Связь

Брюс смутно помнил, что пытался сопротивляться. Правда, все его попытки отбиться от Джокера представляли собой жалкие пинки да шлепки — даже ребенок бьёт сильнее. Его куда-то тащили. Он чувствовал под собой пыхтящего от натуги Джокера — его спину, если быть точным. Костюм со всеми девайсами весил сколько? Фунтов тридцать? Плюс его немалый для омеги вес — нелегко пришлось «носильщику». Но вслед за этим Брюс почувствовал запах дешёвой кожи и бензина, характерное покачивание, а затем резкие манёвры, заставляющие его биться о ручки дверей и спинки передних сидений. Он с трудом пытался удержаться на месте. — Ха-ха, прости, Бэтс, не лучший из меня водила! Этот голос… Он неимоверно волновал. Запах табака словно впитался в кожу Брюса. «Куда меня везут? Что со мной теперь будет? Как себя защитить?» Резкие приступы боли заглушали все мысли разом, перебивали голос разума, замещая его желаниями тела. «Хочу, чтобы он дотронулся до меня. Хочу почувствовать его кожей, попробовать на вкус». — Куда ты… нх… м-меня везёшь? — Приходилось кусать губы, чтобы из глотки не вырвались стоны. — В место, где твой запах не привлечёт ненужного внимания, — отвечал Джокер, крутя баранку руля. — Ха-ха! Всё это время… Серьёзно, всё это время… Брюс всегда знал, что Джокер альфа. Но никогда не чувствовал запаха его феромонов. Вероятно, он принимал блокаторы. Но также общеизвестным фактом было то, что с психически больными не всё так однозначно. Фактор влияния ментального здоровья на второй пол — не до конца изученный феномен. Поэтому с точностью судить об этом было невозможно. Но сейчас Брюса окружил запах альфы — именно он спровоцировал его течку. С одним вопросом он, можно сказать, разобрался — Джокер выделял феромоны. Но другой, не менее важный, вопрос терзал Брюса не меньше: — Почему ты… — слова застряли в глотке, тело пронзила очередная судорога. — Почему не накидываюсь на тебя, как голодный зверь? Так уж и быть, Бэтс, расскажу тебе тайну, только тсс, не смей потом болтать, а то я страшно обижусь, ха-ха! Это было до нелепости смешно. Лучше бы он молчал. — Я с детства под препаратами, дорогуша. Нейролептиками врачи пытались взять меня под контроль. — Брюс скрипнул зубами и схватился за низ живота — боль становилась невыносимой. — Эй-эй! Держись, через пару минут будем на месте! Чёрт, да тебе действительно хреново… Странно было вместо шуток слышать от Джокера что-то осознанное, что-то человечное. Так, значит, он не подвержен влиянию феромонов омеги. Для Брюса это отчасти хорошая новость — псих не терял от него голову. — Но ты не спеши делать из меня инвалида, — мрачно заметил он, резко нажав на тормоз. Брюс болезненно поморщился. — Я чую твой запах, и то, что я не впадаю от него в состояние гона, ещё не значит, что я не собираюсь обратить ситуацию в свою пользу. Он вышел из машины и открыл заднюю дверь. На Брюса дохнуло ночной свежестью. Его подхватили за плечи, выволокли наружу и снова куда-то потащили. Беспомощность сводила с ума. Лишь благодаря тому, что костюм всё ещё на нём, разум не полностью помешался. С трудом, но Брюсу получалось фиксировать происходящее. Вокруг них были бетонные строения с обшарпанными фасадами. От машины они проделали путь в пару десятков шагов — Брюс еле волочил ноги, он не позволил снова водрузить себя на спину — и взошли на ступени перед одноэтажным домом. Безжизненные окна взирали на них с настороженностью. Скрипнула дверь — внутри тьма казалась ещё более пронзительной. Перед глазами Брюса зарябили серо-красные помехи — Джокер