Песни забытых часов

Лето 1881 года было жарким и беспощадным. Мария Гринграсс лежала на высокой кровати с балдахином, её лицо было бледным, как полотно, и влажным от пота. Лёгкий ветерок из открытого окна приносил лишь немного прохлады, но не мог развеять тяжёлое, почти осязаемое напряжение в воздухе. Роды шли уже несколько часов. С каждым моментом боль становилась всё невыносимей. Время растянулось, превращаясь в вечность. Повитуха, стоявшая у изголовья кровати, поддерживала женщину, стараясь её успокоить, но и сама выглядела усталой. Её руки были крепкими и уверенными, но в глазах читалосб уныние, словно она уже давно потеряла всякую надежду на лёгкость этих родов. Когда, наконец, прозвучал долгожданный крик новорождённого, в комнате воцарилась тишина, словно сама природа замерла в ожидании. Повитуха с лёгкостью вынула младенца, обмотанного в чистую ткань, и взяла его в руки. — Девочка, — произнесла она коротко, с непривычной для неё суровостью. В этот момент в дверях появилось лицо мужа — Чарльза Гринграсса. Он стоял, не двигаясь, и его лицо выражало единственное чувство: разочарование. Лёгкий вздох, едва слышный, проскользнул через его стиснутые губы. «Снова девочка». Эти слова прокачались эхом в его голове, как старое, надоевшее правило. Уже несколько лет подряд она приносила ему лишь дочерей. И ни одного наследника. Одни лишь грёбанные девочки. У последнего из Гринграссов. Чарльз отступил на шаг назад. Он уже был готов уйти, не взглянув на ребёнка, как вдруг повитуха, словно почувствовав его сомнение, произнесла: — Очень крупная, резкая девочка. Потрясающие глаза… Глубокие, как море. Вырастет красавицей. И будет радостью для вас, господин. Старая женщина остановилась, чтобы верно сформулировать то, что необходимо было сказать. Роды прошли почти что трагически. Пришлось делать упор на спасение ребёнка, а не матери. Выжили обе, но было одно «но». — Это её последний ребёнок, — сумбурно произнесла она. — Больше она не выдержит. Мария лежала, едва дыша, её тело казалось безжизненным, словно она уже оставила здесь частичку себя, но её глаза всё ещё искали взгляд мужа. Он не смотрел на неё, а лишь опустил голову, стиснув губы. Но повитуха не дала ему уйти. Она взглянула на девочку и добавила: — Она будет такой, что вы не сможете от неё оторваться. Посмотрите на это чудо. — Мария с неохотой, сквозь боль, скривившись, посмотрела на свёрток в руках у старухи. — Космические глазки. Мерцают как звёзды. ... Её глаза мерцали как звёзды. Астория практически ничего не знала об обстоятельствах своего рождения, потому что об этом в семье не говорили практически никогда. Отца никогда не было дома — сколько она себя помнила, он всегда был во Франции, а мама крайне редко была замечена в разговорах на щепетильные темы вроде рождения детей или чувств к дочерям. Но одно она знала точно: в ту летнюю ночь в 1981 г. их семейная повитуха, которая принимала роды ещё у матери Чарльза Гринграсса, заметила, что глаза у младенца мерцают как звёзды. После этого родители назвали девочку Асторией — греческим именем, означающим "звезду". Астория едва добралась до своей комнаты после урока. Её ноги дрожали, а сердце бешено колотилось, будто пыталось вырваться наружу. В голове звучали отголоски ужаса, который она испытала под действием заклинания Малфоя. Она знала, что должна понять, что именно произошло, иначе это будет мучить её до конца дней. На уроке защиты от тёмных искусств всё началось с обычной практики. Снейп, наблюдая за учениками, дал задание отрабатывать заклинания в парах. Астории впервые в жизни достался Малфой. Прежде чем Астория успела вообще что-то сообразить, слизеринец произнёс что-то на латыни, и его палочка выпустила струю тёмной энергии. Астория не успела защититься — и невероятно этого стыдилась. Но это было не главное. Когда заклинание Малфоя достигло её, волна ужаса окутала её, словно ледяной туман. Это было нечто большее, чем боль — это было отчаяние, абсолютное, подавляющее желание исчезнуть, перестать существовать. Она упала на колени, её дыхание стало рваным, а глаза наполнились слезами. В голове звучал непонятный шёпот, говорящий ей безумные унижения. Эти слова были её собственными, но казались чужими. Голову сдавливало, сосуды лопались. Перед лицом всплыли все самые больные воспоминания. На Асторию тогда нахлынуло такое безумное отчаяние, что это было похоже на поцелуй дементора. Это было чувство, не совместимое с жизнью. Ученики вокруг застыли, а Снейп, нахмурившись, приказал Малфою