Еще один день

Дождь скроет твои слёзы,

Душ скроет наши позы

Дашь с кровью - мне похуй на эстетику,

Кровь скроет Контекс анестетиком,

Я вставлю и представляю - как будто

Это был наш первый раз,

Видишь, даже ебучий торшер погас

Только для нас

В их любви не было ничего сексуального, страстного и очаровательного. Это была пошлость со смесью грязи, которая вспыхивала в их сердцах время от времени, когда они нуждались в ней. В наркотиках, выпивке, ну и в сексе. Танос начинал задумываться, что в нем что-то не так, когда Нам Гю для него стал казаться симпатичным. Не то чтобы его это сильно заботило. Все было настолько не так, что девственная задница, синяки под глазами и исколотые руки Нам Гю казались более привлеткальными, чем разодетые красотки с вишневыми духами, от которых уже слезились глазами. Белоснежные шубки красивых девиц щекотали нос, а перегар от шампанского с перерывами на соджу обжигал шею, но глаза его были прикованы только к неприметной фигуре, смирно ждущей когда её хозяин вернётся. Было что-то собственническое и приятное в том, что Нам Гю можно было брать в любое время. Он был не против и отдавался всегда в полной мере, совсем не протестуя. Он был похож на игрушку. На ту игрушку, которую никто не хочет, потому что она дешёвая и совсем не интересная для остальных. Но с одной стороны эта игрушка настолько ничтожна, что уникальна в своём сущестовании - ведь ее жалкость равняется тому, что больше никто ее и не купит - в этом и была ценность Нам Гю. Он принадлежал только Таносу. Он не был портовой шлюхой, в которой побывали тысячи. Но он был и не далеко чистым ангелом. Он был ангелом со сломанными крыльями, запятаныным только руками Су Бонга. Возможно, эти крылья он сам и поломал. Это не столь важно, как тот факт, что дрожащие руки Нам Гю так правильно ощущаются на шее Таноса, когда тот в очередной раз его просит не задерживаться в клубе. Бывший 124 игрок никогда не был против побаловаться препаратами или пропустить пару стопок на вечеринках, но его состояние эйфории после игр сменилось на параноидальное. Таноса это раздражало. Ему не хотелось приласкать парня в его нервозности и пообещать, что все будет хорошо - он знал, что эти слова полная ложь. За пределами нужд и желаний Су Бонга - Нам Гю просто не существовало. А тот выводил из себя, привлекал внимание всевозможными способами. То мило поболтает с какими-то блядями за столиком, то не откажется принимать угощение от какого-то стремного типа. Но нельзя отрицать тот факт, что пьяный и разгоряченный рассудок Таноса обманывал себя сам. Может Нам Гю его и не выводил, просто обвинить его в чем-то казалось правильным. — На сегодня хватит. — Говорит 124 и небрежным жестом руки, затянутой худи, он смахивает остатки кокаина с барного столика. Его взгляд устремлён на Су Бонга, который ещё ничего не понял. — Тебя трясёт, мне это не нравится. — А ты не в том положении, чтобы говорить, что тебе не нравится. — Зрачки Таноса расширяются ещё сильнее, теперь его и без того чёрные глаза стали глубокой бездной. Все его тело начинает бесконтрольно трястись, а на лбу выступают желваки. Он перехватывает пальцами из рук Нам Гю оставшийся ролик кокаина. — What the fuck are you doing? Уйди Нам Гю. Не отвлекай нас. Танос произносит это с высоким пренебрежением и машет рукой куда-то в сторону, глазами показывая, что 124 пора уходить. Он обхватывает стан молодой девушки сидящей рядом и закидывает ей руку на плечо. Почему? Да просто так. Нам Гю даже не моргает, а лишь продолжает беспрестанно пялиться на 230.  — Ты словишь передоз, торч. — Процеживает Нам Гю и грубо сплёвывает себе под ноги, хмуря свои угольные брови. В нём тоже сегодня побывало не мало веществ, но он всегда знает себе меру. 230 цокает языком и закатывает зрачки, его рука вытягивается в сторону лица парня и щёлкает прямо перед глазами, заставляя того неприятно вздрогнуть. — Ты себя слышишь? Торч? — Танос усмехается и хлопает по плечу девушки, которая ещё не осознала, что стала креугольным камнем посреди двух разгоряченных мужчин. — Именно по этому ты себе по вене долбишь? — Он хватает 124 за рукав и дергает на себя, чтобы угодить часть руки скрытую тканью. На зрелище выставляются заросшие шрамы от уколов. Нам Гю дёргается и вырывает свою руку из чужой хватки, тут же натягивая рукав до пальцев и тонет в мягкой ткани. Танос слышит, как тот с агрессией стискивает зубы и нервно сглатывает. На секунду кажется, что переборщил. После игры они сошлись вместе, черт его знает как так вышло. 456 на пару со своей компанией умалишенных натворили делов, а потом Танос очнулся на улице где-то на окраине Сеула. Голова ужасно болела. Он никогда не чувствовал себя настолько херово, как сейчас. Успев разлепить глаза и тут же ослепнуть от яркого света фонаря, он обшарил свои карманы и с ужасом осознал, что его крест пропал. — Суки. Забрали. — Выдыхает он в тишину, на удивление замечая, что он охрип.  Изо рта выходит пар, а в нос бьет сильный концентрат конденсата. Шёл дождь, почти ливень. Он приподнимает голову ввысь и его глаза сталкиваются с луной. Бескрайней, такой огромной. Холодная погода и ледяной ветер играют по другому, неприятная атмосфера вокруг начинает его убаюкивать. Сил хватит только на то, чтобы отрубиться где-то в черте города и отмёрзнуть здесь к чертям. Он чувствует прикосновение чьей-то руки и вздрагивает от того, что железо чужого кольца припечатывается к его коже. Среди темноты и зарослей кустов он замечает чёрную макушку, чересчур знакомую. — Забрали? Нас? — Слышится возле. Танос усмехается и оседает по забору сзади него, опираясь рукой на поребрик поодаль асфальта. Хватается за голову, зарываясь в грязные фиолетовые волосы и с усмешкой отмечает, что по пальцам течёт краска с прядей. Видимо прошёл ядовитый дождь, раз его тоника начала смываться. Он прикрывает глаза, чтобы насладиться тишиной, но чужой голос опять её разрезает. — Су Бонг, мы где? — Нам Гю подползает на коленях к парню и заглядывает в его глаза. Значки непривычно узкие, карие яблоки теперь кажутся такими непривычными. — Мне тут не нравится. — Мне тоже. Нам Гю сглатывает свою гордость и заправляет прядь за ухо, прежде чем отвернуться от своего обдолбанного любовника и уйти обратно в глубь клуба. Таносу становится не по себе. Всё-таки обижать 124 не хотелось, а что-то гадкое вырвалось совсем изнутри сердца. Грудастая блондинка рядом уже перестаёт волновать латентную натуру, поэтому Су Бонг отталкивает красотку под её недовольное кряхтение и направляется вслед за парнем. 