что-то повредил в его шлеме, программа выдавала сбои за сбоями. — От… отключение с-системы, — выдавил из себя Брюс, и вокруг стало совершенно темно. — Любишь ты разговаривать с бездушными машинами, — усмехнулся Клоун. У Брюса по спине пробежались мурашки от его голоса. Щёлкнул выключатель. Напольный торшер без абажура осветил убогую комнатушку жёлтым светом. В одном углу расположился стол с нагромождением проводов и различных деталей неизвестного назначения, в другом — на голом полу лежал матрас со сбитым одеялом и продавленной подушкой — Брюса, не спрашивая, сгрузили туда. Чужая постель встретила умопомрачительным запахом альфы — концентрированным и терпким. Брюсу не удалось сдержать стона. Его тело начало окончательно сдаваться течке. — Не сюда… Джокер тяжело дышал и выглядел утомлённым. Он мрачно взглянул на Брюса и стянул с себя пиджак, затем расстегнул пуговицы жилетки и закатал рукава зелёной рубашки. Его предплечья были все в шрамах — побелевшие, они хаотично покрывали бледную кожу вдоль и поперёк. — Лучших условий предоставить не могу, малыш Бэтс, уж прости, — прогнусавил он. Брюс не мог связно говорить, иначе бы он пояснил, что запах, пропитавший постель, на которой он лежит, делает только хуже. С другой стороны, с какой стати он решил, что Джокер решит облегчить его участь? Да, он привёл его в какое-то заброшенное место и оградил от случайных альф. Но это ещё ничего не значило. Тем не менее его на какое-то время оставили в покое. Хотя покоем это можно назвать с натяжкой. В очередной раз проклинать свою природу, обстоятельства и собственное упрямство. Кусать губы до крови, лишь бы не издавать стонов, сжимать пальцы в кулаки и скручиваться в клубок, чтобы не начать тереться возбуждением о матрас. Очистить мысли… Бесполезно. Всё это, блядь, бесполезно! Джокер потерял к нему интерес и уже какое-то время сидел за столом — увлечённо гремел инструментами. Слышался лязг металла, скрип и бессвязное бормотание. — Что ты… делаешь? — Брюс ощущал беспокойство и не смог удержаться от вопроса. — Бэт-открывалку, — восторженно ответил Клоун, не поворачиваясь. — Что? Джокер встал со стула и подошёл к матрасу. В его руках был какой-то странный инструмент — Брюс не смог как следует разглядеть. — Я стащил у тебя бэтаранг и зажал его в ручных тисках. Как следует обмотал всё это дело металлической проволокой, и вуаля! — При ближайшем рассмотрении кустарный инструмент именно так и выглядел — в одной руке псих держал грубый самодельный наконечник щипцов, конец которого венчал обёрнутый крепким кольцом толстой проволоки край крыла бэтаранга. А в другой — молоток. — Я вскрою тебя, как устрицу, Бэтс, и наслажусь нежной мякотью, аха-ха! Поводов для паники было и так достаточно, но тут объявился ещё один, и, кажется, все остальные страхи теперь отошли на второй план. — Не делай эт… того… — нужно сопротивляться, нужно отсюда валить! Но течка, чёрт её дери, отдавалась жуткой болью, от которой даже дышать было трудно. Смазка уже, казалось, просачивалась сквозь поддоспешник и впитывалась в старый матрас. — Ох, тогда, может быть, ты сам снимешь с себя костюмчик? — Нет! — Ну, вот и решили, — Джокер сел на корточки. — Заранее прошу прощения, придётся дать тебе общий наркоз, чтобы не брыкался и не мешал работать… Не успел Брюс сообразить хоть что-нибудь, как его с силой ударили молотком по шлему. Удар был не столько сильным, сколько звонким — высокий звук проник под шлем, вызвал резонанс и дал по ушам. Из-за обилия ощущений и общей слабости Брюс потерял сознание.

