«Демиург»

И всё-таки слияние повлияло на нашу связь. Потому что я вдруг понял, что совершенно не знаю Ниэра. Я привык судить о людях по их словам и поступкам. И до сих пор всё, что делал и говорил Ниэр, показывало его спокойным и рассудительным, принимающим только обдуманные, взвешенные решения. Но если всё так, то почему сейчас из-под застывшей корки самоконтроля то и дело пробиваются протуберанцы чистой магмы его эмоций? Ниэр был в бешенстве. Я чувствовал, что он прикладывает титанические усилия, чтобы как-то совладать со своей яростью, но получалось не очень. Ему до дрожи в руках хотелось кого-то прибить, ну или хотя бы ударить. Первые полчаса я старался абстрагироваться от его чувств, но он даже не думал успокаиваться. Через час гнев перешел в холодную злую ярость, и вот тут мне уже стало интересно, кого же он так сильно ненавидит. Поначалу я пытался что-то понять из эмоций, но каждый раз они просачивались сквозь пальцы, не давая никакой информации. Тогда я решился сам тронуть помолвочную вязь и через несколько минут, вместе с очередной вспышкой, провалился в неё, как в омут. Не просто в чувства — в воспоминания. Что может пережить человек за двести лет? Гораздо больше, чем за семнадцать. Взлёты и падения, мечты и разочарования, надежды и предательство. Всё то, что делает человека самим собой и превращается в характер. Одних неудачи ломают, других толкают вперёд в желании доказать, что они чего-то стоят, а Ниэр покрывался бронёй. Слой за слоем. Когда видел, как гаснут на экране иконки кораблей. Когда оставлял своего друга прикрывать отход эскадры, прекрасно понимая, что ему не выжить. Когда, видя на экране дальней связи лицо ещё недавно любимой женщины, держащей на руках двухмесячную девочку с чёрными глазами, отдавал приказ: «Огонь на поражение»… Именно тогда его назвали «Карающим мечом империи». «Несущим тьму», забвение своим врагам. Но как бы ни была крепка и многослойна броня, под ней по-прежнему билось живое сердце. Вот только если болевой порог Ниэра был высок, то для меня всё это оказалось слишком. Свернувшись калачиком на узкой кровати, я успел сотню раз пожалеть, что полез туда, куда меня не просили, и увидел то, что не было для меня предназначено. Таким можно делиться лишь с тем, кому доверяешь полностью, и уж точно не с малознакомым юнцом, который, в силу своего возраста, слишком категоричен в суждениях. Заглянув в душу Ниэра, я понял, почему он меня не убил сразу, как только обнаружил помолвку. Да, на его руках много крови и друзей, и врагов. Но каждое подобное решение было принято им, исходя из необходимости и угрозы империи. А со мной такой необходимости он просто не увидел. Его же собственное неудобство в виде младшего в паре угрозы империи не несло. Мне вдруг стало жаль его. Человека, для которого собственное благо не в приоритете. Который уже давно позабыл, что такое следовать своим желаниям. Иррационально жаль, потому что Ниэр в сочувствии точно не нуждался. Он делал то, что считал правильным, и над моим состраданием просто бы посмеялся. Вот только я — не он. И мне было больно за него. И вдвойне больнее от того, что я невольно стал причиной ещё одного рубца на его душе. Некоторые говорят, что шрамы украшают мужчину. Не верьте. Они лишь напоминают о пережитой боли. Не знаю, сколько времени я так лежал, пытаясь унять раздрай. Ругая себя и жалея, что не могу повернуть время вспять. Я хотел забыть то, что увидел, чтобы не оскорблять Ниэра. И не забывать одновременно, потому что тогда я ещё не скоро увидел бы в нём человека… Шелест открывшейся двери я не услышал. И только когда меня обняли знакомые руки, я понял, что не один в каюте. — Рей, да что с тобой? — тревожно спросил Ниэр. — С чего такая чёрная меланхолия? Это из-за слияния? Разговаривать и что-то объяснять я сейчас был просто не в силах. Поэтому лишь прижался плотнее и обнял за шею. Сейчас, при физическом контакте, связь была чувствительна, как никогда. Я чувствовал беспокойство Ниэра, а в ответ отдавал освобождение от душевной боли. От того, что его