Лосяш, что с тобой?

Наука – это вещь такая, полная риска и опасности. Никогда нельзя предугадать, чем закончится тот или иной эксперимент, какие у него будут последствия. Для этого в принципе и была придумана техника безопасности, которую исправно и тщательно прописывали в каждой методичке или книге, связанной с изобретением, сборкой или синтезом чего-либо. Даже истинные профессионалы своего дела, гении и мастера науки, которые на этом деле, как говорится, собаку съели, нет-нет да и заглядывали на странички с предостережениями. Только совсем уж безбашенные личности игнорировали их. А наш дорогой Лосяш был где-то между этими двумя крайностями: несомненно, он был мастером синтеза, но порой просыпался в нём кто-то, кто напрочь забывал про безопасность, указания и методики. Этот «кто-то» жаждал настоящих, диких, опасных экспериментов, которые были ещё в самом начале становления науки. Он считал, что только так совершаются великие открытия. Именно сегодня в Лосяше пробудился этот «кто-то», причем очень некстати, ведь вечером к нему должен был зайти Пин. Но отменять или переносить встречу совершенно не хотелось! Они оба и так давно не виделись – всё были заняты работой. Тем более Пин обещал принести гостинцы: очень вкусное варенье, которое раз в месяц присылала ему бабушка из «vaterland», а также что–то ещё, что Пин назвал «сюрпризом». Лосяшу очень нравилось это варенье, он в принципе любил сладкое и никогда не отказывался от вечерних посиделок с чашкой чая и ложкой-другой чего-нибудь сладенького, особенно в приятной компании лучшего друга. Также было очень любопытно, что это за «сюрприз» такой? Но вот именно сегодня всё шло не по плану! Очень важный и сложный синтез, который он затеял ещё в обед и планировал окончить через пару-тройку часов, всё не получался, хотя время уже приближалось к шести вечера. Где-то через час уже должен был прийти Пин, а тут всё ещё кипит работа! Лосяш крутился около вытяжки, в которой гремела и страшно жужжала установка, громче и страшнее всего жужжал вакуумный насос, еле поместившийся в углу вытяжки. – Ну что тебе не нравится, пылесос ты проклятый?! – негодовал молодой ученый, в сотый раз отключая насос и разбирая установку, – Ты мне дашь нужное давление или нет?! И вроде бы всё по инструкции: колбонагреватель, штатив, к которому всё крепилось, сама колба с кипящей и бурлящей жидкостью, термометр, холодильник и шланги с водой, ещё один холодильник, идущий от колбы, «паук» и три маленькие колбочки, присоединенные к нему. И всё это чудо через «паука» присоединено к насосу, который должен откачать воздух и создать нужное давление – тогда синтез пойдёт. Но почему-то ничего не получалось! – Ты мне надоел! – Лосяш уже давно начал злиться на эту неблагодарную установку, а особенно на насос, – Колба уже перегрелась, пока я тут с тобой вожусь! И действительно, пока он колдовал со шлангами и искал, в чём же проблема, колба с бурлящей жидкостью оставалась над нагревающим элементом, что на самом деле очень опасно. – Может, тебе смазки не хватает? – он разобрал всё, что крепилось к «пауку», и ещё раз густо промазал все стыки вакуумной смазкой, чтобы через них не просачивался воздух. Ещё раз всё собрав, он сделал шаг назад от вытяжки и внимательно осмотрел установку. Ну теперь-то должно быть идеально! Всё по инструкции! Ну, не совсем всё – колба всё же сильно перегрелась и её следовало бы остудить, а потом уже продолжать, но время поджимало и Лосяш хотел всё закончить до прихода Пина. Он выдохнул, надел защитные очки и включил насос. Тот громко зажужжал, наконец-то показав на дисплее заветные цифры давления, которого так долго добивался