***

Странный мелодичный свист… Стук металла о металл. Непривычное и неудобное положение тела. Кажется, он сидел, опирался спиной об стену, ощущая её твёрдость и холод, — это было приятной частью восприятия. На бёдрах чувствовалась сдавливающая тяжесть. — Н-нгх… — а вот и боль. Брюс разом ощутил все последствия течки. Но на этот раз к набору отвратительных чувств прибавилось ещё одно — тело больше не было сковано кевларовыми пластинами доспеха. Взмокшие волосы липли к лицу — шлем больше не скрывал его. — Тише, не дёргайся, — голос прозвучал слишком близко, дыхание коснулось щеки. — Остался левый наплечник, а инструмент порядком затупился. Брюс вздрогнул всем телом — очередной удар отозвался болью в левом плече, одновременно с этим с него свалился тот самый наплечник. Джокер оседлал его. Он взмок, грим на лице смазался. Рубашка у ворота была расстёгнута на две пуговицы, тяжёлое дыхание прорывалось сквозь приоткрытые губы. А запах… Он пропитал всё вокруг — Брюс дышал им, не мог совладать с желанием шумно втягивать воздух, ему хотелось уткнуться носом в яремную впадину перед ним, впитать в себя как можно больше феромонов. — Хей, не дёргайся так, — его ударили в грудь ладонью, заставляя сидеть смирно. — Поздно рыпаться. Карты раскрыты. Ладно, не буду тебя мучить — я и так знал, кто под маской. Немного смекалки, везения и интуиции, Брюс, хе-хе… Но дело в том, что я довольно ревностно отношусь к своим открытиям — они только мои, и ничьи больше! — Пошёл к… чёрту… Брюс смотрел на Джокера из-под опущенных ресниц и часто дышал. По его вискам стекал пот, поддоспешник был сшит из прочного, но тонкого материала, и это было невыносимо. Боль внизу живота начала нарастать, заставила Брюса скривиться и замычать. — Тсш, Брюс, потерпи, скоро тебе станет легче… Скоро старина Джокер позаботится о тебе… И это должно его успокоить? Да Брюс был готов бежать со всех ног, и в то же время ему не терпелось почувствовать прикосновение психа к своей оголённой коже. Весь зад был мокрым, между ягодицами пылало и пульсировало. — Если ты сделаешь это, — невероятно, но Брюс смог совладать с голосом, — я тебя убью… — Аха-ха-ах! Убьёшь, да, обязательно, непременно, мистер Уэйн, — я жду не дождусь, когда же вы наконец перешагнёте этот рубеж! Брюса повалили на спину, молния на шее начала разъезжаться, открывая сперва грудную клетку, затем живот, и остановилась над пахом. Послышалось недовольное цоканье, блеснуло что-то острое. Придурок срезал с Брюса поддоспешник в считанные секунды, словно очистил яблоко от кожуры. — Ах! — Ещё более резкая боль пронзила поясницу и перенапряжённый член, вся кожа стала одной большой болью, жаждущей прикосновений. Брюс плавился, сжимался, дрожал, скулил… — Пожалуйста… — Что-что? Это был не Брюс — кто-то другой открывал за него рот и говорил. — П-прошу… — Можешь чётче озвучить своё желание, детка? — откровенно издевался Клоун, нависая над Брюсом на вытянутых руках. — Иначе я боюсь неправильно тебя понять! Он был слишком близко. Брюс обвил его ногами, притиснулся своим возбуждением к его застёгнутой наглухо ширинке и почувствовал твёрдость. Его хотели ничуть не меньше. Но как. Как Джокеру удавалось держать своё желание под контролем? — О да — это вполне сойдёт за ответ! Джокер довольно грубо подался тазом вперёд, затем опустился ниже и прижался своим возбуждением к пульсирующему отверстию между ягодицами. Брюс боролся до последнего, он пытался различать здравые мысли и инстинкты тела, но сейчас ни о какой здравости не могло быть и речи. Его тело наконец заполучило альфу. — Ты был так самоуверен, — его шёпот был слишком громким. Дыхание обжигало раскалённым железом. — Брю-ус Уэ-эйн. Постылая комната исчезла, тусклый свет освещал только двоих — их лица, их тела. Никакой одежды, никаких условностей. Только похоть, желание обладать и желание