Просочиться

— Баааааки. Роботы опять шалят. — Дарси драматично распласталась за стойкой справочной, будто громкое выкрикивание его имени не могло привлечь внимание Баки. — Эм, нет. Это же не Виджет и не Штуковина? — Номер семь и номер восемнадцать, да, — с излишним нахальством ответила Дарси. — Тебе придётся с этим смириться, друг. Этим двум неисправным робожукам пора на пенсию. Эти роботы-жуки были детьми Баки ещё до того, как он начал ожидать настоящего ребёнка, и Дарси это знала. Баки беспокоился о том, кто будет присматривать за ними, когда он уйдёт в декрет, почти так же сильно, как и о том, кто будет присматривать за Малявкой, когда отпуск закончится. — Я их починю, — сказал Баки. Этажом ниже Баки пробрался сквозь толпу людей, танцующих на ярко освещённой математической площади, потом мимо тех, что складывали мозаики из магнитов, и наконец добрался до выставки РобоРой. Под полом из армированного пластика, будто светящиеся жуки, сновали более дюжины роботов в форме сердец. Баки критически наблюдал за перемещением роя, подпирая руками спину; вес живота продолжал увеличиваться. Найти Виджета и Штуковину было не трудно. Эта парочка угрюмо мигала красными лампочками и пряталась в углу, в то время как у остальных их друзей-роботов, казалось, всё было в порядке, насколько мог судить Баки. — Ох, чуваки, — вздохнул Баки, когда убедился, что Виджет и Штуковина никого не заразили своим плохим настроением. — Вам обоим нужно вздремнуть, затем у вас на повестке дня серьёзное обновление. Баки поднял планшет, который позволил ему вручную переопределить код роботов и отправить их на зарядные станции. Когда Виджет и Штуковина отправились к станциям, остальные роботы покатились за ними, будто толпа, преследующая отверженных. Хотя они управлялись простым кодом и алгоритмами, созданными скучающими студентами колледжа, Баки отругал их. — Будьте добрее к своим брату и сестре. Они плохо себя чувствуют. — Мистер Барнс? Неожиданный вопрос настолько застал Баки врасплох, что он чуть не выпрыгнул из кожи. Его ноги с грохотом опустились на прозрачный пластик, раздался звук, напоминающий неуклюжую барабанную дробь. — Святое де… ох, — поправился Баки, когда группа маленьких школьников уставилась на него. Он прижал ладонь к животу, ожидая, пока сердцебиение придёт в норму. — Ох, извините. Мне так жаль, — хорошо одетая темноволосая женщина неожиданно крепко взяла Баки под руку. — Не хотела вас напугать. — Вы меня искали? — спросил Баки, осознав, что она назвала его по имени. Женщина отпустила его только тогда, когда удостоверилась, что Баки не собирается самопроизвольно падать в обморок, и вместо этого протянула ему руку для пожатия. — Да. Мария Хилл. Я представляю благотворительный фонд, который на данный момент хотел бы остаться анонимным. Мы рассматриваем возможность предоставления гранта Музею Математики. Наш покровитель является решительным сторонником развития математического образования. Мне сказали, что с вами можно поговорить об идеях для расширенной программы робототехники? — Серьёзно? — Баки сразу же захотелось прикусить себе язык. — Извините, я имею в виду… да, безусловно. В смысле, вероятно, вам стоит поговорить с моим боссом, но у меня определённо есть идеи. Потому что детям нравятся роботы, но я всегда хотел сделать выставку переносной. В смысле. Здесь можно принимать пятьдесят детей в день, это здорово. Но это сколько? Шестая часть среднего размера школы в городе. А что, если бы мы могли поехать в турне с нашим шоу? И посещения дорогие: мы не можем позволить себе льготы для малоимущих детей, которые очень заинтересовались бы выставкой, понимаете? Я имею в виду, у нас есть некоторая спонсорская поддержка школ для малоимущих, но этого недостаточно. И у меня есть список школ с самыми низкими баллами по математике и школ с самым высоким уровнем бедности, которым мы могли бы уделять первоочередное внимание… — Баки запнулся, потому что говорил с огромной скоростью, а его мозг только что смог догнать рот. — Извините, мисс Хилл. Да. У меня определённо есть идеи. Краем глаза Баки