К истокам души

----------- ✶ -----------

Гермиона сегодня была счастлива. И как бы Том не настаивал, не уговаривал и даже не угрожал, но Гермиона выставила условие, что беременность не станет помехой для неё и нормальной жизни. Обязанности преподавателя всё ещё лежали на её плечах. Так что Гермиона прошмыгнула на выход из своей комнаты, оставив Реддла собираться. А сама направилась в сторону Большого Зала, ощущая приближающийся голод. Пусть лёгкая простуда и присутствовала сегодня утром, но нужные зелья собственного производства делали чудеса. По дороге с ней здоровались дети с разных курсов. Все были счастливы, что скоро начнутся зимние каникулы и можно будет покинуть стены школы. И вернуться к родным. Веселье, подарки, всё самое что ни на есть лучшее в этот холодный период. Девушка решила отвлечь себя мыслями, что лучше она будет праздновать рождество не с каждым из дорогих ей людей отдельно, а сразу все вместе. Она, Том и Гарри. И пусть два последних не особо ладят, возможно, будет даже лёгкая поножовщина, но Гермиона действительно хотела почувствовать единение и поддержку. Умиротворение. Последнее рождество в роли человека, необременённого обязанностями материнства. И в этот же день Гермиона хотела бы рассказать Гарри о новостях. Сделать его крёстным. Дать Гарри таким образом толчок к новой, совершенно новой жизни и их этапе. Дать понять, что действительно всё меняется, не только на словах, но и на действиях. Гермиона чувствовала себя свежей. Чувствовался контраст с её вчерашним состоянием, когда казалось, что она сойдёт просто с ума из-за страха и волнения. Сейчас же она была готова покорить этот деть: свободная чёрная юбка, туфли без каблуков, элегантная белая блузка и поверх всего тёплая серая мантия на плечи, что укрывала её не только от холода, но и от магического вмешательства. Тем более, в её положении стоит заботиться о терморегуляции... Волосы были заколоты в хвост, и Гермиона за долгое время вновь думала о своей внешности. Когда всё спокойно и тихо, то начинаешь думать о таких мелочах. И дай бог, чтобы это состояние длилось вечно — без забот и проблем. На середине пути она ощутила на себе инородный взгляд, который пробрался прямо под кожу и дотрагивался до самых внутренностей. Пробирающий холод, тревожность, что-то, что было слишком глубоко засевшим... Это кололо кожу. Заставляло глаза судорожно смотреть из стороны в сторону, лишь бы заметить опасность. Чтобы заметить перебежчика. Того самого, что не давал им с Томом покоя. За ней велось наблюдение за ней. Её вновь преследовали. Теперь, когда это всё вновь повторилась, девушка не сомневалась в правильности своих мыслей. Отличие лишь в том, что вчерашний взгляд не был столь тяжёлым и оседающим в лёгких. Более неопытный. Юный. Этот же был... Гермиона прикрыла глаза на секунду, не сбавляя шагу. Магия заискрилась, начала анализирование вмешательства в её поле. Тонкий, практически молекулярный уровень магии. ...Взрослый. Тяжёлый. Отчаянный и болезнетворный. На уровне гнили. То, от чего начинало тошнить и мёрзнуть руки. Девушка ускорила шаг. К чёрту. Она хочет хотя бы один раз, один день в году подумать про что-то простое, нейтральное и обыденное. Обычное женское. Так что сегодня пусть сам Мерлин боится гнева её души, если что-то пойдёт не по плану. Хотя бы сегодня. Всего лишь один день. И только когда Гермиона села за стол преподавателей, то смогла вернуть себе спокойствие. Возможно, лишь мнимое, но в её ситуации это был максимум, на который она могла рассчитывать. Девушка старалась включиться в разговор преподавателей, в болтовню Слизнорта, кивать на речи остальных учителей. Выходило даже искренне улыбаться и смеяться, когда Гораций молодился и специально шутил рядом с ней. Но глаза её всё равно время от времени направлялись к столу Слизерина, где Том спокойно и непринуждённо пил чёрный кофе, закусывая тостом. В его манерном стиле. Гермиона еле заметно улыбнулась, наблюдая, как он с каменным лицом завтракал, параллельно что-то рассказывая рыцарям. Но глаза на них не поднимал, смотрел в газету и не более, сосредоточенный на такой лёгкой волне жизни... Тем временем за столом Слизерина, казалось, ушли все бури и метели. Настроение Реддла поспособствовало улучшению воздуха в атмосфере, а это значит, что появилась возможность насладиться этими мгновениями. Особенно удовольствие получил и сам Том. Тьма не заполняла его разум, планы на будущее были выстроены и закреплены в голову, Гермиона чувствует себя хорошо. Значит, Том делал всё правильно. Значит, он имел право на наслаждение в тишине. — Адам вновь сам не свой... — проговорил тихо Мальсибер, не поднимая глаз со своего стакана с тыквенным соком. Обращался к Нотту, что доедал уже свою еду и с лёгким страхом поглядывал на Тома. Реддл же, не отрываясь от газеты, усмехнулся. Если они хотят испортить ему этот день, то пусть делают хотя бы не перед его лицом. Когда находятся в слишком опасной близости к его рукам, которыми он бы не постеснялся прилюдно свернуть шеи. Уж слишком Том хотел сегодня спокойствия. Уж слишком слизеринец желал в данный момент находиться рядом с Гермионой и не думать об этом предателе, который мог выйти когда угодно из-под полы и напасть. А он нанесёт удар. Если не он, то его родители. Пусть они молятся Мерлину и Моргане, уповают на маггловского бога, неважно, но Том отомстит, если они решат сделать свой ход первыми. Их смерть будет слишком мучительна и болезненна даже по меркам моралей и мнимых принципов. — Он почти не появляется ни на уроках, ни в спальне. Будто след простыл. Я же говорил тебе, что это мисс Доккен во всём виновата. Сначала заинтересовала Адама, потом ушла к Реддлу, а сейчас... — шептал Нотт, достаточно громко, чтобы Том смог услышать. О, он в любом бы случае услышал, если бы говорили о его женщине в подобном ключе. Видно, они решили подписать себе смертный приговор. Том резким движением руки под столом достал палочку и нацелил в ноги им обоим, после мысленно произнося пыточное заклинание. Особая его разновидность, которая действовала не сразу, а постепенно, размеренно принося боль сначала в мышцы, а после уже в и кости. Постепенно их ломая. Превращая в пеплом. Теодор и Эйден испуганно округлили глаза, с силой заставив себя не кричать. А все за столом делали вид, что не замечают этого. В ряды последователей Тома входили не только Вальпургиевы Рыцари, но и весь Слизерин, начиная с третьего курса. Каждый из них знал Тома Реддла, и каждый из них внутренне боялся его гнева. Боялся того, что этот человек мог сделать с неугодными ему людьми. Манеры. Высококачественная речь. Вышколенный и накрахмаленный образ. Убийственное обаяние. И не могло быть по-другому. Просто это было невозможно. Он уже имел доступ власти, чтобы испортить каждому жизнь в этом замке. Простым страхом. Пусть он и обещал Гермионе. Пусть и шёл на искупление ради себя, Гермионы и ребёнка. Внутри школы он оставался Повелителем. — Что сейчас, Теодор? — Том холодно растянул губы в улыбке, под столом проворачивая палочку. Пока другой рукой держал чашку и с упоением пил горький кофе. Что может быть лучше, чем кофе и пытки по утрам? — Том, пошли слухи... — сдался Мальсибер, который был меньше всего устойчив к Круциатусу. Теперь это был не шёпот. А слова, переходящий в стоны и поскуливание. — О тебе, мисс Доккен и... — Достаточно, — резко оборвал его Том, ища глазами Рейнхарда. Он сидел совершенно неподалёку, просто вперился в пустоту взглядом. Сама беспристрастность. Но как только Том вознамерился его использовать в своих целях, как только взглянул, то Лейстрендж сразу оживился. В глазах зажёгся Адский огонь. За столом воцарилось молчание. И пусть, думал Том, это послужит всем уроком. — Рейнхард, можешь взять мистера Нотта и мистера Мальсибера с собой в библиотеку? Вам необходимо закончить задание по зельям. Но, разумеется, никакого задания по зельям и в помине не было. Только не каждый догадался, что означал этот завуалированный приказ. Рука Том ещё немного прокрутила палочку, сжимая мышцы парней до посинения перед тем, как снять заклинание. А ребята знали, что им нельзя было кричать. Никогда. Ни за что. Иначе получат двойную дозу. И поэтому сейчас они шли на ватных ногах, пока за их спиной маячил улыбающийся Лестрейндж. Точно сын своих родителей. Безумный палач. Тем временем он спрятал палочку и вернулся к своему остывшему кофе, но вся атмосфера была грубо