My war: own or foe

Ноги жутко замерзли, в принципе, как и все тело. Из-за ужасного холода, Хенджин проснулся. Раскрыв глаза, он вновь увидел этот жалкий, подранный, деревянный потолок. Просыпаясь каждый раз, он надеялся, что все эти дни были обычным затянувшимся кошмаром. Надеялся, что вместо этого старого потолка он увидит свой реечный, со встроенными в прорези лампами. Но нет. Не было ни лампочек, ни теплой кровати, ни мирного неба за пределами этого дома. Из-за холода и разочарования, Хенджин, зажмурившись, перекатился со спины на бок, чтобы прижаться к спине Джисона и согреть свои озябшие конечности. Но его рука не нашарила подле себя тело друга, хотя он вытянул ее во всю длину. — Хани? — Оторвал голову от спального мешка Хван. — Хани?.. — Ответили пустые стены, эхом отразив его голос. Хенджин нахмурился. Рядом не было не только Джисона. Обернувшись через плечо, он посмотрел себе за спину, где должен был лежать Феликс. Смятая часть спальника встретила его взгляд холодом. Место парня уже успело остыть и потерять все тепло его тела. Сколько же Хен проспал? Да, его всегда тяжело было разбудить, но в последнее время, по понятным причинам, он вскакивал сразу же, как только кто-то рядом с ним начинал потягиваться. Неужели его организм решил сжалиться и погрузил парня в полноценный глубокий сон? Если это так, то почему Хенджин все равно чувствует себя разбитым? И где ребята? Почему Сынмин не сидит на покрывале в углу? Почему Джисон не валяется рядом с ним? Почему не слышен стук молотка, забивающего очередные гвозди? Хенджин с опаской поднялся на ноги. Не став натягивать на худые плечи кофту, так и двинулся по новой изучать комнаты, в одних подштанниках и тонкой майке. Дом не издавал ни звука. И Хенджин тоже старался не нарушать эту гнетущую тишину, аккуратно передвигаясь по грязным половицам на цыпочках. Он боялся, что если хоть одна деревяшка скрипнет под его весом, то дом услышит его и поглотит, как возможно, поглотил и парней. Миновав лестницу, Хенджин встал посреди коридора. Он обхватил себя руками, в жалких попытках согреться. Казалось, что с каждой секундой становится все холоднее и холоднее. Вот-вот пойдет пар изо рта, превращая горячее судорожное дыхание в маленькие морозные облачка. Тихо толкнув дверь в первую комнату, где они с Джисоном разбили окно, Хен заглянул внутрь. Он понадеялся, что там окажется хоть кто-нибудь, но та была пуста. Напрягшись еще больше, парень двинулся дальше. Он шагал медленно, стараясь ступать как можно тише и невесомей. Во второй комнате его встретили лишь облезлые обои и мусор, который они все никак не могли разгрести. Задержав дыхание от все нарастающей тревоги, Хван замер перед третьей дверью. За ней скрывался гнилой матрас и остатки от каркаса кровати. От чего-то опустить ручку было до жути страшно. Все же отняв холодную руку от собственного бока, он протянул ее вперед, обхватывая ручку дрожащими пальцами. Медленно нажав на нее, он приоткрыл дверь, заглядывая в комнату одним глазом через образовавшуюся щель и едва смог сдержать крик. Зажав рот ладонью и закусив тонкую кожу, парень в панике наблюдал за происходящим внутри. Джисона не было видно, зато там были все остальные. Их тела были свалены в кучу на матрасе и у каждого, поголовно, были вскрыты глотки. Их пустые, безжизненные глаза смотрели в разные стороны, а рты искривились в немом вопле. Ярко-алая кровь все еще стекала из ран, смешиваясь и пропитывая пружины, торчащие из матраса вместе с обивкой. А перед грудой тел сидел зверь. По-другому никак нельзя было назвать это существо, носившее оболочку человека. Только самый настоящий зверь мог так жестоко расправиться с ребятами. Он сидел на корточках и что-то делал с ногой Чанбина. Переборов подступающие слезы, Хенджин прищурился, пытаясь разглядеть неизвестного. Но лучше бы он этого не делал. Испугавшись пуще прежнего, парень отшатнулся и одна из прогнивших половиц все-таки предательски скрипнула. Оторвавшись от поглощения свежей плоти, зверь резко обернулся на тихий звук, растянув свои окровавленные губы в безумной улыбке. А Хенджина забила дрожь, на него смотрели дикие, но такие же шоколадные глаза, как и у него. — Сыно-о-к, — протянул зверь, улыбаясь еще шире. — Хенджин! Эй, Хенджин! — Пап, нет! — С воплем распахнул глаза Хен. Все его лицо было мокрым, а тело сводило от холода. Чьи-то ладони обхватили его щеки и чуть приподняли голову. Потерянные заплаканные глаза сфокусировались на обеспокоенном выражении лица. — Сынмин! — Воскликнул Хенджин, выпутываясь из одеяла-мешка. Ким сидел на корточках перед парнем, а в следующую секунду завалился на спину, проехавшись кофтой по полу и собрав ей всю пыль. Хван прыгнул на него, крепко обнимая и пряча лицо в плече. — Тише, Хенджин, — одну руку