заметил, что роботы играли в игру, которую он называл «робофобия» — вели себя так, будто боялись друг друга, и разбегались, собираясь потом таким образом, чтобы установить оптимальное состояние между собой и всеми остальными роботами. Вскоре они создадут идеальную решётку, потому что математика. Была. Прекрасна. — Почему бы нам для начала не познакомить вас с Роем? *** Стив отказался и дальше говорить «Я не понимаю», потому что речь шла не о технологиях, современные культуре, протоколах или любых других вещах, в которых ему не хватало понимания, потому что они появились, когда он был мёртв. Это касалось порочной логики, которую Фьюри пытался применить к будущему Мстителей, и простой здравый смысл не мог так сильно измениться за десятилетия, которые раскололи жизнь Стива. Так что Стив настаивал настолько ясно и просто, насколько мог. — Разделять нас сейчас, но ожидать, что мы снова будем вместе в момент величайшего кризиса на земле, просто бессмысленно. — Я доволен результатами, которых вы достигли на данный момент, — ответил Фьюри, что сбивало с толку, потому что жертв было на сотни больше, чем требовалось, и Стива это, конечно, не устраивало. Но Стиву предназначалась роль командира Мстителей, и он не собирался использовать эту неудачу как оружие против остальных. Он винил не их. — При всём уважении, сэр, как мы можем стать элитной командой спасения мира, если почти не функционировали как единое целое? — Вы предполагаете, что предвидите какой-то барьер, мешающий вам эффективно работать с остальной командой? — спросил Фьюри, указывая через стол на других Мстителей. Он говорил так, будто проблемой был Стив, а не текущая ситуация. Стиву это надоело. — Я предвижу, что барьер для совместной работы возникнет у всей команды, если мы не сможем друг другу доверять, — объяснил Стив сквозь стиснутые зубы. Доверие приходит со временем и опытом. Придётся потратить время и поработать друг с другом, чтобы оно пришло. — Значит, ты всё-таки придёшь в наш следующий вечер пиццы и кино, — сказала Наташа. — Я очень рада это слышать. — Отдыха недостаточно. Прости, Брюс, но Халк не придёт смотреть со всеми нами телевизор. Нам нужно научиться работать друг с другом вне учебных симуляций, — настаивал Стив. — Ну, придираться к Брюсу не обязательно, — вмешался Тони. — Если это единственное возражение, — сказал Фьюри, собираясь продолжить разговор. Но их не было, поэтому Стив продолжил. — Мы должны изучить боевые стили друг друга. Сильные и слабые стороны. С какими ситуациями кто-то не справится, в каких наоборот блистает. За просмотром фильмов это не сделаешь. Дело не в конкретных людях, дело в динамичной работе. Если каждому из нас суждено быть готовым рискнуть своей жизнью ради других… — Я и так не боюсь смерти, — глубоким, низким голосом заявил Тор. Тони поднял руку. — Кто-нибудь помнит, как я чуть не пожертвовал жизнью ради всего Нью-Йорка? Хоть кто-нибудь? Перестань волноваться, Кэп. Мы это уже сделали. Они не понимали. Стив не мог объяснить правильно, а остальные, чёрт возьми, всё равно не слушали. Они не слышали, или не ценили, или не понимали, и конечным результатом стало то, что мнение Стива было отвергнуто. Стив поймал себя на мысли, что был бы не против, если бы они активно спорили, но никто из них не потрудился обсудить его опасения. Обоснованные опасения. Опасения по поводу наилучших способов спасения человеческих жизней. Их реакцией были только шутки, сарказм и бессмысленные аргументы, и невинные люди должны были пострадать от последствий, в этом Стив был уверен. Это было важно. Старк был воплощением эгоизма, решительным оперативником-одиночкой, который считал, что машины могут научить побеждать в битвах с людьми и монстрами. Беннер ненавидел насилие, у него не было боевого опыта или специальной подготовки. Наташа и Клинт явно были преданы друг другу, но такая несбалансированная связь в группе могла вызвать проблемы. Тору раньше приходилось руководить командами, но ему нужно было научиться работать с земными нормами, также, как и Стиву научиться работать с нормами двадцать