и бесцеремонно разрушена. Настроение пропало, как и лёгкость. Буря вновь обрушилась на стол Слизерина. Все вновь горестно вздохнули. — Если что, я им ничего не говорил, — как бы между делом раздался голос Антонина рядом, который читал Пророк. — Про то, что было вчера. — Премного благодарен. Вдоволь было бы тебе память стереть, но я пошёл на путь истинный, — усмехнулся Том. — Профессор не позволит. — А ты, я смотрю, стал защитником. Похвально, — немного удивлённо промолвил и, отложив газету, повернулся к своему лорду. Том закатил глаза и тоже отложил кофе. Возможно, только возможно, он позволит себе непринуждённое общение с тем, кто, грубо говоря, отговорил убивать их с Гермионой ребёнка. — Мне больше интересна информация об Адаме, — перевёл на удобную для себя тему Том. — Ты случайно не знаешь, что он замышляет? Или же что-то об его родителях, возможно? Новая информация. Судя по тому, как Антонин усмехнулся, ему было, что рассказать. — А я думал ты не спросишь... — Том красноречиво поднял бровь, намекая, что сейчас не время ёрничать. Антонин собрался. — Я случайно проследил за ним до совятни. И, оглушив его на секунду, прочитал его письмо, которое он накануне отправил, судя по всему, в родительский дом... Том заинтересовался. Зацепка. Что-то новое. Пока ему тоже включится в игру и узнать больше, чем он уже догадывался. Потому что была стойкая нехватка информации. То, что он знал, было мало о семье Розье. — ...Его мать серьёзно больна и, как я понял по настроению письма, её смерть лишь вопрос времени, — Антонин стал крутить чайную ложку в руках, вспоминая детали. — Меня смущает одна фраза... — Какая? — нетерпеливо спросил Том. — «Я не могу больше притворяться и лгать, я не могу пойти на такое. Это слишком низко для меня...». А дальше я не смог прочесть, времени было мало, — сказала шёпотом. Теперь они оба выглядели слишком серьёзно, слишком задумчиво. В голове Тома начало образовываться понимание. Реддл складывал все мысли, домыслы и события, что произошли за это полугодие. Казалось, пазл практически был сложен, остались лишь незначительные детали. И он разгадает план... — Его родители довольно странные люди... — невнятно включился Аарон по другую сторону от Тома, прервав мысли последнего. И под настойчивым взглядом продолжил: — Ты, наверное, не знаешь, но я бывал летом у них, было дело... Так вот, они очень манипулируют Адамом. Указывают, что делать: с кем ему общаться, что делать, странно на него смотрят... Я часто видел Розье задумчивым и истощённым. Мне даже казалось, что они что-то ему... внушают, но не принял во внимание. Мы же все умеем блокировать сознание, так что тогда мне показалось это несущественным. — И ты молчал столько времени?! — Том собрал всё своё самообладание, чтобы не сломать обеденный стол головой Эйвери. Как можно было это не сказать?! — Я забыл, клянусь Мерлином! — занервничал парень и благородно отодвинулся. — Вот почему-то только сейчас вспомнил, когда услышал ваш разговор... Теперь окончательно всё приняло нужные формы и очертания. То, что искали Том и Гермиона, было прям перед носом. А они, отвлечённые на собственные перипетия, не увидели очевидного... Хлопнула дверь Большого Зала. Адам всё же пешка на этой шахматной доске. Точно и окончательно. Он лишь тот, кем руководят его родители. Заставляют играть особую роль, быть глазами в школе. Его родители, как выяснилось, были людьми другого нрава и манипулировали сыном. Но ради чего? Что это было, из-за чего Адам так воспротивился против родительской воли? Том знал, что Адам, что они все были людьми довольно низкого морального качества и не чурались ни пыток, ни тёмной магии. Даже порой убийств ради устранения ненужных свидетелей. Так что же это было? Тик-так. Как же Том не догадался сразу же? Кому в последнее время Адам докучал, пытался предупредить насчёт кабинета Дамблдора? Адам, что всеми силами намекал на планы своих родителей, специально заострял внимание на... Гермионе. Гермионе Грейнджер, из-за которой Адам и разыграл спектакль. Намекая им всем о своей роли. Молча кричал, чтобы они раскрыли глаза и поняли, что он не просто предатель, не просто один из свиты, что захотел поиграть в революцию. Им управляют. Регулярно. Вдруг кольцо на пальце стало жечь ему кожу, и он поднял глаза на преподавательский стол. Искал Гермиону, но, к ужасу, не нашёл её. Лишь наткнулся на недоуменные взгляды преподавателей, что переглядывались между собой. Лишь Дамблдор был спокоен и смело встретился с ним взглядом. Морщинистые руки потирали подбородок, пока мужчина неотрывно следил за реакцией из-под очков. Старческие глаза выдавали удовлетворение. Словно он всё знал. Знал и ждал подходящего момента. То, что он уже одержал победу над Томом Реддлом. Нанёс удар. А кольцо всё сильнее нагревалось, оставляя ожоги. Пока через несколько секунд не ослабило жар. А после резко охладело... — Что-то с мисс Доккен не то... То вчера сознание потеряла, судя по слухам, то сейчас выбегает... Мерлин. — Гермиона... Том резко встал из-за стола, одним лишь своим видом внушая испуг окружающим. Он возвышался, смотрел будто коршун в поисках жертвы и виновника. Словно желал чей-то крови. Его взгляд злой, кровожадный и не людской. Дикий. Свирепый. Панический. Те, кто сидели рядом с ним, вздрогнули и сжались. Реддл перепрыгнул скамью и побежал в сторону выхода. Слыша, как за ним спешат Антонин и Аарон. Они лишь по взгляду Повелителя поняли, что что-то произошло. Назревала битва. Война. Хотелось вырвать Дамблдору кадык. Прям на глазах у всех за то, что он решил играть свою роль в этой войне. Он был заодно с Розье, Том это понял ещё давно. Теперь стало точно понятно, какая была часть за Дамблдором — дать возможность Розье переправить Гермиону прямо из замка. Посреди дня. Нагло и прямо перед носом Тома. Специально показательно. Не просто забрать, а украсть её. А какая была часть плана от Розье? Заманить Тома. Зная, что он пойдёт за Гермионой. Сыграть на его слабости. «Они всё спланировали. Ждали момента, пока я разводил сопли и не находил времени сложить все пазлы. Я должен был знать, что это случится не через месяц или два. Сегодня. Они забрали Гермиону сегодня и... Подловили меня. У Дамблдора не может быть другого желания. Убить двух зайцев». Том стремительно пересёк зал, не обращая внимания на то, что выглядел разъярённее чем когда-то либо. И это пугало всех тех, кто замел, как с него слетела маска. Но Тому сейчас было всё равно на слухи и репутацию. Сейчас его волновала лишь Гермиона и кольцо, которое было холоднее льда. Том пытался раньше времени не паниковать, не гневаться, но было тщетно. Он уже знал, что Розье её забрали. Это было неизбежно ещё тогда, когда они хотели её поджидать в кабинете Дамблдора. И Том это позволил. Знал, что может случиться что угодно, но не продумал всё наперёд. Не понял сразу, кем является Адам, его родители и Дамблдор. Не понял, что главной угрозой являлся не Дамблдор, а именно родители Адама. Том не продумал все варианты до этого момента... И сейчас всё лежало на поверхности. И события два года назад, и слова рыцарей, и письмо, и поведение Адама. Всё было слишком очевидно. Том уже знал, что они затевали. Сопоставил все факты и события за эти года. И сокрушался, как же он был слеп.. «Это же было на поверхности! Как я мог не догадаться?! Неужели человечность убивает моё рациональное мышление?!» — Вы идите вперёд, проверьте туалеты, углы, всё, где может затесаться враг. Используйте магический след для заклинаний, как я учил. Идите! — кричал Том, давай указания Долохову и Эйвери. Которые без лишних слов всё поняли и сразу начали колдовать, ища нужный след. Потому что теперь тоже поняли, чувствовали, что жизнь Джин Доккен под самой настоящей угрозой. Тем временем Том сосредоточился, чтобы отследить местоположение Гермионы. Была надежда, что она ещё в замке и было не слишком поздно. Что он успеет. Прикрыв глаза, Том сфокусировался на цели и во второй раз в жизни молился, чтобы она сейчас просто находилась где-то неподалёку. Но он не нашёл её. Том снова и снова пытался её найти, колдовал, ходил по замку, вновь пытался достучаться до девушки через их связь, но её здесь не было. Она не откликалась. Было тихо. Холодно. Сперва Том думал, может, магия не сработала. Что ритуал работает не в полную силу. Но нет, ошибки быть не может. Совершенно нет. Она была не в замке. Поэтому Том уже направлялся к выходу