учёный. Лосяш очень обрадовался, ведь в маленькие колбочки наконец-то закапало синтезируемое им вещество. Но радость была недолгой – его было очень мало, капель по десять. Неудивительно – большая часть выкипела, пока Лосяш возился с насосом и давлением. Но он почему-то не подумал об этом и решил поднять мощность насоса, совершенно забыв о том, что это небезопасно и вообще строго запрещено – так было написано в методике синтеза. Но какие тут методики, какая тут безопасность, когда усталый ученый хочет во что бы то ни стало добиться результата? Лосяш приподнял защитную стенку вытяжки и потянулся левой рукой к насосу, пытаясь нащупать рычажки. Один из рычагов он повернул практически до упора, не обращая внимание на то, что жужжание насоса становится всё резче и устрашающе. Не прошло и нескольких секунд, как что-то очень подозрительно треснуло и с громким хлопком разлетелось по всей вытяжке. Лосяш даже опомниться не успел, как почувствовал резкую и очень сильную боль в руке. Только через пару мгновений до него дошло, что могло произойти, он отскочил от вытяжки, захлопнул переднюю прозрачную стенку и отключил от неё питание, чтоб насос и колбонагреватель перестали работать. Несколько секунд он смотрел на место происшествия, наблюдая, как по стенкам вытяжки стекают бурые капли синтеза. Затем он услышал, как внутри журчит вода и гремит стекло. – Чёрт, холодильники! Лосяш быстро открыл стенку и увидел страшную и очень печальную картину: осколки от лопнувшей колбы, разбитые холодильники, из которых течет вода, заливая всю вытяжку, испорченный колбонагреватель, и само синтезируемое вещество, медленно утекающее в маленькие раковины по краям вытяжки вместе с водой. Удивительно, что термометр остался целым – ему только разлитой ртути тут не хватало. Захотелось выругаться всеми нецензурными словами, что он знал, но именно в этот момент организм решил обратить внимание на боль, которая быстро отбила любое желание ругаться с осколками и особенно с этим проклятым насосом. Дрожащими пальцами перекрыв краны, чтобы вода из холодильников не затопила всё, Лосяш медленно отошел к лабораторному столу и тяжело уселся на стул. На руку смотреть совершенно не хотелось, но он чувствовал, как несколько её участков почти горели от стреляющей и пульсирующей боли, которая усиливалась от каждого лёгкого движения. По всему телу прокатилась волна жара, закружилась голова, потемнело в глазах, было слышно, как стучит в висках. Так организм отреагировал на травму запоздалым выбросом адреналина, который добил любое желание шевелиться – лечь и лежать – это всё, чего хотелось прямо сейчас. Но нужно было взять себя в руки, сознание понемногу прояснялось, боль усиливалась, пришёл страх: «А что с моей рукой!?» Лосяш с трудом поднялся со стула и дошел до раковины. Не меньшего труда стоило заставить себя посмотреть на раненную конечность. Рукав халата был изодран и испачкан, в некоторых местах по ткани расплывались пятна крови. Он осторожно задрал его, от увиденного похолодело в животе: на тыльной стороне предплечья было несколько глубоких порезов, в паре из них виднелись осколки, кисть тоже пострадала и была исцарапана. И все раны и порезы болели и обильно кровоточили. Трясущимися и словно одубевшими пальцами он убрал один из осколков, убрал второй, попытался немного раскрыть одну из ран, чтобы убедиться, что там не осталось стекла, но острая боль не дала этого сделать. Может быть одежда с длинным рукавом защитила бы его от некоторых осколков, но именно сегодня под халатом, кроме поло с короткими рукавами, ничего не оказалось. – Надо чем-то обработать руку и забинтовать, пока Пин не пришёл, – Лосяш