образы, хаотично мелькающие в его сознании. Через некоторое время один из образов вдруг выделился из сонма остальных. Стал чётким и ясным, превратившись в привлекательного мужчину с небольшой бородкой. Мужчина вызывал тёплые чувства. Был близким и родным. — Дядя! — обрадовавшись своему узнаванию, встрепенулся Ванцзи. — У нас есть дядя! Лань Цижэнь. — Очень хорошо! — Сичэнь тоже обрадовался. — Молодец, Ванцзи! Не останавливайся, вспоминай! Вспомнишь людей, значит, сможешь вспомнить и события. И тогда твоя память полностью восстановится. Ванцзи вновь закрыл глаза. Узнавание дяди словно запустило какой-то процесс в его голове. Он вспомнил родителей — красивого и холодного бывшего Главу Лань и их с Сичэнем прекрасную, добрую, драгоценную матушку. Затем перед ним калейдоскопом закружились лица. Потом у этих лиц появились имена, статусы, должности… Он вспомнил их всех — Старейшин, адептов, целителей, слуг. Всех, кто относился к родному ордену Лань. Вслед за ними вспомнил и остальных — представителей других орденов. Ванцзи открыл глаза и взволнованно посмотрел на брата. — Вспомнил кого-нибудь ещё? — с надеждой спросил Сичэнь. — Я помню! — обрадованно произнёс Ванцзи. — Брат, я помню всех, кого знал! Глаза Сичэня засияли: — Назови их, Ванцзи! Тех, кого ты вспомнил. Ванцзи начал называть имена и должности. Перечислил Старейшин и целителей, старших адептов, своих учеников, поваров, некоторых слуг ордена Гусу Лань. Затем рассказал о Главах Великих и наиболее значимых Малых орденов, их наследниках и первых учениках. Обо всех, кого знал и встречал когда-то. Однако брат, вместо того чтобы вместе с Ванцзи радоваться его столь быстро возвращающейся памяти, всё сильнее бледнел и напрягался. Он смотрел на Ванцзи широко раскрытыми глазами, в которых вновь отражались испуг и беспокойство. Ванцзи замолчал, вопросительно и с непониманием глядя на Сичэня. Что-то не так? Он неправильно вспомнил? Что-то напутал? — Я… ошибся? –дрогнувшим голосом спросил он. — Назвал их неправильно? — Нет, Ванцзи, нет, всё верно! — брови Сичэня изогнулись, а уголки губ опустились вниз. — Ты всех назвал правильно. Но… Ванцзи, — брат обратил на него тревожный взгляд, — это все, кого ты помнишь? Ты никого не забыл упомянуть?.. Ванцзи задумался на мгновение, затем кивнул: — Все. — Ты уверен? Подумай ещё, Ванцзи. Попробуй вспомнить! Ванцзи нахмурился. Почему Сичэнь так расстроен? Ванцзи забыл кого-то важного?.. Он вновь закрыл глаза и понял. Да, он вспомнил не всех. Там, в уголке его сознания, всё ещё оставалось белое пятно, скрытое густым туманом. Тот самый образ, что вызывал чувство острой тоски и мучительной боли в сердце. Ванцзи потянулся к этому образу сознанием, мыслями, душой. Кто это?.. Почему он никак не может вспомнить этого человека?.. Образ ощущался тёплым, значимым и очень близким. Самым близким. Ближе, чем дядя. Даже ближе, чем Сичэнь. Ванцзи очень хотел его узнать, но одновременно страшился этого. Подсознательно он чувствовал, что узнавание принесёт с собой нестерпимую, жестокую боль. Он почти соприкоснулся с этим столь желанным, но внушающим страх образом своим сознанием, однако в последний миг отпрянул, так и не решившись сорвать с него покров тайны. Он испугался. До безумия. Нет! Он не будет вспоминать этого человека, кем бы он ни был! Не будет! Иначе это его убьёт… Ванцзи прошептал, не открывая глаз: — Брат, больше я не помню никого… — Ванцзи… — голос брата был полон такой растерянности и огорчения, что Ванцзи всё же взглянул на него. Сичэнь взирал на него с болью. Затем он мучительно скривился, в волнении заломил руки и произнёс еле слышно: — Ванцзи, — Сичэнь запнулся и замолчал, словно