New darling

Punch me hard, darling!

Don't hesitate to kick me, darling!

Break me into peace, darling!

Torture me to death, darling!

Альбедо вновь подходит к барной стойке, чтобы забрать заказ и отнести за нужный столик. Он старается работать чётко и без задержек, но вот его вновь притягивают к себе за талию. Пока он переставляет напитки на поднос, ощущает, как в его волосы зарываются лицом и вдыхают ненавязчивый аромат парфюма. — Я работаю, – чуть раздраженный шепот срывается с губ достаточно громко, чтобы среди бьющей в уши музыки, его смогли услышать. — Это ненадолго, – в ответ ему усмехаются, и он уже представляет, как нагло улыбается собеседник, пусть ему и не дано это увидеть. И слава богу, что не дано. Он убирает чужую руку и отстраняется, предпочитая донести эти бедные напитки до стола прежде, чем Скарамучча вновь заплатит неясное количество денег за его присутствие с ним в одной кровати. Ведь такова юриспруденция клуба, в котором он работает. И таков был договор, что он подписал не вчитываясь. Это давно перестало быть противно. Под действием наркотиков или нет – он даже начал получать от этого какое-то удовольствие. Оно металось от незначительного к значительному в зависимости от настроения. И на это определенно повлияло решение Скарамуччи заплатить ещё более невероятную сумму для того, чтобы запретить кому-то ещё снимать Альбедо. Вероятно, здесь не обошлось и без его связей, ведь в таком-то заведении запретить снимать кого-то из персонала действительно почти невозможно, особенно такого «миловидного мальчика», как Альбедо. Но он не интересовался процессом этой сделки. Да, Скарамучча работает в какой-то крупной преступной организации и без проблем мог как угрожать, так и всё тому подобное, но какая разница? По крайней мере, наличие постоянного партнера будто делало ситуацию лучше, чем отдавать себя кому угодно. К тому же, Скарамучча был хотя бы красивым и следил за своей гигиеной. С ним было не так уж дискомфортно. И неясно, под воздействием ли неизбежных обстоятельств так произошло, но Альбедо начал подмечать в том не только физические плюсы. Скарамучча интересный собеседник и шутки у него смешные. Скарамучча изредка мог поинтересоваться чужим самочувствием, поддержать и оставить на тумбочке дополнительные деньги, что по-секрету пойдут лично Альбедо. И именно их Альбедо затем сжимал в руке, прикладывал к груди и выдыхал. Он никогда не спрашивал, сколько платил Скарамучча. Он не хотел знать свою цену не столько из моральных принципов, сколько лишь бы не высчитывать потом вновь, сколько ему недоплатили за месяц. Он уже и не зацикливается особо на том, для чего эти деньги были ему нужны. Его обманули – да. Он не может сменить работу – да. Ему всё же стоило прочитать договор внимательнее, а не вестись на «высокую» зарплату – однозначно. Но теперь выбора нет. И жаловаться он не намерен. У него всё не так плохо, как у коллег. Кто знает, в каком бы он сейчас был состоянии, если бы не Скарамучча? Но и того благодарить не хотелось. Он ставит напитки на стол и непременно улыбается гостям, что его оглядывают. Эти взгляды его преследовали всегда. И в первый раз он волновался гораздо больше, чем сейчас, спустя почти год работы. Ведь тогда он ещё не знал, как это происходит. Тогда лишь наивно полагал, что персонал заведения – такой как официанты и администраторы – непозволено трогать. Такой глупый. И чем он только заслужил то, чтобы его персону полноценно выкупил Скарамучча? Почему не выбрал кого-нибудь другого? Но вот он вновь запирается в туалете и в ход идут запрещённые вещества. Так будет менее скучно, и так он будет чувствовать себя лучше. Меньше думать, лишь исполнять то, что говорят. Он вдыхает белый порошок без всяких противоречащих мыслей. Так ведь и Скарамучче будет веселее. Тот действительно улыбается, стоит им вновь оказаться наедине. Альбедо улыбается в ответ, когда его прижимают к стенке и смотрит в чужие глаза чуть ли не влюблённо – в таком состоянии ему совершенно плевать на разумные мысли. Позволяет растегнуть его рубашку, позволяет связать его руки – не то, чтобы у него был выбор отказать. Он может лишь просить. — Будь грубее, – произносит на выдохе, когда Скарамучча вновь расцеловывает его шею. Он и не знает, когда в нем появилась эта тяга к мазохизму, но от чего-то после грубого обращения ему становилось легче. Это было похоже на искупление. Словно вот-вот небеса простят каждый его грех и перед ним вновь будет дорога в рай, вместо удручающего ада. А Скарамуччу это заводило лишь сильнее. Не то, чтобы он старался всячески жалеть Альбедо, он просто оставался в адекватном состоянии до момента, пока его не попросят об обратном. А затем чувствовал власть. Сжимал чужие волосы почти со всей силы, наслаждался каждым стоном; громким, тихим – неважно. Ему было приятно. И его эго непременно тешил факт того, что Альбедо приятно тоже. С Альбедо не так скучно, как с любой другой девушкой. Альбедо выполняет свою работу восхитительно и Скарамучче не надо принимать никакие вещества, чтобы непременно его хотеть. Лучше Альбедо не было, нет и никогда не будет существовать. Идеальное лицо, идеальная фигура, характер – Скарамуччу всегда до жути раззадоривала его смелость. Но всё же, больше всего на свете его сводили с ума моменты, когда Альбедо