The Way You Used To Do. (Так, Как Ты Это Делал Раньше)

Так, Как Ты Это Делал Раньше edema_ruh Глава 13: Страх столкновения Примечания: (Примечания приведены в конце главы.) Текст главы Их шаги гулко отдавались в пустых коридорах, когда они спешили по ним почти в полной синхронности, и обмякшая голова Изуку подпрыгивала в такт каждому тяжелому шагу Кацуки. — Каков радиус действия твоей причуды? — невозмутимо спросил он, как только они начали спускаться по лестнице, стараясь не торопиться, чтобы не слишком сильно трясти Деку. Джироу, которая стояла в нескольких шагах позади Кацуки, уставилась на него, и её лицо внезапно нахмурилось. Стало ясно, что этот вопрос был не тем, что она ожидала услышать от Кацуки. — Зачем тебе это знать? — подозрительно спросила она, словно только сейчас начала задумываться о настоящей причине, по которой Кацуки увёл её с вечеринки. Он низко зарычал в знак раздражения вместо того, чтобы дать нормальный ответ, и это, похоже, не понравилось Джироу, которая внезапно насторожилась и остановилась на середине лестницы, наблюдая за ним. Кацуки потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Джироу больше не идёт за ним, и, осознав это, он тоже остановился, развернувшись на каблуках на несколько ступеней ниже неё, чтобы посмотреть на девушку. Однако она не выглядела напуганной. Просто более подозрительной. — Зачем тебе знать радиус действия моей причуды? — настаивала она, всё ещё хмурясь. А потом снова: — Куда мы идём? Кацуки подавил желание обругать её сотней разных ругательств и зарычал. — Я же сказал, что объясню всё по дороге, — раздражённо бросил Кацуки, недовольный внезапной остановкой. Он не хотел тратить больше времени, чем нужно, на то, что нужно было сделать, или задерживаться на улице слишком долго. Возможно, он хотел показать своё превосходство Айси Хот, но не смог бы этого сделать, если бы его поймали за нарушением комендантского часа. “Мы уже в пути”, - отметила Джиро, скрестив руки на груди и слегка склонив голову набок от любопытства. “Я думала, тебе просто нужна моя помощь, чтобы включить музыку для вечеринки, но дело не в этом, не так ли?”, - ее ленивые глаза прищурились на него. Кацуки тяжело выдохнул через нос и отвернулся от нее, раздраженно и неодобрительно покачав головой, прежде чем снова уставиться на девушку. Его лицо выражало смесь гнева и неудовольствия, но, в то же время, он выглядел так, как будто изо всех сил старался не разнести ее и половину здания общежития. “Какого хрена нам включать музыку на вечеринке, если это гребаный школьный вечер и мы не хотим, чтобы нас застукали там обосравшимися?” - заметил он в ответ, поправляя Деку, который начал сползать с его плеча, напротив него. Джиро покраснела и на мгновение отвела взгляд, казавшись смущенной разумным замечанием Кацуки, и крепче обхватила руками свой торс. Через несколько секунд она снова встретилась с ним взглядом, в ее глазах читалась решимость, пусть и застенчивая. — Я хочу знать, куда мы идём и зачем, — твёрдо сказала она, хотя её щёки всё ещё слегка розовели. — Иначе я не пойду с тобой. Кацуки усмехнулся ей в ответ, снова поправляя Изуку на плече. Из-за того, что мальчик ёрзал во сне, Кацуки было неудобно его нести, и он ткнул его в бок, пытаясь успокоить, как непослушного щенка. — Какого чёрта тебе вообще не всё равно, куда мы идём? — раздражённо спросил Кацуки. Неужели ей так трудно просто довериться ему и положиться на его здравый смысл? — Э-э, — усмехнулась Джироу, почти обиженно, — ты только что увёл меня с вечеринки своего лучшего друга, не сказав ни почему, ни зачем, а теперь, очевидно, выводишь меня из общежития посреди школьной ночи после комендантского часа, — сказала она так, будто это было очевидно. — Ты сказал, что объяснишь по дороге, но я всё ещё жду объяснений. Я не собираюсь ввязываться в неприятности — или — или бродить в темноте с парнем, который едва ли помнит, как меня зовут, — многозначительно добавила она. При этих последних словах она покраснела ещё сильнее, но не сдвинулась с места, твёрдо решив добиться от Кацуки объяснений. Кацуки сердито прищурился, глядя на неё. Он знал, что она была права, требуя объяснений, особенно учитывая, что они почти не разговаривали друг с другом и вряд ли могли считаться кем-то большим, чем коллегами, но всё было бы намного проще, если бы она просто шла рядом, не задавая вопросов и не выдвигая требований. Но с каких это пор Кацуки стал любить, чтобы все было просто? — Хорошо, — сказал он, снова поправляя сползающего сонного Изуку на плече. Чёрт, этот ботаник был тяжёлым и непоседливым. Может, Кацуки стоит просто бросить его на пол и позволить их связи душ тащить его за собой. — Мы идём в комнату Всемогущего, — добавил он как ни в чём не бывало, прежде чем развернуться на каблуках и продолжить спускаться по лестнице, как будто эта информация была всем, что ей нужно было знать. Джироу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, что ей только что сказали, и, когда она наконец поняла смысл слов «мы идём в комнату Всемогущего», она растерянно моргнула, глядя на удаляющуюся фигуру Кацуки, и поспешила за ним. — Что ты сказал? В комнате Всемогущего? — спросила она, догоняя Кацуки и глядя на его бесстрастное лицо, пока он продолжал идти вперёд, не обращая на неё внимания. — Что ты собираешься делать в комнате Всемогущего посреди ночи? — Мы не пойдём в его комнату, — равнодушно ответил Кацуки, продолжая идти. — Вот почему я хочу знать, каков радиус действия твоей чёртовой причуды. Джироу снова остановилась как вкопанная, но, когда Кацуки продолжил идти без неё, она ускорила шаг и остановилась перед ним, заставив его тоже остановиться, и на её лице появилось мрачное выражение. — Это из-за Мидории, да? — серьёзно спросила она, и по её взгляду Кацуки понял, что она уже знает ответ на свой вопрос. Однако у него не было времени играть с ней в игры. — Не знаю, Уши, о чём ты, чёрт возьми, думаешь, — раздражённо огрызнулся он. Он попытался пройти мимо неё, но она снова преградила ему путь, крепко прижав руку к его груди и слегка оттолкнув его. — Дикобраз… — пробормотал Изуку во сне, пытаясь схватить Кацуки за торчащие волосы, но не смог, потому что его конечности были слишком тяжёлыми. Кацуки закатил глаза и оттолкнул руку мальчика (не так сильно, как мог бы). — Тодороки спрашивал меня о том же, — сказал Джиро Кацуки, и его алые глаза сузились. Значит, у Айси Хот была та же грёбаная идея, что и у него, да? Ха. Ублюдок, наверное, думал, что опередил его. Скорее всего, после того, как понял, что Кацуки не позволит призраку Деку вмешаться в его чёртов дерьмовый план. И да, ладно, он должен был признать, что всё было бы значительно проще, если бы он мог использовать Деку, чтобы шпионить за Всемогущим, как предложил Айси Хот, но этот придурок был в стельку пьян и ничего не соображал, а Кацуки не хотел больше ждать. Айси Хот любил притворяться, что он лучше его, что он выше его, с этим своим стоическим дерьмовым лицом и высокомерным тоном — он даже думал, что смог бы победить Кацуки, не используя всю свою силу. Но Кацуки, чёрт возьми, показал ему. И он, чёрт возьми, показал ему перед всеми. Но для этого ему нужна была Девушка-наушник. Он не собирался подставлять свою задницу из-за того, что пытался подслушать Всемогущего в одиночку — это только ещё больше его унизило бы. И всё это дерьмо было бы пустой тратой времени, если бы он не выяснил радиус действия этой чёртовой причуды. — Я сказала ему, что не буду ему помогать, — добавила Джироу, отвлекая его от мыслей, и Кацуки прищурился, глядя на неё. Что? — Какого чёрта? — нахмурившись, спросил он. Джироу, казалось, не смутила эта вспышка негодования. — Я тоже не буду тебе помогать. Это слишком опасно, — продолжила она, слегка покачивая головой. — Ты не дурак, так что знаешь, что я права. Не дожидаясь реакции или ответа, Джироу отпустила его и ушла, направившись к лестнице и обратно на вечеринку. Кацуки пристально посмотрел на неё. “Эй”, - крикнул он ей вслед. Джиро не обернулся, чтобы посмотреть. — Эй, — снова позвал он, догоняя её и хватая за запястье, пытаясь другой рукой удержать спящего Деку на плече. — Не уходи, чёрт возьми, от меня. Джироу вырвала руку из хватки Кацуки и сердито посмотрела на него. Кацуки зарычал на неё в ответ. — Послушай, — продолжил он так терпеливо, как только мог (что было не так уж много, учитывая, что он стиснул зубы, а на виске у него вздулась вена). Он понимал, что должен сдерживать свой гнев, если хочет убедить её. Он ведь научился лучше контролировать свой гнев, верно? Он тренировался в этом уже несколько дней. Это было его первое настоящее испытание, тем более что Деку был слишком без сознания, чтобы уравновесить его чувства, если бы он взорвался от гнева. Всё зависело от него. «Не знаю, что тебе наговорил этот ублюдок Халф-н-Халф, но мой план другой. Нас не поймают». — Ты не можешь этого знать, — перебил его Джироу, явно насторожившись. — И прости, Бакуго, но я не собираюсь рисковать и быть отчисленным из-за тебя. Она снова начала подниматься по лестнице, не оглядываясь. Кацуки несколько мгновений смотрел ей вслед, а затем в гневе покачал головой. Будь он проклят, если опустится до того, чтобы просить её о помощи. Он скорее умрёт, чем будет кого-то о чём-то просить. Он был чёртовым Кацуки Бакуго. Он бы нашёл способ сделать это дерьмо сам, без посторонней помощи. — Тогда отлично, чёрт возьми, — прорычал он и усмехнулся. — Посмотрим, нужна ли мне твоя грёбаная помощь. Джироу не остановилась и скрылась из виду, свернув за угол. Кацуки снова сердито фыркнул, в сотый раз поправляя Изуку на плече. — Ну ты и герой, чёрт возьми, — пробормотал он себе под нос, развернулся на каблуках и направился к двери. Если хочешь, чтобы это было сделано, сделай это сам. С его стороны было глупо вообще полагаться на помощь другого человека. Вероятно, это было хреновое влияние Деку, которое что-то сделало с его мозгами. Ему было лучше одному — так было всегда и так будет всегда. В любом случае, рассчитывать на других людей и нуждаться в их помощи приносило больше вреда, чем пользы. Он знал только одного человека, на которого всегда мог рассчитывать, и это был он сам. — Что ты сказал? — услышал он голос Джироу, в котором слышались обида и возмущение, как раз в тот момент, когда он собирался выйти из общежития. Он посмотрел на неё через плечо, продолжая держать дверь открытой одной рукой. — Я сказал, что ты какой-то грёбаный герой, — ответил Кацуки, не моргнув глазом, потому что он мог быть кем угодно, но только не чёртовым трусом. Если он что-то сказал о ней вполголоса, то мог бы, чёрт возьми, сказать это ей в лицо. Джироу стояла на верхней ступеньке лестницы, глядя на него сверху вниз с выражением, в котором смешались обида и боль. Кацуки знал, что ему должно быть стыдно за то, что он так смотрит на неё, ведь Джироу была одной из немногих в классе, кто ему нравился и не был таким чертовски глупым и шумным, как остальные его друзья. Он почти слышал неодобрительный, осуждающий голос Деку: «Каччан!» — но если быть честным с самим собой, то в тот момент, в том контексте ему было всё равно. Он не солгал ей, а Деку, чёрт возьми, не проснулся, чтобы упрекнуть его за подлость или за что-то ещё, что он мог бы подумать. — Что ты имеешь в виду? — настаивала Джироу, как будто искренне не понимая, почему Кацуки так на неё наезжает. И если честно? Он не собирался приукрашивать для неё ситуацию. У него были проблемы посерьёзнее, и времени на их решение было мало. — Я имею в виду, что у тебя есть возможность выяснить, почему этот чёртов Деку уже наполовину в могиле, но ты отказываешься это делать, потому что боишься, что тебя поймают, — обвинил его Кацуки. — Это значит, что я сделаю это сам, потому что мне не нужна твоя дерьмовая помощь, и мне чертовски не нужен трус, который будет за мной таскаться. Он вышел из общежития и закрыл за собой дверь, направляясь по улице к учительскому общежитию. Поскольку ему не поможет Девушка-наушник, ему придётся прибегнуть к плану Б, который заключался в том, чтобы разбудить Деку и запустить его, как снаряд, в чёртову спальню. Это был не идеальный и не лучший вариант, но в тот момент он был единственным, что ему оставалось. — Подожди, — услышал он голос Джироу, но не остановился — он просто замедлил шаг, чтобы она могла его догнать, хотя никогда бы в этом не признался. Он не смотрел на неё, когда она подошла к нему. — Я правда не понимаю, о чём ты, Бакуго. Тодороки сказал мне, что хочет, чтобы я подслушал заседание совета Юэй, и я знал, что это как-то связано с Мидорией, но он не вдавался в подробности. Когда я сказала ему «нет», он даже не стал настаивать. Что вы имеете в виду, говоря, что он наполовину мёртв? — объяснила она. Кацуки взглянул на неё краем глаза и увидел искреннее беспокойство на её лице. Она всё ещё шла рядом с ним, и, хотя он больше не нуждался в её дерьмовой помощи, он знал, что с ней ему будет легче. Её причуда идеально подходила для того, что ему нужно было сделать, а Деку, похоже, был далёк от того, чтобы очнуться или