Моя мисс радуга 🌈

Если Ёнми двигала ревность, то оставалось лишь удивляться, на что только ревность не толкает женщин! Прошедшей ночью она отбросила прочь все привычки, словно их никогда не существовало. Его жена подарила ему фантастическую ночь! И теперь она не упустила ничего из предыдущей ночи, и это раздражало Хосока еще больше. Как понимать ее поведение? Перемена в ней была настолько стремительной и резкой, что он не мог в нее поверить. Он спрашивал "себя, как долго это продлится". Может быть, только пока Ёнми не перестанет считать Ли ДжиЫн опасной для себя? Очень странно, что она так отнеслась к смене отеля. А он ничего не сделал, чтобы развеять ее подозрения. Значит, придется согласиться на ее поездку вместе с ним, если он хочет сохранить их брак. Теперь выбора нет. Он не хочет получить развод. — Хосок, ты спал когда-нибудь на водяном матрасе? Хооск закончил завязывать шнурки и выпрямился. Она лежала на краю кровати, которую он так ругал, совершенно обнаженная, обхватив руками подушку. У него снова возник ком в груди и боль в низу живота. Его бывшая всегда использовала секс как оружие. Неужели так поступают все женщины? От Ёнми он этого никогда не ожидал. Она — и вдруг настаивает, когда получила отказ… Что это — гордость, потеря собственного лица, сомнение в том, что он сохранит их брак, если даже будет увлечен другой женщиной, или это что-то более личное? Собственнический инстинкт, оказывается, гораздо сильнее, чем должен бы быть. — Забудь о кровати, — сказал он. — Если ты едешь со мной в Европу, то у тебя будут заботы поважнее. Она облегченно улыбнулась: — Значит, ты не против, чтобы я поехала? Он мрачно посмотрел на жену: — Не думай, Ёнми, что я переменил свои планы. Ты меня вынудила согласиться. Главное — не мешай мне, когда мы приедем туда. — Не буду. — На ее лице сияла улыбка победителя. — Я буду делать все, как ты захочешь, обещаю. Хосок кивнул и вышел, не в силах отогнать глупую надежду, что эта перемена останется навсегда. Тогда их брак был бы идеальным. Подожди немного, сказал он себе. Правда не заставит себя ждать. — Не надевай ничего узкого, — посоветовал ей Хосок. — Мы будем лететь почти двадцать часов, и небольшой дискомфорт может превратиться в пытку. Ей показалось, что черные слаксы вполне подойдут, потому что они совершенно не стесняли движений. Они не могут порваться в самый неподходящий момент. Правда, они сильно облегали фигуру, но раньше Ёнми никогда не чувствовала себя в них неловко. Нет, наверное, внимание привлекал ее светло-зеленый жакет. Но самую большую неловкость Ёнми ощущала из-за того, что не надела лифчик, чтобы чувствовать себя свободнее. Ее лифчики все были очень тугими. К тому же Хосок сказал, что грудь женщины выглядит привлекательнее, когда свободно волнуется. Поэтому Ёнми и решила не надевать лифчик. Она только не учла, что для остальных это будет тоже заметно и что она будет готова умереть от стыда. Хосок провел их к свободному углу зала ожидания. Ёнми поспешно выбрала себе кресло, повернутое спинкой к остальному залу, и хотела уже упасть в него, но вовремя остановилась. Как она может выказать хоть малейшее смущение, когда напротив сидит этой Ли ДжиЫн? — Хочешь что-нибудь выпить, Ёнми? — спросил ее Хосок ласковым тоном, хотя в его глазах оставалось тревожное выражение. — С удовольствием выпью кофе, — благодарно ответила она. — А ты, ДжиЫн? — Я пойду с тобой. Помогу принести. Эти слова личной помощницы мужа вызвали у Ёнми недовольство, но она была рада остаться одна и немного успокоиться. Расслабиться в такой обстановке, конечно, было бы немыслимо. Енми очень жалела, что не уложила лифчик в свою сумочку. Оставаться сексуальной для Хосока хорошо наедине. Так это и должно быть, решительно сказала себе Ёнми. Наедине. Сейчас она с удовольствием разделась. Но наедине с Хосоком. Даже вести себя смелее стало проще. Мужу это явно нравилось. Его гнев прошел, но он попрежнему