My war: own or foe

Со дня всеобщей помывки прошло несколько дней. И помимо того, что все парни теперь выглядели свежими, опрятными и даже похорошевшими, произошли некоторые изменения. Самым радостным событием был снег, благодаря которому теперь было принято решение стабильно мыться раз в три дня. Затем, не менее радостной новостью, которую гордо объявил Крис было то, что всем парням теперь официально разрешалось не только ссать, но и срать в унитаз! Опять же благодаря снегу, который они систематически топили в ведрах, ребята могли смывать свои отходы жизнедеятельности не засоряя унитаз и даже не разводя адскую вонь. К тому же это решение было логичным. На фоне ярко белого снега, сгорбленные ребятки под деревцем выделялись очень отчетливо, никто больше не хотел морозить задницу, а уж тем более поймать ей шальную пулю. Кроме приятных домашних изменений, из-за которых все ходили безумно довольными, произошли еще и изменения в коллективе. То ли это подействовал тимбилдинг, то ли ребята раздобрели от бесконечного запаса воды, но отношения между ними стали чуть теплее. Чонин, например, оказался до жути открытым, простодушным и болтливым пареньком. Он постоянно подсаживался к Сынмину с Чанбином и активно вклинивался в разговор. Шин расспрашивал Кима о его рабочей деятельности и каждый раз восхищался тому, как тот отважно и самоотверженно лез в самые горячие точки, чтобы написать не менее горячие статьи. Сынмин же, получавший теперь поддержку с двух сторон — Чонина и Чанбина, становился все более уверенным и раскрепощенным. У него даже взгляд изменился, из затравленного стал вдумчивым и спокойным. Другими словами, Сынмин заново приобретал все те качества, которыми раньше обладала его уравновешенная и холодная натура. Бан Чан, как самый старший, поймал себя на мысли, что обязан больше всех заботится о младшем. Он взял Чонина под свое крыло, а тот, в принципе и не был против. Сам проявлял инициативу и просил Криса научить его что-нибудь мастерить. Так они вдвоем сколотили новый, не такой потрепанный ящик для медикаментов, куда и переехала их скромная аптечка. Минхо, пытавшийся разобраться в себе, наслаждался редкой компанией Джисона. Редкой, потому что тот стал часто зависать с Шином, что Минхо конкретно бесило. Ему казалось, что этот Чонин везде. Он и с Джисоном попиздит, и с Сынмином, да Чанбином посидит, и с Крисом что-то смастерит, и даже Феликсу и Хенджину, имевшим самые длинные из всех волосы, косички заплетет! Шин не подходил только к Минхо, потому что тот смотрел на него такими злющими глазами, что не то что подходить не захочется, обосраться можно. Хенджин всячески пытался успокоить Минхо и удостоверить его, что Чонин проводит время не только с Ханом и у них есть все шансы, как обычно поязвить друг другу. Особенно, если учитывать то, что Хенджин с Джисоном до сих пор нормально не разговаривали и последний все чаще стал засиживаться на покрывале в одиночку. Но, как только Минхо хотел подсесть к Хану, каждый раз из какого-то угла выползал Чонин и перетягивал одеяло внимания на себя. То, как эти двое быстро сблизились, перейдя на уровень полежать друг у друга на коленках, да поржать со всего подряд, бесило Минхо еще больше. Ведь он, за столько времени, проведенному бок о бок с Ханом так и не удостоился возможности полежать на его коленях. А Хенджин с Феликсом… Эти двое постоянно где-то пропадали. То на кухне, то на втором этаже, оккупировав комнату с матрасом. Они все меньше стали проводить время со всеми, предпочитая компанию друг друга. И на то была весомая причина — они с безумной скоростью друг друга узнавали и сближались. Хенджин рассказывал Феликсу о своих неудачах и победах в спорте, вновь сидя на крышке тумбочки, куда его опять усадил Феликс. Рассказывал о своих надеждах и мечтах, уютно устроив свою голову на его плече, сидя на матрасе. Феликс же рассказывал о своей жизни в ответ. Он кутал плечи Хенджина в своих объятиях, делясь историями из детства, как они с родителями разводили костры и жарили на них свежепойманную рыбу. Путал пальцы в его чистых темных