прекратить. Казалось, что даже он был встревожен, несмотря на то, что всё-таки отвесил Астории комментарий о несвоевременной реакции. Асторию отправили в лазарет, но физически с ней всё было в порядке. Только душа оставалась израненной. Убедившись, что в её комнате никого нет, она быстро собрала сумку и отправилась в библиотеку. Здесь, среди запаха старых страниц и тишины, она чувствовала себя в относительной безопасности. Разложив перед собой несколько книг по заклинаниям и тёмной магии, Астория погрузилась в изучение. Её пальцы лихорадочно листали страницы, глаза пробегали по тексту в поисках хоть какого-то намёка на то, что с ней произошло. Но время шло, а ответов не находилось. Ничего похожего на то, что произнёс этот мерзавец Малфой. Ближе к вечеру её внимание отвлёк лёгкий стук в окно. Она подняла взгляд и увидела сову с письмом в клюве. Астория быстро открыла окно, и птица, грациозно опустившись на подоконник, протянула ей свёрток. Письмо было от её сестры, Дафны. Это было странно. Дафна редко писала ей, и уж точно не из добрых побуждений. Астория поправила саму себя: Дафна вообще никогда не писала ей. С опаской развернув пергамент, Астория прочитала недлинное сообщение: --- Астория, Пишу тебе, поскольку возникла необходимость в твоей помощи. Нужно, чтобы ты забрала одну вещь у Пэнси Паркинсон и отправила её мне почтой. Подробностей объяснять не буду, но это крайне важно. Прошу сделать это незамедлительно. Шармбатон… Эта школа полна сюрпризов, и далеко не все из них приятные. Оказалось, что здесь засилье маглов ничуть не меньше, чем в Хогвартсе. Даже больше, если честно. Разочарована, ведь думала, что так бывает только у нас. Правильное решение приняли родители, что не отправили нас сразу сюда, как хотела мама. Лучше уж учиться среди своих, чем постоянно сталкиваться с чужаками. В любом случае, сделай то, о чём я прошу, и сообщи, когда посылка будет отправлена. Дафна --- Астория почувствовала, как в ней закипает раздражение. Пэнси Паркинсон была близкой подругой Дафны и её одногруппницей на Слизерине, но Астория не могла припомнить ни разу, когда они с Пэнси хотя бы здоровались. Астория не была уверена, что Пэнси вообще знала о её существовании, а если и знала, то игнорировала как маленькое недоразумение в семье Гринграссов. Каким образом она, по мнению Дафны, должна была подойти к Паркинсон и попросить у неё это что-то, что нужно для сестры? Только одна мысль об этом заставляла её скривиться. Но ещё больше гриффиндорку удивило то, почему Дафна вдруг решила заговорить с ней. Последние несколько лет она будто игнорировала существование Астории, как будто их связывало только фамильное имя, но не что-то большее. И теперь это письмо, странное, холодное, с просьбой, которая казалась столь неподходящей... Астория усмехнулась, читая вторую часть письма — о пребывании её сестрицы во французской школе магии Шармбатон. Действительно, в своё время их мама, Мария Гринграсс, настаивала на том, чтобы дочери учились не здесь, в Великобритании, а ближе к отцу, во Франции. Во-первых, это бы позволило семье воссоединиться, а во-вторых — Шармбатон, как и Дурмстранг, был гораздо более консервативной школой, чем Хогвартс, как по части порядков и дисциплины, так и в том, что касается сегрегации по признаку чистоты крови. Безусловно, и к сожалению семьи Астории, волшебники-полукровки и маглорождённые учились во всех магических школах, вопрос был лишь только в том, насколько свободный доступ к привилегиям они имели в этих школах. Идею Марии на корню обрубил её муж Чарльз. Глава семьи настоял на том, что дочери, у которых и без магии было соответствующее юным леди домашнее образование, учились в Хогвартсе, продолжив вековую традицию их именитого семейства. Мария осталась с дочерьми в Великобритании, а у Чарльза уже бесчисленное количество лет продолжалась дипломатическая командировка. Никто и не помнил, когда она началась, и уж точно никто не мог ответить, закончится ли она вообще когда-нибудь. Если до поступления в Хогвартс младшие Гринграсс ещё как-то дружили между собой, то их распределение на разные факультеты поставило точку в каких-либо духовных связях между сёстрами, разошедшихся во взглядах. Письмо Дафны, напомнившее ей о странном заклинании, пробудившем в ней тяжёлые воспоминания, только усилило решимость Астории докопаться до правды. Вернувшись к книгам, она продолжила поиски с удвоенной энергией. Спустя ещё час Астория осторожно потянула за обложку пыльной коренастой книги, чувствуя, как