124 не так просто найти, он уже скрылся среди потных и жарких тел, которые жадно сжимаются вокруг 230. Он находит его в туалете, стоящего поперёк зеркала и всматривающегося в своё отражение. Смутной частью своего сознания, Танос понимает, что может сейчас натворить дел и разговаривать со своим парнишей под веществами - плохая идея, но будет хуже если он сделает это потом. Нам Гю заправляет чёрные пряди за уши и презрительно хмурится, когда Су Бонг опирается своими руками на раковину и прижимается грудью к чужой спине. — I’m sorry, boy. Немного не в себе. — Он дрожаще выдыхает ему в шею и прижимается холодным носом к не скрытому участку кожи. — Ты всегда не в себе. — Невозмутимо парирует Нам Гю, но дёргано вздыхает, когда чувствует холодное касание по своему адамовому яблоку. — От тебя несёт. Протрезвей сначала, а потом лезь. — Через силу выдавливает 124 и кладёт руку на плечо Таносу. — А то что? В Пентагон торговать уйдёшь? — Размазанно усмехается Су Бонг и кладёт подбородок на острое плечо парня, встречаясь с его взглядом через отражение зеркала. Он обхватывает одной рукой его талию, а второй пробегает поперёк живота. — Например... — Он прижимается ещё сильнее и Нам Гю чувствует, как чужие холодные пальцы залезают под серое худи. — ..телом? — Нет. Я же не портовая блядь. — Закусывает потресканную губу Нам Гю и втягивает живот, избегая чужого прикосновения. Желание стать крошечным и уйти из этой раздражающе распаляющей ситуации возрастает все сильнее. — Хотя, тебя же только такие интересуют. — Нервно сглатывает он, приоткрывая один глаз и проверяя реакцию парня - вдруг переборщил? — В последнее время. — Он добавляет невинно. — А тебя в последнее время только это и волнует. — Таноса начинает постепенно отпускать от очередной потреблённой дозы и он сползает вниз на колени перед парнем. Оказавшись на полу, он обхватывает Нам Гю за бедра и притягивает к себе так, чтобы собственная голова оказалась на уровне его живота. Танос прижимается носом, зарываясь в шерстяную ткань худи и дрожащими руками обхватывает его талию с новой силой, пытаясь припечатать чужое худое тело к себе. 124 становится неловко и он на пробу пытается оттащить от себя Су Бонга, но тот, точно пёс, недовольно ворчит в ответ и лишь сильнее углубляет своё прикосновение. Становится совсем не по себе. Парень желая разбавить странный момент - приподнимает попытку, но у него не получается, потому что свои руки он находит запутанными в фиолетовой макушке. Пока Танос дышит телом 124, а не смесью с планом, Нам Гю пытается скрыть свои горящие щеки, совсем не подходящие под эту ситуацию. — Что на тебя нашло? — Выдавливает из себя Нам Гю и прокашливается. — Домой захотел. — Бурчит Су Бонг куда-то в чужой живот и 124 дергается, когда чувствует как за секунду Танос заворачивает его верхнюю одежду с футболкой и звонко чмокает открытую кожу. — Фу, брось. — Он дергает его за фиолетовые пряди от себя, но Танос лишь довольно мурчит на этот жест. — Когда ты обдолбанный срывался, мне это как-то больше нравилось. 230 поднимается с колен и с улыбкой, как у довольного сытого кота, переплетает свои конечности вокруг тела Нам Гю и укладывается головой в выемку чужого плеча. Его температура пришла в норму. Всё, что было залито и заколоно за этот день стало постепенно выходить из организма. 124 -ому остаётся молится, что выйдет это все безболезненно и без припадков. — Я хочу есть. Поедем. — Мурлычет Танос. — У меня нет прав. — Зато на мне ты кататься умеешь.