волосах, наслаждаясь мягкой структурой прядей, пока рассказывал о том, как однажды их старый верный пес Бум, решил сбежать. Тогда они с сестрой и отцом оббегали всю округу и нашли верного старика на пути к дому: он гнал отбившуюся от стада овечку к их стойлу. Они без конца заваливали друг друга вопросами, перескакивая с темы на тему и с рвением на все отвечали, погружая друг дружку в свои, абсолютно разные миры. По мнению Феликса, его жизнь была размеренной и скучной, а вот жизнь Хенджина, казалась ему необычайно яркой и насыщенной. Хен же считал наоборот, слепо восхищаясь фермерской атмосферой, буквально впитывая в себя ее живость и яркость. Собственная жизнь ему казалась фальшивой и лишенной искренних эмоций, ведь в их обществе всегда нужно было быть идеальным и держать лицо. Вот и сейчас, уже который раз за день, парни сбежали от остальных ребят на второй этаж и спрятались в комнате с матрасом. Они уже давно застелили его какой-то более-менее приличной тряпкой, чтобы иметь возможность спокойно полежать на нем. — Да как это ты не радовался дорогим подаркам? — Удивленно смеялся Феликс, перебирая шелковистые волосы Хенджина, которые в чистом виде выглядели еще более блестящими. Голова того покоилась на бедрах Ли. Услышав не верящий вопрос на обсуждаемую тему, Хен распахнул глаза и хотел было подняться с его ног, но маленькая ладошка, надавившая на макушку, не дала ему этого сделать, возвращая не место. — Я все еще помню статью, вышедшую в прошлом году: «День города: спорткары для сыновей чиновников — праздник или скандал?». Вам с Джисоном тогда отцы подарили по новой машине, прямо на главной площади. А к статье еще и фотка была прикреплена, у тебя там такое лицо будто вот-вот расплачешься от счастья. Феликс беззлобно засмеялся, а Хенджин обиженно надул губы. — Да у меня там такое лицо, потому что мне уже Джи нашептал, откуда отцы эти деньги берут! Феликс все еще хихикал, не веря, что Хенджин был не рад этому подарку. — Врунишка. — Я врунишка?! — Пуще прежнего надулся Хван. — Ладно! Может ты помнишь статью: «Дорогой подарок с печальным концом: сын министра врезается в столб»? — Феликс кивнул, а Хенджин скрестив руки на груди продолжил. — Это было на следующий день, после дня города. Я тогда специально влетел в столб! Не хотел ездить на машине, купленной на ворованные деньги! Феликс, перестав смеяться, удивленно вскинул брови. — Так ты еще тогда отцу протесты устраивать начал?.. — Да. Считай я один из митингующих! — Хенджин… На самом деле, все твои поступки, которые ты предпринял, чтобы остановить отца, очень ценны. По крайней мере для меня… На зардевшуюся щеку легла огрубевшая ладонь и большой палец нежно коснулся родинки под глазом. Хенджин, смутившись окончательно, поджал губы и закрыл лицо ладошками. Феликс же воспринял это по-своему. — Ну, ладно тебе, герой. Хватит дуться, я больше не буду называть тебя врунишкой. — Угу… — Хрипло протянул Хен, все не убирая рук от краснющего лица. — Честно-честно не буду. Хенджин. Хенджи-и-ин, — ласково позвал Ли. Но парень все не показывал свое личико и тогда, Феликс решил его атаковать. Он напал не него с безжалостной щекоткой и тычками под ребра. Все, лишь бы увидеть его смущенную улыбку. И ведь увидел же! Хенджин начал ойкать и айкать, брыкаться и слабо отбиваться. В процессе бойни, он подорвался с ног Феликса, снова упал на них, придавив тому колено, опять взлетел, от очередного щипка и опустился обратно, но теперь уже не спиной. Шумно дыша и посмеиваясь, Хенджин уложил щеку на бедро Феликса, обнял его колени и заглянул в глаза. — Да не дуюсь я! Не дуюсь! — Вот и славно, — завороженно выдохнул Ли, разглядывая такого раскрасневшегося и растрепанного Хенджина, ластящегося к нему. Рука сама вновь потянулась к его волосам и затерялась в прядях, принимаясь массировать затылок. — Хочешь расскажу об одном случае на рынке? И принялся рассказывать, после очередного короткого «угу» от Хена. Тот прикрыл глаза, потерся о его бедро щекой, и навострил уши, чтобы не прослушать еще одну увлекательную историю из жизни Феликса. В тот день, матушка набрала