тяжело и старо её содержимое. Она даже подумала, что, возможно, это не просто книга, а какой-то древний артефакт. Как только страницы раскрылись, раздался резкий, громкий крик, который заставил её вздрогнуть и почти выронить рукопись из рук. Вслед за этим из текста, как из тени, появилось гигантское драконье лицо, рычащее и гремящее, как будто весь мир сейчас был готов развалиться. Астория буквально почувствовала, как земля под ней сотрясается. — Ты что, с ума сошла? — рыкнул дракон, его глаза сверкали ярким зелёным светом. — Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело, глупая малолетка?! От неожиданности Астория буквально отлетела назад и упала на пол, сотрясаясь от каждого грохота, исходящего от книги. Она уронила её, и из рукописи донёсся едва слышный стон — как если бы ей было больно. — О, нет… — прошептала Астория, вставая и вновь беря книгу себе на руки. — Извините, я не хотела! Я просто испугалась, я… я не знала! Книга продолжала неистово кричать, но её крики стали слабее, как будто она была уже истощена. Астория, поняв, что не может оставаться в стороне, аккуратно приподняла её, стараясь не повредить. Она заглянула в драконье лицо, уже не такое злобное, но всё ещё отчётливо выражающее боль и раздражение. — Мне очень жаль! Я не знала, что вы живая, — говорила она, стараясь говорить мягко и с уважением, как будто это было живое существо. Хотя по факту именно живым оно и было. — Я всего лишь хотела узнать, что внутри… Тон книги стал более спокойным, как будто буря внутри неё немного утихла. — Ты не умеешь обращаться с древними книгами, девочка, — произнесла драконья голова, её глаза сузились. — Книги тоже имеют чувства. Особенно такие старухи, как я. Ты обязана быть осторожной и внимательной. Астория осторожно положила книгу на стол и склонилась над ней. — Я обещаю, что буду более бережной. Я… я понимаю, как это важно. Пожалуйста, простите меня. Книга подалась немного в её сторону, как бы оценивая её искренность. И хотя драконье лицо всё ещё было напряжено, она замолкла. Похоже, она была готова дать Астории второй шанс. Астория стояла, крепко держа книгу в руках, ощущая, как её холодные страницы впиваются в ладони. Драконье лицо снова расплылось перед ней, и она почувствовала, как его взгляд проникает в саму душу. Всё стало ещё более напряжённым, как если бы её личные тайны могли быть раскрыты в любой момент. Драконья голова на обложке резко повернулась к ней, и глаза сверкнули золотым огнём. — Что тебе нужно, юная волшебница? — заговорил голос, глубокий и властный. Астория сглотнула и собрала все свои мысли. — Я хочу узнать заклинание, которое сегодня использовали на уроке защиты от тёмных искусств. Его нет ни в одном из школьных учебников, и я не могу найти его нигде в библиотеке. Очень неприятное... заклинание. Книга задумалась на мгновение, а затем ответила, с легкой насмешкой в голосе. — И как ты называешь это заклинание? Назови. — Лацикус Морибундус, — ответила Астория, чуть сбавив голос, на случай, если в тёмных залах библиотеки есть кто-то, кроме неё, но не теряя уверенности. — Морибундус... — эхом отозвалась книга. — Кто ты такая? И с какого факультета? — Я... Астория. Шестой курс Гриффиндора, — ответила девушка, пытаясь не выдать своего беспокойства. Глаза драконьей головы засияли ещё ярче. — Гриффиндор? Хм! Что ж ты, бедная полукровка, можешь знать о заклинаниях, которые я храню? Я лежала в архивах великих хозяев, не для того, чтобы с меня списывали уроки такие, как ты! Астория замерла, стиснув челюсти. Это было унизительно, но она не позволяла себе показать растерянность. Кто бы мог подумать: её унижает какая-то горделивая книжка из библиотеки! — Я не полукровка, — её голос был твёрд, как камень. — Я чистокровная. Из дома Гринграссов. Книга вдруг замолчала, и Астория почувствовала, как её взгляд, хотя и невидимый, оценивает её. — Гринграссы... — произнесла книга с сомнением. — Не может быть, чтобы наследница Гринграссов училась не на Слизерине. Это просто невозможно. Астория усмехнулась, её голос стал холодным, уверенным. — Потомки рода Гринграссов — волшебники незаурядные, многие из которых служили на стороне Света. А основатель рода, Аристид Гринграсс, будучи чистокровным волшебником, был довольно уважаемым дипломатом в мире маглов. Книга затихла, как будто она медленно начала обрабатывать эту информацию. Лишь драконья голова, казалось, задумчиво скользила взглядом по Астории. — Ммм... ты говоришь правду, — наконец, произнесла она, явно уже менее уверенная