Снотворное.

«Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины…»*

Неделя выдалась тяжелой, так что предложение Панды расслабиться и устроить ночь вредной еды и глупого кино все встретили с энтузиазмом. Даже Маки признавала, что им надо немного побыть обыкновенными студентами, не обремененными проклятой силой и семейными проблемами. Панда занялся едой и напитками (Юту послали проследить, что будет не только пиво, но и еще что-нибудь поесть), а Тоге и Маки веселились, выбирая трешовые ужастики про зомби и глупые романтические комедии о девочках-подростках, которые влюблялись не в тех парней. Когда Панда и Юта завалились с ящиком пива и коробками пиццы, все было готово. Их маленький диван в гостиной не предназначался для такого большого количества народа, поэтому Панда сразу устроился на полу поближе к пиву, Тоге упал в кресло-мешок, притащенное им же самим с блошиного рынка (остальные наотрез отказывались на него садиться). Маки, поджав ноги, устроилась на диване в домашних штанах и удобной растянутой футболке. Дождавшись, когда Панда погасит свет, она торжественно выхватила пульт у него из когтей и нажала кнопку воспроизведения. Юта, замешкавшийся на кухне за приготовлением попкорна, подсел к Маки через минуту, протягивая ароматную дымящуюся миску со своей привычной ласковой улыбкой. Выглядел он хуже, чем они: изможденным и смертельно усталым, будто вот-вот грохнется в обморок. Маки знала, он снова плохо спит, предпочитая тихо сидеть на кухне за ноутбуком до рассвета или ускользая на ранние пробежки, ведь снотворное больше не помогало. Приближалась годовщина смерти Рики, которая всегда сопровождалась у него кошмарами и повышенной тревожностью. Она услышала это случайно из разговора Годжо и Сёко и не смогла выкинуть из головы всю эту непростую неделю. Отчасти (где-то глубоко-глубоко внутри она это признавала), Маки согласилась на кино именно для того, чтобы Юта всю ночь не сидел один в темноте, гипнотизируя стрелки часов. Было весело. Они наперебой («Лосось, лосось!» — кричал Инумаки) комментировали глупые поступки героев ужастиков, бросая попкорн в телевизор. Панда развлекался, сплющивания пивные банки, и под взрыв возмущения Маки отрыгивал прямо в ее сторону. Она пинала его в мохнатый бок и грозилась убить. От выпитого пива Маки немного захмелела и под третий фильм о девочках, которые расставались с девственностью в одних и тех же джинсах, она буквально на секунду моргнула, чтобы дать отдых глазам, а, когда открыла их, то поняла, что телевизор выключен, и в общежитии стоит сонная ленивая тишина. Только мягкий лунный свет просачивался сквозь окно и ложился полосами на вышарканный ковер. Она хотела было подняться, но поняла, что на ее коленях покоится что-то тяжелое. Юта. Он безмятежно спал, чуть приоткрыв рот. Черные волосы падают на глаза, обычно напряженная шея расслаблена, правая рука лежит на животе, а левая свисает с дивана, плед сбился в ноги. Его грудь мерно поднималась и опускалась в такт глубокому дыханию. Он ужасно теплый, даже горячий. У Маки затекла нога, но она не может пошевелиться, боясь его разбудить. Она тянется, чтобы убрать челку с его глаз: его волосы мягкие, ресницы — густые и черные (Маки даже немного завидно: почему у парней всегда такие красивые ресницы?) — чуть трепещут во сне. Под глазами глубокие мешки и синяки от недосыпа, которые уже стали сущностью Юты. Может быть она еще немного пьяна, может быть это темнота так на нее действует, но ей ужасно хочется к нему прикоснуться. Вместо этого она проводит пальцем по его носу: не касается, а водит в миллиметрах от кожи, и его этого ощущает тепло и покалывание, будто крошечный статический заряд. Не прикосновение, а что-то на грани. Затем переходит на щеку, обводит ухо, челюсть и подбирается к губам. Ее бросает в жар. Маки никогда не замечала за собой сентиментальных мыслей, но в этой обволакивающей темноте она позволяет себе быть девчонкой из глупых романтических комедий, над которыми она громче всех сегодня смеялась. Маки прикасается к его нижней губе. Легко, почти неощутимо. В ее груди разливается тепло, граничащее с болью. Она знает, что не сможет перейти эту черту, ею же возведенную. Все слишком сложно: Май, семья Зенин, ее амбиции, ее жажда силы. Все, что она может — это охранять его сон сегодня, подарить ему несколько часов безмятежности и спокойствия, пусть после этого у нее и отвалится затекшая