сомневаясь, стоит ли говорить то, что он собирался сказать. Однако поколебавшись некоторое время, всё же продолжил: — Неужели ты не помнишь господина Вэя?.. Произнесённое тихим голосом имя прозвучало для Ванцзи оглушительным раскатом небесного грома. Он в ужасе зажмурился. Образ, до этого скрытый за плотной пеленой непроглядного тумана, стал невыносимо ярким. Ослепил его, словно тысяча солнц, выжигая глаза. Опалил обжигающим, жарким пламенем. С Ванцзи будто заживо содрали кожу, срезали плоть, выломали кости, оставив лишь оголённые, до предела натянутые нервы. Больно! Как же пронзительно больно! Копна чёрных вьющихся волос. Алая лента. Серые глаза. Лучезарная улыбка. Серебристый тёплый смех. Господин Вэй… Вэй Усянь. Вэй Ин. ВЭЙ! ИН! В сознании Ванцзи словно прорвало плотину. Воспоминания хлынули бурным потоком, сокрушительно сметая всё на своём пути. Кромсая на части душу. Разбивая вдребезги сердце. — Ты был наказан… за изнасилование. — И кого я… — Господина Вэя. Это «Улыбка Императора!». Давай я поделюсь с тобой, а ты сделаешь вид, что меня не видел! Лань Чжань, ответь мне на один вопрос. Ты… и вправду так сильно меня ненавидишь? — Как называется твой меч? — Какая разница. Лань Чжань, хочешь, я понесу тебя на спине? Вэй Ин, ты и в самом деле невыносимый человек… Вэй Ин, вернись со мной в Гусу! Что вообще может знать о моей душе посторонний человек? И какое ему до меня дело? — Вэй Ин, Путь Тьмы разрушает тело и развращает душу! — Я ухожу, Лань Чжань! Моя душа и моё тело — это вообще не твоя забота! Лань Чжань, есть ли у меня иной выбор, кроме этого? Отказаться от Пути Тьмы? Но что будет с людьми на горе? Бросить их? Я не могу пойти на это. И я уверен, что, будь ты на моем месте, ты бы тоже не смог. Я тебе верю, Лань Чжань. Но я дал клятву и от своего слова отказываться не стану. Не брошу своих друзей и боевых товарищей. Доведу свою битву до конца и буду сражаться до последней капли крови. Если меня ждёт смерть, что же, так тому и быть. Я никуда не уйду, Лань Чжань. Разве ты на моём месте поступил бы иначе? Спасибо, что составил мне компанию сегодня. И спасибо, что сообщил мне о свадьбе шицзе. Но… что правильно, а что нет, позволь мне решать самому. Как оценить меня, пусть решают другие. И не важно, что я обрету или потеряю. Я сам способен понять, как следует поступить. Прощай, Лань Чжань! И… спасибо! — Отлично, просто замечательно. Я всегда знал, что в один прекрасный день мы с тобой столкнемся по-настоящему, в смертельной битве. Ты же всегда ненавидел меня, давай! — Вэй Ин! — Вэй Ин! Здравствуй!.. — Привет, Лань Чжань! Я… рад! — Я тоже… — Кто я для тебя? — А кем ты меня считаешь? — Раньше я считал тебя своей родной душой на всю жизнь. — Сейчас всё по-прежнему. Я больше не желаю, чтобы ты ко мне прикасался! Ты мне противен! Мерзок! Ненавижу тебя! Презираю! Мне каждый раз хочется вымыть рот мыльным корнем после этого всего! Это отвратительно! Гадко! Гнусно! Ты. Самое. Настоящее. Ничтожество! — Вэй Усянь мёртв! Вот так прекрасные новости! — Прекрасно, прекрасно, событие и в самом деле отрадное! — Вэй Ин, не дёргайся! — Мне больно, Лань Чжань! Бо-о-о-ольно! Пусти! Пусти! Отпусти меня! Не надо, Лань Чжань! Ну пожалуйста, Лань Чжань!.. Прошу тебя!.. Не н-н-н-а-а-адо! — Вэй Ин выбрал Путь Тьмы, и Тьма ответила ему сполна: собственные призрачные солдаты растерзали его тело на мелкие кусочки. Говорят, в тот момент он был ещё жив. — Поделом же ему! — Знаешь, Ванцзи, в жизни, и особенно в нашем обществе так редко выпадает возможность обрести счастье с любимым человеком. А вам с господином Вэем она выпала — та самая редкая удача. Но ты её упустил. Ты разрушил ваше возможное счастье своими