All For U.A.. (Все для U.A)

Все для США. Шотландский солнечный свет Глава 77: ...Нет, Хисаши не фанат Дестро Краткие сведения: У Тойи есть несколько вопросов к Хисаши по поводу новой книги. А Курогири кормит (снова) каких-то злодеев. Примечания: (Примечания приведены в конце главы.) Текст главы — Доброе утро, дядя Хисаши, — зевает Тоя, плетясь на кухню. — Курогири. Привет, Деку! — Тоя! — скулит Изуку, когда Тоя взъерошивает его волосы и пытается отмахнуться от руки своего двоюродного брата. Тоя смеётся. Это такой знакомый жест; Шото каждый раз делает то же самое, и сходство между его младшим братом и Изуку настолько велико, что он мог бы легко поверить, что они действительно родственники. Но, конечно, это не имеет значения; если он и научился чему-то, так это тому, что семья — это не только люди, с которыми у тебя общая ДНК. Нравится ему это или нет, но Изуку — младший двоюродный брат Тойи, а значит, ему всю жизнь придётся терпеть взъерошенные волосы, смущение и периодические напутствия. — Доброе утро, Тоя, — улыбается дядя Хисаси, откладывая газету. — Хорошо спалось? — Как и следовало ожидать, — пожимает плечами Тоя. По сути, это означает, что он провёл половину ночи, размышляя о том, что, возможно, Хоукс просто... устал от Тои. Воспользовался Комиссией и Лигой как предлогом, чтобы порвать с ним. Жить так далеко друг от друга непросто, и... Два года — это долгий срок. Герою было бы логично устать от ожидания и захотеть более... доступного партнёра. Готов поставить их отношения на первое место. Не израненный полицейский с чрезмерной опекой и серьёзными проблемами с отцом... — Что ж, возможно, сегодня не стоит перенапрягаться, — предлагает дядя Хисаси, пока Курогири ставит перед Тоей миску с едой. — Я слышал, что расставания — это тяжело... — ...Чьи полномочия? — слегка растерянно спрашивает Тойя. «В интернете», — признаётся мужчина. «Я погуглил в постели». — ...Тебе просто нужен повод, чтобы посмотреть «Мандалорца», не так ли, — вздыхает Изуку. — Это называется культурой, — фыркает дядя Хисаси, смертельно оскорблённый. — Только потому, что ты не ценишь классику... «Я прекрасно их понимаю, но я также знаю, что существуют и другие фильмы, кроме «Звёздных войн», которые тоже хороши!...» Тоя и Курогири обмениваются удивлёнными взглядами. Затем Исказитель возвращается к приготовлению упакованного ланча, и Тоя решает вмешаться. Он старший. Он привык разнимать драки. — Вообще-то, когда Кейго... позвонил... я уже был в пути, — говорит он, прежде чем Изуку успевает сделать что-то по-настоящему непростительное, например, оскорбить Дарта Вейдера. — На работе кое-что случилось, и... ну... ...Дядя Хисаси, по его мнению, является гораздо более надёжным и исчерпывающим источником информации обо всём, что связано со злодеями, чем кто-либо из старших коллег Тойи. Теперь это имеет гораздо больше смысла, хотя иногда это немного неловко, когда начальство ругает какого-то конкретного злодея или организацию, а Тойе приходится сидеть и знать, что есть немалая вероятность того, что дядя Хисаси мог быть причастен к этому в недавнем прошлом. — Что это было? — дядя Хисаши хмурится. — И вы здесь из-за моего опыта в работе с причудами или из-за профессиональной подлости? Изуку закатывает глаза. — ...Наверное, и то, и другое, — признаёт Тоя, пытаясь понять, как сформулировать свои вопросы. — Мы заметили небольшой рост числа преступлений, связанных с причудами, и мой начальник считает, что это может быть связано с какой-то книгой злодея по имени... Десо? Десул? Разрушитель?... «Дестро», — со стоном поправляет его дядя Хисаши. — ...Ладно, я буду считать, что вы с ним знакомы. — К сожалению, — мужчина вздрагивает. — Он был, как бы это сказать… идеалистом. — ...Разве ты сам когда-то не был идеалистом? — совершает ошибку, спрашивая это, Изуку. “Да, но я не был тупицей, которая думала, что неограниченное использование Причуд будет прекрасным!” Восклицает дядя Хисаши. “Я имею в виду – представьте, что все, у кого есть крылья, просто… летят, куда хотят! А как насчет логистического кошмара, заключающегося в том, чтобы позволять людям с отклонениями от скорости пользоваться ими – ответьте мне вот на что: если Тенсей опаздывает на свидание и поэтому едет со скоростью семьдесят миль в час, считается ли он дорожным движением или пешеходом? Или... — Ладно, — Тоя поспешно перебивает дядю Хисаши, пока тот не начал разглагольствовать. — Значит, Дестро был за неограниченное использование причуд. — Его ведь больше нет, да? — хмурится Изуку. — Потому что я думаю, что у нас и так достаточно бессмертных злодеев… — Чёрт, нет! Я сам пошёл на его похороны, просто чтобы убедиться, что этот ублюдок мёртв! — фыркает дядя Хисаси. — Он покончил с собой после того, как закончил свою дурацкую книгу. В тюрьме. Потому что он начал претворять в жизнь свои нелепые планы, и несколько человек погибли. В том числе несколько моих последователей! Тоя не может сдержать улыбку, потому