Неожиданно

— Ну же, Черный, поторопись! — Эрик, восседая у того на бедрах, всем своим естеством бесился с чужой любви к нежным и долгим прелюдиям. Конечно, обычно с этим не было проблем, и в моменты, когда художник был расстроен статьёй критиков или не особо удачным интервью, только его молодой человек мог вернуть ему уверенность в себе. Тёплые поцелуи, ласковые слова, обожание в глазах, глубокие и размеренные толчки, всё это помогало куда лучше бурно вспыхивающей страсти. Наутро после таких ночей Курильщик всегда готовил завтрак сам, чтобы отблагодарить любимого. Блондин и так вечно заботился о нем, носился с ним как с самым сокровенным сокровищем. — Я уеду, если ты не трахнешь меня прямо сейчас! — В глазах, потемневших то ли от похоти, то ли от зарождающегося раздражения, читалась уверенность в своих словах, и Александр понял, что с таким Эриком шутить не стоит. Рывком стянув футболку сначала с себя, а потом с младшего, он почувствовал тот благовейный момент, когда дыхание замирает и начинает сосать где-то под неизвестной ложечкой. Какой же он красивый. Ну вот как его такого можно не любить и не осыпать любовью каждую секунду жизни, которая, кажется, совсем не имела смысла, пока в ней не появился этот упрямый и необычный парнишка. Не удержавшись, Саша наклонился к любимому телу и начал целовать каждую родинку, не забывая про такое трогательное (во всех смыслах) родимое пятнышко на груди. Эрик, мигом забыв про всё на свете, лишь тихо и судорожно выпустил воздух, запуская руку в слегка отросшие волосы блондина. Табаки однажды нагадал ему, что такие нежности однажды прикончат его сердце, но Курильщик знал, что тот лишь пытался отвадить его от Черного, к которому особой приязни никто не питал. Тогда в четвёртой все радовались переводу бывшего Спортсмена, и только один колясочник обречённо вздыхал, косясь на пустую койку друга. Из очередного тоскливого воспоминания о домовских временах его выдернул Саша, прижавшись губами к родинке, лежащей так соблазнительно близко к его адамовому яблоку. Он тихо, но ощутимо сглотнул и это, видимо, стало спусковым крючком для его парня. Блондин приподнялся, и словно вампир, вгрызся в это особенное место, тут же целуя и зализывая. Он вспомнил, что засосы сейчас ставить нельзя, поэтому дальше оставлял лишь нежные поцелуи-бабочки. Забывая про грозный тон молодого художника, Черный совсем не торопился продолжать их акт дальше и лишь понемногу спускался с шеи до прозрачных колких ключиц. Он провёл кончиком пальца по ложбинке между ними, вызывая у Эрика хриплый вздох желания и дрожание ресниц. Наконец добравшись до плоской и такой желанной груди, Саша кусает бусинку соска, стискивая своими большими и едва влажными ладонями худые бедра любовника. И тут открывается дверь.

***

— Что- Was zum Teufel ist das? Sind Sie völlig verrückt geworden? Verschwinde, du Bastard! — кажется, отец Эрика был очень шокирован, раз неожиданно перескочил с русского на немецкий. Всего минут двадцать назад он вышел на встречу со Сфинксом, но тот почему-то решил, что будет неплохо вернуться в квартиру Эрика, чтобы вместе отметить недельный отпуск старшего Циммермана, который он захотел провести с сыном. И его сожителем, чтоб его. Мужчина не то чтобы был против того, что Эрик живет с другом. Даже наоборот, было славно, что кто-то мог помочь его сыну в быту, пока тот не обзаведётся женой. Просто дружба между ними была какая-то необычная, странная. Александр, по его мнению, был хорошим менеджером, хорошим человеком и выглядел довольно прилично. Почему же при всех этих качествах молодой человек оставался один? Что удерживало его рядом с колясочником с противным характером? Ну не могли они за два года в Сером Доме сдружиться до такого. Но теперь, кажется, всё вставало на свои места. Ошалевшие глаза с отвращением метались то к Эрику, который от неожиданности с громким шипением шлёпнулся с дивана на пол, то к Саше, который неловко пытался его поднять. За спиной мужчины стоял Сфинкс, его лицо оставалось спокойным, но приподнятая бровь выдавала какой-то интерес к ситуации, словно не по его вине произошел такой неожиданный каминг-аут. — ТЫ! — Циммерман старший тыкнул пальцем в сторону сына, который от испытываемых эмоций смотрел на него оленьими глазами и не мог даже вздохнуть, — В свою комнату, живо! — Далее его глаза, искрящиеся ненавистью, обратились к белобрысому парню. — А ты убирайся из этого дома, пока я не вызвал полицию. — Эрик, уже севший в коляску, очень обеспокоенно посмотрел на Черного, понимая, что страх перед собственным отцом всегда будет сильнее и он не сможет ничего сделать. От этого мерзкого чувства на глаза навернулись слезы, а тонкие пальцы сжались в кулаки. Это было чем-то похоже на день, когда Циммерман решил сдать сына в Дом. Пьяный отец кричал об испорченной жизни, о несправедливости и о том, что лучше бы он умер там вместе с мамой. И юному Эрику оставалось лишь молча хлопать мокрыми ресницами, потому что он тоже винил себя, несмотря на долгую работу с детским психологом. — Нет. Я никуда не пойду. Или только с Эриком. — твердый голос Александра звучал до невозможного резко и отрезвляюще в тишине гостиной. Он встал рядом с парнем и крепко сжал его плечо в попытке успокоить и заземлить. Растерянность быстро сменилась собранностью, а стыд – холодом и решимостью. Он стал не просто Сашей, который был «соседом» Эрика, а Чёрным, вожаком псов и наружных домовцев, бесстрашный и всегда добивающийся своего. Сфинкс, до этого молча наблюдающий за этой сценой, смерил взглядом бывшего состайника, хмыкнул и пробормотал что-то Циммерману.