руками. Воспоминания двух жизней разрывали душу Ванцзи в клочья. Картины прошлого, оживающие в голове и яркими вспышками проносившиеся перед его внутренним взором, были в чём-то похожими, в чём-то разными. Однако чувства, которые они вызывали, были одинаковыми. Мучительная боль. Терзающие сердце сожаления. Глухая безнадёжность и грызущая душу тоска. Ванцзи с силой вцепился в простыни, разрывая ногтями тонкий шёлк. Из груди его вырвался жуткий, пронзительный вой, похожий на предсмертный вопль агонизирующего в капкане зверя. — Ванцзи! — страшно перепуганный Сичэнь схватил его за руку. — Ванцзи, успокойся! Успокойся! — он в панике вскочил на ноги. — Сейчас я приготовлю тебе успокаивающий отвар! — Нет! — яростно прорычал Ванцзи. — Не нужно больше отваров! Я хочу вспомнить! Уйди! — Ванцзи… — на лице Сичэня отобразились растерянность и отчаяние. — Я лишь хочу помочь тебе, брат… Как мне помочь тебе?.. — Уйди, — умоляюще простонал Ванцзи. — Прошу, Сичэнь, оставь меня одного… Сичэнь заколебался. Оставлять брата в таком состоянии было страшно. Тем не менее он всё же неуверенно кивнул и произнёс чуть дрогнувшим голосом: — Х-хорошо… Я буду рядом, Ванцзи. Позови меня, если буду тебе нужен… И покинул спальню. Ванцзи остался в одиночестве. Обрывки воспоминаний накатывали на него подобно неистовым волнам во время шторма. Поднимали всю муть со дна его души. Сокрушали все выстроенные им барьеры. Разрозненные эпизоды складывались вместе, словно кусочки мозаики, рисуя полотна целостных картин. Места, события, люди. И… Вэй Ин. Отправная точка всех его воспоминаний. Их ядро. Всё, что воскресало в памяти Ванцзи, вращалось вокруг Вэй Ина. Казалось, что сама жизнь Ванцзи вращалась вокруг Вэй Ина. Что именно он был самой значимой и важной её составляющей. Её целью и смыслом. Вэй Ин протягивает Ванцзи сосуд с «Улыбкой императора». Вэй Ин кладёт перед Ванцзи рисунок с его портретом. Ванцзи, схватив Вэй Ина за шиворот, вытягивает его из Бездонного омута. Вэй Ин бережно вынимает из-за пазухи двух белоснежных кроликов. Вэй Ин срывает с Ванцзи ленту. Вэй Ин опрокидывает Ванцзи на землю, бесстыдно распахивая одежды на его груди. Вэй Ин подносит к губам свою смертоносную флейту. Вэй Ин отзывает от Ванцзи мертвецов и улыбается ему задорно и игриво. Вэй Ин соединяет части Тигриной Печати. Ванцзи закрывает Вэй Ина от несущих смерть струн. Вэй Ин бросает в Ванцзи цветок из окна трактира. Замотанного в Сети Божественного Плетения Вэй Ина грубо волокут по земле. Ванцзи ворует с губ Вэй Ина поцелуй, наполненный сладостью и горечью. Вэй Ин с несмелой улыбкой робко переступает порог цзинши. Ванцзи прощается с Вэй Ином в безжизненном, исковерканном Тьмой лесу. Ванцзи грубо швыряет Вэй Ина перед собой на колени. Ванцзи уносит обезумевшего от горя Вэй Ина на своём мече. Ванцзи неистово ласкает Вэй Ина, осыпая его тело жадными поцелуями. Ванцзи обнажает меч против Старейшин. Разгневанный Сичэнь бьёт Ванцзи кулаком в лицо. Дисциплинарный кнут со злым свистом рассекает воздух и опускается на спину Ванцзи, вызывая почти непереносимую жгучую боль. Один, два, три… десять! Сичэнь отбрасывает кнут в сторону. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… тридцать три! Балансирующий на грани жизни и смерти Ванцзи ускользает в спасительное забытьё. Вэй Усянь мёртв! Господин Вэй жив и здоров! Перед Ванцзи с пугающей чёткостью предстали картины двух жизней. Двух миров, один из которых был создан его измученным горячкой воображением. Сичэнь сказал, что реален тот мир, в котором Вэй Ин жив. Но что если всё наоборот?.. Что если Ванцзи, не перенеся гибели Вэй Ина, не сумев смириться с этой невосполнимой утратой, сбежал в свою грёзу? Что если его разум создал этот мир, а не тот? Но… почему этот мир таков?.. Почему Ванцзи здесь насильник и истязатель Вэй Ина?!. Разве не логичней было бы сбежать в фантазию, где они с Вэй Ином вместе и любят друг друга?.. А не в этот кошмар, жуткие сцены которого только что были воссозданы его памятью? Разве Ванцзи может понравиться подобная реальность? Или… может?.. Ванцзи вспомнились его давние сны, что снились ему, когда он был ещё совсем подростком. Эти сны были о Вэй Ине. И почти в каждом из них присутствовало насилие. Насилие со стороны Ванцзи по отношению к Вэй Ину… Ванцзи в ужасе замер. По позвоночнику пробежал холодок. Резкая боль опалила вмиг напрягшуюся спину. Неужели он, Ванцзи, где-то в глубине души всегда желал именно этого?!. Жаждал доминировать над сильным и гордым Вэй Ином?.. Хотел брать его силой, принуждать к близости, владеть им против его воли? Не беря в расчёт его желания и чувства?.. Ванцзи снова крепко зажмурился и в отчаянии замотал головой. Нет! Быть такого не может! Это были всего лишь сны! Мало ли что может присниться перевозбуждённому, растерянному и запутавшемуся в своих чувствах и желаниях подростку?! Ванцзи никогда не желал причинить вред Вэй Ину! Ванцзи всегда любил Вэй Ина! Ванцзи не мог поступить с ним настолько подло и жестоко! Или… мог?!. Кем он на самом деле был для Вэй Ина в реальной жизни — другом, соратником, защитником или предателем, насильником и мучителем?.. Что же Ванцзи делать?!. Как разобраться, какая из вспомнившихся ему жизней настоящая, а какая — нет? Как понять, где правда, а где ложь? На что опереться?.. Ванцзи услышал лёгкие, быстрые шаги. Рядом раздался мягкий шелест шёлковых одеяний. В лицо Ванцзи пахнуло нежным ароматом жасмина. На разгорячённый вспотевший лоб легла прохладная рука, даря ласку и утешение. С губ Ванцзи сорвался невольный тихий вздох. Боль, железным обручем сдавливавшая его грудь, немного отпустила. Дышать стало легче. Вот она — его точка опоры. То, что даёт ему ощутить под ногами твёрдую почву, а не вязкое, засасывающее болото. Сичэнь, который являлся для Ванцзи кем-то гораздо большим, нежели просто брат. Он заменил ему и отца, и мать. Он был по-настоящему родным и близким ему человеком, его семьёй. В потоке спутанных, причудливо переплетённых друг с другом воспоминаний Ванцзи Сичэнь являлся постоянной и неизменной величиной. В обеих жизнях, что увидел Ванцзи, Сичэнь был одинаковым. Как бы ни менялись события, он оставался его любящим, нежным братом. Всегда был рядом. Оказывал поддержку. Защищал и заботился. Его любовь к Ванцзи была абсолютной и безусловной. Она была не только братской, она была родительской. Сичэнь всегда был на его стороне. Даже тогда, когда собственноручно наказывал его кнутом. Ванцзи не обижался на брата. Сичэнь поступил правильно, что остановил его. Остановил это прогрессирующее страшное безумие. Иначе кто знает, до чего мог бы дойти Ванцзи со своей вседозволенностью и безнаказанностью. И чем всё это могло обернуться. Вэй Усянь мёртв! Не этим ли?.. На глазах Ванцзи показались слёзы. Грудь вновь сдавило пылающим обручем. Он мучительно застонал. — Ванцзи! — Сичэнь присел на кровать, приблизил к нему своё обеспокоенное лицо и заглянул в глаза. — Тебе больно, Ванцзи?.. Ванцзи поднял на него мутный взгляд: — Брат… я… вспомнил… Сичэнь вздрогнул и встревожился ещё больше. — Вспомнил?.. Что именно ты вспомнил, Ванцзи? — Всё, — выдохнул Ванцзи. — Я вспомнил… всё. Я помню, что я… сделал с Вэй Ином… Как… надругался над ним… — у него вырвался горький всхлип. — Ванцзи… — в глазах Сичэня отразилось сочувствие и одновременно облегчение. — И ещё я помню, — продолжил