Сынмин положил на его лопатки, а второй принялся поглаживать по затылку. — Ты кричал. Кошмар приснился? — Мгм, — согласный звук потонул в складках капюшона. — Ну, ты чего? Это всего лишь сон, все в порядке. Хен отлип от парня и бегло осмотрелся. В импровизированной постели больше никого не было, как и в комнате. Страх снова накатил из-за чего дрожь занялась на кончиках пальцев. Вдруг они с Сынмином сейчас поднимутся наверх, а там их будет поджидать груда тел? — Г-где остальные?! — Тише-тише, — повторился журналист, уложив ладони на плечи Хвана, в попытке успокоить. — Во-первых: оденься, ты весь дрожишь. А во-вторых: Крис с Феликсом наверху… — Наверху?! — Да… Там столешница от окна отвалилась, дует. Вот они и заколачивают. — А… А Хани? — Они с Минхо тоже наверху были, сначала тут собачились, потом туда поднялись, чтобы тебя не будить. — А Чанбин? Где Чанбин?! — Завыл Хен, вспомнив момент из кошмара, где отец вгрызался в плоть работяги. — Поссать ушел. Ты чего так переживаешь? В подтверждение его слов, входная дверь распахнулась и внутрь шмыгнул Чанбин. Только после этого Хенджин облегченно вздохнул и слабо улыбнулся. — О, проснулся, наконец, — поправил резинку штанов Со. — Бинни… — блаженно выдохнул Хван. — Ого. Бинни? Ты так рад мня видеть? — Рад. Со хихикнул и присел к парням. А на лестнице в этот момент послышались тяжелые шаги. Не успев появиться в гостиной, с ружьем наперевес, Крис взволнованно спросил: — Кто кричал? Из-за его спины вырос Феликс, осматривая собравшихся вокруг взмокшего и нервного Хвана парней. Хен встретил его взгляд и поджал губы, отвечая на вопрос Криса — Кажется я. — Кажется? — Выгнув бровь опустил ружье Бан Чан. — Кошмар, — объяснил за него Ким. — А. Пиздец, напугали. Феликс молча обогнул Криса и сел рядом с Хенджином, одним лишь взглядом оказывая поддержку. С момента прибытия Чанбина и Феликса прошло три дня. И за это короткое время, в доме произошли некоторые изменения. С появлением Со, который искренне интересовался Сынмином и его деятельностью, у Кима будто прорезался голос. Парень стал чуть более раскрепощенным, чаще разговаривал, высказывал свое мнение и сам подходил к ребятам, чтобы пообщаться. Каждый раз, когда парни слышали его голос, рассказывающий очередную историю, у Хенджина на устах расцветала улыбка, его радовало то, что Сынмин начинает приходить в себя и больше не выглядит, как побитый щенок. А Джисон каждый раз ошарашенно распахивал глаза, он никак не мог поверить, что тот умеет поддерживать разговор, привыкнув к загнанным и робким ответам на издевательства. Но больше всего Хана поразило то, что журналист начал уворачиваться от его подзатыльников. Хенджин стал часто присоединяться на покрывало к Сынмину и Чанбину, заслушиваясь их жизненными рассказами, в то время как Джисон, видя эту картину, театрально вздыхал и пыхтя уходил. А уходил он всегда к Минхо. Со стороны эти двое были похожи на двух недовольных бабок, которым не нравилось абсолютно все. И пусть они постоянно ругались и обзывались, через пару минут, почему-то снова бежали друг к другу. Между ними разворачивалась какая-то понятная только им двоим дуэль, в которой каждый хотел оказаться победителем. А Феликс… Он оказался не таким грубым, каким его изначально приняли парни. Но и нежным он не был. Парень оказался скупым на эмоции и разговоры. Чаще всего он просто молча подсаживался к остальным и слушал их болтовню, а может и не слушал вовсе, витая где-то в своих мыслях. После того разговора, они с Хенджином практически больше не контактировали. Феликс постоянно таскался с Крисом, помогая заколачивать проломы, в которые проникал неумолимый зимний ветер. А Хен постоянно искал его взгляда, в те моменты, когда парень подсаживался к ним, когда он обрабатывал его руку, меняя пластырь, когда тот просто проходил мимо… Глаза Хенджина каждый раз будто магнитом притягивало к этому молчаливому падшему ангелу. А как только их взгляды пересекались, налаживая длительный зрительный контакт, Хвана всегда плавило. Хотелось одновременно отвернуться, смутившись, но в то же время хотелось потонуть в этих глубоких глазах. Феликс всегда смотрел на него долго, проникая зрачками в самую душу. Многозначительно, будто рассказывая что-то карими радужками. Ласково, оказывая поддержку, когда Хенджин стрессовал или волновался. Вот и сейчас Феликс смотрел ласково. Красивое лицо, усыпанное конопушками, всегда оставалось холодным и непроницаемым, в то время как взгляд сквозил теплом. Хенджин слегка улыбнулся ему, а Феликс не улыбнулся в ответ. Ему не нужно было растягивать уголки губ, чтобы выразить свои чувства или эмоции. Его глаза говорили больше, чем любые слова. В них читалась поддержка и понимание, что было важнее любой улыбки. И Хенджину было этого достаточно.