нога. Юта горько вздыхает во сне, хмурится, и Маки автоматически гладит его по груди. Он снова вздыхает и хватает ее за руку. Складка меж бровей разглаживается, дыхание успокаивается. Под рукой Маки размеренно бьется его сердце, а настенные часы вторят этому глухому биению. Она откидывает голову назад, на спинку дивана, и растворяется в этом биении и тепле его тела, в доверчивом переплетении пальцев. Постепенно она засыпает и на грани между сном и явью ощущает холодок на затылке и бережное прикосновение к голове. Рика аккуратно проводит острыми когтями по ее волосам, будто гладила щенка. Это благодарность. Обычно Маки очень настороженно относилась к ней, но кое в чем они солидарны: к чувствам к Юте. «В этом даже есть какая-то ирония» — улыбается Маки перед тем, как крепко заснуть. У Маки все болит от неудобного сна на диване: она стонет, разгибая затекшую шею, и с ворчанием накрывается пледом с головой, когда Панда, хихикая, пытается спихнуть ее на пол. Для того, что выпил пива больше их всех вместе взятых, он непозволительно бодр: так нечестно! Маки вытирает слюну, вытекающую изо рта на рукав футболки и поправляет съехавшие набок очки. — Доброе утро! — мягкий голос Юты раздается от дверей ванной. Маки не хочется вылезать из-под пледа, потому что ей немного неловко, хотя она ничего не сделала. — О, выглядишь сегодня получше зомби! — отвешивает комплимент Панда. — Икра! — поддакивает Инумаки. — Я сегодня впервые за неделю выспался, — смеется он: Маки слышит как он достает из сушки над мойкой чашку и ставит на стол, чтобы налить кофе. — Очень… удобно было. Подушка удобная. Мягко и тепло. Маки вспыхивает и радуется, что все еще в пледовом коконе и может притворится, что ей все равно. Она понимает, что он обращается именно к ней. — Маки-сан, будешь кофе? — спрашивает Юта, и она мычит что-то неопределенное. — Она в дурном настроении сегодня, не выспалась, наверное, — хихикает Панда, — одолжи ей свою подушку. Маки слышит как Юта давится кофе. Она резко откидывает плед, на долгое мгновение встречается с огромными испуганными глазами Юты, и бросает: — Я в душ, а потом на пробежку, не ждите. Свежий воздух и бег возвращают ей уверенность, бодрость и вытесняют глупые мысли из головы. Еще ей кажется, что за ней увязалась Рика. Она видит ее краем глаза, но предпочитает игнорировать. Сговорились они сегодня что ли ее побесить? — Маки-сан! — голос Юты врезается в голову, заставляя ее развернуться на каблуках. Он подбегает и застенчиво улыбается, вынуждая Маки беситься еще больше. Он слишком милый — это так раздражает. — Что? — рычит она, присаживаясь на корточки, чтобы завязать и без того завязанные шнурки. — Спасибо, Маки-сан, — он садится рядом и крепко стискивает ее в объятиях, утыкаясь носом в шею. Маки оторопела так сильно, что даже не сообразила перекинуть его через плечо. К своему ужасу она поняла, что краснеет. — За что? — бормочет Маки, хватаясь за его плечи за равновесия. — За то, что ты охраняла мой сон. Маки ищет глазами предательницу-Рику и посылает ей убийственный взгляд. Ей кажется, что проклятие ухмыляется. Она вздыхает и отстраняет Юту от себя. — Да ладно, это было несложно. Он смущенно улыбается. Маки пытается под ворчанием скрыть ответное смущение. — Ты не молчи, если плохо спишь. Твое самочувствие сказывается на нашей общей работе. — Да, я понимаю, прости, — он серьезно кивает. — Просто не хотел, что вы волновались. — В общем, — она не верит, что это говорит, — буди меня, если будет бессонница. Я с тобой посижу, пока ты не заснешь. Обещай мне! — Хорошо! — Юта энергично кивает, сияя синими глазами. Маки слитным движением поднимается и протягивает ему руку с хитрой ухмылкой. Юта поднимается и улыбается, но руку ее не отпускает. Она снова ощущает тепло и покалывание. Так не хочется отпускать… — А раз ты сегодня полон сил, то двадцать кругов по стадиону! Попробуй меня обогнать! Она срывается с места, чтобы утренний воздух мог освежить ее горячие щеки. У нее уже зрел план. Смутный такой, включающий бессонницу не на диване, а на кровати. Желательно, чтобы в общежитии никого не было. Особенно Панды! Да и обязательно ли засыпать? В конце концов, ведь это время можно применить полезнее. Она слишком много жила, оглядываясь на проблемы. Иногда можно позволить себе просто жить. Даже если и придется при этом стать чьей-то удобной подушкой.

«И море, и Гомер — все движется любовью»**