посмотрел на часы, до прихода гостя оставалось около двадцати минут. Он очень неумело протер руку спиртовой салфеткой, накрыл кусочками ваты и забинтовал. По крайней мере так он думал оставить на первое время, а потом, когда Пин уйдет, наложить повязку получше. Всё это его очень утомило, но мысль о том, что сейчас он наконец-то увидится с дорогим другом, поест замечательного варенья и отдохнет, его очень радовала. Надев чистый халат, чтобы скрыть бинты, и тщательно заметя все следы, он сел за стол возле окошка, периодически поглядывая то на часы, то на тропинку, ведущую к его дому. Пин как всегда был пунктуален, поэтому ровно в семь вечера постучал в дверь. – Открыто, заходите! – Лосяш был очень доволен. – Добрый вечер, мой дорого друг! – с непередаваемым акцентом произнёс входящий, позвякивая стеклом в пакете, – как я рад тебя видеть, Лосяш! – И я, и я рад тебя видеть! – подошел к нему ученый и подал правую руку, чтобы тепло и крепко поздороваться, – Сейчас поставлю чайник. Пока Лосяш занимался чайником и поиском посуды, Пин повесил свою куртку на крючок у двери, прошел к столу и выставил банку варенья и ещё четыре бутылки из темного стекла. Через пару минут рядом стояли чашки, ложки, заварник и кипяток. – Я рассказал в письме бабушке, что мой дорогой друг Лосяш очень любит её варенье, поэтому в этот раз она прислала баночку побольше, – Пин открыл её с характерным хлопком. – Я тронут! Какой красивый цвет у него, это из какой ягоды? – Жимолость, – гость попробовал маленькую ложечку, – да, точно жимолость. Ты ешь, не стесняйся, я ведь тебе принёс всё-таки. Лосяш с большим удовольствием угощался вареньем, даже на некоторое время позабыл о больной руке. С горячим чаем было особенно вкусно. – У вас замечательная бабушка! Передавайте ей в следующем письме благодарность от меня! – Конечно! – Кстати, Пин, а что за «сюрприз» ты должен был принести? Ты меня очень заинтриговал. – А вот твой «сюрприз», – тот указал на темные бутылки и широко улыбнулся, – думаю, тебе понравится. Лосяш взял одну из бутылок и внимательно рассмотрел. Этикетки на ней не было. – А что это? – Это пиво, мой дорогой друг. – Пиво? – учёный удивился и с подозрением посмотрел на остальные бутылки. – Ну, да. Ты о нём никогда не слышал? – Нет, я конечно слышал о нём, видел упоминание в книгах, вот про растения недавно читал. Есть такое вьющееся травянистое растение из семейства Коноплёвых – хмель. Помимо описания, кстати, там были и картинки – оно выглядит необычно, писали и про применение в пивоварении для получения такого напитка как пиво. – Ну вот, смотри какой ты грамотный – всё знаешь! – Знаю-то знаю, но я никогда не пробовал ничего подобного! – Вот поэтому я попросил у своей бабушки прислать мне вместе с вареньем немного пива. Его сам варит её хороший друг и сосед. Хоть раз попробовать стоит, хотя бы ради интереса. – Подожди, – Лосяш отставил бутылку и оперся локтем о край стола, – а ты уже пробовал? – Мой дорогой Лосяш, когда я жил в своей «vaterland», я много чего пробовал. И пиво – не самое страшное. Ничего плохого не будет, если его немного выпить – главное знать меру во всём. Верно я говорю? Слегка игривое выражение лица и не сходящая с губ улыбка сидящего напротив придали Лосяшу уверенности. – Ладно, если минуту назад я сомневался, то сейчас мне стало очень любопытно. Чуть-чуть не повредит. Как раз чай мы допили. Пин был очень доволен. Пить в одного он не хотел, да и не планировал никогда. А вот в компании лучшего друга – это совсем другое дело! Вдвойне приятно! – Только я что-то не подумал о том, что его не так-то легко открыть – нужна открывашка. Подойдет даже та, что