Цитринитас

      Ноябрь подходил к концу, видения не прекращались. Изо дня в день за несколько минут до рассвета Гарри неизменно просыпался на влажных простынях, изнемогая от жажды. Он ничего не мог с собой поделать. Стоило оказаться в полной темноте и одиночестве, как скрытая в черном фигура выделялась из пустоты и влекла к себе, заставляя сердце разливать дурманящее зелье по всему телу, и этим зельем была его собственная, плавящаяся неутолимым желанием кровь. Так хотелось вытолкнуть эту химеру на свет, рассмотреть, насытиться, коснуться живого тепла, зарыться лицом в темные волосы, растворить в себе или раствориться самому… Но сквозь пелену ночного наваждения проглядывали лишь контуры жизни, а после желанная химера, накрыв губами его губы, запечатывая на них клятвенное молчание, беспощадно ускользала. До следующей ночи.       До чего доведет его это безумие Гарри не знал. Знал лишь то, что волосы Снейпа в темноте терпко пахнут хвоей, а глаза блестят даже без света.

***

      За время своих ставших в последние недели регулярными посещений Хогсмида Гарри узнал от Аберфорта еще кое-что из того, что не было ему известно прежде.       Младший Дамблдор, которого неизменное превосходство брата всегда тяготило, никогда не принимал активного участия в делах Ордена, но, тем не менее, всегда оставался для Альбуса ценным человеком. Многие годы Аберфорт был у него осведомителем, снабжавшим директора Хогвартса информацией, подслушанной у посетителей Кабаньей головы. Отведенная ему роль теневого шпиона и неоднозначное отношение к самому Альбусу роднило этого в общем доброго, мягкого и прямодушного человека со столь непохожим на него Снейпом. Знакомы они были давно, и хотя отношения у них первоначально сложились далеко не самые дружеские, последний год жизни Альбуса все изменил. За несколько месяцев до смерти он пришел к брату вместе со Снейпом и, истребовав с того Непреложный обет, поручил помогать Северусу во всем, когда тот займет пост директора школы. Так, именно по инициативе Северуса ради безопасности студентов все потайные ходы, ведущие в замок, в начале прошлого учебного года были опечатаны, а вместо них создан новый, соединяющий Выручай-комнату с Кабаньей головой.       Гарри убедил Аберфорта в том, что пока сохранить возвращение Снейпа в тайне от всех — лучшее, что они могут для него сделать, а заодно призвал, насколько возможно, оберегать Северуса от него самого и в первую очередь — от его собственной памяти. Другого способа оградить Снейпа от непосильного для него в настоящий момент груза информации и неизбежного внимания, стоит тому выйти из тени, Гарри просто не видел, а признаться, что он ужасно боится того дня, когда к Северусу вернется память, все еще не мог, поэтому продолжал убеждать и самого себя, и Снейпа в том, что действует исключительно в интересах последнего. Наложив на Северуса для верности заклятие Фиделиус, он сделал Аберфорта Хранителем. Так, о местоположении Снейпа теперь не мог узнать никто, если бы кому-то взбрела в голову идея искать его среди живых. И хотя Гарри понимал, что вряд ли такая мысль посещала еще чью-то голову, кроме его собственной, он, тем не менее, счел разумным перестраховаться.       Но не было, очевидно, в мире такой силы, которая смогла бы вытравить в Снейпе весь его шпионский опыт. Изо дня в день все чаще Гарри замечал, что в черных глазах читается все меньше доверия. Северус был с ним все так же мягок и учтив, но холодная тень, впервые вставшая между ними на затерянной лесной поляне, когда он вскользь упомянул о собственной смерти, становилась все осязаемее. Временами казалось, если только он протянет руку и дотронется до бледной щеки, этот лед обожжет ему пальцы. А дотронуться так хотелось…       Хотелось как-то даже слишком многого. Расстегнуть пуговицы сюртука, приникнуть губами к шее, зарыться в волосы… Вот уже больше месяца он засыпал и просыпался с навязчивыми мыслями об этом человеке. О том, что Гарри видел во сне, память милосердно не оставляла следов. Но вот тело, кажется, помнило все. Мимолетного воспоминания о его тайном мираже было достаточно — все внутри тут же пересыхало от жажды и мучительного томления, утолить которые могли только эти губы и эта черная бездна глаз, всегда видевших его насквозь. Но сейчас в эти глаза он не решался посмотреть.       — Может быть, все-таки скажешь, почему ты так взволнован?       Чертыхнувшись, Гарри растер свежее кофейное пятно на шершавой поверхности стола. В доме Аберфорта почти вся мебель была какой-то шершавой. В комнате, которую он отдал Северусу не был ничего кроме кровати, большого камина, двух простых деревянных стульев и этого самого, видавшего виды стола.       Северус забрал чашку из рук Гарри, осторожно отставил ее в сторону. И, конечно, наверняка заметил, что поттеровская ладонь была горячей, и к тому же предательски дрожала.       В какой-то момент Гарри понял, что силы его на исходе. Взвесив все, он решил, что если будет видеть Северуса чаще, чем раз в несколько дней, преследующее его мучительное напряжение спадет. Оригинал вел себя куда как более сдержанно, чем его фантомный двойник, и провоцировать Гарри точно не собирался. Мысль о том, что он сможет обойтись без Снейпа вообще, Поттер отмел сразу, как не имеющую ничего общего с действительностью.       — Я просто хочу попросить вас… — Гарри осекся, призывая в союзники все свое гриффиндорское мужество. — Может быть, вы согласитесь перебраться в мой дом? Скоро Рождество, мы могли бы отправиться вместе. Хотя бы на время каникул.       Черные глаза удивленно расширились.       — Ты хочешь сказать… жить вместе в твоем доме?       — Вряд ли мы сможем пользоваться гостеприимством Аберфорта вечно, — Гарри старался говорить как можно более непринужденно, — а оставаться в одиночестве вам пока нельзя. Вот я и подумал, это было бы хорошим решением.       Он замер в ожидании ответа, а потом ни к чему прибавил:       — У меня же большой дом.       Некоторое время Снейп не отвечал, а егo взгляд не отрывался от лица Гарри. И хотя тот не мог прочесть в черных глазах совершенно никаких эмоций, они все же страннo смущали. Внутри заворочалось недоброе предчувствие.       — Я не знаю, что связывает меня с Аберфортом, но он, судя по всему, совсем не против, чтобы я оставался здесь. Мы прекрасно ладим. Хотя он тоже не слишком разговорчив.       — Вы не хотите со мной? — осторожно проронил Гарри. Снейп качнул головой.       — Аберфорт не слышит меня так, как это удается тебе, но все же я подозреваю, что он со мной куда более честен, чем ты, Гарри.       Сердце дрогнуло и провалилось куда-то вниз.       — О чем вы, сэр? Неужели вы думаете, что я что-то замышляю против вас? Я просто хотел предложить вам сменить обстановку. Надеялся, вы не откажетесь.       — Так же «просто», как просил Аберфорта ничего мне не рассказывать о моем прошлом? — вкрадчивый шепот в голове заставил Гарри вздрогнуть. — Он ведь знает, я вижу, что знает. Но всякий раз, когда я пишу ему очередную записку с просьбой поведать мне хоть что-то, он уходит от разговора.       Брови сошлись на переносице, сжатой тонкими белыми пальцами. Впервые за все время Северус выглядел настолько далеким. Само его присутствие как будто обдавало холодом. Холодом, от которого Гарри безумно хотелось укрыть его самого.       Очевидно, поняв, что так и не дождется ответа, Снейп продолжил:       — На твое предложение я смогу ответить не раньше, чем услышу ответ от тебя, Гарри. Почему ты скрываешь от меня правду? Пусть способа вернуть память магией, как ты меня уверяешь, нет — хорошо, но почему ты по крайней мере не расскажешь мне все своими словами? В такой ситуации любая информация лучше, чем отсутствие таковой, а ты как будто специально отгораживаешь меня от всякой возможности ее получить. Зачем? Ты ждешь от меня согласия перебраться в твой дом — а я даже не знаю, чем вызвано такое твое решение. Тебе самому разве не кажется это странным?       — Северус…       Снейп устало прикрыл глаза.       — Давай начистоту. Чего ты хочешь от меня?       Гарри поднял на него умоляющий взгляд. Если бы у него только повернулся язык произнести это вслух!       Исходящее от свечи сияние бросало причудливые тени на бледное лицо Снейпа, делая его черты еще более заостренными.       — Я мог бы попытаться ответить, но, клянусь, у меня нет ответа. Я и сам до сих пор не знаю, что со всем этим делать. Не знаю… не знаю, каким словом назвать то, что происходит сейчас, не знаю, что на самом деле чувствую… Но у меня есть основания думать, что так будет правильно, — в который раз Гарри словил себя на том, что вместо глаз начинает смотреть на губы. Губы, которые так хотелось согреть и разомкнуть… — К тому же, вы сами видели, что магия… Нас действительно связывает слишком многое. Вместе мы могли бы разобраться. Я не раскрываю вам прошлого просто потому что уверен, что не смогу сделать это так, как нужно. Все слишком сложно. Одна ошибка — и я потеряю вас навсегда, а этого я просто не могу допустить. Особенно теперь, когда, кажется, только начал понимать, что вы на самом деле для меня значите. Северус, я… Я не навязываю себя вам, просто чувствую, что должен быть рядом. Мне кажется, я вам нужен. Все это ужасно глупо выглядит, я понимаю, но это все, что мне известно. Поверьте, я откровенен с вами. Как никогда.       Ливень за окном усиливался, в комнате становилось холодно. Снейп поднялся из-за стола, подошел к догорающему камину, совсем не создающему ощущения чего-то уютного, и протянул к огню озябшие руки.       — В таком случае — откровенность за откровенность, Гарри, — бесстрастный тихий голос внутри заставил юношу отвлечься от созерцания подсвеченной рыжим светом фигуры и сосредоточиться на словах. — Похоже на то, что ты задумал связать свою жизнь с неполноценным человеком, который, к тому же, в два раза старше тебя. Тот факт, что этот человек — мужчина, насколько я понимаю, тебя тоже не смущает. Но давай посмотрим реальности в лицо. У меня ничего нет. Ты говоришь я был выдающимся зельеваром, но покуда все остается так, как есть, это все не более, чем слова, а словами сыт не будешь. Полагаю, ты не глуп, и, стало быть, понимаешь, что чтобы как-то строить дальше свою жизнь, мне необходимы знания и реальные навыки в моем ремесле. У меня нет ни первого, ни второго, и ты отнюдь не спешишь помогать мне их вернуть. Итак: нищий, больной, не имеющий ни прошлого, ни будущего стареющий мужчина, с сомнительной репутацией и, что скрывать, столь же сомнительной внешностью — это и есть выбор превозносимого всеми героя магического мира? — Северус медленно обернулся. — Я успел кое-что узнать о тебе, Гарри. Ты молод, хорош собой, богат, прославлен и имеешь колоссальные перспективы — как карьерные, так и личные. И потому я спрашиваю еще раз: зачем? Зачем ты стремишься разрушить свою жизнь, и притом сделать это хочешь непременно с моей помощью?       — Моя жизнь давно разрушена, Северус, — Гарри изо всех сил старался, чтобы голос звучал как можно более ровно. — Как и ваша. Они закончились почти одновременно, а что делать с этой новой — я совершенно не знаю. Знаю только, что без вас это не может называться жизнью. Прошу, дайте мне шанс. Дайте его нам. Теперь, когда у нас, наконец, появилась возможность самостоятельно решать, что делать со своей жизнью. Вместе.       Стук собственного сердца гулко отдавался в голове, смешиваясь с шумом дождя и мучительным полушепотом внутри.       — Вместе? Гарри, у нас нет никакого «вместе». Ты не смог отыскать ни в чьем прошлом ни единого воспоминания обо мне, которое не показалось бы тебе отвратительным. Неужели я — нечто настолько ужасное? Что было в моей жизни такого, что о ней нельзя говорить? Что я за монстр? Преступник? А может убийца? Что значит этот знак у меня на руке? Ты хочешь держать меня на коротком поводке, как ручного зверя, но что будет, если поводок вдруг оборвется и память вернется? Ты об этом подумал? Что тогда? Я возненавижу тебя? А быть может ты меня? А может, так оно и должно быть, потому что так было всегда, и у нас есть причины для этой ненависти? Как нам с этим жить?.. Я задаю много вопросов, но ответ на них один, и он тебе хорошо известен. Ложь. Ты хочешь обмануть меня, Гарри, хочешь обмануть себя, потому что отказываешься признать очевидное: я должен был умереть на том гнилом загаженном полу, и то, что выжил — это недоразумение, всего лишь жестокая прихоть нелепой глупой птицы. Это ошибка, и исправлять ее нужно вовсе не так, как ты намереваешься. Ты говоришь, что нужен мне, но я знаю точно, чего мне от тебя не нужно — это жалости.       — Это не жалость, Северус! — Гарри резко вскочил на ноги. — Вы просто… я не могу потерять вас снова. Только не теперь.       Во внезапно блеснувшем взгляде Гарри прочитал: он в шаге от того, чтобы все разрушить.       — И поэтому согласен прожить жизнь во лжи во имя этой своей бессмысленной иллюзии? — ледяной голос внутри ударил наотмашь. Гарри зажмурился. — Не нужно щадить меня, Поттер, скажи правду!       