27 месяцев до последнего гвоздя

Чжао Цзина Цзышу считает странным. Этот его услужливый тон голоса, вечная извиняющаяся улыбка... Вроде просто один из братьев, добродушный, который поддерживает других, но в то же время в его глазах Чжоу Цзышу наблюдает ту сталь, которая была и у Хэлянь И. Тот смотрел так же на своих братьев и отца, когда шла борьба за трон правителя Великой Цин. И несмотря на то, что принц Хэлянь И был назван наследником, была высока вероятность того, что он попросту не доживёт до этой поры. А старшие братья бы ему в этом очень помогли. Потому, в те давние годы, Хэлянь И притворялся, по большей степени, бесполезным, в чем-то неумехой, не особо лезущим в политику. Таким же расчётливым Чжоу Цзышу находит и Чжао Цзина. Расчётливым, а главное — выжидающим подходящего момента. В отличие от Чжао Цзина, Хэлянь И хотя бы вызывает у Цзышу симпатию. И тот действительно является хорошим правителем. Об управленческих способностях господина Чжао, бывший глава Тянь Чуан делает только один вывод: они никакие, раз тому приходится постоянно идти на поклон к другим своим братьям. И по наблюдениям Цзышу выходит, что не только к ним. Господин Чжао прибывает к своему побратиму, обеспокоенный покушением на дорогого племянника. Мчится он столь резво, что не успевает переодеться надлежаще: грязь на сапогах свежая, как если бы он только спешился с коня. Но вот отсутствие следов на подоле одежд намекает на то, что даже это было театральным жестом, призванным усыпить бдительность любого случайного зеваки, не желающего вдаваться в дела главы Чжао. Чжоу Цзышу переговаривается с ним парой слов, но не выносит напыщенности и льстивости слишком долго. Так и до искажения ци недалеко. Благо в его окружении имеется один говорун, который задурит голову любому, себе подобному, балаболу. Однако Вэнь Кэсин, пришедший ему на выручку, в свою очередь ведёт себя несколько неестественно: улыбки вроде прежние, пустословства чуть больше, потому как того требует ситуация. И, возможно, этикет Цзянху. Но что-то не так. В его выражении лица, странной для нынешнего времени суток испарине на лбу. — Вам нехорошо, господин Вэнь? Позвольте предложить вам отдохнуть в гостевых покоях. Все же вы спасли нашего дорогого Чэнлина. А я, как его верный дядя Чжао, обязан просто хоть чем-то отплатить за вашу благодетельность, — распоряжается Чжао Цзин в чужом поместье как в своем собственном. — В конце концов вы не первый раз приходите нам на выручку с поиском Чэнлина. Цзышу отводит Кэсина в предложенные покои. На самом подходе к ним тот уже заметно болезненно качается в своей походке. Как только дверь захлопывается за ними, Кэсин жестом просит принести ему что-нибудь. — Вина? Сосуд для него? Бочку? Только бочку? Пока он допытывался, Хозяина Долины выворачивает наизнанку прямо на чистый деревянный пол. Сам Лао Вэнь приваливается к стене, загнанно дыша, смежив веки, как если бы сутками напролет пользовался цигуном. — Дядя Чжао, дядя Чжао… — повторяет тихо он, порой смеясь, а под веками глаза мечутся из стороны в сторону. Вместо вина Цзышу приносит ему воды: прислоняет наполненную чашу к жадным губам, которые накрывают ее, делают пару неаккуратных глотков. Кэсин давится. И продолжает свое бормотание под нос: — Дядя Чжао, какой же я дурак… это же дядя Чжао… — он хватается за голову, за уши, как если бы рядом вопили, а он пытался бы подавить чужие вопли. Резко дернувшись, он бьётся затылком о стену позади. Прекрасное лицо искажает гримаса боли, которая появилась даже не из-за удара, а от того, что находилось и бурлило в его собственном черепе. — Лао Вэнь… Ты меня слышишь? Лао Вэнь! — Цзышу обнимает его лицо, заставляет смотреть на себя. Глаза открываются, но вместо узнавания в них — пугающая пустота на дне мечущихся зрачков. — Тебя зовут Вэнь Кэсин. Ты — Хозяин Долины Призраков. А я — Чжоу Цзышу. Ну же… Приди в себя, — уговаривает он тихо того, кто вырывается усиленно из его крепкой хватки. Цзышу лишь сильнее сжимает пальцы на его лице. — Я хочу… мама? Где она? У неё были такие красивые лопатки. Самые лучшие в мире. Дядя Чжао обещал прийти и помочь нам сбежать подальше от