Фан-клуб профессора Сяо

— Блин, это полный отстой. — Ибо, что за манеры гопника из подворотни. — Да я лучше гопника с тобой отыграю, чем вот тут. Блин. Я не могу. Ибо хмурится, недовольно оглядывая пространство вокруг себя. Сяо Чжань просто понимающе за ним наблюдает, но особенно не вмешивается в драму своего парня. — Мы же не должны, да, гэ? Не обязаны? Я понимаю, что ты заплатил за эту студию и все люди надежные, тут камер нигде не понатыкано, но мне неуютно. Черт. Прости. Реально. Я думал, что смогу. Сяо Чжань подходит к Ибо и успокаивающе кладет руки ему на плечо, пытаясь поймать его взгляд, но Ибо только страдальчески оглядывает комнату, оформленную под класс в школе или университете. Тут даже заморочились с совсем уж необязательными деталями, типа проектора, тетрадей за партами, какими-то картами в углу и прочей атрибутикой. — Ибо, милый, послушай, — Ибо продолжает мученически рассматривать все вокруг, но на ласковое обращение все-таки реагирует и смотрит на Сяо Чжаня со взглядом виноватой собаки, — ничего страшного не произошло. Мы можем тут просто потусить… Сяо Чжань одергивает себя, замечая, что Ибо зажимается еще больше, и продолжает: — Давай просто пойдем домой, по пути купим тех вкуснях в нашем любимом месте, как раз должны успеть до закрытия. И уже дома отыграем все, что захотим. И уже точно не сегодня. Ибо открывает рот, чтобы начать спорить, доказывать, что не все потеряно, что дома-то оно будет ого-го, но Сяо Чжань только мягко разворачивает его за плечи и ведет на выход, вспоминая, не оставили ли он тут чего-нибудь, когда пришли. А так-то начиналось все весьма горячо. Они не раз отыгрывали микро-сценки соблазнения учителя учеником и наоборот, причем ролями менялись по настроению. И вот, после услышанного случайно разговора у гостях у друга, Сяо Чжань решил предложить Ибо отыграть сцену в специально созданном для таких фантазий месте. Официально, конечно, оно позиционировало себя как студия для фото и видео съемки, только почему-то у них даже не было сайта, а информация о нем передавалась исключительно сарафанным радио. То, как Ибо обрадовался, когда Сяо Чжань по пути на место раскололся, куда они едут, сработало на лютом контрасте с тем, как он сник буквально по секундам, как только они переступили порог этой комнаты. Вот уж, действительно, ожидание — реальность. Обратно они едут в комфортной тишине, Сяо Чжань тихонько ведет машину, не отвлекая Ибо на пустые разговоры. Он знает, что тому надо переварить то, что сейчас было, и прийти к своим выводам, прежде чем он будет готов это обсудить с Сяо Чжанем. Они успевают забрать заказанную через приложения еду, купить в круглосуточном магазине всяких калорийный напитков с нелепыми рисунками и надписями, а потом заваливаются домой на удивление уставшие и вымотанные. Сяо Чжань часть еды раскладывает по тарелкам, часть убирает в холодильник. Даже успевает немного прибраться на кухне, пока Ибо не подходит сзади и не кладет ему подбородок на плечо. Сяо Чжань чуть не дергается от неожиданности, но успевает предотвратить потенциальные травмы для Ибо, и дожидается тихого и грустного вопроса в ухо: — Ты не очень расстроился? Сяо Чжань знает, что его спрашивают совсем о другом. Что Ибо пытается понять, не разочаровал ли он Сяо Чжаня. Не сердится ли он. Все ли в порядке. И что с этим всем делать. И Сяо Чжань мог бы начать вдумчиво отвечать на каждый из этих неозвученных пунктов, но потом понимает, что в моменте лучшим ответом будет наглядный, а не словесный отклик. А потом он плавно отступает и на всякий случай очень наигранно моргает пару раз, изображая недоумение, а потом робко отвечает: — Ох, неужели мой наставник решил, что я сделал что-то не так и думает, что я мог расстроиться? Сяо Чжань опускает плечи и смотрит на Ибо смущенно, сжав руки и нервно ими теребя домашнюю футболку. Да, антураж