был настоящим. Когда ещё не успевал принять что–то до появления Скарамуччи. Когда мог аккуратно обозвать: «придурок», – а затем улыбнуться и тихо посмеяться. Может то и было наиграно, но какая разница? Ведь в один момент тот осторожно подходил ближе и клал голову на его плечо. Скарамучче нравилось знать, что он дает кому-то чувство защиты, вместо страха. И возбуждало это не меньше, чем прочие похабные мысли о том, что он может использовать Альбедо как угодно. — Как всегда идеально, Альбедо, – он удовлетворенно вздыхает, поднимаясь с кровати под пристальным взглядом другого. Накидывает на себя рубашку, когда слышит этот тон – что-то между издевкой и чем-то до ужаса милым. — Может, удосужишься развязать мне руки перед своим уходом? – он непременно улыбается, склонив голову набок. Да уж, дельное замечание. И Скарамучча лишь садится напротив, развязывая узел верёвки. Его взгляд невольно поднимается и на оставленные им на предплечьях Альбедо синяки. — Не болит? — Пока что нет, – Альбедо тихо смеется, и почему-то это ощущается немного неправильно впервые за долгое время. Однако, какая ему разница до того, как и когда себя будет чувствовать какой-то глупый официант из занудного клуба? И более они не произносят ничего, помимо совсем домашнего: «До встречи». Но изредка, после ухода Скарамуччи, Альбедо ложился обратно на кровать и смотрел в потолок. Прежде чем начать приводить себя в порядок, невольно задумывался. Однажды ведь той самой «встречи» не произойдёт. Однажды Скарамучче наскучит разделять свою ночь с каким-то неудачником-официантом. Скарамучча уйдет бесследно, найдет себе какой-нибудь другой клуб с другим развлечением. И они больше не встретятся. Никогда в этой жизни более не пересекутся. Странно, с каких пор вообще Альбедо это волнует? Он должен радоваться, что спрос на его персону сократиться аж на одного человека. С чего это ему вообще неприятно от мысли, что он может стать бесполезен? Это совсем не то, к чему он стремился. Это чувство расходится максимально целью, которой он следовал, когда устраивался на работу. Совсем не этого он хотел от своей жизни. Сказать ему пару лет назад, что он будет употреблять и позволять использовать себя – он бы никогда не поверил. В первый раз, когда владелец заведения сказал, что ему придется отдаться кому-то, он отреагировал достаточно негативно. Отказывал и отказывал, пока его не убедили в том, что это принесет гораздо больше денег, чем его нынешняя зарплата. Его уверяли: «Это лишь на один раз», «Мы не хотим тебя заставлять», «Тебе понравится». Ему не понравилось. Но в следующий раз ему начали говорить тоже самое, но уже более принудительным тоном. Промывали ему мозги, ломали гордость и в третий. На четвертый он понял: «Смысла спорить нет. И никогда не было». Коллеги смотрели на него с пониманием. Потом кто-то предложил покурить. Затем выпить. Затем и принять. Ведь так будет легче. Всё же, гостям нужно отвечать вежливо и с улыбкой, а не показывать свою отчаянность. Уйти отсюда и найти новую работу будет слишком тяжело по условиям договора. Они все когда-то пытались, но смогли лишь смириться с положением обстоятельств. Тоже самое сделал и он. Сам вырыл себе моглилу и вместо того, чтобы посмотреть и уйти, лёг и ждет, когда кто-то его закопает. Ждет, когда доведёт себя до истощения, когда кто-нибудь безжалостно его убьет и насладится. «Всё хорошо»– единственное, что он мог ответить матери, которая почти каждый день писала и интеревовалась, как его дела. Разочаровалась бы она, узнав правду? Наверняка. Но он поклялся себе, что она не узнает. ... — Будь грубее. — Не хочу. Впервые Скарамучча отклонил столь заманчивое предложение. Пока что он успел лишь снять с Альбедо верхнюю одежду, даже сам не разделся, а уже нежно вел руками по чужой талии, целовал ключицы и наслаждался моментом. Альбедо постарался подняться, но его плечо осторожно сжали, намекая лежать на месте. В принципе, это значит, что на его сопротивление так или иначе пойдет не особо нежная реакция, но он поддался, всё ещё склоняясь к уговору словами. — Милый, я так много прошу? — Чем тебя не устраивает такой вариант? — Это ведь скучно, – тогда Скарамучча приподнялся, посмотрел на Альбедо, как на умалишенного и молча продолжил свое дело. — Нет, так не пойдет! Альбедо поднял корпус с кровати с больши́м напором, и Скарамучча поднялся вслед за тем, так как понял, что с ситуацией придётся всё же разбираться. — Я хочу, чтобы тебя удовлетворил процесс. — Меня и так всё удовлетворяет, – взгляд Скарамуччи совсем непонимающий. — А меня нет, – произносит с явным недовольством. Такой странный. — Я хочу, чтобы ты меня сломал, – он улыбается, берёт руку Скарамуччи в свою и смотрит с надеждой. — Ну же, я знаю, что ты можешь. — Но я не хочу, – терпеть столь заводящие слова было ужасно сложно, но Скарамучча пообещал себе сегодня держаться до последнего, несмотря на явное возбуждение от каждой фразы. — И в чем тогда смысл сегодняшней встречи? – надежда в глазах испаряется моментально, и Альбедо отпускает его руку. — Я разве не могу проводить с тобой время иначе? — Нет! – и это возмущение поражает. Да неужели тем, кто работает в таких местах часто предлагают столь доброе отношение? Сколько коллег могли бы позавидовать Альбедо в его-то положении; не сосчитать. — Тебе