для консервных банок. У тебя есть такая? – Хм, где-то была, – Лосяш встал из-за стола и оглядел свою библиотеку, – вы же знаете, какой у меня беспорядок кругом. Но помнится мне, что на прошлой неделе я открывал банку сгущенки. И помню ещё, что открыв её долгое время ходил с этим ножом-открывашкой в руке, потому что в процессе вспомнил о книге, которую давно хотел прочесть, а всё забывал. – Ты порой бываешь рассеянным, – Пин встал рядом с ним и мягко улыбнулся, – а книгу эту ты нашёл? – Да! Да-да-да, я помню, что полез за этой книгой на какую-то из верхних полок вот по этой лестнице, я её больше не двигал с того момента. Знаете, а ведь я вполне мог оставить нож на полке! Я так иногда кружки оставляю, ложки, бывает всякое. Лосяш поднялся по лестнице, стараясь сильно не напрягать левую руку, и действительно обнаружил на полке открывашку. Он поспешил спуститься. – Осторожно, не торопись! – Пин стоял рядом, придерживая лестницу, – Всё шатается, того и гляди упадешь. – Ну что вы, заботливый мой, не стоит так переживать! Лосяш, отвлекшись на вновь разболевшуюся руку, пропустил последнюю перекладину и, не успев даже испугаться, опустился на пол, слегка навалившись на стоящего рядом. Пин, подумав, что его друг сейчас упадёт, крепко схватил того за руку. – Ай-ай, рука! – завопил учёный, выдернув её из цепких пальцев. Пульсирующая боль накрыла новой волной. – Лосяш, что с тобой? – Пин не на шутку испугался, – Я сделал тебе больно? – Нет, всё в порядке… – тот еле проморгал подступившие слёзы, пытаясь улыбнуться. Видать края какой-то из ран разошлись или сместились, под бинтами снова почувствовалась растекающаяся кровь, – Хватка у тебя стальная, конечно… – Нет, ну не мог я так сильно в тебя вцепиться, ты ещё так громко закричал… Позволь мне взглянуть, может я тебе синяков наставил так! Пин потянулся к левой руке друга, но тот спрятал её за спину, сделав шаг назад. – Не стоит, мой дорогой и заботливый друг, это ерунда, пустяки, само пройдет! – Лосяш занервничал, он совершенно не хотел, чтобы Пин узнал сегодняшнюю историю, и тем более чтобы увидел его травму – он ведь будет переживать, а хуже всего будет отчитывать его, как маленького ребенка, за несоблюдение правил безопасности. Это было бы очень неприятно и даже унизительно. Пин заметил нарастающее напряжение и тревогу в глазах друга, которые забегали из стороны в сторону, посматривая то на лестницу, то на стоящий у окна стол, то на него самого. Было в этом что–то подозрительное. – Что-то случилось? – гость подошел ближе и с ног до головы обвёл взглядом покрасневшего Лосяша. – Всё хорошо, мой друг! Немного кривая улыбка выдавала лжеца. Пин протянул ладонь и коснулся ею слегка влажного лба Лосяша, приподняв волосы. Кожа оказалась неестественно горячей. – Да у тебя жар! Ты заболел? – Да нет же! После горячего чая всегда бывает такое, – ученый попытался отстраниться, но Пин подошел почти вплотную. – Тогда что с тобой? Рассказывай! – Всё нормально! – Раз нормально – покажи руку! Пин нахмурил брови и стал выглядеть даже слегка угрожающе. У самого Лосяша кончались силы повторять одно и то же, к тому же боль в руке не утихала и очень пугало ощущение того, что бинты пропитываются кровью и вскоре она проступит сквозь халат и тогда её ничем нельзя будет скрыть. Ещё пара секунд упрямства и Лосяш сдался, протянув трясущуюся руку перед другом. Пин, немного разозленный этой ситуацией, резко задернул рукав халата до локтя, обнажив то, что так старательно пытался скрыть учёный. Честно говоря, он испугался, увидев бинты с проступающими пятнами крови, поэтому ещё сильнее разозлился на друга. – И это называется «всё нормально»?! Лосяш, это