All the Young Dudes — Sirius's Perspective

Он не позволял себе думать об этом, но Сириус надеялся — тайно, подсознательно, — что каким-то образом, когда он вернётся домой, между ним и Регом всё вернётся на круги своя. Он не забыл их ссору, хотя и старался изо всех сил не думать о ней. Но чего он на самом деле хотел больше всего на свете, когда подходил к дверям своего дома, так это снова увидеть, как его брат смеётся, и знать, что между ними всё прощено. К сожалению, все его надежды на радостную встречу были быстро разрушены. Никто не ждал Сириуса, чтобы поприветствовать его, когда он вошёл в дом вместе со своей матерью, которая всю обратную дорогу от платформы девять и три четверти яростно отчитывала его, увидев, как её сын выходит из поезда бок о бок с Джеймсом Поттером. Когда он разыскал своего брата, Регулус был в угрюмом и отстранённом настроении. Он всегда был склонен к меланхолии и имел дурацкую привычку замыкаться в себе, когда был расстроен. Но сейчас всё было по-другому. Регги поприветствовал Сириуса с усмешкой, которую он никогда раньше не видел на губах своего брата, и это выражение лица злобно исказило его черты. В прошлом Сириусу достаточно было бы извиниться всего один раз, чтобы увидеть, как в глазах брата снова вспыхивает обожание, и понять, что всё в порядке. Но теперь между ними была обида, которая как колючий кустарник становилась всё гуще, пока они были в разлуке, и Сириус осознал, что теперь понятия не имеет, как с через неё пробраться. Так начались одни из самых несчастных дней в жизни Сириуса. Без брата жизнь дома стала невыносимой. В Хогвартсе Сириус всегда был окружен друзьями и, внезапно оставшись один, он почувствовал себя так, словно с него сорвали какой-то защитный слой; будто его лишили некоего одеяла или кокона, обнажив горький холод одиночества. Сириус обнаружил, что проводит довольно много времени в библиотеке, найдя убежище, как это часто бывало с ним в детстве, в книгах. Ему удалось отвлечься, просмотрев несколько томов о заклятиях и проклятиях, которые хранились у его отца, — по-настоящему мерзких, таких, которых он никогда не смог бы найти в книгах в Хогвартсе. Коллекция отца же была ими переполнена. Сириус старался не думать о том, что это значит. Как и любой, кто вырос в волшебном мире, он, конечно, знал о Тёмной магии. Он слышал смутные упоминания тёмных волшебников, прошлых войн и зверств. Но несмотря на то, что он часто слышал этот термин, Сириусу так и не удалось найти внятного объяснения того, что именно делало волшебника «Тёмным» с большой буквы «Т». Казалось, что в учебниках истории, неважно была ли то ведьма или колдун, враг был оклеймён Тёмным без дальнейшего обсуждения. Даже на защите от тёмных искусств профессор так и не сказал, что именно входит в сферу его компетенции. Проклятия, безусловно, относятся к тёмной магии, но студенты Хогвартса постоянно проклинали друг друга, и никто из них не был тёмным волшебником. Насколько мог судить Сириус, чёткой границы не было; термин был расплывчатым и менял свою формулировку в зависимости от того, какой политик находился у власти. Тем не менее, он понимал, что многие книги из библиотеки его семьи, скорее всего, будут запрещены в Хогвартсе, и начинал осознавать, что в глазах многих волшебников семья Блэк была полна Тёмной магии. И что именно это, по сути, и повлияло на их репутацию и сформировало смесь страха и уважения, с которой многие относились к ним. Сириус никогда не думал о своей семье как о Тёмной. Конечно, они были вовлечены в немалое количество магии, которая могла бы вызвать недоумение в Хогвартсе. Они были политически проницательными, амбициозными и жаждущими власти. Их ненавидели многие, в том числе, зачастую, и сам Сириус. Но… что ж, он не думал, что его родители были Тёмными волшебниками, несмотря на все их недостатки. Не то чтобы они были злыми. Хоть у них и было много жутких книжек. Когда Сириус не читал, он проводил большую часть своего времени, пытаясь заставить Регулуса снова полюбить его. Трудно было понять, что именно в их катастрофических рождественских каникулах было корнем нынешней неприязни Рега, но Сириус решил, что, если он будет достаточно настойчиво вести себя так, будто они всё ещё друзья (Мерлина ради, они были братьями, в