в своих выводах. — Интересно... Это меняет многое. Хорошо, я дам тебе ещё один шанс. Говори, что именно хочешь знать, девчонка. Астория почувствовала, как облегчение обрушилось на неё, но она не позволила себе расслабиться. — Заклинание. Мне нужно знать, как оно работает и что оно может сделать. Что оно может сказать о применившем его человеке? Книга, явно успокоившись, продолжила: — Заклинание, про которое ты говоришь, не так простое, как тебе кажется. Оно опасно и может ранить не только того, на кого оно направлено, но и самого заклинателя. Для его использования требуется особое понимание тёмных аспектов магии. Но если ты решишь узнать, что оно делает... будь готова. Глаза у драконьей головы вдруг сверкнули звёздной пылью. — Ты хочешь узнать о заклинании, — произнесло книжное лицо, — но для этого ты должна мне заплатить. Астория выждала несколько секунд, пытаясь понять, что именно ей предстоит сделать, но книгу не интересовали её сомнения. Она сразу заговорила: — Что ты хочешь от меня? Драконье лицо прищурилось, как будто удовлетворённое её решимостью. — Ты должна поделиться со мной самым болезненным воспоминанием, которое ты прячешь глубже всего, — тихо, но властно произнесло оно. — Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о заклинании? Поделись своим страхом. Позволь мне увидеть, что интересного скрывается в твоей малолетней голове. Астория почувствовала, как кровь отливает от лица. Её руки невольно сжались, и даже воздух в комнате показался более тяжёлым. Она никогда не делилась с кем-то своими самыми сокровенными мыслями, тем более с книгой, в которой была заключена магия. Но желание получить ответы было сильнее страха. Она подняла глаза на драконье лицо, ощущая в себе некое внутреннее сопротивление, но всё-таки говорила: — Это слишком много. Вы что, хотите залезть ко мне в голову? Книга не отступала. Драконье лицо стало настойчивым, его глаза блеснули, словно готовые вцепиться в неё. — Я понимаю. Ты боишься. Ты боишься, и это то, что я хочу увидеть. Только если ты поделишься самым болезненным, я дам тебе то, что ты ищешь. Астория ощутила, как её грудь сжала тяжесть. Она не могла отвернуться. Девушка знала, что в Хогвартсе много опасностей, и позволять какому-то артефакту из архивов аристократов проникать в свою голову было бы великой глупостью. С другой стороны, Астория осознавала, что в Хогвартсе ей не может грозить ничего принципиально страшного. В конце концов, это была всего лишь книга, и даже если она связана с тёмной магией, то вряд ли способна убить Асторию, просто проникнув в её голову. Она поняла, что этот момент — не просто испытание на силу воли, а нечто гораздо более личное. Она должна была открыться. Или потерять шанс узнать, что её так сильно интересует. Её голос едва прорвался через напряжение: — Хорошо. Если ты хочешь узнать... Комната библиотеки погружалась в холодную тьму, когда Астория, не успев вздохнуть, почувствовала, как её сознание начало мутировать, размываться. Книга, словно живое существо, проникала в её мысли, поглощая её душу, вытаскивая из самых глубин воспоминания. Она почувствовала, как её собственные стены разрушаются, как знания книги проникают в неё, и она теряется, поглощённая тем, что не могла контролировать. И вот, в мгновение ока, её разум перенёсся в тот момент, когда ей было десять лет. Астория сидела на пианино в величественной гостиной дома Гринграссов. Высокие потолки, обшитые дорогими панелями, тёмные, покрытые пылью ковры, по которым проходили высокие каблуки сотен её предков женского пола. Кажется, всё вокруг было наполнено грохотом её сердца, но мир был безмолвным и строгим. Она играла, стараясь изо всех сил, потому что знала: мать будет рядом. Мать всегда была рядом. Стояла в тени, как туманная угроза, будто ждала, когда она ошибётся. Её глаза не сводились с дочери. Астория чувствовала этот взгляд, как холодный металл, сковывающий её тело и душу. Она ошиблась. На одну ноту. Всего лишь на одну. И вот она почувствовала, как из-за её плеча раздался резкий шлёп, этот звук, который отдавался в её теле эхом, как молния, пронизывающая её кожу. Мать ударила её по оголённой части спины хлыстом. "Ты думаешь, из тебя выйдет хоть что-то стоящее?" — голос матери звучал как приговор. "Ты ничтожество! Ты будешь прислугой в нашем доме, а не наследницей рода!" — кричала Мария. "Понимаешь? Прислугой, которая только смешит гостей, чтобы развлечь их! Ты не стоишь того, чтобы мы тебя содержали, мерзавка!" Астория вновь почувствовала