Самостоятельный

      Уже на утро Антошка чувствовал себя получше. Вчера он весь день только и делал, что спал, а для ослабленного детского организма отдых ну просто очень важен. Проснувшись около десяти в хорошем настроении, мальчик сразу обратил внимание на то, что Арсений Сергеевич мирно лежит рядом, спиной к нему. Шаст, понимая, что спать он больше не намерен, аккуратно отползает в изножье кровати и уходит в ванную, где на сушилке его уже ждёт его же постиранное бельё.       Потом парнишка идёт на кухню, где вновь находит на плите сотейник с ещё тёплой рисовой кашей. На столе записка от Попова-старшего, незамысловатая совсем, но уютная:       Антош, доброе утро! Наверное, я ещё сплю, раз ты это нашёл. На плите каша — поешь. Чай тоже попей обязательно. На столе, на салфетке лежит таблетка — выпей. Если будет плохо — сразу буди! Можешь телик посмотреть, если захочешь, или ещё чего другое. Не стесняйся в общем) Арсений.       Сделав всё чётко, как написано на листочке, Антон пошёл в гостиную. Удобно уселся на мягком тёмно-синем диване и включил телевизор, сразу убавляя громкость, чтобы ненароком не потревожить спящего мужчину. По «Карусели» во всю шли «Фиксики», что очень даже устраивало Шастуна, поэтому он даже не стал пытаться найти какой-то другой мультик или фильм.

***

      Брюнет, сладко потянувшись, открывает слегка припухшие глаза около одиннадцати часов утра, тут же улавливая звуки улицы, что слышны через открытое окно. Ребёнка рядом нет, значит он уже где-то чем-то занят.       Арсений, услыхав тихие голоса из гостиной, решил сразу заглянуть туда. Антон сидит на диване по-турецки, прижимая ручками большую подушку к своему животику и внимательно следя за сюжетом мультика, в который погрузился с головой. Да настолько, что не заметил, как Попов подошёл сзади, а после и опустился рядом, что и заставило младшего вздрогнуть, уставившись на врача.       — Доброе утро, — спокойно улыбается врач, — Как себя чувствуешь? — кладя свою ладонь уже чуть более расслабленному Шастуну на лобик, спрашивает педиатр.       — Доброе, да, — слегка заторможенно кивает парнишка, — Вроде хорошо, я уже поел, чай попил и таблетку выпил, — гордо докладывает Антошка, пока брюнет уже снова поднимается.       — Отлично, ты умничка, — искренне хвалит Арсений, потрепав светлую макушку, — Я пойду приведу себя в нормальный вид, а ты пока измерь температуру, для динамики, — по-доброму просит доктор и, после согласного «Угу», выходит из зала.

***

      Следующие три дня проходят достаточно спокойно и размеренно. Оба отдыхают, разговаривают обо всём подряд, иногда на детские темы, иногда на не очень детские. Один раз парни играли в классическую настолку, где надо ходить столько раз, сколько выпало на кубике, и в домино, несмотря на то, что до этой среды Шаст не знал, что такая игра в принципе есть.       Так же в среду, уже под вечер, после ужина, когда Антон сидел в детской вместе с Даней, пока последний рассказывал истории из школы, а зеленоглазый сидел с градусником подмышкой, в комнату заглянула Алёна.       — Давай, Тош, — протягивает свою изящную ладонь, прося термометр. Мальчишка, даже не особо задумываясь, передаёт прибор девушке, продолжая слушать про драку старшеклассников в коридоре, — Супер, 36 и 9. Это даже норма в целом, но Арс всё же лучше знает, — улыбается сама себе кареглазая, оставляя градусник на столе и уходя обратно к мужу.