ведь нравились все прошлые разы, прошу. Но Скарамучча озадачено отказывает вновь. — Ну пожалуйста! – совсем как капризный ребенок, ей богу. Но в следующую же секунду Альбедо выглядит более отчаянно. Закрывает рукой половину лица и жмурится. Эти противоречивые ощущения переполняют его, он не может ни молчать, ни бороться с ними. Его возбуждают его мысли, доставляют неимоверное удовольствие, в которое не под кайфом он бы никогда не поверил. — Избей меня, отпинай меня ногами, оскорби, я не знаю! Сделай хоть что-нибудь из того, что делаешь обычно! – он резко убирает свою руку и вновь забирает себе руку Скарамуччи, сжимая со всей силы и сколняя к ней голову. — Пытай меня до смерти, просто сделай мне больно! Ты делаешь это слишком восхитительно, – и вот он вновь отстраняется и отпускает его. — Хочешь я встану на колени? Я могу сделать что угодно, я могу... И вот его так желанно ударяют по лицу, намекая заткнуться. Хотя Скарамучча мог бы и сильнее. — Во-первых, никогда я половину из перечисленного не делал, во-вторых... Альбедо непременно улыбается, вновь поднимая на взгляд в чужие глаза. Казалось, он вот-вот вновь засмеется от того, как легко получил желаемое. И Скарамучча чувствует этот слишком сильный разброс в своих мыслях. Он не видит смысла это делать, он не должен идти на поводу, эти мазохистские наклонности Альбедо – неадекватность и последствие принятых недавно наркотиков. Но это слишком привлекает. Его улыбка, его просьбы, его поведение; мысль о том, как Скарамучча будет исполнять с тем все свои грязные фантазии, все, что только пожелает. Какая власть может быть у него в руках, просто потому, что ему это позволяют. Сколько человек, сидящих в том клубе и без конца пьющих спиртные напитки, готовы были бы отдать все свои деньги за такого красивого, просто ангельски сияющего Альбедо, но им не позволено. Потому что он весь для Скарамуччи. Он создан для него, его тело, каждый странный фетиш и этот милый голос, умоляющий о плохих вещах. Он не может с ним бороться. — Во-вторых, больше никогда не принимай ничего перед тем, как зайти в эту комнату. И он сдается. Резко толкает того обратно, сжимает его руки со всей силы, вдавливая те в кровать. Целует, кусая его губы во время процесса до крови, и Альбело это нравится. В его голове слишком много мыслей, что он мог бы сделать. Как он через пару минут будет сжимать чужую шею. Как будет тянуть за волосы, небрежно выдирая некоторые, пока Альбедо выгибается до хруста в спине. Будет говорить ужасные слова, вдавливать того в кровать со всей силы. Всё же поставит на колени, не будет давать и секунды на возможность выдохнуть. Альбедо это всё удовлетворит. Всё исполнит, посмеется, не пожалуется. Скарамучча действительно может избить того, и ему ничего не будет. Он действительно может убить, но ещё не наигрался. Он ведь такой безжалостный, ужасный человек, правда? Совсем не заботится, не стыдится по ночам от своих же действий, не умеет волноваться, не ревнует – ему абсолютно без разницы. В его руках Альбедо – игрушка на пару часов. Излюбленная, иногда забавная. Альбедо – расходный материал, на котором просто нельзя зацикливаться. Скарамучча найдет кого-то другого. В сто раз красивее, послушнее и пошлее. Кого-то ещё, с кем этот процесс будет ощущаться не обыденностью, а настоящим грехом, ведь перед ним главное божественное создание. Воплощение идеала, небес, бесконечного наслаждения и обреченности на страдания. Альбедо был слишком хорош. — Я люблю тебя, – Скарамучча произносит тому на ухо, не останавливаясь. Зная, что это не воспримут серьезно, ведь даже он не воспринимает. Альбедо даже никогда не услышит это, ведь прямо сейчас явно находится где-то не здесь. Поэтому он может врать сколько угодно, лишь для более приятных чувств где-то снизу Он ведь до сих пор не знает об Альбедо ничего. Любимый цвет, книгу, хобби, его мечту и цель на жизнь. Что тот любит делать в свободное время, почему устроился на эту работу? Ничего. Лишь имя, возраст, любимый наркотик, адрес, на всякий случай. Каждую родинку на теле, все чувствительные места и любимые позы, фетиши, насколько тот может изогнуться и как обожает, когда Скарамучча смотрит на него безжалостным взглядом. И всё же, это позор. Он даже не имеет никакого права признаваться ему в любви, но до сих пор это единственное, что он хочет говорить. И пусть вся власть над чужим телом в его руках, главный здесь до сих пор Альбедо. Ведь Скарамучча даже не в силах ему отказать. Как отбитый школьник в пубертатном периоде, он возбуждается лишь от одного затянувшегося взгляда на обнаженное тело. Существование Альбедо – бесконечный провал Скарамуччи. Но однажды он обязательно выиграет. ... — Мой ангел не занят сегодня ночью? – он вновь отшучивается, пока у Альбедо появилось свободное от заказов время. Тот смотрит в ответ скептично, даже чуть уставше. А нынешние собеседники Скарамуччи лишь загадочно улыбаются после этого вопроса и тихо смеются, наверняка подумав про себя: «Как мило и забавно». — Какой неочевидный вопрос. Скарамучча с улыбкой встает с места и кладет руки на чужую талию. Прижимает к себе, чуть покачиваясь в такт музыки. Как обычно, пьян. Но пьян не настолько, чтобы ничего не соображать. — Какой у тебя любимый цвет? Альбедо от такого странного вопроса аж морщится. — К