Клуб джентльменов «Uskyldige engler»

      — Не хочу.              Вообще, слово «нет» само по себе является полноценным ответом, что не требует объяснений и предоставление информации на дополнительные вопросы к нему, но, к сожалению, далеко не все готовы смириться с отказом. Мужчина напротив густо выдыхает, разглядывает объект на столе не как безобидную вещь, а дробилку для пальцев — средневековое орудие пыток, которое будто бы планируют использовать на нём.              — Может, подумаешь?              Начинается стадия торга, хотя Уиллу хочется, чтобы его собеседник сразу же перешёл на последнюю, принятия и не пытался уговорить молодого человека рассмотреть предложение, кажется, тридцать четвёртое по счёту за последний год. За стенами приватной комнаты доносится рэп, который повествует о, кажется, «двух суках, которые сосут в одно время».              — Не очень хочется, — слушатель выдыхает через нос, чуть отводя лицо в сторону с насторожённостью, словно на него наведено дуло.              Несколько секунд молчания, но, в итоге торг не заканчивается:              — Попробуй, — Уилл поднимает сапфировый взгляд, но никакого зрительного контакта, сначала на переносчицу, после подбородок, галстук и платок в нагрудном кармане. — Ты можешь потратить эти деньги куда угодно, — невзирая на вежливость тона и равномерность речь (подбирается к дикому животному, предлагая угощение, хотя мальчик себя скорее чувствует бездомной собакой, которую пытаются угостить колбасой, что напичкана таблетками). — Снять и раздать бездомным. Купить несколько предприятий в городе. Купить всех чихуа-хуа в городе, — идеи заканчивается потому, как гость бродит фокусом по потолку, — угостить всех здесь шампанским, устроить денежный дождь.              Парень спокойно выслушивает все возможные затеи от собеседника, но мимики не меняется, наблюдает за расслабленными плечами, руки в замке между бёдер (человек чувствует себя комфортно и уверенно, знает, с кем и о чём говорит), слабо опущенное лицо, словно он общается не с другим взрослым мужчиной, а с трудным подростком, которому предлагают шанс на исправление и нормальную жизнь, и который не понимает, чему противится, сохраняя верность «законам улицы».              — Не хочу.              Старший закрывает глаза и медленно выдыхает через нос, сжимая челюсть на семь секунд, отчего выступает мышца, на чём фокусируется Уилл, после переводя взгляд на веки до того момента, пока они не откроются, отказываясь от встречи.              — Могу поинтересоваться, почему?              Теперь нескромно выдыхает мальчик, отражая собеседника. Он чуть отклоняется на мягком плюшевом сидении, также расслабляя плечи, но сумев остановить себя перед тем, чтобы сложить руки в замок.              — Я не хочу, — крайне неспешно осведомляет, ибо это его позиция и, наверное, он просто хочет, чтобы ее тоже уважали.              — Я понимаю, — твёрже и быстрее парирует, — почему? — Разрезав по слогам.              Плечи Уилл опускаются чуть ниже:              — Потому что, Рудольф, — Дакота бы усмехнулась, будь она здесь, младший роняет томный взгляд, — ты сам должен понимать, насколько нелепо данное предложение. — Решает не продолжать, таки сплетя пальцы на бёдрах, смотрит на шрамы на ушке мужчины.              Названный отклоняется, меняя фокус на предметы позади персоны: стены, диван, декор, освещение, но не сосредотачиваясь на чём-либо конкретно, поправляет пиджак, пока отклоняется на сидении, после прогнув спину для единого хруста и возвратив всё своё внимание только для Уилла. Последний точно знает, что Рудольф не раздражён, скорее, опечален, ибо его начальство, крикливый маленький мажор будет разъедать его мозг как огонь бумагу, если подчинённый тридцать четвёртый раз вернётся без стриптизёра. Наверное, он слышал ту историю о японском миллиардере, который купил одну порноактрису на пятнадцать лет, чтобы она снималась в видео лишь для него одного, и, видимо, воодушевившись, хочет проделать то же самое, но с м-ром Грэмом.              — И в чём подвох, по-твоему? — достаточно мягко возражает старший, хотя оба знают, в чём, и оба знают, что оба знают.              — В том, что, если я соглашусь и потрачу хоть цент с его карты, — Рудольф кратко сморит на губы говорящего, прежде чем вернуться к синим глазам, отчаянно, но безрезультатно пытаясь добиться зрительного контакта, — он узнаёт, поймёт, что имеет право, — «иметь меня», — предъявить на меня права, как на собственность. Считает, что я предмет.              Старший вдруг делает такую физиономию, как будто Уилл не адекватно разъяснил ему причины отказа, а словно поведал, что ест песок каждый час с соусом из героина и глины. Приоткрытые губы, сведённые брови, расфокусированный взгляд, и всё при том, что Рудольф держит пальцы переплетёнными между бёдер.              — Ты мыслишь в априори неправильно, — Уилл слышит краем ушка как коллега высоко хихикает в соседней приватной комнате.              Если говорить откровенно, он бы тоже сейчас с удовольствием смеялся, пускай и фальшиво, в другом привате с другим гостем, но вот просто сейчас свалить нельзя, поскольку Рудольф заплатил в три дорога в ивент-ночь. Хотя, агент и корит себя за то, что согласился — ведь хотел полноценно обосновать, почему названному и его хозяину следует отьебаться, но гость как гидра, отрезаешь одну голову, вырастает две, отвечаешь одним отказом, то поступает три новых предложения и несколько убеждений о том, как м-ру Грэму станет жить легче, стоит только разик потерпеть.       Он кратко думает о д-ре Лекторе, так сказать, прыснув мыслью, что последний навряд ли бывал в подобных ситуациях, топчешься на одном месте, пытаясь терпимо отвергнуть то, чего не хочется, вообще, сложно представить, что кто-либо когда-либо наберётся смелости раздражать психотерапевта назойливым договором купли-продажи, пытаясь купить зад или член Лектера.              Хотя, если Уилл согласится, он положит в копилку около тридцати тысяч долларов, если не больше, да и судя по тому, что мальчик знает — тот, кто жаждет Уилла столь отчаянно, молод и, как часто бывает, кипит страстью, таким не нужны полноценные отношения двадцать четыре на семь, долгие томные поцелуи или тёплые нежные объятия, нет, им нужен грязный, вязкий секс, до мокрых шлепков, сорванного горла и чуть ли не прозрачной спермы от слишком частых оргазмов. Брюнет кратко оглядывается на толстые свечи с тремя фитилями, они создают приятный слабый свет для интимной обстановки, но в качестве распространения сладких ароматов они полностью бесполезны, потому по углам комнаты расставлены ароматические палочки «Белая Калифорния». Замечает, как под дымом старший плавно скользит по его разведённым бёдрам; и, хотя те прикрыты тканью, рельеф заметен, поднимаясь к солнышку Уилла, прежде чем снова встретить глаза-сапфиры, которые их владелец успешно уводит к пальцам собеседника.              — Самоуверенно. — как предупреждающий комментарий, что Рудольфу не стоит ставить себя на чужое место, особенно столь далёкое к его профессии.              — Да, Уилл. — лизнув губы, — ты, возможно, представляешь себе «Дом Терпимости¹», когда тебя насильно отведут в чужую постель, накачают солью и будут смывать в тебя потоки семени, — старший замялся перед последним словом, даже отвернув фокус на мгновение, но быстро оправляется, качнув головой. — Это не так. Он хочет просто переспать с тобой. Несколько раз, в разных позах, без игрушек и… Прочих извращений.              Названный едва сдерживает едкую ухмылку: для начала, не бывает такой характеристики как «просто» в вопросе — «продай мне своё тело». Человек, для которого подобный опыт происходит впервые, не берет деньги и счастливо уходит в закат, не помня об своей работе, нет, он ломает себя до, во время, и после предоставленной услуги, может, это и звучит красиво — заплатить за секс, но это ощущается как быть тряпкой для чужой грязи.       Во-вторых, Рудольф не может обещать и полноценно отвечать за желания начальства, чего вздумается в молодой голове его господина. Старший и представить не в силах, насколько много смыслов имеют его слова, секс бывает разный. Медленный, грубый, молчание или нелепые попытки грязного разговора, Уилл быстро отрекается от своего размышления, поскольку, соглашаться он всяко не намерен, для чего же обдумывать?       