***

      — Арсений Сергеевич, можно я.. поговорю с Вами? Поделюсь кое-чем? — очень аккуратно спрашивает Антон, когда мужчина возвращается из ванной в детскую, вновь протягивая мальчишке градусник, ведь прошло часа два, и пацан уже даже успел искупаться. Несмотря на улучшение самочувствия ребёнка, врач предпочёл спать с ним, пока тот полностью не поправится.       Тут брюнет вдруг вспоминает, что завтра возвращается мама мальчика, что заставляет Попова постоять секунду и прогрузиться.       — Да, конечно, зайчик, — мягко отвечает педиатр, усаживаясь на кровать и облокачиваясь на изголовье, как и младший, — Что-то случилось? — повернувшись немного в сторону, слегка обеспокоено, но лаского спрашивает Арсений.       — Да нет, не совсем, — как-то неуверенно мотает головкой Шастун, а взрослый терпеливо ждёт, — Просто.. Я.. Мы с Вами много разговаривали, я подумал, Вы как-то сможете помочь, — оправдывает в принципе само своё обращение к старшему зеленоглазый, но даже на эту реплику медик просто кивает, не желая прерывать ребёнка именно сейчас, — Помните, я говорил, что самостоятельный? Готовлю там, сам всегда везде хожу? — почему-то немного грустно начинает рассказ парень.       — Помню, — почти шёпотом кивает Арсений, поддерживающе беря одну маленькую ладошку в свою.       — Вот даже сейчас, — тихо скулит младший, заставляя мужчину слегка нахмурится, но молчать, — Я думал, что привык. Что повзрослел, что вообще большой молодец и всё такое.. Что и мама-то в принципе не нужна, хоть сначала и было немного непривычно. Но сейчас, когда я смотрю, как вы обо мне заботитесь, я не могу не думать о том, что, когда я завтра вернусь домой, этого ничего не будет, — дрогнувшим голоском старается ясно выражаться мальчишка, быстренько стирая пару капель слёз, вновь становясь сильным, — Мама работает много, хочет, чтобы у меня новая куртка там была, не знаю, тетрадки. Я как-то ровно к этому отношусь, хотя всегда говорю «Спасибо». Просто сейчас.. я понимаю, что я совсем не такой уж и взрослый.. Мне хочется знать, что мама может помочь и решить или сделать что-то за меня, если это потребуется. Я не хочу быть самостоятельным, я хочу обниматься… Мама даже вот так за ручку никогда.. не держала, — делая всхлипывающие паузы, доводит рассказ до конца Шаст, не отрывая взгляда от их с врачом сцепленных ладоней и до сих пор не давая себе реветь. Хоть и очень хочется. Вот прям разрыдаться, и чтобы в плечо. Мамино, желательно..       — Тош, солнышко, я пойду по порядку, ладно? — негромко начинает Арсений, выстраивая в голове летающие слова в разумные предложения, — Ты действительно повзрослел. Ты молодец, просто умница. Столько всего можешь сделать сам, без взрослых. Даня вот, к примеру, совершенно не умеет готовить или гладить. А ты умеешь. Это факт, Антон, ты огромный молодец, — размеренно говорит Попов, решая не заставлять ребёнка поднимать на себя глаза, — Дальше. Ты ведь действительно ещё совсем малыш, поэтому не переживай за то, что хочешь чувствовать поддержку. Это абсолютно нормально в твоём возрасте, так и должно быть. Кто-то обязан быть рядом, уберечь от чего-то, помочь, показать, как надо, — потихоньку укладывает парнишку к себе на грудь педиатр, обнимая, чтобы тому было спокойней.       Есть правда маленький нюанс, который внезапно всплывает в умной голове, и который не подходит под данный разговор, но теперь вертится на самом видном месте. Где-то доктор читал, что ребёнок после девяти лет может выжить один. Научиться, вырасти, все дела. Но ключевое слово — выжить. То есть, на сколько ему будет на самом деле сложно, вопрос хороший. И как это скажется на совершенно неокрепшей психике — тоже неплохой вопрос. В общем, откидываем этот непонятный факт в сторону.       — Смотри, зайчик, мы с тобой сейчас что делаем? — спустя недолгую паузу, спрашивает Арсений, медленно водя рукой по крохотной спинке.       — Лежим и разговариваем, — слезливо отвечает Шастун, с удовольствием ощущая тепло медика.       — Разговариваем. Слушаем и понимаем друг друга, да? Делаем какие-то выводы, отвечаем?       — Угу.       — Что думаешь, я хочу сказать? — вдруг решает задать вопрос брюнет.       — Я не знаю. Можно Вы ответите? — почти сразу хнычет и вжимается в голубоглазого Антон, так как не хочет ни думать, ни опять-таки что-то делать сам.       — Хорошо-хорошо, — тут же утешает Попов, прижимаясь щекой к светлым кудряшкам, — Может, с мамой тоже надо вот так вот поговорить? У тебя ведь есть своё мнение на этот счёт. Тебе не нужна новая куртка, тебе нужна забота. Я думаю, она постарается понять тебя, если ты ей всё объяснишь, — продолжает крайне мягко излагать свои мысли врач, не торопя мальчишку с каким-то ответом.       — Я боюсь, — тихо произносит Шастун, так как сам не до конца уверен в своих ощущениях.       — Чего боишься? — действительно не понимает старший.       — Ну, а если она ругаться начнёт? Скажет, что и так для меня старается, а я не ценю. Вдруг ничего изменить не сможет, — потихоньку рассуждает Антон, случайно выпуская наружу немного слёз, — Вдруг.. скажет «Вот и иди к Дане жить, у него же родители хорошие!». Она ведь до сих пор не может принять тот факт, что я у вас живу, — скулит парнишка, закрывая глаза и делая судорожный вдох.       — Тшшш… Тише, зайчик, — шепчет брюнет, бережно поглаживая спинку и бока младшего, — Дыши, кроха… Но ведь, если ты не скажешь, то тогда точно ничего не поменяется. Всё просто останется точно так же: мама будет пахать до ночи, думая, что делает лучше для тебя, а ты на самом деле будешь хотеть, чтобы она проводила больше времени с тобой, — спокойно обьясняет педиатр, — Надо попробовать поговорить, Тош. Она же не может читать твои мысли. Надо вместе сесть и обсудить, — слегка печально выдыхает мужчина, смотря на шмыгающего ребёночка у себя на груди.       Бедный малыш, толком никак не отдохнёт, всё в своих мыслях находится…       Арсений аккуратно извлекает из подмышки мальчика градусник, глядя на хорошие и замечательные цифры. Всего 36 и 8, всё нормально. Главное, чтобы температура сейчас от этих тоскливых слёзок не поднялась.       — Антошенька, всё будет хорошо, не стоит так сильно переживать. Я прекрасно понимаю тебя, у меня строгие родители, тоже не очень-то обо мне заботились в детстве, а мне очень хотелось ласки и поддержки, — в этот момент красные и блестящие от слёз глазки с неподдельным интересом уставляются в глубокие голубые. Дальше разговор продолжался именно так: глаза в глаза, что только придаёт шмыгающему малышу ещё большей надежды на то, что всё будет хорошо и что он не один, — На самом деле они и вправду хотели приучить меня к самостоятельности. Но, ты знаешь, став взрослым, я понимаю, что в вашем возрасте это ни к чему. Будет ещё достаточно моментов в жизни, когда мама не сможет быть рядом, и придётся решать всё самому.. У тебя обязательно всё получится. У такого прелестного мальчика точно всё будет хорошо! — немного крепче обнимает Арсений, искренне стараясь поддержать парнишку, — И ты всегда можешь мне написать или позвонить, правда! Давай прямо сейчас обменяемся номерами, и ты пообещаешь, что будешь звонить в случае чего? — кажется, Антошка улыбается. Так просто, в ключицу врача, и со слёзками на глазах.       — Спасибо Вам огромное, Арсений Сергеевич, — всё равно чуть-чуть сбито лепечет Шаст, продолжая лежать на взрослом. А Попов и не против, он к мальчишке привязался, теперь тот уже свой, родной прям. Пусть обнимает, сколько этой крохотной и чувствительной душе угодно.