чему это? — Просто скажи, – а Скарамучча довольствуется на максимум, пока может. Отстраняет Альбедо, лишь чтобы за руку прокрутить того вокруг своей оси и вернуть к себе. — Белый. Наверное... Скарамучча хмыкает, но не останавливается. — А цветы какие любишь? — Я не собираюсь отвечать на твои вопросы. Какой наглый. Скарамучча бережно проводит носом по его скуле, целует и тихо шепчет на ухо: — Пожалуйста? — Нет. — Как жестоко. — Смирись. Скарамучча никогда бы не подумал, что найдется кто-то, кто рискнет отвечать ему так дерзко, ровно как и Альбедо не подумал бы, что позволит себе с кем-то здесь так разговаривать. Но вот она, совсем не суровая реальность – он доверяет Скарамучче больше, чем надо. Чересчур уверен, что ему ничего за это не будет, а если и будет, то вряд ли он об этом пожалеет. Походит пару дней с синяками, а как только они пройдут, Скарамучча без особых усилий оставит новые. И всё же, в тусклом осещении клуба, тот до сих пор слишком привлекателен. Интересно, будь Скарамучча на его месте, какой бы на него был спрос? Хотя, тот совсем не выглядит как нежный и хрупкий человек, скорее дерзкий и своенравный, а такие здесь редко кого привлекают. Наверное, Альбедо может тому позавидовать. Красивый, с характером, не даст себя в обиду, так ещё и богатый. Наверное, позавидовать здесь можно и Альбедо, раз он смог каким-то образом привлечь его. — Лилии. Вроде лилии, – учитывая все раздумья, он всё же решает проявить хоть какую-то милость. Но вместо улыбки Скарамуччи он лишь подмечает, как кто-то с дальнего столика машет ему рукой, а значит... — Мне надо вернуться к работе. — Хорошо, – Скарамучча разочарованно кивает и отпускает Альбедо, однако внезапно вспоминает важную деталь и хватает того за запястье вновь, возвращая на место. — Надеюсь, ты помнишь, что я сделал тебе одолжение в прошлый раз? – эмоции на лице Скарамуччи в миг стали настолько серьёзными, что Альбедо невольно напрягся. — Какое ещё одолжение? — Сегодня ты ничего не принимаешь. — С чего это вдруг? – но не успевает он задать вопрос, как Скарамучча отпускает его и поворачивается в сторону своего стола – спиной к Альбедо, а затем отводит голову в сторону, чтобы посмотреть на того боковым зрением. — Не действуй мне на нервы. И вот Скарамучча отходит и возвращается к своим «знакомым». Видимо, выбора нет. Какой странный. Альбедо обречённо отходит к нужному столику, вновь терпеливо выслушивает какие-то просьбы, заказы, и исполняет их безвыборно. Также как и просьбу Скарамуччи обязан исполнить. Всё же, ему за это платят. И, видимо, тот решил проследить за решением Альбедо, без конца наблюдая за тем куда и с кем он отходит. В принципе, почти не сводил с него взгляда. И от ощущения этого «наблюдения», Альбедо невольно оборачивался пару раз, пересекаясь лишь с улыбающимся Скарамуччей. По крайней мере, это он, а не кто-то другой. Альбедо уже перестал вести отсчет с того дня, когда перестал бояться боли и особенно смерти. Сейчас это казалось такой мелочью. Он ведь не представляет из себя более никакой ценности, как личность. Иногда, по приходу домой, в теплом пледе сидел на подоконнике и пил чай, рассуждая о том, насколько его жизнь обречена. Да, у него есть деньги, вероятно, немаленькие, но их до сих пор было недостаточно. Однако, точно ли недостаточно денег, а не наслаждения? Он проводил рукой по своему плечу, будто это действительно что-то значит. Смотрел на такое далекое небо и понимал, что больше никогда не сможет его достигнуть, сколько бы не молился и не просил прощения – это бессмысленно. Поэтому он даже не старался. Ни попробовал ни разу. Наверное, он действительно слишком слаб для этого. А ведь мама до сих пор думает, что у него всё хорошо. Сколько на него возлагали надежд в подростковом возрасте... Он бы очень хотел вернуться туда. Никогда не совершать этих ошибок, найти другую, более достойную и легальную работу. Но, видимо, такова его судьба. Вновь чувствовать его руку на своей талии и наслаждаться. Идти за ним в дальнюю комнату и исполнять каждое скрытое желание. В последнее время лишь это успокаивало. Каждый день он ждал Скарамуччу, но тот появлялся лишь раз в неделю, а иногда в две и три. Доставлял ощущения, которых никогда не будет достаточно. Альбедо всегда хочет больше. Хочет ещё пару минут пребывания в другом пространстве, хочет ещё одну дозу, хочет больше адреналина. И Скарамучча всегда был в силах его удовлетворить. Эта наивность не покидала и в трезвом состоянии. Даже сейчас, ни разу за день не притронувшись к запретным веществам, его желания не менялись, стоило ощутить чужие руки на себе. Но сегодня Скарамучча медлил. Слишком медлил. — Что с тобой? – вопрос срывается с губ раньше, чем Альбедо успевает обдумать смысл. — Всё хорошо, разве нет? – а Скарамучча лишь сильнее зарывается лицом в белокурые волосы, вдыхает смешаный аромат спиртного, сигарет и едва различимых цветов. — Если ты не хочешь меня сегодня, так и скажи. — Я хочу тебя всегда, веришь? – Скарамучча мило смеется ему на ухо, совсем тихо. — Нет. В здравом рассудке Альбедо был более честным, чем в ином. Скарамучча на это лишь усмехнулся. Начал бережно целовать, нежно ведя руками ниже. Однако чужая безэмоциональность настораживала. Обычно Альбедо улыбался, подавался вперёд несмотря ни на что, отшучивался, тоже