вообще не очень, да и одежда у них не в тему, но вдруг Ибо зайдет. Тот немного зависает, буквально на пару секунд, а потом весь выпрямляется, приосанивается и отвечает задумчиво: — Я спустился сегодня с вершины, где медитировал последнюю сотню лет, и увидел, что мой ученик сидит у плиты с письменами пригорюнившись. Неужели моя аскеза не послужила тебе примером в воздержании? Ибо городит что-то свое, но Сяо Чжань улавливает мысль, которую Ибо довольно прямолинейно ему подпихивает, и отыгрывает дальнейшее смущение смиренного ученика: — Простите меня, о учитель, — Сяо Чжань намеренно оттягивает вообще-то одну из любимых футболок максимально вниз, оголяя ключицы, зная, как Ибо на них залипает в течение дня, и боготворит ночью, — боюсь, что ваш ученик не всегда вел себя подобающе. Ибо гасит свет на кухне, в итоге они несколько секунд ничего не видят, потом Сяо Чжань украдкой включает лампу над столом — и вот так вот да, отлично. Ибо идет к окну, чтобы вроде как там подумать и вынести вердикт ученику, а на деле закрыть плотные шторы, которые почти блэкаут, чтобы уже дальше спокойно отыгрывать все, что им взбредет в голову. — Что ж, я очень опечален это услышать. Но, возможно, твои прегрешения не так страшны? Расскажи мне, когда ты вел себя несдержанно в последний раз? Ибо садится на стул, стоящий ближе к столу, но рядом располагается небольшой диванчик. Если что, они еще успеют переместиться туда, а может, и рванут по итогу в спальню. Как пойдет. Не то чтобы им обоим каждый раз нужны сценки, они скорее вишенки на торте их очень бурной сексуальной жизни, но когда они их отыгрывают, то стараются выложить по-полной, чтобы потом лежать и со смешками обсуждать косячные или самые горячие моменты. Почему-то эти мгновения сближают ничуть не меньше, чем поддержка в маленьких, бытовых делах или базовое чувство плеча и веры друг друга в чем-то крупном. — Ох, право, мне неловко в этом сознаваться, — Сяо Чжань приближается к Ибо, но сегодня нет сил слишком затягивать прелюдию, поэтому он сразу рубит с плеча, — но только сегодня утром я ублажал себя каменным пестиком, представляя на его месте ваш крупный, пульсирующий член. У Ибо дергается губа от попытки сдержать смех. Иногда Сяо Чжань любит, как говорит Ибо, «наложить кринжа», но эта разнузданность и почти пародийность ничуть не выбивает их обоих из ролей. Ибо внимательно оглядывает Сяо Чжаня, подается вперед, размещая локти на коленях, и задумчиво водит пальцем себе по губам. Сяо Чжань не знает, делает ли он это намеренно, для соблазнения, или отыгрывает роль, но вид разведенных ног Ибо, даже в простых серых домашних штанах, вызывает у Сяо Чжаня вполне себе конкретные мысли и желания. — Что ж, это действительно страшное прегрешение. Но постой, как же ты мог узнать размер моего воина, если никогда его не видел? Сяо Чжань на мгновение недовольно щурит на Ибо глаза, мол, значит так? Значит, идем по этому пути? Но потом склоняет голову еще ниже и оттягивает футболку перед собой так, чтобы мягко потирать встающий член. Это часть отыгрыша, но Сяо Чжань покривил бы душой, если бы сказал, что делает это исключительно для визуального удовольствия Ибо, а не еще и для собственного удовлетворения. — Ну как же, неужели великий небожитель не помнит, как мы вместе омывались в ручье на Восьми пиках? Вы еще тогда помогли мне встать на путь самосовершенствования, когда вошли в меня, наполняя вашей энергией и чудодейственным семенем несколько раз подряд? Ибо тихонько фыркает, но продолжает стойко отыгрывать роль, сначала потирая лоб, а потом откидываясь обратно на небольшом стуле и начиная касаться себя через штаны: — Что-то такое припоминаю, да. Но это было частью нашего обучения и я не думал, что у тебя была возможность что-либо увидеть. Ибо стреляет глазами и Сяо Чжань легонько закатывает глаза, мол, начинается, с Ибо