что — как же он доверяет дяде Хисаши, который даже на пике своей злодейской власти всё ещё ценит людей. В каком-то странном смысле это причиняет боль, когда он слишком много об этом думает. — Когда именно он был здесь? — спрашивает он. — И как вы думаете, стоит ли мне читать его книгу? — Если только ты не хочешь потратить своё время на черновик, отчаянно нуждающийся в редакторе, — ворчит дядя Хисаси. — Но если ты настаиваешь, я могу одолжить тебе свой экземпляр. Если ты не против, что я на нём написал. — Это было бы здорово, — ухмыляется Тоя. У него есть смутное подозрение, что заметки дяди Хисаси, вероятно, будут интереснее самой книги. — А что касается того, когда он был здесь… Кажется, он умер около ста двенадцати лет назад. Или сто двадцать… “Подожди, тогда кто стоит за его книгой?” Спрашивает Изуку. — У него были дети, — объясняет дядя Хисаси. — Наверное, это тот выскочка Ёцубаси. “Кто?" Тойя хмурится. «Генеральный директор Детнерата. Сэр регулярно мучает его детскими фотографиями». Все они поворачиваются и смотрят на Курогири, который даже не отрывается от приготовления онигири. — Что я могу сказать? — наконец отвечает дядя Хисаси. — Я мелочный. *** “Эй!… Срань господня, что, блядь, здесь произошло?!” — Язык! — кричит Курогири, не отрываясь от раковины. — А что касается произошедшего, я решил воспользоваться своим мастерством в древнем и мистическом искусстве, известном в просторечии как уборка. — Хар-де-хар-хар, — отвечает Спиннер, и Курогири почти слышит, как у него закатываются глаза. — Есть новости? — От сэра ничего, — вздыхает Курогири, заканчивая мыть посуду и поворачиваясь лицом к собравшимся злодеям. — И он бы мне сказал. Я подумал, что если у вас нет зацепок, может, я мог бы попросить Томоко — Рэгдолла — о помощи. — ...Разве она не героиня? — нерешительно спрашивает мистер Компресс. Курогири неприятно напоминает себе, что это злодеи. Отбросы общества, те, кого считают расходным материалом. Они привыкли к тому, что властям нет до них дела, что они не хотят тратить время и силы на их пропавших друзей. И да, Курогири понимает, что, скорее всего, если бы он пришёл в полицейский участок, офицер скорее рассмеялся бы ему в лицо, чем записал бы данные Гирана, но… «Мы друзья», — объясняет он, потому что это легче понять, чем то странное осознание, которое пришло к нему несколько лет назад, — что некоторым героям действительно не всё равно. «И в худшем случае я всегда могу подкупить её банановыми маффинами». — Ладно, — стонет Веритас, бросаясь на диван, и Курогири вздрагивает, увидев его грязные ботинки. — Я один думаю, что это действительно странно? Курогири поворачивается, чтобы наполнить чайник и включить его. — Ну да, но… Он тоже беспокоится о Гиране! “И он накормил нас!” — Кстати, я принёс карри. И немного онигири, которые ты можешь оставить на потом… Немного салата, шоколадные маффины… Курогири бросает взгляд на разношёрстную компанию злодеев и с удовлетворением замечает, что в уголке рта Спиннера что-то похожее на слюну. — Вот, держите, — улыбается он, поднимая большой пакет. — Угощайтесь. И ещё раз… Пожалуйста, старайтесь жевать с закрытым ртом. “...Прекрасно"… КАК СКАЖЕШЬ, ЧУВАК! — Итак… — Веритас наклоняется вперёд и одаривает Курогири странно знакомой улыбкой. — Откуда ты знаешь предателя? О, конечно, Курогири узнаёт этот взгляд. Точно такой же взгляд был у Хитоши, когда его уговаривали использовать свою причуду для покупки булочек. Однако, к несчастью для Веритас, он не милый и не слегка травмированный ребёнок со странными заскоками, связанными с его причудой, которому нужно напоминать, что (пока он не использует её во вред) ему разрешено использовать эту причуду в присутствии друзей и семьи. Курогири с невозмутимым видом нивелирует злодея. Веритас продолжает улыбаться. Тога неловко сдвигается. Улыбка Веритас становится немного шире. Мистер Компресс прочищает горло. Улыбка Веритас тускнеет. — ...Не думаю, что это сработает... — наконец нарушает молчание Спиннер. — Ой, да ладно! — фыркает Веритас. — Я просто разговаривала… Курогири поворачивается и начинает рыться в шкафу в поисках тарелок. — ...Да, он не ведётся на это, — хихикает Тога. — Конечно, я не ведусь на это! — улыбается Курогири. — Я знаю Хитоши почти десять лет! — Правда?! — оживляется Веритас. — Какая его любимая еда?! Курогири качает головой. “ЧЕРТ ВОЗЬМИ!” Примечания: Нет, Курогири на самом деле никогда не влюблялся в Хитоши с помощью «промывания мозгов». Скорее, время от времени он отвечал, а когда его освобождали, вздыхал, качал головой и возвращался к своим делам. Цель состояла в том, чтобы Хитоши привык к тому, что его не наказывают за использование причуды. (Конечно, в разумных пределах.) И да... Мне кажется, что «Все за одного» и Дестро не поладят. Один выступает за полный контроль над причудами (в каком-то смысле, потому что у него есть полный контроль), а другой — за полную свободу. Спасибо вам за все комментарии и похвалу!