Долины Целителей… Он принес красивую погремушку. Хочешь покажу? — все ещё продолжая выкарабкиваться из обхвата рук, он стремится начать искать названное. Таким Кэсина Цзышу не видел никогда. Сломанным. Похожий эффект он ощутил на себе, когда вспомнил смерть Цинъань. Здесь надо просто найти ориентир, за который можно держаться, который делает тебя самим собой, а не тем, кем ты был до супа забвения. Но у него нет ни одного предмета, который бы напоминал Кэсину о том, кто он такой. «Предмета… Идиот. Именно!» — Цзышу оглушает осознанием, что материальные вещи тут бесполезны. Он вспоминает, что его самого привело в чувство. — Тебе не нужны его погремушки и обещания, — он отнимает левую руку от его лица, зубами срывает повязку на своем запястье. На покрасневших глазах Вэнь Кэсина — скопившиеся блестящие прозрачные капли, которые скоро прольются по лицу. — Но он обещал… — Дядя Чжао соврал тебе, — безжалостно говорит Цзышу ему и открывшийся в возмущении рот не может вымолвить и слова: втиснутое между губ запястье стало тому преградой. Его со злостью кусают и это в разы болезненнее, чем в прошлый раз. — Если когда-нибудь решу завести собаку, у неё точно будет твое имя, — ругается на него Цзышу, цедя сквозь зубы остальные проклятия. Вэнь Кэсин затихает, держа между зубов его запястье. Он ослабляет напряжение челюсти и, вдруг, лижет руку. Потом и вовсе отстраняется от нее. — Воды, — не то приказ, не то просящий хрип. Цзышу подаёт ему необходимое, напряженно вглядываясь в более бледное, чем обычно, лицо. В комнату стучат. — Хозяин! Хозяин, пусти, есть новости! — знакомый девичий голос как перезвон колокольчиков звучит снаружи их покоев. Цзышу невольно вздыхает с облегчением и направляется открывать дверь, в то время как Кэсин сползает по стене вниз без физической поддержки: он садится прямо на пол, уложив голову на свои ладони, смотря куда-то вниз. — Хозяин, наконец-то! Господин… что с вами? — Гу Сян вбегает, толком не обратив внимания на Цзышу, из-за чего тот морщится в некоторой неприязни. «Сразу видно, чье воспитание, — он запирает снова комнату, — тот тоже не видит ничего, кроме объекта своего интереса». Девица гневно к нему разворачивается, уперев руки в бока: — Что ты с ним сделал?! — Цзышу раскрывает рот, но успевает ничего ей сказать. — А-Сян… Ко мне иди, — не поднимая головы, Кэсин одной рукой указывает в сторону девушки, повелительным жестом пальцев призывая ее. Гу Сян бросает ещё один гневный взгляд, а потом несмело подходит, приговаривая и оправдываясь: — Эта служанка сделала все как ты велел, Хозяин. Я следила за поместьем Чжао Цзина несколько дней, а как услышала про нападение на Чэнлина, то пришла сюда. Я все-все тебе доложу, только не гневайся на бедную А-Сян… — Сюда подойди и не тараторь, — голос Кэсина делается почти угрожающим. Гу Сян пищит и резвее подбегает нему, вкладывает неуверенно свою ладонь ему в руку. Ее тут же дёргают на себя, заключив в объятия. — Господин, я же знаю, что ты любишь мужчин, не заставляй меня участвовать в твоих постельных развлечениях! Цзышу крайне заинтересованно навостряет уши на последнее предложение, но девица резко смолкает. Носом Кэсин зарывается в ее волосы, вдыхая запах: — Хозяин жив? Гу Сян, оторопев ненадолго от явно неожиданного для нее вопроса, смотрит на Цзышу с некоторым неясным пониманием: тот, пока они разговаривали, решает расправить постель и взбить валики-подушки, чтобы потом уложить Кэсина. Цзышу думает, что если присутствие Гу Сян лучше успокоит Лао Вэня, чем его собственное, то он готов подождать, пока она не закончит. — Ты знаешь что с ним? — Чжоу Цзышу отрывается от своего занятия. Ему кивают, а после Гу Сян тихо проговаривает, хватаясь за пальцы Вэнь Кэсина, гладя их успокаивающе: — Все хорошо. Ты его убил, как и желал. Отомстил за родителей. Спас меня от других призраков. Кормил самой вкусной кашей… Кэсин удовлетворённо мычит что-то в одобрении. Гу Сян продолжает так же тихо, но Цзышу все равно различает каждое сказанное ею слово: —...