станется доебываться до мелочей и искать логику поведения персонажей даже в таком отыгрыше. Сяо Чжань громко вздыхает: — Ох, как тут жарко, позвольте, учитель. А потом проворно стягивает с себя штаны вместе с бельем и остается только в футболке и носках. После недолгих раздумий стягивает и носки, а потом снова оттягивает футболку перед собой, якобы смущаясь, но больше чтобы она обрисовывала контур уже вставшего члена, где еще чуть-чуть и уже могут появиться просвечивающие капельки смазки с головки. — Учитель, мы тогда стояли в прозрачном ручье и у меня была возможность оценить всю мощь и величие вашего орудия самосовершенствования. Ибо больше залипает на картине перед собой и периодически сжимает то головку, то ствол через брюки, а потому отвечает с небольшой заминкой: — Что ж, мы установили, что тебе было с чем сравнивать жалкий пестик. Я разочарован твоим отсутствием самоконтроля. На колени. Сяо Чжань обожает слышать глухие и безусловные в своем требовании нотки в голосе Ибо — тот никогда не позволяет их себе вне игры, а потому Сяо Чжань так ими дорожит и часто использует как материал для самоудовлетворения для тех редких моментов, когда Ибо нет рядом и приходится выкручиваться самому. Сяо Чжань опускается на колени плавно, несмотря на резкость команды, при этом он нежно, как будто сомневаясь и боясь, касается пальчиками коленей Ибо, щекоча их и игнорируя то, как Ибо при виде этого сильно пережимает член сквозь измученные штаны. — Думаю, мой ученик, тебе нужно искупить свою вину. И я даже знаю, как. Сяо Чжань прикусывает губу и смотрит на Ибо ожидая указаний. Тот оглядывает Сяо Чжаня тяжелым взглядом, как будто припечатывая на месте, а потом медленно, почти картинно, опускает резинку штанов вместе с трусами, высвобождая свой уже полностью стоящий член, и Сяо Чжаню хочется рефлекторно облизнуться, податься вперед, пройтись по родным венкам, обязательно почувствовать на языке контур и текстуру головки, но приходится сидеть смирно. Ибо легонько вздыхает и выдает немного сиплым голосом: — Я хочу, чтобы ты доказал, что ты еще можешь вернуться на путь самосовершенствования. Для этого тебе надо заставить мой стержень излиться, используя лишь свой рот. Твои руки сделали много запретного, но у тебя есть шанс встать на… Сяо Чжань немного выпадает из роли скромного ученика, потому что к моменту окончания наверняка очень прочувствованной и важной речи Ибо он уже подается вперед и мягко обхватывает губами головку, постанывая в голос и посылая вибрацию по члену, который давит на язык приятным весом. Ибо, которому не надо отыгрывать ученика, что сейчас свел руки за спиной в замок, свободно водит руками по лицу Сяо Чжаня, ласково убирает прядки со лба, склоняется чуть вперед, на мгновение обхватывая того сзади за шею, но не чтобы насадить на собственный член, который сейчас так сладко погружается в хлюпающий жар чужого рта, а чтобы слегка сжать там, где начинается линия волос — ровно так, как Сяо Чжань обожает, особенно когда Ибо якобы внезапно отлавливает его в квартире, вжимая в стену, придавливая весом к шершавой поверхности обоев, и держит его за шею, шепча всякие грубые и разжигающие кровь слова. Сяо Чжань сейчас не старается удержать слюну во рту — если бы у него были свободны руки, он бы утирал ее или бы просто не давал ей скапливаться в таких количествах, периодически отстраняясь и сглатывая. Но его собственный член заброшенно лежит на его послушно сведенных ногах, от того, как сильно сзади сжаты руки в замок, к утру будут следы, и хочется просто чтобы Ибо кончил как можно скорее, грязнее, ярче. А потому Сяо Чжань начинает подаваться головой вперед, позволяя головке то утыкаться в щеку, то уходить по шершавому языку как можно дальше вглубь, почти до глотки. В какое-то мгновение Ибо сжимает волосы на затылке Сяо Чжаня, и это как ни странно помогает