держал ее от себя на расстоянии, не доверяя такой быстрой перемене в ее поведении. Ёнми понимала, что пока не одержала полной победы. Похоже было, что Хосок ждет, когда она вернется к прежним привычкам. Ее не покидало чувство, что стоит только ей сделать неверный шаг, как жаркая страсть между ними превратится в снег и лед с вершины горы Косцюшко. Несмотря на внешнее приятие Хосоком всех ее действий, Ёнми подозревала, что он до сих пор таит недовольство. Он наблюдал за ней. Этого не стоило даже отрицать. И все же Ёнми чувствовала, что она может заставить мужа поверить ей. Ли ДжиЫн она даст понять, что постель Хосока занята. А Хосоку — что второй медовый месяц вовсе не такая плохая идея. Они должны больше обращать друг на друга внимание, чтобы их брак превратился из простого сосуществования в нечто более радостное и возвышенное. ДжиЫн, улыбаясь, обсуждала с Хосоком какие-то деловые вопросы, когда они вернулись обратно, неся с собой кофе и тарелку с аппетитными сэндвичами. Прервав разговор, ДжиЫн обратилась к Ёнми с таким снисходительным видом, словно Ёнми была испорченной своевольной девчонкой: — Ан Хе Джин говорила мне, что вы хотели бы поменяться со мной местами в самолете. — Нет, я этого не говорила, — быстро возразила Ёнми. ДжиЫн изящно пожала плечами. — Неважно. Я не против. Я уже столько раз видела все это из окна. Думаю, что для Хосока не составит труда перегнуться через подлокотник кресла, если у него возникнут какие-то соображения насчет деловых встреч, и сказать мне. Я предупрежу стюардессу. — Нет, не стоит, — почти с ужасом попросила Ёнми. Хосок хмуро глянул на нее. ДжиЫн удивленно подняла брови, как будто Ёнми просто капризничает без повода. — Я не хочу мешать никаким вашим планам, — объяснила Ёнми, припомнив, что именно это Хосокк особенно подчеркивал. Ее сердце сжалось. — Ёнми, это не имеет никакого значения, — сердито сказал он. — Я не против обмена, — с вежливым пониманием сказала ДжиЫн. — Но я вовсе не хочу отнимать у вас время, которое может быть использовано для подготовки к важным встречам. — Она ни в коем случае не позволит подать повод, чтобы потом он мог бы обвинить ее в этом. Ее и так здесь только терпят. — Я не хочу меняться, — упрямо повторила Ёнми. — У меня есть мое место, и оно меня вполне устраивает. — Но разве вы не хотите быть с Хосоком? — с нажимом спросила ДжиЫн. Как я ненавижу эту женщину! — подумала Ёнми. Конечно, я хочу быть с ним! Но еще больше хочу не совершить ошибки! Ёнми повернулась — лицом к мужу и, обращаясь только к нему, убедительно сказала: — Я ведь говорила, что в этой поездке не буду тебе мешать. Честное слово. Хосок, мне было бы очень неудобно занять место ДжиЫн. Я обещала тебе, что не буду вмешиваться в твои дела, и выполню обещание. Пусть лучше все останется как есть. О'кей? — Как хочешь, — кивнул он, но большой радости на его лице не отразилось. Ёнми чувствовала себя безнадежно опозорившейся. Прошла ли она эту проверку? Все ли сделала правильно? Ёнми очень хотела, чтобы Хосок что-то для себя решил, потому что ей необходимо было какое-то одобрение с его стороны. Хосок сидел в мягком удобном кресле салона первого класса в самолете «Сингапурских авиалиний», летевшем в Лондон. Его обхаживали внимательные и предупредительные стюардесса и стюард, выполняя все его требования. Но он едва сидел на месте от негодования. Ему слышно было, как Ёнми разговаривает со своим соседом в середине салона, и молча злился на свою неспособность что-то изменить в ситуации, на которую сам напросился. Она в точности выполнила все, о чем он просил, — не вмешиваться в его планы, не отнимать у него время, предназначенное для решения деловых вопросов. Не мешай мне, сказал он ей. И вот результат: он сидит здесь, пьет великолепное шампанское, которое кажется ему горьким, как полынь, и не способен сосредоточиться на делах, чего с ним раньше почти не случалось. Ему хотелось, чтобы его жена была