этот страх, который сковывал её. Маленькая девочка, которая едва могла подняться с пианино, снова ощущала каждый удар, который эхом отдавался в её спине, в её теле, в её душе. Хлыст, который оставлял за собой болезненные следы на оголённой коже. Её пальцы сжались на воображаемых клавишах пианино, и она почувствовала этот холодный металл, который жёстко вонзался в её плоть, вызывая боли, которые она бы никогда не хотела вспоминать. Но как бы ни болело, она продолжала играть, несмотря на боль и страх. Она не могла позволить себе остановиться. Она молчала. Потому что если она остановится, то это начнётся снова. И снова. Мать не будет прощать. Она бы продолжала бить её, пока не сломает её до конца. — Я молчала, — сказала уже реальная Астория, когда пришла в себя от воспоминания, до которого докопалась драконья книга. — Я просто продолжала играть, потому что иначе она бы начала снова. И снова. — Её голос был едва слышен, почти как шёпот. — Я молчала, и мои пальцы дрожали от боли, но я молчала. Я знала, что только так я смогу закончить. Астория снова почувствовала, как воспоминание, вытянутое из её разума, пронизывало её до самого основания. Это было не просто воспоминание. Это было ощущение, которое она несла с собой всё это время — глубоко в её груди, в её сердце. И эта боль была настолько сильной, что казалось, она снова ощутила её прямо сейчас, как будто хлыст коснулся её спины, а её дыхание снова застряло в горле. — Я до сих пор слышу её голос, — продолжила Астория, теперь уже отчётливо, словно вытягивая слова сквозь собственные воспоминания. — Он не ушёл. Он остаётся. И, возможно, именно этот страх был тем, что держало меня в цепях. Моя мать сказала, что я никогда не буду достойна наследовать этот дом, этот род, и я… я начала верить ей. В воздухе повисла тишина. Даже драконья голова на книге не двигалась, поглощая слова, как будто всё вокруг замерло в этой тёмной, болезненной тираде. Воспоминания, которые Астория хранила глубоко в себе, теперь свободно текли наружу, и она не могла от них скрыться. Когда Астория, казалось, уже прошла через все свои самые болезненные воспоминания, тишина в комнате затянулась. Она стояла в напряжении, ощущая, как её слова, только что произнесённые, словно раскрыли перед книгой всю её душу. И только теперь книга ответила. — Это заклинание из тёмных, — прогремел голос драконьего лица. Книга ничего не ответила на её дрожащие реплики, удовлетворившись энергией, которую почерпнула от неприятного воспоминания. Астория не стала думать о том, жалеет ли её библиотечная книга. — Оно имеет то же происхождение, что и Круциатус, но гораздо менее известно в Великобритании. Это древняя черная магия, и она направлена не на физическую боль, как Круциатус, а на психологическое истощение. Это оружие не для того, чтобы уничтожить тело, а для того, чтобы сломить разум и волю человека, довести его до полного упадка, заставить его потерять саму суть своего существования. Астория затаила дыхание, ощущая, как каждое её слово заставляет её сердце биться быстрее. Она не ожидала такого ответа, не ожидала, что заклинание будет связано с чем-то столь древним и тёмным. — Оно мало известно в Великобритании, — продолжил голос. — Потому что, как и другие тёмные заклинания, оно было забыто, осуждено и отвергнуто многими поколениями. Но не каждым. Это заклинание позволяет поглотить человека изнутри, разрушить его психику. Люди, подвергавшиеся воздействию этого заклинания, часто становились… неживыми в своём сознании. Мертвыми душой. Они могут продолжать существовать, но больше не чувствуют. Это было одной из самых ужасных форм пытки, к которой прибегали во времена Войн за магию. Астория чувствовала, как холодок по спине пробежал от слов, но она заставила себя слушать, сосредоточившись на каждом моменте, каждой детали. Что бы ни было связано с этим заклинанием, она должна была понять его. — До 1721 года это заклинание было полностью запрещено к использованию, — продолжил голос, — его даже не упоминают в большинстве современных мануалов и трактатов. Его знание было затмено остальными заклинаниями, и на его изучение накладывалось запретительное заклятие. Таких заклинаний, как это, много... Просто отыскать их уже практически невозможно. Астория не могла оторваться от книги, хотя сама вся дрожала от осознания опасности, которая исходила от этого заклинания. — Откуда тот, кто использовал это заклинание, мог научиться ему? — спросила она, не в силах скрыть тревогу, которая начинала просачиваться