свежих фруктов и овощей, а отец заколол теленка. Родители отправили своих детей на рынок, продавать все это добро, но вот незадача, Джису и Енбок тогда сильно повздорили. Пусть ссоры у них были редкими и короткими, но очень яркими. Всю дорогу до торговых точек, которые у них были по соседству, но разными — одна для даров земли, а вторая для мяса, брат и сестра постоянно друг друга задевали словесно и даже ставили подножки. Не успели они разложить все товары на прилавке, как к обеим точкам уже выстроилась очередь. Покупатели чуть ли не с руками разбирали овощи и мясо. Но взбешенные подростки не хотели, чтобы тот или другая получили в тот день больше выручки. — Уважаемый господин! — Кричала Джису, переваливаясь через свой прилавок. Она обращалась к мужчине, который уже добрых пять минут разглядывал мясо на точке Феликса. — Не берите ничего у этого молодого человека! Я его прекрасно знаю! А еще знаю, что все его животные поголовно больны! Это мясо заражено! Лучше вот — возьмите свежих персиков, я их сегодня своими руками собирала! Феликс, не ожидавший такой подлянки от сестры, распахнул рот. Пока он прибывал в легком шоке, покупатель брезгливо осмотрел его прилавок и перешел к точке Джису. Вместе с ним из очереди ушли еще несколько человек. Как только Джису нагло ухмыльнулась и показала брату язык, он насупился и решил ответить ей той же монетой: — Ага! Собирала она! — Вопил Енбок, выглядывая из-за своего прилавка. — Из выгребной ямы! Я живу с ней по соседству и прекрасно вижу, как она собирает все эти фрукты! Да вы на ее ногти посмотрите — все в грязи, да каком-то компосте! Даже у меня, мужчины, который постоянно работает с землей и животными — ногти чище! А еще, овощи у нее гнилые! — Да как ты смеешь! — Прижала руки к груди Джису. — А ведь и правда, — поморщилась бабушка из очереди, оглядев один из помидоров и заметив помятый бочок. — Все, что она сказала про мое мясо — клевета! Все мои животные здоровы и упитанны! Подходите, не стесняйтесь, я помогу вам подобрать самый аппетитный кусочек! — Упитанны, конечно! — Всплеснула руками Джису, обиженно наблюдая за тем, как люди из ее очереди переходят к Феликсу. — Да вы хоть знаете, какими помоями он их кормит?! Ни разу не видела, чтобы его коровы жевали овес, сено или хотя бы щипали травку! Кормит их как свиней — одними помоями! Одумайтесь, мои овощи полны клетчатки и питательных веществ, а мясо этого хама сплошная химия! — Сама ты хамка! — Взревел Енбок. — И хабалка! И фрукты у тебя дерьмовые — она вкалывает в них какие-то инъекции, чтобы были посимпатичнее! Вот где настоящая химия! Не то, что у меня — натур продукт! — Я хабалка? Да как ты смеешь, козел?! — Ты первая это начала! Сама коза! — Да что вы тут устроили! — Крикнула им знакомая женщина из торговой точки, напротив. — Уважаемые покупатели, это дети господина и госпожи Ли, не обращайте внимания на тот цирк, который они тут развели! Лучше вот, подходите ко мне, мои овощи и фрукты точно все свежие, а вон там — через два прилавка по этой стороне, вы сможете найти хорошее мясо! Пока Джису и Енбок с распахнутыми ртами наблюдали за тем, как их очередь разбегается кто-куда, женщина пригрозила им пальцем. Но теперь, когда они потеряли всех покупателей, злость в венах вскипела с новой силой. Джису выскочила из-за прилавка и схватив помятый помидор, запустила им в Феликса. — Козел! Настоящий козел! Это все из-за тебя! — Она схватила еще один овощ, потому что брат очень ловко увернулся от первого снаряда. — Из-за меня?! Да это ты все начала, непутевая! Феликс хотел было крикнуть еще что-то, но ему в лоб прилетел красный, сочный помидор. Он со склизским звуком разбился о его голову и потек по лицу солоноватыми струйками сока. — Совсем с ума сошла, дура?! — Озверел Феликс. Парень схватил со своего прилавка небольшой кусок мяса и очень четко запустил им в сестру. Шматок со свежей кровью впечатался прямо в центр белоснежной футболки Джису, оставил на нем крупный кровавый след и с влажным шлепком упал к ее ногам. — Эт… — Выпучила глаза сестра. — Это моя любимая футболка! Идиот, ты за