первого века. Они даже не определись с руководством: капитаном называли Стива, но было очевидно, что Тор изо всех сил пытался осознать, что главный не он, а Тони и Фьюри соперничали за оперативный контроль. Что они не доверяли Стиву. Или на самом деле не хотели, чтобы он был лидером. Стив много времени об этом думал. У него было самое близкое к официальному звание, неважно, как оно было получено. У него была лучшая репутация. Его попросили возглавить их не потому, что он был солдатом, а потому что он был больше мифом и легендой, чем человеком, и, возможно, Тони и Фьюри было выгодно использовать его в качестве номинального руководителя как прикрытие, пока они принимали все решения. Стив не мог так работать. Очень долгое время его никто не слушал. До сыворотки приходилось драться, драться и драться, чтобы быть услышанным. Но что это изменило в общем порядке вещей? Когда Стив заставил себя это обдумать, он не остался уверен, был ли в нём ещё огонь, чтобы снова бороться. Холодные арктические воды погасили это пламя. Было легче плыть по течению вместе с командой. Проникнуться цинизмом и высокомерием, с которым они, казалось, смотрели на мир. Недостатком было то, что могли погибнуть люди. Что бы могло произойти, если Стив не смог бы заставить себя позаботиться об этом? *** — Тони? — в конце встречи Стив привлёк внимание удаляющегося Старка. Он подождал, пока остальные выйдут из комнаты (Тони притоптывал ногой и всё время что-то бормотал о непрерывном течении времени), чтобы предъявить ему брошюру из ИКЕИ. — Это ты? — Это лист бумаги, — ответил Тони. Стив его не ударил. — Нет, я имею в виду… — Я знаю, что ты имел в виду, не выпрыгивай из своих блестящих штанов. Да, это инициатива фонда Старка. Я попросил свою команду придумать лучший способ поддержать жертв нашего недавнего инопланетного армагеддона, и вот результат, потому что, опять же, миллиардер и филантроп. — И ты не думал, что мы тоже захотим помочь? — Стив хотел сказать не это. Он хотел спросить Тони, что это значит, как это работает. Все деньги принадлежат ему лично или компании? Как ему удалось убедить эти гигантские корпорации, которые производили так много отходов и так мало платили своим сотрудникам, принять в этом участие? Как они решили сосредоточить всё своё внимание на мебели и прочих вещах, когда была необходимость финансировать и восстановительные работы, и медицинские расходы, или они помогали так тоже? Стив хотел понять, как это работает. Но его любопытство было подавлено, потому что Тони был таким же резким и саркастичным, как всегда, а Стив всё ещё не оправился от собрания. Стив не мог позволить Тони увидеть ещё одно проявление своего невежества. Гордость не позволила ему ослабить защиту и показать уязвимость перед этим человеком. Он прятался от боли, которую могли причинить слова, и в этом не было доблести, но сейчас Стив не мог ни раскрыть масштаб своего непонимания, ни подтвердить свой идиотизм, о котором Тони уже догадывался. Конечно, слова Тони всё равно нанесли удар. — Что ещё за приколы в стиле «все вместе держимся за руки и хлопаем в ладоши»? Потому что если у моего отца было общее дело с Капитаном Америкой, он бы до конца жизни об этом не затыкался. И, раз уж мы затронули эту тему, знаешь, мы называем это фондом Старка, но на самом деле это фонд Марии Старк. Марии Старк, моей мамы. Я буду работать с тобой, Стиви-бой. Я буду тренироваться с тобой, буду сражаться с тобой. Но мне не нужно делиться и этой частью своей жизни. Не твоё дело, как я трачу свои деньги от имени моей мамы. — Я и не пытался это сказать, — запротестовал Стив. — Я пытался сказать, что, возможно, все Мстители могли бы помочь. Может, мы бы захотели. Возможно, это было бы хорошо для нас, но ещё лучше для людей, которым ты пытаешься помочь. — Ох, да? И какой у тебя опыт благотворительной деятельности, Стив? — Стив не дрогнул от прямой атаки, но, возможно, Тони что-то увидел, потому что всё же немного смягчился, потёр рукой глаза. — Послушай, в этом деле больше не нужно греметь ведром, привлекая внимание. Это не кабаре ради военных