***

      — Мама! Привет! — как только входная дверь с характерным звуком открывается, в коридор выскакивает радостный Антошка, который уже заранее знает, что пришла именно мама.       — Антошенька! Привет, золотой, — улыбается женщина, откатывая чемодан подальше и начиная снимать с себя пальто с сапогами. Мальчик пока укатывает чемодан в мамину спальню, только сейчас вспоминая, что он обязан серьёзно поговорить с родительницей, — Как ты? Ничего не болит? — достаточно заботливо интересуется Майя, вновь сталкиваясь с сыном в коридоре.       — Всё хорошо. Нам надо поговорить, — быстро выдаёт младший, так как боится, что передумает или струсит. Он и так долго с этим смирялся, пытался принять этот факт разумно, поэтому рассуждал и делал выводы, постоянно прокручивая в голове слова Арсения Сергеевича.       — Так, ладно, — слегка потерянно настораживается женщина спустя короткую паузу, неспешно усаживаясь на кухне вместе Шастом, — Всё в порядке? — через минуту тишины, уточняет Майя, не очень понимая, что же может сейчас сказать ей ребёнок. Парнишка молчит ещё секунд тридцать и делает глубокий вдох.       — Мам, мне не нравится, что ты очень много работаешь, — с расстановками начинает Антон, не решаясь оторвать глазки со стола. Родительница вздыхает, уже прикидывая в голове продолжение, — Я знаю, что ты стараешься для меня, хочешь, что бы у меня всё было. Я ценю это, правда, — шмыгая, мальчик сглатывает и продолжает перебирать собственные пальчики, пока взрослая опечалено смотрит на сына, стараясь его понять, — Не говори сейчас, что у Дани лучше, что иди к ним жить, не надо этого, пожалуйста! — эмоционально и чётко просит ребёнок, — Я хочу, чтобы мы, ну.. хотя бы вместе больше времени проводили, — Шастун пожимает плечами, растерянно закусывая нижнюю губу, — Чтобы я мог с тобой чем-то поделиться, рассказать что-то, обсудить. Чтобы ты мне помогала с уроками, — нервно усмехается Антон от вроде как простоты его слов. Из светлых и взволнованных глазок выкатываются первые слёзы, но мальчишка всё равно решается поднять взгляд на сосредоточенную старшую, — Пожалуйста. Мне так тебя не хватает, мам. Так хочу тебя чаще видеть и обнимать! — уже открыто плачет Шаст, — Я не хочу быть самостоятельным! — шепчет младший, зарываясь руками в свои пшеничные кудряшки и зажмуривая глазки. Майя, до этого тоскливо сидевшая и смотревшая на кроху, встаёт и подходит ближе, начиная потихоньку тянуть ребёнка на себя.       — Иди ко мне, Тош, — тихонечко шепчет и заботливо утягивает парнишку в объятия. Младший прерывисто дышит и никак не может унять бесконтрольно рвущиеся наружу громкие и жалостливые всхлипы, — Тише, малыш мой, тише… Мама рядом, — поглаживает детскую спинку женщина, успокаивающе продолжая что-то шептать (и волноваться по поводу итога разговора).       — Мамуль, я так тебя люблю, — скулит куда-то в плечо родительнице Антон, продолжая плакать и мочить серую женскую кофту.       — И я тебя, котёночек. Очень сильно люблю тебя, — уверяет Майя. Она бережно берёт в руки лицо сына, разглядывая покрасневшие глазки и носик, и целует поочерёдно в одну, потом в другую солоноватую щёку, — Ну, чего ты так расклеился, м? — ласково спрашивает зеленоглазая.       — Я не знаю, — обречённо пожимает плечами Шастун и снова прижимается к маме, тихонько всхлипывая, — Скучал, — неуверенно предполагает младший.       — Скучал, маленький, — заботливо шепчет мама, — Я тебя услышала, Тошенька… Пошли, может, в кафешку какую-нибудь сходим? — ещё через пару минут успокаивающих поглаживаний, чуть веселее предлагает взрослая, — Там и договорим с тобой. Давай?       — Давай, — слегка вымученно заулыбался Антошка, стирая пальчиками последние капли слёз со своих щёчек.       Внутри, словно свечка в ночном лесу, загорелся маленький огонёк надежды, что всё обязательно будет хорошо.