прийти в себя настолько, чтобы получить важную информацию. Он остановился как вкопанный, и Джироу остановилась рядом с ним. Он повернулся и посмотрел на неё с явным нетерпением и раздражением в глазах, но вместо того, чтобы огрызнуться, снова вздохнул и нахмурился. «Они больше не разрешают людям навещать Деку», — начал он, продолжая идти. — Я слышал, — серьёзно кивнул Джироу. — Я пытался навестить его с Момо и Тодороки, но Восстановительница сказала нам, что мы не можем войти. — Это потому, что его тело в ужасном состоянии, — объяснил Кацуки. Глаза Джироу слегка расширились. — Он угасает. Его иммунная система дала сбой, и люди не могут находиться рядом с ним, иначе ему станет ещё хуже. Я этого не видел, но Деку видел. Он зашёл в комнату, потому что может проходить сквозь стены и всё такое. Он сказал, что выглядит это плохо, и чёрт его знает, что будет, если он действительно откинет копыта. Джироу уставилась на него, и тревога в её глазах усилилась в десять раз. «Но никто не говорит нам об этом ни слова, и я думаю, что имею право знать, что, чёрт возьми, происходит, потому что я единственный, кто застрял с этим чёртовым ботаником. Они даже не говорят его маме», — усмехнулся он. — Это… — Джироу нахмурилась, на её обеспокоенном лице отразилось неодобрение. Она, казалось, не могла подобрать слов, поэтому Кацуки заполнил паузу. “Облажался”. — Да, — кивнула она, сжав губы в тонкую серьёзную линию. «Всемогущий большую часть времени тратит на поиски злодея, который это сделал, и явно знает больше, чем говорит», — добавил Кацуки. «Он рассказал мне, почему они не пускали посетителей к Деку, но не сказал, почему тело Деку так быстро превращается в дерьмо. И это то, что я хочу, чёрт возьми, знать», — он пристально посмотрел на неё. «Если с этим можно что-то сделать, то я, чёрт возьми, этим займусь. Но я не могу решить чёртову проблему, если не знаю, в чём она заключается. Джироу несколько мгновений изучала его лицо, словно пытаясь принять решение. — Я сделаю это, — добавил Кацуки после напряжённого молчания, пожав плечами и, как следствие, снова поправив Деку. Он отвёл от неё взгляд и уставился прямо перед собой, пока они шли бок о бок. — С твоей чёртовой помощью или без неё. Джироу глубоко вздохнула и отвела взгляд, испытывая противоречивые чувства. Ей не потребовалось много времени, чтобы снова решительно посмотреть на Кацуки. Она кивнула ему. “Я иду с тобой”. Катсуки подавил ухмылку и вместо этого усмехнулся ей в лицо. — Если это поможет Мидории, то я… — она в нерешительности прикусила нижнюю губу. — Я помогу. Я не знала, что всё так плохо, — добавила она в попытке оправдаться. — Что ж, — сказал Кацуки с серьёзным выражением лица, продолжая смотреть прямо перед собой. Джироу нахмурился и посмотрел на него. — Будем надеяться, что всё не настолько плохо. — Вы абсолютно уверены, что Мидория не может просто пробраться в спальню? Кацуки ткнул мальчика в голову, пытаясь разбудить его, но она просто безвольно откинулась в сторону. “Эй. Дерьмовый ботаник. Проснись нахуй”, - прошипел он, снова тыча в нее пальцем. Мальчик продолжал спать, из уголка его рта стекала тонкая струйка слюны. Катсуки бросил на мальчика еще один взгляд и вздохнул. “Он без сознания”. Джиро покачала головой. “Тебе не следовало позволять ему пить”. — Он, чёрт возьми, не пил. А я пил. И даже не так уж много. Джиро поднял бровь и ничего не сказал. “Что?” Она промолчала. “Просто высказывай свое гребаное мнение, Уши”. — Я просто не думал, что ты пьёшь, вот и всё. — Я не алкоголик, чёрт возьми, — сказал он, немного защищаясь. — Если бы к тебе всё время прилипал какой-нибудь призрак, высасывал твою чёртову энергию и неделями бубнил тебе в уши, ты бы тоже захотел выпить. Она уставилась на него, но ничего не сказала. Кацуки усмехнулся и отвернулся, а она вернулась к оценке сложившейся ситуации. — Хорошо, тогда так. Я могу растянуть провод наушников максимум на 6 метров. Радиус слышимости, который я могу уловить, составляет 12 метров, но, поскольку мы находимся в очень тихом месте, думаю, я могу растянуть его примерно до 14-15 метров. Это значит, что мы должны находиться как минимум в 21 метре от комнаты Всемогущего, чтобы я мог что-то услышать. Кацуки молча кивнул ей, сидя на корточках за кустом. До общежития учителей было несколько метров, и в комнате Всемогущего всё ещё горел свет, а значит, мужчина, к счастью, был там и ещё не спал. Кацуки знал, что есть вероятность, что они придут в учительскую, а Всемогущего там не будет — в конце концов, с тех пор, как на Изуку надели причуду злодея, он почти не появлялся, постоянно пытаясь найти улики, — но если бы это было так, то им пришлось бы шпионить за кем-то другим — за Айзавой-сенсеем или, возможно, даже дойти до медпункта, чтобы подслушать Регенерацию. На самом деле, теперь, когда он стоял на коленях и прятался за кустом посреди ночи с «Девочкой в наушниках» и лишь наброском плана, Кацуки понял, что, возможно, ему стоило подумать об этом немного лучше. Его вряд ли можно было назвать импульсивным человеком, но у него кружилась голова, и вот уже несколько дней его не покидало дурное предчувствие. Деку замерз за несколько дней до этого. Предполагалось, что призраки вообще должны чувствовать гребаный холод? Он не особо задумывался об этом в тот день, когда это случилось, потому что был потрясён и взбудоражен своим кошмаром и всем остальным. Но после нескольких дней, в течение которых он не прикасался к Деку и не признавал того, что произошло, у него было много времени, чтобы вспомнить, как они обнимались, и что именно это значило. А вспоминая объятия, он вспоминал и то, что привело к ним, — холодный Деку. Деку не чувствовал ветра. Деку не чувствовал вообще ничего, кроме прикосновений Кацуки. Так как же, чёрт возьми, он почувствовал холод? Настолько, что Кацуки тоже его почувствовал? Он понятия не имел, что это на самом деле значит, но знал, что ничего хорошего это не сулит. И, скорее всего, это было связано с тем, что Деку буквально умирал в больничной палате, пока они ходили на занятия, разговаривали и напивались, как будто в нескольких кварталах от них не происходило ничего ужасного. Как будто сам Деку не разлагался в нескольких кварталах от них. По правде говоря, Кацуки слишком расслабился. Ежедневное общение с Деку 24 часа в сутки 7 дней в неделю заставило его забыть, что они всё ещё не решили проблему — они всё ещё имели дело с ситуацией, в которой душа отделилась от тела. Это было неестественно, и ни в коем случае нельзя было сказать, что Деку в безопасности только потому, что он всё ещё рядом и бесит Кацуки. По какой-то причине он вдруг задумался о том, что случилось бы, если бы Деку действительно умер. Осталась бы его душа навеки с Кацуки или просто исчезла бы, растворившись в небытии прямо у него на глазах? Он покачал головой, отгоняя эту мысль. Деку не собирался, чёрт возьми, умирать. Кацуки отправился бы в ад и вытащил бы его чёртову душу за волосы, если бы пришлось. Он не знал, почему так себя чувствует, но это было так — по иронии судьбы, ведь большую часть своей жизни он ненавидел Деку. Он никогда не хотел, чтобы этот придурок умер, но это не значит, что в какой-то момент он его не ненавидел. Но теперь — теперь, когда Кацуки больше не ненавидел его, теперь, когда Кацуки мог даже признаться (пусть и про себя), что испытывает к этому парню что-то вроде симпатии, — смерть Деку была неприемлема. Он не собирался этого допускать. Но чтобы этого не случилось, ему нужно было выяснить, что, чёрт возьми, происходит с этим придурком и почему его тело так быстро угасает. Посмотрев поверх листьев, скрывавших их от посторонних глаз, Кацуки заметил ещё один куст, всё ещё далеко от здания, но ближе к комнате Всемогущего. Он толкнул Джиро и кивнул в сторону своей цели. — Думаешь, ты сможешь услышать его оттуда? — спросил он, едва повысив голос. Она некоторое время изучала куст и расстояние до здания, пытаясь произвести необходимые расчёты. В конце концов она кивнула и повернулась к нему. — Думаю, да. Единственная проблема — добраться туда так, чтобы нас не заметили, — ответила она ровным тоном, сжав губы в тонкую линию. «Надо было взять с собой эту чёртову девчонку-невидимку», — усмехнулся Кацуки, ругая себя, и посмотрел на листья перед собой и на спящего Деку, который растянулся на земле и тихо похрапывал. — Я не понимаю, как это нам поможет. Она бы смогла незаметно пробраться туда, но она не может сделать других невидимыми. И это я с разъёмом для наушников, — она помахала перед ним разъёмами для наглядности. «Она могла бы пробраться поближе или даже в спальню», — проворчал Кацуки, раздражаясь на себя за то, что поспешно пришёл к выводам вместо того, чтобы сначала продумать план. Именно поэтому он всегда всё продумывал — так он не рисковал попасть в замкнутый круг, как сейчас. В глубине души он хотел обвинить Деку в том, что тот заразил его своей импульсивностью и глупостью, но Кацуки знал, что ботаник не имеет к этому никакого отношения. Это была его собственная вина, его собственная ошибка. Не то чтобы он признался в этом вслух. — Думаю, это было бы рискованнее, чем если бы я услышал тебя издалека, — прокомментировал Джироу, глядя на место, где они собирались спрятаться, и пытаясь придумать, как добраться туда, не привлекая внимания. — Ты явно плохо знаешь Хагакурэ, если думаешь, что она может незаметно проникнуть в какое-то место только потому, что она невидима. — Ну и в чём тогда смысл её грёбаной причуды? — нахмурился Кацуки. — Она работает над этим, — рассеянно ответила Джироу, снова поворачиваясь к нему. — Думаю, если мы немного отступим назад и проползем за теми кустами, то сможем подобраться к тому, что ближе к комнате Всемогущего, — сказала она, указывая на ряд кустов позади них. Кацуки на мгновение задумался над предложением, а затем кивнул в знак согласия. Они бесшумно прокрались к кустам на заднем дворе, прежде чем направиться к тем, что были ближе к комнате Всемогущего. Кацуки было бы слишком тяжело нести Изуку на руках, поэтому он позволил ему лежать на полу и доверился их связи душ, которая должна была перенести ботаника. Это часто утомляло Кацуки сильнее, чем если бы он нёс Деку на руках, но, по крайней мере, так он не рисковал быть пойманным. Они спрятались за кустом поближе к комнате Всемогущего, и Джироу слегка кивнула Кацуки, прежде чем вытянуть провод наушников на максимальную длину в 6 метров. Тонкий провод был почти незаметен в ночной темноте, даже несмотря на то, что он выходил из-за куста и тянулся по середине тропинки. Она прижала руку к уху, и на её лице отразилась сосредоточенность, пока она изо всех сил старалась услышать, что происходит в комнате Всемогущего. Несколько минут подряд Джироу не слышал ничего, кроме звука печатающей машинки, постукивания ногой по полу и скрипа половиц, когда Всемогущий вставал. Он был один в своей комнате, и поэтому у него не было причин говорить вслух. — Ну что? Что-нибудь? — шёпотом спросил Кацуки через некоторое время. Джироу посмотрела на него, всё ещё наклонив голову и прижав руку к уху. «Нет», — она покачала головой, произнося слова беззвучно. «Он один. Что-то печатает». Кацуки поджал губы и сердито отвернулся. Вот почему план Ледяного Огня был лучше, хотя он и не хотел этого признавать: подслушивание на заседании совета UA должно было дать им хоть какую-то информацию, пусть и незначительную, поскольку члены совета собирались там с единственной целью — обсуждать что-то вслух. Подслушивание в спальне Всемогущего — совсем другое дело: он был один, и у него не было причин просто говорить о состоянии Изуку в пустой комнате. Им нужно было бы очень сильно повезти, чтобы выбраться оттуда с какой-либо информацией. С другой стороны, план Айси Хот был хуже в том смысле, что если бы группу учеников 1го класса поймали за подслушиванием конфиденциального заседания совета, их бы точно исключили, в то время как поимка Всемогущим в одиночку, скорее всего, привела бы к более мягкому наказанию — особенно потому, что Всемогущий, как и они, хотел помочь Изуку. Они просидели там, притаившись за кустом, около десяти минут. Кацуки начинал терять терпение, что никогда не было хорошим знаком в ситуациях, когда нужно было вести себя тихо, а у Джиро от долгого пребывания в одной позе затекли руки. Эти десять минут показались им часом, и они оба начали терять терпение из-за молчания Всемогущего и неудобного положения на холодном твёрдом полу. «Не думаю, что мы что-то из этого выжмем», — через некоторое время Джироу беззвучно произнесла губами, обращаясь к Кацуки. Всё, что ей удалось записать, — это звук печатающей машинки и дыхание. Ни единого слова от Всемогущего — ни единого ответа на их вопросы. — Продолжай слушать, — велел Кацуки, глядя в окно Всемогущего. Он не сдастся просто так, чёрт возьми, через десять минут. Они проделали весь этот путь. — Может, попробуем подслушать, что происходит в спальне Айзавы-сэнсэя? — предложила Джироу, поудобнее устраиваясь на полу. У неё уже болели ноги и сводило руки. Она дрожала от ночного холода, потому что