Ванцзи, — как я спас Вэй Ина после битвы в Безночном городе… Глаза Сичэня широко распахнулись. Он взглянул на брата с волнением и замешательством. — Я помню, как сразился со Старейшинами нашего ордена. Помню, как ты наказал меня десятью ударами дисциплинарного кнута. Помню, как получил тридцать три удара кнутом… — Ванцзи… — Сичэнь что-то хотел сказать. Однако Ванцзи перебил его: — Брат, я словно помню события двух разных жизней. Две версии реальности, — он прерывисто вздохнул и поднял на Сичэня растерянный и испуганный взгляд. — И я не знаю, какие из этих воспоминаний правдивы, а какие — нет… Какая реальность настоящая, а какая лишь плод моего воображения… На лице Сичэня появилось озадаченное выражение. Он нахмурился. С подобным он в своей практике ещё не сталкивался. У него были пациенты, которые сбегали в мир своих грёз, полностью заменяя ими настоящую действительность. Были и такие, у кого наблюдались эпизодические ложные воспоминания о событиях, которых не было, о людях, с которыми они не были знакомы. Но чтобы человек чётко и в подробностях одинаково хорошо помнил две версии событий и принимал обе эти версии за истину — подобный случай встретился Сичэню впервые. И он не знал, что с этим делать. Обратиться к более опытным целителям? Но Сичэню не хотелось привлекать к этой ситуации других людей. Сначала он попытается разобраться с этим сам. То, что у Ванцзи появились воспоминания, соответствующие действительности, обнадёживало. Теперь его нужно постараться убедить, что те, другие, воспоминания не более чем иллюзия. Главное, чтобы он в это поверил и сделал правильный выбор. А Сичэнь потом постарается закрепить этот выбор в сознании брата. Если же не получится, тогда… Тогда Сичэнь привлечёт к решению этой проблемы своего учителя — Лань Вэньяна. Глава Лань доверял ему больше, чем остальным. — Ванцзи, — обратился он к брату. — Ты ведь заклинатель. Ты умеешь отличать иллюзию от реальности. Вне зависимости от того, является эта иллюзия случайной или наведённой специально, — Сичэнь подался вперёд, гипнотизируя брата пронзительным взглядом. — Вспомни, Ванцзи, что как бы ни была правдоподобна и реалистична иллюзия, в ней всегда есть изъян. Некое несоответствие. Что-то, что противоречит логике и здравому смыслу. Какая-то малозаметная деталь, обнаружив которую, можно легко разрушить этот замок, построенный на песке. Присмотрись внимательно к своим воспоминаниям. Найди это несоответствие! И тогда ты поймёшь, какие из них истинны. Ванцзи покачал головой: — Это первое, что я сделал брат… Я всё проанализировал… Никаких изъянов там нет, — он с тоской посмотрел на Сичэня. — Все эти воспоминания настоящие, Сичэнь… Мой разум ни за что не смог зацепиться… Не обнаружил никаких свидетельств их иллюзорности… — Тогда… — Сичэнь замялся, засомневавшись. Затем решительно произнёс: — Прислушайся к сердцу, Ванцзи. Пусть оно тебе подскажет, где истина, а где ложь. Сичэнь прекрасно понимал, что даёт брату весьма сомнительный совет. В случае душевных болезней полагаться на чувства опасно. Чувства — материя тонкая. Они изменчивы, непостоянны, импульсивны. Они могут обмануть и выдать желаемое за действительное. Могут завести в тупик. Ещё больше сбить с толку. Доверять следует лишь разуму. Однако разум брата болен. Ванцзи запутался. Он не в состоянии сейчас выстроить логическую цепочку причин и следствий. Поэтому Сичэнь решил рискнуть. Пусть Ванцзи попробует последовать за своими чувствами. Может, именно они помогут ему сделать верный выбор? Сичэнь очень надеялся, что любовь Ванцзи к господину Вэю достаточно сильна, чтобы предпочесть живого Вэй Усяня мёртвому. Ванцзи прикрыл глаза. Брат велел ему прислушаться