из школы, совершенно наплевав, что был одет только в рубашку и брюки. Ему нужно было проверить последнее место. Чтобы смириться. Принять факт. Юноша открыл ворота замка и вышел на улицу в метель, которая с каждой секундой только усиливалась. В желании смести Реддла, повалить в снег, огласить побеждённым. Но он стоял слишком крепко на ногах, был слишком поглощён злостью и жаждой крови, чтобы отчаиваться или же страдать. Она дальше. Она жива. Том вдруг почувствовал, что медальон всё же издавал еле заметные вибрации на её шее, то есть она в зоне досягаемости. Остаётся только найти. Но не требуются поисковые чары. Теперь шестерёнки в его голове окончательно встали на место. Слишком долго на это потребовалось времени, но он займётся собой позже. Не сейчас. Ноги утопали в снегу, но Том смотрел вдаль. Желая закричать во всё горло от злобы, переполняющей его дух. Розье её украли и, Том был уверен, унесли в их поместье. Быстро и ловко, пока все находились на завтраке и не было возможности проконтролировать Гермиону. С дозволения Дамблдора через камины, либо через портключ. Неважно. Это всё была ошибка Тома. Огромная и, не дай Мерлин, фатальная. Но он её найдёт. И убьёт тех, кто хотел украсть его свет. Будь то буря, дождь, смерч, ураган — всё равно. Но он не оставит безнаказанным кражу его женщины и их ребёнка. Том Реддл будет мстить. Беспощадно. Отныне они на войне. Кровопролитной, безжалостной и опасной. С летальным исходом для семейства Розье. Он заставит их всех гореть. Потому что всё только начиналось. Том прокрутил кольцо на пальце, чувствуя всё ещё фибрами остатки их общей крови где-то на уровне молекул. Слишком глубоко... Эти мысли были ему сейчас болезненными. Нужно действовать прямо сейчас. Том достал палочку и, прошептав нужные слова, созвал всех рыцарей. Даже Нотта, Мальсибера и Лестрейнджа. Сейчас ему требовалась вся его команда, вся их группа, чтобы совершить, наверное, самое грандиозное преступление для людей их возраста. Вальпургиевы Рыцаря покажут, на что они способны. Спустя пару минут на улицу выбежали все. Красные, потные, некие лица были даже в полуобморочном состоянии, но все были на месте. Никто не имел права ослушаться Тома. Все чувствовали, как их палочки горели огнём. Все стояли позади Реддла, лишь наблюдая его напряжённую спину и палочку, что могла треснуть от силы его побелевшей руки. — Том, след магии заканчивается в женском туалете, он полностью разгромлен, были остатки крови... Также следы крови и лужи по коридорам. Розье её забрали, — отчитался Долохов и встал рядом. Антонин выглядел самым собранным. — Что будем делать, милорд? — по-другому обращаться к нему никто не осмелился бы. Отныне перед ними стоял их лорд. Пока они не вернут профессора, перед ними был не Том Реддл... Только Повелитель. Том взглянул на Антонина, лишь глазам передавая всю степень личной трагедии. Всю степень желания вырвать всем глотки, кто стоит за этим похищением. Показать всю мощь его злости и гнева. И Антонин вновь понял всё сразу, даже без слов. Самый верный и ценный из команды, Том в очередной раз это подтвердил для себя. Том обернулся, а после обратился уже громогласно ко всем рыцарям: — Сегодня мы вернёмся к старым порядкам, к нашим истокам, — начал Том, улыбаясь зловещим оскалом. — Оснащайтесь самыми мощными артефактами, вспоминайте все самые тёмные проклятия, — громко, чётко и ясно. Каждый из них заметил, что их Повелитель словно стал старше и беспощаднее. Тяжёлый взгляд, дрожащий от гнева подбородок. Казалось, что даже снег вокруг него начал дымиться. Это напомнило всем о том Томе Реддле, которого они знали слишком хорошо. Жестокого, без совести, морали и чести. Готовый на всё ради цели. — Сегодня мы раз и навсегда убьём чету Розье и спалим их поместье. До тла. До основания, — казалось, что после его слов даже погода утихомирилась, испугавшись силы, которая витала подле Тома. Тьма надвигалась, и впервые Том был рад этому. — Милорд, вы уверены? — голос Мальсибера был удивлённым и взволнованным. Но в нём не было ни страха перед будущим злодеянием, ни морали, ни совести, ни жалости. Лишь вопрос, на который Том ответил со всей серьёзностью, со всей готовностью и уверенностью: — Либо вы со мной, либо вы на стороне предателя, — отрезал юноша, поднимая голову к небу. Тучи сгущались. — Либо вы остаётесь на вершине, либо вы мертвецы. Одно из двух. Адам предал всех нас, позволив своей трусости взять над ним верх. Он отныне не достоин той силы, которой я вас даровал... — Я с вами, Повелитель, — выступил вперёд Лейстрендж, обнажая белоснежные зубы. — Я и старые артефакты моей семьи послужат вам верой и правдой, — и склонил голову. Том усмехнулся и опустил голову, наблюдая за каждым из них. Да, пойти против старого товарища было важным решением, но если они все хотели остаться при той силе, которую имели, то выбор был очевиден. — Я давно хотел испробовать своё новое проклятие, — как бы между делом сказал Долохов, кидая косой взгляд на Тома. Остальные переглянулись между собой, решая не только судьбу Розье, но и свою собственную. Расползающиеся ухмылки были ему окончательным ответом. Сегодня они покажут себя в полную силу. Сегодня они пойдут на дело. Во имя их лорда. — Тогда вперёд, Пожиратели Смерти.

----------- ✶ -----------

Гермиона после нескольких съеденных тостов чувствовала надвигающуюся тошноту. Мысленно проклиная свой голод и свою отсутствующую меру. И с прискорбием всё же приняла тот факт, что токсикоз в первые месяцы будут преследовать её неустанно. Это был нормальный процесс, так что действительно лучше смириться и научиться предвидеть наступающую рвоту. Но как после объяснить коллегам её внезапный бег из Большого Зала? Когда Гермиона уже действительно не могла совладать со своим организмом, то не было времени на жеманности и вежливость. Она резко встала и побежала, даже забыв на стуле свою защитную мантию. Гермиона не разбирала дороги, просто молилась Мерлину, чтобы она сумела добежать до ближайшего туалета. Иначе будет катастрофа. Слишком плохо. Слишком противно. Настолько, что аж холодный пот начал стекать по вискам от напряжения и боли в желудке. Мерзость. Неизбежная в её случае. С горем пополам добежав до туалета и опустошив желудок, Гермиона наконец выдохнула. А это только первые недели, а что дальше с ней будет? А во время родов? Гермиона молилась, чтобы и триместры, и роды прошли хорошо. Не хочется всё же днями стоять над унитазом без возможности нормально жить. Окончательно оклемавшись и подавив дрожь, Гермиона пошла к умывальникам привести себя в порядок. Сейчас нужно будет ей идти обратно в зал, извиняться за своё поведение, как подобает сороковым. Вынуждена мера. Холодные капли возвращали её к жизни, смывая неприятный осадок от этого инцидента. Такая мелочь день ей не испортит. Она на это надеется... Почему-то она вспомнила сегодняшние ощущения по дороге в Большой Зал. Слежка. Неприятная аура. Магический след... Встряхнув головой, девушка в третий раз умыла лицо и, подняв голову, вдруг почувствовала, как тело само по себе вновь начало напрягаться, словно перед прыжком. Перед атакой. Магическая концентрация копилась в этом помещении, заставляя волосы на руках вставать дыбом. Всё же, её чуйка никогда не подводила. И надо доверять себе и своей интуиции. Выдохнув, девушка резким движением руки притянула к себе палочку и образовала вокруг себя щит, который за секунду отразил луч Инкарцеро. Сердце забилось с удвоенной силой. Какой подонок нападает со спины в разгар дня? Тем более на женщину?! Видно, этот день был заведомо испорчен. Атакующее заклинание Гермионы взорвало одну из кабинок, но, судя по судорожным шагам, человек был ещё жив. Разумеется, временно. Он перебегал из угла в угол, явно не ожидая такой мощи от простой на вид учительницы. Как жаль, что эта учительница — в прошлом воен и целитель, а сейчас очень злая беременная женщина. Гермиона вновь взмахнула палочкой, наносила серии проклятий. Но ей отвечали тем же и попадали по раковинам, зеркалам, кафелю. Вода из кранов потоком хлынула на девушку, на пол, заляпывая всё вокруг, но азарт Гермионы вперемешку со злостью был слишком велик. Хотелось добить окончательно того, кто нарушил её покой. Гермиона со скоростью кидала мощные Редукто, не желая щадить врага. А это был именно враг. Тот же самый магический след, что и сегодня утром. Какая-то диверсия или же... Не успела Гермиона и подумать