оделась для вечеринки в общежитии, а не для слежки под открытым небом. Кацуки закатил глаза и снял куртку, накинув её ей на плечи. Ему нужно было, чтобы она была на высоте, чтобы эта ночь не стала пустой тратой времени. Джироу слегка покраснела и отвела от него взгляд, прижимая к себе куртку и радуясь её теплу. — Если Всемогущий нас поймает, он не выдаст нас, — тихо объяснил Кацуки, всё ещё глядя в окно учительской. — Скорее всего, мы просто получим взбучку. Если Айзава-сенсей нас поймает… — Кацуки покачал головой. — Нам не поздоровится. Джироу поджала губы, обдумывая его слова. Конечно, он был прав, поэтому она осталась на месте, по-прежнему сидя на полу и внимательно прислушиваясь ко всему, что могла. — Каччан?.. — спросил Изуку, лежавший на животе посреди тропинки, прямо на виду. Когда Кацуки подполз к кусту перед спальней Всемогущего, связь душ, которая была у него с Изуку, потянула спящего ботаника за собой, как он и ожидал. Однако, как они оба прекрасно знали, они не могли удалиться друг от друга больше, чем на определённое расстояние, не потянув за собой друг друга. Когда Кацуки добрался до куста, Изуку остался лежать в нескольких метрах от них, посреди тропинки. К счастью, Кацуки был единственным, кто мог его видеть или слышать, поэтому он оставил ботаника там. Если он вернётся и схватит его, то выдаст своё присутствие, да и всё равно никто не сможет его увидеть. Когда они получат нужную информацию и уйдут, Изуку в конце концов снова потащит его за собой, и как только они окажутся на безопасном расстоянии, Кацуки сможет вернуться и снова нести ботаника на руках. — Каччан? — снова спросил Изуку, поднимая голову с пола и оглядываясь вокруг прищуренными остекленевшими глазами. Кацуки вздохнул и закатил глаза. Он не мог просто позвать Изуку или помахать ему, потому что это могло выдать их местоположение, если бы учитель выглянул в окно или проходил мимо. Поэтому Кацуки просто стоял там, совершенно неподвижно, глядя на пьяного Изуку издалека и ожидая, пока тот посмотрит в его сторону. Он не собирался рисковать и выдавать себя из-за пьяного ботаника-призрака. «Хн-н-н», — простонал Изуку и перевернулся на спину, а не на живот. Он оставался в таком положении так долго, что Кацуки решил, что тот снова заснул, пока ботаник не сел и не повалился на бок, потеряв равновесие. Кацуки снова закатил глаза. «Что-нибудь?» — одними губами спросил Кацуки у Джироу. Она посмотрела на него и покачала головой. Он снова посмотрел на извивающегося Деку с суровым выражением лица. Ботаник с трудом поднимался на ноги, несколько раз падая на бок и теряя равновесие. Каждый раз, когда он ударялся о пол, Кацуки это чувствовал. Если честно, это его немного раздражало. — Всё было бы намного проще, если бы ты просто согласился с планом Тодороки, — прошептала Джироу, застонав и поёрзав на полу в поисках более удобной позы. Кацуки сердито посмотрел на неё. — Я мог бы сказать тебе то же самое, чёрт возьми. И я думал, что Айси Хот не вдавалась в подробности, — раздражённо заметил он. Джироу не смотрела на него, всё ещё сосредоточившись на своей задаче. — Он не говорил, — тихо объяснила она. — Но он сказал, что просил тебя о помощи и что ты не хотел вмешиваться. Я просто сопоставила факты. Катсуки продолжал пристально смотреть на нее, что заставило ее посмотреть в ответ. — Что? Он, очевидно, хотел, чтобы ты пронесла Мидорию на заседание совета, — она пожала плечами. — Это был бы самый безопасный вариант, потому что никто, кроме тебя, не может его видеть. Когда ты отказалась, он пришёл за мной. Что бы ты ни думала, я не дура. — Очевидно, что нет, — фыркнул Кацуки, тоже поёрзав на полу. Изуку поднялся на ноги, но, спотыкаясь, как зомби, огляделся в поисках Кацуки, который закатил глаза при виде этого. “Тогда что изменилось?” - продолжил Джиро. Катсуки раздраженно вздохнул. “Какого хрена ты имеешь в виду?” Она посмотрела на него. — Что ж, Тодороки предложил тебе безопасный план, а ты отказался. Теперь ты сидишь на корточках перед комнатой одного из наших сенсеев и пытаешься подслушать его. Твоё решение кажется более опасным, но ты всё равно готов его осуществить. Должно быть, что-то изменилось с тех пор, если ты отказался от безопасного плана и теперь готов пойти на безрассудный. Это твоя вина. И ты даже не извиняешься, да? Он отвел взгляд и поджал губы. «Я не хотел, чёрт возьми, работать с Айси Хот», — предложил он в качестве объяснения, хотя даже ему самому это оправдание показалось слабым. Прежде чем Джироу успел указать на это, он добавил: «А теперь заткнись, пока нас кто-нибудь не услышал». Джиро еще немного пристально смотрел на него. — Я просто говорю, что план Тодороки был менее рискованным. А потом она замолчала. Кацуки кипел от злости. Почему, чёрт возьми, Айси Хот всегда сравнивала его с собой? И почему, чёрт возьми, эта чёртова эмо-девочка считала нужным указывать на это каждую грёбаную секунду? — Скажи мне, какого хрена ты думаешь, что попасться на глаза чёртовому совету Юэй и директору Незу менее рискованно, чем попасться на глаза Всемогущему в одиночку, — раздражённо прорычал он. Джироу вздохнул. — Ты не знаешь, поймают ли тебя. А я думал, мы будем вести себя тихо. “Ты, блядь, сам навлек это на себя”. “Я просто сделал замечание”. — Да, когда я тебя об этом не просил. Если тебе так нравится целовать задницу Айси Хот, держи это при себе, чёрт возьми. Джиро повернулась, чтобы посмотреть на него. “Почему ты должен быть таким?” “Например, трахаться с чем?” — Придурок. Я всего лишь пытаюсь помочь Мидории, как и ты, и я вполне обоснованно беспокоюсь, что нас поймают, если мы пробудем здесь слишком долго. Необязательно быть таким грубым или самодовольным, если уж на то пошло. — Не будь таким лицемером. Ты просто пытаешься помочь себе. Джиро возмущенно прищурила на него глаза. “Прошу прощения?” — Что? Ты, чёрт возьми, не соглашался идти с нами, пока я не сказал, что ты не герой. Ты здесь только для того, чтобы доказать, что ты герой, так что не притворяйся, что это из-за того, что ты хочешь взять Деку за руку и танцевать с ним в саду, полном цветов, когда он, чёрт возьми, поправится. Джироу пошевелилась на полу, чтобы лучше видеть Кацуки, и всем своим видом выражала обиду. “Ты действительно так думаешь?” “Да, это, блядь, так и есть”. Какое-то время она молчала, качая головой. «Я не соглашался прийти раньше, потому что не знал, что состояние Мидории настолько плохо. Я здесь только потому, что хочу помочь ему, чем смогу. Я уверен, что он сделал бы то же самое для меня, будь я на его месте». Кацуки усмехнулся и насмешливо ухмыльнулся, отвернувшись и игнорируя её. — И я хочу помочь ему, потому что он мой друг, — сердито продолжила она. — Ты здесь только для того, чтобы спасти свою задницу. Теперь настала очередь Кацуки возмущённо смотреть на неё. “Что, черт возьми, ты сказал?” — Ты сама это сказала. Ты не знаешь, что произойдёт, если он умрёт. Если он умрёт, а его душа всё ещё будет связана с твоей… — она замолчала, сжав губы в тонкую суровую линию. И, чёрт возьми, ладно, Кацуки действительно думал об этом сценарии, но всегда заканчивал мысль словами «нет причин думать об этом, потому что Деку не умрёт». Но теперь, когда Джиро произнёс эти чёртовы слова, всё стало слишком реальным. Существовала реальная вероятность того, что Деку может умереть, и если бы это случилось, Кацуки не знал, что бы произошло. До сих пор он мог предположить только два варианта: либо он застрял бы с Деку до конца своих дней, либо увидел бы, как Деку исчезает у него на глазах. Он даже не рассматривал, чёрт возьми, вероятность того, что… Что… Что если Деку умрёт, будучи связанным с ним душой, то он тоже умрёт. Потому что именно это имела в виду Джироу, когда сказала, что он пытается спасти свою задницу, верно? Что есть вероятность, что он тоже умрёт, если умрёт Деку? И да, было логично, что она так восприняла ситуацию. Он никогда не был другом Деку. Он только публично издевался над ним, унижал и преследовал его. Было логично, что Джироу попыталась найти причину, по которой Кацуки, чёртов задира Деку, вдруг заинтересовался им и пришёл к выводу, что он просто пытается помочь себе. Его отношения с Деку наладились только после того, как мальчик стал призраком, но даже в этом случае он не проводил достаточно времени с Джироу, чтобы девочка заметила эту внезапную перемену в его поведении. Он уставился на неё, не зная, что ответить. Что он мог сказать в своё оправдание? «Я знаю, что это звучит странно, но я больше не ненавижу Деку, и мне на самом деле плевать, что он может умереть»? «Я беспокоюсь о состоянии его тела, и на днях ему было холодно, поэтому я хочу помочь ему, пока не стало слишком поздно»? «Мне приснился кошмар, в котором он винил меня в своей смерти, и я хочу предотвратить это, даже если это был всего лишь грёбаный сон»? «Я обещал его маме, что буду беречь его»? «Мне почти не всё равно на него»? — Это, чёрт возьми, тебя не касается, — в итоге выпалил он своим обычным ворчливым и сердитым тоном. — Просто продолжай слушать этого грёбаного Всемогущего и не лезь в мои чёртовы дела. Он старался быть лучше, но иногда это было не так уж и важно. И уж точно не стоило того, чтобы Девочка-Наушники считала его чёртовым эмоциональным неудачником. Люди всегда говорили ему на протяжении всей его жизни, что он ведёт себя скорее как злодей, чем как герой. Из-за этого же предположения его похитила грёбаная Лига. В любом случае, люди всегда думают о нём самое худшее, так что Кацуки было всё равно, если Джироу думала, что он хочет помочь Деку только для того, чтобы спасти себя. Он предпочёл бы, чтобы она так думала, чем чтобы она думала, что он хочет помочь Деку, потому что тот ему нравится. Даже если ему и нравился Деку, это не означало, что он хотел, чтобы люди знали об этом. Или дразнили его из-за этого. Или отпускали дурацкие комментарии по поводу его внезапной смены поведения. Джироу отвернулся от него и продолжил тихо прислушиваться к тому, что происходит в спальне Всемогущего. Они долго молчали: Джироу сосредоточилась на том, что могла уловить от Всемогущего, а Кацуки хандрил рядом с ней. Он буквально сверлил взглядом Деку, который споткнулся и чуть не упал лицом вниз, всё ещё пытаясь его найти. Из всех возможных моментов, когда этот придурок мог проснуться… По крайней мере, никто, кроме Кацуки, не мог слышать или видеть то дерьмо, которое он устроил. В конце концов он заметил Кацуки, прячущегося за кустом вместе с Джиро, и Кацуки пришлось притвориться, что то, как лицо Деку озарилось чистым счастьем, когда он наконец увидел его, не вызвало у него странных ощущений в груди. Он мог только радоваться, что Деку, вероятно, был слишком пьян, чтобы понять, что это чувство принадлежит Кацуки. Пьяный парень, пошатываясь, направился к Кацуки с радостным криком «Катчан!», споткнулся в последний раз и со смехом упал прямо на колени Кацуки. Кацуки резко вскочил, пытаясь снять с себя тяжёлого Деку и напугав при этом Джиро. — Что происходит? — спросила она взволнованным шёпотом, пока Кацуки боролся с невидимым весом Деку. Деку, в свою очередь, извивался и цеплялся за Кацуки, как за спасательный круг, сидя у него на коленях и обхватив его ногами за талию, а руками — за шею. Глаза Кацуки расширились от смущения и ярости, и он попытался оттолкнуть Изуку, но безуспешно — мальчик уткнулся лицом в шею Кацуки и вцепился в него изо всех сил. Если бы Кацуки продолжал так сильно двигаться, он бы слишком сильно шумел — он и так слишком сильно тряс куст, который их прикрывал, — так что ему оставалось только сидеть неподвижно и держать Деку, пока этот маленький засранец не свалился с него и не ударился своей чёртовой головой. — Бакуго? — настойчиво переспросила Джироу, когда он не ответил, нахмурившись от нетерпения и беспокойства. Он уставился на неё, радуясь, что она, по крайней мере, не видит Деку и, следовательно, не знает, что тот сидит на коленях у Кацуки, обхватив его ногами за талию. Потому что это было бы чертовски трудно объяснить. «Деку проснулся», — просто сказал он ей, не вдаваясь в подробности. Джироу непонимающе моргнула. — Ну, разве ты не думаешь, что нам стоит отправить его внутрь? — предложила она. — Так он хотя бы сможет взглянуть на то, что Всемогущий так долго печатал. Кацуки наклонил голову, чтобы получше рассмотреть Деку. Тот тихо всхлипывал, уткнувшись лицом в его шею, и слёзы текли по плечу Кацуки. — Он слишком пьян, чтобы войти, — добавил он, не глядя ей в глаза. Он чувствовал, что она всё ещё смотрит на него, но не оглядывался. “Неужели ты–“ — Да, я чертовски уверен. Просто продолжай слушать. Если ему станет лучше, я его запущу. Джироу бросил на него последний подозрительный взгляд, прежде чем отвернуться и продолжить подслушивать разговор учителя. Изуку продолжал плакать, уткнувшись ему в плечо. — Какого чёрта ты сейчас плачешь? — Кацуки как можно тише толкнул Изуку, не желая, чтобы Джироу услышал их разговор. Он не чувствовал, чтобы от ботаника исходила какая-то грусть, так что все эти слёзы и всхлипывания не складывались в общую картину. Изуку