в её слова. Книга молчала несколько мгновений, прежде чем её драконья голова поднялась и глаза снова загорелись. Ответ был низким, словно грохот далёкого грома. — Это тёмная магия. Тёмную магию не преподают в Хогвартсе, — сказала она, и в её голосе звучала лёгкая неприязнь. — Это заклинание доступно только тем, кто владеет силой, чьи руки обагрены её тёмными секретами. Учиться этому можно лишь у того, кто уже использует его. У мастера тёмной магии. Астория в замешательстве прислушалась к этим словам. Но вопросы всё ещё не оставляли её. Она чуть приподняла голову, чтобы взглянуть на драконью голову с ещё большим недоумением. — То есть, если человек использовал это заклинание, значит, его кто-то учит тёмной магии? — уточнила она, пытаясь понять суть. Книга пронзительно взглянула на неё, словно бы изучая её душу. И теперь её голос звучал ещё мрачнее, чем раньше. — Да. Это означает, что кто-то обучает его этой магии. Кто-то, кто уже глубоко погрузился в тьму и чьи намерения далеко не так благородны, как ты можешь себе представить. В этом мире не бывает случайных учеников тёмных искусств. Астория почувствовала, как холодок прошёл по её спине. Тёмные мысли, которые она пыталась отогнать, снова подняли свои головы. Вся эта информация не была случайной. Но прежде чем она успела произнести ещё один вопрос, книга изрекла последнее, к чему была готова. — А теперь послушай сюда, девчонка, — прошипела она, и в её голосе снова ощущалась та же презрительная искренность. — Судя по тому, что ты и правда из рода Гринграссов, только случайные выродки могут осквернять многовековую кровь так, как делаешь это ты. Правильно делала твоя мать, что высекала тебя... Глаза книги сверкнули, и тень, казалось, накрыла всю библиотеку. Астория, как никогда, почувствовала, как волна ярости захлёстывает её. Она стиснула зубы, пытаясь сдержать гнев, который переполнил её душу, но на этот раз она не могла молчать. Книга была слишком уверена в своей безнаказанности. Сдернув руки с обеих сторон, она резко схватила книгу за обложку, с силой сжав её, чтобы драконья голова больше не могла двигаться. Её глаза вспыхнули, как яркое пламя. Астория с гневом захлопнула книгу, слыша, как внутри она издала шипящий звук, будто пытаясь протестовать, но Астория не дала ей шанса. Она прижала рукопись сильнее, так, что тот голос, который пытался говорить, превратился в громкий, торжествующий крик. Она сжала её, чувствуя, как негативная энергия внутри книги извивается, пытаясь найти путь к свободе, но Астория прижала её так, чтобы эта сила не могла вырваться. Всё вокруг потемнело, и звуки исчезли, оставив только тишину. — Какова невоспитанность... — произнесла девушка в тишине, удерживая книгу с таким усилием, что она больше не могла говорить. Драконья голова, теперь беспомощная, замерла. Астория отпустила книгу, позволив ей упасть на стол с глухим стуком. Она стояла над ней, ощущая, как её сердце продолжает стучать от ярости и силы. Она знала, что это был момент, в котором она снова взяла контроль в свои руки. Девушка поставила книгу на место, прижав её к соседям так, что знала: ей было неудобно. Но она заслужила. Астория застыла, чувствуя, как холод пробирается к самому сердцу. Это не могло быть ошибкой. Малфой использовал запрещённое заклинание. Он занимается тёмной магией. Более того, его кто-то учит тёмной магии. Но кто мог быть его учителем? Кто мог передать ему такие знания? Мысли Астории стремительно метались, пытаясь найти объяснение, но ответа не было. Кто? Отец? Люциус Малфой? Астория внезапно ощутила, как её мозг погружается в туман сомнений. Ведь Люциус Малфой сейчас был в Азкабане. Это было известно всем. Она знала, что именно его действия привели к его заключению и теперь он отбывает наказание за свои преступления. И если он не мог научить сына, кто же тогда? Она вспомнила, как раньше Малфой вёл себя с презрением, как всегда был уверен в своей правоте, горделивый и высокомерный, как настоящий слизеринец. Но сейчас… сейчас всё изменилось. С того момента, как его отец был отправлен в тюрьму, что-то в нем сломалось. Он стал угрюмым, молчаливым, замкнутым в себе, как если бы сам этот груз обрушившихся событий давил его. «Неужели он тоже был вовлечён в тёмную магию? — думала Астория, сжимая кулаки. — Неужели и он тоже, студент Хогвартса, теперь является угрозой для всех нас?» Её грудь сжалась, а мысли закружились в голове. Этот мальчишка, который раньше только задирал Гарри Поттера и его друзей, теперь был другим. И если раньше