отдаться. «Как моё тело может с такой лёгкостью принимать его?» — недоумевал Брюс. Без дополнительной стимуляции и растяжки он был насажен на внушительного размера член Джокера. Стенки сфинктера растягивались без боли. Брюс чувствовал себя целиком заполненным. Подмахивая грубым толчкам, он крепко сжимал Джокера в объятиях и даже не задумывался о том, кому он сейчас так самозабвенно отдаётся. Громкие стоны, влажные шлепки: полное отсутствие самоконтроля. — Ты так, м-м, сжимаешь меня, детка, — отрывисто комментировал Клоун. — Такой узкий… мягкий внутри. Если бы можно было покраснеть ещё гуще, Брюс бы это сделал. Он никогда не был любителем пошлых разговоров во время секса. Но сейчас был не в состоянии связно говорить, поэтому смущение осталось где-то под коркой, играло на фоне, словно ненавязчивая музыка в кабине лифта. Брюс чувствовал наступление оргазма, узел внизу живота перестал пульсировать, предвещая подступающее удовольствие… — Нгх… — Он сжал зубы, чтобы не закричать. Это было оглушительно сильно и даже болезненно, словно ему уже долгое время не давали кончать. Сперма выстрелила из члена упругой струёй, последние её капли достали до шеи и челюсти Брюса. Толчки замедлились. Джокер расцепил ослабшие руки Брюса и навис над ним, гипнотизируя взглядом. Затем его лицо снова исчезло. Что-то мокрое и горячее прошлось по лицу, по шее и груди. Короткое облегчение от оргазма прошло, будто его и не было. Тело снова пылало, член стоял, а мышцы сфинктера сжались вокруг несправедливо бездействующего члена. — М-м, — Брюс выгнулся в пояснице, пытаясь насадиться поглубже. — Дж… Джокер. — Да, детка. — Лёгкий укус на груди заставил вздрогнуть и всхлипнуть от накатившего удовольствия. — Джокер — это я. — Его язык обвёл ореол соска и подразнил, сделав пару-тройку вульгарных движений. — И я тебя так оттрахаю, что ты будешь грезить о моём члене длинными зимними ночами… — Ах! — Толчок был таким медленным и тягучим, что впору было кончить второй раз. — Н-ненавижу тебя. — Да-а, ненавидь. — Джокер отстранился, сел на корточки, бесцеремонно закидывая ноги Брюса себе на плечи. Это было слишком. Словно наслаждаясь своей шалостью, он лизнул щиколотку, прикусил тонкую кожу и стал плавно двигаться. Невыносимо медленно — Брюс чувствовал его внутри как-то по-особенному, будто тело пыталось запомнить каждый дюйм, каждую выпуклость набухшей венки, форму головки, толщину… Пальцы впились в простыни, сжались до боли. Ему хотелось быстрее, но он всё ещё пытался сопротивляться своим желаниям. Джокер опустил его правую ногу, сменив положение, и входил в него под новым углом, один толчок — второй, до самого основания, и… Вспышка! — Блядь! — Брюс задохнулся от фейерверка, взорвавшегося под сомкнутыми веками. — Оу, значит, это здесь? — Очередной глубокий толчок заставил Брюса вскрикнуть. По телу прошла дрожь, из члена выплеснулось небольшое количество семени, но это не было кульминацией. — Ты… — Что ему сказать? Как не опозорить себя ещё больше? «Но куда ещё больше? — шептало далёкое подсознание. — Ты уже позволил ему трахнуть себя». Но Джокеру более не требовалось никаких слов. Он был сосредоточен как никогда — взмокший, возбуждённый и до жути довольный, псих раздвинул ноги Брюса пошире и начал вдалбливаться в податливое, жаждущее его тело резко и быстро, наращивая темп. И все его толчки попадали по месту внутри Брюса, где зарождалось истинное удовольствие. Очередной оргазм сотряс его, оставил почти без сил, но Джокер не останавливался. — Аха-ха-ха-ха! Ч-чёрт, Бэтс. Я скоро… Нет, Брюс не мог ему позволить в себя кончить, он должен уйти от контакта, должен хотя бы попытаться. Но его слабую попытку отстраниться восприняли по-своему — окончательно перевернули на бок, задрали ногу так, что затрещали связки, — он никогда не был особенно гибким. — С-с-с, — он зашипел от короткой