это ответишь!!! Брат и сестра Ли начали бросаться друг в друга овощами, фруктами и мясом. Они орали друг на друга и распугивали потенциальных покупателей, не только своих, но и чужих. Торговцы с других точек уже начали кричать им, пытаясь приструнить, но ребята ничего не слышали, погруженные в битву. Джису, с ног до головы покрытая кровью из-за свежих кусков мяса, всплеснула руками и бросилась прямиком на Феликса. Зная, что брат ее не тронет ни при каких обстоятельствах, она повалила его на землю и всадила свой маленький кулачок ему в глаз. — Безмозглая! — Взвыл Феликс и схватил со своего прилавка длинный кусочек. Ударить сестру он не мог, поэтому пока она его активно избивала, он хлестал ее по бокам этим куском и пытался сбросить с себя. Долго они в этом положении не продержались. Какой-то мужик-торговец, схватил Джису за ворот футболки и стащил с Феликса. Девушка ошарашенно уставилась на грузного лысого мужика, который смотрел на нее зверем. — Вы че за балаган тут устроили?! — Тряхнул он Джису. — Всех посетителей распуга… — Мужчина, крепко удерживающий девчонку в своих огромных лапищах и брызжа слюной ей в лицо, не смог договорить. — Не трожь мою сестру, урод! — Взревел Феликс, и с размаху всадил ему кулаком в нос. Джису, освобожденная от крепкой хватки, благодарно посмотрела на брата и бросилась ему помогать. Пока Енбок озверело дрался с мужиком, она закидывала незнакомца остатками овощей. В итоге всех разогнала та самая женщина, которая переманила покупателей Джису и Феликса. Осмотрев весь тот беспорядок, который они устроили, брат и сестра взялись за руки и со смехом убежали домой, где в последствии схватили нагоняй от родителей. Хенджин задорно смеялся, прикрывая рот, после того, как Феликс закончил рассказывать. — Боже мой, это так захватывающе… Но ты молодец, что даже в разгар ссоры заступился за сестру. — Еще бы, я не заступился. Любого бы с землей смешал. — Ну прям отважный рыцарь, — усмехнулся Хенджин. — Да скажешь тоже, — отмахнулся Феликс. С лица Хена не сползала глупая улыбка. Сердце в груди ходило ходуном, а в руках он теребил пальцы Феликса. По ходу таких рассказов и ответов на вопросы, он узнавал новые черты его характера, и каждая его безумно цепляла. За эти дни, он успел узнать, что Феликс честный, открытый, трудолюбивый, упорный, ответственный, храбрый, отходчивый и еще много-много положительных его качеств. Казалось, что в этом падшем ангеле нет ни одной отрицательной черты. По крайней мере для Хенджина. — Хенджин, — развеяв комфортное молчание позвал Феликс. — Ты постоянно рассказываешь только про отца… Парень еще не закончил свою мысль, но сердце Хенджина уже бухнуло куда-то в пятки. Он прикрыл глаза, зажал пальцы Феликса в своих, и кажется, даже неосознанно задержал дыхание. — А про маму ты почти ничего не говоришь… Так Хенджин и думал. Что их постоянные откровенные разговоры когда-нибудь затронут эту тему. Ту, которая незаживающей раной рассекает грудь, ту, которую и приятно, и до невозможного больно вспоминать. — Она умерла, когда мне было двенадцать… — грустно улыбнулся Хенджин, поднимая взгляд на Феликса. Выражение лица того сразу же изменилось. Он знал, каково это — терять близких людей и знал, что об этом не всегда легко говорить. — Извини, — он провел ладонью по его щеке, убирая непослушную прядку за ухо. — Если не хочешь говорить об этом, то давай не будем. Хван посмотрел в его теплые, в миг погрустневшие глаза, и потерялся в них. Будет ли это честно — не рассказать Феликсу о маме, когда он рассказал ему вообще все? Не будет. Они ведь договорились быть искренними, договорились узнать друг друга. Как же Феликс его узнает, если не будет знать, благодаря кому строилась личность Хенджина. Благодаря кому он стал таким, какой он есть. Вновь прикрыв глаза, Хен попытался вспомнить глаза и улыбку мамы, но спустя столько лет, черты ее лица стали забываться. Единственное, что четко мог вспомнить парень — ее голос, напевающий ту самую спокойную колыбельную. Тяжело вздохнув, он перекатился на спину, вновь взял Феликса за руку и принялся говорить: — Мама была красивой, доброй и просто волшебной… Она научила меня не только шить, но и любить этот мир, со всеми его недостатками и достоинствами… Хван Джиен действительно была доброй, грациозной и волшебной, но также, она была бойкой. Феликс напоминал своими качествами Хенджину маму. Женщина могла тепло прижать сына к груди и прошептать ему ласковые слова, а уже через минуту вставлять мужу за какой-нибудь проступок по самое не хочу. Несмотря на то, что она могла надавать по шее самому министру, с сыном она всегда была ласковой. Она давала ему поблажки, когда отец нагружал Хенджина новыми секциями и дополнительными занятиями, таскала ему книжки по медицине, которые сама же и читала, и разрешала ему заниматься тем, чем он по-настоящему хотел. В один вечер, они сидели в комнате Хенджина перед двумя мольбертами. Отвернувшись друг от друга, они договорились написать что-то прекрасное и красивое, а как закончат — показать друг другу. Хенджин долго вырисовывал на своем полотне кривоватый цветочек лилии, а как завершил свой рисунок и обернулся к маме, обомлел. Она нарисовала здоровый кактус, с огромными длинными иголками. Хенджин недоверчиво посмотрел на мамин холст и задумался. В тот момент ему показалось, что этот страшный кактус противоречит их договоренности создать что-то красивое. — Мам, — позвал он. — Мы же договорились нарисовать что-то красивое. Почему ты изобразила… кактус? Женщина улыбнулась, понимая его недоумение и поманив пальчиком, усадила к себе на колени, крепко обнимая. — Знаешь, Джинни, красота не всегда заключается в традиционных представлениях. Кактус, не смотря на свои колючки, может быть удивительно красивым. Он выживает в самых суровых условиях, а его цветы — настоящая радость для глаз. Это как жизнь: иногда она бывает трудной, но именно в этих трудностях мы находим свою силу и красоту. Хенджин задумался над ее словами. Он вспомнил, как мама всегда находила положительные стороны в любых ситуациях. И как она учила его принимать этот мир таким какой он есть. — Ты права, — сказал он, глядя на кактус, который уже не казался таким страшным. — Он действительно особенный… — И это именно то, что я хотела тебе показать, — продолжила она, чмокнув сына в макушку. — Мы можем любить этот мир, даже когда он не идеален. Хенджин прижался к ее груди, и почувствовал, как его сердце заполнилось теплом. Мама всегда умела находить красоту в простых вещах и учила его быть открытым к новым впечатлениям. Учила быть настоящим. — Солнце… — позвала она. — Что, мамуль? — Вскинул свои маленькие блестящие глазки Хен. — Я хочу, чтобы ты знал, что твои чувства важны. Не бойся делиться ими, даже если они кажутся несовершенными. Именно это делает нас настоящими. Эти слова остались с ним на всю жизнь. Теперь, когда он делился воспоминаниями с Феликсом, он понимал, что именно эта искренность и открытость сделали его таким, какой он есть. Феликс сказал что-то о том, что она была прекрасной мамой, но в ушах Хенджина стоял оглушающий звон. Он понимал, что нужно поделиться самой болезненной частью своей истории. Прикрыл глаза, Хен положил руку Феликса себе на грудь, прижав ее своей ладонью. Прямо туда, где по ощущениям зияла глубокая рана, туда где бешено колотилось сердце. — Помнишь, я говорил, что папа таскал меня по врачам, переживая, что мои родинки — признак рака кожи? — В ответ тихое и настороженное «угу». — Так вот… За меня он переживал зря. Рак поразил легкие мамы. Феликса пробрала дрожь вместе с тем, как дрогнул голос Хена. Он посильнее прижал ладонь к его груди, в попытке успокоить чужое бесновавшееся сердце. — Она была такой смелой, такой сильной… — С блестящими кристалликами на ресницах, болезненно улыбался Хенджин. — Она каждый день вставала с улыбкой, даже когда ей было очень больно. Папа оплачивал дорогостоящее лечение. А мама долго и упорно боролась с болезнью. Хен вспомнил, как мама, несмотря на болезнь, всегда находила для него время. Как они вместе рисовали и смеялись, когда она чувствовала себя лучше. — Мы думали, что она победит, — тихо, еле слышно произнес Хенджин, открывая