сильнее уткнулся лицом в шею Кацуки, и его чёртовы кудри щекотали кожу. — Я думал, ты меня бросил, — сказал Изуку приглушённым голосом, прижавшись к коже Кацуки. Кацуки нахмурился. “Что?” — Я думал… я думал, что ты меня бросил, — объяснил Изуку, крепче прижимаясь к нему. — Как, чёрт возьми, я могу тебя бросить, придурок? Наши души, чёрт возьми, связаны друг с другом. Неужели так трудно иногда включать мозги? — прошептал он. — Я не мог тебя видеть, — задыхаясь, продолжил Изуку. Казалось, он успокаивался, хотя его щёки всё ещё были влажными. — Я… я не мог. Думал, что я один. Что никто меня не видит… Кацуки вздохнул, крепче обнимая его и глядя вдаль. Он не мог отрицать, что все эти внезапные физические контакты после нескольких дней, когда они не прикасались друг к другу, были слишком резкими для его трезвеющего состояния, но у него всё ещё кружилась голова — уже не от выпивки, а от адреналина. Их могли поймать в любой момент. И Кацуки всё равно не смог бы стряхнуть с себя неожиданно сильного пьяного Деку, не устроив сцену, так что ему оставалось только смириться и принять это. — Я прекрасно тебя вижу, придурок, — сказал он в свойственной Кацуки манере, которая включала в себя ругательства и оскорбления. — А теперь заткнись. Мы на слежке. При этих словах Изуку поднял голову и посмотрел на Кацуки взволнованными, но всё ещё стеклянными глазами. “На кого мы ставим?” - невнятно произнес он. — Всемогущий, — просто ответил Кацуки. — Я намерен докопаться до сути этого дерьма. — Всемогущий? Где он? — радостно пробормотал Изуку, пытаясь заглянуть за плечо Кацуки и в результате толкая его к кусту, листья которого зашуршали от этого движения. Джиро бросил на него резкий неодобрительный взгляд, и Кацуки пришлось крепче обнять Изуку. — Что, чёрт возьми, я тебе только что сказал? Заткнись, придурок, — выругался он на пьяного парня, который начал хихикать, когда его снова усадили на колени к Кацуки. Кацуки понял, что их неловкое положение — наименьшая из его проблем в данный момент. Его главной задачей было заставить пьяного ботаника успокоиться и перестать вести себя так вызывающе. — Хочу увидеть Всемогущего, — пьяно возразил Изуку, позволяя Кацуки обнять себя. — Он мне очень нравится. “Да, расскажи мне об этом, черт возьми”. “А?” “Просто молчи, Деку”. — Но я хочу посмотреть… Ты сказал, что мы поставим Всемогущего на кон… “Это не то, что я, блядь, сказал”. — Я не хочу, чтобы он умер, Кача! “Я, блядь, знаю. Прекрати болтать”. “Зачем ты его сжигаешь...” “Деку, клянусь гребаным богом”. «Хмф», — он снова уткнулся лицом в шею Кацуки, которая повернулась, чтобы взглянуть на Джироу. Она смотрела на него странным взглядом. — Что? — резко спросил он. Она долго смотрела на него, прежде чем ответить. “По-прежнему ничего”, - просто ответила она, возвращаясь к слушанию. — Почему всё кружится?.. — спросил Изуку через некоторое время. “Потому что ты чертовски пьян”. Изуку начал хихикать. «Я устал быть пьяным. Давай, возбуди меня». Катсуки непонимающе моргнул. “Что”. — Включай и выключай меня, — просто сказал Изуку. — Это то, что ты делаешь с компьютером, когда он не видит прямо, — снова хихикнул он. Катсуки стиснул зубы. “Все наоборот, придурок”. “Что’?” “Ты должен выключить его, прежде чем снова включить”. — Как будто ты можешь меня выключить, Качча, — он громко хихикнул, цепляясь за рубашку Кацуки. Кацуки почувствовал, как у него вспыхнуло лицо, но решил, что это от злости. Иззи не говорил ни хрена, и это — это его бесило. — Что, чёрт возьми, это значит? — спросил он, чувствуя злость, хотя и не мог понять почему. — А? — спросил Изуку, явно не понимая, о чём говорит Кацуки. Пытаться разговаривать с ним в таком состоянии было бесполезно, и стало очевидно, что все его надежды на то, что он сможет отправить Деку шпионить за Всемогущим, тоже были тщетными. — Ничего. Иди поспи, — в итоге сказал он, пытаясь заставить пьяного придурка заткнуться. “Не хочу”. — Мне плевать. Засыпай, или я тебя заставлю. — Хм-м-м, — вздохнул Изуку, прислонившись щекой к плечу Кацуки и замолчав. Через пару минут его тело расслабилось, а руки, обнимавшие Кацуки за шею, обмякли. Изуку прислонился к Кацуки, который придерживал его спящее тело. Он снова посмотрел на Джироу. Она всё ещё странно на него смотрела. — Кажется, он сейчас уснёт, — сказала она после нескольких минут молчания, сокрушённо качая головой. Кацуки пришлось пару раз моргнуть, прежде чем он понял, что она говорит об Всемогущем, а не об Изуку. Его гнев усилился в десять раз. — Ты что, издеваешься надо мной? — в ярости прошептал Кацуки. — Все эти грёбаные усилия — впустую? — Нет. Он был в ванной пару минут назад, а теперь его матрас заскрипел. Я слышу, как он поправляет одеяло, — сосредоточенно ответила она. Затем она снова посмотрела на Кацуки. — Не думаю, что сегодня мы от него что-то узнаем. — Чёрт, — Кацуки в гневе покачал головой, уставившись в пол. Его руки сжались в кулаки. — Чёрт. Джироу посмотрел на него с чем-то средним между извиняющимся и сочувствующим выражением лица. — Послушай, я… — и она замолчала, уставившись в одну точку. Кацуки нахмурился, ожидая, что она продолжит. Но она не продолжила. — Эй, — позвал он, выпрямившись и насторожившись. — Что происходит? — Подожди, — просто сказала она, по-прежнему не сводя с него глаз. Она подняла палец, показывая, что он должен замолчать, а другой рукой снова поднесла телефон к уху. Обычно он бы разозлился, если бы кто-то так его оборвал, но сейчас у него были дела поважнее. — Его телефон вибрирует, — через несколько напряжённых секунд сообщила Джироу, сосредоточившись и не глядя на Кацуки. Кацуки молча наблюдал, как Джироу снова ёрзает на полу, изо всех сил стараясь услышать, что происходит. В комнате Всемогущий взял трубку. Джироу могла слышать только его часть разговора — её причуда уже была максимально задействована на таком расстоянии, и только одно присутствие Всемогущего требовало от неё полной концентрации. — Да? — ответил на звонок Всемогущий. Другой человек что-то сказал, и он ответил: — О, привет. У тебя есть новости? Она моргнула, сосредоточившись. — …Понятно. А где это? Хм. Да, да, конечно, я понимаю. Она прищурилась. Может быть, если она постарается, то услышит, что происходит по другую сторону… “Но ты ведь понимаешь, что времени в обрез, верно?” Она сделала паузу. «Две наши последние миссии провалились, и теперь у юного Мидории осталось всего пять дней до того, как причуда…» — многозначительная пауза, вздох. — Что ж. Если мы собираемся действовать, нам нужно сделать это сейчас. Мы не можем позволить себе ждать, как в прошлый раз». Она моргнула. Что? — Конечно, я понимаю. И вы уверены, что они будут там завтра? Она затаила дыхание. — Понял. Спасибо за помощь. Я сообщу об этом Айзаве и остальным. Сразу после заката, вы говорите? Она затаила дыхание. — Хорошо. Спасибо, друг мой. Я очень ценю твою помощь. Да, и ещё… Она моргнула в предвкушении. “Вы уверены в крайнем сроке ”причуды"?" Ее лицо побледнело. — …Конечно. Я понимаю. Вы не можете винить меня за то, что я надеялся. Она не могла нормально дышать. — Да, да. Это всего лишь… — Всемогущий горестно вздохнул. — Юный Мидория очень важен для меня, как вы знаете. Знать, что у него осталось всего пять дней, это… это действительно… — он прерывисто вздохнул, словно испытывая сильные эмоции. — Я надеялся, что у жертв может быть разная продолжительность жизни, но из того, что вы сказали… Да, конечно. Я сообщу всем. Ещё раз спасибо. Звуковой сигнал. Тяжёлый вздох. Сердце Всемогущего тяжело билось в груди. Бип-бип-бип-бип. — Айзава. Да, у меня есть новости. Хосу, завтра после захода солнца. Да, он заверил меня, что они будут там. Тогда мы сможем их поймать. Нет, конечно. Но если у нас не получится, я боюсь… Джироу в шоке поднесла руку к губам. Алые глаза Кацуки прожигали её насквозь, но она не обращала на него внимания. Ей нужно было слушать — ей нужно было слышать. — Да. Я доверяю тебе, чтобы ты рассказал об этом. Мне нужно немного поспать, я не спал почти два дня… Нам всем нужно быть в лучшей форме, если мы собираемся это сделать. Пауза. — Да. Я согласен. Я свяжусь с госпожой Мидорией при первой возможности. Спасибо. Звуковой сигнал. Джироу снова услышала, как зашуршали одеяла, как открылась бутылка, как кто-то глотнул воды и поставил стакан на твёрдую поверхность. Только когда дыхание Всемогущего выровнялось несколько напряжённых минут спустя, что означало, что он заснул, она убрала свой джек с пола и отпрянула от кустов, всё ещё выглядя очень бледной и взволнованной. Мидория умирал. Её одноклассник Мидория умрёт через пять дней. — Ну что? Что, чёрт возьми, ты услышала? — спросил её Кацуки, глядя на бледное, испуганное лицо девушки с тревогой и ужасом в душе. Джироу чувствовала на себе пристальный взгляд Кацуки всё то время, пока слушала Всемогущего, и понимала, как сильно ему не терпится узнать, что она узнала. Она посмотрела на него, не в силах сдержать широко раскрытые глаза, даже ради него. Если бы она рассказала ему о Мидории прямо там, он бы точно вышел из себя. Характер Бакуго и в лучшие дни был взрывным — она могла только представить, как плохо он бы отреагировал, узнав, что Мидория умрёт меньше чем через неделю. И если бы он устроил какой-нибудь взрыв или закричал прямо посреди учительской посреди ночи, их бы точно наказали. Ей нужно было сохранять спокойствие. Ей нужно было всё обдумать, рационально и хладнокровно. Ей нужно было действовать как героине, а героини всегда поступали так, как было лучше для ситуации и для вовлечённых в неё людей. Её руки не переставали дрожать, а сердце бешено колотилось в груди, потому что Мидория умрёт через пять дней, но ей нужно было сохранять спокойствие. Если не ради себя, то ради Бакуго — ему нужен был кто-то с холодной головой, чтобы хотя бы попытаться помешать ему взорвать половину территории Юэй. Хорошо. Она могла это сделать. Это было бы трудно, но она могла это сделать. Вдох, выдох. Вдох, выдох. В худшем случае она всегда могла оглушить его с помощью своих приёмов и оттащить его обмякшее тело обратно в студенческое общежитие, прежде чем он придёт в себя. — Бакуго, — прошептала она дрожащим, но твёрдым голосом. — Мне нужно знать, что ты его не потеряешь. — Просто скажи мне, — резко ответил он, не дав ей закончить предложение. Она видела, что он на взводе — и это было разумно, ведь он понятия не имел, что сказал Всемогущий, и видел только, как бледнеет лицо Джироу и расширяются её глаза с каждым услышанным словом. Джироу огляделась, с трудом сглотнув, и выглядела так, будто на её плечах лежал весь мир. Она покачала головой, принимая решение. — Нам нужно уйти отсюда. Мы не можем говорить об этом здесь, — сказала она, пытаясь встать. Кацуки схватил её за запястье, удерживая на месте, прежде чем она смогла двинуться дальше. — Просто, чёрт возьми, скажи мне. Что сказал Всемогущий? — нетерпеливо процедил он сквозь стиснутые зубы. Он крепко держал её за запястье, но не от злости, а от беспокойства. Её реакция была плохой. Всё это казалось плохим. Изуку все еще крепко спал у него на коленях. — Давай вернёмся на главную улицу, — сказала Джироу, и в её голосе слышалась нервная мольба, которая сильно контрастировала с её язвительным поведением всего несколько минут назад. Заметив, как сильно дрожат её руки и как бледно выглядит её лицо, Кацуки сердито вздохнул и сдался, несмотря на своё нетерпение. Он ничего не добьётся от неё прямо сейчас. Он прижал Изуку к себе, просунув руки под мышки мальчика, чтобы удержать его на месте, как будто он был младенцем, несмотря на то, насколько нелепым казалось это зрелище. Кацуки встал, и Изуку снова обнял его за шею, а ноги обхватили Кацуки за талию. По крайней мере, это было лучше и проще, чем тащить этого придурка по полу, связанного с ним узами души. Как можно быстрее и тише Кацуки и Джиро выбежали из общежития для учителей и вернулись на главную улицу, направляясь к общежитию для студентов. — Ладно, а теперь выкладывай, — приказал Кацуки, как только они отошли подальше от учителей. Он прижал к себе Изуку, пока Джироу пыталась отдышаться и лихорадочно оглядывалась по сторонам, сильно переживая. Она дрожала, и её лицо всё ещё было бледным, что не добавляло Кацуки спокойствия. Одной рукой он схватил её за предплечье, а другой прижал к себе Деку, пытаясь помочь ей сосредоточиться, и с не меньшим беспокойством посмотрел ей в глаза. Он никогда не видел Джироу такой потрясённой, и это только усилило чувство страха, сжимавшее его внутренности. Что бы она ни услышала — что бы ни сказал Всемогущий — это было плохо. — Что ты слышал, Ухо? — твёрдо спросил он. Ему нужно было знать. Она смотрела на него в отчаянии и нерешительности, несколько раз открывая и закрывая рот, словно не знала, с чего начать. — Мне… мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что не будешь нервничать, — выпалила она, к растущему недовольству Кацуки. “Я не буду”, - решительно заявил он. “Или наделает глупостей–“ “Я, блядь, не буду”, - перебил он, с каждой секундой становясь все злее. Его глаза были прикованы к ее глазам, ярко-красные в лунном свете. Они были такими же трезвыми, какими она их никогда не видела – злыми, но не в своей обычной манере берсерков. В них было что–то другое - что-то новое сияло в них. “Просто скажи мне, что это, черт возьми, такое”, - добавил он после многозначительной паузы. Она глубоко вздохнула и кивнула головой. Она все еще выглядела взволнованной, но трезвость Кацуки напомнила ей о том, что ей нужно было сделать. Он застрял с душой Мидории. Ему нужно было знать. Ему нужно было знать, есть ли у них хоть какой-то шанс остановить Мидорию от ... от… — Мидория… Он… я не всё поняла, только отдельные фрагменты, но из того, что я смогла уловить, из того, что сказал Всемогущий, он… — она замолчала, покачав головой и бросив на Кацуки самый серьёзный извиняющийся взгляд, который он когда-либо видел в своей жизни. — Причуда, которая его поразила. Она действует с каким-то ограничением по времени. Кацуки пристально смотрел на неё, крепко держа за руку. — Всемогущий сказал, что у Мидории осталось всего пять дней, прежде чем он… — она снова замолчала, с трудом сглотнув. Катсуки сжал ее руку. Блядь, нет. - До того, как он что? Джиро прерывисто вздохнул. — Прежде чем он умрёт, Бакуго. У него осталось всего пять дней до смерти. Катсуки уставился на нее сверху вниз, его рука все еще сжимала ее руку. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким трезвым. Внезапно все мысли о Ледяной Горячей, Классе 1-А и Всемогущем исчезли из его головы, как будто их там никогда и не было, как будто они были ничем, абсолютно ничем, по сравнению с тем, что только что сказал ему Джиро. Он был странно оцепенел. Единственное, что он мог чувствовать, - это вес Деку, прижимающегося к нему. Медленное биение сердца Деку. Покалывание его кудрей на подбородке. Его теплое дыхание на своей шее. Он. Только он. Он чувствовал только Деку. “… С тобой все в порядке, Бакуго?” — Т-ты не… ты ничего не говоришь, и это меня немного пугает. “Ты слышал, что я сказал? Ты со мной?” “Бакуго”. “Бакуго!” — Боже. Я не знаю, что происходит, просто скажи что-нибудь. Она вздохнула. — Смотри, он — Всемогущий — сказал что-то о завтрашнем захвате. Катсуки посмотрел на нее. — Так что есть большая вероятность, что они поймают этого парня до того, как что-нибудь случится с Мидорией, хорошо? До того, как что-нибудь случится с тобой. Давай постараемся не волноваться так сильно». «Я знаю, как трудно сейчас доверять UA, но мы говорим об Всемогущем. И Айзаве-сенсее. Они поймают этого парня. Они должны». “Где?” Пауза. Джиро уставился на него. “Что?” “Где будет происходить захват? Он упоминал об этом?” Джироу снова сглотнула, глядя на него. Она ничего не сказала, но в её глазах промелькнуло сомнение. Кацуки зарычал, делая шаг к ней. “Что? Ты, блядь, не собираешься мне сказать?” Это было первое проявление эмоций, которое он продемонстрировал после того, как она рассказала ему о дедлайне и смерти Изуку. Он не кричал и не взрывался, как она ожидала — как она предполагала, — и его холодное молчание было гораздо страшнее его пылающего гнева. — Что ты сделаешь, если я тебе скажу? — осторожно спросила Джироу, потому что она, может, и не была близкой подругой Кацуки, но всё же знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он задумал. Это было бы опасно. Это было бы незаконно. Это было бы самоубийством для карьеры. Если Бакуго попытается преследовать профессионалов во время этой миссии по поимке, его, скорее всего, исключат. Чёрт, его, скорее всего, лишат права когда-либо получить лицензию героя. Её ответ, похоже, разозлил его. Каким-то странным образом это принесло ей облегчение — пустой, потерянный и совершенно нехарактерный для Кацуки взгляд, который появился в его глазах на долю секунды, когда она сказала ему, что Мидория умрёт через пять дней, был хуже любой ярости, которую он мог бы ей выразить. Она никогда не видела его таким. Она вообще не думала, что он может так себя вести. (Она даже не подумала о том, что он выглядел так, будто нёс невидимого Мидорию на руках.) Может быть, она ошибалась. Может быть, он беспокоился не только о себе… ... Что только ухудшило всю эту ситуацию. — Какого чёрта тебе вообще есть дело до того, что я буду делать, Ухо? — раздражённо спросил он. — Просто скажи мне, где это будет. Джиро колебался. — Нам нужно вернуться в общежитие, — спокойно сказала она, протягивая к нему руку, как к дикому зверю. На её лице читались серьёзность и беспокойство. — Нас ещё может застать здесь учитель. Мы можем поговорить об этом там. — И что? Все эти придурки слышали о том дерьме, о котором ты мне только что рассказал? Да, потому что это ни в коем случае не приведёт к обратным последствиям, — прорычал он. Она уставилась на него. Что ей делать? — Я… я расскажу тебе всё, что слышала от Всемогущего, — пообещала она. — Но не здесь. Мы можем вернуться в мою комнату или в твою, как тебе удобнее. Если нас поймают сейчас, мы ничего не сможем сделать. Кацуки смотрел на неё несколько секунд, которые показались ему часами, не отрывая взгляда. Этот взгляд был бы гораздо более пугающим, если бы он не держал в руках невидимого Изуку. Вместо того, чтобы кивнуть, согласиться или как-то показать Джироу, что он её услышал, он просто прошёл мимо девушки и направился в общежитие. «Наверное, он слишком горд, чтобы произнести: «Ты права, давай вернёмся в общежитие», — подумала Джироу. Она закатила глаза и вздохнула, снова бросаясь за мальчиком. Они шли торопливыми шагами, чувствуя на своих плечах весь мир. Добравшись до общежития, они взбежали по лестнице и направились прямо на этаж Кацуки. Когда они проходили мимо общей комнаты, даже не взглянув в её сторону, чтобы не привлекать внимания, никто не заметил их торопливых шагов, слишком увлечённый празднованием дня рождения Киришимы. Он понимал, что это глупое чувство, но его тошнило от того, что все продолжали праздновать, веселиться и ржать до упаду, в то время как Деку лежал и умирал в одиночестве в больничной палате. Эти ублюдки — включая его самого — наслаждались своей грёбаной жизнью, пока Деку угасал с каждым их вздохом, с каждым потерянным днём, с каждой грёбаной секундой, которую они тратили на что угодно, только не на поиски проклятого злодея, напавшего на него. Кацуки открыл дверь и кивнул Джироу, чтобы тот заходил, а сам заперся изнутри. Он осторожно положил Изуку, который всё ещё крепко спал и теперь храпел, на свою сторону кровати и повернулся лицом к Джироу. Она стояла посреди комнаты Кацуки и выглядела так, будто не знала, что делать. Забавно, но она не осматривала комнату и даже не радовалась тому, что ей разрешили войти в место, где побывало так мало их друзей, — вместо этого она смотрела на Кацуки с беспокойством и страхом в глазах. За последние минуты их приоритеты сильно изменились. То, что когда-то сбивало Джиро с толку и раздражало Кацуки, теперь было лишь необходимым фоном для чего-то гораздо более важного, чем посещение запретной комнаты. Катсуки глубоко вздохнул, подходя к ней. “И что?” - настаивал он, когда девушка промолчала. — Он… Он ответил на звонок. Я не знаю, кто это был, кажется, кто-то, кто помогал в расследовании. У них была информация о местонахождении злодея. Всемогущий спросил их о «сроке действия причуды» — он… Он попросил подтвердить, что у Мидории действительно осталось всего пять дней. Кацуки не двигался и никак не реагировал. Его глаза горели в темноте, как адское пламя. «Он поблагодарил этого человека, а затем позвонил Айзаве-сэнсэю, чтобы сообщить ему. Сказал что-то о том, что на этот раз он сделает так, чтобы захват удался. И — он попросил Айзаву-сэнсэя рассказать остальным». Катсуки продолжал пристально смотреть на нее. “И мать Мидории”. Он глубоко вдохнул, сжал кулаки и отвернулся от неё с уродливой злобной гримасой на лице. “Блядь”. Он отвернулся от неё и закинул руки за голову, чтобы размять спину. Даже в темноте комнаты она видела, как напряжены его плечи. Единственным источником света была луна за полуоткрытым окном. Кацуки повернулся к ней, и его лицо было таким невозмутимым, что Джироу понятия не имела, что творится у него в голове в этот момент. Был ли он зол? Был ли он обеспокоен? Был ли он грустен? Был ли он взволнован? Она не могла сказать. Всё, что она могла видеть, — это намёк на его привычную и неизменную угрюмость, но всё, что скрывалось за этим, было загадкой. “И куда, он сказал, они, блядь, направлялись?” Джироу колебалась. Она знала, что ничего хорошего не выйдет, если она ему расскажет. И всё же… Если Мидория действительно умрёт всего через пять дней, сможет ли она просто стоять в стороне и ничего не делать, когда у неё есть возможность помочь? Сможет ли она действительно отказаться от ответственности, которая была возложена на неё в тот момент, когда она услышала слова Всемогущего? Сможет ли она скрыть эту информацию от единственного человека, на которого смерть Мидории может повлиять напрямую, физически? Какой героиней это сделало бы ее? У неё была хорошая причуда. Она была ученицей UA, готовилась стать профессионалом. Если бы у неё была такая сила и она допустила бы, чтобы происходили плохие вещи… Тогда плохие вещи происходили бы из-за неё. У неё был долг — ответственность. Смерть Мидории уже была их ультиматумом. Перед лицом этого, казалось, мало что имело значение. — Х-Хосу, — сказала она, и её сердце сжалось и заколотилось в груди. — Но Бакуго… — Что бы ты ни собиралась сказать, чёрт возьми, прибереги это, — перебил он её. Он даже не смотрел на неё — одной рукой он подпёр подбородок, отчего выглядел задумчивым, а его взгляд был расфокусирован и блуждал по темноте комнаты. Было ясно, что теперь, когда он получил от Джироу то, что хотел, его внимание было приковано не к ней. Вероятно, он анализировал собранную ею информацию и пытался составить план — именно этого она и боялась, и именно этим она сейчас и занималась. — Я хочу помочь, — в итоге сказала она. Он по-прежнему не смотрел на неё. — Мидория — мой друг. Если я могу чем-то помочь… — Нет, — был простой, резкий, бесстрастный ответ Кацуки. Она уставилась на него. — Ты уже помогла, — пренебрежительно добавил он, и Джироу только и могла, что уставиться на него. Зная этого мальчика, она прекрасно понимала, что это было самое близкое к благодарности проявление его чувств по отношению к ней. Это было так странно. Узнать, что Мидория умирает, оказаться в комнате Бакуго, шпионить за Всемогущим, слышать, как Бакуго говорит свою версию «спасибо»... С тех пор, как Мидория подвергся нападению, мир словно перевернулся с ног на голову. — Я знаю, что ты собираешься сделать, — добавил Джироу после секундного потрясённого молчания. — И тебе не стоит делать это в одиночку. — Я должен только сделать это в одиночку, — ответил Кацуки, даже не взглянув на неё. Он нетерпеливо расхаживал по комнате, выглядя таким же серьёзным и сосредоточенным, как всегда. Глядя на него, Джироу никогда бы не догадалась, что парень, стоявший перед ней, всего час назад выпил несколько кружек пива и участвовал в игре «Правда или действие». “Ты не–“ — Я же сказал тебе, чтобы ты, чёрт возьми, придержала это, не так ли, Уши? — он резко повернул к ней голову, глядя на неё со смесью гнева и раздражения. — Просто возвращайся на эту чёртову вечеринку и забудь всё, что ты сегодня слышала. Джироу прищурилась, глядя на него, и нахмурилась в замешательстве и негодовании. — Что ты имеешь в виду под «забудь обо всём»? Бакуго, я не могу просто притвориться, что не слышала того, что слышала! — возразила она. — Тогда постарайся как следует, — язвительно сказал он ей. Она усмехнулась и покачала головой. — Я беспокоюсь о Мидории. Я не собираюсь отступать и ничего не делать, когда я могу что-то сделать, и особенно не потому, что ты думаешь, будто можешь указывать мне, что делать. — И что ты, чёрт возьми, можешь сделать, а? — огрызнулся на неё Кацуки, и да, это был Бакуго, которого она могла узнать. Злой, высокомерный Бакуго, который унижал других, чтобы заставить их замолчать, — Бакуго, которого она знала, и это её не пугало. — Это ты мне скажи; я-то как раз пятнадцать минут назад вела за тобой наблюдение, — она скрестила руки на груди, не двигаясь с места. Он свирепо посмотрел на нее. — Ты идёшь за профессионалами, — заявила она. — И тебе не стоит делать это в одиночку. Катсуки усмехнулся. “Мне не нужна твоя гребаная помощь”. Настала очередь Джиро усмехнуться. “Серьезно?” “Да, я чертовски серьезен”. “Ну, я думаю, что да”. — Что, ты собираешься тыкать мне в лицо тем, что ты мне помог? Неудивительно, что тебе так нравится Деку. Она покачала головой. — Тебя исключат, если ты сделаешь это в одиночку. “Нет, это не так”. “Я думаю, ты так и сделаешь”. “И мне насрать, что ты думаешь”. — Почему ты всегда такая грубая? Я пытаюсь помочь тебе и Мидории! — А ты тупая, как пробка, потому что не можешь вбить себе в башку, что чем больше людей я беру с собой, тем выше вероятность, что нас, чёрт возьми, поймают, придурок, — практически прокричал он ей в лицо. Она вздрогнула от неожиданности, но не съёжилась под его резким тоном. — И в любом