***

— Бесишь… — шептал Хан, прижимаясь к чужой груди. — Я знаю. Долго будешь это повторять? Мой ответ все такой же — ты меня тоже, — лукаво улыбался Минхо, пока его руки осторожно поглаживали поджарую спину, скрытую за мешковатой и пыльной толстовкой. Хан не успел понять, когда между ними зародилась эта игра. Драный кот просто начал вкидывать в самый разгар спора тупую фразу: «Обнимешь?». Джисона от нее уже воротило, потому что он знал, что это очередной вызов. Что дурацкий Ли снова хочет поиграть на его нервах и выжать как можно больше эмоций, которыми он будто питался. Причем эмоциями негативными. Правила игры были простыми: не обнимет — проиграет, покажет требуемые эмоции и агрессию — проиграет. Хан проигрывать не любит. Потому и обнимал постоянно, вжимаясь в крепкое тело своим, испытывая уже Минхо на стойкость. Только вот они оба не знали, как же выиграть в этой игре, от чего просто обнимались на протяжении долгих минут, вплоть до момента пока их что-нибудь не отвлечет или кто-нибудь не прервет. — А еще воняешь. Минхо засмеялся, проникая в слуховые ходы Хана своими бархатными нотками. От его смеха Джисона тоже воротило. Потому что приятный слуху, что бесило еще больше. — И это говорил, — выдал Хо, стискивая пальцы на боках Джи. — И ты тоже. — Пиздеж. Минхо только хотел ответить, как с первого этажа послышались какие-то вопли, да причем такие громкие, словно кого-то режут. Испугавшись, Джисон отскочил от парня, вжимаясь спиной в стену. — Че за хуйня?! — Тш-ш-ш, — зашипел не него Минхо, прислушиваясь. Вопли все еще были слышны, но уже более тихие. — Сиди тихо, я проверю. Если вдруг что, выбивай доски и уходи через окно. Джисона пробрала дрожь. В первую очередь из-за нарисовавшейся неизвестной угрозы. А во вторую…из-за серьезного Минхо. Редко удавалось наблюдать его собранным и посерьезневшим. Джисон был постоянным свидетелем его ехидной улыбки и кошачьего прищура. Но в те редкие моменты, когда драный кот сводил брови у переносицы, поджимал губы, а из глаз пропадала лукавая бесинка, Хан терялся. Терялся, потому что в глубине души признавался себе, что такой Минхо ему импонирует больше. Бесить не перестает, ведь все также остается вредным фермером, но все же импонирует… — Какой сиди? Какой выбивай доски?! Там Джинни! Джисон ломанулся к двери и уже схватился за ручку, чтобы побежать на помощь другу, как его руки перехватили. Минхо обхватил его запястья одной рукой и развернул лицом к себе. — Заебал ты со своим Джинни, — процедил сквозь зубы, а в темных глазах не играли привычные хитрые искры. — Долго себя будешь опасности подвергать из-за него? Хан вскинул брови и недоуменно посмотрел в потемневшие глаза напротив. Но затем, что-то записав у себя в мыслях, расплылся в ухмылке. — Долго. А ты все это время будешь меня защищать. — Невыносимый, — злобно фыркнул Минхо, отводя взгляд. — Пошли уже! — Резко посерьезнел Хан. — Вдруг что-то серьезное случилось? — Держись позади меня, — прошептал Ли, заглянув ему в глаза. Тихо выдвинувшись в коридор, Минхо перехватил одну руку Джисона, сжал его пальцы и повел за собой. А взволнованный Хан стиснул его пальцы в ответ, зарисовав этот его жест на подкорке головного мозга, сделав некоторые выводы и ответив на один из своих вопросов. Минхо за него переживает. На остальные вопросы ответить не дала нарастающая паника, которую Хан пытался сдержать внутри. Спустившись по лестнице, Минхо подхватил из-под нее свой топор и не отпуская руку Хана, быстро вывернул из-за угла. Он занес оружие, готовясь отбиваться от чужаков, но обнаружил в комнате всех парней, беспечно сидевших в круге на спальниках. Хо непонимающе нахмурился, а Джисон облегченно выдохнул, выуживая свои пальцы из руки первого. — Че за хуйня? Кто кричал? — Да блять… — стыдливо понурил голову Хван, заметив оружие у Минхо на плече. Его сон переполошил весь дом. Сначала один с ружьем прибежал, теперь второй с топором… — Я. — Опять кошмар приснился? — Поняв все без слов подсел к Хену Джи, усаживаясь между ним и Феликсом. Только Хан знал, что Хенджина мучают кошмары почти каждую ночь. Сны проходят на разных локациях и подкидываю разнообразные ситуации, но в каждом присутствует его отец. Видно сегодняшний был особенно жутким, раз Хван кричал… — Угу, — уложил свою голову на плечо друга Хенджин. Минхо проследил за его действием с недовольной миной и сел поодаль от всех, что не ускользнуло от цепкого, ироничного взгляда Джисона.