конце концов!), то, в конечном счёте, Регулус может сдаться и признать, что одна ссора не может перечеркнуть десятилетие их близких отношений. Он уговаривал, подлизывался, подкарауливал своего младшего брата, когда тот явно хотел, чтобы его оставили в покое, и заставлял его играть во взрывающиеся карты или плюй-камни. Он настойчиво отпускал шутки, решительно настроенный рассмешить Регулуса. Он разыгрывал Кикимера, зная, что это заставит его брата улыбнуться, даже если из-за этого у него самого были неприятности. Ко дню свадьбы Беллатрисы, Сириус думал, что добился значительного прогресса. Рег больше не бросал на него раздражённые взгляды каждый раз, когда тот входил в комнату, и, хотя он по-прежнему был замкнутым, рядом с Сириусом он начал немного расслабляться. Сама свадьба была ужасной — Беллатриса собрала свои волосы в такое количество петель на макушке, что казалось, что там пыталась устроиться стая особенно свирепых сов, а Родольфус Лестрейндж был в такой же степени жутким, каким Сириус его и помнил. Но это ещё больше сблизило братьев; утром они жаловались друг другу на ужасные новые парадные мантии, а Сириус заставлял Рега хихикать на протяжении всего приёма, шёпотом комментируя выбор шляпки их двоюродной бабушки. И хотя от присутствия такого количества родственников в одном помещении у Сириуса бегали мурашки по коже, он широко улыбнулся, когда услышал знакомый писклявый голос, зовущий его по имени: — Сириус! Сириус! Он обернулся и увидел спешащего к нему Питера (почти все чистокровные семьи были приглашены на приём — Беллатриса хотела отпраздновать с размахом), которому явно было неудобно в парадной мантии, поскольку она была ему длинновата. — Пит! — улыбнулся Сириус, радуясь встрече с одним из своих друзей, даже если это был всего лишь Питер. Он повернулся к брату, чтобы представить его. — Рег, это Питер Петтигрю. Мой друг из Хогвартса, я рассказывал тебе о нём, помнишь? Регулус, который до этого был в хорошем настроении, теперь нахмурившись, посмотрел на Питера с ног до головы, явно не впечатлённо. Сириус почувствовал укол смущения, хотя и не понимал, было ли это из-за потрёпанного вида его друга, снобизма в выражении лица брата или из-за некой смеси того и другого. — Рад познакомиться, — сказал Регулус, хотя по осуждающему выражению его лица было ясно, что он думает иначе. К счастью, Питер, похоже, этого не заметил. — Ты, должно быть, Регги! — с энтузиазмом ответил он. — Сириус нам всё о тебе рассказал. Регулус моргнул, и недоброжелательное выражение его лица на мгновение исчезло: — Он рассказал? — Конечно, рассказал! — вмешался Сириус, обвив рукой шею Регги и взъерошив ему волосы. — Как же я мог забыть о своём надоедливом младшем брате? Регулус скинул его руку, но на его лице была неуверенная улыбка, а глаза засияли. Он выглядел так, словно хотел что-то сказать, но Питер заговорил первым: — Слушай, Сириус, — его голос был тихим, но всё ещё взволнованным. — Джеймсу пришла в голову блестящая идея! — О, да? — Сириус отвернулся от брата, чтобы не видеть, как тот закрыл глаза при упоминании имени Джеймса Поттера. — Да! Помнишь, ты всё время говорил, что твоя семья не разрешит тебе приехать к нему? — Они не разрешат. — Я знаю, но что, если бы ты поехал не к Джеймсу? Что, если бы ты поехал ко мне? — Питер взволнованно приподнял брови. Сириус моргнул, а затем… — Блестяще! Чёртов гений! Не могу поверить, что я сам об этом не подумал… — Я знаю! — радостно рассмеялся Питер. — Я могу спросить свою маму прямо сейчас, мы же уже здесь. И я всё время остаюсь ночевать у Джеймса, а в июле мы отправимся на пляж с его семьей, если ты просто будешь со мной, никто и не заметит. — Да, великолепно! Может быть, нам даже удастся уговорить Римуса приехать! Они шёпотом обменялись ещё несколькими взволнованными фразами, прежде чем разойтись, и Питер побежал искать своих родителей. Сердце Сириуса готово было выпрыгнуть из груди от радости — целое лето с друзьями вдруг оказалось в его руках! Больше никаких одиноких часов в библиотеке и хождения на цыпочках вокруг родителей — всё будет так, словно он вернулся в Хогвартс! Он повернулся к брату с широкой улыбкой на лице и встретился с холодным взглядом Регулуса. Сириус застыл, растерявшись. Затем, осторожно