о том, кто это мог бы так напасть, как в неё резко полетели самые гадкие и противные проклятия, которые она только и успевала отражать. Но это только ещё больше её распаляло. Опилки, зеркала, кафель, грязь и пыль летали по всему помещению, враг играл долго и искусно, вовремя уворачивался и не выходил в поле её зрения. Это ещё больше злило. Хотелось всё закончить и отдать этого человека на растерзание Тому. Как бы это ни было смешно. С рыком она стала наступать, и вот она уже думала, что сейчас сможет сделать мощное заклинание, как резкий красный луч прошиб её тело, заставляя упасть на пол и вскрикнуть от боли. Чёртово стекло. Это вспышка боли длилась несколько секунд, но этого хватило, чтобы враг смог нанести удар и всё же связать её Инкарцеро. Девушка чувствовала, как всё тело пульсирует после короткой пытки. Как маленькие царапины по рукам, ногам и лицу стали выпускать капли крови... Отвратительно. Больно. И даже унизительно. Но больше всего Гермиона боялась за ребёнка. Как Круцио может повлиять на плод? Почему она не подумала об этом до того, как начала сражаться, словно в последний раз? Эта мысль не давала ей успокоиться, пока мужские руки грубо переворачивали её на спину, заставляя взглянуть на того, кто всё это устроил. Она его не знала. Право слово, в жизни даже не видела. Он был весь в царапинах, в грязи, мокрый, уставший и сумасшедший на вид. Агрессивный. Безжалостный. И до ужаса злой. Видно, Гермиона всё же успела потрепать ему не только внешнюю оболочку, но и нервы. Как бы не хотелось нахально усмехнуться, но осознание того, что она теперь пойма, уничтожило её настрой. Теперь она ответственна не только за себя, значит, не могла быть так беспечна. Гермионе бы сейчас закричать, использовать магию, дотянуться до палочки, что угодно, но резкое повторное пыточное лишило её возможности сражаться. Это было просто для удовлетворения. Показательная сила, которую он мог принять против женщины. А дальше он при ней же наступил на её древко, разломав то на две части. С упоением и самодовольством. И после, направив свою волшебную палочку, прошептал слова, которые она не смогла хорошо расслышать. Гермиона ощущала, как стала слабеть. Настолько, что немели руки и это распространялось по всему организму, словно отрава. Словно самый сильный яд. Гермиона решила, что ей теперь просто необходимо выбраться, но беспалочковая магия не работала. Как бы она не напрягалась, чтобы воспользоваться абсолютно разной по сложности магией, ничего не помагало. И тут в сознании всплыли слова Драко. Теперь она поняла, откуда ей слова этого заклятия были ей знакомы. «Лишить волшебника магии возможно, только не все это знают. Настолько глубокий уровень магии, который может проникнуть в твоё ДНК и заглушить все зачатки магии, может создать только один из «Священных двадцати восьми». Да, Грейнджер, это несправедливо и непонятно для тебя, но чистокровные обладали всегда особой властью. Мы можем временно лишить человека магии, и лишь магическое ядро и сила мага может его разрушить...» Как же ей везёт. — Ну что, наигралась? — грубо проговорил мужчина и, шмыгнув окровавленнным и наверняка сломанным носом, палочкой поднял её тело в воздух. Как бы девушка не чувствовала себя сейчас, какой бы ужасной не была ситуации, но она не позволит врагу почувствовать, что он выиграл. Это было ниже её достоинства. Пусть даже и без магии, но она не собирается сдаваться. — Нападаешь на женщину посреди бела дня, ещё используя непростительные... Ты в отчаянии, — хмыкнула Гермиона, даже в таком положении умудряясь показывать силу духа. Она не прогнётся. Не будет показывать, что ей плохо и больно. Не покажет, что ей стало страшно. Она не сдалась ещё в Меноре Малфоев под пытками Беллатрисы, а сейчас и подавно. Что бы он от неё не хотел. Не будь она сейчас беременна, она, возможно, сделала бы куда больше... Но ради ребёнка не будет поступать неразумно. Надо воззвать к Тому. Как можно скорее. Ведь она тпеперь не одинока в этом мире. Ей есть, на кого положиться, кроме Гарри. Как же хорошо, что у неё был медальон. — Закрой рот, ведьма, — презрительно скривился и последовал с ней на выход. Он шёл уверенно, абсолютно не боясь ни возможных посторонних лиц, ни того, что его могли заметить портреты и доложить директору. Он готовился. — Тебе лучше молчать, если не хочешь перед смертью получить ещё больше пыток. А тут Гермиона уже запереживала и стала сильнее мысленно звать Тома. Хоть что-то должно дать сигнал, что ей нужна помощь. Потому что это уже было очень пугающим. Она боялась не за себя, а за ребёнка в первую очередь. — И кто же ты? — серьёзно проговорила, не видя перед собой ничего, кроме потолка замка. Её несли словно куклу, пока мужчина быстрым шагом пересекал лестницы и коридоры. Параллельно управляя её телом, чтобы она вписалась в повороты. — Ты знаешь моего сына. Это тебе и ответ на вопрос, — зло проговорил и замолчал. Гермиона с болью во всём теле подняла голову, чтобы взглянуть на него ещё раз. Светлые волосы, рост, статура... Священные двадцать восемь. Пазл сложился в голове. Кому же ещё она была нужна? Отец Адама. Больше никто не мог так яро с ней сражаться или же желать заполучить её для непонятных целей. Знала же, что родители Адама подстерегали её у кабинета Дамблдора ещё тогда, так почему не подготовилась лучше?! Гарри, ритуал, беременность и ещё больше всего не давало ей возможности подумать о родителях Адама. Пусть они и не самое страшное в мире зло, но они хотели причинить ей вред. А следовательно, и её с Томом ребёнку. Гермиона надеялась, что Том уже получил сигнал тревоги, потому что больше не было сил на концентрацию. Тем более, с учётом того, что у неё забрали магию, Гермиона сомневалась и в том, что смогла предупредить Тома вообще. Всё тщетно. Всё слишком продуманно со стороны Розье. — И чем же я провинилась? Я между прочим, я в начале года спасла Адама, а вы так хотите расплатиться? — не смогла удержаться девушка от шпильки. Мужчина впереди лишь хмыкнул на её слова, словно считал их не более, чем пустым звуком. — Вся в Реддла. Вы слишком похожие. Дамблдор был прав, — пренебрежительно и с толикой отвращение проговорил, не сбавляя шагу. За ним образовывались лужи воды и следы крови. Его беспечность точно сможет привести Тома к нужным мылям. Тогда очень много всего складывается в картину. Родители Адама договорились с Дамблдором, что он позволит им украсть Гермиону и даст им способ сбежать без наблюдения, а Розье тем временем направят Тома в руки Дамблдора... Но зачем? Именно если вспомнить истоки. Ладно связь Тома и Дамблдора, это была вражда ещё до её рождения, но причём тут Гермиона? Никто не знает, что она из будущего, они с Гарри позаботились об этом. Гермиона заметила, что история началась уже с имеющейся информацией о ней. Так что стало причиной, что ей заинтересовались... Настолько? — Зачем я вам нужна? — и сглотнула вязкую слюну с металлическим привкусом. Маленькие царапины по всему телу приносили дискомфорт. — Скоро узнаешь... Сегодня каждый получит сполна. Особенно Реддл. За всё то, что заставлял делать моего сына, — предвкушающе и с явной угрозой промолвил. И резко остановился, достигнув тёмного прохода в одном из коридоров замка. В Хогвартсе нельзя трансгрессировать, но, опять же, Дамблдор поспособствовал этой операции. Гермионе теперь стало страшно от того, что этот план включал в себя поимку Тома, как месть. Дамблдору было нужно разоблачить Тома, и это был бы лучший момент. Победа в их вражде. И ей было тревожно от того, что Том придёт за ней. Обязательно придёт, по-другому и быть не может. Значит, сегодня будет битва. Потому что по-другому Том и не отреагирует на её похищение. И Гермионе остаётся только молиться, что сегодняшний день не станет для них последним. Потому что если в дело вошёл и Дамблдор, принял полноценную роль, то... Вдруг резко мужчина перевернул её и поставил вертикально, вцепившись рукой в туго затянутые верёвки, словно она могла чудесным образом сбежать. Гермиона закрыла глаза, зная, что сейчас будет. И не могла ничего сделать. Её магию забрали, она ослаба, и вся надежда оставалась на Тома, но и ему опасно будет её вызволять, так как в игре всё ещё оставался Дамблдор. И что делать? Что им всем делать? Не успела девушка закончить мысль, как волшебник взял её грубо за кисть и заставил коснуться предмета, схожего на монету. Портключ. Водоворот уносит их за пределы