The Way You Used To Do. (Так, Как Ты Это Делал Раньше)

Так, Как Ты Это Делал Раньше edema_ruh Глава 10: Тодороки прерывает душ Бакуго Примечания: (Примечания приведены в конце главы.) Текст главы “Ты что-нибудь видишь?” “Нет, наклонись ко мне чуть глубже”. — Ты можешь проходить сквозь стены, идиот, а моя рука — нет. “Но я ничего не вижу!” “Это, черт возьми, не моя проблема!” — Это была твоя идея, почему ты жалуешься?! — Потому что ты грёбаный неудачник, который ничего не может сделать правильно! «Я не хочу, чтобы меня заперли внутри! Что ты будешь делать, если это случится? Просто сидеть снаружи и ждать вечно, не имея возможности уйти?» — Ты ни за что не окажешься запертым внутри, придурок. UA почти ничего не знает о причуде, из-за которой ты стал таким, откуда им, чёрт возьми, знать, как тебя запереть? — Нет ничего плохого в том, чтобы проявить немного осторожности в этом вопросе! “Нет ничего плохого и в том, что я введу тебя в курс дела”. “Каччан, не смей–“ — Ой! У меня рука соскользнула, — монотонно объявил Кацуки. “Ваах-тян!!!” Кацуки, который держал Деку за руку, пока тот прислонялся к стене своей медицинской комнаты, разжал пальцы, и Деку прошёл сквозь стену и упал внутрь комнаты. Деку боялся, что его запрут, если он пройдёт сквозь стену, поэтому попросил Кацуки держать его за руку снаружи, пока он пытался осмотреть своё тело. Кацуки, с другой стороны, знал, что Деку никак не сможет оценить состояние своего тела, если будет смотреть на него из-за двери. К тому же, если бы в UA не знали, как его вылечить, то вряд ли они вообще знали бы, как запереть Деку, верно? Конечно, они вели себя чертовски подозрительно во всей этой истории с Деку, и это выводило Кацуки из себя. Но они не могли видеть душу Деку, прикасаться к нему или разговаривать с ним. Возможно, они вытворяли что-то странное с его телом, но, вероятно, не знали, как управлять его душой. Кацуки знал, что школа засунула бы её обратно в тело Деку и покончила бы со всем этим, если бы знала как. Голова Деку высунулась из стены, а остальная часть тела осталась в медицинском кабинете, чем-то напоминая Мирио. Однако на его лице было расстроенное выражение. “Зачем ты это сделала?” - пожаловался он. — Чтобы ты перестал быть таким трусом и поскорее покончил с этим дерьмом, — Кацуки скрестил руки на груди. — Теперь, когда ты знаешь, что не заперт, иди проверь своё никчёмное тело, пока старушка не вернулась и не застала меня крадущимся перед твоей комнатой. Изуку неодобрительно посмотрел на Кацуки, прежде чем снова исчезнуть в стене. В медицинской палате никого не было, кроме тела Изуку и оборудования, необходимого для поддержания его жизни. Изуку чувствовал себя очень странно и крайне неуютно, потому что ему болезненно напоминали обо всём оборудовании, которое было нужно, чтобы он жил: респираторе, интубационной трубке, подключённых к нему капельницах и всевозможных аппаратах, названия которых он не знал. В своём состоянии, похожем на состояние души, он чувствовал себя прекрасно — или, по крайней мере, так же хорошо, как Каччан. В любом случае, независимо от того, как себя чувствовал Каччан, Изуку никогда не чувствовал, что умирает или вот-вот умрёт. Теперь, глядя на своё тело, он с ужасом осознал, насколько близок был к смерти. Самым странным было даже не то, что он смотрел на самого себя, лежащего без сознания на больничной койке, что многое говорило о его состоянии. Самым странным было то, насколько он не был похож на себя. Его тело выглядело бледным, худым и хрупким, как бумага. Деку внезапно понял, что, если Восстановительница уменьшит температуру кондиционера хотя бы на одну ступень, его тело не выдержит такого перепада. Он выглядел совершенно, ужасающе ужасно. Капельница, подключённая к его руке, вероятно, была его единственным источником питания, и Деку с болью в груди увидел, как сильно он похудел за последнюю неделю. Прошла всего неделя с тех пор, как он впал в кому, а он уже выглядел… полумёртвым. Ему, конечно, потребуется невероятное количество времени и тренировок, чтобы восстановить утраченные мышцы, когда он выберется из этой ситуации. Но, судя по виду его тела… ему потребуется гораздо больше недели, чтобы встать с этой кровати. Его кожа была такой бледной, что казалась почти прозрачной; кожа вокруг глаз была фиолетовой и ввалившейся; волосы отросли и падали на глаза, в них не было ни блеска, ни жизни. Его руки и кисти были такими костлявыми, что он уже походил на скелет. Он был худым. Он был таким худым. Глядя на себя в таком состоянии, Изуку потерял всякую уверенность в том, что когда-нибудь выберется из этой ситуации. Подойдя на шаг ближе к кровати, чтобы осмотреть себя, Изуку обнаружил, что его нос в полном порядке, на нём не осталось следов от удара Кацуки. Он попытался немного сдвинуть своё тело в сторону, чтобы посмотреть, есть ли шрам на спине, но его рука просто прошла сквозь хрупкую плоть. Странно, что он всегда мог прикоснуться к Каччану, но не мог прикоснуться к собственному телу. Было жутко видеть себя таким. До сих пор Изуку был уверен, что Всемогущий, герой из героев, найдёт способ спасти его и вернуть туда, где ему место. Чёрт, он был уверен, что Каччан найдёт способ, даже если это будет просто избавление от души Изуку. Но судя по тому, как всё выглядело… Изуку больше ни в чём не был уверен. Если уж на то пошло, он выглядел так, будто вот-вот… умрёт. В итоге он долго смотрел на своё тело и кардиомонитор, ожидая, когда его сердце остановится. Это должно было случиться, верно? Он выглядел таким слабым, таким больным. Он был уверен, что его сердце вот-вот остановится. Звук аппарата, помогающего ему дышать, вызывал тошноту. От того, что его собственная грудь механически поднималась и опускалась только благодаря внешней помощи, у него по коже бежали мурашки, а волосы на затылке вставали дыбом. Предвкушение убивало его — предвкушение того, как его сердце остановится. Внезапно он понял, что больше не может находиться здесь, в одной комнате со своим телом. Он больше не мог смотреть на себя. Глубокое чувство отвращения охватило его, и Изуку развернулся и вышел из медицинского кабинета так быстро, что его ноги действовали раньше, чем мозг осознал его действия. Не успел он опомниться, как уже стоял снаружи, бледный, с широко раскрытыми глазами, с пересохшим горлом и бешено колотящимся сердцем. Он знал, что ни одно из этих чувств не отразилось на его теле — кардиомонитор продолжал работать в обычном режиме. Он никогда не чувствовал себя таким оторванным от реальности, как в этот момент. — Что? — Кацуки схватил Изуку за плечи и слегка встряхнул, чтобы привлечь его внимание. Изуку растерянно и испуганно посмотрел на Каччана и понял, что лгать ему бесполезно — Каччан не только чувствовал то же, что и он, но и видел страх на лице Изуки. — Что случилось, Деку? — настаивал Каччан, снова встряхивая его, когда Изуку не ответил. — Я… я не… — Изуку с трудом сглотнул, не зная, как выразить словами то, что он увидел. — Я… я… — Ладно, просто сделай грёбаный вдох, пока я не начал психовать вместе с тобой, — скомандовал Кацуки, отпуская плечи Изуку, но хватая его за запястье и оттаскивая от двери комнаты. — Думаешь, ты сможешь успокоиться настолько, чтобы связно говорить, пока мы не вернёмся в мою комнату? — спросил он, мельком взглянув на испуганное лицо Изуку, пока они шли к выходу из медпункта. — Д-да, — только и успел выговорить Изуку, прежде чем поджал губы и погрузился в задумчивое молчание. Он думал, что будет плохо выглядеть — в конце концов, его душа не была в теле, и он был в коме, — но он не думал, что будет настолько плохо. Теперь он немного лучше понимал беспокойство Урараки и Ииды. И теперь, когда он хорошенько подумал об этом, он задался вопросом, как давно его навещали друзья. Он знал, что мама давно не заходила — нужно будет спросить её, как давно, когда представится возможность, — но распространялся ли запрет и на его друзей? Была ли дверь заперта только для Качана, или его друзья тоже не могли его видеть? Было ли причиной запрета плачевное состояние его тела? Пытался ли А.А. защитить его семью и друзей, не позволяя им его видеть? Но тогда зачем придумывать столько оправданий? Они сказали его маме, что она не может его видеть, потому что её постоянные визиты на территорию Юэй повышали риск нападения злодеев. Восстановительница сказала Каччану, что он не может видеть тело Деку, потому что стрижка может нарушить его физическую целостность (теперь они оба знали, что это ложь). Если бы они просто пытались защитить близких Деку, им не нужно было бы лгать, верно? Если только его тело не разлагалось сильнее, чем думал Изуку. Если только… Если только с ним не было чего-то очень серьёзного, чего-то, о чём UA не могла позволить узнать его друзьям и семье. Если только… Изуку не хотел думать об этом. — Просто дыши, Деку, — не слишком настойчиво сказал ему Кацуки, и только тогда Изуку понял, что у него начинается гипервентиляция. Рука, сжимавшая его запястье, стала крепче, словно пытаясь вернуть его в реальность. — Мы почти на месте. — Эй, Бакуго! — крикнул Киришима им вслед, когда они пробегали мимо него у входа в общежитие. Кацуки шёл впереди, почти волоча за собой спотыкающегося Изуку. Несмотря на полуобеспокоенный, полузлобный взгляд Кацуки, который кричал: «Не подходи!», Киришима выглядел и говорил как обычно. — Я могу отдать тебе эти записи прямо сейчас, если ты… — Не сейчас, Киришима, — рявкнул Кацуки, не глядя на друга, поспешно вошёл в здание и исчез, прежде чем Киришима успел что-то сказать. Они бросились вверх по лестнице, не обращая внимания на всех, кто попадался им на пути (а попадалось их много, так как были выходные и ни у кого не было занятий). Каминари набрался смелости и последовал за ними после того, как Кацуки проигнорировал его, из-за чего вспыльчивый мальчик выкрикнул несколько очень грубых угроз, в то время как Изуку продолжал задыхаться позади него. Кацуки не отпускал запястье Изуку, потянув его за собой, когда Каминари в страхе убежал, и наконец, наконец-то они вошли в его комнату. Только когда они оказались внутри, Кацуки отпустил мальчика, который, спотыкаясь, подошёл к кровати и тяжело сел на неё, покусывая ноготь и погрузившись в глубокие раздумья. Кацуки запер за ними дверь и подошёл к Изуку, засунув руки в карманы и пристально глядя на него. Несмотря на гнев на его лице, в нём читалось беспокойство, что было для него редкостью. — Ну что? — спросил он, привлекая внимание нервничающего Изуку и заставляя его посмотреть на Кацуки с опаской в глазах. — Что ты там увидел, что так разволновался? — М-моё тело, — выдавил из себя Изуку, заставив Кацуки тяжело вздохнуть и закатить глаза. — Этого, чёрт возьми, следовало ожидать. Ты собираешься рассказать мне подробнее, почему моё чёртово сердце колотится так, будто я только что пробежал марафон, или как? — выплюнул он. Деку сделал глубокий вдох, чтобы успокоить сердце, и начал быстро покачивать ногой, пытаясь собраться с мыслями и как-то избавиться от тревоги. — Ладно. Итак, я уже некоторое время нахожусь в коме, — начал он, и Кацуки наклонил голову, как будто это была очевидная информация. “Ага”. — И это значит, что я должен был выглядеть… плохо, верно? — нерешительно продолжил он. “Да”. — Но я не… я не выглядел плохо, — Изуку посмотрел на Кацуки с искренним беспокойством в выразительных глазах. — Я выглядел хуже, чем плохо. — Не знаю, что, чёрт возьми, это должно означать, — пожал плечами Кацуки, глядя на Изуку с тем же невозмутимым выражением лица. — Я выглядел мёртвым, Каччан, — сказал Изуку почти дрожащим голосом. Каччан нахмурился. Похоже, это его задело, но он старался не подавать виду. — Этого тоже, чёрт возьми, следовало ожидать, — он снова пожал плечами, изображая безразличие. — Ты не понимаешь, — с досадой сказал Изуку, повышая голос. Он встал и начал расхаживать по комнате, нервничая. — Если… если что-то пойдёт не так… если по какой-то причине отключится электричество… если кто-нибудь хотя бы… хотя бы… прикоснётся к моему телу… я… я почти уверен… — он замолчал, качая головой и проводя дрожащей рукой по растрёпанным волосам. Кацуки подошёл к нему с серьёзным выражением лица. — Скажи мне, насколько плохо мы говорим, — попросил он, как ни странно, спокойно. — Очень плохо, — сказал Изуку, не глядя на него, расхаживая по комнате и кусая ногти. — Я имею в виду, очень, очень плохо. Не думаю, что моё тело должно было выглядеть настолько плохо после такого короткого промежутка времени. “Значит, ты думаешь, что что-то не так”, - заключил Кацуки. — Ну, — Изуку снова покачал головой. — Они не пускают мою маму. Восстановительница не хотела тебя пускать. Мы не знаем, пустим ли мы кого-нибудь ещё… “Что чертовски подозрительно”, - отметил Кацуки. — Да. Я имею в виду, что они даже не скрывают этого. И Восстановительница дала нам это ужасное оправдание и велела поговорить с одним из наших учителей… Так что, может быть, они хотят, чтобы мы узнали, что происходит, но не могут сказать нам напрямую? — предположил Изуку, повернувшись к Кацуки. — Как будто Айзава-сенсей сказал это на собрании, — добавил Кацуки, мрачно глядя в сторону. Изуку почувствовал, что ещё больше бледнеет. — Он слишком умен, чтобы просто так проболтаться о чём-то таком подозрительном, так что это было сделано намеренно. “Чтобы дать нам подсказку?” - нахмурился Изуку. — Может быть. Вероятно, чтобы дать нам представление о том, что происходит, не рассказывая об этом напрямую, — Кацуки задумчиво потёр подбородок. — Они кучка трусов, у которых не хватает смелости нарушить чёртовы правила и просто прямо сказать нам, что происходит. — Ты ложишься спать в 8 вечера, — заметил Изуку, приподняв бровь и глядя на Кацуки, отчего тот резко повернул к нему голову с яростным выражением лица. — Какое, чёрт возьми, это имеет отношение к делу, придурок? — сердито закричал он. — Нельзя жаловаться