Остаётся решить единую сущую проблему в данный временной момент — Рудольф заплатил, и их время ещё не подошло к концу, а сидеть и тупо пялиться друг на друга нет желания, как и продолжать выслушивать уговоры собеседника.              Уилл ловко отодвигает стол ногой, отчего предметы вздрагивают от передвижения, когда гость не сильно впечатлён внезапностью активности, продолжает сидеть в той же позе, лишь брови возвёл, когда младший поднимается на ноги, показав знак мира в камеру. Он обращает внимание на ароматическую палочку, пепел которой ломается и падает, когда музыка стуком, медленным и не резким начинает поступать: настойчивым пинком он разводит ноги мужчины, всматриваясь в замок из пальцев, что является препятствием.              — Руки убери.              — Уилл?              Рудольф не получает ответа, спустя девять секунд подчиняется приказу: мальчик неторопливо опускается на чужие колени, сжав бедра, заставляя человека под собой реагировать, его длинные пальцы моментально впиваются в прямые пряди гостя, чёрные, что отливаются, хотя не особо приятные для касания, как будто в сухую траву засунул. Чужая правая рука сухо скользит по рёбрам к талии агента, больше для поддержки, нежели касания как такового, но Уилл ощущает, насколько кожа горячая, сухая, когда он пригибается, проехавшись пахом:              — Ты его презираешь не за мальчишескую непредсказуемость, а за отсутствие порядка, не так ли? — не даёт отвернуться тем, что крепко держит за волосы, младший чуть прикрывает веки, выдыхая. — Простая строгость, верно же? — Уилл шепчет где-то по правой скуле, — следы под воротником, пояс верности и, вероятнее всего, пробка, чтобы всегда был готовым для тебя?              Мальчик приторно и кратко стонет, сжав тонкие пальцы, отчего Рудольф шипит и рефлекторно вытягивается, разово прокатив Уилла на бёдрах, блеснул клыками, но большего сопротивления не следует. Последний ухмыляется в щеку, чувствуя, как палочка начинает уже давить, а не разбавлять воздух ароматом, хотя он не собирается предпринимать попытки разобраться с этим сейчас. Будь его воля, он бы ещё несколько зажёг, дабы те прямо начинали душить², но парня прямо забавляет, насколько уязвим человек в его кисти — как он сдавленно дышит и терпит, лишь вздыхая и дрожа грудью, как его пальцы поддёргиваются на коже агента, но не сбрасывают, не сжимают и не щипают, хотя Рудольф имеет возможность.       Уилл выдыхает, плавно, но уверенно перенося кисти с его плеч до шеи, как ожидая, когда старший рванёт и сбросит его со своих ног, опрокинет, как грязного кота с себя, в итоге, м-р Грэм достигает мужской шеи, прикладывает к ней длинные пальцы, но не оказывается на полу, сдавливая плоть, нажимает большими на кадык, пока у гостя глаза закатываются, а с губ срывается всхлип. Что-то нехорошее узлом сжимает внутренности, понимая, насколько легко было бы переломить Рудольфа или задушить его, вбить гортань или откусить яремную вену, в какой уязвимом положении мужчина остаётся перед Уиллом, буквально в его руках и милости. Названный тяжело выдыхает через рот, нажимая сильнее большим, когда у Рудольфа вздрагивает левое бедро, слабо стукнув каблуком обуви по полу, мальчик наклоняет голову к плечу, дабы лучше видеть шею и красные отпечатки, которые он оставляет, что исчезнут через пару минут.              Музыка заканчивается, но палочка не тухнет, когда старший повторно закатывает глаза и глотает воздух, как жаждущий воду, поморгав несколько раз, видимо, пытаясь догнать осознание того, в каком положении они находятся. Уилл сам полноценно просыпается, когда старший приподнимает его, -чтобы снять с себя — артист отпускает ладони и замечает следы, что, возможно, будут сходить с кожи чуть дольше, чем однозначное количество минут.       Рудольф торопливо поправляет воротник, словно встретил супругу ровно после любовницы, побледнев, он что-то мямлит (Уилл так и не разобрал, извинения то было, или благодарность) и выбегает из приватной комнаты, будто за его спиной разносятся выстрелы. Уилл касается шеи, разомнув единожды до сухого хруста, после неспешно подходит к ароматической палочке и тушит её, пока та едва перешла середину.              — Что, что ты сделал?              Беверли ловит его едва коллега успевает вышагнуть из комнаты, но не торопится выходить дальше, заметив широкую спину Дейка. Из зала доносится незамысловатая песня не с бьющим ритмом и не самым глубоким смыслом, когда Уилл заставляет себя сфокусироваться на украшениях на бицепсах спросившей. Изящные серебряные браслеты без камней, что местами напоминают волны и незамысловато изогнутые линии, а местами — слова на китайском или арабском, что задерживает взгляд, словно требуя потратить время на то, чтобы быть осмотренным и изученным, пока не дойдёт, что на самом деле ничего не написано, и это всего лишь узор. У Уилла на бицепсах идентичные, как и на местах ненамного выше щиколотки.              — О чём ты? — приняв вот это вот выражение лица хмурого пёсика, как будто бы ловко украл и быстро съел (стоптал) приготовленное душистое мясное блюдо со стола, но не понимает, чего от него, сытого, теперь хотят.              Кац сужает глаза и сминает губы:              — Он от тебя как с горящий стояком выбежал, — оглянувшись на коридор, хотя Рудольф вылетел, как ядро из пушки. Она вдруг начинает теребить его одежду, осматривая, — ты, вроде, не раздевался. Чего он такой взвинченный удрал?              У Уилла есть вариант наглой лжи, когда он бы наплести сказочку круче братьев Гримм, либо же опция чистосердечного — то бишь открыто пересказать каждую деталь их диалога, дабы незнающий человек, только выслушав всю историю без каких-либо «вырезаний», понял бы ситуацию целиком без осуждения.              — Сказал ему, сколько стоит продлить приват в ивент-ночь, — намеренно более невинное выражение.              Снова слышится хихикание из привата рядом, обладательницу которого агент ментально благодарит, потому как это отвлекает девушку напротив, Кац хищно ухмыляется, сложив руки на груди, взглянув на дверь.              — Тот твинк с пирсингом, — парень успешно скрывает то, что принял звонкий звук веселья за женский смех, а не мужской. — Что? Что у тебя с лицом? — Снова щурится, по-лисьи игриво, — только не надо завидовать.              Уилл сдавливает губы сильнее, Бев цокает.              — Я не завидую. Вы с Дейком вытащили бы меня из джакузи с шампанским на наш номер, — на секунду ощутив себя циркачом.              Теперь на недовольную моську собеседника хихикает Беверли, потому как слова артиста — чистой воды правда. Один раз они успели перетрясти половину занятых приватных комнат в поисках м-ра Грэма, пока нужный субъект передавался в гардеробной, если быть честным, задержался на шнуровке корсета.              — Ошибаешься. — мурчит, тяжёлая крупная рука, как толстая верёвка, падает на нагие от наряда плечи младшего, пока его крылья прижимают к крепкой груди, — м-м, пахнешь как секс, — шипит в согласных.              Уилл пытается вырваться от Дейка ровно столько же, сколько отстраниться ради защиты себя от масла, которым от артиста прямо несёт — мускатный аромат тёмного лимона с чём-то сладким, как сиропом что ли, но попытки его безуспешны, Дейк хоть и младше коллеги, но выглядит как бывший абмал, раза в два массивнее и больше агента.              — Дейк, не мог бы ты, кх, — тот лишь сильнее сдавливает парня, прижав Уилл к своему прессу и паху полностью, вторую руку подключил:              — М-м, ты ещё и пропах, чем вы там занимались? — прикусив на ушко, — вот ведь извращенец старый.              Уилл пыхтит и жёстко наступает на пальцы ног говорящего, но не так сильно, чтобы травмировать, Дейк ойкает, отступает и кратко рычит, прежде чем его губы расплывутся в улыбке, словно его приласкали, а не отпихнули как сексуального маньяка. Уилл бы ненавидел любого другого с подобной манерой общения, но Дейк как обученная собака, стоит кому-то из гостей завысить планку или начать домогаться, и последнего не было никакой сочувствия и жалости, его пару раз уже штрафовали за импульсивность, которая, как раз-таки, и отчасти симпатизирует м-ру Грэму — умение парня сразу нахуй послать, а не пытаться найти толерантные пути отогнать.              — Засмотрелся, красавчик? — подмигнув, сгибает левую в локте, дабы показать надутый твёрдый бицепс.              У детектива лицо складывается в такую мимику, словно дерьма навернул. Хотя у Дейка прекрасное, физически развитое телосложение, Уилл не находит в себе ощутимой тяги к мужскому полу в качестве романтических\сексуальных отношений, а у кого бы на коленях не сидел — работа есть работа. В поиске поддержки агент обращается к Беверли, кто всё это время открыто наблюдает за происходящим, и, когда получает невербальное приглашение вступить в дискуссию, то сжимает губы и вскидывает бровями, потому как давно привыкла к такому поведению от коллеги — он ведёт себя так со всеми, кто ему нравится и кого Дейк хочет.              — Если бы ты ещё, — бормочет, разворачиваясь и направившись в сторону зала, — диктовал как жить женщинам, я бы точно заявил на тебя, как на…              — Озабоченного, — подпев, Бев подмигнула Дейку с актёрским выдохом, проследовав за Уиллом.              Оскоблённый ойкает в обиде и хмурится, но его негатив проходит довольно быстро, потому как ступает за парой коллег.       Уилл холодным взглядом обозревает происходящее, как одни девушки выгибаются на шестах, как другие расхаживают по залу с серебряными подносами, на которых лежит не меньше пяти пластиковых карт, где в углу с Фанисом мурчит Виктория, кратко сжав и разжав пальцы правой в жест приободрения агенту, на что тот кивает. Он чувствует как черная ткань его одеяния, чёрной… Чёрной длинной юбки с разрезом, может, первое время парень и относился к женским нарядом с вопросительным взглядом, но после, заметив, насколько гостям похуй в сторону того, каков твой пол и что ты носишь, и как гостям нравится привлекательный молодой человек со стройным, но крепким телом, Уилл начал игнорировать прошлые… Предрассудки? Он кратко поправляет бандо на плоской груди, всматриваясь в Лео, блондинку из Сербии, которая никогда не называла своего настоящего имени, и не говорила, что «Лео» — очевидно, псевдоним.       Она как усмехнулась, чего не видно из-под тонкой ткани в качестве маски со стразами на лице, поймав его взгляд и тут же мягким падением опустившись на шесте, отчего первые ряды услышат её игривый всхлип; такая личность, кто в школе занимает черлидерством, а в университете минетами, постоянно пытаясь найти себе соперников и конкуренцию в жизни. Уилл удачно игнорирует схожее поведение, хотя, иногда забавляет, как малышка пыхтит из-за ничего. Она делает «волну» тазом, словно собирается потереться об сталь, и Уилл более чем уверен, что под маской коллега ещё и язык показывает, судя по тому, как она себя ведёт.              — Мать твою, — он вытягивает шею, стараясь рассмотреть, кажется, знакомую спину, но из-за томного освещения и наполненности зала, а также мерцания более яркого света задача остаётся не столь простой.              — Всё в порядке? — Кац слабо хмурится, заметив движение агента, пока Дейк ловко улизнул между рядов с подносом.              Что вообще значит «быть в порядке», и интересно в каком, быть цифрой, стоять в очереди за другими, чувствовать себя хорошо таким образом? Или, наверное, пребывать в состоянии полноценного ментального и физического здоровья, и материального, — скорее всего, тогда проблем точно не будет. Уилл лишь кивает, спешно уводя взгляд по полу и отворачиваясь обратно к шесту, словно там окажется инструкция, что делать дальше.       Он способен узнать эти волосы, причёску из тысячи, если не большего числа, сглатывая и стараясь подавить вздох, хотя ритм мелодия и сама музыка полностью покроют столь тихий звук от артиста. Хочется ударить себя по лбу, но это не принесёт никакой пользы, наоборот, привлечёт лишнее внимание, потому мальчик кратко извиняется и следует ближе к стене, где нет диванов, гостей и других работников кроме охраны.       Уилл, наверное, до боли вцепляется длинными пальцами в женское запястье, уводя пойманную за собой хвостом, вглубь зала, так, чтобы их не видели, но девушка за ним не сопротивляется, они останавливаются в коридоре от гардероба для «ангелов».              — Итак? — Виктория складывает руки на груди, чуть повернув лицо в бок.              — Я могу пропустить номер? Или отложить его до следующей ивент-ночи, — синие глаза сверкают.              Она сладко улыбается, прикрывает глаза как сытая кошка, едва качнувшись, и Уилл расслабляет грудь от прежней напряжённости, заставляя себя медленно выдохнуть через нос, дабы это не звучало как пыхтение.              — Нет, — более приторно заключает младшая.              Парень дёргает головой в сторону, сдержавшись оттого, чтобы не прыснуть в ругательстве, его кадык очаровательно скользнул вниз-вверх по горлу, пока хостес напротив остаётся абсолютно спокойной, удовлетворённой даже, как будто находит некое наслаждение в отказе к просьбе, хотя Уилл знает, что она на самом деле равнодушна.              — Я знаю гостя, не хочу танцевать перед ним.              У девушки аж лицо искажается до морщин на лбу и между бровей от непонимания, но и от ощутимой в мимике насмешки, будь на её месте Йохан, Уилл, вероятнее всего, сейчас бы уже был впечатан лицом в стену рядом.              — Здравствуйте, — мужчина сжимает челюсти, чудом удалось сдержать желание огрызнуться и не поздороваться в ответ, — у нас большая часть зала сегодня — постоянные, но одному твоему знакомому удалось смутить тебя?              От риторического вопроса тот отворачивает фокус, посмотрев на дверь гардеробной, как будто оттуда сейчас выйдет Джек и отругает хостес, позволив Уиллу вообще не выступать сегодня. Парень повторно сглатывает, понимая, насколько тяжело будет объясниться, почему его просьба является не капризным пустым запросом.              — Нет, Уилл, — словно его мысли читая. — Нет. Это не голосование, а твоя работа, дорогой. — Как говорится, строгий тон её голоса указывает, что иных попыток спора хостес терпеть не станет. — Ты выступаешь.              — Виктория, — как последний рывок, но названная уже ступила ему за спину, намереваясь вернуться на прежнее место.              — Просто выпей шот текилы и жги. И не вздумай прятаться, — цокая каблуками прочь.              Уилл сжимает челюсти до очаровательно выступающих мышц на щеках, всматриваясь в потолок как персонаж с картин Брюллова, знает, что выбора у него нет. Опять хочется влепить себе ладонью по лбу, правда спрятаться где-то и переждать, но это означает подставить не только Викторию, но и Беверли с Дейком, и, отчасти, хостес права — он знал, что устроился не на работу продавцом или профессором, чтобы теперь жаловаться.       Мальчик поправляет маску, отведя крылья назад, что стучит сухим хрустом в шею, когда он разворачивается на сменившееся освещение — следующий «номер» — его.              

\\\

      Девушка поворачивается с столь ненавистным взглядом, как у людей, что всегда покупают исключительно бизнес-класс в самолёт, и смотрят на остальных как на бездомных пьяниц, выдыхая виноградной томной струёй в сторону, как будто создаёт забор, который не особо-то и нужен, ибо столы, итак, на достаточном расстоянии и имеют ширмы между. Она пускает несколько колец, когда зал темнеет полностью, плавно возвратив взгляд к местонахождению шеста, пока тот, в кого «выдохнули» мысленно разделывает её бицепсы.              — Сделай одолжение, — Беверли морщится под маской, — не уводи моих гетеросексуальных гостей, сука.              Уилл только холодно смотрит на неё, словно коллега обращается к другому или болтает на китайском языке, сам сфокусировался на моменте, когда песня закончится, пометив себе новую задачу в ментальный дневник — сходить в клуб Дакоты, чтобы и ей нажаловаться, и надавать подзатыльников, потому как близнецы что-то забыли во втором ряду.              — Не переживай, Беверли, — Дейк, кто находится позади, сильно сдавил её правое плечо, наклонившись, чтобы передразнить в ушко, — это сделаю я.              