облигаций с сексуальными танцовщицами в боа из перьев. Ну. Кое-что осталось. Но в наши дни речь идёт об облигациях социального воздействия, корпоративных партнёрах, КСО, инвестировании в влияние, измерении социальной ценности и куче финансовой херни, которая позволяет нам раскручивать другие детали финансовой херни. Я понимаю, что ты предлагаешь помощь, но это моё дело, и я не обязан и не хочу делиться этим с остальными. Сигнал тревоги прозвучал как раз в тот момент, когда Стив пытался придумать, как выйти из разговора, сохранив хоть каплю достоинства. Сигнал тревоги. — Джарвис? — спросил Тони, уже стуча по голографической клавиатуре. — Капитану Роджерсу было предложено присутствовать на взлётной палубе в связи с инцидентом второго уровня. Капитан, пожалуйста, следуйте по указателям на этаже к самолёту, там уже ждут группа СТРАЙК и агент Бартон. *** Всё пошло насмарку. Каждый миг боя мелькал у Стива перед глазами, когда он пересказывал его для отчёта. Он запечатлелся в его совершенной, неизгладимой памяти, и очень многие из этих моментов были моментами неудачи. Сто тридцать мирных жителей получили сильные ожоги кислотой в результате этой неудачи. Их крики и рыдания проникли Стиву в череп и рикошетили от стенок. Телефон по-прежнему регулярно пиликал, сообщая об их состоянии. К настоящему времени погибло семнадцать человек, и группа СТРАЙК была слишком близко к тому же. Рёбра Клинта сломались при падении с трёхэтажного здания, кислотное щупальце ударило Роллинза по лицу, реактивный снаряд нанёс непоправимый ущерб, барабанные перепонки Рамлоу лопнули. Ничто из этого не было похоже на одобрение текущей стратегии. Как и не было похоже на одобрение лидерства Стива. Фьюри бросал это Стиву в лицо дюжиной различных способов, когда отмечал все недостатки операции. Конечно, он не нанёс удар в лицо, просто сказал. Он был скорее из того типа людей, которые вонзают нож под рёбра — так медленно и плавно, что ты не почувствуешь этого, пока не потеряешь пинту крови. Фарс с подведением итогов только что закончился, и Стив пытался вырваться домой зализать раны, когда его остановил голос в коридоре. — Кэп? — Бартон, — он обернулся и увидел, как Наташа, поддерживая раненого Клинта, помогает ему ковылять к нему. — Ты оказал достойную поддержку с воздуха. — Нет, я должен был предвидеть появление второй гигантской кислотной капли. Отвлёкся на Роллинза, который сел задницей на чайник, и поплатился за это. Клинт слегка застенчиво улыбнулся, будто ожидал, что Стиву это тоже покажется забавным. Стиву не казалось. — Сними тяжесть с рёбер, Бартон, — вместо этого сказал он. Стив уже отворачивался. Тосковал ли он сейчас по дому? По своему теперешнему дому? Или просто ощущал желание поспать и отключиться. Быть не здесь. И тут Клинт сказал: — Эй, рёбра! Вот что мы должны съесть на ужин. Кэп, пойдём с нами, в нескольких кварталах отсюда есть потрясающая коптильня. Приходи к нам на барбекю. В кармане Стива снова зазвонил телефон. Это будет восемнадцатая смерть. Последнее, что он сейчас хотел — смотреть, как морщится Клинт, демонстрируя все признаки неудачи, которой можно было бы избежать. Но именно он настаивал на том, чтобы они лучше узнали друг друга как команда. Чёрт, Клинт, вероятно спросил только потому, что Стив был так трогательно одинок. — Конечно, — выдавил он сквозь ком в горле. — Барбекю. Чем бы это ни было. *** Пока Стив медленно брёл по дорожке к своему новому многоквартирному дому, жирная еда тяжёлым грузом лежала внутри, а усталость давила на тело. Это был далеко не первый его ужин со шпионами, но больше всего он походил на допрос. От самых назойливых вопросов он отбивался со всем самообладанием, на какое был способен, но то, что могло бы стать отличной возможностью сблизиться, закончилась тренировкой по обмену колкостями. Наташа и Клинт играли в паре, в то время как Стив отбивался от их подач в одиночку. Стиву стало интересно, были ли они разочарованы тем, что услышали. Или не услышали. Он не то чтобы что-то скрывал. В его жизни было не так уж много интересного. Собственные неуклюжие