рядом с ним. Он с нетерпением ожидал этого долгого перелета из Азии в Европу и надеялся понаблюдать за Ёнми в полете. Для нее все было бы ново. И он был бы рад тому, что ей весело. В своей жене он неизменно любил это ее качество — способность радоваться. Она была прекрасной матерью. Лучшей матери у его детей и быть не могло. Он пытался дать ей понять, что для него это гораздо важнее, чем просто секс, который он мог бы получить где угодно, если бы хотел. Но где угодно ему секс не был нужен. Лучших переживаний, чем в последние несколько ночей с Ёнми, он еще не испытывал, и это путало все его представления насчет того, что возможно и невозможно между ними. Теперь Ёнми все его выводы повергла в прах. Раньше ему казалось, что на нее давит какая-то сила. Она словно была заключена в кокон и так и жила в нем все семь лет своего замужества, и теперь вырвавшаяся на свободу бабочка мстит за долгое заточение. То, что она надела сегодня, его поразило. Черные брюки подчеркивали округлость ее бедер, манивших к себе. Еще более броским и волнующим был светло-зеленый жакет. Хотя он был довольно закрытым, мягкая ткань выдавала, что под жакетом ничего нет. На жакете не было пуговиц, ничего, что могло бы помешать руке проскользнуть под него, к дразнящей округлой груди. Он уже представлял, что будет, когда они сядут в кресла и в салоне погасят свет. А теперь… Хосок взглянул на ДжиЫн, которая с невозмутимым видом сидела рядом с ним и смотрела в окно, ничем не выдавая своих мыслей и, возможно, догадываясь, что он разочарован, раздражен и находится в отвратительном расположении духа. Одному Богу известно, что она думает насчет всего происходящего. Не то чтобы Хосок особо задумывался об этом, но все-таки надо прояснить обстановку до того, как они приедут в Лондон. Одета она тоже была подчеркнуто сексуально, хотя это было не так заметно, как на его жене. На ней была длинная рубашка-туника с разрезом сбоку до середины бедра, с костяными пуговками до талии. Вырез туники был достаточно глубоким и откровенно привлекал внимание. Большая разница была в том, что фигура ДжиЫн не обладала той женственностью, которой отличалась Ёнми. Может быть, чтобы привлечь его внимание, ДжиЫн недоуменно посмотрела на него. — Что случилось? — спросила она мягким, интимным голосом. Хосок никогда не говорил с ДжиЫн о своей жене и не был готов поднимать эту тему сегодня. Это ее не касается. Даже когда он подумывал о возможности любовной интрижки с ДжиЫн, то никогда не имел в виду оправданий типа: «Моя жена меня не понимает». Тем более он не позволил бы этой интрижке повлиять на его семейную жизнь. Его семья — это святое. Никто не имеет права ее касаться. — Все в порядке, — ответил он, твердо пресекая в корне все возможные вопросы, светившиеся в серых глазах помощницы. Она была умной женщиной, все хватала на лету. Некоторая дисгармония в его отношениях с женой была слишком заметна, но своим ответом Хосок загодя отверг возможность обсуждения этой темы. — Я хотела спросить, не будет ли тебе удобнее, — многозначительный взгляд ему в глаза, с интимным подтекстом, — если я перееду в другой номер или в другой отель поблизости? Хосок отлично ее понял. ДжиЫн, несмотря ни на что, оставляла возможность «внеслужебных» отношений между ними, если босс сам того захочет. — Не вижу никаких причин менять уже давно запланированное, — ровным тоном сказал он. И еще меньше причин оставлять все как есть, добавил про себя. — Ёнми так внимательно относится к тому, чтобы ничему не помешать, что ее может расстроить твой переезд, ДжиЫн. Расстроить и навести на подозрения. Очень серьезные подозрения. А Хосок совсем не хотел, чтобы Ёнми его заподозрила. Особенно теперь, когда тому нет никаких причин, он надеялся, что это ДжиЫн поняла хорошо и ясно. То, что они поселятся в отеле в одном номере, Хосока интересовало исключительно с деловой стороны. Именно так он представил это Ёнми и так и собирался