Уилл окатывает его аналогичным стальным взглядом, как ледяной водой, но младший не замечает этого, поскольку слишком занят Кац и собственным хихиканием, затем агент следит, как Дейк натягивает маску обратно на лицо, подмигнув наблюдающему, который томно переводит взгляд на шест, как на гильотину. Виктория была не права, ему не потребовался бы шот текилы. Скорее пол рокса с крепким виски.              Просто дыши.              Мальчик не торопится, плавно проходя змеёй к одному из трёх шестов, с полуприкрытыми веками и слабо поднятыми\перекошенными плечами, уже чувствуя, как несколько голодных взглядом следует за ним также, как ткань. Он касается пальцами холодной стали, как только в мелодии появляется мужской не самый низкий голос, сверкнув движением, словно присматривается впервые, сможет ли танцевать у этой штуки, на самом деле — заманивает. Уилл намеренно стукнул стопой по шесту, создав краткий звон в поддержку музыке, ибо та имеет схожий звук, после вытянув руку, что держится за сталь, отстраняясь, дабы второй поправить волнистые волосы. Всё время моргает медленно, томно, не открывая глаза полностью, будто пьяный отчасти, может, просто не хочет всматриваться и замечать больше знакомых, резко скользнув вверх по шесту, взбираясь почти до потолка, сделав неторопливую карусель, прежде чем перевернуться и закрепиться на ногах, откидывая передние пряди назад обеими руками и вытягиваясь к полу, вдыхая с закрытыми глазами, чувствуя, как смешенный пар кальянов и курилок (а может, ароматических палочек?) доходит до него, заводит правую кисть за спину, дабы создать точку опоры и скользнуть вниз, не открывая глаз — и, как и в каждый раз, кто-то из гостей поражённо ахнет, либо впервые здесь, либо до сих пор не привыкли к выходкам Уилла. Он скалится, скользя длинными пальцами по шее, опережая невидимые языки от гостей, открывает глаза с долгим выдохом, фокусируясь на Фанисе, что, в поклоне, зажигает сигарету одной женщине. Уилл быстро, но изящно присаживается на правый бок в такт Дейку, вытягивая другую ногу, вздрогнув, потому как встречается взглядом с гостем — чего он, в принципе, избегает не только в клубе, но и в жизни. Спасибо маске за то, что скрыла часть его эмоций, хотя глаза — зеркало души, и артист знает, для себя, что попался, ибо больше закрывать глаза в расслаблении ему не хочется. Он довольно беспроблемно встаёт³ на правое предплечье после, стараясь фокусироваться на выученных движениях, потому как если потеряется, то… Получит от Виктории гораздо больше, чем возведённые к небу глаза. Разводит ноги в шпагате, и, самое удобное, наверное, в ткани юбки, поскольку передняя её часть падает и полностью закрывает его пах и зад.       Мальчик закрывает глаза и вытягивается, пытаясь ухватиться за нить уходящего холодного спокойствия, но кажется, что ему вовсе мерещилось прежнее состоянии; он поднимается на ноги, вытягиваясь, чтобы пасть восхитительно, пригибая одну ноги в колени, держась за шест левой, дабы аналогично вытянуть правую, чувствуя, как мышцы пресса выступают от излишней худобы, затем залезть выше и перевернуться, закрепившись на шесте подколенной ямкой, пока некоторые начинают аплодировать. Суть в растягивание, потому Уилл сползает вниз на спину достаточно плавно, оказываясь с вытянутыми ногами и прижатым задом к шесту, разминают шею, прежде чем распахнуть синие глаза и перевёрнуто споткнуться с гренадином — медленно разводит ноги в такт мелодии, наблюдая за Ганнибалом, как за предателем. Он переворачивается едва ли плавным прыжком, встав в коленно-локтевую, оборачивается и смотрит назад без фокуса, больше флирта и образа, пока делает «кошку» — лёгкое покачивание взад-вперёд с выгнутой спиной. Поднимается с, снова, изящно перекошенными плечами, после выполнив пару кругом с солдатиком, пока музыка завершается и заменяется аплодисментами и парой возгласов похвалы.       Фанис подоспевает к артисту секунду в секунду, подав ему руку, дабы тот без трудностей спустился с подиума, проходя мимо, после сразу направившись к бару. Его работник ухмыльнулся Уиллу, отдав рокс с коньяком:              — Чего хочешь, пупсик?              — Приват.              У парня глаза расширяются раза в два, окликает собеседника как ребёнка, который бежит с вилкой к розетке:              — Уилл.              Звук собственного имени не сильно влияет на решение названного:              — Гость второго ряда, рядом с курящей парой, — кивнув в сторону, — с идеально зализанными волосами.              Несмотря на то, что бармен усмехается, у него всё равно взгляд сияет недоверием, по одной простой причине, что, в целом, не должна волновать работника бара — стоимость. Ивент-ночь для богатых, Уилл оглянулся, заметив уже занятые шесты, снова ловя лёгкий приступ агрессии от нынешнего собеседника:              — Ты уверен? Не припомню, что он поднимал руку, к тому же, — оглянувшись за бар, — сейчас в четыре раза дороже.              Старшему уже хочется плотно сжать губы и, вероятно, разок впечатать голову парня напротив в сам бар, потому как он пришёл не на интервью, да и сейчас они, вроде, говорят на одном языке, хотя неясно, почему его запрос так уклончиво отстраняют. Похоже, поняв, что бармен ходит по тонкому льду терпения, он выдыхает и кладёт серебряный поднос, набирая на терминале нужную сумму, старательно избегая глаз Уилла, который, поблагодарив Фаниса, отходит к проходу, к томно освещённым бархатным и сиреневым светом, приватным комнатам.       Он задерживается у арки, касаясь камня длинными пальцами, остро выглядывая из-за плеча, когда видит, как Фанис наклоняется к доктору с подносом, посмотрев на Уилла и что-то объясняя — последний встречается с гранатом, после скользнув прочь в приватную комнату.              Здесь, всё, итак, практически готово, всё, что требуется от работника, так это проверить нет ли следов от предыдущих посетителей, зажечь несколько свечей, и, Уилл намеренно закрывает помещение с ванной, выдохнув, показывает знак мира в камеру, тем самым выбрав видео вместо звука.       Это не большая комната с парой настенных люстр в качестве источников освещения, которые явно созданы не для того, чтобы ярко освещать каждую деталь в помещении, а наоборот, скорее скрывать большинство — прятать похоть? Из-за тёмно-тёплых оттенков стен создаётся эффект почти БДСМ-комнаты, кажется, что вот-вот сюда войдёт человек в латексном костюме, с длинным кнутом и требованием называть его хозяином. Позади есть кровать, прикрытая ширмой, хотя гости редко её используют, предпочитая диваны, постель пользуется популярностью у стриптизёров больше: например, когда добрый гость покупает приват до конца смены и уходит, а работник имеет полное право выспаться, поскольку его рабочие часы уже были щедро оплачены. Уилл старается не сжимать челюсти столь сильно, выдвинув штору сильнее, оглянувшись на диван и туалетный столик, ему во-второй раз за вечер хочется ударить себя, хотя разум вдруг становится союзником и шепчет, что хорошо, что они не выбрали комнату джунглей, где лампами, столом и украшениями являются манекены человека в соответственных позах, так, для фетишистов.       Мальчик достаёт из спрятанной полки коробку спичек, потому как те удобнее зажигалки для ароматических палочек — та сжигает, отчего будет аромат пали, а не предназначенного сладкого\мускатного запаха. Он выбрал «Пирамиды⁴» — сладко-вязкий без приторности, Уилл бы влепили штраф, если бы он не поставил её, потому… Просто нет смысла сопротивляться, наверное, всяко сам запах приятный.              — Не в этот раз, — медленно опускает кисть с спичкой, отложив её в подсвечник для пепла от палочки.              Если у Ганнибала глаза гренадина, то пойдём по похожему термину, глаза Кюрасаро поднимаются от пола до двери, пока агент плавно оборачивается, стараясь вдыхать как можно более бесшумно сквозь тканевую маску. Он неспешно разворачивается корпусом к вошедшему, прежде чем вцепиться взглядом сперва в его правую скулу, после в лоб — тяжело установить зрительный контакт, при том, что м-р Грэм в данный временной момент находится в положении атакующего.       