к сердцу. Ванцзи прислушался. Чего желает его сердце? Какой из двух реальностей оно отдаст предпочтение? Сердце ответило незамедлительно. Оно, не усомнившись ни на мгновение, сразу выбрало мир, где Вэй Ин жив. Мир, в котором он не уходил на Луаньцзан, став ненавидимым всеми изгоем. В котором от него никогда не отворачивался любимый брат. Где на глазах Вэй Ина не погибала его драгоценная и обожаемая сестра. Где его — ещё живого и тёплого, с горячим, бьющимся сердцем — не разрывали на части лютые мертвецы. Мир, в котором Вэй Ин ненавидит и презирает Ванцзи. Эта мысль причинила мучительную боль. Однако сердцу было плевать. Оно решило — пускай ненавидит, лишь бы жил. Как бы Вэй Ин ни относился к Ванцзи, главное — пусть дышит, смотрит, улыбается. Живёт! Ванцзи с горечью и тоской вздохнул, окончательно смиряясь с осознанием того, что в этой реальности он оказался предателем, подонком и насильником. Что же, ему придётся это принять. Принять этот мир целиком — с живым Вэй Ином и со своим мерзким преступлением. Он открыл глаза и взглянул на Сичэня: — Брат, как там… Вэй Ин?.. У него… всё хорошо? Сичэнь пытливо вгляделся в его лицо. Очевидно, то, что он увидел, несколько успокоило его и даже обрадовало. Он облегчённо перевёл дыхание: — У него всё в порядке, Ванцзи. В полном порядке. Ванцзи кивнул. Помолчал, опустив длинные ресницы, затем тихо спросил: — Брат, как ты думаешь — может такое быть, что мир, в котором мы живём, не единственный?.. — Конечно, Ванцзи, — брови Сичэня недоумённо приподнялись. — Есть множество других миров — мир Небожителей, мир демонов, мир духов и ещё немало разных… — Я… не об этом… — Ванцзи качнул головой. — Могут ли существовать миры, подобные нашему? Миры, в которых живём другие «мы»? И где в силу каких-то обстоятельств история пошла по другому пути. Глаза Сичэня удивлённо распахнулись. Он задумался. — Я никогда ни о чём таком не слышал и не читал, — медленно произнёс он. — Но… допускаю, что подобное возможно. Мир многогранен. В нём много такого, с чем мы ещё никогда не сталкивались, — он бросил на брата внимательный взгляд. — Ты полагаешь, что те твои воспоминания — это воспоминания человека, живущего в ином мире? Другого Ванцзи? Ванцзи кивнул. — Но… Почему ты так решил? — Потому что я помню всю его жизнь. И свою тоже. Обе жизни. Поначалу наши воспоминания были абсолютно одинаковыми, общими. Это как… река, — попытался объяснить Ванцзи. — Она словно текла по своему руслу, а потом, натолкнувшись на препятствие, разделилась на два рукава… Сичэнь сдвинул брови и задумчиво потёр подбородок. — И что послужило подобным препятствием? В какой момент воспоминания стали отличаться друг от друга? — спросил он. — Противостояние с Вэнями… — ответил Ванцзи. — С этого момента всё пошло по-другому. Почти всё… — Почти? — склонил голову набок Сичэнь. — Что же осталось таким же? — События изменились сильно… — чуть подумав, ответил Ванцзи. — Люди, их отношения… чувства… похожи. Но… не во всём. — Чувства?.. — повторил Сичэнь. Значило ли это, что тот, другой, Ванцзи тоже любил господина Вэя? Впрочем, ответ был очевиден. Сичэнь вспомнил надрывный крик брата, оплакивающего воображаемую (или реальную?) смерть господина Вэя. Значит, любил… И потерял… Сердце его больно сжалось от тоски и сочувствия. Неужели его младший брат несчастлив во всех мирах?.. Почему судьба к нему так несправедлива?.. За что? Тем более что, если верить Ванцзи, там он не сделал господину Вэю ничего плохого… Испустив тяжёлый вздох, Сичэнь снова задумался. Если теория брата верна, то это… поразительно! Самому Главе Лань идея множественности миров никогда не приходила в голову, однако сейчас он счёл её