Цитринитас

      Сон снова не шел. Но на этот раз причиной была не сжимающая тисками безысходности боль и нарастающее отчаяние, а нечто совсем другое.       Гарри не мог понять.       Мрачный, тяжелый потолок в гостиной дома на улице Гриммо, казалось, совсем не давил, как это случалось прежде. Он завораживал сложным узором из дерева и лепнины, вызывая чудные видения. В точности так же путались и мысли Гарри. Одно было очевидно — он впервые за долгое время счастлив. Вечность или всего несколько часов назад он привел Северуса сюда? И хотя мозг его продолжал лихорадочно работать, пытаясь придумать, что делать дальше, сердце было спокойно.       Или все же нет?       Гарри прикрыл веки. Перед глазами поплыли картины прошедшего дня, точнее ночи, а тело воскресило принесенные нею неизведанные прежде ощущения…       Ладони погружаются в легкую пену на длинных волосах, переливающуюся в свете нескольких свечей, а ноздри щекочет свежий аромат хвои — Гарри любит этот запах и потому он добавил экстракт в ванну, приготовленную для Снейпа. Северус доверительно откидывает голову, позволяя привести в порядок отросшие спутанные волосы, и взгляду Гарри безжалостно открывается то, чего бы он предпочел вообще никогда не видеть. Шрам, изуродовавший Снейпу все горло, рваными зигзагами расползается во все стороны, а слева тянется, пересекая артерию, почти до самого уха. Сморгнув наваждение воспоминания, Гарри приказывает себе туда не смотреть и со всем старанием сосредотачивается на волосах. Испарина от горячей воды покрывает лоб, очки запотели, из-за чего он видит все, как в тумане. Но даже сквозь мутные стекла ему удается заметить — несколько тонких прядей совсем седые. А Северусу ведь нет еще даже сорока.       Горячие капли, сбегая по длинным черным волосам, стекают Гарри на колени, голова приятно кружится — не то от хвойного аромата, не то от абсурдности происходящего…       Свет скользит по потолку гостиной, путаясь с тенями, так же, как темная материя скользит по телу, ообвивая его, словно плотный кокон, и волна жара тут же поднимается где-то внутри, вызвая приятную дрожь…       Гарри судорожно втянул прохладный воздух и, стряхнув удушливый морок, поспешил восстановить в памяти реальную картину, пробудившую это видение.       Он приводит в порядок выстиранную мантию Северуса, хотя, ввиду ее состояния, это и стоит немалого труда. Гарри твердо решил купить ему новую одежду, но сейчас было не до того. И пока Снейп принимает горячую ванну, Гарри старательно перебирает черное полотнище, проводя палочкой над дырами, стрепами и прочими изъянами. Он не особенно хорош в таких делах, но старается сделать все как можно более аккуратно. Тяжелая мантия, всегда придававшая Снейпу схожесть с летучей мышью, скользит по ногам, свиваясь на полу крупными складками… А после — Снейп в старом бархатном халате Сириуса (Гарри не удалось найти ничего более подходящего) сидит за столом и пристально наблюдает за тем, как Гарри наливает ему молоко с корицей. Справившись с кипятильником, он поднимает голову и осторожно протягивает Северусу полный стакан. Теплые пальцы смыкаются на его, дрожащих и горячих. Гарри резко выдыхает:       — Я добавил корицу. Не знаю, любите ли вы корицу… Я люблю.       Он частит, стараясь справиться с внезапно захлестнувшим его смущением, но взгляд отвести все-таки не может.       Снейп улыбается, и Гарри голову на отсечение готов дать — он никогда прежде не видел, чтобы это было так — не презрительно-снисходительная ухмылка и не пренебрежительный оскал, а мягкая полуулыбка, за которой, впрочем, все так же непонятно что таилось. Северус даже в таком состоянии остается верен себе.       Гарри не замечает, что молоко начинает остывать.       