Старший чертовски плавно ведёт подбородком в сторону в не озвученном вопросе, являясь полной антитезой, не стесняясь прибегать к прямому фокуса на сапфире, Уилл меняет точку обзора на его скрытую довольную улыбку. Невзирая на то, что последний остаётся, по сути, в роли предполагаемого соблазнителя, почему-то именно Уиллу сейчас хочется сглотнуть, и желательно не слюну, а виски. Он старается вобрать больше пропитанного воздуха, словно упорно пытается сосредоточиться на чём-либо другом. Подумаешь, его психолог купил у него его стриптиз, будет что внукам рассказать.              Уилл улыбается котом с закрытыми веками, слабо наклонив голову в бок, за чем следит мужчина напротив, камеры ведь работают:              — Вы, полагаю, в этих комнатах никогда не были? Сейчас я обрываю вашу… Приват-девственность? — отступив в сторону, как приглашая сесть на плюшевый диван, что скорее напоминает симбиоз плюшевого медведя и мебели.              Хотя у младшего довольно нейтральный тон, взгляд открывает мысли как распахнутую дверь — кажется, если доктор откажется, то Уилл моментально схватит его за затылок и разобьёт его лбом столик рядом. Доктор подчиняется без возражений, артист следует после.       Он отводит плечи назад, вытягивая правую ногу, прежде чем крайне уверенно положит её на бедро Ганнибала, касаясь рукой мебели сверху, почти и руку закинув, как парень Джессики, но подобная деятельность наименее откровенная из всего, что может происходить в этой комнате.              — Что вы здесь делаете, д-р Лектер, — прикладывает значимое количество усилий просто для того, чтобы не шипеть.              Он не спешит поддерживать диалог, проведя сухим по своему и, соответственно, чужому бедру взглядом, как будто мёд разлил на обоих, после возвращая фокус внимания на лицо мальчика. Уилл почему-то уверен, что док в курсе, что он сжимает челюсти, собирая терпение внутри себя практически по крупицам.              — Добрый вечер, brangus Уилл, — словно в кофейне ненароком встретились, названный наклоняет висок к правому плечу по-кошачьи, как будто рассматривает и выбирает партнёра для спаривания, на самом деле играет на камеру:              — Ясно, — наверное, названный всё-таки лично лишил собеседника возможности пояснить — длинные пальцы скользнули ближе к затылку, после впиваясь в пепельные пряди и одёргивая назад, вынуждает шею вытянуть, на что старший едва заметно выдыхает через нос, — значит, вы уже и членством обзавелись.              Уилл снова наклоняет голову, но уже в другую сторону, чуть сгибая ногу в колени, чтобы держать бедра психотерапевта разведёнными, рассматривает яблоко Адама, сглотнул бы для приличия, но старший как ожидал этого.              — Нас не слышат, но видят, — повернув голову старшего через захват и указав свободной кистью в угол на камеру, — сколько времени вы оплатили?              Ганнибал так ласково касается запястья младшего, прогладив большим до трапециевидной кости, дабы после с силой придавить её — одна из множества точек, которые вызывают особо болезнетворные ощущения, если знать, как надавить. Уилл прикрывает глаза и вцепляется в диван, хрустнув пальцами.              — Как я понимаю, до конца вашей смены, агент Грэм, — удовлетворённый, всматривается, пока последний оцепенел.              Мальчик осторожно убирает руку, проходясь хмурым взглядом по мрамору, непонятно, что хуже — факт того, что Уилл и так ходит за чужие деньги на терапию Лектера, так и мало того, сам теперь забрал приличную сумму буквально из его кармана, либо ситуация в целом, потому как болтать с Ганнибалом добрых пять часов, это… Уилл оглядывается, понимая, что его гость всё ещё здесь, наблюдает, и у младшего нет времени задуматься (при том, что у доктора просто поразительная способность читать чужие мысли).              — Мне необходимо прикасаться к вам, — взглянув на своё бедро на другом, — и, — сомневается, стоит ли раскрывать все карты, ибо имеется гипотеза, что сказанное Уиллом сейчас обернётся ржавым штыком в его горло. Поздно, старший уже учуял, пилит гранатом. — Танцевать хотя бы раз в пол часа, — сквозь зубы.              — Я не намерен злорадствовать, Уилл, — тот уже хочет огрызнуться, — как и оставаться до конца вашей… — Хитрая сука специально паузу выдерживает, проводя фокусом по помещению, словно его сюда насильно привели, но не удивили, — смены.              — Как благородно с вашей стороны навестить меня, я настолько рад, с трудом сдерживаюсь, чтобы не завизжать от счастья, — выговаривает одним тоном, яркий сарказм и грубость, но доктора, кажется, лишь умиляет.              Ну как же хочется его ударить. Уилл выбирает тактику сладкой язвительности, потому как больше не находит в себе энергии на то, чтобы поддерживать более вежливый, или даже нейтральный тон беседы.              — Обсудим последнее тело? — вытягивает правую руку перед грудью Ганнибала, изящно распуская пальцы, как предлагает впиться в запястье. — Или, может, погадаем, какое блюдо сейчас готовит Потрошитель из чужих органов?              Последний ласково прикладывает музыкальные фаланги по кисти Уилла, отчего тот попадается и бросает короткий взгляд на его ладонь с дрогнувшим кадыком, прежде чем снова сосредоточится на лице. Ругает себя ментально, потому как у большинства гостей сидит на коленях во время привата, но сейчас ему приходится сдерживать собственную реакцию, чтобы не показаться старшеклассницей, кто случайно зашла не в ту дверь.              — Как вам угодно. — столь серьёзно отвечает, что его забота о выборе м-ра Грэма чуть ли не физически ощущается. — Вам не симпатизирует тактильный контакт, — как и зрительный, потому старший как бы машинально смотрит на лучевые вены, что ведут к ладони.              — Сексуальный я пока не осмелюсь предложить, — чеканит, всматриваясь в рельефные черты черепа.              Уилл, как только вспомнив, скользит фокусом обратно на кисть, и, похоже, в любой другой ситуации он бы дёрнул рукой прочь и ретировался от прикосновения, как от дикого разъярённого зверя, и то, к животному мальчик был бы более благосклонен, чем к чужим касаниям. Несмотря на нелюбовь, распускает кисть:              — Если я выбираю тему, то могу ли рассчитывать на ваш абсолютно правдивый ответ?              У старшего глаза отразили пурпурный свет от лампы, что агент на мгновенье ощутил себя на шесте\порностудии, Ганнибал отвечает в такт тому, как женский голос доносится в нескольких стонах, после хиханье за стеной. Агент дёрнул головой в почти победоносной улыбке, ибо показалось, что привычные звуки в стрип-клубе выбили доктора из колеи. Конечно же, показалось, потому как последний парирует с впечатляющим учтивым равнодушием.              — Разумеется. Полная откровенность.              — Как на исповеди? — разочек продерзить.              Ганнибал томно проводит медовым взглядом по потолку, отвернувшись от собеседника на несколько секунд, как бы намекая, что они пребывают далеко от конфессионала⁵.       — Для начала, попробуйте задать интересующий вас вопрос? — младший опешил, ибо, кажется, психотерапевт «тыкнул» тем, что буквально переводится как реверсивная психология с самым ярким примером «что, пупсик, слабо?».              — Хорошо. — прикрывая веки, — как вы относитесь к лжи, д-р Лектер?              Это похоже на попытки проткнуть швейной иглой нечто вечное и резиновое, что либо уворачивается с изящной гибкостью, либо, в редких, крайне редких и лучших случаях (именно случаях, а-ля счастливая случайность) при заветном попадании иглы внутрь, острый объект вытаскивают с нулевым негативом и сияющей ухмылкой и выкидывают прочь со скучающим взглядом. То же и с терапевтом, сколько мальчик не пытается поддеть его вечно невозмутимый, к тому же, отчасти удовлетворённый настрой, получается лишь сильнее беситься самому.              — Думаю, вы осведомлены о том, что лгать своему доктору означает делать хуже себе, — бархатисто заигрывает, что, разумеется, скрыто. — Вы намерены попробовать слукавить, или опасаетесь, что я занимаюсь этим в данный момент?              Уилл начинает неторопливо вытягиваться на диване, подняв вторую ногу на сидение, на что старший обращает внимание, но не следит: мальчик давит пяткой на его бедро, дабы сохранить нынешнее положение, после упираясь пальцами поднятой стопы в внутреннюю сторону левого, чтобы сильнее развести ноги доктора. Врача? Было бы более забавно, если бы Уилл встретил названного в ивент-ночи униформы, хотя его форма — офицера.       