случае я лучше работаю один, так что не лезь в это. — И что именно ты собираешься делать? Следовать за Всемогущим и взорвать злодея? — невозмутимо спросила она. “Еще бы, черт возьми”, - он повернулся к ней спиной. — Ты не подумал, со своим тупым черепом, — саркастически продолжила она, — что убийство злодея может убить и Мидорию? — Это, чёрт возьми, очевидно, — выпалил он, не моргнув глазом. — Я не собираюсь его убивать, просто трахну. Джиро покачала головой. — Вам не кажется, что было бы намного проще, если бы у вас был кто-то, кто мог бы слышать о готовящихся атаках? “Мои уши сами по себе работают чертовски хорошо”. — Очевидно, что нет, раз ты меня не слушаешь, — она подошла к нему на шаг ближе. — Это ты затащил меня в учительскую. Я уже в деле, нравится тебе это или нет. Возможно, тебе не нужна моя помощь, но она тебе не помешает. Катсуки посмотрел на нее. — Я не могу отговорить тебя от того, чтобы ты пошёл и, возможно, тебя исключили, — серьёзно продолжила она. — Но я могла бы помочь. Он долго смотрел на неё, словно обдумывая её предложение. Джироу смотрела на него в ответ, не отступая от своей решимости. Затем Катсуки усмехнулся, нахмурившись. “Ты действительно так чертовски сильно хочешь проявить себя, ха”. Он снова отвернулся. Джиро сглотнула досуха и опустила голову, злая и разочарованная. “Ты мудак, Бакуго”. Он услышал ее шаги и звук закрывающейся двери его спальни. Оглянувшись назад, он обнаружил, что Джиро исчез. Катсуки был трезв. Его мысли неслись со скоростью тысяча миль в час, пока он расхаживал взад-вперёд по своей спальне, настолько погрузившись в раздумья, что мебель и вещи стали для него невидимыми. Всё, что он мог видеть и о чём мог думать, — это план, грёбаный план, который не привёл бы к исключению, но и не привёл бы к грёбаной смерти Деку. Он должен был предвидеть это. Он должен был, чёрт возьми, действовать раньше, а теперь у него осталось всего пять дней. Пять дней. Если раньше Кацуки и сам не понимал, что чувствует, то теперь он и вовсе не мог описать свои ощущения. Это было похоже на то, как если бы ты сидел на стуле и слишком сильно и резко откинулся назад — стул опрокинулся бы, и твоё сердце тут же забилось бы в страхе перед падением. Всё, что ты чувствуешь, — это прилив адреналина и растущее приближение к полу, пока гравитация берёт своё. Именно это он и чувствовал в тот момент. Адреналин заставлял его сердце бешено колотиться в груди. Он боялся столкновения. Вот только он никогда не испытывал страха. Это лишь доказывало, что, как он прекрасно понимал, его эмоциональный диапазон был за гранью разумного. Причина, по которой Кацуки был так хорош во всём, что делал, заключалась в том, что он был хорошим планировщиком. Он был хорошим наблюдателем, быстро соображал и был мастером стратегии. Он не испытывал страха, потому что знал, что чертовски хорош, а он был чертовски хорош, потому что мог делать всё это, не моргнув глазом. Не сомневаясь в себе. Не тратя время на размышления о том, что могло бы быть. Ему не нужно было сомневаться в себе. Если и был кто-то, кто мог спасти глупого Деку от верной смерти, то этим кем-то был он. Никаких «а что, если». Никакого страха перед столкновением. Не было бы никакого гребаного столкновения, потому что он спас бы Деку. Часть его хотела убедить его, что он так сильно хочет спасти Деку, чтобы показать этому ботанику, насколько он слаб и беспомощен, и насколько Кацуки превосходит его. Но в глубине души — несмотря на все эти противоречивые чувства, несмотря на все эти смешанные эмоции, несмотря на всё, что он до сих пор не мог понять, — он знал истинную причину, по которой хотел спасти Деку. Он уже знал, что не хочет, чтобы Деку умер. Ему было трудно признать, что он вроде как беспокоится о ботанике — тот начинал ему нравиться, несмотря на явное нежелание Кацуки. И, так или иначе, Деку был рядом с ним с самого первого дня. В его самых ранних воспоминаниях был этот чёртов Деку — будь он проклят, — а Кацуки любил рутину. Если бы Деку исчез из его жизни, это нарушило бы рутину. Как бы ни раздражало его постоянное присутствие этого ботаника — настолько постоянное, что оно было с ним с самого начала его жизни. Если бы Деку умер и перестал быть рядом, это было бы крайне неудобно. Да, крайне неудобно. Поэтому Кацуки должен был предотвратить его смерть. Это, конечно, не имело никакого отношения к тому, что Деку спас ему жизнь, или что Деку отдал свою жизнь ради него, или что Деку не был таким чертовски бесполезным, каким Кацуки всегда его считал. Это не имело никакого отношения к тому, что Деку не был самодовольным придурком, каким Кацуки считал его всю свою жизнь, или к тому, что объятия Деку на самом деле успокаивали, или к тому, что Деку очень ему помогал (хотя Кацуки никогда бы не признался в этом вслух). Это не имело никакого отношения к тому, что он дважды был обязан Деку жизнью, или к Деку в целом — это касалось только его самого, по крайней мере, Кацуки пытался так думать. Это было связано только с тем, что он чувствовал, о чём думал и чего хотел, будь проклят этот Деку. Он был лучшим, поэтому мог это сделать. Он был единственным, кто мог спасти беспомощного, беззащитного Деку из пасти смерти. Не было причин бояться. Они ничем не рисковали. Кацуки не проиграет — особенно какому-то случайному члену D-класса. Кацуки прикончит этого парня, приведёт его сюда и заставит затолкать надоедливую маленькую душу Деку обратно в его тело. Он наконец-то положит конец этому дерьму. Кроме того, Инко сказала, что в грёбаном UA ей сказали, что, по их мнению, этот ублюдочный злодей может разлагаться с той же скоростью, что и тело Деку, так что его будет чертовски легко победить. Всё, что нужно было сделать Кацуки, — это спланировать всё так, чтобы не оставить места для поражения. Ему нужно было отстраниться от бури эмоций, в которую превратились его чувства, и мыслить рационально, холодно, стратегически. Ему нужно было, черт возьми, спасти Деку. В глубине души он напоминал себе, что должен спасти Деку, потому что есть шанс, что он умрёт вместе с этим ботаником, если потерпит неудачу, как предположил Джиро. И будь он проклят, если позволит себе сдохнуть только потому, что дерьмовая, прилипчивая душа Деку утащит его в загробный мир. (Но он также знал, что это была не единственная причина). Он не спал. На самом деле, он не мог уснуть — будь прокляты его ежедневные тренировки. Он не мог ничего планировать, пока спал, а ему нужно было что-то планировать. Он не мог врываться в Хосу и рассчитывать на удачу, ему нужно было хорошенько подумать, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Что бы о нём ни думали другие, Кацуки не был импульсивным ублюдком, который позволял гневу брать над собой верх и побуждал его к действиям. Причина, по которой он был так хорош, — причина, по которой его так хвалили, которым так восхищались, по которой он был на вершине, — заключалась в том, что он думал прежде, чем действовать. Единственные случаи, когда он поспешно делал выводы, не планируя заранее, были… Что ж. Пока что все они были связаны с Деку. Но сейчас это, чёрт возьми, не так, потому что он будет осторожен. В крайнем случае он просто будет наблюдать за действиями профессионалов издалека и вмешается только в том случае, если увидит, что они вот-вот потерпят неудачу. Это был самый безопасный и беспроблемный план, и Кацуки придерживался бы его, если бы мог. Ему не нужны были ни Уши, ни Дерьмовые Волосы, ни кто-либо другой в качестве поддержки. Он никогда не нуждался ни в чьей помощи и не будет нуждаться в ней сейчас. Он мог сделать это в одиночку. Он мог спасти Деку в одиночку. Он также не хотел, чтобы кто-то приходил и плакался у него на пороге, что его исключили из-за него, так что это тоже было причиной. Если он это делал, то не подставлял никого другого. Кацуки решил, что ему лучше не думать об исключении, поскольку он быстро пришёл к выводу, что «спасение Деку от верной смерти» и «исключение» — это две переменные, которые слишком близки друг к другу. Но он же не мог просто позволить этому чёртовому ботанику умереть — или позволить себя утащить за собой в могилу — ничего не предпринимая, верно? Если бы он был осторожен и не выходил за рамки — если бы он поймал злодея в одиночку, не оставив никаких улик или доказательств своего вмешательства, — то Университет не смог бы его исключить. Всё, что ему нужно было сделать, — это быть осторожным и не оставлять никаких улик. Ему придется рассказать об этом Деку. Не только потому, что он имел право знать, что может откинуть копыта через пять дней, но и потому, что было бы намного проще проникнуть внутрь, схватить злодея, если UA не сможет этого сделать, спасти Деку и вернуться в общежитие без надоедливого, любопытного до чёртиков ботаника, который тявкает ему на ухо и спрашивает: «Куда мы идём? Что мы здесь делаем? Нам не следует здесь быть, Каччан! и т. д.». Рассказать Деку будет непросто, но это нужно сделать, если он хочет спасти задницу ботаника и при этом не вылететь из школы. Кацуки понял, что не смог бы уснуть, даже если бы захотел. Одной мысли о том, что ему придётся посмотреть Деку в глаза и сказать, что он умрёт, было достаточно, чтобы не давать ему спать всю ночь. (Он решил, что ему тоже лучше не думать о кошмарах, которые, вероятно, приснятся ему, если он заснёт). Итак, Кацуки сел за свой письменный стол, взял тетрадь, открыл её на чистой странице, взял ручку и начал перечислять, что можно сделать, чтобы помочь поймать злодея. Он также включил свой ноутбук и поискал в Google карту Хосу. Впереди его ждала долгая ночь. Ему пришлось остановиться после нескольких секунд подготовки из-за количества сообщений, от которых вибрировал его телефон. От кого: Дерьмовые Волосы Эй, чувак, ты где? От кого: Дерьмовые Волосы Все в порядке? От: Глаза Енота Ты уже ушел? :c От: Лентопротяжного парня Бакуго, тащи свою задницу сюда, мы собираемся использовать Минету как пиньяту, и ты не хочешь это пропустить От: Лентопротяжного парня Шучу, мы так не делаем, я просто пытался заставить тебя спуститься От: Лентопротяжного парня Для протокола: мы с Миной хотели это сделать, но Айда меня остановил От кого: Дерьмовые Волосы Ах, я бы хотела, чтобы ты сказал мне, что уезжаешь. Я хотела попрощаться От кого: Дерьмовые Волосы Спасибо тебе за все , действительно амн От кого: Дерьмовые Волосы Человек* От кого: Дерьмовые Волосы Я знаю, что тебе не нравится такая болтовня, но для меня очень важно, что ты пришла От кого: Дерьмовые Волосы И приготовил хот - доги От кого: Дерьмовые Волосы И поделился истиной дерзания с нами ..... спасибо От кого: Дерьмовые Волосы Ты От кого: Дерьмовые Волосы А ещё я всё ещё хочу знать, что это было за слово на букву «ф», так что, Бакуго, позвони мне От кого: Дерьмовые Волосы Не хотел говорить об этом при всех, потому что знал, что ты меня подставишь. От кого: Дерьмовые Волосы Я* От кого: Дерьмовые Волосы В любом случае, люблю тебя, нигбт, спасибо, что заплатил, позвони мне. Кацуки вздохнул, просматривая сообщения. Он выключил телефон, не ответив ни на одно из них, отложил устройство в сторону и сосредоточился на том, что ему нужно было сделать. Изуку открыл глаза, медленно и лениво моргая, пока к нему возвращалось сознание. Первое, что он понял, — это то, что угол наклона потолка был странным. Второе, что он понял, — это то, что он спал на стороне кровати, где спал Качан. Третьей мыслью, пришедшей ему в голову, было то, что Каччан не лежит с ним на кровати, что не было чем-то необычным — хотя Изуку нравилось просыпаться рано и смотреть в окно, Каччан часто вставал раньше него, чтобы потренироваться и принять душ. Но что было необычным в этой ситуации, так это то, что он лежал на стороне Качана, в центре не было подушки-замка, и он чувствовал себя странно напряжённым. Пытаясь вспомнить события прошлой ночи, Изуку с удивлением обнаружил, что почти ничего не помнит. Последнее, что он отчётливо помнил, — это участие в игре «Правда или действие» со своими друзьями, а всё, что было после этого, представлялось смутным пятном со множеством пробелов. У него были отрывочные воспоминания о Киришиме-куне и Каччане, но он даже не помнил, как вернулся в спальню Каччана. Однако он был приятно удивлён, обнаружив, что не испытывает обычных симптомов похмелья — ни головной боли, ни тошноты, ни дискомфорта, только лёгкое чувство срочности. Как будто он вообще ничего не пил прошлой ночью. Изуку не знал, стоит ли благодарить за это маленькие — и редкие — преимущества временного призрака или же это чудо произошло благодаря невероятной устойчивости Каччана к алкоголю — даже если это был не такой большой объём алкоголя. Протерев глаза, чтобы прогнать сонливость, Изуку перевернулся на бок, пытаясь понять, продолжает ли Каччан утреннюю тренировку или уже в душе. К его большому удивлению, Каччан не делал ни того, ни другого — вместо этого он сидел на стуле с колёсиками у своего письменного стола и смотрел прямо на Изуку. Он понятия не имел, как долго Каччан смотрел на него, но Изуку пришлось признать, что взгляд Каччана был