боли, но тут же почувствовал оглушающее блаженство. Член внутри методично бился об узел простаты за стенкой кишечника. — Кончи для меня, детка, да, вот так, я вижу, как тебе хорошо, — чередуя шлепки с бесстыжими словами, ворковал Джокер. — Так хорошо, что ты ненавидишь себя за это. Брюс многое знал о ненависти. Он разложил её на составляющие, изучил каждый фрагмент. Ненависть к Джокеру у него хранилась на самой видной полке. Занимала почётное место. Тело Брюса содрогнулось в сухом оргазме. Он был такой силы, что потемнело в глазах, тело ослабло, а сознание выпало из реальности. В следующее мгновение Брюс снова осознал себя в полусидячем положении, во рту разливалась прохладная влажность, чьи-то пальцы настойчиво удерживали его за подбородок. Несколько противоречивых ощущений подряд дезориентировали его. Жажда брала своё, и он жадно её утолял, шумно дыша носом. Возможно, он находился в бреду или видел очередной кошмар, но Джокер действительно поил его водой со своих губ. Осознав своё положение, Брюс закашлялся и, оттолкнув психа локтем, переполз на другой конец матраса. В комнате было светло, через окна пробивался тусклый свет утреннего заболоченного хмурыми зимними облаками солнца. За спиной послышалось приглушённое хихиканье. — После того как ты отключился, я трахнул тебя дважды, — обыденным тоном возвестил он, словно говорил о последних новостях или каких-то незначительных умозаключениях. — Не волнуйся, внутрь не кончал, но устроил тебе спермо-обёртывание, а-ха-ха! Брюс вздрогнул. Что за чушь? Он медленно сел, прикрываясь простынёй, и понял, что живот, спина и плечи покрыты корочкой, неприятно стягивающей кожу. Щёки вспыхнули в осознании истинного смысла только что услышанных слов. Этот урод обмазал его своей спермой! Унизительно! Но… чёрт возьми, Брюс больше не чувствовал боли и неконтролируемого желания. Течка всё ещё давала о себе знать неприятным зудом ниже поясницы — он нарастал, но медленно. — Иди в душ, — в Брюса полетело большое красное полотенце, пахнущее табаком и пряностью. — Подумай над своим поведением, Бэтси-бой. А когда выйдешь, продолжим. Брюс был профессионалом в умении бросать злобные взгляды. В рабочей среде они всегда заставляли собеседников стыдливо отводить глаза, но Джокер встретил его прямо и, казалось, даже наслаждался этим. Он был в растянутых спортивных штанах, без верха, мокрые травянистые волосы зачесал назад… Только сейчас Брюс понял, что впервые видит его без грима вживую. В Бэтпещере хранилась копия медицинской карточки из Аркхема, где рядом с фотографией осунувшегося болезненного лица тридцатилетнего мужчины значилось: Артур Флек. Он никогда не ассоциировал этого человека с Джокером. Никогда всерьёз не думал, что под синими ромбиками прячутся глаза забитого жизнью страдальца, которого сожрала, переварила и выплюнула система. Да и новая сущность, обретённая им в самое неспокойное время в Готэме, врослась в сущность Артура Флека. Даже без нарисованной улыбки его губы выдавали хищный оскал, даже без синих ромбов глаза его глядели из-под нависших бровей так, будто обещали скорую болезненную расправу. — Я решил, что будет честно показаться тебе без грима. — Джокер затянулся едким сигаретным дымом и выпустил серое облако в потолок. Обтянутый тонкой кожей живот при этом просел глубоко внутрь. — Ну, знаешь, это вроде как справедливо. Даже его тон остался неизменным. Артура Флека уже давно не было — он умер ещё тогда, возможно, вместе со своей матерью, которую задушил на больничной койке. А может, его никогда и не существовало? Брюс решил не удостаивать его ответом. Ощущение стянутой кожи приносило сейчас намного больший дискомфорт. Ванная комната оказалась маленькой, но содержала всё необходимое. Тело Брюса после пробуждения казалось пресытившимся, пришедшим наконец в состояние покоя. Но то было обманчивым