глаза и глядя на Феликса с такой болью на дне темных зрачков. — Но беда пришла оттуда, откуда не ждали… Грудь Феликса сжимали железные тиски. Он смотрел, как блестящие дорожки слез стекают по вискам Хенджина и постоянно ловил его слезы своими пальцами, осторожно касаясь нежной кожи. — В тот день, папа задержался на переговорах и не смог отвезти маму на лечение. Поэтому она поехала с нашим семейным водителем. Вроде все было хорошо, — горько усмехнулся Хенджин. — Мама шла на поправку, врачи ставили хорошие прогнозы… Но именно в этот чертов день, какому-то придурку вздумалось сесть пьяным за руль. Хен стиснул свои пальцы на ладони Феликса, а тот почувствовал, как его грудь ходит ходуном из-за частого, поверхностного дыхания. — Авария… — заключил Хван. — Наш водитель погиб на месте, а мама в карете скорой помощи… — Хенджин… — тихо произнес Феликс, вкладывая все свое тепло и поддержку в одно слово. В его имя. — Это было ужасно, — продолжил Хен, а его голос начал срываться. — Я не мог понять, как такое могло произойти. Она не должна была уйти так! Она была такой сильной, и я думал, что у нас еще будет время… Слезы покатились по его щекам с новой силой, губы задрожали, а сердце было готово проломить грудину. Феликс осторожно высвободил ладонь из хватки, но затем осторожно переложил руки на его плечи, помогая подняться. — Иди ко мне, солнце… — совсем тихо прошептал Феликс, притягивая в свои объятия. Услышав обращение, которым его называла мама, Хенджин отчаянно улыбнулся и прильнул к Феликсу, вжимаясь в него всем телом. Его объятия успокаивали и приводили в чувство. Эта щепетильная история не должна была приносить столько боли в сиу прошедших лет, но все же приносила. Да еще какую. Словно в не зажившую рану на груди кто-то вонзил острый нож, раздирая подсыхающие края. — Тише, солнце, тише, — шептал Феликс, хотя сам еле сдерживался. — Прости, — горько усмехнувшись, молвил Хенджин. — Обещал, что буду больше улыбаться и меньше плакать… И вот опять… — Ничего страшного, — также тихо и вкрадчиво, почти на самое ухо, опаляя его горячим дыханием. — Сейчас можно. Даже нужно. В ушах приятной мелодией разливалась колыбельная мамы. А по спине, легкими поглаживаниями бродили руки человека, которые в считаные дни стал таким близким и родным. Успокаиваясь, Хенджин чувствовал, что он в Феликсе по уши. И готов был в нем раствориться, лишь бы тот его никогда не отпускал.

***

Джисон с Чонином, взявшись за ручки и прискакав, в случае Чонина — прихромав, в комнату с разбитым окном, уже битый час перемывали всем косточки. Задувало там сейчас, конечно знатно, даже не смотря на приколоченную столешницу. Но ребятам, которые постелили там на полу покрывало и прижались друг к другу, чтобы было теплее, было откровенно плевать на сквозняк. — Ну это пиздец, — усмехнулся Чонин. — Меня твой Кот скоро сожрет. Его взгляд уже пугать начинает. — Ой, да забей хуй. Перебесится. — Мне кажется, он очень сильно ревнует. Джи ухмыльнулся, почувствовав, что этот факт действует, как бальзам на сердце. Приятно. — Ну и рожа у тебя, — захихикал Чонин. — Не каждый день чувствуешь вес чужого сердца в руке. — И что же ты с этим сердцем делать будешь? Джи вместо ответа растянул губы в улыбке, походящей больше на оскал. Чонин, поняв все без слов, тоже довольно улыбнулся и уронил голову на плечо другу. Они уже продолжили, в приевшейся манере болтать обо всем на свете, как дверь в их комнату распахнулась. На пороге стоял никто иной, как Кот, больше походивший на волка, своим звериным взглядом. Увидев режущую сердце картину, где Джисон приобнимал Чонина, а голова того покоилась на его плече, дыхание сразу же сперло, словно кто-то схватил Минхо за горло, перекрывая доступ к кислороду. — Что-то хотел? — Улыбнулся ему Джисон. — К-крис, — едва выдавил из себя Минхо, глядя на Чонина. — Тебя Крис искал. Сказав то, зачем в принципе пришел, Минхо с грохотом захлопнул за собой дверь и умотал куда подальше от этой чертовой комнаты. Чонин, довольный этим представлением пихнул Джисона в бок, а затем не спеша поднялся на ноги и похромал вниз.