тревожным. Это было что-то среднее между гневом, беспокойством и безразличием, что на самом деле не имело смысла, но и не давало Изуку покоя. Он сразу понял, что что-то случилось. — О-о, привет, доброе утро, Каччан, — нервно поздоровался Изуку, сел на кровати и нервно улыбнулся, отводя одной рукой волосы от лица. Кацуки не ответил — он просто продолжал смотреть на Изуку этим странным, тревожным взглядом. Изуку моргнул, глядя на него и ожидая ответа. Но ответа не последовало. — Э-э… Ты хорошо спал? — спросил Изуку. То, что он ничего не помнил о прошлой ночи, начинало его тревожить — может, он сделал что-то неподобающее? Сказал что-то неподобающее? Может, поэтому Каччан смотрел на него так… вот так? Он изо всех сил пытался вспомнить, но в его затуманенном сознании ничего не всплывало. Тот факт, что Каччан по-прежнему ничего не говорил и пристально смотрел на Изуку, только усиливал его беспокойство. Что, если он что-то сделает?! Вместо ответа Кацуки просто отвернулся к своему столу и тяжело вздохнул, сосредоточившись на экране компьютера перед собой. Его пальцы начали неритмично постукивать по столу, и он, казалось, изо всех сил старался не смотреть на Изуку. Изуку понял, что тот выглядит обеспокоенным — почти так, будто пытается что-то решить. Ладно, это, конечно, было необычно, и это действительно пугало Изуку. Что происходит? Если бы он что-то натворил, Каччан просто накричал бы на него. Молчание было так не похоже на вспыльчивого мальчика, что в мозгу Изуки сработала красная тревога. — Всё… в порядке? — нервно спросил Изуку. Он наклонился вперёд на кровати, пытаясь лучше разглядеть лицо Каччана, но оно не изменилось — всё такое же противоречивое, всё такое же сердитое, всё такое же… обеспокоенное? Он выглядел уставшим, понял Изуку. Под глазами у него были тёмные мешки, а волосы были растрёпаны… Он ссутулился. Изуку нахмурился. «Ты вообще спал?» — спросил он, когда внезапная догадка пришла ему в голову, но, как он и предполагал, ответа не последовало. Кацуки продолжал постукивать рукой по столу. Ритм — или его отсутствие — сводил Изуку с ума. Качан никогда раньше не игнорировал его — обычно он говорил ему заткнуться, когда был не в настроении разговаривать, или обзывал его, когда Изуку его злил. Но никогда не терпел его болтовню в тишине. Никогда. Если бы Изуку действительно разозлил его, Качан бы закричал, верно? Изуку почувствовал, как в его сердце закралась тоска, когда он понял, что начинает хотеть, чтобы Каччан на него накричал. Это было лучше, чем когда мальчик так молчалив. Он попытался дотянуться до их связи и почувствовать, что Каччан чувствует в этот момент, но это было трудно. Обычно было трудно понять, что чувствует Каччан, если только эмоция не была сильной, а когда она была сильной, то чаще всего это был гнев. Обычно эмоции мальчика были настолько смешанными и запутанными, что Изуку требовалось много времени и концентрации, чтобы их расшифровать. Но теперь всё стало ещё хуже — казалось, что Каччан чувствует так много всего одновременно, что решил подавить всё это — отстраниться от всего. Если бы Изуку пришлось высказать своё мнение, это показалось бы ему нездоровым. Это, конечно, только усилило его беспокойство. — Качан, — настаивал он, прекрасно понимая, какую опасность это представляет для него. — Что случилось? Никакого ответа. “ Я что-то натворил? Я что-то натворил прошлой ночью? Тишина. — Я не помню, так что… Если я это сделал, то прошу прощения. Катсуки даже не смотрел на него, не говоря уже о том, чтобы что-то сказать. — Было бы полезно, если бы вы сказали мне, в чём дело, если это действительно из-за того, что я сделал. Чтобы я больше так не поступал, понимаете? Тишина. Сердцебиение Изуку участилось, потому что молчание Каччана пугало сильнее, чем его гнев. Теперь он начал по-настоящему отчаиваться. — Каччан, я волнуюсь, — он наклонился ещё ближе. — Что случилось? Ты в порядке? По-прежнему тишина. Изуку поджал губы и вздохнул. “У тебя похмелье?” Никакого ответа. Что, если он что-то сделал, что-то сказал, что, если Каччан теперь ненавидит его после всего, через что они прошли, и всего, чего они достигли? Он начинал отчаиваться и не знал, к чему ещё можно прибегнуть, чтобы заставить Кацуки заговорить. — Поможет ли, если я попробую назвать тебя по имени? Думаю, я, наверное, пожалею об этом, потому что ты точно будешь надо мной вечно насмехаться, но ты странно молчишь и не называешь меня надоедливым, так что я сейчас очень волнуюсь, Катчуки. “Ты умираешь”. Неловкая пауза. “Э-э... Ч-что?” Кацуки наконец повернул голову и посмотрел на Изуку, встретившись с ним взглядом. Он сверлил его взглядом, но впервые Изука не показалось, что этот взгляд направлен на него. — Ты умираешь, — невозмутимо повторил он, как будто эта информация ничего не значила. Его лицо было таким суровым, каким Изуку его ещё не видел, а красные глаза превратились в злые щёлочки. Еще одна пауза. “Да"… Я – я знаю это”. “Нет, ты, блядь, не знаешь”. Тишина. — Ты ни черта не знаешь, дерьмовый Деку. Ты вчера напился до чёртиков. Изуку слегка покраснел. “Д-да,… Это я помню”. «Я попросил девушку с наушниками помочь мне подслушать Всемогущего». Многозначительная пауза. “ Ты… Что? «Ему позвонили, когда мы слушали. Он сказал какую-то чушь о поимке сегодня в Хосу. Он также сказал какую-то чушь о причуде, которая ударила тебя, и о том, что ты умрёшь через пять дней, если они не поймают злодея». Изуку молча уставился на него. Кацуки смотрел на него в ответ. Теперь он выглядел только сердитым, но, по крайней мере, это было не так тревожно. В какой-то момент его ярость даже успокаивала. Молчание затянулось. — Я подумал, что ты должен знать, — добавил Кацуки, словно опомнившись, спустя, казалось, целую вечность, вероятно, из-за того, что ему нечего было сказать, прежде чем он встал со своего места и скрылся в туалете. Изуку остался на месте, безучастно глядя на пустой стул Кацуки. О. Ладно, этого он не ожидал. Он знал, что умирал, но… Он не… Он не ожидал, что это будет… Он опустил голову. Его глаза неестественно, непривычно, пересохли. Он обнаружил, что эта новость не вызвала у него особого огорчения. Он знал, что умирал. Но он должен был впасть в панику, верно? Он должен был плакать, рыдать, кричать и злиться на вселенную за то, что она заставила его пройти через всё это, за то, что она заставила его так упорно и долго бороться, чтобы получить причуду и наконец-то обрести хоть какое-то признание после многих лет одиночества, только для того, чтобы отнять её у него — просто отнять его у жизни. Но он ничего этого не чувствовал. Всё, о чём он мог думать… Всё, о чём он мог думать, — это его мама. О боже, его мама. Его мама будет убита горем из-за его смерти. Он был всем, что у неё было; он не мог просто бросить её. Что, если она будет винить себя? Что, если она не будет о себе заботиться? Что, если она будет винить Всемогущего и Юэй? И, о боже, Всемогущий — Всемогущий определённо будет винить себя. За то, что дал Изуку его причуду и ввёл его в эту жизнь, за то, что был беспомощен и не мог остановить то, что произошло, за то, что не поймал злодея вовремя… И, что ещё хуже, Изуку понял, что так и не передал «Один за всех». Древняя причуда, которой он был наделён, исчезнет вместе с ним, не оставив преемника, и они похоронят наследие Всемогущего вместе с его телом… Но Качан что-то сказал. Да! Он сказал, что сегодня будет облава. Значит, надежда ещё есть, верно? Значит, есть шанс, что он не умрёт? Значит, есть шанс, что его можно спасти? Его охватило чувство решимости. Да, если профессионалы всё ещё рассматривали возможность захвата, значит, надежда ещё есть. А если надежда ещё есть, то Изуку будет цепляться за неё изо всех сил — в конце концов, он всю жизнь только этим и занимался. Он преуспел во всём, кроме надежды. Надежды стать героем, надежды получить причуду, надежды встретить Всемогущего, надежды подружиться с Каччаном. Он добился всего этого после многих лет страданий и борьбы — он не сомневался, что сможет совершить ещё одно маленькое чудо. Каччан вышел из ванной с мокрыми волосами и в наполовину расстёгнутой форме Юэй. Его рубашка была расстёгнута, галстук свободно болтался на шее, и только брюки были на месте. Как только Изуку заметил его, он вскочил на ноги и серьёзно посмотрел на Кацуки. Мальчик в ответ уставился на него с чем-то похожим на незаинтересованное удивление. — Так ты не собираешься выплакать себе все глаза или что-то в этом роде? — спросил он, застёгивая рубашку перед зеркалом. Изуку поджал губы в тонкую решительную линию и слегка вздёрнул подбородок. — Нет, потому что я не собираюсь умирать, — заявил он. Кацуки насмешливо фыркнул, ухмыляясь, но не переставая со скучающим видом застёгивать пуговицы на рубашке. Похоже, Изуку всё-таки придётся его убедить. “Ага”. “Я серьезно”, - настаивал он. “Я знаю. Ты не такой”. Изуку замолчал, откровенно удивлённый отсутствием сопротивления или насмешек со стороны мальчика. Он посмотрел на Кацуки через зеркало с вопросительным выражением лица. Кацуки посмотрел на него в ответ. — Что? Думаешь, я просто буду сидеть здесь и смотреть, как твоя дерьмовая душа разваливается на части, или что-то в этом роде? Или, что ещё хуже, ты думаешь, я рискую провести остаток жизни с твоим дерьмовым призрачным присутствием? Изуку нахмурился, внезапно насторожившись. К чему Каччан это клонит? — Что? Что ты имеешь в виду? — нерешительно спросил он. Кацуки снова начал застёгивать пуговицы на рубашке и повернулся, чтобы как следует посмотреть на Изуку, одновременно завязывая галстук. Его лицо было таким же угрюмым, как и всегда, но в глазах Каччана он видел решимость, которая была почти точной копией его собственной. «Я имею в виду, что я предпринимаю кое-какие грёбаные действия, которые чёртовы профессионалы должны были сделать давным-давно». Изуку нахмурился ещё сильнее и подошёл к Кацуки на шаг ближе. — Каччан, — сказал он серьёзным тоном. — Ты же не хочешь сказать… — Я говорю то, что, чёрт возьми, говорю, — перебил он, снова отворачиваясь от Изуку. Обычно это означало, что разговор окончен, но Изуку так не казалось. Если Каччан имел в виду то, что, по его мнению, имел в виду, — если он планировал вмешаться в эту миссию по поимке, рискнуть собой, рискнуть потерять лицензию героя навсегда, — то Изуку не мог этого допустить. — И что именно это значит? — обеспокоенно спросил Изуку. — Что ты имеешь в виду под «принять меры»? Что ты собираешься делать? Он видел в зеркале, как Катсуки закатил глаза. “Какого хрена ты думаешь, что это такое?” — Я не знаю, — серьёзно сказал Изуку, не отводя взгляда. — И не думаю, что мне понравится ответ. — Что ж, тебе повезло, мне наплевать, нравится тебе или нет. — Каччан, — Изуку сделал ещё один шаг к нему, его тон был серьёзным. Кацуки развернулся на каблуках, чтобы снова посмотреть ему в лицо. В его преимущественно гневных алых глазах промелькнула целая гамма эмоций. Изуку потерялся в них, отчаянно пытаясь найти смысл в этом взгляде, но не замечая ничего, кроме жгучей, испепеляющей решимости. — Я иду за этими чёртовыми профи, — просто сказал он, как будто бросая вызов Изуку. Они не сводили друг с друга глаз. “Почему?” Изуку нахмурился, слегка покачав головой. Он не мог этого понять, хоть убей. Каччан отказался от плана Тодороки, потому что считал, что Изуку не стоит таких усилий, а теперь он не только подслушивал Всемогущего, но и был готов рискнуть своей лицензией ради него? Что могло вызвать такую внезапную перемену во взглядах и поведении? Однако Кацуки, казалось, был оскорблён и смущён этим вопросом, и ярость в его глазах усилилась. Правда была в том, что даже Кацуки не знал, почему. Так что теперь ему было не всё равно на этого ботаника, и ему не нравилась мысль о том, что тот может умереть. И что с того? Этого всё равно было недостаточно, чтобы рисковать своей лицензией и карьерой. Этого было недостаточно — это того не стоило. Тогда почему он не мог вынести мысли о том, чтобы сидеть сложа руки и ничего не делать, пока жизнь Изуку становилась всё короче и короче с каждым тиканьем часов? — Потому что эта кучка придурков показала себя полной некомпетентностью в решении этой проблемы, — сказал Кацуки, проходя мимо Изуку, чтобы взять свои ботинки. Он сел на край кровати и начал надевать носки, больше не глядя на мальчика. — Если бы они знали, что делают, то уже поймали бы этого ублюдка. — И ты думаешь, что сможешь им помочь? — недоверчиво спросил Изуку. Кацуки тут же вскинул голову и бросил на него убийственный взгляд. — Ты меня недооцениваешь, ботаник? — спросил он угрожающим низким голосом. Изуку поднял руки, словно пытаясь успокоить дикое животное. — Нет, — попытался сказать он. — Я не это имел в виду… — Тогда что, чёрт возьми, ты имел в виду? А? — Кацуки поднялся на ноги и подошёл к Изуку, раздувая ноздри от гнева. Это зрелище было бы ещё более пугающим, если бы Кацуки успел надеть оба носка, прежде чем встать. — Потому что, как мне кажется, ты не думаешь, что я, чёрт возьми, способен прикончить этого ублюдка. — Я вовсе так не думаю, и ты это