***

К вечеру, Крис выставил перед парнями три банки консервов, которые перепрятал в известный ему одному тайник, от греха подальше. Все были безумно голодны, и он не исключал шанс того, что кто-нибудь не сдержится и уничтожит ночью все их скудные запасы еды. Парни с остервенением набросились на холодную пищу. Их пальцы сталкивались внутри жестяных банок, путались и измазывались. Каждому безумно хотелось съесть хоть на крупицу больше, чтобы поддерживать быстро иссекающие силы. Джисон и Хенджин больше не брезгали ковыряться в пище. Любое промедление было чревато уменьшением и без того маленькой порции. От того они и не тратили время на искривление лиц, и даже стали облизывать пальцы, лишь бы получить насыщение. Конечно, после еды их снедало смущение и стыд за свое поведение «за столом», но во время таких жизненных испытаний все манеры и этикет отходили на второй план. После скромного ужина Крис назвал имена тех, кто будет сегодня дежурить. У Хенджина заблестели глаза, когда он услышал имя своего напарника. — Хенджин и Феликс. Это означало то, что они смогут провести свою церемонию похорон, а еще… будут сидеть всю ночь плечом к плечу. Перед тем, как парни вышли за порог, Крис дал им ружье и две тряпки, которые раньше скорее всего были чем-то наподобие пледов. Одну — подстелить под зад, а второй — укрываться от знойного ветра. Джисон подбадривающе похлопал Хенджина по плечу, а Феликса одарил своим самым презрительным взглядом. Хенджин кивнул парням, и они с Ли скрылись за дверью. Только после этого остальные начали готовиться к долгожданному сну. Ветер беспощадно пробирался под куртки, облизывая горячую кожу, а затем и кости. Хенджин ежился, скрываясь в тени козырька, растирал озябшие ладони и прятал подбородок за воротом. Феликс выдерживал жгучий мороз стойко. Ему тоже было холодно, но он терпел, привыкнув к суровым погодным условиям. Парень не позволял зубам стукаться друг о друга, не позволял телу передергиваться от очередного порыва ветра. Феликс молчал, а Хенджину так хотелось завести с ним хоть какой-нибудь диалог. Спустя еще десять минут холодной тишины, Хван набрал полные легкие воздуха и робко спросил: — Когда пойдем? Ну…хоронить. — Когда все уснут. — Но они же вроде… Феликс перебил его жестом. Он указал на уши, заставив Хена прислушаться. И тот прислушался. По мимо завываний ветра, из-за двери доносились редкие возмущения Джисона, а также не менее возмущенные ответы остальных ребят, которые уже давно хотели спать. Хенджин кивнул и посмотрел на свои раскрасневшиеся пальцы. Их снова окутала тишина. А Хвану так нравилось слушать этот глубокий бас, абсолютно не вяжущийся с ангельским лицом. Он снова начал перебирать возможные варианты продолжения диалога и не заметил, как начали стучать собственные зубы. — Замерз? — Вывел его из мыслей все тот же бас. — Угу… Феликс взял в руки плед, которым они до этого укрывали ноги, развернул его и заставил щеки Хенджина покраснеть не только от мороза. Он осторожно придвинулся и накинул ткань на его плечи, запахивая поплотнее, чтобы парня точно не кусал злой ветер. — А как же ты? — Смущенно спросил Хен. — Мне не холодно. — Врешь ведь. У тебя куртка тоньше моей. Феликс посмотрел на него, окутывая теплом своих глаз, а затем отвернулся, вновь устремляя взгляд вглубь ночного леса. — Я привык к морозам. — Как к ним можно привыкнуть? — Обычно, — пожал плечами Ли. — Нет, так не пойдет, — не унимался Хенжин. Не успел Феликс ничего спросить или ответить, как на его плечи легла рука и укрыла их частью пледа, а сам Хенджин в плотную подсел к нему, прижимаясь. — И только попробуй отказаться, — строго произнес Хен. — Иначе я тоже его сниму. Оба заболеем и будем обузой для остальных ребят! Феликс хмыкнул, сдавшись, подтянул себе плед и сел поудобнее, тоже прижимаясь к Хвану. А у того улыбка сама собой на лице появилась. — Как так вышло? — Тихо спросил Феликс, будто сам себя. — Ты укрыл меня, я укрыл тебя… — Нет, я не об этом, — усмехнулся парень. — Я представлял детей чиновников высокомерными мразями, которым плевать на чужую жизнь. Думал, что вы только рады тому, что мы сводим концы с концами, а вы за наш счет получаете дорогие подарки. Хан Джисон, в принципе соответствует моим представлениям… Но, как так вышло, что ты не такой? Хенджин заслушался. Бархатный глубокий голос проник в самое нутро, разливаясь за грудиной телом. — А какой я? Феликс помолчал, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы описать Хвана. — Ты… — Неловко начал Феликс, повернув голову, чтобы заглянуть в глаза Хенджина. Он смотрел так, словно пытался найти ответы в глубине шоколадных радужек. — Ты не такой, как я ожидал. Ты не высокомерный, не равнодушный. Ты…человечный. У Хенджина сперло дыхание, а Феликс продолжил, осторожно