Хогвартса. Несколько секунд, и Гермиона падает ничком на пол, сразу же забив себе лёгкие. Путы, казалось, ещё сильнее стали обвивать её тело, впиваясь в нежную кожу и оставляя глубокие кровавые рубцы. Жжение, натирание, невозможность пошевелиться — всё это давило на нервы, и будь её воля, то она непременно начала брыкаться в усилии дотянуться до мужчины, но не было сил. Она была сейчас катастрофически слаба, и её единственное спасение — это Том Реддл. Как бы ни было это унизительно для неё, как для самостоятельной личности. А Том, Гермиона почему-то была уверена, придёт не один. И даст бой. И Гермиона молилась всем богам, чтобы он смог одолеть Дамблдора и Розье без вреда для себя. Это будет самая масштабная битва за жизнь Тома Реддла. Гермиона была в этом уверена... — Гримли! — где-то сверхк прикрикнул отец Адама. Гермиона смогла перевернуться, чтобы увидеть, как он призывает домового эльфа, одетого довольно прилично как для дома людей, похищающих преподавателей прямо из туалета. Девушка даже не заметила, как мужчина ушёл от неё, оставив на полу, словно ненужный хлам. — Отведи её в подвал и не спускай с неё глаза до ночи. И, развернувшись, отправился куда-то за пределы глаз Гермионы. Девушка успела заметить, что особняк был далеко немаленьким, изысканным, довольно просторным и уютным. Высокие потолки, обилия синих и голубых оттенков, множество старинных и декоративных элементов, витражные окна и лепнины... Чистокровность. Сразу можно было так охарактеризовать это место. И Гермиона, вся мокрая, в крови и грязи лежала на чистом полу. Судя по всему, это была гостиная, за архитектурой как у Малфоев. Что-то ей это напоминает. Ничему жизнь не учит, — отозвался ироничный голос в голове... Домовой эльф был одет в чистую и опрятную сорочку, сам он был на вид довольно милым и услужливым. Так как эльф подошёл и взял Гермиону за руку, которая неестественно была изогнута из-за верёвок. Секунда, и Гермиона вновь больно упала на пол, но уже бетонный, грязный и сырой. Ей даже показалось, что в углу где-то пробежала крыса, но это была наименьшая из её проблем. Война научила справляться с любыми условиями и антисанитарией. Тем более, когда её главная миссия была выжить здесь. Вернуть магию. Она должна вспомнить все навыки выживания, все уроки Гарри и Рона, наставления Драко и выбраться отсюда до того, как станет поздно. Если бы она только знала, ради чего нужна её смерть, её жертва... — Гримли... Так тебя зовут, да? — тихо произнесла Гермиона и закашлялась. Горло до ужаса пересохло, хотелось пить, но узнать информацию ещё больше. Тем более, что ей с ней вряд ли будут панькаться. — Хозяин не разрешает разговаривать с незнакомцами, — неловко ответил домовой эльф и встал в углу подвала, видимо, восприняв серьёзно слова мужчины не спускать с неё глаз. — Гримли ещё маленький... — он был смущён и всё время теребил свою накидку. Девушка улыбнулась ему. Так искренне, насколько могла сейчас. — Хозяин же твой добрый человек, не так ли? — мягким голосом продолжила девушка, сумев повернуть голову в сторону эльфа, который слушал её с интересом. Гермиона знала, что домовики не было равнодушны к темам, что касались их хозяинов. Её школьное прошлое и организация ГАВНЭ не прошли зря. Плюс до сих пор девушка испытывала жалость к таким существам и такому рабскому труду. — Да, хозяин Эдвард Розье добрый, самый лучший хозяин. Как и хозяйка Миранда, — активно закивал головой, что аж уши затрепыхались. Гермиона сдержалась, чтобы не скривиться из-за мысли об этом мужчине. — А как же третий хозяин? — притворно удивилась девушка. — Младший Розье разве не твой хозяин? Домовой эльф понурил голову и, казалось, что сейчас заплачет. Этот эльф, видимо, был очень чувствительным к этой теме. Значит, есть за что зацепиться. Нужно больше разузнать информации, пока она ещё могла играть спектакли перед чужим существом. Гримли продолжил с грустью в голосе: — Младший хозяин в последнее время редко бывает дома... Кричит часто и плачет по хозяйке... Ссорится... — после этих слов Гримли в испуге расширил глаза и, казалось, что уже точно заплачет. Гермионе стало жалко это существо ещё больше, ведь она выводила его на эмоции ради получения информации. Низко? Безусловно. — Тише, тише, — поспешила успокоить, хоть как-то исправить ситуацию. — Твой хозяин хороший человек, он не будет тебя ругать. Ты можешь рассказать, что тебя тревожит... Гермиона нагло врала, но выхода не было. Только так она могла узнать, что же с ней будут делать. И что стало первопричиной всего. — Х-хозяйка... — шмыгнул носом и притянул к себе дрожащие руки. — Больна... Проклятие её убивает... Хозяин хочет как-то её вылечить, но безуспешно... Девушка нахмурилась. С каждым разом в голове всё больше и больше появлялись недостающие кусочки. Всё становится куда интереснее. Тут не просто месть, хитрый план или что-то простое, нет. Куда глубже. Семейные связи. — И поэтому твой хозяин меня принёс сюда, да? Твой хозяин хочет помочь хозяйке? — мягко задала вопрос, видя, как домовик сомневаетесь в том, говорить или нет, но всё же кивнул и зажал руками уши. Возможно, зря Гермиона так манипулировала эльфом, но выбора у неё не было. Так что жалость в таких случаях ей нужно отключить. Гермиона смогла окончательно понять, зачем её сюда вообще принесли. Ритуал. Тёмная магия. Жертвоприношение. Ради жизни Миранды Розье. Ради другого человек и не нужен был. Но, опять же, почему Гермиона? Почему именно её персона? Вряд ли существует книга, где чёрным по белому написано «принести в жертву Гермиону Грейнджер». Нет, это что-то другое. Что же ей делать? Вдруг живот резко закололо. Так сильно, что Гермионе хотелось скрутиться пополам, чтобы ослабить тянущее ощущение с пульсацией. Но верёвки мешали. Была бы сейчас она с магией, она бы разрушила структуру заклятия Инкарцеро. Но нет. И сейчас она ничего не могла сделать, чтобы остановить боль, что уходила от живота и ниже, прямо к области матки. Хотелось плакать от боли. Неужели всё настолько у неё плохо, что она скорее потеряет сознание от боли, чем придумает достойный план? Возможно, это были всё нервы и напряжение, или же из-за Инкарцеро, которое не давало ей не то чтобы двигаться, но и полноценно дышать полной грудью. Безнадёга. — Мисс... Вам плохо? — забеспокоился молодой эльф, подбегая на своих маленьких ножках к Гермионе. — Гримли... Ослабь верёвки... Я беременна, помоги, пожалуйста... — у Гермионы не было другого варианта. Ей было настолько страшно из-за этой боли, что она надеялась, что ей дадут возможность облегчить эти страдания. Её беременность протекала слишком непредсказуемо и тяжело, чтобы быть готовой к чему-то такого рода. Их генофонды с Томом были антиподами. Тёмная и светлая магия. И ребёнок сейчас борется, чью сторону принять. Патетично. И вдруг, Гермиона почувствовала, как верёвки начали ослабевать по всему телу, но никуда не ушли. Она смогла нормально шевелить туловищем и вдохнуть необходимый воздух. Сдунув прядь волос из уже испорченной причёски, девушка мутным взглядом нашла домовика, что начал биться головой об стену. — Гримли, — удар, — плохой, — ещё один удар, — эльф, — и сквозь удары слёзы. — Нет... Ты хороший. Ты спас меня и моего ребёнка, — прошептала девушка. Ей казалось, что её голос звучал как-то отдалённо, словно через толщу воды. Постепенно боль начала утихать, и Гермиона смогла расслабиться. — Но я должен подчиняться только хозяинам, — плакал эльф. Видимо, он ещё совсем ребёнок, раз так доверчив и открыт к тем, кого запирает в подвале по приказу хозяев. — Я не должен был помогать... — Гримли, ты свободный эльф. Ты проявил эмпатию, и я тебе благодарна, — ещё раз поблагодарила девушка, чувствуя, как боль окончатель ушла, подарив облегчение. Гермиона нахмурилась. И что это был за короткий приступ ради?... В голове что-то щёлкнуло. Возможно, боль была не просто так. Словно ребёнок чувствовал, что было необходимо причинить боль, чтобы разыграть всё лучшим образом. Инкарцеро было довольно мощным заклятием, когда его наложил Розье. Но теперь, когда оно ослабло благодаря Гримли, то структура нарушена. Значит, она сможет сейчас свободно поразмыслить, как ей выбраться отсюда. Использовать не только ум, но и физическую силу. Ребёнок её оберегал. Возможно, она сможет как-то воспользоваться своим чадом, как бы это ни было аморально?... Гермиона знала, как ей поступить. А пока ей остаётся только ждать.