на то, что учителя не нарушают правила, если ты сам их не нарушаешь! — объяснил Изуку, подняв руки в знак того, что не хотел никого обидеть. — Я могу жаловаться на всё, что захочу, чёрт возьми! — закричал в ответ Кацуки. — Кроме того, мой режим сна не имеет ничего общего с этими грёбаными правилами, он связан с максимальным раскрытием потенциала! И я нарушаю чертовски много грёбаных правил! “Какие, например?” - Изуку пожал плечами. — Что ж, прямо сейчас я собираюсь нарушить своё правило не бить и снова врезать тебе по лицу! — объявил он, прыгая на Деку. — Эй! — крикнул Деку в ответ, уклоняясь от удара Кацуки и обездвиживая его руку. Кацуки легко освободился от захвата и оттолкнул Деку, выставив перед собой руки в готовности к драке. — Мы можем пожалуйста сосредоточиться на проблеме? — спросил Деку, нахмурившись и не веря, что Каччан действительно хочет драться с ним в такой момент. Кацуки снова бросился на него, и на этот раз Деку едва удалось увернуться от атаки. “Каччан!” — Что? Ты боишься драться, дерьмовый Деку? — насмехался Кацуки, снова наступая на него. — Нет, я просто пытаюсь сосредоточиться на том, что моё тело увядает, а мы понятия не имеем, что на самом деле происходит! — возразил Изуку, снова пытаясь обездвижить Кацуки. Кацуки высвободился, сильно оттолкнув Изуку, и тот упал на кровать. — Ну, а я пытаюсь заставить тебя перестать думать об этом, потому что я чертовски устал от этого чертова беспокойства, — заявил Кацуки, навалившись на Изуку сверху и обездвижив его руки и ноги локтями и коленями. Глаза Изуки слегка расширились, когда он почувствовал, как вес Кацуки прижимает его к матрасу. — И т-ты хочешь отвлечь меня дракой? — возмутился Изуку, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Лицо Каччана было очень близко к его лицу, дыхание мальчика щекотало его губы. Он попытался вырваться из хватки Каччана, но не смог. — Ну, это то, что я делаю, когда беспокоюсь о дерьме, которое не могу решить прямо сейчас, — усмехнулся Каччан, намеренно крепче сжимая запястье Деку. — Я дерусь, чтобы снять напряжение. Я дерусь, чтобы снять грёбаный стресс. Может, тебе это тоже поможет. Так почему бы тебе хоть раз в жизни не приложить усилия и не посмотреть, сможешь ли ты наконец-то победить меня? — Я не хочу с тобой драться! — возразил Изуку, сердито нахмурившись. — Я хочу понять, что происходит с моим телом! — Ты ни хрена не поймёшь, если не сделаешь перерыв и не успокоишься, — Кацуки наклонил голову в его сторону. — Если ты будешь расхаживать по моей спальне и выглядеть так, будто вот-вот расплачешься, это никому не поможет. Что ты вообще собираешься делать? Идёшь в совет UA и кричишь на директора? — Это больше похоже на твой план, — сказал Изуку. — Мой план — спросить Всемогущего о том, что происходит на самом деле! — И он собирается сказать тебе, почему? — провоцировал Кацуки. — Потому что он не стал бы скрывать от меня что-то подобное! — ответил Изуку. — Потому что ты его наследник, верно? — снова усмехнулся Кацуки. — Ты его маленький избранник. Наследник его силы. “Да!” — Тогда докажи это, — ухмыльнулся Кацуки. — Потому что, насколько я могу судить, ты всего лишь грёбаный неудачник, который неспособен освободиться от простого обездвиживающего приёма. Даже ребёнок… Кацуки был прерван, когда Изуку ударил его головой в лицо, заставив на несколько секунд ослабить хватку и дав Изуку возможность вырваться. Изуку развернулся на кровати и, используя ноги, быстро заставил Каччана потерять равновесие и упасть. Прежде чем мальчик успел подняться, Изуку бросился на Кацуки и прижал его к полу, удерживая его ноги коленями, а локтем прижимаясь к шее Каччана. — Вот так. Теперь мы можем сосредоточиться на моей проблеме? — спросил Деку, серьёзно глядя на Кацуки. Кацуки бросил на него полный ярости взгляд за то, что его застали врасплох, а затем схватил обеими руками руку, которая давила ему на шею. Деку почувствовал, как ладони, сжимающие его, нагреваются, пока не начали светиться, обжигая кожу рук Деку, а затем из них повалил дым. Изуку быстро убрал руку, и Каччан воспользовался этим, чтобы освободиться от захвата. Он быстро перевернулся на полу, вскочил на ноги и нанёс быстрый удар ногой в голову Изуку. Изуку едва успел уклониться от удара, прежде чем Каччан снова атаковал. Прежде чем Изуку успел снова возразить, прежде чем он понял, что происходит, они с Кацуки устроили спарринг в его спальне. Они никогда не причиняли друг другу слишком сильную боль, потому что буквально чувствовали боль друг друга, но этого было достаточно, чтобы проверить их физические способности и навыки боя. Спарринг не мог длиться больше пяти минут, но к его концу стул Кацуки был опрокинут, матрас в полном беспорядке, дверь шкафа открыта, а Изуку лежал на полу на спине, тяжело дыша, а Кацуки сидел на нём, поставив колени по обе стороны от тела Изуку. — Какого великого наследника выбрал Всемогущий, — обвинил его Кацуки, тяжело дыша, как и Изуку. Он злобно ухмыльнулся, глядя на мальчика, лежащего под ним. — Даже не смог победить меня в сражении. — Я не использовал «Один за всех», — оправдывался Изуку, раскрасневшись и вспотев. Волосы закрывали ему обзор, но он не мог убрать их, потому что Кацуки держал его руки над головой. — Если тебе нужна твоя грёбаная причуда, чтобы победить меня в схватке один на один, то ты не такой уж хороший боец, — пожал плечами Кацуки. — Забавно, что ты так говоришь, — устало упрекнул его Изуку, даже не пытаясь вырваться из хватки Кацуки. Он умел признавать поражение. — Я думал, причуды для тебя — это всё. Самодовольство и победная ухмылка на лице Кацуки испарились, оставив после себя серьёзное, непроницаемое выражение. — Что, чёрт возьми, это значит? — он нахмурился, глядя на Изуку и не отпуская его. Если уж на то пошло, он сжал его руку ещё сильнее, словно не давая мальчику сбежать от этого разговора. — Ну, — Изуку отвёл взгляд от Кацуки, наклонив голову. Его кудри скрывали глаза. — Ты перестал быть моим другом после того, как узнал, что у меня нет причуд. — Да, и что? — Кацуки приподнял бровь. Изуку снова наклонил голову, чтобы посмотреть на Кацуки, и в его зелёных глазах, наполовину скрытых волосами, читалось негодование. — И ты перестал быть моим другом, потому что решил, что отсутствие у меня причуды означает, что я не на том же уровне, что и ты, — обвинил его Изуку. Кацуки нахмурился ещё сильнее. — Да, а ты не был, — согласился он, не моргнув глазом. Изуку сделал вид, что это подтверждение его не задело. — Потому что, если бы у меня не было причуды, я бы ничего не стоил, — продолжил он. — Вот почему я немного удивлён, что ты говоришь, что я не хорош в бою, потому что полагаюсь на свою причуду. Разве ты сам не делал то же самое всю свою жизнь? Лицо Кацуки вытянулось от слов Изуку, и Изуку пришлось признать, что ему немного стыдно за то, как резко он высказался. Он не хотел снова ссориться с Каччаном — он просто констатировал факты. Возможно, их спарринг пошёл им на пользу, уравновесив их эмоции, но теперь Изуку чувствовал себя слишком уставшим и измотанным, чтобы следить за своими словами. К тому же, когда дело касалось Каччана, всегда лучше быть честным, чем уклоняться от ответа. Однако Кацуки выглядел очень обеспокоенным, сидя на Деку, как будто он никогда в жизни не задумывался об этом. Как будто Изуку только что открыл ему сокровенную тайну Вселенной, которая никогда не приходила ему в голову, и которая только сейчас раскрыла перед ним множество возможностей, о которых он раньше не подозревал. Не говоря ни слова и даже не пытаясь защититься, он медленно отпустил запястья Изуку и оторвал его от пола, оставаясь сидеть на нём с задумчивым выражением лица. Ни один из мальчиков не пошевелился: Кацуки сидел на Изуку, а Изук не двигался под ним. Они простояли так, казалось, целую вечность, но на самом деле прошло не больше нескольких секунд. Изуку первым пришёл в себя, проведя обеими руками по усталому лицу и откинув пряди волос с глаз. — Мы можем, пожалуйста, сосредоточиться на том, что моё тело сейчас выглядит полумёртвым? Спарринг помог, но я всё равно беспокоюсь, — устало спросил он, глядя на Кацуки. Эти слова, казалось, наконец-то вдохнули жизнь в мальчика, который понял, что слишком долго сидел на Деку, и поднялся на ноги. К удивлению Деку, Кацуки протянул ему руку, чтобы помочь подняться, и Деку сразу же принял её. — Я собираюсь принять душ, — просто объявил Кацуки, не глядя на Изуку. — Потом мы решим, что делать с твоим дерьмовым телом. Не дожидаясь ответа, Кацуки взял себе чистую одежду и ушёл в ванную, закрыв за собой дверь. Изуку хотел сказать что-то ещё, но не знал, что именно. Вместо этого он просто сел на край кровати Каччана и стал ждать, стараясь не думать о плачевном состоянии своего тела и о буре непонятных эмоций, которые бушевали у него в груди. Кацуки принимал душ, когда услышал стук в дверь. — Я в грёбаном душе! — закричал он из ванной, понимая, что Деку не сможет открыть ему эту чёртову дверь. Однако через пару секунд раздался ещё один стук, более настойчивый. — Я В ГРЕБАНОМ ДУШЕ! — закричал он громче, надеясь, что это заставит того, кто бы это ни был, уйти и оставить его в покое. Снова стуки. — Чёрт возьми, — яростно прорычал он, смывая остатки шампуня с волос и выключая воду. Он вышел из душа, обернул полотенце вокруг талии и распахнул дверь ванной, в то время как из-за двери спальни доносились настойчивые стуки. Выйдя из пропахшей потом ванной, он не обратил внимания на то, как расширились глаза Деку и покраснело его лицо, когда он увидел полуобнажённого Кацуки, и направился к входной двери, бормоча: «Лучше бы это чёртово общежитие сейчас горело, чтобы этот придурок так спешил». Он распахнул дверь с яростным криком «ЧТО?» и увидел перед собой Ледяного, который уставился на него с удивлением — или настолько удивлённым, насколько позволяло его глупое невозмутимое лицо, — а затем оглядел Кацуки с ног до головы, как будто имел какое-то право его изучать. Кацуки зарычал, но Тодороки просто приподнял бровь, не обращая внимания на то, что он был завернут в полотенце, а с его волос стекала вода. — Мне нужно с тобой поговорить. Можно войти? — нейтрально спросил он и, не дожидаясь ответа, прошёл мимо Кацуки и вошёл в комнату. Кацуки разозлился, ему пришлось собрать все силы в кулак, чтобы не разнести дверную ручку. Он с силой захлопнул за собой дверь и направился к Тодороки, который смерил взглядом спальню Кацуки, словно осуждая её за беспорядок после тренировки с Деку. — Какого чёрта тебе так срочно понадобилось? — прорычал Кацуки, глядя на стоящего перед ним мальчика. Тодороки повернулся к нему лицом и мгновение изучал его. — Твоя спальня всегда так выглядит? — просто спросил он, не обращая внимания на гнев Кацуки. — Нет. Если это всё, зачем ты сюда пришёл, то чёртова дверь вон там, — снова прорычал он, кивая на дверь. Тодороки вздохнул. — Я здесь не поэтому, — сказал он, глядя на Кацуки. — Я здесь из-за Мидории. — Кто? — Кацуки скрестил руки на груди и прищурился, глядя на Тодороки. — Не веди себя глупо. Это серьёзно, — ответил Тодороки. Кацуки снова зарычал. — Кого ты, чёрт возьми, называешь глупым?! — закричал он, выглядя так, будто собирался наброситься на Тодороки. Изуку вскочил с кровати и встал между Тодороки и Кацуки, переводя взгляд с одного на другого, прежде чем сосредоточиться на Каччане. — Каччан, — позвал Изуку. — Просто успокойся и послушай, что он хочет сказать. — Не указывай мне, что делать, дерьмовый Деку, — Кацуки оттолкнул руку Деку от своей груди и сделал шаг ближе к Тодороки. — И Ледяной лучше скажет мне, какого хрена он здесь делает, если не хочет, чтобы я надрал его разноцветную задницу, — добавил он, пристально глядя на мальчика перед собой. Тодороки смотрел на то место, где, как он предполагал, стоял Изуку, но не видел его. Однако после слов Кацуки он снова посмотрел на него. — Я слышал, ты сегодня ходил в лазарет, — начал Тодороки, и Кацуки прищурился. “Кто, черт возьми, тебе это сказал?” - подозрительно спросил он. — Некоторые друзья видели, как ты заходил и выходил оттуда, — быстро объяснил Тодороки, как будто это было не главное. — Тебе разрешили зайти в комнату Мидории? — Какое тебе, чёрт возьми, до этого дело? — по-детски спросил Кацуки. Он не мог понять почему, но Айси Хот его действительно раздражала, как раньше Деку. В каком-то смысле Деку делает, — мысленно поправил он себя. Деку всё ещё злит его, верно? Не похоже, что Кацуки привык к его присутствию и на самом деле наслаждается его компанией, верно? Верно??? «Это важно, потому что Мидория — мой друг, и я беспокоюсь о нём», — просто сказал Тодороки. — Т-Тодороки-кун, — просто прошептал Изуку, стоя рядом с Кацуки, и в его голосе слышались восхищение и нежность. Кацуки сжал кулаки и так сильно нахмурился, что обнажил все зубы в уродливой, злобной ухмылке. «Два дня назад я пытался навестить его, но Восстановительница запретила мне», — продолжил Тодороки, игнорируя гнев Кацуки (как обычно). «Урарака и Иида сказали мне, что с ними случилось то же самое, и, как вы знаете, миссис Мидории тоже не разрешили навестить его.