что такое?! – Понимаешь, я ставил синтез, всё по инструкции, а насос не работал, ну точнее не совсем хорошо работал… Я его и так и эдак, помогло только увеличить мощность, но пока я разбирался с мощностью – лопнула колба, потому что я её перегрел… Много там чего поломалось, вся установка испорчена, вся посуда перебита, а мне вот досталось… Лосяш говорил тихо, будто бы боясь, что за всё это ему сейчас надерут уши. – Это тебе ещё легко досталось! Нельзя ведь лезть под вытяжку! А если бы осколки в лицо прилетели?! А если в глаза?! – Но ведь всё не так плохо! – Скажи это своим окровавленным бинтам! На пару секунд оба замолчали. Пин пытался подобрать более менее цензурные выражения, чтобы описать ситуацию, а Лосяш, потупив глаза, пытался побороть желание заплакать ни сколько от боли, сколько от обиды на себя и всю эту глупую ситуацию. В конце концов он сам был виноват в случившемся. – Так, мы сейчас идем к Совунье и она оказывает тебе первую помощь! – Пин положил руку на плечо Лосяшу, немного подталкивая его в стороны выхода, но тот скинул её и замотал головой. – Никуда я не пойду! – Нет, мы сейчас же идем к Совунье! Ты посмотри на свою руку – она вся в крови! Вон – все бинты уже мокрые! – Я перебинтую! – Лосяш был упрям. – А осколки? Ты уверен, что вынул их все? А инфекции? Лосяш, тебе нужна квалифицированная помощь! – Нет-нет, я не пойду к ней! Лосяш упорно стоял на своём. Он не хотел, чтобы ещё Совунья читала ему нотации о важности техники безопасности, чтобы она потом всем разболтала, какой Лосяш безответственный, и чтобы ещё вдобавок запретила проводить любые эксперименты до полного выздоровления. Он старался сделать как можно более серьёзное лицо, но выражение получалось скорее страдальческим. Снова пришел жар, накатила усталость, да и слёзы уже стало невыносимо сдерживать, они полились сами собой. Всё это вмиг размягчило сердце рассерженного Пина – ну как тут можно было продолжать злиться и препираться? – Ты прям как маленький, – сказал тот уже намного более мягким тоном, – давай тогда я помогу? На удивление и отказ у Лосяша уже не осталось сил, поэтому, наспех вытерев слезы рукавом, он согласился. – Где у тебя аптечка? – В лаборатории на тумбе возле раковины осталась. Я там обрабатывал всё. Пин оперативно поставил около тумбы два стула, достал всё необходимое для обработки и перевязки, вымыл руки и попросил Лосяша снять халат, чтобы тот не мешал. – Ты сам обрабатывал чем-нибудь? И как повязку наложил? – Я спиртовой салфеткой протер, вату наложил и бинт. Слабо вышло, конечно, тонко наложил. – А вату ты как накладывал? – насторожился Пин, сматывая марлю с руки друга. – Прямо на рану. А что? – Дорогой Лосяш, так делать нельзя! Ты посмотри! И действительно картина предстала не лучшая: волокна ваты запеклись вместе с кровью в некоторых местах, возможно попали даже в глубокие порезы. А избавляться от них очень трудно. – Я как-то не подумал… – Лосяш испугался, увидев всё это. – Ну ничего, всё равно порезы нужно промыть, чтобы избавиться от остатков стекла, а там и вата смоется. У тебя вода в кране чистая? – Чистая, там фильтры стоят, её даже пить можно. Пин подвел друга к раковине, настроил воду более менее комнатной температуры и под слабы напором, чтобы процедура не была слишком болезненной. Он прекрасно знал, что будет больно, знал это и Лосяш, поэтому долго не хотел подставлять руку под медленно текущую струю. – Понимаешь, дорогой Лосяш, судя по всему две-три раны у тебя глубокие, в них могло остаться стекло. Их нужно раскрыть, – Пин понимал, что следующие действия будут очень неприятными, – ты сам это сделаешь или сделать мне? – Мне сил