подбирая слова. — Ты готов протянуть руку помощи, даже когда сам находишься в трудной ситуации. В твоем взгляде есть искренность. Ты не прячешься за маской богатства и власти, а наоборот, стараешься понять, что происходит вокруг. Феликс сделал небольшую паузу, смутившись из-за такого пристального и ошеломленного взгляда Хенджина. — Я вижу, как тебе не безразличны люди, которые тебя окружают. Ты умеешь сопереживать и чувствовать. Это делает тебя… — «особенным» хотел сказать Феликс, но не осмелился. — Другим… — Феликс слегка растянул уголки губ, показывая Хенджину свою улыбку, чем практически сразил наповал. — Может именно поэтому я не могу презирать тебя, как остальных. Как того же Хан Джисона. Ты не просто сын министра, ты человек, который понимает или старается понять, что значит страдать и бороться. Хенджин с приоткрытым ртом слушал Феликса, а его сердце ускорило темп. Слова парня, полные искренности и понимания, словно коснулись его души, вызывая в нем бурю эмоций. Сначала он почувствовал легкое удивление: как кто-то смог разглядеть в нем то, что он сам до конца не осознавал? А затем в глазах появилась уязвимость, когда он понял, что его старания быть добрым и отзывчивым не остались незамеченными. По мере того, как Феликс говорил, Хен чувствовал, как в груди все больше и больше разливается согревающее тепло. Это было ощущение, что его внутренний мир, его борьба и стремления были замечены и поняты. Хван почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы — не от горя, а от благодарности за то, что кто-то видит его настоящим, а не просто сыном чиновника. — Так почему ты такой, Хенджин? — Бархатно спросил Ли. Хен замялся, его сердце все еще стучало в унисон с волнением, которое вызвали слова Феликса. Он глубоко вздохнул, стараясь собраться с мыслями и наконец произнес: — Я не знаю, Феликс, — и снова тягуче, пробуя каждую буковку на вкус, который разливался на языке сладким вареньем. — Может это из-за того, что мне открыли глаза и я начал замечать, как люди вокруг меня страдают. Я рос в окружении, где все ценили только статус и деньги, и я понял, что это не то, что действительно имеет значение. Он посмотрел в глаза Феликса, его голос стал чуть более уверенным, но по-прежнему уязвимым. — Я не хочу быть тем, кто прячется за своей привилегией. Хочу понимать людей, хочу знать их истории. Я вижу, как легко себя потерять в этом мире, и не хочу быть одним из тех, кто просто проходит мимо, не замечая боли других. Хенджин улыбнулся, чувствуя, как слова находят отклик в сердце. — Может быть, это просто моя природа — стремиться к пониманию и сопереживанию. Я не идеален, у меня есть свои страхи и сомнения, но я хочу быть тем, кто сможет поддержать других. Феликс ласково улыбнулся, выслушав его, а затем прошептал. Так тихо и волнующе: — Чудной ты, Хенджин… Хороший. Таких хороших мало осталось в нашем прогнившем мире. А Хена расплавило. Ему больше не было холодно, и он не понимал, что его согревает — грязная тряпка на плечах, или слова Феликса. — Ты тоже хороший. Все ребята здесь хорошие. И даже Джисон, что бы ты не думал, он тоже хороший, просто по-своему. Феликс прыснул, но не стал никак комментировать его ответ. Он наблюдал за Хваном эти несколько дней и действительно удивился, когда понял, что он не соответствует его представлениям. Человечность сына власти нашла какой-то странный отклик в сердце Ли. И сейчас, в глубине души, Феликс обрадовался тому, что между ними наладилась какая-никакая связь. Особенная связь, уязвимая, как Хенджин, но одновременно крепкая, как сам Феликс. — Феликс? — Тихо позвал Хен. — М-м? — Я хочу узнать тебя, — из-за собственных смелых слов, сердце пропустило удар, а щеки вновь залило ярким румянцем. — Расскажи свою историю. Феликс отвел взгляд и понурил голову. Он никому за эти дни еще ничего о себе не рассказывал. Только Крису, который в первый день увел его на индивидуальный разговор, и то, вкратце. А сейчас… Сейчас хотелось рассказать вообще все, начиная с самого рождения. Феликс не понимал, это из-за того, что рядом сидит Хенджин, или так влияет ночная атмосфера. Ведь ночью, многие люди становятся более открытыми и раскрепощенными, неужели Феликс тоже попал под это влияние. — Тебе грустно будет, — невесело улыбнулся Ли. — А тебе?.. — И мне. — Может начнем издалека, если ты не готов говорить о недавних событиях, — Хенджин знал о Феликсе только то, что он не успел похоронить своих родных, а это означало, что произошло что-то ужасное. — Готов. Но можно издалека. Хенджин улыбнулся и чуть поерзав придвинулся еще ближе. — Тогда расскажи, чем ты занимался. И Феликс рассказал. Поделился, погрузив Хенджина в свой маленький, но уютный фермерский мир. Ли Феликс родился в семье скотовода. У него были прекрасные понимающие