----------- ✶ -----------

Время. — Морсмордре! — воскликнул Том, и зелёный луч из палочки устремился ввысь, рассекая небо меткой змеи и черепа. Разработка, которая так и не стала реальностью, но достаточно эффектная для появления их группировки. Пускай все знают, что они идут. Они близко. Лишь сегодня, лишь в этот короткий миг искупление уйдёт на второй план. Только сейчас Вальпургиевы Рыцари превратятся в Пожирателей Смерти. Станут его проектом, которому было не суждено стать реальностью благодаря Гермионе. Как бы иронично это ни было, но эта же команда её и освободит. Сейчас, в звёздную ночь, все мысли, идеи и планы, самое кровожадное и бесчеловечное, в последний раз выйдет на свободу и низвергнет поместье Розье в Тартары. Том мог почувствовать, как бьётся сердце Гермионы совсем рядом, всего лишь в сотню метров от него. Он знал, что она жива. Знал, что медальон на её шее приведёт его к ней. Всё то время, пока они готовились к операции, пока быстро создавали портключ, Том знал, что она жива. Ведь уже знал планы семейства Розье. Пока что Гермиона была нужна живой. Лишь бы успеть до восхода Луны. — Думаю, следует ещё раз озвучить план, — голос, что был так дорог его Гермионе, прозвучал рядом с ним. Пока Реддл бездумно смотрел в сторону особняка и отсчитывал секунды. Пятнадцать. — В первую очередь освободить Гермиону, — как само разумеющееся сказал Реддл, скося хмурый и тёмный взгляд в сторону Гарри. — Дальше разбираемся с Розье. Четырнадцать. — Мы разделимся на несколько групп, чтобы окружить поместье, — Гарри говорил серьёзно, смотря прямо на Реддла. Будто такое общение было естественным для них. — Нас восемь, значит, двое заходят с заднего входа, один с воздуха, двое по разные стороны, ещё один по всей территории. А мы с тобой станем наживой, на которую все должны слететься, как наступит время. Этим самым сможем дать время твоим нейтрализовать всех остальных, до кого не дотянемся. Нанести максимальный ущерб. Тринадцать. Наблюдая за Гарри, что стоял с максимально прямой спиной и волевой статурой, смотря на окружающий мир непоколебимым взглядом, то даже не возникало сомнений, кем был этот человек. Закалённая сталь прожитой войны в глазах была заметна невооружённым взглядом. Теперь Том знал всё. Двенадцать. — Я и сам знаю, Гарри Поттер, — презрительно произнёс и отвернулся от него, чувствуя, как рыцари сзади прожигают его спину взглядом. Ждут лишь его команды. Одиннадцать. Но Гарри лишь снисходительно глянул на него. Оба понимали причину поведения Тома. И оба знали, что в данной ситуации Гарри незаменимый член группы. Что сейчас им необходимо работать в команде, чтобы вернуть дорого им человека и дать возможность обезопасить Гермиону и её ребёнка. Десять. Возможно, из-за этой новости Гарри сегодня словно постарел на десяток лет. Возможно, из-за этого стали проявляться первая седина и лучики морщин у глаз. Из-за понимания, что теперь окончательно и бесповоротно Гарри потерял Гермиону навсегда. Девять. — Дамблдор тоже там будет. И не один, это точно. Ожидай кого угодно — от наёмников до гоблинов. Дамблдор всегда играл в свою игру, — с ноткой горькой ностальгии произнёс мужчина, начиная хрустеть шеей. Предвкушая битву. Долгую битву. Возможно, если бы не Гермиона, Том бы никогда не стоял с тем, кто в будущем послужит ему врагом и крестражем. Тем, кого он на первой встрече возненавидит. От этого проходимца чувствовалась тёмной магия, Том это заметил только сейчвс, и это можно было обосновать не только крестражем. Чем больше Том находился рядом с ним, наблюдал, тем чаще вспоминал простую фразу, сказанную Гермионой когда-то в прошлой жизни: «Солдаты привыкли убивать». Руки Гарри Поттера были по локоть в крови. Вероятно, даже больше, чем у Гермионы. Том узнал сегодня многое. Без хитрого плана, из-за чистого любопытства. Чтобы в последний раз осознать, что происходило в жизни его Гермионы. И Том получил слишком много тяжёлой правды. Гарри не скрывал ничего, словно желал получше уколоть Тома и нагнать чувство вины. Восемь. Слишком много осознания того, что было в прошлом у Гермионы, Гарри и некого их третьего друга. Скольким они жертвовали ради того, чтобы сохранить Магическую Британию. Из-за него. Из-за Тома Реддла. Семь. И сегодня они будут сражаться вместе, чтобы освободить важного для них обоих человека. Стоя у подножия небольшой горы, они глядели друг на друга и видели то, что не замечали раньше. Возможно, былая связь проходила и сквозь века, или же человечность Реддла взыграла роль, но Том смог заставить себя терпеть человека, который был важен для Гермионы. Шесть. Который без раздумий, как только Том заявился к нему в дом, взял волшебную палочку и пошёл с ним на битву. Зная, что будет выступать под знамением тех, кто уничтожил его жизнь до основания в прошлом. Разговаривал и работал с ними сегодня без предубеждений и ненависти. Этот человек был слишком преданным Гермионе. Отчаянным и травмированным. Старше их всех. Куда более опытным в битвах на ближние и дальние дистанции. Пять. Пусть Том видел больше, чем все вместе взятые, но он готов терпеть, слушать того, кто знал искусство войны не хуже, чем Том Круциатус. Достойно не то чтобы покорности, но уважения. Четыре. Ради Гермионы. Ради их будущего. Везде надо искать пользу. Три. Надел капюшон тёмной мантии, что делала его фигуру схожую на полёт самой тени. Полёт смерти. Каждый, включая Гарри, последовал его примеру, спрятав лица и тела мантиями с защитными чарами. — Пожиратели, вы всё слышали? — едва слышный шёпот сорвался с его губ. Напряжение в воздухе стало почти осязаемым. Каждый мог почувствовать, как сейчас слова станут ознаменованием битвы, которая войдёт в историю. Том переглянулся с Гарри. На лицах начали проявляться предвкушающие ухмылки. Ради неё они сообща спалят Розье до костей. Два. Том ни разу не оборачивался, зная, что его люди ждали лишь приказа, чтобы сорваться с цепи и выйти на охоту. Проявить свои тёмные стороны, которые скрывали ото всех в стенах школы. Которым научил их Том. Один. — Уничтожьте всё. И рыцари взмыли в воздух, прямо небо, всё ещё содержащее зелёную метку, что прямой угрозой надвисла над особняком. Пожиратели нападали со всех флангов, как и сказал Гарри. Чёрные облачные формы были словно грязью на небе, но от этого не менее завораживающим зрелищем. Коварным. Злым. Жестоким и алчным. Готовым убивать тех, кого прикажет их Повелитель. Убить предателей. Убить тех, кто позарился на чужое. Сегодня не существовало учеников Хогвартса. Отныне все увидят Пожирателей Смерти и их Правителя во всей красе по правую руку с Гарри Поттером... Спустя несколько секунд каждый из свиты уже находился возле поместья, готовый в любой момент сломать окна, разрушить витражи, уничтожить фундамент и сравнять поместье с землёй. Убить всех чужих и сжечь до тла. Улыбка Тома с каждой секундой была всё более сумасшедшей, напоминая Гарри о тех временах, когда его преследовал образ этого человека после второго курса. Коварный. Мстительный. Беспощадный. Но Гарри наверняка сейчас выглядел не лучше, ослеплённый яростью и злостью по отношению к тем, кто забрал Гермиону. Гарри был отныне заодно с Реддлом. И не жалел. Сегодня не жалел, что стал ключевой фигурой плана и стоял рука об руку с Томом Реддлом. Ради Гермионы. Ради той, кто была слишком дорога, чтобы из-за гордости и принципов отказать Реддлу сегодня утром в этой операции. Они ещё в той жизни являлись одним целым. И сейчас наступил их финальный аккорд. Их финальная битва. Война оставила свой отпечаток, убрав человечность и жалость. Он был готов сегодня убить и сжечь это поместье, если это означало, что Гермиона и... её ребёнок будут живы. Как только прозвучали первые взрывы от Рейнхарда, Том и Гарри трансгрессировали прямо под двери поместья. Бомбарда, одновременно кинутая с сестринских палочек, разнесла двери в щепки. Раздался взрыв, который по звуку походил на бомбу. Одновременно с этим начались взрывы из всех комнат. Пожиратели были внутри. Проникли в сами истоки. Как только Том первым переступил порог поместья, в него полетел десяток заклятий разной сложности. Том не смотрел на их лица, не слышал их слова, просто убивая каждого, кто был у него на пути. Он действовал, словно сама смерть, перемещаясь по залу и приставляя палочки к их сердцам, головам и телам. Посылая особо опасные заклятия перед их смертью. Чтобы они знали, что выбрали сегодня свою погибель. Гарри прикрывал Тома, отражая все заклятия мощными чарами, названия которых порой Том даже не знал. Это был совершенно другой уровень магии, схожий в своей сложности и точности на магию Гермиону. Магия, отточенная годами. Каждый шаг, каждый прицел и выстрел был просчитанным и идеальным. Сразу в жертву. Сразу мёртвое тело. Всё же Том не ошибся с жизненным путём. Порой терпение и человечность даёт глазам