Вас впустили? — повторил он свой вопрос. — Каччан, — вмешался Изуку, прежде чем Кацуки успел снова отчитать Тодороки. Он снова почувствовал, как в него проникает (неоправданный) гнев Каччана, но изо всех сил старался контролировать себя и мыслить рационально, пока они оба не вышли из себя. — Просто расскажи Тодороки-куну, что случилось. Он мог бы помочь нам разобраться, что происходит. — Ты мне не грёбаный начальник, — Кацуки сердито повернул голову в сторону Изуку. Изуку сжал кулаки и сделал глубокий успокаивающий вдох, прежде чем снова ударить Каччана головой. Это было больно. — Просто. Поговори. С. Тодороки-куном. Каччан. — процедил Изуку сквозь стиснутые зубы, пытаясь думать о чём-то хорошем и игнорируя гнев, который овладевал им и отравлял его. — Что тебе говорит Мидория? — спросил Тодороки, переводя взгляд с Кацуки на пустое место, которое занимал призрак Изуку, невидимый для его глаз. Пока что Тодороки, похоже, лучше всех угадывал местоположение Изуку, хотя и не мог его видеть. — Не твоё чёртово дело, Ледяной, — сердито сказал Кацуки, скрестив руки на (всё ещё мокрой) груди. Он ненавидел говорить что-либо этому ублюдку Наполовину-Человеку-Наполовину-Животному, но, к его ужасу, Деку был прав. Если их дерьмовые друзья говорили правду, то Ледяной чаще всего навещал Деку. Может быть, он мог бы помочь им разобраться в происходящем, как бы Кацуки ни презирал этот вариант. — Но нет. Старушка не впустила меня. Деку, однако, прошёл сквозь стену и взглянул на его тело, как и подобает неуважительному преступнику, — добавил он, указывая на Деку со злой ухмылкой. Глаза Изуку тут же расширились, а Тодороки удивлённо выпрямился. — Это ты уговорил меня на это! Я хотел уйти! — возразил Изуку. — Он так сказал? — внимательно спросил Тодороки. — Как он себя чувствовал? — Почему тебе так важно это знать? — Кацуки прищурился, глядя на Тодороки и игнорируя Деку. — Потому что, как я уже сказал, а ты, видимо, не понял, я друг Мидории, — ответил Тодороки слегка раздражённым тоном. Кацуки вспылил, и Изуку тут же схватил его сзади, не дав наброситься на Тодороки, хотя единственное, что отделяло его от полной наготы, — это полотенце. — Если ты пришёл сюда, чтобы вести себя как придурок, то лучше тебе уйти, пока я не взорвал тебя так, что они никогда не найдут все твои части! — крикнул Кацуки, пытаясь дотянуться до Тодороки, но безуспешно. Глаза Тодороки расширились, когда он увидел, что Кацуки сдерживает невидимая сила. — Это действительно невероятно, — Тодороки прищурился и наклонился вперёд, чтобы лучше рассмотреть, как невидимый Мидория мешает Кацуки продвинуться вперёд. — Какая у него власть над тобой. — Что?! Никто, чёрт возьми, не имеет надо мной власти! — Кацуки сильнее сопротивлялся, чувствуя ещё большую ярость. Хватка Изуку на тонкой талии Каччана ослабевала, но он изо всех сил старался удержать его от убийства Тодороки (или попытки убийства). — Каччан, перестань сопротивляться! — сердито крикнул Изуку, стиснув зубы. Каччан был в ярости, и единственная причина, по которой он не отпускал дикого мальчишку, была в том, что он хотел позлить его. — Просто отвечай на вопросы Тодороки-куна и дай ему высказаться! — Я не скажу ему ни слова, если он продолжит вести себя так самодовольно! — возмутился Кацуки. — И убери свои грязные руки от меня, Деку, или, клянусь богом, я надеру тебе задницу! — Отпусти его, Мидория, — стоически сказал Тодороки, впервые напрямую обратившись к призраку-Изуку, не колеблясь и не спросив сначала Кацуки. По какой-то причине это разозлило вспыльчивого мальчика ещё больше. Что, этот хладнокровный ублюдок не думал, что ему нужна помощь Кацуки, чтобы поговорить с Деку? Он думал, что может просто войти в его комнату без приглашения и поговорить с дерьмовым призраком ботаника, как будто Кацуки был простым нарушителем? Кацуки бы его прикончил. Кацуки бы его на хрен прикончил. «Я могу его одолеть», — добавил Тодороки так же спокойно, как и всегда, и ладно. Это определённо стало последней каплей. Руки Кацуки взрывались, и он не прилагал никаких усилий, чтобы контролировать это, и он бросился на Тодороки, а Изуку всё ещё цеплялся за его спину и тащился за ним. Он издал дикий крик и атаковал, а Тодороки, казалось, был готов принять его, но Изуку удалось остановить Кацуки, навалившись на него всем весом и повалив их обоих на пол. Тодороки отошёл в сторону и с лёгким удивлением наблюдал за происходящим, поскольку, по его мнению, Кацуки просто упал сам. — Каччан, остановись! — сказал Изуку почти так же сердито, как чувствовал себя Кацуки. — Просто послушай, что хочет сказать Тодороки-кун! — Отвали от меня, чёрт возьми! — крикнул Кацуки, грубо оттолкнув Изуку в сторону. Тодороки вздохнул. — Я просто скажу то, что должен сказать, — объявил он, не испугавшись, когда Кацуки поднялся на ноги. Изуку схватил Кацуки за запястье, прежде чем тот снова набросился на Тодороки. — Я думаю, что Юэй не рассказывает нам всё, что нужно знать о состоянии Мидории. Урарака и Иида тоже так считают. На прошлой неделе мы замечали, что его здоровье ухудшалось с каждым днём, пока нам не запретили приходить. Вам не нужно рассказывать мне, что Мидория увидел в своей комнате сегодня, чтобы я понял, что ему, вероятно, стало хуже. Я размышлял о причинах, по которым UA не разрешает друзьям и семье Мидории навещать его, и пришёл к выводу». — Что именно? — Кацуки нетерпеливо приподнял бровь. Тодороки бросил на него серьёзный, почти укоризненный взгляд. — Они не хотят, чтобы ты знал, — просто сказал Тодороки. Кацуки нахмурился. — Ну… Это же очевидно, да? Они не хотят, чтобы кто-то знал, — Изуку в замешательстве нахмурился и повернулся к Каччану. Однако у Кацуки было очень серьёзное и недовольное выражение лица, из-за чего Изуку ещё больше растерялся. — Каччан?.. — нерешительно спросил он, заметив, что Кацуки явно истолковал слова Тодороки иначе, чем он сам. — Заткнись, Деку, — просто сказал Кацуки, не сводя глаз с Тодороки, который продолжил: — Они лучше всех знают о твоём взрывном характере. Так что то, что происходит с Мидорией, должно быть по-настоящему серьёзным, если они не хотят, чтобы ты знал. — Я понимаю, что не стоит говорить тебе, но почему нельзя сказать кому-нибудь ещё? — спросил Изуку у Кацуки, всё ещё хмурясь. — Я имею в виду, моя мама имела право знать… «Они никому не говорят, потому что не хотят рисковать и допустить, чтобы кто-то рассказал мне, Деку», — просто ответил Кацуки, не сводя глаз с Тодороки. «А если они не хотят рисковать и допустить, чтобы я узнал, значит, всё серьёзно, как чёрт возьми», — он повернулся и посмотрел на Изуку с непроницаемым выражением лица. — Я согласен, — сурово кивнул Тодороки. — Если они не хотят, чтобы ты знал, значит, то, из-за чего Мидория так быстро становится плохим, вероятно, настолько серьёзно, что даже ты захочешь вмешаться. — Ээ?! — возмущённо спросил Кацуки. Изуку крепче сжал его запястье. “Хорошо, но почему бы не рассказать моей маме? Она заслуживает знать!”, - указал Изуку. “И я сомневаюсь, что она рассказала бы тебе об этом. Я понимаю, что они не рассказывают об этом моим друзьям, потому что в конечном итоге они могут рассказать тебе.… Но оставлять мою маму в неведении - это жестоко! ” “ Дерьмовый ботаник прав, ” Катсуки повернулся к Тодороки. - Его мама ничего об этом не знает, и я ей не очень-то нравлюсь. Она ничего мне не сказала, так почему бы не сообщить ей о состоянии ее сына?” — Я не знаю, — признался Тодороки. — Всё, что я вам рассказал, — это догадки. Мы не можем быть уверены в том, что происходит на самом деле, пока не… не сделаем что-нибудь с этим, — добавил он. Кацуки прищурился, глядя на него, а глаза Изуку расширились. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, хотя Тодороки его не слышал. — Что, чёрт возьми, ты задумал, Ледяной Огонь? — Кацуки приподнял бровь. Тодороки вздохнул. «Урарака и Иида, а также некоторые другие ребята из класса, считают, что лучше всего поговорить об этом с Айзавой-сэнсэем, поскольку он входит в совет UA», — начал он, не слишком радуясь этой идее. — Но ты не думаешь, что это сработает, — подтвердил Кацуки. — Нет, не знаю, — коротко кивнул Тодороки. — Думаю, Айзава-сэнсэй не станет рисковать и втягивать тебя, если всё действительно так серьёзно. — Так что ты задумал? — настаивал Кацуки, вырывая запястье из хватки Изуку, чтобы скрестить руки на обнажённой груди. Тодороки несколько секунд смотрел на него, словно пытаясь решить, стоит ли говорить. Кацуки закатил глаза. — Послушай, ты уже проделал весь этот путь и заставил меня прервать этот чёртов душ. Так что можешь уже говорить, чёрт возьми. — Я думал о более решительном решении, — серьёзно сказал Тодороки. — О том, до чего, вероятно, никто другой не додумается. — Что именно? — Кацуки нетерпеливо наклонил голову, побуждая Тодороки продолжить. «Проберитесь на заседание совета директоров и послушайте, что они говорят», — заключил Тодороки. Кацуки долго смотрел на него, прищурив глаза. Рядом с ним Изуку выглядел взволнованным. — Ты не можешь этого сделать, — нервно сказал Изуку, переводя взгляд с Тодороки на Кацуки. — Если тебя поймают, тебя могут исключить! — У вас с Мидорией есть ограничение по расстоянию, не так ли? — продолжил Тодороки, не обращая внимания на возражения Изуку. — Качан, ты не можешь этого сделать. Это слишком рискованно. И если тебя исключат, мы не только окажемся ещё дальше от моего тела, но и ты потеряешь шанс стать профессиональным героем! Ни одна другая школа тебя не примет! Лучше, если мы останемся и выясним, что происходит, другим способом… — Да, — сказал Кацуки, полностью игнорируя возражения Изуку и серьёзно выслушав предложение Тодороки. “Каччан!” «Значит, мы могли бы держаться на безопасном расстоянии от комнаты, где совет проводит свои заседания, а Мидория мог бы пробраться внутрь так, чтобы они об этом не узнали, верно?» — добавил Тодороки, и Изуку увидел это в алых глазах Каччана, он увидел, насколько серьёзно тот обдумывал это предложение. — Каччан, — Изуку встал перед Каччаном, а не рядом с ним, закрыв Тодороки от его взгляда и выглядя очень серьёзно. — Мне верься, я более любопытен, чем ты, и на кону моя жизнь. Но я не позволю тебе бросить свою карьеру на ветер только из-за меня. Кацуки нахмурился, глядя на Изуку, и безразлично усмехнулся, словно тот был нелепым маленьким существом, которое просто встало у него на пути. — Ты слишком много о себе думаешь, дерьмовый Деку, — обвинил его Кацуки, и Изуку сердито покачал головой. — Почему ты не можешь просто выслушать меня?! — возмутился он. — Если я знаю Мидорию, то он, наверное, жалуется, что это слишком рискованно, — продолжил Тодороки, и Изуку слегка покраснел. — Но нам не обязательно делать это безрассудно. Судя по максимальному расстоянию, на которое вы можете переместиться друг от друга, мы можем найти пустую комнату на этаже под залом заседаний и протащить Мидорию через потолок. Если они патрулируют помещение, чтобы помешать вам или кому-то из нас пробраться внутрь, они, скорее всего, будут патрулировать этаж, на котором проходит встреча, а не этажом ниже. — Ты хорошо всё продумал, — обвинил его Кацуки, пристально глядя на Тодороки. — Я беспокоюсь о состоянии Мидории, — просто ответил он, не вдаваясь в подробности. Кацуки усмехнулся. — Это всё равно слишком рискованно, — Изуку покачал головой, покусывая ноготь и испытывая противоречивые чувства. — Мне не нравится этот план; он может обернуться против нас, и вас двоих могут исключить! Я не хочу, чтобы вы рисковали своим будущим ради меня! — Мы подумаем об этом, — просто сказал Кацуки, продолжая игнорировать Изуку. — Нет, мы не будем! Я этого не сделаю! — возразил Изуку. — Хорошо. Я всё равно не ожидал, что ты согласишься сразу, — признался Тодороки. — Поговори со мной, когда решишься. — Хорошо. Это всё, о чём ты хотел поговорить? — довольно невежливо спросил Кацуки. Тодороки, казалось, не смутился и кивнул, собираясь уходить. — Да, это всё. Теперь я оставлю вас одних, — объявил он, снова проходя мимо Кацуки и направляясь к двери. Однако прежде чем он успел её открыть, Кацуки перебил его. — Эй, Ледяной Огонь, — позвал он, и Тодороки повернулся к нему лицом. Кацуки смотрел на мальчика со взрослой серьёзностью во взгляде, которая сильно контрастировала с его обычным плохо сдерживаемым гневом. — Ты сказал, что никто другой не справится с этим дерьмом. Почему ты думаешь, что я справлюсь? Тодороки просто смотрел на него несколько мгновений, словно погрузившись в глубокие раздумья. «Как бы ни были верны нам наши друзья, я не верю, что они готовы так рисковать своим будущим в качестве профессиональных героев». Кацуки невесело усмехнулся, в его тоне слышались недоверие и насмешка. Он ответил Тодороки горькой ухмылкой. — Что, и ты думаешь, что я готов рискнуть своим? Ради Деку? Тодороки продолжал пристально смотреть на него. — Всё, что я могу вам сказать, — это то, что я, как никто другой, знаю, что жизнь Мидории стоит риска. Ухмылка исчезла с лица Кацуки. Тодороки повернул дверную ручку, вышел и закрыл за собой дверь, не сказав больше ни слова. Кацуки уставился на Изуку, а Изука уставился на Кацуки. Ни один из них не знал, что сказать. — Чокнутый полукровка, — просто сказал Кацуки и пошёл обратно в ванную. Изуку последовал за ним, прежде чем он успел закрыть дверь. — Качан. Нам нужно поговорить об этом, — сказал он с серьёзным выражением лица. — Не о чем говорить, — сказал Кацуки со скучающим видом. — Да, есть! — возразил Изуку. — Я не позволю… — Ты не имеешь права позволять ничему, чёрт возьми, ты, придурок, — перебил его Кацуки, пристально глядя на него. Прежде чем Изуку успел возразить, он добавил: — И ты прав. — Я… что? — Изуку нахмурился, озадаченный такими словами Каччана. — Да. План Айси Хот слишком рискованный. Я не буду его выполнять, — просто объявил он. Лицо Изуку вытянулось, и он удивлённо моргнул. “О”, - сказал он с непроницаемым лицом. “О, хорошо”. — Что? Ты правда думаешь, что я рискну своей грёбаной лицензией ради твоей ботанической задницы? — Кацуки приподнял бровь и презрительно усмехнулся. — Да ладно, Деку. — Нет, я имею в виду — ты — ты прав, — кивнул Изуку, заставляя себя выглядеть серьёзным и убеждённым, снова встречаясь взглядом с Кацуки. — Это слишком рискованно. Тебе не стоит этого делать. — Я знаю, — Кацуки бросил на него равнодушный взгляд. — А теперь ты можешь дать мне спокойно принять чёртов душ или собираешься остаться в этой чёртовой ванной и смотреть? Щеки Изуку вспыхнули от смущения, и он сделал несколько шагов назад, пока не оказался за пределами ванной комнаты с извиняющимся выражением на лице. — О, точно, п-прости, Каччан, — извинился он, не в силах