***

— Значительно лучше выглядит, — улыбнулся Хенджин, перевязывая ногу Чонина перед ужином. — И опираться не так больно уже, да? — Ага, — бодро согласился Чонин, который уже как два дня не ползал, а активно хромал. — Мне кажется это еще и вода с йодом помогает. Промывает же рану. — Но если бы не ты… — Ну не заводи свою песню, — отмахнулся от младшего Хенджин. Джисон, некоторое время наблюдавший за это картиной, демонстративно отвернулся. Бесит. То, что у Хенджина опять глаза на мокром месте, а рядом с ним, уже привычно сидит Феликс. А еще бесит взгляд Хенджина, которым он периодически смотрит на Джисона. Грустным таким. Тоскливым. А сам жмется к боку Феликса. Пиздецки бесит. Крис хлопнул в ладоши и выставил перед парнями консервные банки. Все присутствующие довольно накинулись на скромный ужин, который спустя столько дней уже приелся и даже дарил некое насыщение. Лидер, который ел из одной банки вместе с Чонином, почему-то ковырялся в ней очень медленно, будто специально позволяя младшему съесть чуть больше. Минхо же, которому приходилось делить банку с Джисоном, быстро умял свою часть, отряхнул свои руки и не глядя на Хана, хотел было умчать наверх. — Ты чего? — Схватил того за руку Хенджин. В ответ Минхо лишь покачал головой и все же удалился. Джи проводил его безразличным взглядом и спокойненько доел, больше не обращая ни на кого внимания. — Я и Феликс, — объявил Крис часовых, принимаясь убирать с пола банки. Остальные принялись готовиться ко сну, кто-то ушел умываться, ведь воды было в достатке, кто-то начал раскладывать спальники на полу, а кто-то отошел в угол и о чем-то шептался, перебирая чужие пальцы в руках. Джисон, гладя на то, как Хенджин и Феликс прощаются на эту ночь, будто больше никогда не увидятся, захотел хорошенько проблеваться. Он совсем не узнавал своего друга и по его скромному мнению, тот падал в бездну вниз головой, чтобы вскоре расшибиться насмерть. И этой бездной был Феликс. Когда Сынмин вернулся из ванной, Джисон с удовольствием покинул гостиную и заперся в ванной на добрых полчаса. Там, он несколько раз ополоснул лицо, почистил пальцем зубы и долго-долго разглядывал свою кожу на признаки появления прыщей и черных точек. Тех, к большущему удовольствию на гладкой коже не нашлось и оставшееся время Хан просто любовался своим красивым умытым личиком. Когда он спустился вниз, кроме Феликса, Криса и его самого, не хватало еще кого-то. Посчитав головы, он понял, что Минхо так и не вернулся. — А Кот где? — Спросил он вслух, но больше сам себя. — После ужина так и не спустился, — сонным голосом ответил ему Чанбин. — М-м-м… — протянул Хан и на пятках развернулся к лестнице. Уверенно пройдя по коридору второго этажа до конца, он распахнул дверь в комнату с матрасом и обнаружил внутри свою потеряшку. Хищно улыбнувшись, он вошел внутрь, закрыл за собой дверь и облокотился на нее, прижав спиной. Минхо на его появление никак не отреагировал. Как сидел, поджав колени к груди и глядя в щель между досками на улицу, так и сидел. Даже головы на него не повернул. — Ты чего тут? — Тихо спросил Джи. — Сижу, — сухо и холодно бросил Хо, без привычной язвинки в голосе. — Правда, что ли? — Наигранно удивился Хан, но не получил на свою подколку никакой реакции. Насупившись, из-за того, что на него не обращают внимания, он подошел к матрасу и театрально шлепнулся на него задницей. — Да что с тобой? — Выгнул он бровь. — Ходишь тенью, не дерзишь всем подряд. — Ничего. Джисон скукурузил удивленную рожицу. Впервые при разговоре с Минхо ему казалось, что он разговаривает со