им обоим синхронизировать так, как если бы Ибо трахал себя ртом Сяо Чжаня, но на деле Сяо Чжань упивается ощущением натянутых волос на затылке и начинает еще сильнее насаживаться на горячий и мокрый от слюны член. Ибо начинает громче дышать, резко отпускает волосы, потом отстраняет Сяо Чжаня от члена и быстрыми, жесткими движениями доводит себя до финиша, стараясь попасть спермой в послушно открытый рот. Получается не очень, часть падает куда-то вниз, часть ближе к носу, но Сяо Чжань послушно облизывает рот и на всякий случай снова открывает рот, куда Ибо мягко вставляет член, чтобы Сяо Чжань нежно сомкнул вокруг него губы и языком слизал последние капли, почти как будто целуя чувствительную головку на прощание. Ибо откидывается на стуле, дышит через раз и плавно приходит в себя. Сяо Чжань так же смиренно сидит на нем в съехавшей футболке, которая лишь слегка скрывает налитый член, и ждет указаний. — Что ж, мой ученик, ты доказал, что тебе еще не поздно вернуться на праведный путь. Однако тебе есть, чем поучиться. Прими же величайший дар моего урока в ответ. Развернись ко мне спиной, лицом на то ложе, и следуй моим указаниям. Сяо Чжань удивленно приподнимает бровь, мол, точно? Но Ибо не выходит из образа, а потому Сяо Чжань с легким сомнением, но все же перемещается в сторону дивана, опираясь на него руками и выставляя попу в сторону Ибо. Сяо Чжань разумом понимает, что Ибо сейчас не будет делать римминг, потому что Сяо Чжань всегда довольно щепетильно к нему относится — и не было душа, не будет и этого развлечения, но с Ибо станется что-то придумать. Тот и правда чем-то шебуршит по полкам, потом уходит на кухню. Сяо Чжань малодушно пытается притереться членом к прохладной поверхности дивана — покрытие из искусственной кожи вполне к этому располагает — когда Ибо возвращается и тут же недовольно цокает языком: — Айщ, неужели мой ученик не может выполнить простых указаний учителя и его надо наказать? Но видимо, они оба понимают, что сегодня игру затягивать не стоит, а потому Ибо позволяет этой сюжетной ветке уйти в никуда и просто опускается сзади за Сяо Чжанем и вдруг шепотом говорит: — Скажи, если тебе будет, ну, не очень. Я остановлюсь. Сяо Чжань напрягается и внутренне подбирается, потому что всякие изменения сценария да и просто разные вещи в постели они обсуждают до события, и куда реже во время. А потом он чувствует прикосновение чего-то прохладного и влажного к половинкам попы и невольно выдыхает: — Ибо?! Тот замирает и, чуть наваливается на Сяо Чжаня сверху, но не чтобы как-то задавить весом, хотя Сяо Чжань и такое любит, а больше доверительно, как будто их кто-то может услышать, а если вот так, что они и не выбились из образов вовсе, и шепчет почти по-школьному, как на переменках: — Я там специальные салфетки недавно купил. Они и очищают, и дезинфицируют. Прям на все сто. И я могу потом, ну это. Если ты не против. Сяо Чжань на мгновение думает, за что ему такое чудо-юдо, а потом Ибо как-то особенно проникновенно проводит простой, казалось бы, салфеткой по дырочке, возит туда-сюда, и Сяо Чжань обреченно опускает голову вниз и говорит так же тихо: — Ну хорошо. Ибо с благодарностью чмокает его в лопатку, хотя у Сяо Чжаня есть вопросы, кто тут кому больше благодарен, и возвращается к процедуре, которая явно больше нужна для душевного спокойствия Сяо Чжаня, чем для чего-то еще. Но Ибо понимает, насколько это важно, а потому делает все настолько тщательно, что Сяо Чжань еще на моменте с завершающим движением салфетки уже готов позорно кончить в обивку дивана. Когда же Ибо мягко разводит половинки попы в стороны и начинает задумчиво облизывать колечко, как будто не торопясь приступать к главному, Сяо Чжань рычит и выдает не самое ученическое, но очень честно и выстраданное: — Быстрее! Ибо послушно кивает, Сяо Чжань чувствует это по