ответы на их вопросы заставляли его ёжиться всю дорогу домой, но он думал о них, потому что лучше эта неудача, тем чем та, что ранее в этот же день произошла на улицах Нью-Гемпшира. Одна часть разговора была особенно настойчивой. Наташа спросила, планирует ли он куда-нибудь поехать в отпуск, и всего за несколько недель до заморозки они с Ревущими разрабатывали подробные планы посещения Лондона после окончания войны. Стив бездумно пересказывал попытки Фолсворта убедить их поехать в британский Бирмингем, когда поймал полный жалости взгляд Наташа, и осознание их смерти снова обрушилась на него. Это путешествие никогда не случится. Или, может быть, оно случилось, и они поехали в него без него. Но пятнадцать, может быть двадцать секунд Стив с нетерпением ждал этого путешествия со своими парнями, уверенный, что до него осталось всего несколько месяцев. Войдя в подъезд своего дома, Стив снова почувствовал, как прокатываются по телу отголоски того шока. Сколько раз это должно было повториться? Было бы лучше больше никогда не чувствовать жестокого удара настоящего, когда он выпадал из него, уходя в моменты, когда его жизнь была нормальной, или же было бы хуже никогда больше не чувствует себя самим собой? — Привет, Стив, — раздался голос Баки и снова вытащил его в будущее. — Не прыгай. Это я. Стив не видел Баки, но своим острым слухом точно определил, что тот прятался за перилами на втором этаже. — Ты в порядке? — позвал Стив. — Да. Просто. Не тороплюсь. Я точно не застрял. Нахмурившись, Стив поднялся по лестнице, пока не увидел Баки, сидящего на коврике на полу в дверном проёме. Он был без одного ботинка и угрюмо смотрел на брошенный кроссовок поверх выпуклости живота — тот лежал на коврике перед ним и явно отлетел за пределы его досягаемости. Первая с вечера улыбка тронула губы Стива. — Точно не застрял? — Немного отдыхаю, — заявил Баки. Это была очень милая и очень очевидная ложь. — Прежде чем пойти к себе. Чтобы ещё немного отдохнуть. — Хорошо. Если решишь, что тебе нужна помощь, просто трижды хлопни по полу. Я приду. Момент, когда Баки как следует разглядел Стива, был столь же очевиден, как и его ложь. Он громко ахнул. — Стив! Что случилось с твоим лицом? Синяки на челюсти запульсировали под кончиками пальцев, когда Стив прикоснулся их, и внезапно единственное, что он понял — он не хочет, чтобы Баки подумал, что он опасен. — Бокс, — это первое пришло на ум. — На работе… тренажёрный зал на работе. Тренировка. На работе. Пошла наперекосяк. — Бля. Полагаю, у тебя ещё не было возможности купить пакет со льдом? — спросил Баки. Когда Стив покачал головой, собираясь пообещать, что с ним всё в порядке, Баки фыркнул. — Давай я сниму кроссовок и принесу его тебе. — Мне не нужно… — Да, нужно. — Серьёзно, пожалуйста… — Это не проблема… — Чёрт побери! Стив не огрызался. Даже не кричал. Просто позволил своему разочарованию с шипением вырваться наружу, будто сдерживаемый пар. Он всё равно испугал Баки. Стив закрыл глаза, прикрыв их руками, но он всё ещё слышал прерывистое дыхание Баки и рефлекторный скачок его пульса. — Мне жаль, — выдавил Стив. — Я… чёрт, мне жаль. В кармане зажужжал телефон. Вслед за этим, будто приливная волна, последовало желание заплакать. Он сглотнул слёзы, снова, снова и снова. Он не мог плакать там, где его мог кто-то увидеть. Двадцать восемь смертей. Он ел рёбрышки. Сколько людей умерло, пока он был во льдах? Джарвис мог бы сосчитать. Последнее, что было ему нужно — так это ещё один человек, который, чёрт возьми, его не слушал. Или, может быть, последнее, что было ему было нужно — напугать человека, который был к нему добрее всех. — Эй, Стив, — тихо сказал Баки. — Не хочешь присесть со мной? Стив соскользнул на ковёр, прижимаясь спиной к хрупкому дереву перил. В почти замкнутом пространстве у него перехватило дыхание. Он не мог понять, почему Баки захотел, чтобы он оказался ближе. Он не понял, и когда Баки спросил: — У тебя бывают приступы паники Стив? — Я не знаю, что это, — слова вышли влажными. — Немного похоже на конец света. Не можешь нормально