она могла просто испытывать лёгкую неприязнь, то теперь она чувствовала, что его молчаливость и погруженность в свои мысли скрывают что-то опасное. Он мог стать не просто угрозой для Хогвартса, но и для всех их, для каждого ученика. Тот факт, что Малфой мог быть замешан в тёмных делах, заставлял её сердце сжиматься от тревоги. Она никогда бы не подумала, что этот парень, с которым она всегда могла наблюдать за интригами с безопасного расстояния, может стать тем, кого нужно бояться. А ведь он был частью их мира. Этот холод, что теперь разливался по её венам, был не только от страха, но и от осознания того, как близко они все оказались к настоящей опасности. Он был среди них, и, возможно, никто не знал, что он может быть намного страшнее, чем они все думали. ... Астория спала беспокойно, её тело было переполнено напряжением, которое не отпускало даже в её сне. В темноте её ночных кошмаров появлялась Дафна. Она лежала перед ней, её лицо было искажено ужасом и болью. "Помоги мне, Астория! Помоги!" — кричала Дафна, её голос был полон страха, и этот крик прорезал тьму, как нож. Она протягивала к Астории свою руку, но казалось, что она была слишком далека, как будто между ними лежала пропасть, которую невозможно было преодолеть. Астория, не раздумывая, стремительно хватал сестру за руку. Тёплая кожа Дафны была влажной, её дыхание было сбивчивым, и она чувствовала, как её собственные пальцы сжимались вокруг её ладони, пытаясь удержать её. Издалека раздавался звук, который отозвался эхом в её душе. Это был голос её матери — холодный, безжалостный, пронизанный ненавистью. Сыпались оскорбления. "Ничтожества!" "Недостойные" "Маленькие шалавы" Её слова летели, как острие, пронзая темноту ночи. Астория во сне чувствовала, как её сердце сжималось от боли. Это был... нереальный концентрат детских воспоминаний. Она молчала, не зная, как ответить, как защитить свою сестру. Она не могла остановить этот кошмар. Вместо того, чтобы спасать Дафну, она ощущала, как её собственное тело теряет силу, как она погружается в эту бездну страха и отчаяния. Она шептала, но её слова не достигали ни Дафны, ни её матери. Они тонули в этом ужасе, в этом вихре ненависти. И тогда, как в самом страшном сне, она почувствовала, как её рука соскользнула из руки Дафны, а её сестра исчезла в пустоте, поглощённая этим кошмаром. Внезапно всё затихло. Астория не слышала крика Дафны, не чувствовала её руки. Она была одна. Её глаза распахнулись. Она проснулась в холодном поту, вдыхающая воздух, как будто это был её последний вдох. Комната вокруг неё была тёмной и тихой, но тягостная атмосфера сна всё ещё оставалась с ней. Каждая клеточка её тела была пронизана ужасом, и на её коже оставался привкус страха, будто она всё ещё находилась там, в том кошмаре. Слишком живо, слишком больно. Она сидела, привстав, её сердце бешено колотилось в груди, а руки дрожали, словно не могли понять, что это был всего лишь сон. Но даже если это было всего лишь воображением, чувства были настоящими. Атмосфера ужаса, ненависти и того чувства утраты — всё это было невыносимо реальным. Астория закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, но её разум был ещё далеко от спокойствия. Она уже несколько дней просыпалась с тяжёлым чувством, как будто её пытали во сне Круциатусом, и, несмотря на то, что её глаза ещё не успели привыкнуть к свету утра, она сразу почувствовала, что что-то не так. Вдруг послышался голос Гермионы, которая смотрела на соседку своим привычным, беспокойным видом. — Астория, — спросила Гермиона, приподнимая бровь, как только заметила, как та сидит, поникшая, в кровати, — что с тобой, черт возьми, происходит? Каждый день просыпаешься, как будто тебя во сне пытают! Астория вздохнула, ощущая, как тяжесть её ночных кошмаров всё ещё висит над ней. Она подняла взгляд на Гермиону, но голос был тихим, усталым. Как будто она и не спала вовсе. — Опять кошмар, — ответила она, стараясь скрыть тревогу в голосе. Гермиона нахмурилась и села рядом с ней, не отводя взгляда. — Это слишком часто. Ты выглядишь так, будто не высыпаешься. Ты уверена, что всё в порядке? Астория сжала губы, глядя в пустоту, как будто пытаясь ускользнуть от собственных мыслей. — Это сама атмосфера вокруг. Всё слишком напряжённо. Все вокруг такие злые, а ещё теперь, когда Тёмный Лорд вернулся... И в семье переполох. Всё только хуже становится, — сказала она, не пытаясь скрыть, как эти слова резонируют в её душе. Астория умолчала о том, как тогда, на уроке по защите