тому, как Ибо щекой в движении касается половинки его попы, а потом начинает проникать и языком, и пальцам — так, как они оба любят. Сяо Чжаня уносит на привычных волнах возбуждения, когда непонятно, чего ждать от Ибо — либо мягкости заботливого и почти щекочущего языка, либо четкости и целенаправленного движения пальца, который со знанием дела кружит, не доходя до простаты, потому что касание ее было бы сейчас чересчур, слишком ярким и почти болезненным. В какой-то момент Ибо оставляет внутри только два пальца, совершая ими поступательные движения, а головой опускается ниже, до яичек, всасывая их по очереди, целуя нежную кожу над ними. Сяо Чжань кончает где-то между одним движением Ибо внутри него и следующим мягким зализыванием нежной кожи вокруг. Ибо в этот момент замедляет движение пальцев, все, как они делали не раз и не два до этого. Сяо Чжань тянется к собственному члену, дожимая остатки оргазма, плечо сводит от неудобной позы, и попа вся кажется вдруг такой замерзшей от количества слюны на ней, а еще колени устали от долго стояния на них. Сяо Чжань чувствует себя самым счастливым и несчастным одновременно. Ибо сзади, словно чувствуя переменчивость его настроения, помогает ему выпрямиться, одернуть футболку, дотянуться до салфеток на столе, чтобы убрать хотя бы самые очевидные следы их отыгрыша. А потом нежно и очень громко чмокает его в висок, промахиваясь и попадая куда-то ближе к глазу. Сяо Чжань уставше смеется и возмущается: — Ибо! Тот только пожимает плечами. Он сам выглядит и чувствует себя не лучше. Но при этом улыбается так нежно и по-родному, что Сяо Чжань в порыве не свойственного ему ребячества, подтягивает лицо Ибо к себе и целует его точно так же, звонко и смачно. Когда он отстраняется, Ибо смотрит на него с такой безграничной любовью и преданностью, что на мгновение Сяо Чжань даже сомневается, неужели это все ему, но потом улыбается ему открыто, словно признаваясь Ибо в тех же чувствах, и неожиданно смущенно говорит: — Ну что, в ванную? Ибо, который не сводит с него глаз, тоже смущается в ответ, переплетает их пальцы на мгновение, а потом, вернувшись в реальность, виновато опускает глаза: — Только в ванной небольшой беспорядок. Я там, ну, торопился. Сяо Чжань вздыхает и уточняет: — Насколько небольшой? Ибо плетется за ним следом, бубня как провинившийся ребенок: — Гэ, я все уберу, не беспокойся. Сяо Чжань со вздохом, но без особого беспокойства по этому поводу, отвечает: — Ну я надеюсь. Ибо наскакивает на него со спины, затискивает в объятиях, и говорит совершенно не в кассу: — Ты был лучшим учеником. Они оба понимают, что Ибо хочет этим сказать. Что это не про отыгрыш, не про сценарий, а про что-то большое, важное и очень-очень нежное. Сяо Чжань, который уже оценил масштаб катастрофы в ванной, поворачивается в объятьях Ибо и говорит доверительно: — Ты тоже был самым лучшим. Ибо сжимает Сяо Чжаня покрепче, поглаживает по спине и командует, деловой такой: — Ты в душ, а я пока приберусь тут. Сяо Чжань притворно салютует: — Сэр, есть, сэр! Они оба улыбаются своим простым шуткам, потом Ибо открывает рот, чтобы спросить что-то, но Сяо Чжань строго поднимает палец вверх и говорит: — Только после душа. Ибо кивает с улыбкой и берется за уборку — все еще в мятых штанах, которым самое место в стирке, весь уже немного замученный и уставший, но такой родной. Сяо Чжань предполагает, что после душа они еще успеют обсудить отыгрыш про «сэр, есть, сэр», но пока он просто залезает под живительные теплые струи воды и, намыливая себя почти сонными движениями, ловит отголоски движений Ибо. Оттого, что тот ходит, пыхтит, убирается в их теперь уже общей квартире, на душе становится тепло-тепло. Сяо Чжань прибавляет напор воды и начинает напевать песню, что услышал себе по радио. И улыбается, когда слышит, как Ибо начинает подпевать вместе с ним.