все оставить. — Что ж. Хосок, если ты передумаешь, буду рада исполнить любое твое пожелание, — послушно склонив голову, сказала ДжиЫн, и ее слова по-прежнему звучали как приглашение. — Посмотрим, — сухо сказал он. Ее настойчивость раздражала Хосока. Он хотел бросить ей в лицо: Оставь свои попытки, красотка! — но не мог, потому что сам допустил в их отношения некоторую теплоту и откровенность. Тот ланч на день рождения… Ёнми была совершенно права, указав ему на чрезмерную близость с другой женщиной. Он и сам это признавал, но, без сомнения, Ёнми обладала очень сильной женской интуицией, когда дело касалось ее территории. Теперь вся маскировка сорвана и они подошли к самой сути дела. Она — его жена. Его жена. И Ёнми дает ему это как следует осознать. Хосок не сомневался, что разительная перемена в ее поведении была спровоцирована именно отелем и ДжиЫн. При этой мысли он не мог удержаться от скептической усмешки. И все же его не оставляла мысль: а если за ревностью и собственническим инстинктом стоит желание быть для него больше чем женой? Что, если Ёнми просто хочет находиться к нему поближе, доставлять ему удовольствие, чтобы между ними наконец возникла та близость, которая приносит истинное счастье в браке? Если это шанс — настоящий шанс — для них обоих прийти к чему-то большему, нежели то, что стало для них уже привычным? В душе он всегда хотел этого. Но неужели это возможно? Он вынужден был признать:Ёнми строго выполняет все, что он высказал ей в сердцах, и выполняет так прилежно, что невольно возникает мысль о ее неподдельном к нему уважении. Хосок отставил свой бокал с шампанским. Отстегнул ремень безопасности и встал. ДжиЫн недоуменно посмотрела на него. Он бросил ей холодное извинение и пошел по проходу между креслами. Ёнми смотрела на мужа, и на ее лице светились радостное ожидание и желание, чтобы он подошел к ней. Внезапно Хосок разглядел, насколько она красива. Перед его глазами промелькнул целый ряд счастливых воспоминаний: Ёнми, светящаяся материнской любовью, держит на руках их первенца; Ёнми в день их свадьбы, сияющая от любви к нему; Ёнми в тот день, когда он впервые ее увидел в торговом ряду, на рождественской продаже детских книжек, искренне разделяющая радость мам и их малышей, держащих в руках книжки, где в рассказах стоят их собственные имена. Красавица. Сейчас она стала еще прекраснее, войдя в зрелую пору, по сохранив все тот же невинный и чистый блеск в глазах. Он улыбнулся ей широкой и искренней улыбкой мужчины, восхищенного ее красотой. Лицо Ёнми вспыхнуло радостью, янтарным блеском засияли глаза. Ее счастливая улыбка пролила бальзам на истерзанную душу Хосока и немного успокоила нервы. Ее сосед с любопытством посмотрел на Ёнми, потом на Хосока и снова на Ёнми, но она этого не заметила. Хосок, обходя ее ряд, чтобы подойти к ее креслу, не мог оторвать взгляда от нежных изгибов груди под мягкой тканью, под которую ему так хотелось проникнуть. Щеки жены медленно покрылись краской. Хосок увидел в ее глазах паническую неуверенность. С ее губ готовы были сорваться вопросы: Все ли я сделала правильно? Все ли я делаю правильно? Что именно? Узнав в его глазах блеск страсти. Ёнми вздохнула с видимым облегчением. Расслабившись, она сосредоточилась на удовольствии, которое может делить с ним, и только с ним. Он наклонился и поцеловал ее — свою жену, превратившуюся для него в обольстительную сирену. Ее губы были мягкими и податливыми, и Хосок едва не потерял голову от захлестнувшего его желания. Чтобы сохранить самообладание, он выпрямился. — Как ты здесь? Все нормально? — спросил он, сильно, но ласково сжимая ее, ладонь. — Да. — О, это счастье, сияющее в ее глазах! — Эдвард… Эдвард Харроу, — она протянула руку в сторону своего соседа, — был очень добр, развлекая меня беседой. — Спасибо, что позаботились о моей жене, — тепло обратился Хосоку к соседу, которого такое обращение, видимо, очень