дышать. Сердце колотится. — Да. — Сейчас ты это чувствуешь? — Нет. — Ты хочешь мне рассказать? Или может просто посидеть со мной немного? Стиву удалось повернуть голову, упёршись щекой в сложенные на коленях руки. Лицо Баки было наполнено беспокойством, но не за себя. Он выглядел таким обеспокоенным из-за Стива. — Плохой день, — это всё что Стив мог ему рассказать. *** — О, не хочешь рассказать мне всё о своём дне? — мурлыкал Баки, когда Альпин заёрзала в его объятиях. — Я уже рассказал грустному горячему соседу о своём, так что думаю, теперь твоя очередь. Спустя некоторое время в тишине на пороге Баки начал развлекать своего гостя по лестничной клетке рассказами о собственном дне. Похоже, хороших новостей у него было куда больше, чем у Стива. Представитель таинственного филантропа-математика спросил его, какое (гипотетически) влияние могло бы оказаться на музей, если бы ему выделили миллион долларов — миллион долларов! Ему нужно было провести экскурсию для четвероклассников, которые были его любимой возрастной группой: им ещё можно было внушить благоговейный трепет, но у них хотя бы было некоторое самообладание. Виджет и Штуковина показали некоторые признаки восстановления. И он закончил свой день, празднуя в любимом баре: Дарси пила шоты, а Баки ел жареный сыр халлуми, от которого потом будет страдать изжогой. А потом пришёл домой и увидел, как Стив разрывается на части у него на пороге. — Мне кажется неправильным снова отправлять его туда, — пробормотал Баки мурлыкающей кошке. Конечно, Стив больше не спал на полу — Баки с ужасом узнал об этом, когда они вернулись из ИКЕИ — но квартира на первом этаже по-прежнему оставалась пустой. Утешения было мало. В таком месте любому человеку, даже в лучшем состоянии станет хуже, не говоря уже о Стиве. — Он не здоров, Альпи. Не думаю, что ему кто-то помогает. Альпин в ответ издала долгий мяв. — Да, хорошо. Мы поможем ему. Но нам понадобится команда побольше. *** Два дня спустя была великолепная погода. Была суббота, и у Баки был список дел длиной с его руку, но ещё он устал и был на седьмом месяце беременности. Это означало, что он перечеркнул весь список дел и приклеил на него стикер всего с одним пунктом: «лежать». Он мог бы одобрить потенциальную возможность добавить несколько дополнительных заметок с надписями «перекусить» и «вздремнуть», но не хотел перегибать палку. Баки лежал в тени залитого солнцем сада под зонтиком, положив на живот книгу, когда из своей квартиры вышел Стив. Баки не слышал, как он подошёл. Он просто поднял взгляд от страницы и обнаружил Стива, остановившегося в дверях. Баки вложил между страниц закладку и отложил книгу. — Великолепный день, — прокомментировал Баки в качестве приветствия, будто с появлением Стива он не стал чуть лучше. Синяк у Стива на щеке, казалось, исчез, что ещё больше взбодрило Баки. — Да, — сказал Стив таким тоном, что Баки подумал, не заметил ли тот это только сейчас. — Тебе нужно… тебе нужно что-нибудь здесь сделать? — Нет, ничего. Сегодня слишком жаркий день для работы. Маленькая прядка светлых волос упала Стиву на глаза, когда он наклонил голову. — Хорошо. Тогда я оставлю тебя в покое. Баки определённо старался не переоценивать своего нового соседа и его поведение. Но тогда бы он подумал, что Стив разочарован — что он искал, чем занять руки. По мнению Баки, это была полная хрень. Он никогда не видел человека, которому так нужен был бы приятный выходной. Он не знал, чем Стив занимался по вечерам и выходным, но то, что он мельком увидел в его квартире, не наводило на размышления об отдыхе и хобби. Там не было ни телевизора, ни книжного шкафа, он не видел журналов или тренажёров. — Тут есть свободный лежак, — объявил Баки, и, возможно, это было немного неожиданно, потому что Стив напрягся. — Если хочешь. В маленьком сарайчике. Можешь сесть тут. Именно так Баки понял, что проведёт свой день, краем глаза наблюдая, как его сосед постепенно привыкает к понятию расслабленности. Сначала Стив не знал, что делать с руками. Он снова и снова водил ладонями друг по другу, потирая пальцами