родители и старшая сестра — Ли Джису. Они жили мирно и активно, занимаясь огородом и скотиной. Отец выращивал животных на убой, но подходил к этому с уважением, всегда объясняя Феликсу и его сестре, что каждая жизнь имеет значение. Он учил их заботиться о животных, понимать их потребности и ценить труд, который они вложили в их выращивание. Это было не просто ремесло — это была философия жизни, основанная на уважении к природе. Феликс с гордостью вспоминал, как вместе с Джису они помогали отцу на ферме. Они ухаживали за коровами, свиньями и курицами, а также работали в огороде, где росли овощи и фрукты, которые они продавали на рынке. Каждый день был полон труда, но это был труд, который приносил радость и удовлетворение. — Я помню, как каждое утро мы с сестрой вставали на рассвете, — продолжал Феликс, его глаза светились от воспоминаний. — Мы всегда с нетерпением ждали, когда сможем помочь отцу. Он говорил нам, что работа на земле — это не просто обязанность, а возможность соединиться с природой. Хенджин слушал, погружаясь в мир Феликса, и чувствовал, как его сердце заполняет тепло. Он представлял себе зеленые поля, яркое солнце и улыбки людей, трудящихся вместе. — А еще у нас была старая собачка по кличке Бум, — добавил Феликс с улыбкой. — Он всегда следовал за нами, когда мы работали. Иногда он просто лежал на солнышке, наблюдая за тем, как мы занимаемся делами. Это всегда выглядело так спокойно и уютно. Феликс продолжал рассказывать, как его семья собирала урожай, как они устраивали пикники на лужайке после долгого дня работы, и как они всегда собирались за ужином, делясь историями и смехом. Он говорил о том, как важно быть частью чего-то большего, как их маленькая ферма стала местом, где царила любовь и поддержка. Хенджин, слушая Феликса, почувствовал, как собственные переживания становятся менее тяжелыми. Он осознал, что, несмотря на различия в их жизни, они ищут понимания и связи. — Это звучит потрясающе, — воодушевленно сказал Хен. — Я никогда не думал, что жизнь на ферме может быть такой… живой. Феликс сделал паузу, его взгляд резко стал серьезным и Хенджин понял, что сейчас он услышит что-то уже не столь яркое и потрясающее. — У нас родилась младшая сестра, Джимин, — его глубокий голос задрожал от воспоминаний. — Она была такой крошечной и беззащитной. Мы все были безумно счастливы, когда она появилась на свет. Но вскоре, после ее рождения началась гражданская война. Феликс тяжело вздохнул, отведя глаза в сторону леса. — В тот момент, когда разразилась война, наша жизнь изменилась. Налоги на фермеров стали невообразимо высокими, и мы больше не могли справляться с финансовыми трудностями. Отец и мать пытались сохранить наш дом, но все усилия были тщетны. В итоге мы оказались на улице. Феликс помнил, как они стояли у своего дома, наблюдая, как их жизнь разваливается на части. А Хенджин понимал, что в проблемах Феликса целиком и полностью виноват его отец, от чего в горле материализовался осколок стекла, раздирающий глотку и мешающий сглатывать вязкую слюну. — Мы не хотели присоединяться к митингующим, — продолжил Ли, его голос стал тише. — Не поддерживали насилие. Просто хотели, чтобы нас оставили в покое, и мы могли заботиться о нашей семье. Но этого не случилось. Феликс уронил голову и прикрыл глаза. — Джимин была еще слишком мала, чтобы понять, что происходит. Мы пытались найти еду, но с каждым днем становилось все труднее. Я помню мы делали все возможное, чтобы накормить ее, потому что у матери пропало молоко на фоне стресса. Но Джимин еще не могла есть детское питание и, в конце концов, умерла от голода… Это был один из самых ужасных моментов в моей жизни. Хенджин почувствовал, как его сердце сжалось от боли за Феликса, а к глазам подкатили слезы. Он не знал, что сказать, но понимал, что это важное и тяжелое воспоминание. — После этого наши родители стали очень подавленными, — продолжал Феликс, его голос предательски дрожал. — Они пытались держаться ради нас, но горе и бессилие были слишком велики. Мы потеряли не только Джимин, но и надежду. Феликс вспомнил, как они с Джису искали способы выжить, как они собирали остатки еды и пытались помочь родителям, но все это казалось тщетным. — Мы были вынуждены бродить по улицам. Искали укрытие, пищу, надежду. Иногда мы находили добрых людей, которые помогали нам, но в большинстве случаев сталкивались с равнодушием и жестокостью. Он посмотрел на Хенджина. В глазах Феликса блестела сила, а в глазах Хена — слезы. Хван понимал, что перед ним человек, который пережил настоящие испытания, и это наполнило его уважением и восхищением. — Ты сильный, Феликс, — пробормотал он, ловя свои слезы пальцами. Парень грустно хмыкнул и помотал головой. — Мои родители были сильными, — тяжело