ненависть относилась не ко мне. — О, Мать-Вселенная, какой же ты… Договаривать Ниэр не стал. Я и так почувствовал несказанное: «наивный», «глупый», «светлый»… Что-то среднее между всеми этими понятиями. А я лишь улыбнулся и уверенно, чуть доверчиво, коснулся поцелуем его губ. «Да, во мне ещё нет злой ярости, чтобы сжигать всё вокруг, как сверхновая. И я ещё не застыл холодным равнодушием чёрной дыры, вытягивающей из других радость жизни. Я пока просто звезда, что готова дарить свой свет бескорыстно…» Ниэр всё понял и обошелся без лишних слов, не давая мне усомниться в принятом решении. Его руки расстегнули пуговицы на моей рубашке и стянули её с плеч. Прохладные пальцы коснулись обнажённой спины, словно пересчитывая позвонки. А в следующую секунду меня мягко уложили на спину. На узкой кровати было тесно, но сейчас это волновало меня меньше всего. Прикосновение ладоней к обнажённой коже вызывали дрожь, рождённую неизведанным. Тело заметно напряглось, когда Ниэр коснулся ремня на брюках, провёл пальцами по самой границе ткани и кожи и соскользнул руками к бёдрам. Сильно, до синяков сжимая их сквозь плотную ткань форменных брюк. Ниэр был уверен и решителен, впрочем, как и всегда. Его прикосновения не оставляли шанса, не давали воли сомнению. Мне оставалось лишь следовать за ними, признавая его право командовать даже здесь. Его поцелуи спустились на шею. Коснувшись того места, где ощущается пульс, горячие губы задержались, ощутимо прикусив кожу. Внезапно Ниэр отстранился и внимательно оглядел меня с головы до ног. Я невольно всхлипнул, буквально кожей ощущая его нечитаемый, но осязаемый взгляд. А потом просто замер, наблюдая за тем, как его пальцы небрежно расстёгивают мундир и рубашку. Я знал, что могу прекратить всё это в любой момент. Достаточно только сказать «нет», хоть вслух, хоть резануть чувствами по связи. Но я хотел, ещё не зная чего, но уже полностью доверяя и отдавая всё, что он захочет взять. Он разделся первым, небрежно бросив форму на пол каюты, и без всякого стеснения позволил мне не только рассмотреть вблизи его тело, но и коснуться. Мы не разговаривали, нам не нужны были слова. Мы ощущали друг друга на уровне гораздо более глубоком, чем сотрясание воздуха. Ниэр потянул меня на себя, поднимая с кровати, а затем избавил от остатков одежды. Развернул к себе спиной, предлагая встать коленями на кровать и упереться ладонями в переборку. «Так будет проще в первый раз. Не смотреть, не смущаться, просто чувствовать…» — понял я его молчаливый посыл. Его губы коснулись лопаток, а рука скользнула между разведённых ног, оглаживая бёдра и ягодицы. От такой откровенной ласки я невольно выдохнул, будто подавился воздухом, и прогнулся ещё сильнее, находя более устойчивое положение. Ниэр же десятка. И минус, и плюс одновременно. А это значит, можно не думать, что куда девается и откуда берётся. Зажмурив глаза и прикусив губу, я полностью отдался его ласкам. Горячим влажным поцелуям, ощущению сильной ладони, скользящей по моему возбуждённому члену, и тонким пальцам, что растягивали меня осторожно, но настойчиво. Я чувствовал, как двигается его рука, как от напряжения подрагивают бёдра. В какой-то момент меня прошибло сладким тянущим удовольствием, от которого жар прилил к щекам с новой силой. Когда исчезли пальцы, и я, ощутив пустоту, нетерпеливо заерзал. Но почувствовать неловкость Ниэр мне не дал. Чуть надавил на спину, заставляя сильнее прогнуться в пояснице, сжал ладонью бедро и уверенно толкнулся внутрь. Перехватил второй рукой под грудь и сделал первое осторожное движение. А дальше всё было словно в горячем бреду. Когда невозможно отделить свои мысли от чувств партнёра. Когда ты берёшь и отдаешься одновременно. Лаская, теряясь, растворяясь друг в друге. Ниэр двигался уверенно. Дышал тяжело и шумно, но при этом не забывая внимательно наблюдать за моей реакцией. Это было почти слияние, но не оно. Я не воплощался, но чувствовал, как за спиной подрагивают энергетические крылья. Нет, они не разворачивались во всю длину, но только потому, что