связки вокруг больших пальцев. Некоторые время он просто держал руки свешенными вниз, касаясь пальцами травы, которую собственноручно скосил неделю назад. Только вскочив и достав блокнот и карандаш, Стив, казалось немного успокоился. Баки почувствовал, как остатки собственного напряжения уходят, когда Стив взял своими длинными сильными пальцами карандаш, и к шелесту листьев и пению птиц добавился звук царапающего по бумаге грифеля. Через некоторое время Стив заснул. Баки не был уверен, что тот хотел этого, но в конце концов его руки замедлились, блокнот оказался отложенным на траву, и когда Баки снова поднял взгляд от книги, Стив уже свернулся калачиком на боку и крепко спал. Его белокурая голова покоилась на крепких мышцах бицепсов. Именно тогда Баки понял истинный масштаб напряжение, которое Стив держал в себе всё это время. Если таким — расслабленным и размякшим, с чуть приоткрытым ртом — он становился только во сне, то, значит, он прожил все свои дни в состоянии повышенной боевой готовности, и у Баки заныли плечи от сочувствия: Стиву, должно быть, было так тяжело. Пользы от того сопереживания было немного. Единственное, что Баки по-настоящему мог сделать — как можно дольше сохранять тишину и неподвижность, чтобы не нарушать покой Стива. Баки мысленно дал Малявке инструкцию не поддаваться желанию пинать его по мочевому пузырю, чтобы ему не пришлось вставать. И в перерывах между разделами книги Баки следил за солнцем, когда оно двигалось по небу, осознавая, что ему придётся переставить зонтик, если Стив окажется незащищённым и начнёт обгорать. Стив проспал почти час, Баки допивал остатки воды, когда он проснулся. Это означало, что Баки смотрел в сторону Стива. Это означало, что он увидел испуганный сдавленный вздох Стива, когда тот открыл глаза. Он увидел, как волной накатывает горе, как Стиву пришлось закрыть глаза и обхватить себя руками. Будто восстанавливая броню. Неудивительно, что Стив был так напряжён: какую бы боль он не сдерживал, это, должно быть, была агония. Это было личное. Стив был уязвим. Поймав взгляд Стива, Баки понял, что своим взглядом вторгся в чужую жизнь. — Плохой сон? — слова вырвались прежде, чем Баки смог их сдержать. — Нет. Хороший, — и почему-то казалось, что это расстроило Стива больше, чем альтернатива. Стив отвёл взгляд, будто зрительный контакт был невыносим. Он перекатился на спину и крепко зажмурил глаза. Баки не в первый раз видел, как Стив делает это, и у него защемило сердце. Баки заставил себя вернуться к книге, хотя и знал, что ему не удастся запомнить ни слова. Стив тяжело дышал через нос, ему приходилось прилагать усилия, чтобы взять себя в руки. Дарси была права. Баки хотел обнять этого мужчину и дать ему безопасность. Но он мог дать только благодать тишины. И когда день пошёл на убыль, и Стив начал убирать свой лежак, Баки задал вопрос, который обдумывал весь день. — Эй, Стив? У тебя есть планы на среду? Стив посмотрел на него с непониманием человека, который давно не видел календаря. — Четвёртого? — продолжил Баки. — У меня будет небольшая вечеринка с друзьями, но они ещё помогут мне разобрать новые детские вещи, переставить мебель, чтобы всё было готово. Думаю, будет немного шумно — сначала будем таскать мебель, вечером посмотрим фейерверк. Мы не будем засиживаться допоздна, но я хотел тебя предупредить. И спросить, не хочешь ли ты к нам присоединиться, если у тебя нет планов, — Стив выглядел растерянным, и Баки добавил: — Подумай об этом. Дай мне знать. Оставь записку на стикере или что-нибудь в этом роде. *** Стиву не потребовалось много времени, чтобы принять решение. Он не хотел праздновать свой день рождения. Он даже не знал, можно ли считать это днём рождения, поскольку он не прожил полные двадцать шесть лет. В любом случае, кто, чёрт возьми, об этом расскажет? Последнее, чего он хотел — чтобы Старк попросил его посетить какое-нибудь шикарное мероприятие или же столкнуться с неискренними поздравлениями Наташи. Взяв стикер, он тщательно нарисовал Альпин, смотрящую в небо с фейерверками, и прикрепил к двери Баки.