теперь путешествуешь со своим А-Сюем. Хочешь быть хорошим человеком… — А-Сюй? — улавливает главное он и поднимает взгляд от макушки девушки на Цзышу: тот торопливо теперь делает вид, что одеяло недостаточно хорошо лежит и принимается его тщательнее расправлять. — Точно. А-Сюй, мой А-Сюй… — Тебе надо поспать, Хозяин. Новости подождут. Она помогает ему подняться, а Цзышу, сразу бросив одеяло, возвращается к ним и вместе с Гу Сян доводит Кэсина до постели. Уложив, он хочет отойти, как его несмело тянут за рукав на себя. — Я тебя ранил? Цзышу мотает головой: — Сам поранился. Кэсин видит отчётливые следы человеческих зубов на коже, которую тут же прикрывает ткань рукава. Цзышу направляет на его лоб средний и указательный пальцы. — Спи. Под воздействием его внутренней силы, Лао Вэнь отключается. Оставшаяся без внимания своего господина служанка сначала не хочет ничего рассказывать Цзышу. — А если приступ повторится? Что тогда прикажешь делать, дева Гу? Как его лечить? — Просто дай ему сбор успокаивающих трав, они в каждом доме есть. Это подействует. Если не поможет, то у него в мешочке всегда лежит запас с травами из Долины, это точно быстро приведет его в чувство. Он через полдня вполне может прийти в себя. — Полдня? Гу Сян мнется неуверенно, переступая с ноги на ногу: — Возможно и дольше, но раньше ему плохо было не более чем полдня. Только один раз он пролежал целых двое суток. Мы тогда пытались специально вспомнить, что забыли. Тетя Ло очень сильно ругалась… Такой случай был не единичным явлением, но и далеко не частым. Одна фраза «дядя Чжао» от Чжао Цзина резко всколыхнула то, что было погребено памятью Лао Вэня уже долгие годы. Выходит, что тот причастен к смерти его родителей. Чжоу Цзышу, ещё работая в Тянь Чуан, слышал истории о технике меча некоего Вэнь Жуюя, вполне возможно, что тот и был отцом Вэнь Кэсина. Но к тому моменту, как он их услышал, старший Вэнь все равно уже пропал без вести. А как теперь оказалось — убит. По словам Гу Сян получается, что прошло более пятнадцати лет с того момента. Если Гу Сян было сейчас около двадцати двух, то значит… — Он с 8 лет находился в Долине. Яростный стиль боя, рассчитанный только на уничтожение противника, порой звериное поведение или, наоборот, деланно манерное, цитирование стихов. Запугивание призраков по любому малейшему поводу, непредсказуемость... Знание о том, что Вэнь Кэсин провел большую часть жизни в Долине, объясняет все. «Является ли рождение достаточным преступлением?» — спрашивал он как-то Цзышу. Родиться и стать призраком по воле случая — не грех. Хотя Цзышу не отрицал того, что господин Вэнь ведёт аморальный образ жизни, равно как и он сам. — Сошлись два одиночества на свою голову… Сама Гу Сян рассказывает ему потом о подготовке к Совету Героев. — В поместье Чжао Цзина непонятные сборы происходят. Под покровом ночи туда проникала пару раз группа людей, с оружием с жалом на конце… Бывали и те, кто ходит в полностью черной форме: мантия, доули, повязка на лице. Я не смогла подслушать… Если бы эта девица сумела это сделать, Цзышу бы изрядно удивился. И съел бы свою доули вместе с жетоном командира главы разведки. Тянь Чуан и Скорпионы на одной территории… Верная смерть для той, кто не умеет скрывать присутствие своей внутренней силы. — Но я видела, как они принесли наши одежды. Маски, накидки. Мне показалось, что они планируют избавиться от господина Гао. — Почему ты так подумала, Гу Сян? — он не сразу верит в то, что это может быть правдой: слишком глупо, опасно и безрассудно. Сам бы он все сделал по-другому. Можно же подстроить несчастный случай. Или представить случившееся в виде смерти от естественных причин. Во всем остальном Цзышу не видит нужды. Если только... — А зачем ещё одеваться призраками и нести в сторону его поместья погребальные деньги сундуками? Ради спектакля? Но я совсем не слышала, чтобы что-то масштабное намечалось, обычно об этом трубят на каждом шагу зазывалы… Как думаете, я смогу уговорить Хозяина взять меня с собой взглянуть? Если только кто-то действительно не затевает представление. Делая потенциальных зрителей его невольными участниками. Чжоу Цзышу вынужден признать, что умные вещи порой исходят и от глупцов. Только зачастую они сами не понимают, что сказали.