Очнувшись, он понял, что лежит с выражением расплывшегося по лицу блаженства. Да что с ним, к дракклам, такое?!       За окном забрезжили первые лучи рассвета, а Гарри просто лежал, продолжая смотреть на потолок. Там, этажом выше, в спальне прямо над ним, спокойно спал Северус — возможно впервые за неведомо сколько лет. Сам же он остался ночевать в гостиной.       Снейп все так же молчал. Травма горла, не иначе, но все же было нечто непонятное. Время от времени Гарри явственно слышал его голос — отвечающий или же не обращенный ни к кому конкретно. Это было странно и совершенно необъяснимо.       Необъяснимо было многое. Прежде всего — как Северусу удалось спастись. Уйти самостоятельно из Визжащей хижины он бы не смог. Более того, Гарри своими глазами видел, как он умирал. Но тогда кому могло бы прийти в голову искать Снейпа там? Искать, чтобы после перенести в какую-то совершенно безлюдную пустошь. Ответов не было.       Гарри не мог не заметить: Снейп изменился. В ту ночь, когда они виделись в последний раз, он больше походил на инфернала, впрочем, даже эти ходячие мертвецы казались Гарри куда более живыми. Согнувшись в три погибели там, за невесть откуда взявшимся ящиком в Визжащей хижине, Гарри наблюдал за Снейпом — то со своего места, то из головы Волан-де-Морта — и задавался вопросом, как может этот человек вообще быть живым? Казалось, Северус Снейп мертв уже давно, сердце его остановилось, а душа безвозвратно покинула тело, и только благодаря какой-то нечеловеческой силе, управляющей им извне, это тело все еще продолжает как-то функционировать в населенном людьми мире. Жалости к убийце Дамблдора в Гарри было не много. Снейп казался ему омерзительным хладнокровным существом, под стать Нагайне, и смерти тогда он желал обоим. А еще лучше — пусть бы они сожрали друг друга, и заодно своего ублюдочного хозяина прихватили с собой.       Вот уже полгода вспоминая об этом, Гарри хотелось голыми руками разодрать себе грудь, а после вырвать и выбросить свои глаза. Ведь это из-за них он видел Снейпа таким. Отвращение. Презрение. Неприязнь. Сейчас, когда пелена ненависти упала, он видел перед собой совсем другого человека. Даже внешне, не говоря уже обо всем остальном, Северус был ему как будто даже приятен.       В голове нарастал шум роящихся вопросов.       Ужасный шрам от раны на шее Снейпа удивительным образом почти затянулся. То, что Северус не мог говорить, несомненно, было результатом полученной травмы. Но какому чародею могло быть под силу не только изготовление противоядия такой невероятной силы, но и столь блестящее врачевание совершенно несовместимой с жизнью раны? И кто послал к нему того патронуса? Вся эта история не слишком поддавалась обычной человеческой логике.       Но самой большой проблемой представлялось даже не то, что Снейп утратил память. Этому Гарри был даже отчасти рад. Он не был уверен, что смог бы столь же легко привести в этот дом того, прежнего Снейпа. Как и не был уверен, что тот Снейп был бы очень рад его внезапному появлению. Куда сложнее было понять, что делать дальше. Ему самому нужно было вернуться в Хогвартс. Выходные подходили к концу, завтра следует быть на уроках. Друзья привыкли к тому, что в свободные дни он предпочитает оставаться один, но если он в понедельник не явится в школу, объяснений не избежать. Но как объяснить произошедшее — он пока совершенно не представлял.       Оставлять Северуса одного однозначно было нельзя. Но кому можно довериться, не рискуя вызвать волнений и не навредив при этом самому Снейпу, на которого, без сомнения, обрушится волна совершенно ненужного внимания, стоит лишь кому-то проведать, что он жив…       Через пару часов солнце поднялось, и теперь острые лучи пронизывали гостиную.       Гарри поднялся с дивана. Он знал, что делать дальше.