***

Через полчаса все четверо мужчин сидели в ужасной тяготящей тишине за кухонным столом. На просторной, даже для колясочника, кухне они помещались с трудом, но это была самая нейтральная комната. Да и отец Эрика с таким ужасом смотрел на диван в гостиной, что можно было понять, что больше он туда ни за что не сядет. Все молчали под тусклым желтушным светом мигающей лампочки, и никто не знал с чего начать. Циммерман-старший сидел с пустеющей бутылкой коньяка, которую привёз для того, чтобы отпраздновать. Но сегодняшняя ситуация быстро превратилась из праздничной в траурную и не могла быть пережита в трезвом состоянии, так что тот разлил на всех четверых в стаканы темную жидкость. Покачивая дорогой алкоголь в руках, он как-то пусто и уставше пялился в центр стола, видимо не желая смотреть в глаза разочаровавшим его юношам. Саша же сидел очень напряженно и постоянно вздыхал, будто хотел успокоиться, но всё равно оставался на взводе, готовый в любой момент вскинуться и вгрызться в глотку, защищая себя и любимого. Эрик сидел в прострации, трясущимися пальцами сжимая сигарету сильнее необходимого. Эрик, который с помощью Черного бросил курить еще два года назад, Эрик, который клялся ему в стойкой ремиссии, сейчас сидел и курил вторую сигарету, которую ему любезно одолжил Сфинкс! Сам крёстный, которому надоело смотреть это немое кино, наконец прокашлялся и начал этот нелёгкий разговор. — Как психолог, я могу утверждать, что данные отноше- — Не надо, — Курильщик впервые за вечер подал голос. Он потушил сигарету об импровизированную пепельницу, которой, по традициям Табаки, стало первое попавшееся кофейное блюдце, и глубоко вдохнул. Его всё еще потряхивало, но решение признаться было принято, и он не мог теперь отступить. — Отец, мы с Сашей встречаемся на протяжении трёх лет, а два месяца назад он сделал мне предложение, и после того, как закончится твой отпуск, мы улетаем в Америку. Мне предложили там постоянную работу, там же мы и сочетаемся браком. Я не думаю, что после этого мы вернёмся сюда. — Выдав всё это, он наконец поднял голову и решительно посмотрел в глаза напротив. Он почувствовал как его онемевших и обкусанных от нервов пальцев коснулись вечно горячие пальцы Черного, и от этого простого знакомого действия тепло распространилось по всей душе, даруя желанное спокойствие. — Ясно. Тогда я соберу свои вещи и уеду прямо сейчас. — Чудо не свершилось. Циммерман-старший, видимо, до последнего надеявшийся на другой ответ, одним глотком опустошил свой бокал и встал из-за стола, мерзко скрипнув табуреткой. После того, как мужчина скрылся в гостиной, молодые люди выдохнули спокойней и позволили себе немного расслабиться. Сфинкс, глядя на то, как Черный наклонился, чтобы в утешение обнять и поцеловать своего парня, лишь странно прищурился, сделал для себя какие-то выводы и тихо выскользнул в прихожую. В неуютной тишине Саша, устало привалившись к стене, стоял в коридоре и ждал, когда мужчины соберутся, чтобы закрыть за ними дверь. Он предложил Эрику остаться на кухне, чтобы не провоцировать новой ситуации, на что тот лишь молча кивнул. Опустошенный этим ураганом негативных чувств, он не мог и не хотел провожать своего отца. Уже выйдя за порог, Циммерман вдруг обернулся и схватил Черного за руку, которую тот протянул к замку. Наклонив парня к себе, он сквозь сжатые зубы пробормотал: — Только попробуй навредить моему сыну.