вздохнул он. — Но даже самые сильные могут сломаться под давлением… Однажды, когда мы искали еду, наши родители вышли на улицу, чтобы найти что-то съедобное. Это было в тот день, когда начались массовые беспорядки. Люди были в ярости, они протестовали против правительства, и насилие нарастало. Родители не хотели быть частью этого, они просто хотели обеспечить нас. Феликс закрыл глаза на мгновение, вспоминая тот ужасный день. — Они не вернулись. Мы искали их всю ночь, но так и не нашли. Позже мы узнали, что они оказались в самом центре столкновения, когда полиция начала разгонять протестующих. Родители пытались помочь другим, кто оказался в беде, и в итоге сами стали жертвами насилия. Хенджин не мог дышать. Он как рыба глотал воздух ртом, пытаясь пропустить кислород в легкие, пока по щекам бежали соленые ручейки слез. — Джису и я остались одни, и это было самым тяжелым испытанием в нашей жизни. Мы не должны были сломаться. Должны были выжить ради родителей и ради Джимин. Мы стали заботиться друг о друге, и это помогло пройти нам через самые темные времена. Феликс вновь тяжело вздохнул, а лицо его омрачилось, но щеки все же оставались сухими, в отличии от Хенджина. — Джису была невероятной. Она всегда старалась поддерживать меня, когда нам обоим было тяжело. Мы вместе пережили столько трудностей, но она никогда не теряла надежды. — Феликс взял паузу, пытаясь собрать мысли в кучу. — Однажды, когда мы бродили по городу в поисках еды, Джису заболела. Это было в разгар морозов и условия были ужасными. У нас не было теплой одежды, и мы часто оставались без пищи. Она пыталась скрыть свою болезнь, чтобы не беспокоить меня, но я заметил, что она стала слабой. Феликс вспомнил, как они искали укрытие от холода, и как Джису становилось все труднее передвигаться. — Мы нашли временное укрытие в заброшенном здании, где бездомные тоже искали защиту. Я пытался найти что-то, что могло бы помочь ей, но еды не было, а лекарства были недоступны… Я чувствовал себя совершенно беспомощным. — Голос срывался от бурлящих эмоций. — В ту ночь Джису сильно кашляла. Я держал ее за руку и пытался успокоить, но она просто улыбнулась мне и сказала, что все будет в порядке. Я едва смог уснуть, но, когда проснулся… она уже не дышала. Феликс закрыл глаза и на щеку скользнула первая слеза. — Я не мог поверить, что потерял ее… Она была моей опорой, моим единственным близким человеком. Мир вокруг меня рухнул и больше ничего не имело смысла. Он открыл глаза и посмотрел на Хенджина, которого колотило от переживаний и боли за Феликса. — Я остался один, но понимал, что должен продолжать, чтобы не забыть о них и о том, что они для меня сделали. — Феликс глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — То временное укрытие подверглось налету бандитов и мне пришлось бежать… В лесу, меня, обессилевшего и измученного попытались ограбить или просто выместить на мне свою злость, но меня спас Чанбин… И вот я здесь. Феликс грустно, слабо улыбнулся и склонил голову чуть в бок, заглядывая в шоколадные глаза, залитые слезами. — Феликс… — проскулил Хен. — Ты сделал все возможное, чтобы выжить. И это… невероятно. Ты продолжаешь идти вперед, несмотря на все. Мы должны помнить о тех, кого потеряли, и делать все, чтобы их память жила в нас… — Верно… — Ли закончил свою фразу совсем тихо, потому что его дыхание сперло. Хенджин подался вперед и обвил плечи Феликса своими руками. Он стиснул худую куртку на его спине и прижался так сильно, вкладывая в эти объятия всю свою поддержку, понимание и… извинения. Феликс замер на несколько мгновений, не ожидав такого, но затем, он позволил второй слезе скатиться по щеке и уткнул лицо в плечо Хенджина. Ли положил свои ладони на его спину и крепко вцепился в шуршащую ткань. Как оказалось, именно теплых объятий, которые раньше дарили только родные, ему очень не хватало. Хенджин тихо скулил ему в плечо и проливал горячие слезы. Сейчас он винил во всех грехах отца именно себя. За то, что не смог повлиять, за то, что не отговорил, за то, что провел мало бесед на тему взлетевших налогов. От чего-то он ощущал кровь всех этих людей и на своих руках. Хвана трясло так сильно, что было непонятно, кто кого успокаивал. Феликс начал медленно и аккуратно поглаживать его спину, а затем тихонько отстранился, переместив ладони на его предплечья, осторожно сжимая. — Давай похороним их? Думаю, уже пора. И им уже давно пришла пора найти свое пристанище и успокоение. Хенджину снова хотелось наброситься на него со своими объятиями. Обнимать долго-долго. Прятать от жестокости людей и этого мира. И самому спрятаться в нем, засесть где-то за грудиной, рядышком с маленьким, вечно бьющимся органом, чтобы никто не нашел. И греться-греться-греться. Впитывать тепло слов, рук и глубоких