удивило. Наверное, он сгорал от желания узнать, почему они сидят порознь. — Не за что, — быстро придя в себя, ответил тот. — Был очень рад. Очаровательная леди. — Да. Мне очень повезло. — Хосок снова улыбнулся Ёнми. — Когда будут разносить ужин, попробуй икру. Она очень вкусная, особенно со всякими приправами. И закажи стаканчик водки. — Он улыбнулся еще шире. — Притворись, что ты русская. Ёнми рассмеялась: — Хорошо, я так и сделаю. Спасибо, Дорогой. Она снова счастливо и свободно засмеялась. Как теперь Хосок жалел, что не настоял на том, чтобы она пересела к нему, что он оказался таким упрямым и невнимательным болваном. Но вдруг это не продлится долго? Пусть. Даже то, что было, лучше, чем ничего. — Пока. Приятного тебе ужина, — сказал Хосок на прощание. Возвращался на свое место он с чувством умиротворения. Чуть позже он услышал, как Ёнми говорит: — Я хотела бы икру, пожалуйста. Пусть они сидят врозь, но это их не разделяет, радостно подумал Хосок. Может быть, они смогут стать ближе, и не только на время, если Ёнми не откажется от тех перемен, которые произошли в ней. А Хосок был более чем решительно настроен этого не допустить. Он надеялся, что все так и будет, когда только женился на Ёнми. Если она действительно хочет провести с ним второй медовый месяц, он с радостью ее поддержит. Надежда умирает последней, сказал он себе. И может быть, даже никогда не умирает. Обслуживание было на самом высоком уровне. В меню входило множество вкуснейших блюд и напитков. Особенно Ёнми понравились «Королевский цитрус», освежающий фруктовый напиток с газированной водой, и «Кофе мандарина», густой, ароматный, с апельсиновой эссенцией. Хосок помог ей выбрать два фильма на ее индивидуальном экране, оба оказались достаточно интересными, чтобы несколько часов полета прошли быстро и незаметно. Он же дал ей снотворное, так что по меньшей мере часов пять Ёнми спокойно проспала. Хосок нежно и заботливо опекал ее, то и дело подходя узнать, не нужно ли ей чтонибудь, и ни разу не обошелся без нежного взгляда, поцелуя или прикосновения, тем самым показывая, что хотел бы сидеть вместе с ней. Может быть, ей и в самом деле следовало бы поменяться местами с Ли ДжиЫн? Но она же не знала, как отреагирует на это Хосок. Что ни делается — все к лучшему. Ёнми не чувствовала, что напрасно поехала с мужем, и не опасалась провести предстоящие две недели в непривычных условиях. Он не злился из-за ее присутствия и не просто делал вид, что доволен, только ради сохранения спокойствия, — нет, он на самом деле был доволен. Может быть, это начали приносить плоды ее старания? Он заметно переменился. Кажется, он решил приложить все усилия, чтобы ей было хорошо. Когда они приехали в отель, сюрпризы продолжились. Ли ДжиЫн тоже стала другой. Теперь она была только старательной личной помощницей, и не более. Она внимательно проверила документы, заказала завтрак на восемь часов утра, повела их обоих в номер, показала главную спальню и предложила Хосоку первому принять душ, напомнив, что им необходимо в половине девятого выехать на первую встречу. Ёнми даже почувствовала себя здесь лишней. Сказав себе, что все было бы точно так же, если бы она не поехала с Хосоком, она еще раз решила помалкивать и не вмешиваться не в свое дело. Она распаковала вещи мужа и свои, чтобы все было готово, когда Хосок выйдет из душа. Спальня была просторной и не тесной для двоих. Ёнми не смогла сдержать улыбки при виде широкой кровати с горой белых подушек. На такой кровати ничего не стоит потеряться, если не хочешь спать вместе. Но в намерения Ёнми это не входило. Если только Хосок сам не захочет от нее спрятаться. Обстановка комнаты была уютной и элегантной, все было сделано для того, чтобы постояльцы чувствовали себя здесь как дома. Покрывало кровати и занавеси на окнах были одинаковой красно-белой расцветки. Комната была обставлена в несколько старомодном стиле, с мебелью из полированного