встретиться взглядом с Кацуки. — Мы поговорим с Всемогущим позже, — объявил Кацуки, не глядя на Изуку, и его тон звучал почти так, будто он хотел его успокоить. — Посмотрим, не проболтается ли он из-за своей симпатии к тебе о том, что происходит на самом деле. — О-окей, — кивнул Изуку. Без лишних слов Кацуки закрыл дверь ванной, оставив Изуку наедине с его мыслями. Изуку откинулся на спинку кровати, его мысли неслись со скоростью сто миль в час. Неужели он действительно ожидал, что Каччан рискнёт своим будущим героя только из-за него? Сейчас они были в более хороших отношениях — они не были друзьями, но они больше… привыкли к присутствию друг друга? — но это не означало, что Каччан был готов пожертвовать своей мечтой всей жизни только ради того, чтобы понять, что происходит с Изуку. Каким бы плохим парнем ни притворялся Каччан, Изуку знал, что он не из тех, кто нарушает правила. Он может быть грубым и дерзким, но с тех пор, как их приняли в Юэй, он никогда не делал ничего, из-за чего его могли бы исключить. Когда они вместе учились в обычной школе, он был немного хулиганом… издевался над людьми (в основном над Изуку), общался с плохими людьми, попадал в небольшие неприятности, которые не попадали в его личное дело… Теперь, когда они были в Академии, казалось, что он старается не попадать в неприятности. Ранний отход ко сну был лишь одной из многих вещей, которые Качан делал, чтобы разрушить свой образ плохого парня. Изуку следовало ожидать, что Каччан не захочет рисковать своей лицензией ради него, Изуку. Он едва терпел Изуку, верно? Не было смысла ожидать, что Каччан действительно рискнёт выбросить свою мечту в мусорное ведро из-за него. Теперь Изуку чувствовал себя немного жалко и неловко из-за того, что умолял Каччана не принимать приглашение Тодороки. Он должен был знать, что Каччан ни за что не примет его, верно? И всё же… он не мог отрицать, что был немного разочарован тем, что Качан так легко отклонил его предложение. Он не мог перестать думать о словах Тодороки… Я, например, знаю, что жизнь Мидории стоит риска. Каччан знал Изуку всю свою жизнь. Они знали друг друга с детства. Они выросли вместе, у них была общая история, пусть и не самая лучшая и здоровая. Тодороки знал Изуку меньше года. Он хотел стать героем так же сильно, как и любой из них. И он был готов с лёгкостью пожертвовать своим будущим ради гипотетического шанса выяснить, что не так с Изукой. Он рисковал своим будущим не ради спасения Изуки — он рисковал своим будущим ради шанса спасти его. Изуку опустил голову, заставляя себя не грустить, чтобы Каччан не узнал о его плохом настроении. Он умолял Каччана не соглашаться на предложение Тодороки. Он настаивал на том, чтобы не участвовать в плане Тодороки. Почему ему было так грустно, что Каччан хоть раз его послушал? Так было лучше. Если бы Каччан не вмешался, Тодороки не смог бы осуществить свой план, и, следовательно, ни один из них не рисковал бы быть исключённым. Изуку должен быть счастлив, верно? Ни один из его друзей не стал бы рисковать собой из-за него. Он должен быть счастлив. Но он не мог не чувствовать себя обиженным. Он пришёл к выводу, что это произошло из-за того, что Каччан быстро решил, что Деку не стоит рисковать. Сколько времени ему потребовалось? Одна, две минуты на раздумья, чтобы решить, что жизнь Деку не стоит того, чтобы потерять шанс стать героем? И Деку не мог винить его, не хотел винить, но всё же какая-то глубоко запрятанная, эгоистичная часть его души хотела, чтобы Каччан хотя бы задумался, хотя бы захотел рискнуть своей лицензией, чтобы спасти его. Эта уродливая, эгоистичная часть его самого хотела, чтобы Качан заботился о нём настолько, чтобы — даже если он на самом деле не прошёл через это! — рискнуть собой, чтобы спасти его. Изуку знал, что это был всего лишь сон. Потому что, сколько бы ни прошло лет, как бы ни сокращалось расстояние между ним и Каччаном, сколько бы времени они ни проводили (принудительно) вместе, Изуку знал, что они зашли слишком далеко. Они не могли вернуться назад, не могли обратить вспять тот горизонт событий, который они пересекли, когда Каччан узнал, что у Изуку нет причуд. В тот день умер любой шанс на дружбу с Каччаном. В тот день умер любой шанс на что-либо с Каччаном. И да, это было глупо, и жалко, и нелепо, и бессмысленно со стороны Изуку хотеть, чтобы Каччан любил его так же, как он любит Каччана, потому что они уже давно прошли точку невозврата. Неважно, как сильно Изуку восхищался им, равнялся на него, беспокоился о нём и заботился о нём — Каччан никогда не ответит ему взаимностью, потому что для него Изуку был всего лишь соперником. Когда-то, очень-очень давно, они были друзьями, а потом Изуку стал никем, и теперь Изуку стал кем-то, кем-то, кого Каччан использовал в качестве поддержки, кем-то, кого Каччан использовал, чтобы подталкивать себя вперёд, кем-то, кого Каччан использовал в качестве трамплина. Кроме того… Изуку был ему не нужен, и он определённо не был тем, ради кого стоило рисковать. Он хотел бы не чувствовать себя таким расстроенным, как в тот момент. Он ведь знал обо всём этом, верно? Он всегда знал. Это он умолял Качана не рисковать собой, чтобы спасти его. Но что его беспокоило, так это то, что Качан никогда не хотел его спасать. В итоге он беззвучно заплакал, сам того не замечая, чувствуя, как его сердце снова разрывается на части. Это было глупо. Он чувствовал себя глупо. Он пытался контролировать свою боль, чтобы она не была слишком сильной и чтобы Каччан тоже её не почувствовал, потому что последнее, что ему было нужно в тот момент, — это чтобы мальчик выскочил из ванной с криками и потребовал, чтобы Изуку рассказал ему, что случилось. Что он мог сказать в ответ? Что он вообще мог сказать Каччану? Изуку даже не удивился, осознав, что любит Каччана. Он всегда это знал, верно? Он должен был знать это на каком-то уровне, и он должен был любить его на каком-то уровне. Он бы ни за что не остался и не продолжал бы восхищаться человеком, который издевался над ним и унижал его, если бы это не было чем-то настолько сильным и извращённым, как любовь. Это было плохо и нездорово, но это было, и Изуку ничего не мог с этим поделать. Он даже не мог сказать, была ли его любовь к Каччану такой же, как к маме или к Всемогущему, — но она определённо была, и это определённо была любовь. Если это было что-то новое или что-то другое… он пока не знал. Он не думал, что хочет это выяснить. Зачем? Каччан никогда не полюбит его в ответ — ни как друга, ни как… как кого-то другого. Всё, что он мог сделать, — это надеяться, что Качан когда-нибудь перестанет разбивать ему сердце. Ему становилось лучше, но не совсем. Не совсем. Кацуки чувствовал, как по его щекам катятся слёзы, но предпочитал притворяться, что это просто вода из его обжигающе горячего душа. У него были более важные дела, на которых стоило сосредоточиться, а не на сентиментальных чувствах Деку, сказал он себе, смывая кондиционер с волос и сосредотачиваясь на ощущении жжения на коже, которое было лучше, чем ощущение разбитого сердца. Ему нужно было о многом подумать. Как выяснить, что, чёрт возьми, происходит с этим ботаником, и помочь ему, пока с ним не случилось что-то плохое, — это было главным в его списке приоритетов. Деку был так расстроен и нервничал, когда находился в больничной палате. Кацуки чувствовал всё это. Он пережил всё это и поблагодарил какое-то грёбаное божество за то, что Восстановительница не пустила его в ту больничную палату. Он не был уверен, что смог бы справиться с этим, увидев тело Деку — особенно после его собственных слов, — и не потерять самообладание. Не с этими воспоминаниями в голове. Не с этими образами в сознании. Кацуки не хотел снова испытывать что-то подобное страху Деку. Он не думал, что хочет, чтобы Деку тоже это чувствовал, даже если не скажет ему об этом. Кацуки не стал спрашивать Изуку о том, почему тот плакал, когда тот вышел из ванной, полностью одетый в свежую одежду, и в спальню за ним потянулся шлейф пара. Изуку тоже не упомянул об этом и вообще не обратился к нему. Он пытался скрыть это, но Кацуки понял, что тот плакал. (Впрочем, ему не нужно было смотреть на Изуку, чтобы это понять). Поскольку он уже сказал ботанику, куда они пойдут после того, как он закончит с душем, Изуку молча последовал за ним из комнаты, когда Кацуки открыл дверь, не задавая вопросов. Кацуки счёл это странным, но решил, что не будет жаловаться на маленькие чудеса. Он просил Деку заткнуться, и тот наконец-то прислушался к его многочисленным просьбам. Это же хорошо, верно? Неважно, что у него на душе было чертовски тяжело от грусти, это. Было. Замечательно. У них будет достаточно времени, чтобы поговорить со Всемогущим до начала дневных занятий, и, может быть, Кацуки даже успеет перекусить перед этим. Однако он не надеялся, что сможет что-то вытянуть из героя номер один. Его слабость была к Деку, а не к Кацуки, и он не мог видеть глупые щенячьи глаза Деку, хотя Кацуки был уверен, что может их себе представить. Тем не менее, попытка поговорить со Всемогущим казалась лучшим планом, чем самоубийственная миссия Айси Хот по получению информации. Если жизнь Деку действительно была в опасности, то Всемогущий был бы первым, кто захотел бы помочь ему, верно? Может быть, если бы Кацуки был более терпеливым, собранным и не таким вспыльчивым, им удалось бы уговорить Всемогущего рассказать всё. Всемогущего не было в его кабинете, что плохо для плана Кацуки, но он был в учительской, когда Кацуки заглянул внутрь. С ним были Присутствующий Мик и Миднайт, остальных учителей нигде не было видно. Присутствующий Мик не заметил, что Кацуки прислонился к двери, но Всемогущий и Миднайт заметили. К счастью, Кацуки не пришлось стучать в дверь, заходить внутрь или даже объявлять о своём присутствии, прежде чем Всемогущий поднялся на ноги и подошёл к ним. Миднайт ничего не сказала, когда он уходил, но не сводила с него глаз, как ястреб, пока герой выходил из учительской и закрывал за собой дверь. «Юный Бакуго», — поприветствовал его Всемогущий в своём истинном обличье. Хотя Кацуки ещё не привык видеть Всемогущего таким костлявым и долговязым, он заметил, что глаза мужчины были более запавшими, а выглядел он более уставшим, чем обычно. «Чем я могу вам помочь? С вами и юным Мидорией всё в порядке?» — Мы можем поговорить? — спросил Кацуки вместо того, чтобы поприветствовать Всемогущего должным образом. Встревоженное выражение лица мужчины заставило Кацуки почувствовать себя победителем — может быть, если он достаточно обеспокоен ситуацией, то расскажет Кацуки, что происходит на самом деле. — Я имею в виду, где-нибудь наедине, — добавил Кацуки, надеясь, что таинственный тон убедит Всемогущего в том, что дело серьёзное. Всемогущий вздохнул и огляделся, словно проверяя, нет ли свидетелей. Мгновение он колебался, прежде чем жестом пригласить Кацуки следовать за ним и молча направиться обратно в свой кабинет. Изуку по-прежнему молчал, пока они шли за героем номер один, но выглядел он уже не таким несчастным, как раньше. Удивительно, как появление Всемогущего, даже в его естественной костлявой форме, подняло настроение Изуку. Они вошли в кабинет Всемогущего, и Кацуки сел прямо перед ним, а Изуку сел рядом. Теперь, когда они остались наедине, Кацуки увидел, насколько измождённым и несчастным выглядел Всемогущий. Как будто он не отдыхал всю прошлую неделю. — Итак, юный Бакуго, — подбодрил его Всемогущий, когда Кацуки промолчал, оглядывая кабинет и впитывая каждую крупицу информации. — О чём ты хотел поговорить? Кацуки сердито посмотрел на Всемогущего, всё ещё злясь на него — и на UA — за скрытность, несмотря на явное страдание этого человека. Он откинулся на спинку дивана в удобной позе, словно был у себя дома. — Я хочу знать, что на самом деле происходит с Деку, — сказал Кацуки таким тоном, что не оставалось места для дискуссий или ерунды. Может, ему не стоило быть таким прямолинейным с учителем, особенно когда этот учитель был героем номер один, но раньше он относился к Всемогущему гораздо более неуважительно. Всемогущий вздохнул и опустил голову, отвернувшись от Бакуго, словно не желая, чтобы мальчик посмотрел ему в глаза и понял, что что-то не так. Но шутка была не на его стороне — все уже знали, что что-то не так. Больше не было смысла скрывать от них правду. — Я недавно заходил в лазарет, — продолжил Кацуки, и в его голосе послышалось подозрение, когда Всемогущий ничего не ответил. — Медсестра не пустила меня в палату Деку. Хреновые друзья Деку сказали мне, что с ними случилось то же самое. А когда я на этой неделе навестил маму Деку, она сказала, что UA больше не пускает её. Здесь явно происходит что-то подозрительное, и, поскольку я вынужден таскать Деку за собой, как няньку, думаю, я заслуживаю знать, что это такое, — заключил он. Его взгляд был устремлён на Всемогущего, но Всемогущий посмотрел на него, только когда он закончил говорить. — Я понимаю ваши требования, юный Бакуго, — согласился он, торжественно кивая. — И я согласен с тем, что ни вы, ни ваши друзья, ни миссис Мидория не должны оставаться в неведении. Однако… — Кацуки щёлкнул языком и безразлично усмехнулся, прежде чем Всемогущий успел выдать какую-нибудь чушь, которую собирался придумать. — Я собираюсь попросить вас довериться школе в этом вопросе. Мы работаем не покладая рук… — Мне всё равно, — перебил Кацуки, наклонившись вперёд на диване. — Мы все знаем, что с каждым днём Деку становится всё хуже, — он решил скрыть тот факт, что Изуку прошёл сквозь стену, чтобы увидеть своё тело, на случай, если Всемогущий кому-нибудь расскажет об этом и Кацуки запретят ходить в лазарет. — И раз уж его задница прилипла ко мне, я имею право знать, что происходит на самом деле. Я устал от того, что мне говорят «доверять школе», не давая ни единой чёртовой реальной причины для этого». Губы Всемогущего