что-то делал, а сейчас лишь обреченно стоял с закрытыми глазами и ждал. Прогибался лишь когда чужие руки требовали и сдержанно вздыхал, вместо любого вида стонов. Это не столько напрягало, сколько удивляло и казалось чем-то правильным и нет одновременно. Может, Альбедо просто устал, а оттого и поддавался без лишних вопросов. Скарамучча до сих пор помнит, как тот впервые завязал свои волосы в хвостик. Как тот играл непонятную роль глупого мальчика, что возбуждал после первого же прикосновения. Тогда Альбедо казался немного скучным. Напрочь сливался и с остальными, кого могли предложить Скарамучче, но он не жалел о выборе. Его взгляд просто не мог не упасть на такого красивого нового официанта. Если тогда его удовлетворяли чужое тело и послушание настолько, что он даже возмутился мысли о том, что Альбедо может иметь кто-то ещё, то сейчас оно было уже не так важно. Он хотел удовлетворения не от того, что Альбедо пренадлежит ему, а от того, что Альбедо счастлив. Какое странное желание для того, кто считается безжалостным серийным убийцей. Но своим прихотям у Скарамуччи принято следовать. — Чего ты хочешь? – он нависает над Альбедо на кровати и смотрит на давно изученые черты лица. — Чтобы ты делал всё как обычно. — Нет, Альбедо, я спрашиваю в общем. И эмоции на чужом лице сменяются от безразличия к удивлению, секундному испугу и непониманию. — Какая разница? Просто позволь мне доставить тебе удовольствие, – Альбедо несильно берёт того за плечо, вынуждая поддаться и перевернуться так, чтобы Скарамучча лежал снизу. А сам садится на его колени и легкими движениями снимает с себя футболку, после чего уже сам проводит руками по чужому телу прямиком до паха. — Остановись, – он уставше мотает головой, но Альбедо не слушает и уже растегивает его ремень. — Просто дай мне отвлечься, – тот хмурится, слишком спешит в своих действиях, но вот Скарамучча берёт его за запястья и всё же не дает снять с него брюки. — Да что с тобой не так?! – истеричный голос мешается с отчаянием в глазах. — Какое тебе дело? Ты здесь ради того, что я могу сделать для тебя, а не наоборот! — Почему я не могу желать обратного? — Потому что не можешь! – естественно аргументов нет. И Альбедо пытается вырвать руки, чтобы продолжить начатое, но их лишь сильнее сжимают, после чего в принципе заставляют склониться над Скарамуччей. Тот всячески отводит взгляд, не желая смотреть в сиреневые глаза, но от него и не требуют. — Альбедо, я знаю тебя более, чем полгода, ты думаешь я бы стал приходить сюда до сих пор, если бы мне было всё равно? — Да! Стал бы! – он пытается подняться, но всё безуспешно. Скарамучче редко удавалось посмотреть на того снизу, а Альбедо со всех ракурсов был прекрасен. — С чего это? — Потому что я хорошо выполняю свою работу, – Альбедо произносит более спокойно, но всё также неоднозначно. — И я хочу, чтобы никто в этом мире не мог удовлетворить тебя лучше, чем я! – Скарамучча настолько теряется от этих слов, что совсем не замечает, как его хватка слабеет, и Альбедо удается вырваться. Тот вновь сидит на чужих коленях, но вместо того, чтобы продолжить, судорожоно сжимает одеяло по бокам, жмурится, словно если ему прямо сейчас не дать желанное, действительно расплачется, как маленький ребёнок. — Я хочу быть твоим идеальным партнером и превзойти твои ожидания! Его раздражение в секунду сменяется истерическим смехом, и Скарамучча уже сам поднимает корпус с кровати, наблюдая, как Альбедо отпускает одеяло и закрывает лицо руками, то ли от стыда, то ли от всех накативших эмоций. Он ещё никогда не видел его таким. Открытым, настоящим, максимально потерянным. Но всё же ужасно, что он узнает его лишь таким образом и с такой стороны. Смотрит на подавленного, максимально разбитого парня перед собой и не может сказать ни слова. Будь это кто-то другой, Скарамучча бы посмеялся. Скарамучча даже не начинал бы этот диалог с разборками. Но что привело Альбедо к этому? У какого нормального человека вообще будет цель стать «идеальным партнером» для кого-то? Сколько своих принципов Альбедо пришлось растоптать, чтобы докатиться до этого? Но Скарамучча был не из тех, кто умеет успокаивать. Обычно он смотрел с безразличием и никакая жалость в нем не просыпалась, что конкретно отличается от нынешней ситуации. Кто-то настолько беспомощный и ценный сидит на его коленях и не может найти себе места. Ему не нравился Альбедо таким, а ещё больше не нравились мысли, которые посещали при взгляде на того. Неужели Скарамучча действительно умеет только доводить людей? С чего вообще решил, что сможет помочь Альбедо, сделать того счастливым? С чего вообще жалеет того, кто продает себя за деньги? Он знает лишь один способ, как того успокоить. Не знает слов поддержки, не знает ничего о том, как обычно люди ведут себя в таких ситуациях. Обычно он мог только ударить, чтобы привести кого-то в чувства. Но сейчас он уверен лишь в пристрастиях Альбедо. Наверняка он будет осуждать себя за это ещё всю оставшуюся жизнь, ведь оказался недостаточно опытным, чтобы найти другой путь. А может и не будет, потому что это слишком унизительно – винить себя из-за такого жалкого человека. Как бы не метались его мысли от рассуждений о «правильном», он лишь докасается до ладоней Альбедо. Открывает его лицо и почти сразу