смотреть шире не только на людей, но и на их навыки. И на этом учиться. Том замечал, что в доме по меньшей мере на этажах было около двадцати людей. Авроры, которые поджидали каждого из них, пока они пробирались в самый центр. В эпицентр, где и начнётся всё. Библиотека Розье. Та самая секция, о которой говорил Адам два года назад. — За мной! — Том прочищал себе путь к тому месту, где по памяти должна находиться библиотека. Гарри ничего не ответил, лишь стоны одного из авроров стали ответом. Он не чурался даже физической расправы. Том лишь широко усмехнулся и продолжил дело, чувствуя, как его Пожиратели расчищают и другие стороны поместья. Том мог ощущать, как Рейнхард в своей безумной манере взрывал крыши, делая себе проход в дом. Раз не было двери — Лестрейндж делал её сам. Разрушал, взрывал, рубил людей, лишь бы угодить Тому. Звуки боя и стоны врагов были словно симфония для ушей. Малфой вместе с Долоховым работали над задним входом. Разбирались с аврорами, а точнее убивали их тихо и беспощадно — Авада в грудь либо же быстрое перерезание горла. Они сделали всё таким образом, чтобы остальные авроры благополучно забыли про задний ход и отправили подмогу в другие части поместья. Чтобы как можно быстрее войти в саму структуру поместья. Хитро, в их стиле. Тактика Антонина. Даже Абраксас, которого Том считал по большей мере трусом, в битве мог быть безжалостным. Он так же как и все получал удовольствие от того, что им разрешили вырваться на свободу и устроить охоту за головами. Пополняя их эшафоты и трупы за спиной в таком возрасте. Но они слишком хотели крови. Слишком желали вернуть гарантию спокойствия их Повелителя. А значит, сегодня можно работать без тормозов. И Том пользовался этим хитросплетением в свою пользу. У каждого имелась своя выгода. Эйвери и Нотт вошли в дом с западного и восточного крыла, чёрной магией и трансгрессией разрушив две стены. И тем самым уже убив десяток авроров, что поджидали их. Сейчас эти на вид спокойные юноши были схожи по безумию на самого Рейнхарда. Каждый из них выпускал своих внутренних демонов на выгул. Необходимый процесс после того, как впервые испробуешь тёмную магию. Мальсибер же имел особую роль — его задача была следить за беглецами, не позволяя никому уйти из этого котлована. Кроме самих Пожирателей и Гермионы. Каждый аврор, кто желал сбежать, был убит Эйденом. Он, словно сам чёрт, накручивал круги по всему воздуху поместья, беспрестанно колдуя сложные вязи. Выпуская свою сущность. Желая тоже ворваться в бой. За Томом была задача, помимо спасения Гермионы, найти Дамблдора. О, Том был уверен, что старик не пропустит его появления. Тем более, раз созвал сотни авроров сюда. Дамблдор был абсолютно уверенным в грехах Тома, поэтому и созвал служителей порядка, чтобы те смогли его схватить. И момент сейчас стал как точкой невозврата. Сегодня многие погибнут. Но Том умирать ещё не собирался. Тёмное бессмертие как нельзя было кстати. Поместье было разделено на кровавую часть и на ту зону, где происходило то самое таинство, в котором его Гермиона станет жертвой. Это чувствовалось с каждым новым шагом и с каждым новым заклятием. И поэтому Том всё быстрее и быстрее действовал. Он успеет. Том поклялся себе, что успеет спасти Гермиону и отомстить Розье. Показательно, специально, насмешливо и расчётливо возьмёт и унесёт их надежду на долгую жизнь миссис Розье далеко в ночь. Туда, где их не достанут. — Поттер, прикрой меня! — крикнул Том, зная, что тот его услышал. Гарри ни разу не выдохся, ровно как и Том, и это давало надежду, что сегодня уж точно всё получится. И никак иначе. Том смог выйти в ту часть замка, где не было ни авроров, а звуки битвы стали отдаёнными. Словно это была другая реальность. Отдалённая от той анархии, в которой был Реддл. Том позволил себе несколько секунд отдышаться и больно вытянуть спину, ощущая, что всё же одно заклятие сделано рану в рёбрах. Всё-таки магия не вседа может защитить. Чёрная мантия вместе с жилетом были пропитаны кровью, неприятно прилипая к телу. Но сейчас это было делом не столь важным. Он чувствовал, что был близко. Дверь библиотеки замаячила на горизонте, и Том ускорил шаг, оставляя Гарри на поле боя. И вот, когда сейчас бы настал главный момент, когда Том смог бы пробраться в библиотеку, дверь оказалась... закрыта. Ему показалось, что это был оптический обман зрения, шутка, иллюзия, что не может быть такого. Он проделал такой путь, придумал такой план мести, и не учёл тот факт, что дверь поместья может быть закрыта защитными чарами?! — Бомбарда максима! — оно и ещё кучу заклятий разной мощности обрушились на дверь, но ничего не помогало. Она оставалась целой и невредимой. А Том был готов кричать от паники, которой так резко поддался. Возможно, он сможет пробраться через окно? Или пробить потолок?... Том не заметил, как чужие шаги приближались к нему, пока не почувствовал, что незваный гость оказался неразумно близко. Реддл был готов без разбора сейчас убить любого. Опираясь лбом об эту злосчастную дверь, Том не мог не узнать этого человека. Он действовал открыто. Бесстрашно. Идя наперекор. Реддл зло усмехнулся. Чесались кулаки. Чисто по-маггловски. — Если ты сейчас не уйдёшь, то клянусь Мерлином, что я убью тебя и развешу твои кишки словно люстру на потолке. Адам лишь выдохнул где-то рядом, прерывая безмолвие с его стороны. Где-то глубоко внутри Адам ощущал тот самый трепет, силу и мощь, что исходила от разъяренного Повелителя. Которого он по своей трусости предал. — Я хочу помочь, Том... — он держал в руках ключ от библиотеки, показывая его на поднятых руках. Словно шёл в клетку к животному, где ему мошли отгрызть голову по самый пояс. — Ты уже достаточно помог, — Том оторвал лоб от поверхности и сжал палочку сильнее. Древко больно начало впиваться в ладонь, окрашиваясь в багровый цвет крови. — Раньше я думал, что ты предал нас, предал меня, — с расстановкой произнёс Том. — Но ты просто оказался слишком слаб и труслив, чтобы противостоять родителям. Это даже позорнее предательства. Жалкое зрелище, — выплюнул Реддл правдивые слова в лицо Розье. — Том, всё было не так... — как он не пытался, но было тщетно. Он разрушил всё то, что имел и мог бы заиметь с помощью Тома. — Мне всё равно, как было. Если бы ты не предал меня, — он показал себе в грудь, смотря так зло и разочарованно, что у Адама засосало где-то под ложечкой. От разочарования в самом себе. — Я тебя обучил, дал мотивацию, был твоим учителем. Я бы тебе помог и ты бы сейчас не стоял тут, словно дрожащая крыса, — прошипел, потихоньку приближаясь к Адаму, что всё ещё стоял с ключами в руках. Том его не узнавал. Где тот человек, который был выгоден Тому ещё год назад? Его сломали родители. Жалко залезали в голову и руководили, внушали нужные мысли и наставляли против Тома. Теперь Реддл это понял. И лишь изредка Адам вспоминал о том, кем был на самом деле, чтобы давать намёки Гермионе. Минимально обесопасить. Но этого было мало. До невозможности мало. Если бы Адам действительно нашёл в себе мужество, то вызволил Гермиону сам, тем самым заработав прощение. Но нет. Том схватил его за грудки, приподнимая над полом одной рукой. Глаза его становились темнее, предвещая катастрофу. Предвещая появление тьмы. — Она тебя спасла, она учила тебя на протяжении полугода, — голос Тома стал ниже, инородным, до ужаса неестественным и пугающим. Взгляд пробирал до дрожи, заставляя трястись поджилки и все остальные внутренности в животном страхе. — Я отберу у тебя то, что сам создал, — низко прошипел, словно сам Василиск, и к его руке начала выходить темная субстанция, что тянулась прямо из груди Адама. Розье ощущал, словно от него отрывают часть его самого. Лишают самого ценного, что он имел. Единственное, что являлось надеждой на то, что он сможет исправиться и Том его простит за его игру и слабость. Но нет. Он забрал тьму, от которой питался каждый из Вальпургиевых Рыцарей, делая тех сильнее, злее и угодных Тому. Лишил Адама чести. Лишил тех самых сил, которых Том учил. Раз и навсегда. — Открывай дверь и убирайся с моих глаз, — по слогам проговорил и кинул того ближе к замочной скважине. Дрожащие руки юноши быстро открыли замок, пропуская молниеносного Реддла внутрь. Адам бы хотел поведать ему больше, хотел бы оправдаться, рассказать, что сегодня случилось, но не стал. Он примет свою судьбу такой, какая она теперь есть. Такой, до которой сам себя довёл. Лишь в последний попытавшись очистить своё имя поступком... Пусть никто об этом может и не узнать. Вопреки всему Розье прошел следом за Реддлом, зная, что отныне не может струсить. Только не сейчас, когда его отец грозится убить всех, кто помешает ему вернуть мать к полноценной жизни. Как бы не любил отца и мать, но он осознавал с каждым днём, проведенным у них дома, что это всё зашло слишком