сжались в тонкую суровую линию, и он снова посмотрел в сторону с противоречивым выражением лица. «Послушай, юный Бакуго», — начал он, и Кацуки тут же подавил вздох. «Я хочу, чтобы ты знал, что происходит на самом деле, но я не могу рассказать тебе все подробности. Прямо сейчас Юэй Аояма координирует тайную операцию по поимке злодея, который напал на тебя и юного Мидорию. Даже СМИ не в курсе, несмотря на давление, которое они оказывают на нас, требуя решения. Если мы расскажем кому-нибудь подробности, это может сорвать операцию и мы не поймаем бандита». — Я не прошу тебя дать мне военные планы или что-то в этом роде, — Кацуки покачал головой. — Просто скажи мне, почему, чёрт возьми, никто не может увидеть тело Деку. Всемогущий снова опустил голову. В его глазах было странное, парадоксальное выражение решимости и нерешительности. “Все, что я могу вам сказать, это то, что организм Юного Мидории с каждым днем подвергается все большему риску. Состояние его здоровья ухудшается, именно поэтому мы делаем все возможное, чтобы поймать этого злодея как можно скорее. Причина, по которой мы не позволяли его матери и друзьям видеться с ним ...”, он тяжело вздохнул, как будто на его плечах лежала тяжесть всего мира. “Это потому, что его иммунная система уже была подорвана. Мы не можем рисковать, что он подхватит инфекцию или... ” Он замолчал. Кацуки решил, что ему не нужно продолжать. Так что абсолютное отчаяние Деку, когда он увидел своё тело, не было преувеличением. Он действительно выглядел так плохо. Кацуки снова порадовался, что Восстановительница не пустила его в палату… последнее, что ему было нужно, — это ещё больше воспоминаний о умирающем Деку, которые преследовали бы его. Он повернул голову и посмотрел на Изуку, у которого расширились глаза, а брови нахмурились от страха и беспокойства. Он рассеянно теребил пальцами край рубашки, глядя на Всемогущего так, словно больше всего на свете хотел, чтобы его наставник обнял его. Кацуки вздохнул. — Он прямо передо мной, знаешь ли, — сказал он Всемогущему, серьёзно и всё ещё сердито глядя на него. — Не нужно говорить так, будто его здесь нет. На мгновение Всемогущий выглядел удивлённым и смущённым, а затем слегка виновато улыбнулся Кацуки, почесал затылок и сделал вид, что его поймали на месте преступления. — Прости, мой мальчик, — сказал Всемогущий, и Кацуки с Изуку поняли, к кому он обращается. — Кажется, я провёл так много времени с твоим бессознательным телом, что… — он снова замолчал. — Ты выглядишь уставшим, Всемогущий, — сказал Изуку с беспокойством в голосе. — Ты бережёшь себя? Катсуки повернул голову и недоверчиво посмотрел на Изуку. — Ты хочешь, чтобы я спросил его об этом? Потому что я ни за что не стану его об этом спрашивать. — Ему нужно позаботиться о себе, Каччан! — возразил Изуку, всё ещё беспокоясь. — Посмотри на него! Он выглядит так, будто не спал несколько дней! — Да, потому что он занят тем, что пытается спасти твою задницу, — заметил Кацуки. — Я знаю это, — ответил Изуку чуть более резко и агрессивно, чем ожидал Кацуки. — Вот почему я так волнуюсь. Не сказав больше ни слова и не настаивая, Изуку отвернулся и скрестил руки на груди, выглядя раздражённым. С ним определённо что-то было не так. Кацуки придётся спросить его об этом позже. — Ладно, — Кацуки обречённо вздохнул и бросил на Всемогущего скучающий и раздражённый взгляд. — Деку хочет знать, хорошо ли ты о себе заботишься. При этих словах Всемогущий снова улыбнулся, хотя выглядел он печальнее, чем когда-либо. Ясный и глубокий взгляд, полный нежности, разгладил морщинки вокруг его глаз, и он слегка покачал головой, словно хотел отругать Изуку за то, что тот беспокоится обо всех, кроме себя, но у него не хватило духу. — Ах, мой мальчик, — с отеческой нежностью заметил он, одновременно гордясь и осуждая, если такое вообще возможно. — Ты никогда не меняешься, да? — Нет, не так, — ответил Кацуки, прежде чем Изуку успел что-то сказать, и бросил на Всемогущего недовольный взгляд. — Он продолжает притворяться, что жертвует собой, хотя сам едва не выбил чёртово ведро. Всемогущий несколько мгновений молча изучал Кацуки, прежде чем заговорить снова. «Тебе ещё предстоит долгий путь, юный Бакуго», — прокомментировал он. «Если ты действительно считаешь, что альтруизм юного Мидории — это действие. Ты, как никто другой, должен знать по собственному опыту, что он не может не быть самоотверженным». Кацуки отвернулся от Всемогущего, услышав эти слова, и разозлился из-за того, что смутился. Он понимал, что в словах героя номер один была доля правды, но был слишком упрям, чтобы признать это перед ним. — Э-э-даже если то, что он сказал о моей ослабленной иммунной системе, правда, — сказал Изуку, внезапно решив, что хочет снова поговорить с Кацуки. Вероятно, он понял, что у него нет другого выбора, если он хочет, чтобы его сообщение дошло до Всемогущего. — Почему бы не рассказать об этом моей маме или кому-нибудь ещё? Зачем придумывать столько разной лжи, зачем явно показывать нам, что они лгут, вместо того, чтобы признаться? Я уверена, что моя мама и остальные поняли бы и держались на расстоянии, если бы UA просто сказали им, что они не могут видеться со мной, потому что моя иммунная система ослаблена. Зачем так таинственно об этом говорить? Катсуки нахмурился, глядя на Изуку, прежде чем снова посмотреть на Всемогущего. — Да, Деку прав, — сказал Кацуки, с подозрением глядя на их учителя и наставника. — Если единственная причина, по которой вы не пускаете посетителей к Деку, — это сохранение его иммунной системы, то какого чёрта вы, ребята, лгали об этом всем? И какого чёрта вы не рассказали маме Деку о том, что происходит? Когда мы зашли к ней в гости, она выглядела как после крушения поезда, — нахмурился Кацуки. Деку сердито посмотрел на него. — Каччан, — сказал он с предупреждением в голосе. Кацуки закатил глаза. — Что? Это правда. Она была ужасна. Она, наверное, не спала и выглядела чертовски уставшей, и всё потому, что вы, придурки, держали её в неведении о состоянии Деку, — обвинил Кацуки. «Единственная причина, по которой мы никому не сказали, — это то, что мы не можем допустить, чтобы злодей узнал о состоянии юного Мидории», — туманно объяснил Всемогущий, и Кацуки раздражённо всплеснул руками. — Почему нет? — сердито настаивал он. Он мог сказать, что Всемогущий кормил его полуправдой вместо того, чтобы рассказать, что происходит на самом деле. Он мог просто сказать. — Просто скажи нам, что происходит на самом деле. — Всё гораздо сложнее, чем вы думаете, молодые люди, — устало вздохнул Всемогущий, потирая переносицу и угрюмо наклоняясь вперёд. — Я не могу рассказать вам всё, потому что, если информация просочится, мы рискуем упустить шанс когда-нибудь поймать этого злодея и спасти жизнь юного Мидории. Это очень деликатная операция, которую мы координируем, и любая ошибка… — он замолчал, словно не мог сказать больше. И Катсуки, и Изуку уставились на него с ожиданием. “Всемогущий”, - прошептал Изуку. — Любая оплошность какая? — с опаской переспросил Кацуки. Ему не понравился тон Всемогущего. В нём сквозила трагедия. Вместо ответа Всемогущий встал со своего места и опустил голову, словно ему стоило больших усилий держать в себе то, что он знал. Кацуки остался на месте, ожидая, что герой продолжит. — Просто… доверься Юэй, сёнэн. Я могу заверить тебя, что мы делаем всё возможное, чтобы поймать этого злодея и положить конец этой ужасной истории, — уклончиво ответил Всемогущий. — Я уверен, что мы можем рассчитывать на твоё благоразумие в отношении того, что я рассказал тебе сегодня. Любая утечка информации может… «Ты не сказал мне ничего такого, чего я бы уже не знал», — Кацуки встал, и Изуку повторил его движение. Он засунул руки в карманы и вызывающе посмотрел на Всемогущего. «Так что тело Деку сейчас в полном дерьме, ничего удивительного. Я хочу знать причину всей этой лжи. Больше всего я хочу знать причину того, что эта ложь — полная чушь», — усмехнулся он. — Потому что вы, по крайней мере, не приложили никаких усилий, чтобы сделать это убедительно. Как будто вы бросали нам подсказки, чтобы мы их поймали, как будто вы оставляли нам хлебные крошки, чтобы мы шли по ним. Восстановительница сказала мне поговорить с тобой и спросить о настоящей причине, по которой я не мог видеть Деку, — заключил Кацуки серьёзным и дерзким тоном. — Ты собираешься мне сказать или мне придётся выяснять самому? — На твоём месте я бы следил за своим тоном, юный Бакуго, — строго сказал Всемогущий, но в его голосе было что-то похожее на вину, которая смыла всю угрозу, которую он пытался выразить своим тоном. — Я сказал тебе всё, что мог. Этот разговор сам по себе нарушает правила. Просто знай, что мы делаем всё возможное, чтобы обеспечить благополучие юного Мидории, а также твоё. — Знать этого недостаточно, — Кацуки прищурился. — Я хочу увидеть реальные доказательства. «Мы покажем вам доказательства, как только поймаем злодея и вернём душу юного Мидории в его тело», — заверил его Всемогущий. — «Можете положиться на моё слово». — Тьфу, — презрительно фыркнул Кацуки. Изуку привлёк его внимание, стоя рядом. — Каччан, — позвал Изуку с серьёзным выражением лица. — Попроси его… Попроси его передать это моей маме. Она заслуживает знать, почему не может навестить меня. И она никому об этом не расскажет, если будет знать, что это может помешать поимке. Просто… — Изуку прикусил нижнюю губу, явно испытывая противоречивые чувства. — Скажи ему, что это я его прошу». Кацуки мгновение изучал лицо Изуку, готовое вот-вот разрыдаться, прежде чем снова повернуться к Всемогущему. — А теперь, если это всё… — начал Всемогущий, но Кацуки перебил его. — Есть ещё кое-что, — серьёзно сказал он, всё ещё глядя на героя с подозрением. — Деку хочет, чтобы ты рассказал его маме. Всемогущий замешкался, глядя в сторону, где, как он предполагал, стоял Изуку, но не видя его. “Юный Мидория...” — Она заслуживает знать, и ты это знаешь, — перебил Кацуки. — Кроме того, это Деку спрашивает, а не я. Он очень беспокоился о ней, а она очень беспокоилась о нём. Сказать ей, что она не может видеться с ним из-за микробов или чего-то ещё, лучше, чем держать её в неведении, как ты делаешь с остальными. — Совет решил, что будет лучше, если мы не дадим ей повода для беспокойства, — сказал Всемогущий, переводя взгляд с Кацуки на пустое место, где стоял Изуку, словно не зная, к кому обратиться. — Вот почему мы ничего не сказали. Знать, что её единственный сын находится в таком нестабильном состоянии… — Душа её сына буквально отделена от тела, — с очередной насмешкой заметил Кацуки. — Что может быть хуже этого? Ах, сёнэн. Если бы ты только знал, — подумал про себя Всемогущий. Вместо того, чтобы озвучить свои мысли, он снова склонил голову и коротко кивнул, хотя бы для того, чтобы угодить Кацуки и заставить его уйти, пока он не наговорил лишнего. «Вы правы. Мать имеет право знать о здоровье своего сына. Я свяжусь с госпожой Мидорией и сообщу ей о состоянии юного Мидории и истинной причине его отстранения», — пообещал Всемогущий. — С-спасибо, Всемогущий, — искренне поблагодарил его Изуку. — Большое спасибо. — Он благодарит тебя, — угрюмо сказал Кацуки, выглядя скучающим и раздражённым. Всемогущий снова кивнул. — Не за что, юный Мидория, — сказал он, выпрямляясь. — А теперь, сёнэн. Боюсь, сейчас я не смогу вам помочь. Если у вас больше нет вопросов, думаю, вам пора на послеобеденные занятия, — пренебрежительно сказал он, указывая на дверь. Кацуки и Изуку направились к выходу, и Всемогущий последовал за ними, намереваясь вернуться в учительскую. Однако, когда они вышли, Кацуки снова повернулся лицом к Всемогущему, и в его алых глазах читались подозрение и гнев (которые были постоянными). — Всемогущий, — позвал он, когда мужчина закончил закрывать за собой дверь. “Да, сенен?” - ответил Всемогущий. — Ты сказал, что злодей не должен знать о состоянии Деку, иначе это может привести к его поимке, — продолжил Кацуки, прищурившись. — Почему? Всемогущий снова вздохнул, его голос звучал устало. «Это одна из тех вещей, которые ты пока не можешь знать, мой мальчик», — был его расплывчатый ответ. Кацуки усмехнулся. — Он ещё что-то говорил о спасении моей жизни, — спросил Изуку, с опаской глядя на Кацуки. — Моя жизнь, должно быть, в опасности, раз её нужно спасать, верно? — Да, — согласился Кацуки, не сводя глаз с Всемогущего. — Что ты на это скажешь? — О чём? — Всемогущий нахмурился, не расслышав слов Изуку. Кацуки закатил глаза. Он ненавидел, когда забывал, что не все могут видеть или слышать этого чёртова ботаника. — Ты что-то говорил о спасении жизни этого дерьмового Деку, — объяснил Кацуки. — Он действительно умирает? Всемогущий снова отвел взгляд, в его глазах читалось смятение. Каким-то образом этот загнанный взгляд сказал Кацуки всё, что ему нужно было знать. — Состояние юного Мидории с каждым днём ухудшается, — просто сказал Всемогущий, не глядя на них. — Вот почему мы делаем всё возможное, чтобы как можно быстрее поймать злодея. — А если нет? — настаивал Кацуки, звуча более скептически, чем чувствовал себя на самом деле. Они ведь поймают этого злодея, верно? Они должны это сделать. Они говорили об Академии Юэй. Они говорили об Всемогущем. Не может быть, чтобы какой-то дерьмовый злодей стал причиной смерти Деку, верно? Кацуки не мог этого допустить. Как бы ему ни было чертовски неприятно это признавать, теперь он знал — он помнил, — что этот дерьмовый Деку оказался в такой ситуации только из-за него. Конечно, он прыгнул перед Кацуки по собственной глупой воле, но он всё равно прыгнул. Если бы не Деку, в такой ситуации оказался бы Кацуки. Если бы не Деку, Кацуки уже был бы мёртв. Даже если он не хотел этого признавать, Кацуки не мог игнорировать это. Он не мог притворяться, что этого никогда не было. Он ненавидел себя за то, что был настолько слаб, что нуждался