не хватит, я уже пытался. Доверюсь вам. И сам Лосяш прекрасно понимал, что сейчас будет больно, внутри всё сжалось и похолодело. Пин тем временем аккуратно убрал остатки ваты и запекшейся крови, и пальцами приоткрыл одну из самых глубоких на вид ран. Несчастный ученый тут же вскрикнул и отдернул руку, которую словно обожгло и снова порезало. – Друг мой, не дергайтесь, я видел, что там поблескивало стекло, – Пин поспешно вернул раненную конечность под струю воды, взяв её покрепче, – терпите, мой друг, терпите! Лосяш шумно вдохнул и зажмурился. «Терпи, терпи, это скоро кончится!» – повторял он себе. В какой-то момент стало чуточку легче, наверное мелкие осколки наконец–то вымылись. Рана даже особенно не кровоточила и перестала на каждое движение отзываться столь резкой пульсирующей болью. Так промылись практически все раны и царапины и Лосяш с облегчением вздохнул, когда вся эта процедура-пытка закончилась. – Ну вот вроде бы всё, – Пин усадил друга на стул и принялся насухо вытирать кожу кусочком марли, – но запомните, мой друг, нельзя накладывать вату на открытые раны, иначе она застрянет и будет только хуже. Тем более сперва всё нужно обработать. Что предпочитаешь: йод или зелёнку? – И то и то жжётся, я бы предпочел без них. – Без них нельзя, но в твоем случае лучше всего подойдет зеленка. Пожжёт и перестанет ведь. Лосяша слегка раздражало то, что с ним обращались и разговаривали, словно с маленьким ребенком. Хотя, сегодня он достаточно раз повел себя как неразумное дитя, поэтому вполне заслужил такого обращения. Да и вряд ли в такой ситуации можно было разговаривать как-то по-другому. Но то, с какой осторожностью Пин наносил жгучую зеленку на каждую, даже самую маленькую царапину, его успокаивало. Было терпимо и действительно – пожгло и перестало. Когда раны подсохли, Пин наложил повязку из нескольких слоев бинта. Выглядела она намного аккуратнее, чем та, которую накрутил Лосяш. – Ну вот и всё. Не давит? Не болит? – Нет, заботливый вы мой, всё хорошо. – Вот и замечательно, – Пин широко улыбнулся, – а ведь у нас там пиво оставалось. Тебе всё ещё любопытно его попробовать? – Точно! А открывашка осталась в кармане халата. Предлагаю выйти на улицу и посидеть на крыльце, а то душно здесь. А на улице уже темнело, на всё кругом опускались сумерки, только кое-где ещё виднелись последние лучи заката. Тихо в траве пели сверчки, слегка шелестел листвой ветер. Было уже прохладно. – Держи, пробуй, – Пин открыл бутылку и протянул её сидящему рядом, – оно правда тёплое, но какое есть. – Очень непривычный запах, резкий слегка. – А ты на вкус попробуй. Лосяш с недоверием посмотрел на бутылку, сделал маленький глоток и поморщился. – Оно горькое! – Ну да, оно такое, – гость усмехнулся, – ты побольше отпей. – Зачем пить что-то столь странного вкуса? Друг мой, я вас не понимаю! Лосяш ещё немного повозмущался, но, увидев, что Пин пригубил уже половину своей бутылки, собрался и сделал несколько больших глотков. И тут он почувствовал какие-то новые и очень непривычные ощущения. Язык, горло и даже пищевод нагрелись, будто он выпил сейчас горячего чаю, но при этом жидкость была совсем не горячей. Это тепло мягко разошлось по всему телу, сконцентрировавшись в желудке. И что-то совсем уж странное было с головой – она вдруг стала легче, будто в неё тоже ударила волна этого тепла. На не самый приятный вкус внимание уже можно было не обращать. – Ой, что-то странное… Я смею предположить, друг мой, что вы знаете, что со мной происходит, – Лосяш посмотрел в глаза Пину и улыбнулся, удивившись, как легко стало улыбаться и разговаривать. – Как говорят: «спирт в голову ударил». Вот