дерева, с большим платяным шкафом, с вместительным туалетным столиком напротив окна и с симпатичными тумбочками по обе стороны кровати. Небольшие картинки на стенах, всяческие безделушки и вазочки с цветами, расставленные по всей комнате, дополняли ощущение домашнего уюта, несвойственного большим отелям. Ёнми с легкостью могла вообразить, что находится где-нибудь в английской деревушке в собственном доме, хотя отель стоял в центре Лондона. Кухня была оборудована всеми необходимыми приборами, и Ёнми с удовольствием принялась составлять в уме список продуктов, которые она купит в супермаркете: фрукты, сыр, бисквиты и что-нибудь особенное, чисто английское. Нет, не в супермаркете, а в продуктовом отделе «Харродз», решила она, с удовольствием воображая, как удивит мужа угощением из множества вкусных блюд. Сварив себе чашку кофе — ни Хосок, ни ДжиЫн кофе не захотели, — Ёнми прошла в гостиную, которая оказалась совершенно очаровательной. На окнах здесь висели занавески в тон ситцевой пестрой обивке софы. Букетики цветов украшали кофейный столик у софы. В книжном шкафу стояло множество книг на любой вкус, а письменный стол так и манил сесть за него и написать письма и открытки всем своим друзьям или сделать записи в дневник. Если Ёнми и не была уверена, что этот номер подойдет для приемов, то насчет того, возможно ли здесь создать атмосферу домашнего уюта, сомнений быть не могло. На этот счет ДжиЫн все сделала правильно. Когда секретарша, выйдя из ванной, проскользнула мимо нее через гостиную во вторую спальню, Ёнми овладела нервная дрожь при взгляде на дверь, за которой не только ДжиЫн, но и Хосок мог бы повести себя неправильно. Махровый белый халат, в который ДжиЫн была закутана с головы до пят, не давал возможности понять, было ли что-то под ним. А слабо затянутый пояс едва ли мог служить надежной защитой. Одно движение — и халат слетит прочь. В выемке на ее шее еще оставалась влага, и от ДжиЫн пахло какими-то дорогими духами. Шелковистые светлые волосы были собраны в элегантный пучок, а оставшиеся свободными локоны спускались на длинную изящную шею. Несмотря на то что ДжиЫн еще не была одета, она провела в ванной достаточно времени, чтобы сделать идеальный макияж. Не одета, но накрашена по полной программе, отметила про себя Ёнми. От блестящего вида этой женщины ей стало неприятно. — Ванная свободна, так что если вы хотите принять душ… — сообщила ДжиЫн и без того очевидное с легкой дежурной улыбочкой. — Простите, что заставила вас ждать, но очень важно, чтобы сегодня я выглядела как подобает. Это нужно прежде всего для Хосока, поскольку, как правило, по личному помощнику судят и о боссе. — Я уверена, что Хосок может вами гордиться, — прохладно ответила Ёнми. — Жену они тоже не оставляют без внимания. — Ее взгляд скользнул по зеленому жакету, который Ёнми до сих пор не сменила. — Я могла бы посоветовать вам, что следует надевать, а что нет. Хосок собирается приглашать гостей сюда, в отель. Ёнми с трудом подавила вспышку гнева, окрасившую ее лицо в пунцовый цвет. Как эта женщина смеет критиковать ее одежду? Заявлять, что она знает, что лучше для Хосока! Глаза Ёнми полыхнули огнем. — Занимайтесь своими делами, ДжиЫн, а я буду заниматься своими, — ледяным тоном произнесла она. Язвительная улыбочка в ответ. — Я просто пыталась помочь. Дела Хосока— это и ваши дела, не так ли? Ёнми вскипела. По какому праву эта женщина фамильярничает с ней? — Лично я считаю, что мой муж вполне способен сам стоять на ногах, не нуждаясь ни в вашей, ни в моей поддержке, — гордо сказала она. — Он прекрасно может справиться сам. — Никогда не помешает расчистить ему путь, — последовал ответ. — Даже очень самостоятельный мужчина ценит поддержку. — В этом и состоит ваше занятие, не так ли, ДжиЫн? Поддержка? — Поддержка его «я», его мужского достоинства и так далее, злобно подумала Ёнми. — Очень на это надеюсь. За это мне и платят — за помощь. За