***

С горем пополам добравшись до собственной квартиры, Танос первым же делом падает на мягкий диван и откидывает голову на перьевые подушки. С одной стороны приятно, что они могут ни в чем себе не отказывать, а с другой стороны - буржуазная показуха тоже не есть хорошо. — Если игры окончены, значит нам должны были перечислить деньги? — Сонно спрашивает Нам Гю, все ещё мямля на ходу, пока идёт по пятам за Таносом. На улице явно уже за два часа ночи, а тонкая поверхность кроссовок с игры пропиталась водой - но это не мешает им уверенно шагать. Куда? Пока не знают. — Нам Гю, ты genius. — Танос широко раскрывает рот и таращит брови, когда слышит слова 124. Он закидывает свою правую руку тому на плечо и начинает шагать еще более праздно. — Главное, чтобы там хватило на то, чтобы закрыть долг. 124 как болванчик кивает, все ещё не понимая что произошло. Его запихали в какую-то машину и нацепили чёрный мешок на голову, было неприятно, но он уже пережил вещи похуже. Только трепало знатно, руки неугомонно тряслись, а дыхание перехватало на каждом скачке во время дороги. Он не знает как долго они ехали и сколько раз он отключался, Нам Гю просто старался не думать о том, что случится после конца этой поездки. Терять уже нечего. Да и изначально так и было. Су Бонг таща за собой непосильную и сонную ношу, доходит до ближайшего рабочего банкомата. Зелёный свет автомата никогда не радовал так сильно, как сегодня. Подобно ребёнку, Танос затаивает дыхание и прижимает губы вводя заветные цифры. Он наигранно хмурится, когда замечает, как Нам Гю в кромешной темноте пытается понять, какие числа Танос вводит. — Не подглядывай, Корея конфиденциальная страна. — Он фальшиво шикает на парня и устремляет взгляд на горящее белое окно. «Ваш счёт был пополнен» И только ангелы знают, насколько же много нулей было после этой двухзначной цифры.  Звук выдачи купюр с автомата звучал, как дисс на нищету. Танос тогда сорвал глотку крича на всю улицу праздничные возгласы, а Нам Гю истоптал свои дырявые кроссовки окончательно. В тот вечер их повязал полицейский, совершающий последний ночной обход. На вопросы о задержании и выговоре в сторону парней, Су Бонг лишь игриво повёл бровями и сунул в карман полицейского приличную сумму, задорно прихлопнув его по штанам приговаривая: «Ни в чем себе не отказывай». — Хорошо, что мы купили эту квартиру, а то жили бы как псы на привязи. — Выдаёт Танос и сонно прижимает к груди бордовый валик с софы, причмокивая и размазано ловя силуэт Нам Гю. — Ляг ко мне, я устал. — 230-ый смотрит на голубой потолок и удивленно таращится глазами. — Ебать, у нас акула плывает.  — Ты хотел есть. — Усмехается 124, но все же присаживается на край дивана, призывно игнорируя просьбу Таноса и устремляет взгляд туда, где он увидел «акулу». — Может тебя ещё раз кольнуть, чтобы ты пришёл в себя? — Он выгибает бровь и качает головой, когда видит как туша 230 медленно сползает с софы, а он пытается удержаться на ней - отталкиваясь руками от пола. — Видимо, ты ещё не отошёл. Когда Нам Гю колеблется, чтобы перетащить Таноса с дивана на кровать, второй берет все в свои руки и заваливает 124 к себе, хватая за запястья. Не отпуская их, целует глубоко и долго, насколько хватает заполошно бьющегося сердца и воздуха в легких, насколько хватает отчаянной уверенности, размазанного состояния и звёздочек в глазах. Нам Гю едва ли не падает на колени, закидывая ноги на чужое тело, но ловит баланс оперевшись на бортики дивана. Они пожирают друг друга в спешке, как они делают все остальное. Отдаваясь моменту, не задумываясь о том, что будет через пару минут. Грязно, скомканно и до безумия влажно, до крови и боли, до разгроможденной и уничтоженной в клочья души. Руки Таноса исследуют и без того, избитое жизнью тело - очень крепко и грубо, что Нам Гю приходит выдыхать эту боль в чужие губы, а Су Бонгу ловить эти и перебивать взвизгивания. Пальцы рук, посиневшие от частого употребления и покрывшиеся узловатыми громовыми волнами, посредством лопнувших вен (Нам Гю и Танос никогда не считали это привлекательным), подкрались к самым больным местам и залечили тяжелыми прикосновениями, под которыми ничего не чувствуешь, даже биение собственного сердца. Кончики пальцев пробежались по шрамам от уколов из прошлой жизни. Танос такой заботливый. Если с ним употреблять, он никогда не даст в ответственность Нам Гю шприц.  Пальцы обогнули и раскрытые порезы от более широких игл, которые Нам Гю расковырял в приступах. Су Бонг тогда долго ругался, даже нехотя промывал эти раны и строго настрого приказал так никогда не делать. Танос с отвращением и жалостью касаниями замечает, что Нам Гю не сдержал обещания. 