вполне жизнеспособной. И она пробудила в нём жгучий интерес исследователя. Сичэнь был крайне любознательным. Его всегда неудержимо влекли тайны мироздания. И он стремился во что бы то ни стало их раскрыть. Он не находил покоя, пока не получал ответы на все заданные самому себе вопросы. В этом они были удивительно похожи с господином Вэем. Наверное поэтому они так быстро сошлись и им было настолько интересно общаться друг с другом. Каждая встреча с господином Вэем, каждый их разговор для Сичэня были подобны небольшому путешествию в мир, полный нераскрытых тайн, неразгаданных загадок и увлекательных приключений. Мир, бросавший ему вызов. А вызовы Глава Лань обожал до дрожи в сердце. И эту новую загадку он тоже разгадает. Обязательно! Когда-нибудь он непременно расспросит обо всём этом Ванцзи. Попросит его подробнее описать свои воспоминания о той, иной, жизни. И поищет информацию об этом феномене во всех доступных библиотеках. Сичэню очень захотелось изучить этот вопрос как можно глубже. Но не сейчас. Сейчас брата нужно увести от той реальности как можно дальше, а не погружать его в эти воспоминания снова и снова. Ванцзи сначала нужно поправиться и физически, и душевно. Даже если всё так, как он говорит, и его воспоминания не свидетельство душевной болезни, а содержимое памяти другого, реального человека, всё равно для Ванцзи это стало сильным потрясением. Пережить чужую жизнь как свою — это крайне тяжёлое испытание для психики. А она у него и так сейчас нестабильна. — Брат, — отвлёк его от мыслей Ванцзи, — если это правда, то как такое могло случиться?.. Почему я увидел его воспоминания?.. Почему сейчас?.. — Я не уверен, — Сичэнь вновь потёр подбородок. — Но у меня есть одно предположение. Ванцзи уставился на него с вопросительным ожиданием. — Скорее всего, по странному стечению обстоятельств вы оба были наказаны в одно и то же время, — медленно произнёс Сичэнь, нахмурив брови (мысль о том, что ему пришлось собственноручно сурово наказать брата, всё ещё причиняла невыносимую боль). — И возможно, вы оба оказались на пороге смерти, — при этих словах голос Сичэня дрогнул, а сердце его облилось кровью — это он, он виноват в том, что Ванцзи чуть было не умер!.. Он с трудом сглотнул подкативший к горлу колючий ком и продолжил: — Тогда ваши души могли каким-то образом соприкоснуться. Оказаться рядом в одно время и в одном месте. И обменяться воспоминаниями. Но это лишь предположение, Ванцзи. Всё могло быть как-то иначе. И причина может заключаться в чём-то другом. — Значит, ты веришь, что подобное возможно?.. — тихо спросил Ванцзи. — Что есть другие миры?.. Другие мы?.. Сичэнь вздохнул: — Допускаю, Ванцзи. Я не привык опираться на одну лишь веру, ты ведь знаешь. Я предпочитаю всему искать разумные объяснения и полагаться на доказательства. Я изучу этот вопрос. Но позже. — Но… если это правда… Что ты об этом думаешь, брат?.. Сичэнь бросил на Ванцзи внимательный взгляд. Нужно направить размышления брата в правильное русло. Пусть сосредоточится на событиях этой реальности. Он прямо посмотрел Ванцзи в глаза и серьёзно произнёс: — Я думаю, что тебе повезло. Гораздо больше, чем тому, другому. — Повезло?!. — глаза Ванцзи изумлённо распахнулись. Разве то, что произошло между ним и Вэй Ином, можно считать «везением»?! Это больше похоже на какое-то ужасное проклятие. — Повезло, — в глазах Сичэня мелькнула печаль, однако кивнул он уверенно и решительно. — Тот Ванцзи защищал господина Вэя, но не сумел его уберечь и потерял. Навсегда. И у него уже никогда не будет шанса исправить свои ошибки. Ему остались одни лишь сожаления. А у тебя, брат, такой шанс есть. Ведь в нашем мире господин