Гарри стоял, потупившись, глядя прямо в открывшуюся перед ним бездну. Правду! Единственная правда была в том, что его неудержимо тянуло к Снейпу. И чем резче тот становился, тем сильнее хотелось податься навстречу. Это действительно походило на безумие. И он в него неотвратимо соскальзывал.       Он не лгал. И знал, как доказать. Всякая предосторожность исчезла, стоило Гарри лишь представить, что то, о чем он вдруг подумал, может стать реальностью.       — Однажды вы сказали, что я очень слабый. Не умею контролировать себя, и это делает меня уязвимым. Я хорошо помню те наши часы наедине. Вы тогда не считались ни с чем, раз за разом проникали в меня с каким-то исступлением, снова и снова. Должно быть, вы наслаждались моей неспособностью сопротивляться, упивались своей властью, а она в те моменты была почти абсолютной… Но вам и этого было мало. Вы не останавливались ни перед чем, даже самым сокровенным.       — О чем ты…       Темные глаза опасно сузились. Не в силах совладать с дрожью, внезапно охватившей все тело, такой же, как чувствовалась от палочки, когда на ней одновременно сомкнулись их пальцы, Гарри отошел от стола и в несколько быстрых шагов оказался рядом со Снейпом.       — Так вот. Я хочу, чтобы вы знали: все так и есть. У меня нет необходимой силы для того, чтобы выполнить ваши требования. Не было тогда, нет ее и теперь. Вы всегда были сильнее меня, потому что умели не считаться с чувствами — ни с чужими, ни с собственными. К тому же, как бы там ни было, но вы — все тот же Северус Снейп, а я все так же слаб, безволен и уязвим. Каким всегда был перед вами… Да, профессор, все мои попытки сопротивляться вам яйца выеденного не стоят. И да, черт возьми, вы правы, у меня нет хороших воспоминаний о вас! Ни одного. Равно как нет недостатка в других… Так что… я не могу сделать то, о чем вы просите, не могу своими руками разрушить то, что далось мне такой ценой… Лучше уж вы. Сделайте это сами.       Темные глаза, широко открытые и неподвижные, впервые казались Гарри такими манящими. Казалось, еще немного, и кровь просто разгорится пламенем. Подавив вздох, он провел языком по пересохшим губам, хотя хорошо знал — эту жажду не утолить ничем.       Медленно сделав еще один шаг, Гарри подступил к Снейпу почти вплотную.       — Вы ведь легилимент, Северус. Уверен, раз вы способны управляться с магией без применения заклинаний, значит и этот навык не утратили. И вам не нужен Омут памяти — вот я, перед вами. Если считаете, что во мне есть то, что принадлежит вам — возьмите. Сделайте это прямо сейчас! Сделайте, узнайте, с чем я живу каждую секунду, если вам этого так хочется. Ну же, давайте!       Глядя в темные глаза, зовущие упасть в неизвестность, Гарри сомкнул пальцы на запястьях Снейпа, как всегда плотно обтянутых манжетами. Грубая ткань показалась самой раздражающей преградой из всех возможных. Точно наэлектризованные, ладони скользнули вверх, бережно лаская предплечья. Если бы только Гарри очнулся от собственного наваждения, то понял бы, что на самом деле он вовсе не ласкал — он до боли сжимал их.       Тревожное предчувствие кричало о катастрофе, но Гарри отмахнулся от него. Вместо этого он еще ближе притянул Снейпа к себе, и, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, прошептал:       — Возьмите все… И не стану защищаться, хотя и знаю, что меня ждет. Всякий раз, когда вы проникали в меня, это сопровождалось адской болью. Я знаю, от нее не уйти, но сейчас… Мерлин, это невыносимо… Я хочу этой боли, Северус, хочу ощутить вас… внутри. Хотя бы так. Всего один раз, и пусть он будет единственным. Я хочу, чтобы вы… пожалуйста, сделайте это. Я не могу больше. Разделим эту муку, пусть все вернется на свои места. И покончим с этим.       С опозданием Гарри понял: произошло нечто страшное.       Лицо Снейпа окаменело. Взгляд, обычно мягкий и спокойный, исполнился какой-то невыразимой, ни на что не похожей боли, и Гарри отшатнулся, опасаясь, что перед ним просто призрак, иллюзия, порожденная его больным рассудком…       Минуту — или целую вечность — спустя дождь гнал его прочь, мимо мелькали чернеющие, словно обугленные, силуэты кособоких хогсмидских домов, а в каждом ударе сердца загнанно стучало одно единственное слово. Последнее: «Уходи».