в ком-то вроде Деку, чтобы тот спас его задницу, но это всё равно произошло, и он ничего не мог с этим поделать. Самое меньшее, что он мог сделать, чтобы отплатить Деку — не быть у него в долгу, — это, чёрт возьми, не дать ему умереть. И если бы эти придурки из UA не смогли спасти жизнь ботаника… Кацуки взял бы дело в свои руки. Он знал, что Тодороки был прав. Никто ничего ему не сказал, потому что все знали, что Кацуки бросится в омут с головой, если это будет означать, что у него появится шанс спасти Деку. Они знали Кацуки, знали о его взрывном характере, знали, что он ненавидит быть кому-то обязанным. Вероятно, они думали, что он воспользуется первой же возможностью избавиться от души Деку. Чего они не знали, так это того, что Кацуки хотел помочь Деку, потому что… Ну, потому что… Черт. Он все еще не мог этого признать, не так ли? Он не ненавидел Деку. По крайней мере, больше не ненавидел. Когда кто-то так долго привязан к тебе, разделяет твои чувства и эмоции другого человека… Кацуки не мог продолжать ненавидеть Деку, когда чувствовал то же, что и этот ботаник. Когда он почувствовал, что ботаник на самом деле искренне восхищается Кацуки, когда он почувствовал, что ботаник не смотрит на него свысока, как он всегда думал, когда он почувствовал невыносимую боль, которую испытывал ботаник всякий раз, когда Кацуки направлял на него свою ярость. Кацуки с удивлением осознал, что не хочет, чтобы Деку перестал испытывать боль, потому что он тоже чувствует эту боль (иначе он бы не тренировался с ним). Он хотел, чтобы Деку перестал страдать, потому что какая-то его часть, маленькая частичка, которая была скрыта и погребена под слоями многолетнего гнева, была достаточно чуткой — или стала достаточно чуткой, — чтобы на самом деле… Чтобы на самом деле ему было не всё равно. Может быть, дело было в воспоминаниях. В том, как Деку спас его и как он был расстроен, когда думал, что Деку мёртв… Это что-то сделало с Кацуки. Он не мог до конца понять, почему так сильно испугался, когда узнал, что ботаник может умереть, но это его расстроило. Это свело его с ума. Он помнил, как бил медсестёр, кричал, вопил, визжал во всё горло, помнил, как хотел взорвать это место, взорвать злодея, взорвать всё, до чего мог дотянуться, помнил ярость, гнев, бешенство, боль и потерю. Он вспомнил, как мёртвое тело Деку лежало на полу, как его пустые глаза смотрели на него, как последний вздох Деку был потрачен на то, чтобы выкрикнуть его имя, как последние силы Деку были потрачены на то, чтобы спасти жизнь Кацуки. Человека, который ненавидел его, презирал его, который всю жизнь плохо с ним обращался. И да, может быть, Деку ударился головой в детстве, раз стал так сильно переживать из-за кого-то вроде Кацуки, но ему всё равно было не всё равно, как бы Кацуки ни пытался его оттолкнуть, и он отдал свою жизнь за Кацуки. После этого Кацуки не мог продолжать его ненавидеть. В конце концов, он не был чёртовым монстром. Это не означало, что он знал, как показать это Деку, или что он хотел это сделать. Это даже не означало, что он вообще понимал, что чувствует. Он не хотел казаться слабым. Он не хотел, чтобы Деку думал, что он становится сентиментальным, или что он кто-то другой, а не он сам. Он не знал, почему не хотел, чтобы Деку знал… Он просто не хотел. Забавно, что Кацуки никогда в жизни не обращал внимания на мнение других людей, но теперь, когда Деку узнал о его чувствах, это его напугало. Но что это были за чувства? Ладно, он больше не ненавидел Деку, большое, чёрт возьми, улучшение, и так далее, и тому подобное. Теперь, когда он не ненавидел его, что он чувствовал? Раздражение, это точно. Деку сводил его с ума. Но в то же время… Кацуки понял, что не может представить свою жизнь без него. Деку всегда был рядом, сколько он себя помнил, называл его Каччаном своим дурацким голосом и бегал за ним со своим дурацким восхищением. Он вспомнил рисунки и фотографии и почувствовал, как в груди кольнуло от чувства вины. Деку всегда был рядом… Он всегда был неотъемлемой частью его жизни. Даже когда Кацуки игнорировал его, он всегда был рядом, чтобы пожелать ему доброго утра. Даже когда Кацуки плохо с ним обращался, он всегда был рядом, чтобы похвалить его. Даже когда Кацуки отчитывал его, он всегда бегал за ним. Даже когда Кацуки называл его неудачником без причуд и говорил, чтобы он покончил с собой… Он… Он… Кацуки вздохнул. Видимо, ему нужно было многое наверстать. Он хотел бы знать, как сказать «извини». Если бы он это знал, его жизнь была бы намного проще. Он так погрузился в свои мысли, что вспомнил о разговоре с Всемогущим, только когда тот ответил на его вопрос. — Это не вариант, сёнэн, — успокаивающе сказал Всемогущий, одарив их своей фирменной улыбкой (даже несмотря на то, что он был в своей костлявой форме) и подняв большой палец вверх, что показалось Кацуки слишком наигранным. — Мы найдём злодея и вернём юному Мидории его тело. Всё будет хорошо. Кацуки уставился на него с недоверием на лице. Изуку с восхищением смотрел на Всемогущего. — Просто скажи его маме правду, — сказал Кацуки, развернулся на каблуках и пошёл прочь. — Всю правду, а не ту половину, которую ты мне рассказал. Она заслуживает знать. Всемогущий не ответил, но даже если бы он ответил, Кацуки всё равно бы не услышал. Он направился в столовую, чтобы перекусить перед началом дневных занятий. “Ты выглядишь расстроенной”. “Я в порядке”. «Не знаю, действительно ли ты такой тупой или просто хочешь меня позлить. Мы можем поделиться чувствами, придурок. Я знаю, что с тобой не всё в порядке». “А тебе-то какое дело, Каччан?” Кацуки повернул голову и уставился на Изуку, нахмурив брови. Кто-то был дерзким. И всё же эта реакция была так не похожа на Деку, что он ещё больше заинтересовался причинами его плохого настроения. Что такого мог сделать Кацуки, чтобы так сильно его разозлить? Он ничего не помнил. “Это потому, что я поклялся перед Всем Могуществом?” “Что? Нет”. “Хм. Это потому, что я сказал ему, что твоя мама выглядела уродливо?” “Это было не очень приятно”. — Я не имел в виду, что она уродлива, я имел в виду, что она выглядела уродливо, потому что явно тратила всё своё время на беспокойство о твоей жалкой заднице. Никто не выглядит красивым после нескольких дней без сна. “Дело было не в этом, Каччан”. — Ты скажешь мне, что это было, или собираешься заставлять меня гадать? — Это… Ничего. Это не так уж важно. — Ты смотришь на меня так, будто я лично убил твоего щенка голыми руками. “Нет, это не так”. — Ладно. Ты смотришь на меня так, будто я назвал твою маму уродиной. “Ты это сделал”. “Так это все?” - спросил я. “Нет”. — Чёрт. Тогда просто скажи мне. У меня нет терпения разбираться с этим. — Тогда не надо. Я не прошу тебя об этом, и это не так уж важно. — Но ты такая кислая, несчастная и дерзкая, и это меня чертовски бесит. — Я давно хотел поговорить с тобой об этом. Я думаю, что мы не можем и дальше обмениваться чувствами. Я думаю, что это нас утомляет. — Ну, конечно, чёрт возьми, конечно, это нас утомляет, гений. Но есть ли у тебя какие-нибудь планы, как сдерживать свои сентиментальные чувства, пока они не выплеснулись на меня? Изуку вздохнул. “Извини. Я не хотел”. — Да. Просто, чёрт возьми, скажи мне, что не так, чтобы мы могли это исправить. Последовала пауза. “Я не думаю, что это что-то, что можно исправить”. — Чёрт возьми, — Кацуки протяжно вздохнул и застонал. — Почему я должен был связаться с самым мелодраматичным придурком во всей школе? Изуку не ответил, вместо этого склонив голову. — Послушай, я же сказал тебе, что у меня нет терпения разбираться с таким дерьмом. Я не собираюсь настаивать на этом. Если ты хочешь что-то сказать, говори. Если нет, то это твои проблемы. Я не буду умолять тебя ни о чём. С этими словами он принялся за свой обед. К счастью, столовая была почти пуста, так что Кацуки не нужно было беспокоиться о том, что он выглядит как сумасшедший, пока разговаривает с Деку. Деку же, напротив, замолчал. Кацуки быстро доел свой обед. Он был благодарен Деку за то, что тот наконец-то замолчал — сколько раз он молился об этом? — но в то же время эта тишина не была сверхъестественной. Кацуки не хотел показаться неблагодарным, потому что большую часть времени он говорил Деку, чтобы тот заткнулся, но, чёрт возьми, Деку, который не заговаривал с ним, не болтал без умолку, не бормотал и не разговаривал сам с собой? Это было странно. Это выводило его из себя. Это сводило его с ума. — Значит, ты не скажешь мне, что, чёрт возьми, не так, да? — сердито спросил Кацуки, доев, и ударил кулаком по столу, пристально глядя на Деку. Деку посмотрел на него грустными глазами, вздохнул и покачал головой. — Ничего страшного. Скоро всё закончится, — просто пожал он плечами. По какой-то причине в тот момент он напомнил Кацуки тощего, застенчивого, трусливого мальчика, который носил только чёрное и ходил в школе с опущенной головой. Он усмехнулся. — Как скажешь, — просто бросил он, вставая и выходя из зала. Изуку последовал за ним, но по-прежнему молча. Кацуки зарычал. Это действительно разозлило его, когда Деку так поступил. Почему он не мог просто сказать Кацуки, что его так взбесило? Он что, не доверял Кацуки? Или просто хотел драматизировать ситуацию? Почему, чёрт возьми, Деку не мог просто схватить его за плечи и выкрикнуть всё, что он думает, вместо того, чтобы играть в эту дурацкую игру? У Кацуки не было на это ни хрена терпения. Если Деку хочет быть таким, то ладно. Кацуки не будет играть в его глупую игру. Они посмотрели дневные занятия, и Изуку не задавал ему никаких вопросов, и, ладно, это было чертовски странно. Что бы ни расстроило Деку настолько, что он не спросил ни о чём Кацуки во время лекции, это должно быть что-то очень серьёзное. Когда они выходили из класса, Кацуки, проигнорировав вопрос Каминари о том, сможет ли он прийти на вечеринку Киришимы, слегка толкнул Деку локтем, чуть грубее, чем нужно. Ему не нравилось, что он сам преклоняет колено, но из-за грустного настроения Изуку ему тоже было грустно. “Это из-за того, что сказал Всемогущий?” Изуку на мгновение задумался. — Я имею в виду, что это меня немного расстроило, но… Нет, дело не в этом. Просто оставь это, Каччан, — добавил он со вздохом. — О, значит, когда дело касается тебя, ты можешь продолжать совать свой уродливый нос в мои дела и отказываться бросать всё на полпути, но когда дело касается меня, я должен бросить всё на полпути? Отвали, — усмехнулся он. — Это из-за того, что твоя мама не знает? “Нет, Каччан”, - вздохнул Изуку. — Ты начинаешь меня раздражать. Это из-за того, что я с тобой спарринговал? “Нет. Честно говоря, это было на самом деле приятно”. “Чудак”. Пауза осознания. “Это потому, что я обзываю тебя?” Вздох. “Я к этому уже привык”. “Хм. Это потому, что я пытался напасть на Айси Хот?” Изуку покраснел, вспомнив, как ему пришлось удерживать полуобнажённого Каччана, чтобы тот не набросился на Тодороки. “Нет”. — Но это как-то связано с Айси Хот, да? — усмехнулся Кацуки. — У тебя всё лицо красное и в дерьме. “Нет, это не!” — Да, это так. Ты запала на него или что-то в этом роде? В этом дело? Изуку резко повернул голову в сторону Каччана с ужасом на лице, которое очень быстро побледнело. Кацуки смотрел на него со скучающим выражением. “Ч-ч-что?!” — Ой, да ладно тебе. Он был тем, кто чаще всего навещал тебя до того, как старушка выгнала его. Он готов рискнуть своим чёртовым шансом стать героем только из-за твоей глупой задницы. И ты заикаешься и краснеешь, как какая-то сказочная принцесса, всякий раз, когда он рядом или кто-то упоминает о нём, — Кацуки закатил глаза. — Я не дурак. В этот момент Изуку решил, что Кацуки действительно глуп. — Я… у меня… я не… я имею в виду… Т-Тодороки-кун — он… я… — заикаясь, произнёс Изуку, не в силах сформулировать связное предложение. Как Каччан мог подумать такое?! — Дыши глубже, Деку. Если ты упадёшь в обморок из-за Айс Хот, я не потащу тебя за собой, — сказал он с напускным безразличием, не глядя на Деку и пристально глядя ему в лицо. Деку покраснел ещё сильнее. — Это не он! — запротестовал Изуку, и его голос прозвучал громче и выше, чем он хотел. Он сделал глубокий вдох и попытался взять себя в руки, прежде чем продолжить, хотя Кацуки даже не смотрел в его сторону, пока они шли. — Это не он. Я имею в виду, не он. У меня — у нас — у нас ничего нет. Я н-не… у меня н-нет привязанности к нему, или к чему-то ещё, о чём ты думаешь! — Мне плевать, кто тебе нравится, ботаник, — стоически сказал Кацуки. — Я просто хочу знать, почему ты так расстроен. Это из-за того, что я пытался напасть на него? “Нет”, - яростно ответил Изуку. “Но имеет ли это отношение к нему?” — Нет, — вздохнул Изуку. — То есть да. Я не знаю, — раздражённо выдохнул он. Я, например, знаю, что жизнь Мидории стоит риска. Тодороки считал, что риск того стоит. Каччан так не считал. Так что в каком-то смысле это было связано с Тодороки, но не так, как думал Каччан. Это было противоположно тому, о чём думал Каччан. Однако Каччан был слишком невнимателен, чтобы понять, что нервозность Изуку не имела ничего общего с мальчиком-полукровкой. — Пфф. Неважно, — усмехнулся Кацуки. — Если ты хочешь залезть к нему в штаны или что-то в этом роде, подожди, пока вернёшься в своё тело. Я не стану делать для тебя такое дерьмо, даже если бы ты заплатил мне настоящими деньгами. Хотя я уверен, что ты не справишься с этим сам, — добавил он, нахмурившись. — Каччан, — простонал Изуку от разочарования. — Мне не нравится Тодороки-кун в таком виде. “Мне насрать, кто тебе нравится”. Изуку вздохнул и опустил голову. Он решил, что бесполезно вступать в этот разговор с Каччаном, и все возможные последствия этого разговора казались Изуку ещё более катастрофическими, чем что-либо другое. Изуку всё ещё было трудно понять, что именно он чувствует к Каччану, но он точно знал, что на удивление твёрдо намерен не дать