Интересно, сколько Уилл окажется обречённым ходить на сеансы Ганнибала, даже если будет абсолютно здоровым и стабильным в ментальном вопросе, но обязанным, чтобы оплатить долг за порванные штаны?              — Оба, — скалится, но маска скрывает.              На наглое касание старший едва реагирует, позволяя агенту делать всё, что вздумается. На момент даже кажется, что, если Уилл без единого слова разденет гостя и предпочтёт скакать на нём, как в дикой животной течке, единственное, что будет двигаться на лице Ганнибала, так это глаза, меняя фокус обзора.              — Итак. Как давно вы знаете? — скользнув стопой под бедро, дабы, если пойманный дёрнется, Уилл ловко пресечёт попытку.              Д-р Лектер бесшумно вбирает воздух через нос, посмотрев вниз, затем переводит по-старому нейтральный гренадин на слушателя. Уилл пыхтит:              — Что, насколько давно? — наклонив голову, как подозревает, что тот с момента открытия не пропускает не единого события у ангелов.              — Нет, Уилл. — вежливо улыбнувшись, — мой старый друг пригласил меня в сие… — Повторно оглянувшись, на что названный сдавливает диван за головой мужчины, если Ганнибалу так тошно, то чего до сих пор здесь? — Заведение, и, я не догадывался о его первостепенной цели. — Имеет ввиду клуб. — В первый визит, мне показалось, что я спутал кого-то похожего с вами.              Мальчик ловит момент его паузы и перебивает, мягкий тоном, но прямым приказом.              — Руку положите. — взглянув на своё, покрытое тёмной тканью, бедро. — С меня спросят после, почему за такие деньги вы оставались не… — Глаза вниз. — Не обласканным, — всматриваясь после, чтобы считать реакцию.              Её нет.              — Пожалуйста, продолжайте, — как интуицией знает, что без «волшебного» слова, Ганнибал не заговорит.              Учитывая, что внимания последнего полностью сфокусировано на лице артиста (иногда кажется, что за его движения и мимику отвечают разные люди, потому как человек просто не способен контролировать каждое своё слово и движение настолько идеально), его пальцы вдруг касаются иного места, не бедра мальчика, а малой берцовой левой, что лежит на его бедре; притрагивается так, словно боится, что от его пальцев кожа агента начнёт плавится и слезать лоскутами, как от серной кислоты, но после приятное давление оказывается достаточным, чтобы понять, что травит. Уилл рефлекторно сжимает пальцы ноги, после осознав, что доктору даже не нужно это видеть, чтобы осознать — стопа ведь под его бедром. Последний ласково сдавливает большим с одной стороны, и указательным и средним с другой, где плоть ближе к икре. Уилл знает, что царапает серебряным браслетом на щиколотке ткань штанов гостя, но не совершает попыток отстраниться.              — Я пришёл сюда во второй раз, но вас не было, и, напоследок сегодня. — прогладив большим, — не показалось, значит.              Мысленно Уилл называет доктора настоящей сукой, после сжимает челюсти, ибо тот, как услышав оскорбление, улыбается котом, скользя первой фалангой указательного ближе к подколенной ямке.              — Как сладко, д-р Лектер. Судя по вашим словами, — касаясь второй фалангой указательного в ответ острой скулы, что ближе к младшему. Он не сдерживает усмешки, когда ловит психотерапевта на том, что тот замирает на долю секунды, — вы искали именно меня. Кто же, интересно, вас убедил, что любимый профайлер Джека крутится на шесте после кровавых сцен и неаппетитных заключений судмедэкспертов?              Названный поправляет горло. Хотя его лицо направлено в сторону собеседника, веки автоматически опускаются оттого, что мужчина смотрит вниз — у Уилла по желудку распространяется тёплое чувство наслаждения, словно он выпил крепкого алкоголя, но приятно обжигает не глотку, а сами органы.       Но затем сука просто поднимает глаза, и становится понятно, что единственным, кого развели, как маленького ребёнка, является, как раз-таки, сам м-р Грэм. Музыкальные пальцы сминают участок едва выше колена, когда последний не замечает, что Ганнибал чуть согнулся в спине, наклоняясь ближе к пойманному. Сейчас больше кажется, что Уилл не работает здесь стрипом, а сам оказался в лапах опытного неуловимого сексуального маньяка, кто играется одним из вибраторов, решая, что делать со столь сладкой связанной жертвой.              Не сказать, чем для последнего является краткий звонок в виде мяуканья, и хотя это отвлекает плотоядного, Уилл так и не заключает про себя, способствовало ли ему оповещение или, наоборот, опустило его положение куда глубже и хуже.              Мальчик показал сердечко в камеру двумя пальцами, выскальзывая из рук старшего, после опустив кисть так, дабы показать средний палец туда же (раздался более краткий гудок в реакции, нужно после заглянуть в кабинет администратора, надавать подзатыльников тому, кто сидит сейчас за мониторами, так это точно не Фанис — он в зале), но скрыть от гостя, разворачиваясь корпусом к Ганнибалу, который крайне послушно наблюдает за агентом, как будто ждёт приказа. Уилл не сомневается, что, если бы прямо сейчас послал его куда подальше и наказал немерено покинуть клуб, тот бы несомненно подчинился. Любопытно, а если бы Уилл указал на угол и сказал терапевту встать там, обдумать своё поведение, тот бы послушался?              — Для вас когда-либо танцевали, доктор? — осторожно снимая серебряный браслет с правого бицепса.              Названный отвечает с ощутимой мрачностью, пока его фокус прикован к движениям артиста, к тому, как он снимает второй браслет с левой и откладывает их на туалетный столик, отодвинув предмет мягким пинком.       Перед знакомыми танцевать всегда гораздо хуже — легче трахнуться и разойтись навсегда, но не раздеться на минуту, а после встречаться в реальной жизни, словно этого вечера никогда не существовало. Уилл знает, что из-за своей необъёмной эмпатии обычно зеркалит каждого, с кем разговаривает дольше десяти секунд, но почему-то ему никак не удаётся впитать столь желаемое безразличие и уверенность старшего.              — Определенно не в таком ключе? — получая грубый толчок, чтобы откинулся на сидение.              — Замечательно, — наклоняет голову влево, разминая шею для сладкого хруста, после оглянувшись на камеру, как дав сигнал.              Нужно было соглашаться на предложение доктора заказать что-нибудь, потому что сейчас даже не коньяка хочется, а водки.              Приятный женский голос, не приторно-высокий для детских песен, не низко-гортанный для печальных, разбавленный и первым, и вторым, для чувственных. Мальчик опускается на колени, вставая перед чужими разведёнными, касаясь правой скулой чашечки, его почти пробивает ароматом палочки «Пирамиды» и одеколоном от старшего, и он благодарит небеса за то, что правилом и позволением клуба является маска для работников. Уилл касается большим выступающей кости щиколотки на правой ноге психотерапевта, пока всматривается щенячьим лазурным взглядом в Ганнибала, который с слабым интересом следит, обычно гости куда голоднее и более возбуждены, но последний, похоже, позволяет Уиллу вести и делать то, что ему вздумается, как балует.       Младший поднимается, сгибаясь так, чтобы лица были на одном уровне, выдохнув через маску, ментально целует, прежде чем развернуться и сесть на бёдра мужчины, протеревшись, касаясь крепкой шеи правой кисть, пока сам чуть сползает вниз, с другой стороны — проглаживаясь локонами, как кот ластится:              — Джеку такая новость от вас не понравится, — чуть не ойкнул, когда Ганнибал специально берёт его под колено ладонью, заставил не только сильнее проехаться по паху от потери равновесия, но и ноги развести дальше.              Уилл томно выдыхает, стукнувшись крыльями о мужскую грудь, пока отводит плечи назад и сплетает пальцы свободной руки доктора со своей, заставив его провести по своему расслабленному бедру, просто стараясь отвлечь — дёрнув поднятой ногой, доктор только сильнее пальцы сцепил, невербально запретив. Спрятался в пещере у тигра, убегая от лисиц? Хотел соблазнить плотоядного, но сам в когтистые лапы угодил.              — Вы полагаете, я настолько в близких отношениях с агентом Кроуфордом, Уилл? — низко, где-то рядом с ушком.              Названный создаёт иную попытку вырваться, опираясь на колено доктора, вытягивается и поднимает, как тот внезапно перемещает руки на талию, что даёт Уиллу шанс, но стоит ему приподняться, как Ганнибал сам подтягивает его, соответственно, подняв — сам свёл ноги, усадив мальчика себе на бёдра, заставив развести свои. Это как борьба с пауком, только его путы — тёплая сладкая паутина, которая греет и усыпляет, а не душит, и чем упорнее и дольше борешься, тем больше хочется закрыть глаза, поддаться соблазну и расслабиться. Если Ганнибал сейчас повторно возьмёт младшего под подколенные ямки и, тем самым, создаст позу глубокого проникновения, то детектив точно влепит ему пощёчину и убежит, но да, со стояком.              — Нет, точно нет, — выдыхает, как от жары, — Джек бы не доверил столь запущенный и едкий случай в виде меня близкому другу, — с силой дёрнув стройными, но сильными ногами, отчего врезается задом в чужой пах.              Старший кратко шипит через рот и закрывает кровавые глаза, это было тёплым сухим ударом, или же резким нажатием, что не совсем приятно, но и не больно. Уилл использует момент и прыжком поднимается, чтобы развернуться, после забраться на диван коленями, возвышаясь над пойманным, теперь это позиция Лектера, наконец, парень грубо впивается в его затылок левой, поднимая голову, надавив на кадык большим пальцев правой, всматривается хищным взглядом с раздутыми до предела зрачками, что, в первую очередь, заставляет Ганнибала замереть.              — Следовательно, мы оба в немилости агента, доктор Грэм, — получая одёргивание за волосы, отчего веки прикрыл, названный опускается на чужие бёдра, не расслабляя хватки и не сводя голодных синих глаз. — Он отчаянно хочет вашей стабильности.              Уилл проезжается, покачивая тазом, по паховой области собеседника, прикладывая давление, как наказывая.              — Стоит ли опасаться того, чего вы отчаянно желаете для меня или от меня, — оглянувшись на губы, словно приходит в себя.              Но затем мальчик вдруг поднимается, когда его удерживают за талию, выдыхая сквозь маску, потому как он продолжает если не тереться, то танцевать, закрывает глаза, чуть не прижимаясь лбом, он выдыхает с звуком, поднимая голову, в полу-моменте оттого, чтобы не имитировать толчки; Уилл поднимает голову, предоставив полный доступ к шее, пока единственное, что, кажется, раздаётся в комнате, это устойчивый звук равномерного сердцебиения, и ничего больше. Всё происходит крайне замедленно, когда Ганнибал имеет столь восхитительную возможность перекусить яремную вену, но старший — хитрый мальчик, потому он втягивает запах агента с его шеи, не касаясь и не издавая шума, дабы оказаться пойманным, вбирая то, как пахнет белая волна-убийца в его руках, пока Уилл ёжится и наклоняет голову, прижимаясь щекой к виску доктора.              Музыка не затихает, но слова прекращаются, когда агент начинает подниматься из мужских рук и отсаживается рядом, и не понимает, что именно сейчас он побеждает, выводя психотерапевта на эмоции — то, что для него весь танец и само соблазнение не больше, чем работа, хуже, чем часть работы, час работы, заставляет Потрошителя выдыхать паром, если не дымом, но это никак не проявляется в мимике Ганнибала. Младший касается правой ступней чужого бедра с внешней стороны, но иначе, так, что, если он захочет снова дотронуться до Уилла или развести ноги, последний без особых усилий пресечёт любое его намерение.              — Мои извинения, д-р Лектер, если сильно задел, — имеет ввиду затылок. — Привычка, — после оглянувшись на вид слушателя, ибо также частично смял его идеально сидящий и несомненно дорогостоящий костюм.              — Не стоит, — по-прежнему спокойно и учтиво комментирует, словно до этого они занимались чаепитием.              Уилл вздохнул, протирая влажную шею, слабо расслабляясь в теле, но недостаточно, чтобы перестать пребывать настороженным. Отдельная мысленная благодарность количеству ткани на его талии и ниже, потому как очертания полу-стояка та перекрывает превосходно.              — Я не смогу вернуть всё сразу, но если сам стану оплачивать сеансы, то быстро покрою ваши сегодняшние затраты.              Вообще-то, может, буквально после смены с Ганнибалом рассчитаться, всё, что требуется, так это заехать домой, взять карту и открыть их общий вклад с Дакотой, сняв или переведя деньги субъекту, но такой, по сути, скотский поступок, Уилл никогда не станет рассматривать, даже находясь под дулом пистолета. Доктор не сразу понимает, о чём сейчас толкует м-р Грэм, или ловко делает вид, что не понимает.              — Я могу уточнить, какие конкретно «затраты» вы собираетесь покрывать? — взгляд сосредоточен, хотя Ганнибал идеально скрывает полное понимание, о чём ведётся речь, и будущий, уже готовый, отказ.              Это настолько нелепо, позволять мальчику думать, что старший когда-либо захочет получить денежную компенсацию за какой-либо причинённый ущерб (Уилл может смело прийти домой к Ганнибалу и попытаться спалить имущество, и единственное, что потребует Ганнибал после, так это качественную долгую порку и юридический документ, который привяжет Уилла к доктору, но последний, опять же, не примет и цента от него), но сейчас важно продолжать играть свою роль, чтобы не вспугнуть молодого человека.              — Приват, — с щенячьим взглядом, Уилл указывает на потолок, имея ввиду комнату в целом. — Вы не в курсе, наверное, что сегодня он дороже в несколько раз. — Лизнув сухие губы, — вы попали на ивент-ночь.              Хотя, отчасти агент думает, что Ганнибал целиком заслужил ту значительную сумму, которую потерял сегодняшней ночью, потому как ходил сюда пару раз и обозревал младшего, слова ему не сказав, «Эй, Уилл, вот твой псих-анализ, кстати, классный зад, видел вчера его в клубе» или «Слушай, агентишка, а ты не только дулом владеешь, да? А можешь попасть в цель, если, как пару ночей назад, будешь висеть головой вниз на шесте?», но его моральные принципы и предпочтение держаться более честного и порядочного образа жизни давят на него, как невидимый валун. Не понадобится ли доктору другой доктор после танца? Мальчик коротко представляет, как Ганнибал, сидя в дорогом, но в чужом кабинете, прижимает к себе подушку и покачивается с круглыми и красными от слез глазами, рассказывая травмирующий опыт — что однажды с ним сделал детектив в закрытой комнате, без звука и с единой камерой.              Тон старшего подразумевает «даже и не надейся»:              — Уилл, я ценю вашу обеспокоенность и заботу, но, при всем уважении, — вежливость, словно они не в стрип-клубе, хотя Ганнибал всегда учтив, словно его жизнь зависит от данного качества, — я не намерен брать с вам какую-либо компенсацию.              — Почему? — отрезает, нахмурившись.              Доктор терпеливо улыбается, наблюдая за до сих пор розоватым лицом собеседника, то, как его лазурно-синие глаза конкурируют с оттенком смущения, морщинкой, что возникла между бровей, и единой влажной прядью, что закручивается на лбу. Старший ведёт взглядом ниже, к его грудине, по которой скользнула капля пота и впиталась в ткань.              — В конечном итоге, вы правы, виновным остаюсь только я, — бархатистым тоном. — Я пришёл без вашего приглашения и смутил вас, что является крайне грубым и неподобающим поступком с моей стороны. Я приношу свои искренние извинения.              Уилл расслабил спину, сузив глаза:              — Вы хоть понимаете, что мы сейчас в стрип-клубе?              — Догадался, — парирует.              Младший ещё семь секунд держит губы приоткрытыми, стараясь уловить в госте хоть толику стыда, после выдыхает и качает головой, отвернувшись к двери, дабы набраться терпения: в один момент хочется ударить Ганнибала, в другой просто ретироваться из закрытого помещения, только бы на секунду прекратить эти игры — но, Уилл знает, что когда эта самая секунда вне закончится, ему захочется вернуться обратно и пытаться отвоевать себя если не хитростью, то дерзостью. Затем он возвращает фокус на терапевта, но, как и всегда, ловко избегает зрительного контакта, смотря то на скулы, то на подбородок или передние пряди.              — Джек в курсе, к слову. Но не следует говорить ему о том, что теперь и вы знаете об «ангелах», иначе он повесит на вас больше требований касательно моей «ментальной стабильности», — почти ворчит, но выглядит мило, — особенно с таким замечательным оправданием, как-то, что я работаю в столь низком месте, практически борделе.              — Меня предупредили, что любой сексуальный акт строго запрещён, и при случае, увольнение работника и чёрная карта гостя обеспечены, — нежно, но уверенно возражает.               Как будто он позволил бы Уиллу продолжать здесь работать, если бы тот был вынужден продавать собственное тело, и, если говорить откровенно, душу, чтобы выжить. Разумеется, в стране имеется множество чистых «магазинов сладостей», куда как клиенты, так и работники идут добровольно, и где медицинская книжка и регулярные проверки у докторов являются обязательным процессом, а не нелепой шуткой, но даже при таких обстоятельствах (что были бы более удобными, потому как Ганнибал вполне владеет возможностью обеспечить, как результат, забрать мальчика к себе быстрее) Уилл не проработал бы там больше недели, после того, как Лектер встретил его, как и посетители и владельцы такого места — Ганнибал бы скормил их остатки за несколько званных ужинов.              — Верно. Но Джека здесь не было, и, честно, мне плевать, какое мнение он сформировал о клубе. — спина доктора незаметно отодвинулась назад, пока он осматривает каждую доступную эмоцию говорящего.              Маска на бледном лице агента действует на нервы его гостя, ибо скрывает большую часть, но Ганнибал не в праве требовать снять аксессуар, хотя сам уверен, что испытал бы значимый уровень наслаждения, сорвав её.              — Вы запретили ему приближаться к данному заведению, не так ли? — после Уилл очаровательно хихикает, что придаёт ему ту беззаботную привлекательность и образ юноши, что не обременён и счастлив, что старший автоматически слабо улыбается.              — Я запрещаю вам читать мои мысли.              При этих словах агент поправляется на диване, принимая более удобную позу, когда щиколотка левой ноги возвращается на колено Ганнибала, кто намеренно сосредотачивается на лице артиста, только бы не выдать мурчания, ведь Уилл самовольно инициировал контакт, и что ещё лучше, делает его рефлекторно, нежели осознанно.              — Как вы жестоки в собственной требовательности, — заигрывает, но опять же, в основном, опираясь именно на юмор — любой другой вариант, тем более, открытый флирт отпугнёт младшего как физический удар.              — Кажется, вы льстите? — подняв брови, Уилл скалится в спрятанной тканью улыбке. — Несмотря на ваше замечание, д-р Лектер, вам не только симпатизирует моя требовательность, вы и не против того, чтобы размножить её.              Да, приятная фантазия, который названный вынуждает отложить на потом — как его мальчик будет не просто просить или предлагать, а чисто указывать на то, что ему хочется, будь это любой материальный объект, вещь или простое касание, мысль о том, что Ганнибал способен избаловать агента побуждает внутреннее мурчание.              — Уилл, могу ли я просить о том же? Не используйте ваш дар телепатии на мне, прошу вас, — улыбается, блеснув клыками.              — Нет, — довольно отказывает м-р Грэм, чем открыто нажимает на удовольствие мужчины рядом.              Странно, но Уилл правда чувствует себя в своей тарелке, сейчас, знает, что, если он скажет нечто мрачное о последнем месте преступления ни с того, ни с сего, его поймут и поддержат дискуссию, а не посмотрят, как на отброса общества, кто, видимо, только что вырвался из психбольницы строго режима. Ганнибала и тишина устраивает, сохраняет улыбку сфинкса, наблюдая за собеседником, который, наконец, остаётся убеждённым, что учтивость и толерантность доктора не является вымеченной и фальшивой, как последствие высокого воспитания.              — Хотя, теперь у вас есть компромат, — Уилл аккуратно подтолкнул руку гостя на своё колено, камера работает, и человек за мониторами вряд ли ушёл с поста или заснул. Ганнибал плавно дёргает подбородком в невербальном вопросе. — Джек сделает из меня мокрое место, если узнает, сколько вы сегодня потратили.              — Я могу вас шантажировать? — заключая, мурчит д-р Лектер, пока осторожно рисует круги большим пальцем на коленной чашке, пока тот не замечает и улыбается, взгляд терапевта как приплавленный к лицу напротив:              — Вы можете меня шантажировать, — усмехнувшись, Уилл мягко кивает головой, прекрасно понимая, что вопрос не серьёзный.              После доктор отворачивается в профиль, оглянувшись вперёд-вниз, словно только заметил, что конечность младшего до сих пор на его бедре и в его кисти; как подгадав момент, Ганнибал поворачивает фокус обратно с куда более мрачным и сфокусированным выражением, на что Уилл сжимает пальцы, мгновенно учуяв смену настроя.              — Тогда, я воспользуюсь этой редкой возможностью, — артист замечает выбившуюся пряди, — ужин. — После Ганнибал вернулся к прежне нейтральной мимике, но чувствуется, что его игривость удвоилась, ибо он специально надел «тёмный» вид, чтобы напугать собеседника на несколько коротких мгновений.              — Ужин? — м-р Грэм качнул головой, возвращая улыбку под маской.              Психотерапевт кивнул:              — Да. Останьтесь на ужин после нашего сеанса, пожалуйста. — предлагает, нежели просит. — Простой дружеский вечер.              Уилл уже хочет было парировать и огрызнуться о том, что ничего простого с именем д-ра Лектера в априори быть не может, но затем, вдруг, он как электрически шокированный замечает ласковое поглаживание на своей кости щиколотки и томно выдыхает через приоткрытые губы, становясь менее весёлым:              — Хорошо, доктор. — мягко кивнул головой, чуть шею наклонив. После играет, — только не выдавайте меня дяде Джеку.              Старший ухмыляется.              — Если вы не пропустите, как в день, когда детектив записал вас на сеанс, — Уилл актёрски мычит и закатывает глаза как ребёнок.              Парень отвечает со всей искренностью, хотя, может и есть факт того, что он хотел немного заебать обоих, потому как что Джек, что Ганнибал в тот период времени успели достаточно заебать его своей заботой.               — Не стоило записывать меня, без моего ведома. Я взрослый человек.              — Я учту это в следующий раз.              — Аргх! — рычит в усмешке, мягко пнув его бедро пяткой.              Несмотря на лёгкий тон беседы, настрой моментально меняется, как только звучит второй звонок. Уилл оглядывается на камеру и понимает, что второго и третьего танца он просто не выдержит, потому как такие перепады от твёрдого возбуждения до приятного дружеского общения выведут его из равновесия быстрее, чем крик Джека и новая преступление от двух местных маньяков, даже если они объединят свои усилия и начнут нападать вместе.       Доктор, замечая перемены в собеседнике, последний раз проводит большим по выступающей кости, а затем аккуратно, но настойчиво убирает ногу младшего со своей, грациозно поднимаясь и поправляя пиджак. Уилл тянется за ним, в непонимании куда вдруг встаёт Ганнибал.              — Я благодарю вас за сегодняшний вечер, дорогой Уилл. Ваше общество — это всегда приятное времяпровождение. Но, к сожалению, сейчас я должен покинуть вас. — отрезает довольно холодно, словно после стрип-клуба пойдёт в суд быть обвиняемым.              — Что? — чистейшее недоумение. — Вы… Вы же понимаете, что оплатили несколько часов приватной комнаты в несколько раз дороже, а теперь просто собираетесь уйти?              Доктор кивает едва заметно, что Уилл, конечно, замечает, отвечая хмуростью, опущенным взглядом к пуговицам пиджака и несильно сжатыми губами, что, как и было ранее, скрывает плотная тканевая маска.              — Верно. Эти часы теперь принадлежат вам. — есть в его взгляде нечто мрачное, как нож за спиной. — Приятного вечера, агент.              Он не может не съострить напоследок:              — Благодарю. Поезжайте домой и начинайте готовится к моему приезду и нашему ужину, — надувшись.              Старший только улыбается.