***

      Гарри стоял на пороге скромного жилища Аберфорта, занеся руку над дверным молотком.       — Обещаю, это ненадолго, Северус. Я заберу вас отсюда, как только смогу. Если только он согласится… Только бы согласился.       Снейп остался стоять чуть в стороне, так, чтобы из дверного проема, его не было видно. Он коротко кивнул Гарри, не сводя с него глаз, и тот попытался ободряюще улыбнуться в ответ, давая понять, что бояться нечего.       «Да разве он когда-то боялся?» — тут же одернул себя Гарри.       Он сделал глубокий вдох, взялся за тяжелое кольцо, дважды постучал и спустя менее, чем полминуты хозяин появился на пороге.       Старик совсем не изменился. Живые глаза блестели в свете висящего над дверью фонаря, а длинная борода слегка развевалась от порывов ветра. Аберфорт подслеповато прищурился, пытаясь разглядеть позднего гостя.       — Поттер, неужто ты?       — Вы позволите нам войти, сэр?       — Еще и не один… Ну что ж, заходите.       Дамблдор отступил от дверного проема.       Крохотную комнату освещала всего одна ветхая масляная лампа, явно не уступавшая по возрасту хозяину жилища. Аберфорт зажег еще несколько свечей и опустился в кресло у камина, жестом предложив Гарри занять второе. Но тот продолжал стоять у лестницы.       Теперь Дамблдор разглядел, что Гарри действительно был не один. Только вот высокая темная фигура, в компании которой тот явился, куда больше походила на призрака, чем на человека. Кем бы тот ни был, он стоял неподвижно, подобно тени, отделившейся от холодной стены.       — Что же ты, Поттер? Проходите. И, может быть, ты уже, наконец, представишь мне своего спутника?       Гарри сделал несколько шагов к камину и остановился.       — Аберфорт, я… пришел просить вас об одолжении. Мы все, и больше всех я сам, ответственны за то, что одного человека постигла незаслуженно ужасная участь. И потому я хочу попросить вас… Я хочу сказать, что надеюсь, вы не откажете этому человеку в гостеприимстве и разрешите остаться здесь до тех пор, пока я не найду способ позаботиться о нем в той мере, в которой он того заслуживает.       — И кто же он, этот твой безымянный герой? — после непродолжительного молчания поинтересовался Аберфорт. — Я не имею обыкновения принимать у себя незнакомцев.       — Вы знакомы, — коротко ответил Гарри, и, обернувшись, осторожно позвал: — Профессор?       Темная фигура покинула сумрак и в несколько шагов оказалась по правую руку от Гарри. Мгновение спустя мерцающие отблески осветили бледное изможденное лицо.       Аберфорт медленно поднялся, упершись руками в подлокотники кресла. Какое-то время он продолжал вглядываться в силуэт, выступивший из темноты, точно из небытия на свет. По его лицу Гарри видел, насколько ужаснуло старика зрелище, которое ему открылось.       Казалось, Дамблдор весь оцепенел под немигающим взглядом Снейпа. Через несколько минут, собравшись с мыслями, Аберфорт, наконец, прошептал:       — Это невозможно…       Вдруг он рывком подался вперед и схватил Снейпа за плечи.       — Силы небесные, Северус! Как вам удалось?!       Гарри не с меньшим удивлением наблюдал за столь неожиданным проявлением чувств. При этом он даже не знал, что его поразило больше — такая эмоциональность Аберфорта или то, что выражена она именно в адрес Снейпа, человека, относиться к которому благодаря его же собственным стараниям вряд ли кто-либо мог иначе, кроме как с опаской, презрением, а то и вовсе с ненавистью.       Снейп еле заметно вздрогнул и, напрягшись как струна, сделал осторожный шаг назад, вытекая из хватки Аберфорта. Гарри решил, что пора вмешаться.       — Это не имеет смысла, Аберфорт, — сообщил он все еще не пришедшему в себя Дамблдору. — Профессор Снейп не может говорить. И к тому же, как я успел понять, он почти ничего не помнит. Вы сами убедитесь. Если позволите ему остаться.       — Конечно, Поттер, — тут же отозвался Аберфорт, все еще продолжавший разглядывать Снейпа с таким выражением, как будто видел перед собой инфернала. — Пусть остается на сколько потребуется, я позабочусь о нем. Но скажи, как тебе удалось его найти? И где? Полгода прошло.       — Это долгая история, я и сам еще многого в ней не понимаю, — уклончиво ответил Гарри. Изливать душу Аберфорту почему-то вовсе не хотелось, да он здесь был и не за этим. Гарри бросил быстрый взгляд на Снейпа. Тот был так же бледен, как и прежде, на лице читалось недоумение. — Могу разве что сказать, что мне это удалось не без косвенной помощи вашего брата.       — Неужели? — усмехнулся Дамблдор. — Что сказать, Альбус не перестает удивлять.       Гарри нервно сглотнул. Всякое упоминание о бывшем директоре все еще приносило ощутимую боль, и сконструированный тем много лет назад делюминатор вряд ли мог ее изгладить.       Гарри поспешил вернуться к делу, с которым пришел.       — Вы понимаете, я не могу забрать профессора сейчас в Хогвартс. Он полностью реабилитирован, но ввиду его состояния — его сразу отправят в Мунго. А я не могу допустить, чтобы теперь, после всего пережитого, его лечили как душевнобольного. Я уверен, что память можно вернуть, нужно лишь время. Он почти сразу узнал меня и к тому же вероятно, что смог вызвать патронуса. Значит какие-то воспоминания у него все же остались. В остальном, я так понимаю, он почти здоров.       — Но ты сказал, он не может говорить, — Аберфорт выглядел озадаченным.       — Это так, — кивнул Гарри. — Следствие ранения горла, я так думаю. Но если существует возможность вылечить и это тоже — обещаю, я ее найду.       В голосе Гарри звучала непреклонная решимость.       Аберфорт улыбнулся каким-то своим мыслям, после чего — на сей раз осторожно — опустил руку Снейпу на плечо.       — Что ж, хорошо. Пусть Северус остается здесь. Думаю, мы поладим. Ни одна живая душа не узнает — могу тебя заверить. Я пригляжу за ним. Но, как вижу, моему обществу он не так рад, как твоему, Поттер, поэтому уж будь любезен, навещай его время от времени.       — Я буду приходить часто, — тут же отозвался Гарри. — Спасибо вам, сэр.       Аберфорт снова улыбнулся и отошел к камину, чтобы подбросить в него несколько свежих поленьев. Гарри повернулся к Снейпу.       — Здесь вы в безопасности, а я буду приходить, как только смогу. Вы полностью выздоровеете. Очень скоро, обещаю.       Снейп смотрел на него так же, как тогда, в гостиной Блэков, когда наблюдал, как Гарри наливает ему горячее молоко после ванны. Возможно, было бы лучше оставить Хогвартс и перебраться вместе в дом на площади Гриммо? Но это, наверняка, вызвало бы слишком много вопросов. Особенно теперь, когда к нему было приковано так много глаз, как бы он ни старался держаться в тени. Нет. Гарри усилием воли взял себя в руки и отмел эту идею.       Поколебавшись еще мгновение и отметив, что Аберфорт слишком увлечен камином, Гарри мягко привлек Снейпа к себе. В нос ударил еле уловимый запах хвойного экстракта, запутавшийся в длинных черных волосах. Гарри прикрыл веки, стараясь как можно лучше запомнить этот запах, и почти беззвучно шепнул:       — Ждите меня.       В голове пронеслось тихое: «Больше мне некого ждать». Сердце пропустило удар, после чего забилось вдвое чаще. Почувствовав, что краснеет, Гарри поспешил отпустить Северуса и быстрым шагом направился к лестнице. Он уже положил руку на ручку двери, когда вдруг:       — Гарри! — тихо окликнул Аберфорт.       Он обернулся. Старик уже усадил Северуса в кресло, а сам подошел к лестнице, остановившись внизу, у первой ступеньки.       — Ты достоин быть сыном своей матери.