глаз. Но вместо этого Хенджин лишь робко кивнул и поднялся вслед за Феликсом, принимая помощь, в виде протянутой замерзшей ладони. — Стой, не пачкай руки, — остановил Хена Феликс, когда тот уже опустился на колени и хотел начать рыть ямку озябшими пальцами. Они отошли совсем недалеко, чтобы быстро вернуться к дому. Вдруг что. Феликс поднял с земли большую ветку и протянул Хенджину. Тот неуверенно не нее посмотрел и принялся ковырять промерзшую землю. — Нет-нет, — усмехнулся Феликс. — Лучше вот так. Хенджин перевел на него взгляд, а тот продемонстрировал, как эффективнее копать землю палкой, быстро вырыв одну небольшую ямку. Хван благодарно кивнул и продолжил ковыряться. Через некоторое время, в одном ряду было вырыто четыре ямки, а чуть поодаль еще одна. Хен наблюдал, за тем, как Феликс выуживает что-то из кармана и прячет в землю. Первой вещью была маленькая цветная цепочка из бусин, которыми обычно цепляют соски, вторую он снял с шеи — увесистая серебряная цепь, третья — серебряное аккуратное кольцо, которое покоилось на той цепи, а четвертой стал яркий браслет из самых разнообразных цветастых камней, который он стянул с запястья. Феликс зарыл все в землю, встал на колени, и сложив руки у груди, принялся что-то долго, тихо шептать. Когда он закончил, на его губах расцвела слабая улыбка, а на плечо легла чужая рука. Феликс перевел вопросительный взгляд на Хенджина, вставшего за спиной. — Можно я тоже?.. — Конечно, — Феликс уступил ему свое место и встал за его плечом, с интересом и недоумением наблюдая. Хенджин сложил руки у груди и начал говорить, быстро, но тихо, будто боялся разбудить спящих: — Здравствуйте, господин и госпожа Ли, Джису и Джимин… Феликса пробрала дрожь, а в сердце от чего-то пропустило странный удар. — Пусть мы и не были знакомы, — уверенно продолжил Хенджин. — Но я уверен, что вы были прекрасными людьми. Хочу попросить у вас прощения, ведь ваша семья пострадала от действий моего отца. Если бы я знал, что его деятельность повлечет такие последствия и утраты… Я бы приложил больше усилий, чтобы повлиять на него. Простите меня… — Хен проглотил вновь подступивший к горлу ком и продолжил. — Я знаю, что мои слова не смогут вас вернуть, но хочу, чтобы вы знали, что ваше присутствие в жизни Феликса было важным. Он многое пережил, и ваша поддержка значила для него целый мир. Феликс вспоминает о вас с теплотой, и я надеюсь, что вы обрели покой. — Голос начал подрагивать и следующую фразу он добавил совсем тихо, но парень, стоявший за плечом, все прекрасно услышал. — Я обещаю заботиться о Феликсе… Он больше не один. Хенджин медленно поднялся, отвел глаза, избегая восхищенного взгляда Ли и пересел к могилке, которую вырыл сам. Стянув с пальца кольцо, он уложил его в ямку и засыпал землей. Вновь закрыв глаза, он заговорил, обращаясь уже к своему отцу. — Привет… — Ком снова вернулся в горло. — Наворотил же ты дел, пап… Из-за тебя погибло много хороших людей, но давай сейчас не об этом… Ты знаешь, что я не разделял твоих взглядов, но сейчас я обращаюсь не к политику, не к министру финансов, а к папе… Я безумно скучаю. Просто безумно. Ты снишься мне каждую ночь. И каждая ночь, это новый кошмар. Надеюсь, что после этой церемонии, ты будешь сниться мне лишь в положительных сновидениях. Я люблю тебя, пап… Хенджин, все же не выдержав, зарыдал и закрыл лицо руками. На трясущиеся плечи опустились небольшие грубые ладони. Хен не поднял взгляда на Феликса, но отчетливо услышал его голос прямо у своего уха, только вот обращался он не к нему. — Я позабочусь о нем, — прошептал Хван Кину Феликс. Хен понимал, что он не сможет сказать его отцу столько же теплых слов, что он сказал его семье, но эта короткая фраза была не менее ценна. Феликс помог Хенджину подняться и сам заключил в свои объятия, принявшись поглаживать по спине. — Теперь все будет хорошо, Хенджин. Они найдут свое успокоение, — шептал и гладил, гладил и шептал. Успокаивал. И Хенджин успокаивался, прижимаясь щекой к худому плечу, пока беснующееся сердце не могло найти себе места в груди.

***

Содрав кору на нескольких деревьях, чтобы запомнить и найти в будущем это место, парни поспешили вернуться на свои позиции часовых. Только они вышли за пределы деревьев, как увидели, что с другой стороны леса к дому неторопливо приближается несколько человек. Переглянувшись, парни побежали к крыльцу, пытаясь унять нарастающее волнение. Перегородив незнакомцам вход, Феликс завел Хенджина себе за спину и вскинул ружье, направляя его дуло на неизвестных. — Кто такие? — Грозно пробасил Ли, когда те приблизились. — Стойте на месте! Иначе — открою огонь! — Приве-е-ет, — с липкой и противной улыбкой протянул один из незнакомцев, медленно подняв руки вверх. — Это ведь дом Бан Кристофера Чана?