от тёмных искусств, почувствовала, как будто её сон повторяется в реальности. Абсолютно аналогичное чувство — стопроцентное совпадение с тем кошмаром, который она испытала во сне несколькими часами ранее. Гермиона кивнула, её лицо стало серьёзным, и она выжидательно посмотрела на Асторию. — И что ещё? — спросила она, продолжая беспокойно следить за ней. Астория чуть прищурилась, чувствуя, как тяжесть на её груди становится ещё более ощутимой. Про вчерашний разговор с книгой она тоже предпочла умолчать: не то чтобы она что-то скрывала от Гермионы, просто сейчас последовали бы дополнительные вопросы, а Малфой и его тайны это было последнее, о чём Астории сейчас хотелось говорить. Она сказала первое, что пришло в голову: — Ещё и Дафна попросила встретиться с... С Пэнси Паркинсон. Чтобы взять у неё какую-то посылку и отправить к ней во Францию. Гермиона изумилась и едва не выронила свой учебник, который держала в руках. — С Пэнси Паркинсон? — выдохнула она. — Ты серьезно? Будь осторожна, чтобы она не превратила тебя в жабу. — Это ещё почему? — Ну, эта высокомерная выскочка, она ненавидит всех вокруг, кто не учится с ней на Слизерине. Что другого можно ожидать от девушки Малфоя... Астория задумалась, её взгляд стал острым, как лезвие ножа. — Слушай, а... у Пэнси и Малфоя... У них всё серьёзно? — спросила она, не скрывая интереса. Гермиона пожала плечами, скептически скривив губы. — Да кто их знает, этих змеёнышей, — ответила она. — Но Пэнси это вроде как единственная девушка, которая когда-то была рядом с Малфоем. Он очень постоянен и консервативен. Да уж... истинный аристократ. — Гермиона замолчала, а потом добавила: — Если уж выбрал её, то, видимо, не просто так. Астория почувствовала, как её мысли снова затуманиваются. В голове мелькали мысли о том, что между Пэнси и Малфоем было что-то, что она могла бы понять. Но её размышления не успели далеко уйти, когда Гермиона резко изменила тему. — Сегодня будет сложный день, — сказала она, проверяя расписание. — Семь уроков подряд, а потом ещё поход в тёмный лес с другими факультетами. Ты готова? Астория просто кивнула, не зная, как справиться с этим бурным потоком мыслей, который всё ещё не отпускал её. — Ах да, — сказала вдруг Гермиона, уже стоя на пороге, — Макгонагалл просила передать, что тебя звал к себе профессор Дамблдор. Астория замерла. Её сердце пропустило несколько ударов. — Это ещё что за новость, — прошептала она, её глаза расширились от удивления. — Зачем я могла понадобиться Дамблдору? Гермиона пожала плечами, на её лице мелькнуло лёгкое беспокойство. — Не знаю, но почему бы и нет? Может, он хочет поговорить с тобой о тебе или о твоих родителях. Он ведь директор школы, а твои родители в совете попечителей. Астория растерялась, и мысли снова закружились. Почему Дамблдор вдруг решил её позвать? Она не могла припомнить практически ни одного момента, когда бы разговаривала с директором Хогвартса тет-а-тет. Этот вызов мог значить многое. А может, наоборот, ничего не значить, и это всё просто совпадение. Её взгляд потух, и она отвела глаза от Гермионы, чувствуя, как странное беспокойство сдавливает её грудь. Не хотелось никуда идти, а ещё больше не хотелось возвращаться в кровать, потому что присутствовал страх, что, как только её веки сомкнутся, кошмар снова вернётся... Картинка Дафны, кричащей и зовущей её, не отпускала, как привязанный к её шее груз. Она опять почувствовала, как её пальцы сжались, как её ладони влажнели от пота. И было страшно, очень страшно, что ночной кошмар продолжится, как только она закроет глаза. Дафна в ужасе, её рука, холодная, как лёд, скользит из её ладони, и крики... всё тот же ужас, тот же холод и боль, которая не оставляет её. Сердце стучало всё быстрее, и внутри царила пустота, как если бы всё её тело и разум стремились куда-то убежать от этого бесконечного цикла страха и боли. Но куда она могла пойти? Всё вокруг было против неё. Гермиона была рядом, но не могла понять её до конца. В конце концов, она была ребёнком маглов, любимым ребёнком, а Астория... несла на себе бремя, которые лишь немногие вокруг могли разделить. А родители... их не было рядом. Не было тех, кто мог бы её успокоить и защитить. Разве что... тот же профессор Дамблдор. Он мог бы быть надеждой, но Астория не могла избавиться от чувства, что это был ещё один момент, в который ей не стоило бы вмешиваться. В конце концов, ей нужно было что-то, что принесло бы покой. Но её голова не могла успокоиться, а тело не позволяло расслабиться.