—Блин, что за говно?!

Я все забыл У нашей недосказанности нету сил Я падаю в ту бездну, из которой всплыл Но вновь на дне И наши дни Разлитые чернилы в памяти моей Не разорвать оковы в моей голове Они приносят только боль Только боль И вновь Только боль Артем Чернец, 03:16 никит

пропущенный звонок (03:19)

Никита Морозов, 03:20 Ты че? Артем Чернец, 03:20 мне стрвшно я чувствую чьи ьо взглчды прицди пожклвытм Никита Морозов, 03:21 Блять. У тебя снова паничка? Артем Чернец, 03:21 галлюны но скорл и паничка будть Никита Морозов, 03:22 Родители дома? Артем Чернец, 03:22 неь никит спустисб иожплкйсьа Никита Морозов, 03:23 Потерпи немного       Такие сообщения Никита получал стабильно раз в месяц. Артём часто страдает от панических атак и они иногда сопровождаются галлюцинациями. В такие моменты Сударь благодарит все всевышние силы за то, что он живёт двумя этажами выше друга. С простыми паничками Чернец научился справляться сам, а вот когда по комнате летают десятки глаз, все смотрящие на него, сам он справиться не в силах. Именно поэтому он пишет Морозову, зная, что тот не откажет.       И вот, сидя под тёплым клетчатым пледом, потому что отопление не согревало от слова совсем, Никита прижимал друга к себе в успокаивающих объятиях, пока тот, уткнувшись в плечо Морозова, дрожал и старался избавиться от нарастающей паники. Перед глазами всё ещё мелькали чёрные силуэты и устрашающие глаза, от которых парня знатно потряхивало, а друг старался успокоить его мягкими поглаживаниями по спине и голове. Время от времени тишину нарушали слова "всё хорошо" и "я рядом", сказанные Никитой шёпотом.       Таким образом проходит ровно одна ночь каждого месяца.       — Тём, ты точно не хочешь сходить к психиатру?... — осторожно спросил Никита, положив одну руку Артёму на щёку, поднимая таким образом его голову. В глазах последнего промелькнул страх, и Морозов поджал губы, ласково поглаживая нежную кожу большим пальцем.       — Меня... меня положат в психушку... я же ненормальный, Никит, — тихо ответил Чернец, опуская взгляд. Сударь, тяжело вздохнув, снова обнял друга, жалея о том, что не может никак помочь.       — Ты нормальный, Артем. Тебе просто нужна помощь. Ты нуждаешься в ней, пусть и отрицаешь это. Пожалуйста, Тём, ради меня, сходи на прием, — шептал Ник, зарываясь пальцами в короткие волосы. Артём - единственный человек, который пробуждает в Никите хоть какие-то чувства, и неважно, отрицательные они или положительные. Морозову нравится беспокоиться, заботиться, смеяться, ругать и любить своего друга.       Помолчав минуту, Артем отстранился и посмотрел Никите в глаза.       — Только ради тебя, — в глазах того было столько искренности и доверия, что Морозов невольно улыбнулся. Он любил любить этого странного, но такого чудесного парня. Пусть и понимал, что приносит эта любовь только боль и ничего из этого не выйдет.       Оба понимали, что, скорее всего, уже не уснут и завтра точно никуда не пойдут, поэтому Никита, выпутавшись из пледа, взял ноутбук друга и включил на нём какой-то фильм. В сюжет не вникали оба — они просто сидели и наслаждались спокойной обстановкой. Чернец опустил голову Никите на плечо, а тот в свою очередь мягко прижимал его к себе.       Вдруг, в этой тишине, прерываемой репликами из фильма, на Морозова накатила тоска. Он любил любить этого парня, но любил ли этот парень его? Никита на все 100% был уверен, что его любовь односторонняя и что шансов на взаимность у него нет. Понимал, что это ненормально и что друг точно никогда не примет его чувств. От этого он и не мог ему признаться, ведь не хотел рушить дружбу, которая строилась почти десять лет.       Погрузившись в свои мысли, Ник не заметил, как Артём повернул к нему голову и пристально рассматривал его лицо.       — Никит, всё хорошо? — тихо спросил он, и Морозов, отмерев, резко повернул голову в его сторону, от чего парни столкнулись носами. Взгляд подростка невольно упал на губы Чернеца, который покраснел, но не отсел от друга. За окном начали появляться первые лучи солнца, а небо постепенно начало переливаться в розовые оттенки. Никита поднял глаза и восстановил зрительный контакт, на автомате облизивая губы и взглядом спрашивая разрешения.       Вместо слов Чернец сам сократил расстояние между ними, осторожно касаясь своими губами чужих. Он положил руку на шею Никиту и притянул его немного ближе, проявляя бóльшую инициативу. Поцелуй вышел нежным и невинным, таким, будто оба парня боялись, что партнёр вот-вот рассыпется, стоит только надавить чуть сильнее.       Отстранившись, Никите вдруг пришло осознание того, что сейчас произошло.       — И... что это значит?       — А как ты думаешь? — послышался тихий ответ со стороны Артёма. Тот выглядел абсолютно спокойным, в отличие от Сударя. — Я люблю тебя, Никит. Больше, чем просто друга, — он легко улыбнулся, и Никита даже позавидовал тому, как легко ему далось это признание, в то время как сам он страдал от нерешительности довольно долгий период времени.       — Я... я тоже тебя люблю.

***

      Всё таки им удалось заснуть на пару часиков в объятиях друг-друга. На душе у обоих стало невероятно легко после признания друг другу. Оно вышло спонтанным, странным и глупым, но очень искренним. Никакой романтики, но она и не нужна, вообще-то, ведь им хорошо вдвоём и без всего этого.       Примерно в час дня Морозов собрался уходить домой и получать нагоняй от родителей за пропуск уроков и отсутствие дома всю ночь, но Артём, перехватив его за запястье, произнёс:       — Побудь еще пару минут со мной, — его голос звучал тихо, и Никита, вспомнив строчки песни, тихо пропел:       — Время пробегает быстро — не заметишь...       — Как замолкнет дом родной, и шагая очень долго по пути, иногда меняя ход на бег...       — Ты вспомнишь, кем был раньше.       — Где-то внутри, — подойдя ближе и заключив Морозова в объятия, Артём уткнулся носом в отросшие волосы.       — Где-то внутри, — повторил парень, обнимая друга (или, уже не друга?) в ответ. Так тепло где-то внутри у обоих парней не было давно. Где-то внутри теплилась надежда на хороший финал.