Каччану думать, что он испытывает какой-либо романтический интерес к Тодороки. Они с Тодороки были хорошими друзьями, и Изуку любил его, но… Он никогда не смотрел на Тодороки так. Он никогда не думал о Тодороки в таком ключе. На самом деле, он никогда ни о ком так не думал! Может, Урарака, но… это было по-другому. Она была первой девушкой, с которой Изуку заговорил, так что это должно было произвести впечатление, верно? Он не мог представить свою жизнь ни без Урараки, ни без Тодороки, но это было по-другому. Каччан был рядом с ним с самого начала. Несмотря на издевательства, боль и растущую между ними дистанцию, он всегда был рядом. Он был неизменным. Потерять Каччана было бы всё равно что потерять конечность. Потерять Каччана было бы всё равно что… всё равно что потерять часть себя. В конце концов, к лучшему или к худшему, Каччан был причиной того, что Изуку стал тем, кем он был. Он сделал Изуку таким, какой он есть. Они вошли в спальню, где после их спарринга всё ещё царил беспорядок. Кацуки прибрался, и Деку хотел помочь, но не смог — его руки проходили сквозь вещи. Вместо этого он просто не мешал Каччану и молча наблюдал, как тот раскладывает свои вещи по местам. Закончив, он снял форму и переоделся прямо посреди спальни, устало взглянув на Деку. — В следующий раз давай проведём спарринг в спортзале, — непринуждённо сказал он. Изуку всё ещё был немного расстроен из-за Каччана, но решил, что будет лучше поддержать этот разговор. — Тебе не будет неловко, если люди увидят, как ты сражаешься с воздухом? — с любопытством спросил он. Кацуки тяжело вздохнул и сел на свой стул на колёсиках. — Я не стесняюсь ничего, Деку. Разве я не говорил тебе, что мне плевать, что обо мне думают другие? — О, точно, — Изуку опустил голову. Кацуки включил ноутбук и достал из рюкзака несколько тетрадей, положив их на стол. Посмотрев через плечо, Кацуки увидел, что Изуку всё ещё неподвижно сидит на том же месте, опустив голову, и закатил глаза. “Так ты идешь или как?” - спросил он с раздражением. — Хм? — спросил Изуку, смущённый приглашением Кацуки. Кацуки развернул свой стул так, чтобы оказаться лицом к Изуку. — Я до сих пор не понимаю, из-за чего ты так расстроен, но я сказал тебе два дня назад, что объясню то, что ты не понял на лекции Айзавы-сенсея. Так что, ты собираешься тащить сюда свою задницу? Или так и будешь стоять, как грёбаная статуя? — сказал он нейтральным тоном. Изуку уставился на него широко раскрытыми глазами. — Ты сказал мне, чтобы я был яснее в следующий раз, когда буду просить об одолжении, так что вот тебе, яснее ясного, — добавил он, не моргнув глазом. — Ты… ты серьёзно, Каччан? — спросил он, удивлённый предложением. Изуку думал, что Каччан просто шутит, когда делал это предложение, но если он был серьёзен — это была возможность, от которой Изуку не мог отказаться. Он подошёл к столу для занятий и сел на край кровати рядом с ним, откуда мог без труда видеть тетради и ноутбук Каччана. — Да, я чертовски серьёзен. Нет смысла бить тебя, если ты тупой и бесполезный. Мы должны быть на одном уровне, чтобы моя победа что-то значила, — ответил Кацуки, но что-то в его тоне — что-то в его глазах — подсказало Изуку, что это не единственная причина, по которой он его учит. Может быть, он пытался подбодрить Изука? Может быть, он пытался загладить свою вину за то, что расстроил его, хотя и не знал причины грусти Изука? Или, может быть, он просто хотел, чтобы Изуку перестал задавать так много вопросов во время лекции? Может быть, он вознаграждал Изуку за то, что тот молчал? Может быть, ему нравилось молчание? В голове Изуку пронеслось столько мыслей и теорий, что он не мог сосредоточиться на том, что говорил Каччан. Всё, что он мог делать, — это смотреть на лицо Каччана, в его глаза и в изумлении наблюдать, как шевелятся губы Каччана, когда он говорит о лекции Айзавы-сенсея и об их учёбе. Ему нужно было сосредоточиться. Каччан уделил ему время, чтобы провести индивидуальный урок, а он был одним из лучших в их классе, так что Изуку нужно было извлечь из этого максимум пользы… Он не мог позволить себе отвлекаться. Каччан никогда бы ему этого не простил, если бы он не уделял ему достаточно внимания. Он отбросил отвлекающие мысли о причинах, по которым Каччан это делал, и сосредоточился на том, что говорил Каччан, а не на том, как двигались его губы. Ему удалось добиться пяти добрых минут непоколебимой концентрации, пока… — Ах, чёрт. У Киришимы ужасный почерк. Отойди, ботаник, дай мне взять очки для чтения. И он надел очки для чтения. Да. Изуку пришлось туго. Ему было так плохо. От: Тупое Лицо Эй, чувак, ты не знаешь, сможешь ли ты уже попасть на вечеринку? От: Тупое Лицо Я пошутил, когда сказал, что пошутил насчет того, что тебе не нужно готовить От: Тупое Лицо Ты знаешь, насколько мы беспомощны. Не могла бы ты, пожалуйста, приготовить для нас??? От: Тупое Лицо Плиееееееееааааасеееееееее От: Тупое Лицо Никто не умеет делать это так хорошо, как ты!!! От: Тупое Лицо А ещё Эйдзиро будет так грустить, если ты не пойдёшь :-/ От: Тупое Лицо Хорошо, хорошо. Готовить не требуется, но мы были бы вам очень признательны От: Тупое Лицо Ты можешь это сделать??????? От: Глаза Енота Это нечестно — отключать функцию «Последнее посещение» и уведомления о прочтении, Бакубро От: Глаза Енота Что ты скрываешь??? От: Глаза Енота В любом случае, не слушай Ками, если он пристаёт к тебе из-за готовки, мы просто хотим, чтобы ты пришёл и потусовался с нами От: Лентопротяжного парня Эй, чувак, можно я возьму у тебя конспекты последней лекции Айзавы От: Лентопротяжного парня Они мне действительно нужны, чувак От: Лентопротяжного парня Можно мне приехать?? От: Лентопротяжного парня :c От кого: Дерьмовые Волосы Эй, детка, дай мне знать, когда я смогу зайти и одолжить тебе те записи, о которых ты просила! От кого: Дерьмовые Волосы И когда мы сможем поговорить о ваших ощущениях в Баку ;-) От кого: Дерьмовые Волосы Ладно, больше никаких шуток, я обещаю От кого: Дерьмовые Волосы Ты действительно можешь поговорить со мной, хорошо От: Bakubro Не называй меня, блядь, малышкой От кого: Дерьмовые Волосы Капризный От: Bakubro Также забудь о чувствах , черт возьми Из Бакубро: Я больше не хочу говорить об этом От кого: Дерьмовые Волосы Почему бы и нет?? От кого: Дерьмовые Волосы Я сейчас приеду От: Bakubro НЕТ От: Bakubro Не сейчас От: Bakubro Я занят От кого: Дерьмовые Волосы Ты занят даже ради меня? :( От: Bakubro Э-э, да?? От: Bakubro И еще, когда ты придешь, не говори ни о каких чувствах. От: Bakubro Давай просто поговорим об этом по тексту, хорошо От: Bakubro КОГДА я захочу От: Bakubro Не прямо сейчас От кого: Дерьмовые Волосы Почему бы и нет?? От кого: Дерьмовые Волосы О От кого: Дерьмовые Волосы О боже мой От кого: Дерьмовые Волосы Это из - за Мидории От кого: Дерьмовые Волосы Мидория - это та редкая черта, вызывающая замешательство?? От: Bakubro Отвали От кого: Дерьмовые Волосы О БОЖЕ МОЙ От кого: Дерьмовые Волосы ЭТО ТАК От кого: Дерьмовые Волосы О БОЖЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ От кого: Дерьмовые Волосы Я СЕЙЧАС ПРИЕДУ, РН От: Bakubro Киришима. Клянусь, чёрт возьми. Если ты откроешь свой проклятый рот и заговоришь об этом дерьме в моей спальне перед Деку. К утру у тебя не останется зубов. Потому что я вырву их все. Я вырву их своими кулаками. И я даже не буду использовать свою причуду. Это будет чистая сила. Я вырву их все и заставлю тебя проглотить их, один за другим. От: Bakubro Если ты откроешь рот и заговоришь о чувствах перед Деку, ты больше никогда не увидишь дневного света От кого: Дерьмовые Волосы Сообщение принято к сведению От: Bakubro И еще, не приходи сейчас, я занят. От кого: Дерьмовые Волосы Ты не собираешься сказать мне, чем именно? :( От: Bakubro Нет, потому что это не твое собачье дело От кого: Дерьмовые Волосы :( От кого: Дерьмовые Волосы Ты возбуждаешь во мне любопытство От: Bakubro Мне на это насрать От: Bakubro Я напишу тебе, когда ты сможешь приехать От: Bakubro Пока От кого: Дерьмовые Волосы Бакугоуууууу, мы говорили о том, чтобы просто попрощаться. От: Глаза Енота Мы все видим, что ты отвечаешь на сообщения Кири, но не на наши От: Глаза Енота Это, знаете ли, фаворитизм От: Глаза Енота А также имею в виду Прочитано в 19:02 От: Глаза Енота Ты снова включил чтение квитанций только для того, чтобы позлить меня От: Глаза Енота Ты снова его выключил От: Глаза Енота Это твой дурацкий способ общения со мной Прочитано в 19:08 От: Глаза Енота Круто, это как пользоваться доской для спиритических сеансов От: Глаза Енота Ты страшнее духов, хотя От: Глаза Енота Жаль, что мы не можем поговорить с Мидорией так же, как с тобой От: Bakubro Die От: Глаза Енота А, вот и он ^-^ — Ты понял или нет, ботаник? — он приподнял бровь, глядя на Деку, который тут же кивнул, отчего его кудри подпрыгнули и упали на глаза. Кацуки закатил глаза. — Хорошо. Потому что я больше не буду тебя учить, — фыркнул он, закрывая свои тетради и убирая их в ящик стола. Изуку нахмурился. “Почему бы и нет?” - спросил он с искренним любопытством в голосе. — У меня нет терпения быть учителем, — просто пожал плечами Кацуки. — Если у тебя остались сомнения, оставь их до тех пор, пока не вернёшься в своё тело. — Что ж, я думаю, ты действительно хорошо учишь, — пожал плечами Изуку. — Полагаю, тебе повезло, — просто сказал Кацуки, вставая со своего крутящегося стула и хватая телефон. Несмотря на его резкие слова, Изуку понимал, что Кацуки сказал их просто по привычке. С каждым днём он всё лучше понимал, когда Каччан просто дразнится, а когда говорит серьёзно. — Ты… — Изуку замялся, следя взглядом за Кацуки, но не вставая с кровати. — Ты снова переписываешься с Киришимой-куном? — Тебе-то что? — усмехнулся Кацуки, не глядя на Изуку, пока печатал. Изуку покраснел и отвернулся. — Н-ничего. Я просто подумал, э-э-э… — он попытался придумать правдоподобную причину. Если быть честным с самим собой, ему действительно было любопытно, о чём так много говорили Киришима и Каччан, ведь мальчик никогда не отвечал на сообщения других своих друзей, но Изуку не мог просто сказать ему об этом. — Каминари-кун и Мина-сан говорили что-то о вечеринке по случаю дня рождения, — Изуку пожал плечами. — Да, — безразлично ответил Кацуки, продолжая печатать в телефоне и приглашая Киришиму зайти. — На следующей неделе у Дрянных Волос день рождения. Они хотят устроить ему вечеринку-сюрприз или что-то в этом роде. — О, — просто сказал Изуку, опустив голову. — И ты идёшь, да? Катсуки усмехнулся и бросил на Изуку быстрый снисходительный взгляд. — Конечно, я, чёрт возьми, пойду. Мне просто нравится злить их и притворяться, что мне всё равно, — он пожал плечами. После этого Изуку решил хранить молчание. Кацуки продолжил печатать в телефоне и убрал его обратно в карман, повернувшись лицом к Изуку. — Ну, Дерьмоволосый будет здесь с минуты на минуту, так что я подожду его снаружи, — объявил он. — Что? Зачем? — Изуку резко повернул голову в сторону Кацуки и нахмурился, из-за чего его кудри снова упали на глаза. Изуку раздражённо откинул их. — Я… я имею в виду… Почему бы не пригласить его? Кацуки на мгновение прищурился, глядя на Изуку. Он не мог просто сказать: «Я не хочу рисковать тем, что Дерьмоволосый разболтает о чувствах, о которых я хотел поговорить с ним в твоём присутствии, потому что ты чертовски любопытный ботаник, у которого нет границ, и ты будешь доставать меня этим, если подслушаешь, а я не буду знать, что ответить, чтобы ты заткнулся, потому что я понятия не имею, что я чувствую», поэтому вместо этого он сказал: «Слишком много людей в моей спальне за один день. Мне не нравится это вторжение в мою личную жизнь». Изуку уставился на него взглядом, который говорил Кацуки, что он ему не верит. — Если ты подслушаешь мой разговор через дверь, — Кацуки серьёзно указал на него пальцем, — я отрежу тебе оба уха. — А что тут слушать? — пожал плечами Изуку, притворяясь невинным. Кацуки заметил в глазах Изуку скрытое знание. Неужели этот ботаник его раскусил?.. — Это не твоё дело, так что лучше не лезь, — усмехнулся Кацуки, закатывая глаза и возвращаясь к Деку. — И тебе нужно что-то с этим сделать. “О чем?” - нахмурился Изуку. — У тебя дерьмовые волосы, — сказал Кацуки, роясь в ящиках в поисках чего-то, не глядя на Изуку. — Это уже fucking смешно. — Ну, меня это тоже беспокоит, Каччан, — устало сказал Изуку. — Они всё время падают мне на глаза и щекочут шею. «Старушка не хочет, чтобы я заразил тебя, дыша с тобой одним воздухом, так что я не могу сделать тебе свою потрясающую стрижку», — пожал он плечами, наконец-то найдя то, что искал, и торжествующе ухмыльнулся. Он помахал Деку повязкой на голову. «Поскольку ножницы просто проходят сквозь волосы твоей дерьмовой души, пока сойдёт и так», — сказал он, бросая повязку Деку. Изуку поднял руки, чтобы схватить её, но повязка прошла сквозь него и плюхнулась на стену прямо позади него. Оба мальчика нахмурились. “Я не думаю, что это сработает”, - прокомментировал Изуку. — Чёрт, — сказал Кацуки, хватая повязку с кровати и глядя на неё так, словно она его оскорбила. — Я думал, эта дрянь сработает. Что, если я попробую надеть её на тебя? — Я не знаю, останется ли это у меня в голове, — признался Изуку. — Может, это просто выпадет, когда ты отпустишь это. — Заткнись и сиди смирно, — строго приказал Кацуки, надевая повязку на голову Деку и натягивая её до самого лба, чтобы скрыть под ней его кудри и надёжно закрепить их. Однако, как только Кацуки отпустил материал, повязка прошла сквозь Изуку и снова упала на кровать. — Чёрт, — раздражённо выдохнул Кацуки, уперев руки в бока и глядя на Изуку так, словно пытался найти решение проблемы с его волосами. — Всё в порядке, — пожал плечами Изуку. — Я просто буду продолжать их отталкивать. — Ты похож на бездомную собаку, — не моргнув глазом, сказал Кацуки. — Я не буду ходить с тобой