впивается в чужие губы, ведь только это сейчас удовлетворит их обоих. Ему приходится делать всё как обычно, лишь бы тот не переживал. Вновь дарит момент, когда можно ни о чем не думать, отвлечься и отдаться. Момент, от которого Альбедо стал невыносимо зависим, гораздо хуже, чем от наркотиков. И вот крики, стоны, укусы до крови, Альбедо приходится сжимать простынь ещё сильнее, чем обычно. И каким же нужно быть ужасным человеком, чтобы так радоваться, что тебе причиняют боль. Чтобы терпеть абсолютно всё, лишь бы исполнить чьи-то хотелки. Альбедо лишь травмированный придурок, которому достаточно, чтобы чужие пальцы оставили синяки на его шее и вырвали ещё половину волос. Лишь бы выглядеть идеальным в чужих глазах. И это всё до момента, когда Скарамучча остраняется. Альбедо притягивает к себе одеяло, уже готовый к тому, как его партнер сейчас вновь уйдет без лишних слов. А может быть, даже удосужится оставить деньги на тумбочке. Но Скарамучча до сих пор сидит рядом. Такой забавный. Просто вслушивается в тихий смех Альбедо, где-то на грани между удовлетворенностью и истерикой. Смотрит в окно, пытаясь на слух понять, к чему тот ближе, но не выходит. — Альбедо... – обращение срывается с губ, но Скарамучча медлит с самим вопросом. Альбедо не отвечал раньше, почему должен ответить сейчас? Может, тот ещё не до конца пришел в себя и у него есть хоть какой-то шанс получить ответ? Ведь кроме Альбедо, никто ему ничего сказать не сможет. По словам других работников, Крайдепринц никогда не делился личной информацией, предпочитая талантливо уйти от разговора. Так может, хоть сейчас... — Почему ты работаешь здесь? Скарамучча оборачивается на него, наблюдая за тем, как смех постепенно стихает и ответный взгляд Альбедо выглядит вполне понимающе. — Как думаешь, я мог полагать, что работа простым официантом приведёт меня к этому? Скарамучча отводит взгляд и от чего-то задумывается. — Ты ведь наверняка знаешь, как работают подобные заведения, значит должен догадываться, что это совсем не то, чего я хотел. — Но тебе же озвучили все условия на собеседовании, – говорит с надеждой, но его тут же прерывают. — Я тоже думал, что мне озвучили все условия. Оказывается нет. — Тем не менее, зачем? Ему была интересна сама причина. Логично, что из-за денег, но для чего-то ведь эти деньги наверняка были Альбедо нужны. Он ведь точно что-то хотел. — Если я скажу, это будет звучать очень глупо, – и он вновь тихо смеется, кажется, сам над собой. — Ну и пусть, – а Скарамучча ложится рядом и всматривается в чужой профиль. — Я не смог поступить на бюджет, – Альбедо смеется, протягивая руку вверх, словно мог бы докоснуться до неба, но ему непозволено. — Я сдал все экзамены и закончил школу на отлично, но не смог. И, видимо, от осознания озвученного, дыхание внезапно сбивается. Альбедо не привык жалеть себя, но сейчас от чего-то почувствовал себя настолько нелепо. — Я так хотел стать врачем. Совсем как мама, – и смех затихает, вместе с тем, как голос с каждым словом становится лишь тише и тише. Он терпеть не мог эти мысли, но сейчас никуда не мог деться от реалий своей испорченной жизни. — Я хотел учиться. А потом помогать людям, – голова болит. — И я закончил художественную школу, но в последний раз рисовал около года назад, – он небрежно вздыхает, после чего резко закрывает рот рукой, лишь бы не говорить ещё больше глупостей. От чего-то слезы накапливаются в глазах. Он рвано вдыхает и старается держаться. Но самообладание теряется, когда Скарамучча так нежно проводит по его щеке рукой, в непонятной попытке успокоить. Он говорит последнюю, самую ужасную правду. — Я не оправдал её ожиданий. И всё же тихо вслипывает и жмурится, пока Скарамучча спокойно стирает слезы с его лица. Альбедо не оправдал не только её ожидания, он не оправдал абсолютно все. Даже сейчас он явно не оправдывает ожидания Скарамуччи, неужели с ним всё настолько плохо? — Я разберусь с этим, – говорит так уверено, но Альбедо мотает головой. — Дороги назад нет, я не хочу, – он закрывает глаза запястьем, лишь бы случайно не посмотреть на Скарамуччу. — Ты не должен этого делать. Если я уйду и всё закончится, мы ведь больше никогда не увидимся. И ты найдешь себе кого-то другого, и какой вообще в этом смысл? – Скарамучча с тяжелым вздохом поднимается с кровати и отворачивается, лишь бы вновь не повестись на чужие хотелки. Они разбили его мечты, испортили его максимально и превратили в того, на кого обычному человеку смотреть противно будет. Раз сам Альбедо ничего сделать не может, сделает Скарамучча. — Я их убью, Альбедо. И Альбедо перестает сдерживаться в своих эмоциях, позволяя себе заплакать окончательно. Тихо прошептать «не надо», на которое Скарамучча тут же хмурится. — И я лично найму тебе психотерапевта! – как бы не хотелось сейчас повышать голос, без этого не получилось обойтись. — И я оплачу твою учебу, оплачу всё что угодно, ясно? – он оборачивается, уже готовый к новой проции возражений, но видит лишь, как Альбедо поджал колени, накрытые одеялом, к себе и уткнулся в них лицом, закрыв голову руками. Молчал. — Пусть это будет последнее мое желание, что ты исполнишь: не мешай. После этого Скарамучча быстро собирает свои вещи, стараясь не зацикливаться на тихо плачущем Альбедо, покидает комнату и скрывается среди