ощущением. Брюс яро смывал следы прошедшей ночи и с каждым прикосновением ощущал нарастающий жар. Член его налился и гордо стоял, пульсируя под струями душа, горячее и тягучее потекло между бёдер. Ладонь невольно обхватила возбуждение, но вместо облегчения Брюс почувствовал только непреодолимое желание выйти из ванной и позволить альфе взять себя ещё раз. — Эй! — в запертую дверь настойчиво забарабанили с той стороны. — Твой запах усилился, что ты там возишься? Брюс выключил воду. Он уже задыхался от нахлынувших ощущений. Полотенце казалось наждачкой, терзающей кожу, холодный кафель под стопами — ледяным! — Открой дверь! — Дверь опасно начала ходить ходуном. — Слышишь? Иначе я её выломаю. Нетерпеливый придурок! Брюс с горем пополам обтёрся и повязал полотенце на бёдра. Мельком взглянул на себя в зеркало и обомлел. Щёки его раскраснелись, как у не в меру чувствительной школьницы, по груди и плечам рассыпались сине-фиолетовые следы засосов. — Ты решил покончить с собой? — буквально завизжал Джокер за дверью. — Повеситься на полотенце? Если да, то я накажу тебя по всей строгости, несносный мальчишка! Брюс с раздражением отворил наконец дверь и вышел, толкнув назойливого идиота плечом. Только вот зря он это сделал — кожа от соприкосновения отозвалась покалыванием, член под полотенцем болезненно дёрнулся. — И… как ты меня накажешь? — сквозь зубы спросил Брюс. — Перевесишь в угол? Рядом с Джокером его так и подмывало отпустить глупую шутку другую. Плохой пример заразителен. — Ха-ха! Вот это мой мальчик! — Я не твой, — Брюс произнёс это ему в губы, глядя в сумасшедшие глаза, чувствуя жар его тела и умопомрачительный запах феромонов. Снова началось… Его подхватили на руки и повалили на многострадальный матрас. Полотенце безвозвратно осталось за пределами разумного. Только голое желание, прикосновения к коже и нетерпеливые стоны. Брюс отдался инстинктам, окунулся в удовольствие с головой — он отдавал и с жадностью принимал, требовал ещё, оставлял кровавые царапины на жилистом теле, ему хотелось заявить своё право на обладание. Притом он чётко осознавал, что имеют его. — Ты всегда был моим, мгм, — шептал ему в ухо Джокер, неистово вбиваясь сзади. — Просто узнал об этом только сейчас, малыш. — М-м… быстрее! — Брюс был готов согласиться с ним, лишь бы это продолжалось. Минута за минутой, час за часом. День перетёк в сумерки, сумерки — в ночь. Они прерывались, только чтобы глотнуть воды, справить нужду и перемолвиться парочкой угроз, а затем снова накидывались друг на друга, сплетались в объятиях, утопали в соках друг друга. Брюс наслаждался запахом табака. Не помня себя, он слизывал феромоны с шеи Джокера и испытывал непередаваемые ощущения от дрожи, которая следовала за его сумасбродным действием. Получать отклик оказалось довольно интересно. Со рвением исследователя он заходил всё дальше и дальше, пока не оказался с членом Джокера во рту. Он был таким большим, что, доставая до задней стенки глотки, на бо́льшую половину оставался снаружи. — Ценю… твоё рвение, — Джокер кусал губы и хмурил брови, он двигал бёдрами довольно деликатно. Сдерживался? Брюс помогал себе руками и старался сомкнуть губы на возбуждённой плоти как можно плотнее. Его челюсть уже ныла, из глаз текли слёзы, но он не мог остановиться — как помешанный, он опускался всё глубже на дно своих желаний, пока не добился разрядки и стона, от которого по телу прошлись мурашки. Спермы было совсем немного — но он выжал Джокера насухо и проглотил всё. Его совсем не смутил вкус, его вообще ничего больше не смущало. Самоуничижительные мысли он оставил на потом — они стали его бомбой замедленного действия. Сейчас существовали только ладони, ласкающие его лицо и шею, затуманенный благодарный взгляд, обещающий уже не скорую расправу, а удовольствие. И Брюс жаждал его получить во что бы то ни стало.