Дитя войны

      Боль комком появилась в груди Гарри, когда он увидел, как Гермиона и Малфой смотрят друг другу в глаза. Даже если они не хотели признавать правду, для него это было очевидно. Казалось, что будущее было свитком, разворачивающимся перед ним, и Гарри мог видеть часть того, что должно было произойти. У них будет общий ребенок. Они будут семьей. Обязательно будут.       Он чувствовал себя белой вороной, подглядывающим за личным моментом. Он понял, что таких будет все больше и больше. И он знал, что это естественно. Вот что происходит, когда друзья вырастают. Они встретили других людей. Они разошлись. Они стали помощниками в жизни друг друга. Ему стало интересно, встречалась ли Гермиона с Малфоем тайно, была ли между ними целая история, о которой никто не знал.       Люди будут в ярости на Гермиону за то, что у нее ребенок от бывшего пожирателя смерти, который сдался и пришел в Орден. Война только усилила гноящуюся ненависть, и она вполне может оказаться в опасности от людей с обеих сторон, когда это выйдет наружу. Он вспомнил список заклинаний, к которым Малфой запросил доступ, и решил поговорить с Сириусом и Ремусом о включении какой-нибудь атакующей магии. На всякий случай.       Гермиона кусала губу и улыбалась, держа руку Малфоя на своем животе, и большой палец Малфоя медленно поглаживал ее кожу. Она выглядела счастливой. Гарри не думал, что видел это выражение с тех пор, как умерли ее родители.       После несчастного случая она стала безрассудной, всегда первой вызывалась на опасные задания, утверждая, что она лучший выбор, поскольку у нее есть связей. Гарри взглянул на Джинни, которая на этот раз, казалось, потеряла дар речи, уставившись на Малфоя, стоящего на коленях перед Гермионой. Одно время он думал, что…       Но нет, он все испортил. Джинни теперь была с Чо. И так было лучше.       Сириус наблюдал за Гермионой и Малфоем с ослепительной улыбкой, а у Ремуса на лице была мягкая улыбка. Он подошел, чтобы обнять Сириуса за талию, и Сириус запрокинул голову, чтобы что-то прошептать своему партнеру.       Гарри охватил всю тихую сцену, комнату, полную робкой надежды. Это то, за что они боролись. Счастье, и любовь, и свобода выбора.       Он сморгнул подступившие слезы. Всегда было неизбежно, что он не переживет войну, но его внезапно переполнила благодарность за то, что у одного из них, по крайней мере, будет семья.