124 доверяет Таносу, даже больше, чем надо бы было, но все равно нервозно дрожит, когда тот проводит своими руками по самым больным местам. Нам Гю горячий и безумно близкий в своём безобразии. В нем нет ничего сногсшибательно красивого, но подвиснуть на нем, как на крокодиле было проще, чем стать чистым — его можно коснуться, и он касается сам — так много, жадно и остервенело, что сознание мутится и мир улетает из под ног, голова кружится, как от очередного прихода под экстази. Но Танос касается-касается-касается. Сердце отбивает чёткий бит, а чужое долбит так быстро, что уже закладывает уши. По венам Су Бонга течёт блядская лава, разогревающая и доводящая до кипения все вокруг, согревающая своей болючей остротой и палящая открытые раны 124. Танос может и извиняется за неосторожность и чрезмерную грубость, но это нельзя счесть за сожаление. Он готов поглощать, готов совращать и съедать без отстатка. Призывно жадничать и вгрызаться зубами в плоть, раскрывая острые клыки на тех участках, где его любовь будет ощущаться еще острее. У Нам Гю чувствительные уши, чувствительные руки и сам он по себе очень тактильный.    — Мне нужно, мне нужно.. — Словно в трансе мямлит 124, обхватывая чужую шею и прикрывает глаза, не договаривая своё желание. — Что нужно, что нужно? — Повторяет за ним Танос. Каждое слово вторит как мантру, потому что как бы Нам Гю был некрасив в своём существе - он прекрасен в своём безобразии, и эту очаровательность он не может скрыть даже через свои нелепые речи. — Таблетку.  — Нет, нет, baby. — Танос ловит взволнованные губы и хватает его за руки ещё сильнее, отвлекая его мысли на жгучие прикосновения. — Зачем тебе она? Ты хочешь забыться? Ты не хочешь чувствовать то, как я тебя сильно люблю сейчас? Он сцеловывает эту раздражающую нервозность и вновь возвращается к губам, запечатывая чужой приоткрытый рот своим. Это ощущается чертовски правильно, будто так всегда и должно было быть. Су Бонг хочет закрыть глаза, чтобы лишний раз не видеть трепетания Нам Гю над ним. Чтобы лишний раз не задумываться о том, как он себя чувствует, но он не может: перед ним дрожат чёрные ресницы - парочку из них они случайно подожгли балуясь фольгой, а губы что-то беспокойно бормочут. Его обнаженные обколотые руки ничем не скрыты, рукава худи закатаны слишком высоко, чтобы спрятать их за тканью. Танос продолжает чувствовать это когда вновь начинает исследовать метки, потирает загрубевшую кожу и ловит вторящие выдохи Нам Гю с «Не надо». Обыкновенный жест подобный этому кажется настолько интимным, что он закусывает губу с новой силой и обхватывает его поперёк талии. Су Бонг облизывает губы, сглатывает и встречается взглядом с помутневшими глазами Нам Гю. И черт того побрал, это правда выглядит сексуально. Таносу хочется забыть обо всем в этом мире, накидаться до беспамятства и залить все это крепким алкоголем, чувствуя, как 124-ый седлает его колени. Хочется так сильно, чтобы смоляные пряди разметались посреди набитых перьями подушек, чтобы лицо зарделось от стыда, возникшего от грязных комплиментов на ухо и сбилось дыхание, а губы, обычно сыпящие проклятья и грубости, распухали от жара и терзались-терзались-терзались. Стащить бы эту гадкую толстовку, распахнуть рядеющее и теряющее свою мужественность тело, забраться ладонями под кожу и зарыться изнутри, исследуя это пространство - и слиться в единое целое. Огладить каждый уродливый выступ, каждую мышцу, вылюбить бледноту, вылизать и съесть без остатка весь позор с точёного лица. Нам Гю внезапно вырывает его из диких размышлений, в которых он раскладывает своего любовника под всевозможные звуки, исходящие из его рта. 124 перехватывает губами рот Таноса и затыкает его очередным поцелуем, сначала нежно причмокивая серединку - так мило раскрасневшуюся от ласки. Может Нам Гю и правда обезумел, если считает это милым. Танос не отказывается от чужой инициативы и лишь резво отзывается. Он прижимается ближе, проводя языком вдоль ровного ряда зубов. 230 говорил, что тот некрасив? Забудьте. Нам Гю ловит язык Таноса, проскальзывая с разных сторон, собираясь доесть без какой-либо жалости, а потом прикусывает — резко, до крови, слизывая стекающие капли с подбородка. Неприятная липкость и резкий медных запах крови бьющий в нос, сменяется влажными и причмокивающими прикосновениями чужого языка. 