то, чтобы я заботилась о мелочах, устраняла препятствия и сглаживала неровности. — Так сказать, чтобы отлаживала всю машину, — подсказала Ёнми. ДжиЫн самодовольно кивнула. — Можно сказать и так. — А есть какой-то предел удовлетворяемых вами требований? — проворчала Ёнми, с трудом продолжая этот разговор, но не останавливалась, ожидая услышать самое худшее. Глаза ДжиЫн блеснули. — Это зависит от босса. Хосок очень внимательный человек. И щедрый. Ёнми снова усилием воли подавила вспыхнувший гнев. Воспоминание о том памятном ленче по случаю дня рождения было похоже на удар. Ёнми изобразила улыбку. — Это в его натуре. Не принимайте все лично на свой счет. — Что ж, работать под его началом очень приятно, — с двусмысленным блеском в глазах ответила ДжиЫн. Ёнми словно окатили ледяной водой. Означает ли это «под его началом» то, о чем она думает? — Я еще никогда не встречала такого доброго человека, — продолжала ДжиЫн.— Хосок во время полета так о вас беспокоился. Я думаю, вы должны быть очень рады, что вы его жена. Слово «жена» она произнесла так, словно говорила о существе низшего сорта. Что значит это выражение в ее глазах? Жалость? Презрение? В сердце Ёнми холодной змеей вполз страх. Снова снисходительно улыбнувшись, ДжиЫн добавила: — Я всегда считала, что щедрость покрывает множество других грехов. В ее взгляде определенно отражались жалость и презрение. — Если вам понадобится моя помощь, только скажите, — закончила ДжиЫн тоном идеально вышколенной личной помощницы. Почему бы не перерезать мне горло, чтобы помочь крови поскорее вытечь? — подумала Ёнми, но ничего не сказала. В гостиную вошел Хосок, выглядевший так великолепно, что у Ёнми сжалось сердце, и она невольно подумала, что понимает женщин, которых посещает искушение завязать с ним роман. Ли ДжиЫн, кажется, в этом преуспела. Она уже подцепила его на свою удочку. А Хосок наивно проглотил приманку, согласившись поселиться с ней в одном номере в отеле. Это и дает теперь ДжиЫн право на такую фамильярность. Сейчас у Ёнми не осталось даже тени сомнения в причастности Хосока к греху. Догадка заслонила в памяти Ёнми все хорошее, что он делал для нее в самолете, оставив только горькую пустоту. Как долго это продолжается? С тех Пор как ДжиЫн начала работать у Хоска, они не раз отправлялись в деловые поездки по Корее: то в Тегу, то в Пусан, то на Чеджу. Она даже не спрашивала Хосока о личном помощнике, сопровождавшем его. До того, как появился этот чертов отель. Какой же глупой она была! Жена всегда все узнает последней. Эта поговорка стучала у нее в ушах, не умолкая. Стоит ли бороться? — Ёнми, я выпил бы чашку кофе, если он еще есть, — мягко попросил Хосок. Она посмотрела на него, на своего мужа, так беззастенчиво ей лгавшего. Как странно: теоретически, все выглядит совсем иначе, чем в реальности. Хосок нахмурился и бросил острый взгляд на ДжиЫн, стоявшую в запахнутом длинном халате, который, по-видимому, был даже не завязан. Картина, которую она представляла, была весьма впечатляющая, и Хосок ее оценил. На самом деле, она выглядела более пикантно, чем его жена. Сейчас не время и не место раскрывать свои карты, подумала Ёнми. Все ее существо протестовало против каких-либо действий на глазах у Ли ДжиЫн. Она заставила себя подняться с мягкого глубокого дивана и взять со столика чашку и блюдце, стараясь не зазвенеть ими. Внутри у нее все смешалось. — Это всего лишь растворимый кофе, Хосок, — сказала она, прерывисто дыша, словно только что пробежала марафон. — Приготовить еще чашку совсем нетрудно. Ёнми чувствовала, что он не сводит с нее настойчивого взгляда, но не осмелилась поднять на него глаза. Она не хотела ничего видеть. Она и так знала, что увидит в его глазах. Он ничего не сможет с этим поделать, и тем хуже для нее, для Ёнми. Хосок протянул руку, чтобы обнять Ёнми, когда она проходила мимо него в кухню. Она невольно отстранилась. Хосок замер на месте. Но Ёнми не