ради этого эффекта и пьют, мой дорогой друг. Мне для такого нужно пару бутылок, может даже больше, а тебе хватит и одной. Как себя чувствуешь? – Знаете, такая лёгкость появилась во всех конечностях, – ученый выпил ещё немного, – приятное чувство даже. – А ты впервые пьёшь? – Пин слегка приобнял друга за плечо. – Наверное да, – Лосяш слегка вздрогнул и поёжился, – что-то дует, прохладно уже. Пин, сказав, что сейчас вернётся, зашёл в дом и принёс свою куртку. – Вот, а то ещё простудишься, – он накинул её на плечи Лосяшу. – А как же ты? – А я не мёрзну. «Vaterland» приучила меня к холоду и закалила. Лосяш быстро согрелся, тяжёлая куртка приятно давила на плечи и спину. Пиво он почти допил. – Слушайте, друг мой не мёрзнущий, а где вы научились оказывать первую помощь? У вас это получилось очень профессионально. – Дорогой Лосяш, если ты – механик, то обязан всё это знать и уметь. Думаешь, у меня никогда не было травм на работе? Да были и ушибы, и ожоги, и порезы, – всё было. Вот, посмотри, – Пин задрал рукав кофты и указал на несколько белых рубцов на предплечье, – почти как у тебя, только это я об железки порезался. Где-то на ноге есть от гвоздя шрам, где-то на боку ожог – я тогда к горячей трубе прижался, пальцы все покоцаны и ещё много-много всего. И пришлось научиться латать себя, раз у меня такая опасная профессия. Лосяш и не подозревал о таком, ему и в голову раньше не приходило, что его лучший друг получил за жизнь немало травм. Хотя все эти многочисленные шрамы скрывались под одеждой, которую Пин редко менял на более лёгкую и открытую. – Теперь буду знать, что к вам, мой покоцанный друг, можно обращаться за помощью, – ученый окончательно расслабился от действия алкоголя, прикрыл глаза и широко зевнул, – спасибо за помощь, кстати. Правда, большое-большое спасибо! – Да не за что, – тот слегка похлопал ученого по плечу, – но завтра сходи к Совунье. – Не-нет, не пойду… – Лосяш еле открыл глаза и покачал головой. – Да ты уже спишь, вон – глаза слипаются! Уже поздно отнекиваться. Тебе нужно будет сменить повязку, да и к тому же я не профессионал в плане медицины, в отличие от Совуньи. – Неа… – ученый потихоньку начал отключаться, всё же сегодняшний день его вымотал. – Пойдешь. Иначе я сам её приведу, она вдобавок посмотрит на твой беспорядок и точно надерёт тебе уши. Дорогой Лосяш, не будьте ребёнком! – Ну хорошо-хорошо, я схожу. Давай ещё немножко посидим и по домам? Я что-то очень устал сегодня, – Лосяш снова широко зевнул и наклонился к другу, положив голову ему на плечо, – а оставшиеся две бутылки можем на следующей неделе допить. – Тебе понравилось? – Пин легко дотронулся до лба друга, приподняв чёлку, – Разгорячило тебя пиво. Но после него очень сладко и крепко спится. – Угу. Лосяш глубоко вздохнул и погрузился в дрёму. Боль давно утихла, осталось только ощущение огромной усталости и утомленности. Все сегодняшние приключения и переживания будто куда-то испарились, всё тело заняло тепло, исходившее откуда-то из живота, некоторого уюта добавляла чужая куртка. Пину нравилось так сидеть. Мирно посапывающий на плече друг даже вызывал улыбку от некоторого умиления. Он посмотрел на забинтованную руку и подумал, что потом обязательно научит Лосяша правилам оказания первой помощи, чтобы он в следующий раз не сделал сам себе хуже. Потому что следить за ним, вдалбливать технику безопасности или ограничивать доступ к лаборатории бесполезно! Этот учёный продолжит периодически подвергать себя опасности, так пусть хотя бы он будет не беспомощен в следующий раз. Ещё пять минуток и они обязательно разойдутся по домам. Не хватало ещё сегодня на крыльце заночевать.