стеной. Не было привычного удовольствия, которое он получал от взаимных поддразниваний. — Эй, Кот, — Джисон решил пойти в наступление и положил руку на его плечо. — Обнимешь? Минхо перевел на него какой-то пустой и недовольный взгляд, а затем тряхнул плечом, сбрасывая чужую ладонь. — С Чонином обнимайся. Удивление в глазах Хана сменилось веселыми искорками. Он запустил пятерню в свои волосы и тихо рассмеялся. — А-а-а, — тягуче, произнес он, подсаживаясь к Минхо ближе. — Так вот в чем дело. Ли насупился пуще прежнего и даже сгорбился, будто боялся того, что Джисон мог произнести в следующее мгновение. От его слов зависело, сгорит ли Минхо от собственных чувств или этот момент отложится на неопределенное время. — Ты ревнуешь, котенок, — вкрадчиво и тихо произнес Хан, опираясь на выставленные вперед руки и приближаясь к Хо. Вот и все. Сгорел. Джисон заглядывал в его пылающие глаза так, словно мог вытянуть все его секреты на поверхность. А может быть уже вытянул. Минхо резко подался вперед и схватил Джисона за плечи. — Я, блять, не понимаю, почему ты так носишься с этим Чонином? — Злобно прошипел он. Не смотря на агрессивную форму вопроса, в глазах Джисона не проскочила и толика страха. Его губы лишь растянулись в еще более широкую улыбку. — Ого, как сильно ты ревнуешь. — Джисон, блять! — Вау, — наигранно удивился Джи. — Ты знаешь мое имя? А где же «медок»? — Я задал тебе вопрос, — напомнил Минхо, стискивая пальцы на его плечах. — И что ты хочешь узнать из моего ответа? Джисон залез на матрас с коленями, опираясь на них и руки, как самый настоящий кот. Он, хищно улыбаясь, придвинулся еще ближе, наблюдая за тем, как на лице Минхо агрессия теряет свои краски и уступает место растерянности. Ли, прикрыл глаза, не в силах смотреть на Хана, находящемся на таком близком расстоянии. Тяжело вздохнув и выдохнув, он решил выпалить все, как есть, все, что крутилось в голове и на языке. — Хочу узнать, нравится ли он тебе?.. — А если скажу, что нравится? — Хан с ухмылкой заметил проблеск разочарования в глазах Минхо. Хватка на плечах ослабла, а голова парня чуть опустилась. Джи склонил голову в бок и продолжил. — Но не он. А кое-кто другой… Минхо резко вскинул голову, а его рот чуть приоткрылся от удивления и надежды, в миг поселившейся в груди. Но не успел с его губ слететь конечный вопрос, как их тут же накрыли чужие. Горячие, влажные и безумно мягкие. Не веря в происходящее, Минхо даже не закрыл глаза и замер, как истукан, не в силах пошевелить даже пальцем. Из-за его реакции Джисон прыснул и отстранился. — Ты чего, котенок? Минхо хлопал ресницами и пялился на него во все глаза. Сердце, набрав безумные обороты, колотилось где-то в горле, а в голове, голос Джисона эхом разносил это сладкое и тягучее: КотенокКотенокКотенок. — Медок… — Тихо и трепетно прошептал Минхо, все еще не веря в происходящее с ним. Джисон же, услышав привычное обращение, придвинулся еще ближе, надавил на колени Минхо рукой, выпрямляя его ноги, а затем залез на него, седлая бедра. Руками он обвил его шею и томно заглянул в глаза, прежде чем вновь примкнуть к чужим губам. Хо, на этот раз все же прикрыл глаза и отдался ощущениям, которые его то подбрасывали вверх, то возвращали на землю. Он осторожно и очень робко положил свои ладошки на талию Джисона и слегка сжал. — Ты чего не двигаешься? — Усмехнулся Джи, вновь отстраняясь. — Не целовался что ли ни разу? Минхо, стыдливо улыбнулся, а затем заглянул ему в глаза, сразу же утонув в их глубине. — Ни разу. — Так я у тебя первый… — Протянул Хан, растягивая губы в победной улыбке.