волновало, что происходит за ее спиной. Она хотела как можно скорее вырваться из этой душной комнаты. — Собирайся поскорее, ДжиЫн, — коротко бросил Хосок. — Завтрак, который ты заказала, будет через пятнадцать минут. — Моя одежда уже распакована. Мне понадобится совсем немного времени, чтобы одеться и причесаться, — пропела ДжиЫн. — Тогда делай это скорее! — Прозвучало как приказ. Одновременно хлопнули две двери — ДжиЫн ушла в свою комнату, а Хосок направился в холл, затем на кухню. Ёнми уже включила электрический чайник и теперь насыпала кофе в чашку для Хосока. Она чувствовала себя безнадежно потерянной. В глазах стояли слезы. Ей хотелось остаться одной, чтобы осознать, что их брак дал гораздо большую трещину, чем она предполагала. Какой нормальный мужчина станет держать жену и любовницу — или будущую любовницу — в одной квартире? Как же мало должен он уважать ее ум, все, что для нее дорого! Она уже не была уверена, что второй медовый месяц состоится, что она хочет этого. Оказывается, между подозрением и уверенностью — огромная разница. Только теперь она поняла до конца значение выражения «земля уходит из-под ног». — ДжиЫн чем-то тебя расстроила? Из дверного проема раздался его голос. Он спрашивал прямо, с неподдельным беспокойством. Что она может ему рассказать? Все слова ДжиЫн были абсолютно невинны. Дело было в тоне, каким она говорила, и в контексте их разговора. Тогда ее слова звучали убийственно. К тому же, если она начнет рассказывать, а Хосок ее не поймет, все станет только хуже. Лучше пока что промолчать. — Нет, — сказала Ёнми, открывая пакетик с сахаром и молясь, чтобы Хосок оставался там, где стоит, потому что, если он подойдет ближе, она не сможет не отстраниться от него. И неизвестно, сумеет ли совладать с собой. Сейчас ей больше всего нужно было время, чтобы подумать о своем дальнейшем поведении. — Но ты чем-то расстроена, — настаивал Хосок, которому явно не нравилось напряжение, витавшее в воздухе. Слово «расстроена» было лишь слабым отражением того, что творилось в ее душе. Она чувствовала себя одинокой, брошенной, испуганной, оказавшейся в чужой стране, где она никого не знает и где никто ей не поможет и не подскажет, что делать. — Я… очень устала, — ответила она. На ее плечи словно свалилась вся тяжесть мира. — У меня даже кости болят, — для большей убедительности добавила она. — Думаю, теперь я проваляюсь в ванне не меньше двух часов. Чайник закипел. Ёнми налила воду в чашку. Услышав, что Хосок подходит к ней, схватила чашку и повернулась к нему. Надо было воздвигнуть между ними хоть какую-то преграду. За последние несколько дней она отдавала ему всю себя, без остатка, а он поставил ДжиЫн в положение, в котором та могла ее унижать. — Вот, держи, — Ёнми сунула ему чашку, заставив себя улыбнуться. — Ёнми, — он с беспокойством смотрел на нее, — это только из-за дороги? — Горячая ванна приведет меня в норму, я уверена. — Она хотела прошмыгнуть мимо него, отчаянно нуждаясь в убежище. Самая мысль о том, чтобы увидеть Хосока и ДжиЫн — неважно, вместе или поодиночке, — была слишком болезненной. — Ёнми, если тебя что-то беспокоит… — Его волнение было вполне объяснимо. Он не хотел ее отпускать. В конце концов, ему не хотелось, чтобы пропал уже готовый план. — Все в порядке. — Дверь ванной комнаты была прямо перед ней. — Теперь моя очередь, — засмеялась она и, не дожидаясь, когда он скажет еще что-нибудь, заскочила в ванную и заперла дверь. Открыла оба крана, чтобы снаружи не доносилось ни звука. Сев на край ванны, она погрузилась в свои тяжелые раздумья, качая время от времени головой и изумляясь, как это она могла быть такой наивной. Еще по пути в аэропорт, сидя рядом с Хосоком на заднем сиденье автомобиля, она была полна самых радужных надежд на то, что их брак наконец-то будет таким, каким она мечтает его сделать. Но как надежда может ужиться с обманом? Их брак дал течь, и в трещину хлестала вода.