сказал: — Разве это не здорово, Рег? Джеймс уже целую вечность пытается уговорить меня навестить его, но мама с папой ни за что не разрешили бы мне… Его прервал саркастический смешок брата. Сириус насторожился: — Что? — Ты шутишь? — Да что такое? Регулус недоверчиво уставился на него. На его лице отразилась боль, но она так быстро сменилась гневом, что Сириус не был уверен, что именно он видел. — Ты уходишь, — ровно и с шипением произнёс он. Чувство вины вонзило зубы в Сириуса, но он подавил это собственным гневом. — В любом случае, ты не хочешь, чтобы я был здесь, — отрезал он. — Ты совершенно ясно дал это понять. — Это не… — Регулус резко оборвал себя, и они, нахмурившись, уставились друг на друга. Когда напряжение стало невыносимым, Сириус надавил: — Что? Тебе есть что сказать о моих друзьях-предателях крови? Знаешь, мама окончательно промыла тебе мозги. Регулус покраснел: — Это не то, что я хотел сказать. — А что тогда? Что? — Сириус позволил раздражению из-за нелепой обиды Регги прозвучать в своём голосе, понимая, что, делая это, он снова всё разрушает. Но он не мог остановиться. Регулус сверкнул глазами, и в его взгляде было что-то острое, что-то недоброе. Оно было знакомым, как посмотреться в зеркало. — Я мог бы рассказать ей. Сириус почувствовал себя так, словно ему дали пощечину. Он отшатнулся, потрясённый ядом в голосе брата. Он попытался ответить, но в горле у него застряло рычание, а в груди — камень. В тот момент, когда он сумел открыть рот, к ним, спотыкаясь, подошёл один из их дядюшек, пьяный от вина и в разговорчивом настроении, заявляя, как сильно они оба выросли. Они больше не были наедине, да и сказать им, всё равно, было нечего.

***

Они не разговаривали друг с другом ни по дороге домой, ни после того, как за ними закрылась дверь. Тишина становилась всё более напряжённой, когда они оба разошлись по своим спальням. Сириус был уверен, что слышал прерывистое дыхание в коридоре между их комнатами, невыносимо ощущая влажный, гулкий пульс. Он был в ярости. Взбешён, горяч от гнева. Сириус не мог поверить, что Регги сказал такое, угрожал донести всё до их матери. Это было окончательным предательством, усугублённым тем фактом, что они оба точно знали, что она сделает в качестве наказания. Он мерил шагами свою спальню, желая ударить по чему-нибудь. Ярость выжгла всё чувство вины, которое он мог испытывать из-за того, что уедет на лето. Очевидно, что это Регулус был трусом, наносящим удар в спину, который без колебаний бы бросил Сириуса — так почему же он должен чувствовать себя виноватым из-за того, что хочет поехать навестить своих друзей, которым он, на самом деле, был небезразличен? Когда же его гнев начинал остывать, он снова видел ухмылку Регги и слышал эхо его голоса — «я мог бы рассказать ей» — которые снова разжигали пламя. Сириус держался за него, стиснув зубы. Потому что под пламенным гневом, в пепле и тлеющих углях пряталось что-то гораздо более уязвимое и гораздо более напуганное. Тихий голос, который спрашивал: «Как нам это исправить? Когда мы успели так сбиться с пути?» В ту ночь Сириус спал урывками, и ему снились сны, полные тёмной магии. На следующий день он продолжил игнорировать брата, спрятавшись в библиотеке и написав письма своим друзьям. По пути в совятню ему пришлось быть очень осторожным: он спешил по коридорам и украдкой оглядывался по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не перехватит. Он был уверен, что его родители не обрадовались бы, узнай они, кому адресованы его письма. К счастью, поход прошёл без помех, и он наблюдал, как три выбранные им птицы исчезли вдали. Следующие три дня были настоящей пыткой — Сириус постоянно нервничал, не зная, пригласила ли его уже семья Питера, и если да, то что ответили его родители. Он старался вести себя как можно послушнее, не желая давать матери повода отказаться от приглашения. Регулус всё ещё избегал его, так что делать было особо нечего, кроме как зависать в библиотеке. Когда мать, наконец, вызвала его, Сириус был на пределе — сердце с надеждой заколотилось в груди, хотя в горле у него пересохло, а ладони стали влажными. Вальбурга позвала его в гостиную, где, казалось, была очень занята какой-то бумажной работой. Его родители, судя по тому, что видел