я не отпускал их. Сейчас в этом нет нужды, разве что обнять Ниэра, до которого я не могу дотянуться руками. Сорвались мы неожиданно и одновременно. Иначе было нельзя, иначе всё равно бы не получилось. Слишком сильна была связь, соединившая ощущения двоих в одно целое. Ниэр не стал одеваться, просто лёг на мою кровать, устроив меня сверху. Его ладонь мягко перебирала мне волосы, иногда опускаясь на плечи и спину. А я снова прижимался щекой к его груди, ощущая под ухом биение его сердца. Только в этот раз всё было по-другому. — Твоя тоска меня напугала, Рей, — через минуту тихо произнёс Ниэр. — В ней было столько боли, отчаяния и одиночества… Откуда всё это? Тяжело вздохнув, я сильнее прижался к нему щекой, но нашел в себе силы для откровения. Мои сбивчивые признания Ниэр выслушал молча и только вздохнул. — Прошлое надо уметь отпускать, — ответил он через минуту. — Ошибки признавать и больше никогда не повторять их. У того, кто это не поймёт, никогда не будет будущего. Только боль, разочарование и пустота. Я признал и отпустил, но не забыл, чтобы не повторить эту ошибку вновь. — Кто была та женщина с ребёнком? — тихо спросил я. — Та, с которой я готов был прожить жизнь. Юэна была дочерью графа. Средняя пятёрка, она бы не смогла пройти пробуждение. О чём я сказал ей сразу. Юэна ответила, что ей всё равно, в каком виде быть рядом со мной. Мы прожили три года. За это время она ни разу меня не просила о каких-либо льготах или уступках. Более того, служба безопасности однажды показала мне запись, на которой Юэна весьма грубо ругалась с отцом и заявила прямым текстом, что она рядом со мной вовсе не затем, чтобы помогать своей родне строить карьеру. Что у неё другие планы и другие цели. Это меня и убедило. Если бы я знал тогда, какие именно у неё планы… Ниэр замолчал на несколько секунд, но всё же продолжил. — Через год у нас родилась дочь. Юэна часто забирала её у нянек и гуляла по столице. В то время протоколы безопасности дворца были гораздо проще, и они могли пропадать на планете целый день. Всю беременность и первые два месяца я был рядом с ней, но нападения участились, и мне пришлось оставить Метрополию. Через неделю со мной вышла на связь пограничная эскадра и сообщила, что Юэна пытается выйти на шаттле за пределы звёздной системы. Не знаю, чем её купила Федерация и что пообещала. Но Юэна рвалась туда вместе с нашей дочерью. Остановить по-хорошему её не получалось. Она взяла дочь на руки и с усмешкой спросила у командора эскадры, осмелится ли он выстрелить по кораблю. До границы с Федерацией ей оставалось пять часов полёта, а на той стороне её уже ждали. Командор бессильно провожал взглядом удаляющийся шаттл, император молчал, и тогда приказ на уничтожение отдал я. Но даже тогда из семи кораблей пограничной эскадры безоговорочно подчинился только один линкор. Под командованием Ашаина Салиандара. — Бывший командующий Первой Линией? — Да. Ведь если бы Юэна смогла вывезти дочь в Федерацию, то они бы получили идеальный объект для исследований, а после — оружие против нас. Глядя на догорающие обломки шаттла Юэны, брат понял, что своим бездействием едва не нанёс империи удар изнутри. И поэтому в тот же день снял с себя полномочия главнокомандующего и передал их мне. Это было семьдесят лет назад. Вот поэтому в империи так не любят бастардов. Особенно от высших. Ведь любой из них потенциально может быть вывезен в Федерацию. — А у Федерации есть маги? — спросил я, взглянув Ниэру в глаза. — Есть, перебежчики из баронских семей. Около двух десятков единичек и двоек. Но их кровь растворяется уже в следующем поколении. Да и мы стараемся убирать таких. — Ниэр, скажи, эта война закончится когда-нибудь? — Закончится, когда у Федерации не останется ресурсов. А пока, как ни цинично бы это звучало, с помощью войны они справляются с перенаселением. — А мы? — Не хотим поголовно уничтожать будущих подданных и будущую колонию. — Значит, захват? — поинтересовался я. — А если мирный договор? — До взрыва «Звёздной пыли» был такой шанс. Теперь больше нет…