знаешь, — защищаясь, сказал Изуку, сумев сохранить невозмутимость даже под таким угрожающим напором. — Я просто говорю, что тебе не стоит идти. — И кто ты такой, чёрт возьми, чтобы указывать мне, что делать? — спросил он низким голосом, опасно приблизившись к Изуку. — Каччан, — рассудительно сказал Изуку, — ты можешь лишиться прав. “Только если меня поймают”. Пауза. Изуку прищурился. — И как вы планируете поймать злодея так, чтобы герои не догадались, что вы там? Кацуки победоносно фыркнул, как будто Изуку только что предоставил ему возможность привести однозначные аргументы. — Судя по тому, что сказал Всемогущий, и по присутствию Ластика, можно с уверенностью предположить, что эта миссия по захвату будет скрытной. Это значит, что это будет засада, придурок. “И что?” - Изуку пожал плечами. — Значит, всё, что мне нужно сделать, — это дождаться, пока придурок, который приклеил тебя ко мне, останется один, надрать ему задницу и оставить там, где его найдут герои, — он снова сел, чтобы надеть второй носок. — А что, если он не один? А? — заметил Изуку. — Что, если у него есть подкрепление? Другие злодеи, которые могут причинить тебе вред? Кацуки снова зарычал. Изуку продолжил, прежде чем мальчик успел пожаловаться на отсутствие у него веры. — Я не говорю, что они лучше тебя, я просто говорю, — вздохнул он. — Это слишком рискованно. “Мне нравится рисковать”. “Вы должны предоставить это профессионалам”. “И тебе следовало бы заткнуться нахуй, но ты, блядь, здесь”. — Я серьёзно, Качан. Я не хочу, чтобы ты рисковал своей будущей лицензией. “... Нет никакого гребаного риска–“ «— и потом обвинять в этом меня! Тебе лучше остаться здесь и позволить профессионалам разобраться с этим». — О да, потому что в последнее время они так хорошо справлялись с этим, скрывая дерьмо от причастных к этому людей, скрывая дерьмо от твоей мамы, отправляясь на миссии по захвату, которые, чёрт возьми, проваливались, и оставляя твоё грёбаное тело умирать в одиночестве, даже не сказав никому об этом. Изуку несколько секунд смотрел на него, пока Кацуки застёгивал ботинки. “Откуда это взялось?” - спросил я. Кацуки поднял голову и посмотрел на него с непроницаемым выражением лица. Когда он промолчал, Изуку продолжил: «Я просто не понимаю этого, Каччан. То ты меня ненавидишь. То мы вместе, и кажется, что мы строим что-то, что-то лучшее, чем было раньше, а потом у тебя бывают моменты, когда ты снова начинаешь меня ненавидеть. То мы обнимаемся, а в следующий раз ты едва можешь смотреть на меня». Катсуки продолжал смотреть на него, его гнев нарастал. — Я просто не знаю, чего ты от меня хочешь. Я не знаю, о чём ты думаешь, — признался Изуку, охваченный пылом спора. Казалось, что красные глаза Кацуки прожигают в нём дыры. — Я не знаю, чего ты от меня хочешь, — добавил он тише. Кацуки встал, на этот раз обеими ногами в обуви, и подошёл к Изуку в угрожающей позе. Его глаза — теперь они постоянно были полны ярости. — Я хочу, чтобы ты заткнулся и не сомневался во мне, — прорычал он. Затем он наклонился и схватил свой рюкзак, готовый отправиться на урок. Изуку молча смотрел на него несколько секунд, прежде чем покачать головой. Теперь его глаза наконец-то увлажнились. — Нет, — твёрдо возразил он, хотя его голос начал предательски дрожать, что он так ненавидел. — Я не позволю тебе сделать это. Кацуки улыбнулся безрадостной улыбкой, как будто это было единственное, что он мог сделать в тот момент, чтобы не повалить Деку на землю и не убить его на месте. Он глубоко вздохнул и повернулся к мальчику с уродливой, злобной, сердитой гримасой на лице, перекинув рюкзак через плечо. «Ты можешь сделать нам всем одолжение и засунуть эту жертвенную чушь, которую ты так любишь нести, обратно в свою раздражающую грёбаную задницу». Изуку возмущенно фыркнул. - О, я такая раздражительная? “Да, ты, блядь, такой”. — Это ты считаешь, что последовать за профессиональными героями в погоне за парнем, который вполне мог тебя убить, — отличная идея! И кто из нас я ещё жалуюсь? Катсуки кипел от злости. — Это очень смело с твоей стороны, учитывая, что ты сделал точно такую же хрень, когда Лига схватила меня. Лицо Изуку побледнело. — Ты что, думаешь, я не знаю, что это был твой дерьмовый план? Как будто кто-то из этих ублюдков был настолько глуп, чтобы провернуть такое безрассудное дерьмо. Лицо Изуку решительно нахмурилось. “Это было совсем другое дело”. — Нет, чёрт возьми, это было не так. Всё было так же, за исключением того, что, в отличие от тебя, я не настолько глуп, чтобы вовлекать в это других людей. — Во-первых, я никого не втягивал — это сделал Киришима-кун. Это он пришёл за мной в больницу и собрал всех вместе. “Потому что он чертовски тупой”. “Ты не мог бы прекратить это?!” — Чёрт, нет. Если ты не можешь смириться с правдой, это не моя проблема. Но какое бы дурацкое оправдание ни придумал твой крошечный мозг, я всё равно это сделаю. — Я пытаюсь сказать вам, что ситуация в Лиге была иной! Катсуки повернулся к нему со злым, нетерпеливым взглядом. — Ты рисковал своей грёбаной лицензией, преследуя меня, не так ли? Изуку молча уставился на него. Катсуки усмехнулся. “Ну вот. Теперь ты получил свою расплату”. — Я не хочу никакой платы, Каччан, — покачал головой Изуку. — Я сделал это не ради награды. “Мне все равно, ради чего ты это сделал”. — По крайней мере, возьми с собой кого-нибудь в качестве поддержки! Это намного безопаснее, чем идти одному! «Мне не нужно, чтобы кто-то меня поддерживал. Я, чёрт возьми, могу сделать это сам». “Я не думаю–“ — Мне плевать, дерьмовый Деку! Я не собираюсь проигрывать какому-то чёртовому Д-листу, так что заткнись и перестань меня убеждать! Изуку снова покачал головой. “В прошлый раз он мог убить тебя”. — Я бы не позволил себя убить, — прорычал Кацуки. — Нет, потому что я помешала! И на этот раз я не могу сделать это снова! — Чёрт возьми, мне не нужно, чтобы ты меня спасал, кусок дерьма, — прорычал он. — И тебе тоже не нужно рисковать своей карьерой героя ради меня! — Что с тобой, чёрт возьми, ты что, действительно хочешь сдохнуть? — он оттолкнул Изуку. — Ты хочешь, чтобы я позволил этим ублюдкам тебя прикончить? Потому что, поверь мне, дерьмовый Деку, ты очень близок к тому, чтобы убедить меня просто позволить тебе сдохнуть. “Ну, это было бы легче понять, чем это!” Катсуки остановился. Изуку уставился на него, тяжело дыша. Он уставился в ответ. Так ли думал Деку? Что желание Кацуки умереть было легче понять, чем желание Кацуки спасти ему жизнь? Так ли Деку думал о нём? Чего Деку ожидал от него? Чего Деку хотел от него? Кацуки знал, что был придурком по отношению к Деку, но он уже сказал ему, что, несмотря на всё то дерьмо, которое он мог сказать или сделать в прошлом, на самом деле он никогда не хотел, чтобы Деку умер. И несмотря на все его улучшения, несмотря на всё, что он делал, чтобы контролировать свой гнев и стать лучше, Деку всё равно думал, что для Кацуки было бы естественнее желать ему смерти. Чтобы Катсуки позволил ему умереть. Если таким Деку представлял себе героя… Тогда Кацуки не знал, каким героем восхищался Деку. Всё, что он знал, — это то, что по какой-то дурацкой, непонятной причине слова Деку — предположение Деку — причинили ему боль. Это был подлый удар. Он, как грёбаный идиот, пытался спасти жизнь этому придурку, рисковал своей карьерой ради ублюдка — а этот дерьмовый Деку всё равно ожидал, что Кацуки из тех, кто позволит ему умереть. Это пробудило в Кацуки первобытный, древний, животный инстинкт — причинить ему боль в отместку. — Ты правда хочешь знать, почему, чёрт возьми, я хочу пойти за профессионалами и убедиться, что они спасут твою тупую задницу? — прорычал он, злой, взбешённый, жаждущий мести. Изуку молча смотрел на него. — Потому что мне плевать, хочешь ли ты умереть или тебе нравится привлекать к себе внимание — я не собираюсь из-за этого тащиться за тобой. Изуку моргнул, и в его глазах промелькнуло обиженное недоумение. Кацуки выдохнул. Это оказалось не так удовлетворительно, как он ожидал. — Ч-что? — нервно спросил Изуку. Кацуки нахмурился. «Я не хочу рисковать и тащить свою душу вместе с твоей, если ты умрёшь», — продолжил он, вспомнив обвинение Джироу, вспомнив свой собственный страх перед этой новой возможностью, о которой он, глупец, даже не задумывался. Лицо Изуку побледнело. Судя по всему, он тоже не рассматривал такую возможность. — Тебе нечего на это ответить, да? — поддразнил Кацуки, хотя его триумф был горьким на вкус. Изуку, казалось, больше не мог смотреть ему в глаза — они почти стыдливо опустились. — Я наконец-то заткнул твой проклятый рот, ботаник? Изуку ничего не сказал. Его кудри скрывали его глаза. Кацуки остался стоять посреди своей спальни с рюкзаком на плечах, не в силах пошевелиться. Плечи Изуку слегка задрожали, как будто… О, чёрт, отлично. Неужели этот придурок сейчас заплачет? Кацуки хотел причинить ему боль за то, что он причинил боль ему, но, чёрт возьми, он и представить себе не мог, что это дерьмо заставит придурка плакать. Услышать, что он умрёт через пять дней? О-кей. Услышать, что он может стать причиной смерти Кацуки? Армагеддон, чёрт возьми. Мама Деку была права. Этот придурок был чертовски безнадёжен. — Перестань, чёрт возьми, плакать, — сказал Кацуки, потому что не знал, что ещё — или как ещё — можно было сказать. Это только усилило дрожь в плечах Деку, и вскоре он уже открыто рыдал. — Прости, Каччан, — извинился он, и чёрт бы побрал Кацуки, если бы он знал, что делать. Он, честно говоря, не ожидал такого исхода — и не хотел его. Его гнев, казалось, немного утих при виде плачущего Деку — и это была ирония, потому что, если бы месяц назад он увидел, как Деку плачет из-за его слов, Кацуки был бы чертовски раздражён. — Прости. Я не знал — я не, я понятия не имел, прости. Я не хочу, чтобы тебя убили, это… это именно то, что я пытался остановить, о боже, прости, прости меня, — он громко всхлипывал, закрыв лицо руками. Кацуки вздохнул, опустив плечи и закатив глаза. Серьёзно? — Послушай, Деку. Я тоже не в восторге от идеи ехать в этот чёртов Хосу и рисковать своей лицензией героя, но у нас не так много вариантов. Всемогущий упоминал о других неудачных миссиях по поимке. Если эта тоже провалится, ты, скорее всего, откинешь копыта. Если я буду там, у них точно будет больше шансов поймать этого ублюдка. Изуку посмотрел на него блестящими влажными глазами, и по его веснушчатым щекам потекли слёзы. Кацуки не обратил внимания на то, как при виде этого зрелища у него екнуло сердце. — Это ты продолжаешь твердить мне, какой я замечательный, — продолжил он. По какой-то причине это вызвало у Изуку нервную улыбку, и он изо всех сил постарался вытереть слёзы с лица. — П-потому что ты — это ты, — сказал он, его голос дрожал от волнения. Кацуки снова закатил глаза. — Тогда не спрашивай меня об этом, чёрт возьми. Я не буду с головой погружаться в это дерьмо, не продумав план и не подумав о последствиях. Я не ты, — добавил он. Похоже, Изуку это не задело. — Я знаю, что делаю, чёрт возьми. Изуку долго смотрел на него, и это казалось вечностью. Он выглядел так, будто пытался принять решение — как будто у него был хоть какой-то способ остановить решительного и упрямого Кацуки. — Я… я доверяю тебе, Каччан, — наконец серьёзно сказал Изуку. Его глаза всё ещё были влажными, но слёзы перестали течь. — Я доверяю тебе свою жизнь. Кацуки просто посмотрел на него и кивнул. Значит, всё улажено. — Хорошо. А теперь, чёрт возьми, пойдём, пока мы не опоздали на урок. Он развернулся на каблуках и потянулся к дверной ручке, готовый выйти из спальни. Впереди его ждал долгий день — прошлой ночью он не сомкнул глаз, а теперь ему предстояло просидеть несколько часов на занятиях и в обществе, прежде чем он наконец сможет незаметно выбраться из школы и найти дорогу в Хосу. Несмотря на это, он не сомневался, что сможет победить злодея, и, скорее всего, найдёт способ сделать это, не предоставив учителям никаких вещественных доказательств, которые могли бы оправдать его отчисление. Возможно, он даже сможет попросить Киришиму обеспечить ему алиби, как только он отойдёт достаточно далеко, чтобы его лучший друг смог его догнать. Изуку молча последовал за ним, по-прежнему опустив голову и вытирая щёки, на которых всё ещё были видны дорожки от слёз. Кацуки решил, что ему лучше не смотреть на него и даже не думать о нём — его планы всегда лучше работали без эмоциональной привязанности. Примечания: Честно говоря, эта... О, эта. Ситуация накаляется, верно. Должна признаться, я немного нервничала, когда писала о своей лучшей подруге Джироу, но я очень люблю её и хотела, чтобы она была в этой истории (даже если я не очень хорошо раскрыла её характер... хм). В любом случае. Вы знаете поговорку. Когда ты на дне колодца, тебе некуда идти, кроме как вверх, верно? Если только у вас нет лопаты и вы не можете закопаться ещё глубже. Вы знаете, что делать. Обновления уже не такие регулярные из-за работы, учёбы, жизни в целом и т. д. Я стараюсь изо всех сил, ребята. Надеюсь, вам понравилось! Увидимся в следующий раз ;-)