124-ый так пошло нагибается над физиономией, жалобно причмокивая беспорядок на лице Су Бонга, что у второго стыдливо встаёт член. Представляя, как этот юркий язычок способен вырисовывать невиданные вещи на его стволе, он почти позорно кончает. Так и было, когда Нам Гю под экстази упал на колени перед ним в обшарпанной кабинке замызганного туалета клуба. История - клише, но ему никто так не отсасывал, как этот умелый ротик, который сейчас так остервенело прижимается к его лицу. Если он надумает спустится с ним чуть ниже, 230-ый долго не продержится. Не то чтобы возбуждение на своего вроде как «парня» - это странно, просто он больше удивлён, что это не случилось до этого. Правильно говорил Нам Гю, употребление ведёт к постепенной импотенции. Рассудок Су Бонга немеет от непередаваемой нежности вперемешку с болью и грязью, которые заглушаются хлюпающими звуками доносящиеся из приоткрытого блядского рта.  124 самодовольно ухмыляется, совсем не скрывая усмешки над своим любовником и слизывая кровь с собственной губы, склоняется в ленивом поцелуе, ловя горячее дыхание своим ртом. Его шаловливая рука уже сместилась меж бёдер и обхватила выступающую промежность. Нам Гю на секунду отстраняется от парня. Не чтобы убедиться в его согласии, а чтобы в очередной раз блеснуть своими вороньими глазами и нагло пережать член у основания, не давая долгожданной разрядки. — Ты такая сука. — Но я тебе нравлюсь. — Выдыхает Нам Гю. — У меня просто не было выбора, boy. — Красноречиво выдаёт Су Бонг в ответ, разводя руками как бы в поражение. — Не ври мне. — Усмешка расползается на хитром, выточенным из камня лице. — Да ну? Нам Гю теперь переваливает его уже на себя и прижимает руками к телу, желая, чтобы Танос потрогал. Почувствовал. Осознал, как тот горит. Су Бонг вырисовывает узоры на чужой спине, залезая под мокрую футболку и прижимается приоткрытыми губами к бледной шее. Не кусается, не целует, а просто дышит. Даёт насладиться этим моментом. Он смотрит так, словно вверяет в эти истерзанные свою судьбу.  Как когда-то вкладывал свой крест. — Мне захотелось рамена. — Тихо выдыхает Танос и в ту же секунду издаёт громкий хрип, потому что Нам Гю ударил его где-то в районе селезенки. — По-моему ты издеваешься надо мной.  — Я вспомнил, как мы его ели после того как только вернулись из игры. — Лениво прижимается к плечу Су Бонг, кажется совсем не разделяя раздражённого настроя своего парня и ведёт пальцем дорожку по его открытой спине. — Мы зашли в дорогой рестик, нас взглядом окинули и уже хотели выкинуть, а я такой «Бам, нахуй - чаевые на миллион вон», а потом ты такой «Бам, нахуй..» — Танос делает паузу и задумчиво мычит. — А ты что сделал? Я.. я не помню. Нам Гю прикрывает глаза и трёт виски. — Это что, такая важная деталь? — Конечно, очень важная! — Трясёт он головой. — У нас же равные отношения, я должен рассказывать о тебе также заинтересованно, как и о себе. — 230-ый придурковато трется своей впалой щекой об бледную Нам Гю и слышит недовольное цоканье, спадающее с губ парня.  124 вздыхает и понимает, что хорошенькую ночь на сегодня оборвали. Поведение Таноса заставляет его глупо рассмеяться либо ещё сильнее разозлиться. Нужно было оставлять этого глупого пса в клубе, а лучше ещё во время игр - такой он бесполезный, что смешно до жути. Нам Гю расслабляется в руках 230-ого и оседает в них, растворяясь совсем и сбавляя своё возбуждение на нет, смирившись с поражением. Его чёрные пряди разбрасываются по чужим плечам, когда он удобно помещается между коленей Су Бонга, оперевшись на него спиной. — Ну, так что было дальше? — Спрашивает он прямолинейно. — Такой ты интересный Нам Гю. — Раздосадованно вскидывает руки Танос, но через секунду уже продолжает рассказывать. — Мы попросили две тарелки рамена, а на вопрос официанта «И все?» сначала послали к хуям, а затем вернули обратно с просьбой принести ещё десять таких. — Гордо пересказывает знакомый сюжет Су Бонг и качает головой, наблюдая за тем, как Нам Гю его слушает.  — Да ну, такое правда было? — Он усмехается себе под нос, слушая бредни своего парня и прыскает, выслушивая эту историю в сотый раз. — И как же в нас столько влезло? — У тебя отличная память Нам Су. — Танос щёлкает пальцами и бурчит, вертя головой. — Нам Гю. — Слышит, как тот усмехается. — В общем да, come on, так официант и сказал. — А с кем ты был-то тогда? — Нам Гю толкается языком в щеку и сдавленно смеётся, надеясь не спалиться.  230-ый разлепливает глаза и таращится в пустоту, немного неудомевая. — Are you fucking joking right now? Я был с тобой! — Он так недовольно хмурится, что его нижняя челюсть съезжает вниз, а губа обиженно опускается. — То есть ты не слушал мою историю? — Тебе надо поменьше употреблять.

Вдыхай мой дым - задержи

Выдыхай мой дым - докажи,

Что у нас все серьезно

Я догораю, как бычок

Я ни под чем - ты не при чем