Вэй всё ещё жив. В памяти Ванцзи внезапно воскресли слова, сказанные ему однажды Лань Вэньяном — их мудрым целителем: «Непоправима в нашем мире только смерть. Всё остальное можно исправить. Или хотя бы попытаться это сделать, чтобы потом не терзаться сожалениями о бездарно упущенных возможностях». Он посмотрел на Сичэня с робкой надеждой: — Брат, ты думаешь, что Вэй Ин когда-нибудь сможет меня простить?.. Сичэнь грустно вздохнул и опустил глаза: — Я не знаю, Ванцзи! На этот вопрос тебе ответить может только он, — Глава Лань помолчал и добавил: — Но попросить прощения необходимо. И рассказать ему наконец о своих чувствах. Ты должен это сделать, Ванцзи! Господин Вэй заслуживает того, чтобы узнать, почему ты так с ним поступил. Чем именно был ведом. И услышать об этом он должен от тебя! Ванцзи прикрыл глаза и прошептал: — Я… расскажу… И попрошу прощения… За всё… Но он ведь… не простит… Никогда… — Ты не можешь этого знать, — возразил Сичэнь, хотя в глубине души понимал, что брат, скорее всего, прав. Ванцзи вскинулся и нерешительно взглянул на Сичэня: — Скажи, брат, а ты бы простил?.. — Нет, — честно ответил Сичэнь и, заметив, что взгляд Ванцзи потух, быстро продолжил: — Но я не господин Вэй, Ванцзи. Мне неведомы ни его мысли, ни его чувства, — он помолчал, затем задал ему тот же вопрос: — А ты? Если бы всё было наоборот? Если бы господин Вэй поступил с тобой подобным образом — ты бы простил его? — Да, — не задумываясь, ответил Ванцзи. — Вэй Ину я бы простил всё. Всё что угодно… Сичэнь снова тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Он не сомневался, что так оно и есть. Ванцзи готов простить Вэй Усяню всё. А вот насчёт господина Вэя Сичэнь уверен не был. Сможет ли он простить Ванцзи? Сичэнь подумал, что вряд ли… — Брат, — вновь позвал его Ванцзи. В голосе его зазвучали робкие, просительные нотки. — Что, Ванцзи? — Мне нужно его увидеть… Я хочу с ним поговорить… — Увидишь. И поговоришь, — пообещал Сичэнь и, заметив огонёк надежды, вспыхнувший в глазах брата, тут же добавил: — Но не раньше, чем через три месяца. «И только в том случае, если господин Вэй сам пожелает этой встречи и этого разговора», — продолжил он мысленно. — Брат, прошу тебя, пожалуйста! — глаза Ванцзи вновь наполнились слезами, он посмотрел на Сичэня тоскливо и умоляюще. — Позволь мне увидеть его!.. Прошу, брат… Мне… нужно… Очень… — его задушенный, жалобный, исполненный муки и мольбы шёпот резал по живому. Сердце Сичэня болезненно сжалось. Глава Лань сурово сдвинул брови и произнёс резко, почти гневно: — Не смей этого делать, Ванцзи! Не пытайся играть на моих чувствах к тебе и манипулировать мной! — он поднялся с кровати и, выпрямившись во весь рост, холодно продолжил: — Ты давно уже не ребёнок, Ванцзи, и должен нести ответственность за свои действия. Ты совершил тяжкое преступление. И я очень рассчитываю на то, что мой брат достойно примет своё наказание, как подобает мужчине, заклинателю и Наследнику Гусу Лань! Ванцзи закрыл глаза. По его щекам скатились скупые слезинки. Он до боли сжал кулаки, прилагая все усилия к тому, чтобы совладать со своими эмоциями, со своим разочарованием и болью. Наконец справившись с постыдной, как он полагал, слабостью и взяв себя в руки, он поднял на Сичэня уверенный, хоть и полный тоски взгляд и произнёс тихо, но твёрдо: — Ванцзи просит прощения у Главы Лань. Ванцзи примет своё наказание с честью и достоинством. Ванцзи не посрамит звания Наследника Гусу Лань. Сичэнь кивнул: — Надеюсь на это. Он отошёл к столу и взял в руки пиалу с бульоном. Взгляд его смягчился и потеплел: — А сейчас ты должен поесть, Ванцзи. Тебе нужно набираться сил для скорейшего выздоровления.