в таком виде. — Больше никто меня не видит, Каччан, — с лёгкой усмешкой заметил Изуку. — Я вижу тебя, и это количество грёбаных волос меня бесит. Как будто у тебя на голове куст растёт. — Каччан! — возмутился Изуку, но в его голосе слышалась лёгкая насмешка. — Тьфу, ладно. Просто оставайся там, — раздражённо приказал Кацуки. — Я заберу записи у Киришимы, а потом мы решим, что делать с твоим дурацким гнездом из волос. — Хорошо, — согласился Изуку, но ему показалось, что Каччан не услышал его, потому что он вышел из спальни и закрыл за собой дверь. Изуку вздохнул и позволил себе упасть на кровать, проведя пальцами по волосам, а затем закинув руки за голову и уставившись в потолок. Ему нравился Каччан. Ему очень нравился Каччан. Он хотел, чтобы они хоть раз стали настоящими друзьями. Он хотел… Он хотел, чтобы они могли быть ближе друг к другу, не будучи вынужденными проводить время вместе из-за причуды злодея. Он хотел, чтобы они могли вот так проводить время вместе, разговаривать друг с другом, дружески спарринговать, заниматься — потому что они этого хотели, а не потому что у них не было другого выбора. Изуку хотел бы, чтобы у них это было. Он не был уверен, что Каччан тоже этого хочет. В конце концов, Изуку ему не нужен… Не нужен, когда у него есть такие замечательные друзья, как Мина, Каминари и Серо. Не нужен, когда у него есть такой человек, как Киришима… Не нужен, когда у него есть друзья. Правда была в том, что Каччан никогда не нуждался в нём. Это Изуку всегда нуждался в Каччане. Он нуждался в Каччане как в друге, он нуждался в Каччане как в отдушине после того, как узнал, что у него нет причуд, он нуждался в Каччане как в своём личном образе победителя. А Каччан, с другой стороны? Ему не нужен был Изуку. Изуку, наверное, мог исчезнуть прямо у него на глазах, мог ускользнуть прямо сквозь пальцы, и в конце концов это не имело бы никакого значения для Каччана. Вероятно, это вообще ничего бы для него не значило. Изуку почувствовал усталость. — Держи, чувак, — Киришима протянул ему тетрадь, стоя перед ним в коридоре. — Хотя я думаю, что ты уже всё понял на сегодняшней лекции. Тем не менее, здесь всё написано, даже если Яо-Момо не помогла мне на этот раз, — он пожал плечами. — Хорошо. Я верну его позже, — сказал Кацуки, готовый повернуть дверную ручку и бесцеремонно вернуться в свою комнату. — Эй, подожди! — крикнул ему Киришима, хватая Кацуки за запястье. — Почему мы вообще разговариваем в коридоре, чувак? — спросил он с подозрением и замешательством на лице. Кацуки посмотрел на него и наклонился ближе к другу. — Потому что я не хочу, чтобы ты разевал свой проклятый рот перед этим придурком, — прошипел Кацуки Киришиме, у которого от этих слов расширились глаза. — Ладно, чувак… Что здесь на самом деле происходит? — спросил он с интересом. — Я имею в виду… Я понятия не имею, а ты всё скрываешь. Что-то случилось между тобой и Мидорией? Что это такое? Кацуки тяжело вздохнул, оглядел коридор по обеим сторонам, чтобы убедиться, что их разговор никто не подслушивает, а затем схватил Киришиму за предплечье и слегка оттащил его от двери спальни. Оказавшись на безопасном расстоянии, Кацуки устало посмотрел на Киришиму. — На самом деле я его не ненавижу, — сказал Кацуки своему другу, как всегда серьёзный. Киришима непонимающе моргнул. “О... кей?” - он нахмурился. — Не смотри на меня так, чёрт возьми. Я ненавидел его всю свою жизнь, — Кацуки покачал головой. — А теперь я его больше не ненавижу. — Я думаю… это… хорошо? — неуверенно спросил Киришима. Он выглядел крайне смущённым. — Я имею в виду, хорошо не ненавидеть людей, особенно если ты герой. — Да, но почему я больше не ненавижу его? — спросил Кацуки, и его голос был едва громче шёпота. Киришима снова нахмурился. — Мы знаем друг друга с детства, и я всегда ненавидел его, сколько себя помню. Я не мог понять почему, и всегда думал, что это из-за того, что он был неудачником без причуд, который считал, что может противостоять людям, хотя понятия не имел, как себя защитить, но теперь… — он покачал головой. — Не думаю, что я его больше ненавижу. Он чертовски меня раздражает, но… — он замолчал и вздохнул. — Чувак, — сказал ему Киришима, глядя на Кацуки так, словно тот был растерянным ребёнком, пытающимся понять то, что ему не по зубам. — Вы проводите больше времени вместе. На самом деле, вы проводите всё время вместе. Это естественно, что ты… взрослеешь рядом с ним, понимаешь? — он пожал плечами. — Нет, — Кацуки решительно покачал головой, глядя на Киришиму. — Я, чёрт возьми, не знаю. — Послушай, — терпеливо сказал Киришима, кладя руку на плечо Кацуки. Тот не отпрянул от прикосновения. — Я знаю, что у тебя плохо получается, потому что ты почти не общаешься с другими людьми, но такое уже случалось с тобой раньше. Даже если ты не хочешь этого признавать, ты дружишь со мной, с Миной, с Ками и с Серо. Это не случилось из ниоткуда. Тебе потребовалось время, чтобы превратиться в прекрасного, мужественного Бакуго, которым ты являешься сейчас — прости, прости, — добавил он с нервным смешком, когда Кацуки зарычал на него. — Я имею в виду, что тебе потребовалось время, чтобы привыкнуть к нам. Ты проводил с нами время, мы общались, и теперь мы друзья. Может, ты думал, что ненавидишь Мидорию, потому что раньше не проводил с ним столько времени? «Когда мы росли, Ботаник всё время был рядом со мной», — объяснил Кацуки, скрестив руки на груди и угрюмо глядя вдаль. «Он никогда не переставал ходить за мной по пятам. Этот придурок 11 лет не отходил от меня ни на шаг», — усмехнулся он. «Мы проводили вместе много времени, так почему это происходит только сейчас?» Киришима, казалось, задумался на какое-то время, его взгляд был рассеянным, пока он вникал в то, что говорил ему Кацуки. — Не знаю, чувак, — пожал он плечами. — Ты сказал, что он ходил за тобой по пятам и не отходил от тебя. Мне кажется, что все усилия исходили от Мидории. — Да, потому что я просто хотел, чтобы он отвалил от меня к чёртовой матери, но он никогда меня не слушал, — усмехнулся Кацуки. — Как обычно. — Да, — решительно кивнул Киришима, как будто Кацуки следовал именно той мысли, которую он хотел донести. — Но ты ведь тоже никогда его не слушал, верно? “Хм?”, Катсуки нахмурился. — Когда он разговаривал с тобой и пытался стать твоим другом или кем-то ещё — ты никогда не обращала на него внимания, верно? Ты просто отшила его? — Да, — решительно повторил Кацуки, раздражённый. — Потому что я не хотел быть его чёртовым другом. — Значит, тогда ты могла отшить его, и даже если он продолжал ходить за тобой по пятам, ты могла его игнорировать, верно? Катсуки скосил глаза на Киришиму. — Теперь ты не можешь этого сделать, — торжествующе заметил Киришима. — Потому что он не только не может не следовать за тобой, но и ты можешь чувствовать, что он чувствует! Катсуки нахмурился. — Ах, Бакубро! Ты сближаешься с ним! — торжествующе воскликнул Киришима, похлопав Кацуки по плечу, хотя его голос звучал тихо, чтобы не привлекать внимания. — Заткнись, чёрт возьми, — прорычал Кацуки, сердито отталкивая руку Киришимы. — Я не буду! — Да, это так! Ты больше не ненавидишь его, потому что у тебя с ним эмпатическая связь! И ты знаешь, что это значит, верно? “ Нет, и я, черт возьми, не хочу знать... “Он тебе нравится, потому что ты нравишься ему!” “Что?” — Ну, на самом деле я не совсем в этом уверен. Но для меня это имело смысл, понимаете? — Только для тебя. Для меня в этом нет ни хрена смысла, — усмехнулся Кацуки. — Но, например, если бы ты в детстве поступал так же, как сегодня… тогда я должен признать, что Мидория более мужественный, чем я думал. “Какого хрена; почему?” — Потому что, несмотря на то, как вы с ним обращались, он остался! Должно быть, вы ему очень нравитесь, раз он остался. “Или, может быть, у него что-то не в порядке с головой”. — Или может быть, он просто очень восхищается тобой и очень хочет быть твоим другом. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы тоже попытаться стать его другом. Ты ведь так и делаешь, верно? “Что?” — Ой, да ладно тебе, чувак. Мы все видим, что вы постоянно разговариваете друг с другом! И нет, никто тебя за это не осуждает. — Мне плевать, если вы, ребята, сделаете это, — быстро добавил Кацуки. — Да, да, я знаю, — устало вздохнул Киришима. — Но я имею в виду — я не знаю, чувак. Я думаю, это хорошо, что вы наконец-то поладили. — Мы не ладим, — прорычал Кацуки. — Я сказал, что больше не ненавижу его, но не сказал, что люблю. — Я тоже не говорил, что ты его любишь, — Киришима удивлённо посмотрел на него, растерянно моргая и хмурясь. Если бы жизнь была мультфильмом, из ушей и ноздрей Кацуки пошёл бы дым. — Неважно. Я хочу сказать, что теперь я терплю его немного больше, но это не значит, что мы, чёрт возьми, ладим или что бы ты там ни пытался намекнуть, — сердито рявкнул он. — Если вы так в этом уверены, то почему вы хотели поговорить со мной об этом? — Киришима нахмурился, на его лице отразились замешательство и любопытство. — Я, чёрт возьми, не делал этого! Я передумал в тот момент, когда отправил тебе это чёртово сообщение, но ты продолжал доставать меня из-за этого! — прорычал Кацуки. — Так что вот. На самом деле я не ненавижу Деку. Этого тебе достаточно? Можешь, чёрт возьми, закрыть эту тему и оставить меня в покое?! — выпалил он, звуча намного злее, чем нужно. Он говорил почти… защищаясь. Киришима поднял руки в знак того, что не желает ему зла. — Ладно, чувак, — сказал он, сдаваясь. — Ладно. Я понял. Это хорошо. Это хорошо, — он неуверенно улыбнулся Кацуки, пытаясь успокоить друга. — Хорошо. А теперь хватит об этом, — усмехнулся Кацуки, отпуская Киришиму и поворачиваясь к двери. — Хорошо, — кивнул Киришима, всё ещё держа руки поднятыми. — Хорошо. Круто. — Я верну тебе твою чёртову тетрадь, когда закончу с ней, — заявил Кацуки, всё ещё злясь. — Это круто, чувак. Не торопись, — терпеливо добавил Киришима. — А теперь отвали, — прорычал в заключение Кацуки. Киришима кивнул и сделал шаг назад. — Ты уверена, что всё в порядке? Ты не хочешь, чтобы я зашёл с тобой? — дружелюбно спросил он. — Да, я, чёрт возьми, в порядке, — рявкнул в ответ Кацуки, но его голос звучал совсем не спокойно. — Я просто спрашиваю, потому что твоя дверная ручка вот-вот взорвётся, — Киришима указал на то место, где Кацуки сжимал дверную ручку горячей, раскалённой рукой. — Чёрт, — пробормотал Кацуки себе под нос, убирая руку с дверной ручки, прежде чем она действительно взорвалась, и выругался. Киришима воспользовался этим, чтобы сделать ещё несколько шагов назад. — Просто напиши мне, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? — сказал ему Киришима с безопасного расстояния. — И постарайся не взорвать мой ноутбук! Кацуки не потрудился ответить, изо всех сил стараясь повернуть дверную ручку так, чтобы она не расплавилась и не развалилась. Чёртов Деку, из-за которого он всё портит своей причудой из-за грёбаных смешанных чувств. Неужели он не может хоть раз понять, что чувствует? Как Деку, чёрт возьми, умудряется быть счастливым и грустным одновременно? Почему он не может просто выбрать что-то одно? Неудивительно, что они оба всегда чувствовали себя такими измотанными. С Деку было непросто. Чертовски много. С Кацуки всё было намного проще и объективнее. Он понятия не имел, насколько глупо себя чувствовал из-за Деку, поэтому выбрал более простой вариант: он не ненавидел Деку. Вот так. Проблема, чёрт возьми, решена. Теперь ему не нужно было тратить время на то, чтобы разобраться в своих эмоциях, или, чёрт возьми, плакать, как неудачник, из-за переполняющих его чувств. Решать проблемы по мере их поступления было намного проще, чем переживать из-за них. Он спокойно относился к тому, что не испытывал ненависти к Деку, что бы это, чёрт возьми, ни значило. Для Кацуки на данный момент было достаточно не испытывать ненависти. Примечания: Итак, вот оно! Каччан ревнует к Тодороки? Деку ревнует к Киришиме? Вы мне скажите! Кроме того, я должен сообщить вам, ребята, что, к сожалению, сегодня у меня заканчиваются каникулы, так что завтра я возвращаюсь к работе! Это значит, что обновления больше не будут выходить так часто, а время между обновлениями, вероятно, немного увеличится, потому что у меня будет меньше времени на написание :-( В любом случае, я могу заверить вас, ребята, что не брошу эту работу и не сделаю перерыв! Мне нравится писать эту историю, и я надеюсь, что вам, ребята, понравится её читать так же, как мне нравится её писать. Мне кажется, что концовка этой главы получилась слишком поспешной, но я просто хотел обновить её до того, как мне придётся уйти на работу! Надеюсь, вам, ребята, понравится! До встречи в следующий раз, надеюсь, скоро! Кроме того, просто небольшое отступление! Я читаю и люблю все ваши комментарии, ребята! Они делают меня невероятно счастливой, и это, безусловно, моя любимая часть писательской деятельности! Фанфики в моём случае не приносят особой прибыли, поэтому я рассматриваю комментарии и лайки как свою «награду»! И поверьте мне: это потрясающая награда! Я начала отвечать на комментарии совсем недавно, но не всегда могу ответить на все из них :-( Я не отвечала на комментарии в девятой главе, потому что была сосредоточена на написании и публикации этой главы! И теперь мне немного неловко возвращаться и отвечать на все (потому что я даже не ответила ни на один из комментариев в предыдущих главах, кроме восьмой). В любом случае, я надеюсь, что вы, ребята, не рассердитесь на меня за то, что я не ответила на ваш комментарий! Я не игнорирую вас, просто, наверное, я занята работой над новой главой или чувствую себя слишком неловко, чтобы отвечать! В любом случае, я всегда читаю все ваши комментарии и люблю их всем сердцем, какими бы большими или маленькими они ни были! Спасибо вам, ребята, за то, что нашли время прочитать эту историю и оставить свой отзыв! Вы лучшие!