кучи других людей. В тот самый момент, Альбедо окончательно осознает свою бесполезность. Казалось бы, ради него на многое готовы, но для Скарамуччи это наверняка банальные мелочи. Он просто не смог придумать, как сказать Альбедо, что тот ему наскучил, а потому и решился на всё это. Как глупо. И в комнате так тихо. Альбедо стоит начать собираться домой. ... Уже через неделю клуб закрыли. Альбедо и большинство других невинных сотрудников поставили на наркологический учет. Поступить в этом году явно не получится. А через пару дней и владельца нашли убитым, но разбираться в деле не стали, ведь учитывая состояние работников, это мог сделать кто угодно, и оно было заслужено. Да и раз так вышло, что клуб действительно сдали в полицию, значит его ненужность определили другие преступные организации, и это дело более не представляет из себя никакой пользы. В принципе, такого исхода Альбедо и ожидал. Однако лечящего врача его ответы явно не устраивали. — Ты согласился на принятие психотропных веществ сам? — Да. — Ты злишься на людей, с которыми делил ночь? — Не думаю. — Тебе противен тактильный контакт? — Нет. — Половой? — Тоже. — Почему? — Он меня спасал. И Альбедо говорил всё с такой умиротворенной улыбкой, что женщина перед ним иногда сомневалась в том, что его не надо отправлять в психоневрологический диспансер. Конечно, в таком положении избегание реальности через минутное удовольствие это вполне нормально, но учитывая все рассказы Крайдепринца и неуверенно поставленный ему сатириаз, это всё равно звучало страшно. — Ты бы хотел вновь увидеть того парня? – Альбедо поднимает на девушку перед собой растеряный взгляд. Он пересказал ей почти всё, что было между ними, кроме последних слов Скарамуччи и кем тот являлся. Ответ был очевиден, но от чего-то прочие мысли сбивали его с толку. — Не знаю, – он огорченно мотает головой. — Я не буду осуждать тебя, если ты скажешь, что скучаешь по нему или что-то подобное, ты ведь понимаешь? — Понимаю. Но я всегда думал о нём лишь как о своем половом партнере, поэтому я... не уверен, что нам есть смысл видеться вновь, раз всё закончилось? — А если я скажу, что он связывался со мной? — Хах?.. — Он спрашивал меня о твоем состоянии и как проходит лечение. Я попросила его о личной встрече, но тот не ответил ничего точного. — И много вы ему сказали?.. — Нет, только то, что всё хорошо, и что если тот захочет, может позвонить тебе. — Хорошо. С того дня Альбедо ждал звонка каждый день. Просыпался и проверял пропущеные, засыпал и оставлял звук включенным, хотя до сих пор не особо осознавал для чего. Что он скажет? Что будет просить? Хочет ли он вновь поцеловаться или хотя бы полежать пару минут в чужих объятиях? Он начал ужасно сомневаться в каждой своей мысли. И всё же каждый вечер проверял новости, чтобы знать, если вдруг Скарамуччу задержат за все преступления, или его группировку раскроют, или что угодно просто с ним произойдет. Гораздо спокойнее было думать, что тот в безопасности, сидит дома и читает какую-нибудь книгу. Хотя Альбедо и допускал мысли о том, что тот мог уже найти какой-то другой клуб и другое развлечение на ночь, напрочь забыв про всё, что между ними было. Ему до сих пор было обидно, но не так сильно как раньше. Скарамучча сдерживал все свои обещания всегда, значит ещё должен оплатить ему учебу. Это до ужаса неловко, но психолог всё же убедил, что Альбедо этого заслуживает. Наверное, это правда. Но Скарамучча не появлялся. Ни через месяц, ни через несколько. Тогда Альбедо перестал ждать, вновь погружаясь в учебу. Рисование, книжки, научные статьи. Он действительно стал чувстовать себя лучше. Даже получилось восстановить общение с некоторыми друзьями, которые знали, что Альбедо слишком занят для какого-либо общения. Даже смог пару раз поговорить с матерью по телефону, естественно, скрывая большую часть происходящего. Ей об этом знать необязательно. И лишь в один день, где-то посреди вечера августа в его дверь постучали. Выключив музыку, он направился к ней, но уже потянувшись к ручке, внезапно остановился. Его никто не предупреждал о своем приходе. И он не заказывал доставку. В принципе, паранойя того, что его всё же навестит Скарамучча продолжалась уже больше года, также как и то, что в любой из дней его может навестить полиция для очередного осмотра или допроса. Но это так и не происходило. Каждый раз он волновался, но сейчас решил открыть дверь без особых раздумий. И в следующую же секунду замер у порога, вглядываясь в чужие глаза. Ему молча протягивали конверт. Он не мог себе представить, как должен реагировать. Скарамучча привычно не выражал никаких эмоций, и они простояли, молча глядя друг на друга, около минуты, пока тот всё-таки не произнёс: — Может, заберёшь в конце-концов? И в следующий же момент Альбедо сорвался с места, резко оказался слишком близко, обнял и не казалось, чтобы собирался отпускать. Скарамучча очень неоднозначно вздохнул, обнимая в ответ. — Не хочешь всё-таки пустить меня в квартиру? — Я ведь потом не выпущу. — Какая разница? – несмотря на явную шутку, Скарамучча звучит вполне серьезно, и Альбедо даже отстраняется от такого, скептически вглядываясь в его лицо. Пропускает того за собой в квартиру и проводит на кухню, где ставит чайник. — Ты что-нибудь хочешь? Скарамучча