Сириус, в последнее время были очень заняты политическими делами в Министерстве. Всё сводилось к политике, если это касалось его семьи. Когда он вошёл, она отложила свою работу, сложив пальцы домиком, и пристально посмотрела на него, от чего Сириусу показалось, что он в ловушке. — Ты знаешь, зачем я позвала тебя, Сириус? Он сглотнул, не уверенный в том, сколько можно было безопасно рассказать. — Нет. Она поджала губы: — Я получила приглашение от Петтигрю. Кажется, они хотят, чтобы ты навестил их сына. — Питера? — Да, его. Ты ожидал приглашения? Сириус поколебался, затем сказал: — Э-э… Питер что-то говорил об этом. — Хм. Она молча смотрела на него, и он с надеждой сказал: — Я бы хотел его навестить… если ты не против… Его мать всё ещё выглядела настроенной скептически, поэтому он попробовал зайти с другой стороны, добавив: — Я думаю, мама Питера может переживать из-за того, что его сестра сбежала и всё такое, так что, возможно, она пытается… эм-м… убедиться, что он… ну, знаешь, под хорошим влиянием… — он прервался. — Под хорошим влиянием, — сказала его мать, сильно нахмурившись. Она явно поняла, что он что-то задумал… ну, так и было на самом деле. Но разве это так подозрительно, что друг пригласил его погостить? Внезапно он ощутил знакомое прикосновение материнской руки к своему разуму, словно когтистая лапа пробиралась сквозь его мысли. Прошло уже много времени с тех пор, как Вальбурга в последний раз использовала легилименцию, и Сириусу пришлось подавить дрожь. Это всегда заставляло его чувствовать себя беспомощным, бессильным, когда самые сокровенные мысли были вне его контроля. Даже его собственный разум ему не принадлежал, не в этом доме. Он подавил панику, которая подступила к горлу, как желчь. Прежде всего, он не мог позволить матери узнать, что Питер был всего лишь прикрытием для того, чтобы провести лето с Поттерами. Она ни за что не отпустила бы его, узнай это. Но Вальбурга явно ожидала найти что-то компрометирующее в мыслях своего сына и не остановилась бы, пока не решила бы, что нашла, что он задумал. Так что Сириус в отчаянии подумал о Римусе. Он подумал о своём друге-полукровке, мальчике, который вырос среди маглов. Он подумал о том, как сильно ему хочется снова увидеть Римуса, и как они с Питером собирались убедить его навестить их. Он подумал о том, как было бы весело снова слушать магловскую музыку и видеть тот самый озорной блеск в глазах Римуса. Он подумал о том, как бы они вместе смялись, рядом, и… Это сработало. Его мать отстранилась, и Сириус остался один, задыхаясь и дрожа. Ему всегда становилось плохо после того, как она копалась в его мыслях, как будто кто-то залил ему в горло масло — удушливое и тяжелое послевкусие. — Ох, держи себя в руках! — резко сказала она. Он старался изо всех сил, глядя на неё снизу вверх и надеясь, что она больше не заползёт в его разум. Она всё ещё хмурилась, но что-то изменилось в её взгляде. Если бы Сириус не знал её так хорошо, он мог бы подумать, что она нервничает, как будто то, что она увидела в его голове, каким-то образом встревожило её. Он решил, что это, должно быть, из-за осознания того, что один из его друзей был полукровкой. Но он думал, что его родители уже знали об этом, спасибо Беллатрисе. Вальбурга вздохнула, потирая виски. Когда они снова встретились взглядами, она смотрела на него холодно и твёрдо: — Я запрещаю видеться с этим полукровкой, это ясно? Сириус молча кивнул. Она смерила его оценивающим взглядом, затем добавила: — Мы с твоим отцом разрешаем тебе пожить у Петтигрю. Они будут здесь завтра, чтобы забрать тебя, так что собирай вещи. Сириус был поражён. Правда? Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Неужели всё будет так просто? Вальбурга снова заговорила: — Конечно, мы ожидаем, что ты вернёшься не позднее, чем за два дня до отправления Хогвартс-экспресса. Мы прибудем на станцию как семья, понял? Сириус снова кивнул, и едва сдержался, чтобы не запрыгать от радости, когда она отпустила его. Он чуть ли не вприпрыжку побежал обратно в свою комнату, нетерпеливо схватил чемодан и начал собирать вещи. Когда он поднял глаза, Регулус стоял в дверях. Он остановился. Рег с непроницаемым выражением лица наблюдал, как тот собирает вещи. Его брат продолжил молчать, поэтому Сириус сказал, ощетинившись: — Что, снова пришёл угрожать мне? Регулус продолжил стоять на месте, по всей видимости обдумывая, стоит ли говорить что-нибудь. — Знаешь, это из-за меня, — его голос был тихим. Это было совсем не то, что ожидал услышать Сириус. — Что? — Я слышал, как они обсуждали это. Они не хотят, чтобы ты… влиял на меня. Сириус фыркнул: — На что ты намекаешь? Очередная пауза. Затем, словно собравшись с духом, он произнёс это вслух: — Это значит, что ты уже всё испортил, и им нужен я, чтобы всё исправить. Так что их не волнует, если ты уйдешь, потому что ты уже безнадёжен. Эти слова были брошены как стрелы с целью пролить кровь. И Сириус был удивлён тем, как сильно они его ранили. На мгновение он потерял дар речи. Когда Регулус увидел выражение его лица, он смягчился от сожаления. Он шагнул вперёд, в комнату, и добавил: — Слушай, прости, это просто то, что они сказали… Сириус отступил от брата, покачав головой: — Я уже знаю, что думают обо мне наши родители, — ровным голосом произнёс он. — Просто не осознавал, что и ты думаешь так же. Регулус сжался: — Я так не думаю, Сириус, я просто пытаюсь… — Нет… нет, прекрати. Ты просто завидуешь, что у меня есть друзья, а у тебя нет. Так что, знаешь что? — он шагнул вперёд, толкнув Регулуса, чтобы тот вышел из комнаты. — Веселись один этим летом, потому что совершенно очевидно, что ты не хочешь, чтобы такой безнадёжный человек, как я, крутился вокруг тебя. Рег открыл рот, чтобы что-то сказать, но Сириус захлопнул дверь перед лицом брата.

***

Остаток лета прошёл как во сне. В доме Петтигрю было не много места, поэтому никто и глазом не моргнул, когда мальчики предложили Сириусу пожить у Поттеров. В конце концов, они были соседями — не то чтобы была большая разница, верно? Родители Джеймса были самыми милыми людьми, которых Сириус когда-либо встречал, словно они сошли со страниц сказки или открытки. Юфимия Поттер была круглолицей, добросердечной женщиной, которая пекла им печенье и относилась к Сириусу как к сыну, а Флимонт был жизнерадостным человеком, разделявшим любовь Джеймса к озорству, несмотря на его возраст. Уже в течение первых двух дней у Поттеров Сириус чувствовал себя так хорошо, словно это был его собственный дом, и даже лучше, поскольку ему не нужно было беспокоиться об обиженных братьях, сердитых родителях или жутких домашних эльфах, бормочущих что-то себе под нос. Они часами играли в квиддич, поскольку Джеймс был решительно настроен попасть в команду. Питер приходил каждый день, играя на позиции вратаря, а Сириусу очень нравилось играть на позиции загонщика — он даже загорелся идеей, чтобы самому попробовать попасть в команду. В июле, как и обещал Питер, они все вместе отправились на пляж. У Поттеров была летняя резиденция на побережье, и мальчики целыми днями плавали и лепили скульптуры из песка, которые Флимонт заколдовывал, чтобы они двигались. В конце лета, они все вместе отправились в Косой переулок, где Юфимия купила им мороженого и разрешила гулять везде, где они пожелают. Единственное, что могло бы сделать ситуацию ещё лучше, — это присутствие Римуса, который так и не объявился. Все трое других мародёров пытались связаться с ним, заваливая письмами, но ничего не получали в ответ. Так было до самого конца лета, но за несколько дней до того, как Сириусу нужно было вернуться домой, он стал единственным, кто получил наспех сложенный листок бумаги, на котором он узнал каракули Римуса: Дарагой Сириус, Пожалста не пишы мне больше письма. Не могу их читать и наздирательница бесится изза сов. Увидимся в поезде. Римус. Сириус тут же почувствовал себя виноватым — он совершенно забыл, что без магии Римусу было трудно читать. Он вспомнил о написанных им длинных письмах и внутренне застонал, злясь на себя за свою невнимательность. Уважая желание Римуса, он не отправил ответное письмо и ничего не сказал об этом Питеру или Джеймсу — Римус явно всё ещё хотел сохранить свою проблему в секрете. Однако, если не считать одной загвоздки, лето было в целом потрясающим. Сириус полностью погрузился во время, проведённое со своими друзьями, играя в квиддич, планируя розыгрыши, смеясь до поздней ночи и определённо, определённо точно ни на секунду не задумываясь о своём младшем брате.