неловко молчит от этого вопроса, словно не совсем понимает, что тот имеет ввиду. Стоит Скарамучче отшутиться, вести себя как обычно или разозлиться и отказаться? Альбедо подмечает этот взгляд и тяжело вздыхает, отворачиваясь к чайнику. — Это обычное гостеприимство. Чай с сахором будешь или без? Что-то сладкое? Печенье? — Без сахара. Ничего не буду. — Хорошо. Тогда Альбедо смиренно садится за стол в ожидании, пока вода закипит, подпирает голову рукой и всматривается в ничуть не изменившегося Скарамуччу. — Знаешь, я думал, что то была наша последняя встреча. — Так хотел отвязаться от меня и моих предложений? — Нет, я думал наоборот. Что ты... — Нет. Никогда, Альбедо. — И что, теперь я должен мириться с твоим присутствием лишь раз в году? — Слишком много ты просишь от того, кто является разыскиваемым преступником. Ты должен меня осуждать, не думаешь? — Зачем? Да, я никогда не интересовался почему ты выбрал... такое направление в своей жизни, но ты ведь не плохой человек, у тебя наверняка были свои причины. — Я-то не плохой человек? — Да. Даже сейчас я знаю, что ни в одном из карманов у тебя не лежит пистолет. — А если лежит? – конечно, Альбедо был прав. Прежде чем зайти сюда, Скарамучча непременно выложил абсолютно всё запрещенное, что у него было, чтобы показать некое «доверие» и обеспечить безопасность от самого себя, но так легко это признавать не собирался. — А если лежит, можешь достать прямо сейчас и застрелиться, – Альбедо улыбается, словно не сказал сейчас какой-то кошмарный бред, после которого Скарамучча не смог сдержать неуверенный смех. В этот же момент закипел чайник. Но вместо того, чтобы позволить Альбедо налить чай, Скарамучча сам встает из-за стола. — Говори, где что. Альбедо бросает на того удивленный взгляд, но затем смиренно диктует, где кружки, где чай и сколько ему добавить сахара. Так забавно. А ведь ранее Альбедо бы никогда не подумал, что сам Скарамучча будет стоять и готовить ему чай. Ранее, он бы этого и не позволил. Ранее, у них бы и не было времени на это, посреди других более пошлых желаний. — В конверте деньги, – тот ставит кружку перед Альбедо и двигает к тому оставленный на столе конверт, а затем садится напротив. — На университет. Альбедо смотрит на закрытый конверт пару секунд и понимает, что права отказаться у него нет. Отказываться было бы и глупо. — Считай это за моральную компенсацию, если хочешь. — Ты ограбил банк? – тот неловко улыбается, отпивая чай. — Может быть, – загадочно пожимает плечами Скарамучча, но затем уводит взгляд, словно его действительно раскрыли. — Ты пришел только чтобы отдать их мне? – Альбедо всё же решается задать этот вопрос. Наверное, его всё же беспокоит – самую малость беспокоит – уйдёт ли Скарамучча через пару минут. — А ты хочешь, чтобы я остался? — Возможно. Какой милый и неоднозначный ответ. — Я думал, что ты и видеть меня не захочешь после лечения. — Я тоже так думал. Но как видишь... – Альбедо смотрит на своё отражение в кружке с чаем и до сих пор сомневается. Точно ли сработало лечение? Точно ли со Скарамуччей он не вернётся к прежнему своему состоянию? Точно ли это адекватно – быть благодарным ему? — Знаешь, я тоже не хотел бы видеть тебя с кем-то другим. — Знаю. Ты говорил мне это ещё тогда. —Какая... жалость, что ты помнишь, что я тебе тогда говорил. — Я не обижаюсь. — Вот и славно, – Скарамучча умиротворенно закрывает глаза и откидывается на спинку стула. Он тоже неуверен. Эти отношения могут доставить столько неудобств. — Но я бы действительно хотел, чтобы ты стал моим спасением, – тихий шепот неосознанно срывается, Скарамучча надеется, Альбедо не услышал. Но тот услышал замечательно. Наверное, Скарамуччу тоже тяготит его жизнь. Тяготит его статус преступника и куча неудач, скрывающихся за спиной. — Давай уедем отсюда. Куда угодно. Сотрем свое прошлое и будем праведными гражданами какой-либо страны, где нас никто не найдёт, – Скарамучча легко отталкивается от спинки стула и измученным, почти убитым взглядом смотрит на Альбедо. Тот ведь ещё не поступил, значит особых причин отказываться нет. Заграницей тоже хорошее образование. И Альбедо не преступник, а значит в любой момент сможет без проблем приехать сюда к своим друзьям или родственникам. Скарамучча до сих пор может сделать что угодно, чтобы обеспечить тому хорошее образование и жизнь. Наверное. Вроде как. Но в тот же момент, он просит слишком много. У Альбедо чересчур хорошие амбиции и здесь, чтобы соглашаться. Но без него Скарамучча не знает, что делать. Даже сейчас тот сидит напротив и сияет, как настоящий ангел, спустившийся с небес. Тот, кого ранее хотелось лишь принизить и очернить, сейчас стал его единственным светом в жизни. И Альбедо улыбается как-то чересчур радостно. Так заманчиво. Как запретный плод, за который Скарамучча обречёт всё человечество на страдания гораздо сильнее, чем всеми его прежде совершенными преступлениями. — Давай. И всё же, Альбедо точно такой же мечтательный идиот, перечитавший кучу романов в подростковом возрасте. Но даже будь оно иначе, он бы никогда не отказал. Одарил своим согласием, словно благословением, обреченного грешника. Протянул руку, и Скарамучча несомненно взял её в свою, уставше опуская голову на стол, под аккуратный, действительно ангельский смех Альбедо. — Я скучал.