далеко. Они следили за его шагами, заставляли шпионить под разрешением Дамблдора, докладывать обо всём, читали его мысли насильно, если Адам не хотел что-то показывать. Так они его и сломали. Так они заставили его отречься от Тома и их команды, узнав, что они промышляли в прошлом все вместе. Что хранилось у каждого из них в костях и в крови. И сейчас, идя позади Тома и наблюдая, как полы мантии последнегоразвеиваются, словно крылья ночи, понимал, насколько мало сражался. Но насколько сильно ему приходилось врать и играть чужую роль, говорить Тому в лицо разные вещи, выставляя себя мятежником, революционером и ревнивым юношей. Аж тошно. А теперь из-за отсутствия единого ядра внутри, Адам чувствовал себя ещё хуже. — Они уже внутри, Том, — окликнул Тома и продолжил: — Они хотят совершить ритуал бессмертия из книги Борджиа... Адам обязан ему рассказать. Обязан хоть раз не соврать и дать Тому возможность всё исправить. Исправить то, что Адам сам наворотил. Казалось, время для Тома застыло. — Что ты сказал? — резко остановился и обернулся на Адама, который выглядел болезненно-бледным. — Помнишь я говорил тебе два года назад о тайне Розье? — Том кивнул. — Это была книга Борджиа. Самая настоящая, она передавалась из поколения в поколение и содержала в себе ключ к бессмертию всей семьи через пророчества, которые необходимо было совершать каждый раз. Головоломка, которой не было конца, — тараторил Адам, но Том прекрасно всё понимал. И всё больше начинал тревожиться. — Мои предки разгадывали её десяток веков, но удалось его закончить только нам. Бессмертие всех членов семьи... Том знал, что они хотели совершить ритуал, но не подумал о том, что это может быть... Их с Гермионой бессмертие. Их ритуал из книги Борджиа. Глаза Тома налились кровью. Теперь картинка стала ещё яснее с дополнением Адама. Том, конечно, осознавал, что это ритуал, связанный с их наследием, но не то, что это... настолько долгая история. История, которая теперь личностно истересна и необходима и самому Тому. Книга Борджиа. Как это воозможно, чтобы у двух людей был один и тот же ритуал? Может ли быть, что родителей Адама оригинал, а у него в книге — подделка? То есть все надежды превратились просто в... крах? Хотелось убить Адама за то, что рассказал такую важную деталь, да только рука не поднималась. Хотелось взвыть от эмоций, что сжигали его душу и тело. Агония. Отчаяние. Возможно, сегодня Том сможет воспользоваться тьмой, что так просилась наружу. Разрушить всё. Спалить. Уничтожить. Лишь раз бессмертие, что приносило разрушение ему самому, Том сможет направить на разрушение внешнего мира. Если не получит бессмертие он, то не получил никто. Тем более Розье. Воспользется полной мощью. И он пойдет наперекор себе и обещаниям Гермионы. Выбора не было... Казалось, что в этой части библиотеки была особая тишина. Давящая. Всеобъемлющая. Тёмная и мрачная, что желала раствориться в Томе, ощущая в нём что-то родное и знакомое. А ноги всё несли дальше, пока за спиной оставалась вся битва... Тик-так. Спустя две минуты они уже стояли возле миниатюрной двери, в которую надо было входить чуть пригнувшись, но это не убавило ни настроя, ни злости, что бушевала в груди юноши. Руки тряслись в судороге, ожидая, когда Адам откроет дверь и начнётся разруха. Терять нечего... ...И сразу замер, как только Адам отворил дверь. Сразу же он услышал крики боли. Голос, который принадлежал Гермионе. Голос, в котором отчётливо слышались стоны и слёзы. Словно он очутился в своём самом страшном сне. Том увидел, как его Гермиона лежала на постаменте, связанная по рукам и ногам. Её окружили свечи, от которых шёл сильный красный огонь высотой в полметра. Обессиленная. Ей хватало только мочи кричать и лить слёзы. — Том! — воскликнул где-то рядом Адам, но всё померкло в сравнении с тем, что Реддл видел свой кошмар. И за это поплатился. Не успел Том и среагировать, как чья-то сильная магия обрушилась на него как вихрь. Тело Тома с громким стуком врезалось в крепкие стены, вырывая из слизеринца вскрик. Который Том пытался мужественно сдержать, не желая показывать боль. Казалось, что ему переломали все позвонки и кости. А рана в боку только сильнее открылась, выплёскивая кровь. Про палочку и говорить было бессмысленно. Она со скоростью была выбита из его руки магией. Была идея воспользоваться беспалочковой магией, но попытка не увенчалась успехом. Проба за пробой не дала результата. Это злило. Это заставляло безрезультатно пошевелить конечностями. Его магию блокируют эти цепи. Он в ловушке. Какой же глупец, раз потерял бдительность. И даже не было надежды, что помогут! На Адама, что в шоке смотрел на всё это, было тошно смотреть. Будь Том в данный момент менее сведущ в поведении Розье, то обвинил бы в предательстве. Снова. Но Адам просто был труслив. Просто стоял и крутил головой из стороны в сторону, переводя взгляд то на личностей подле постамента, то на мучающегося Тома. Возможно, вместе с внутренней тьмой Том забрал и мозги парня. Руки и ноги были магически соединены путами, прижимая к стене мёртвым хватом. А тот, кто наложил на него чары, был... Дамблдор. Старик держал палочку в воздухе, подпитывая своё заклинание, и смотрел чуть насмешливо, с толикой пренебрежение ко всему тому, что устроил Том. О, он точно знал, что Том и его команда убила половину авроров в этом доме, а остальную часть уже была готова запытать до смерти. Но Дамблдор считал, что Том проиграл в их давней битве. — Чувства сделали тебя слабым, Том, — знающе промолвил Дамблдор, после направил взгляд на Гермиону, которая затуманенным взором нашла глаза Тома. Вымученно улыбнулась. По её лбу стекал пот, руки, ноги и лицо было в мелкий порезах с засохшейся кровью... «Том, верь мне». Реддл услышал дрожащий голос Грейнджер в голове и сдержался, чтобы не выдать себя удивлением и ещё большим сопротивлением. Как она ещё могла передавать ему магией мысли, находясь практически в обморочном состоянии? Как она могла пользоваться магией, но находиться в таком положении? Что происходит? Возможно, он её недооценивал. Опять. Возможно, она знала, что делать. Она держалась в сознании ради своего плана. Ради себя и их ребёнка. Держалась самостоятельно, без помощи и надежд на Тома. Как привыкла. И от этого сжимало внутренности, а крики ломали ему кости. Заставляли натягиваться мышцы и кровоточить старые рубцы ран. Он словно вновь смотрел, как Гермиону разрывали на части у него на глазах, но не было сил помочь и противостоять... «Какой ты отец, раз не можешь защитить свою новоявленную семью?» Том поздно заметил, что Адам всё же не стоял истуканом, а оказывал сопротивление. Подняв палочку на своего отца, глаза его горели огнём, в которой Том мог заметить много боли и горести. — Отпусти их, немедленно! — кричал Адам, параллельно рукавом белой рубашки утирая кровь с губы. Том не заметил несколько минут назад, что младший Розье выглядел так, словно сражался и получал ранения. Синяки по лицу, кровоточащая губа, помятый вид и смелость, непонятно откуда взявшаяся в глазах слизеринца. Неужели Том опять что-то упустил? — Адам, иди к матери. Немедленно, — прозвучал грозный голос где-то в отдаленной, тёмной части комнаты. Фигура начала выходить на свет, являя собой очень злого мужчину, который тоже держал в руках палочку. — Немедленно! — рявкнул, видя, как узрозы не помогают. Адам стоял на своём, его взгляд, иступлённый и злой, напоминал Эдварду себя самого. Но саейчвс не время. Не время тому, чтобы малец испортил всё. — Нет, отец, ты больше не будешь мной управлять! — отозвался и кинул атакующее заклятие, которое отец с трудом отбил. В шоке смотрел на сына, не веря, что Адам посмел напасть на него. Посмел противиться его воле. — Ах ты, неблагодарная тварь, — яростно прорычал, начиная сыпать в юношу серию заклятий, чтобы в один момент неожиданно, пока Адам пожинал плоды прошлях чар, воскликнуть: — Империо! Молодой Розье перестал оказывать сопротивление, опустив палочку, и со стеклянными глазами послушно отошёл от Тома. И от своих целей. Идя к своей матери, что выглядела уже как готовый труп и толком не шевелилась. Адам выглядел как кукла и не более в руках отца... Наконец, Том обратил свои думы на тех, кто был виновен во всём с самого начала. Кто управлял Адамом, кто хотел убить Гермиону, кто предложил Дамблдору обмен и выгоду. Эдвард и Миранда Розье. Возможно, будь Том сейчас не ранен, а Дамблдор менее самодоволен, то смог бы вырваться из оков и самолично свернуть всем шеи. Даже больной женщине, что лежала на софе и издавала предсмертные хрипы. Бледная, измученная и несчастная она не походила на ту белокурую красавицу, которой была два года назад. Болезнь съедала её изнутри. Но Тому было абсолютно всё равно. Его интересовали сейчас лишь две вещи — Гермиона, которая с ужасом начинала затихать, и книга, что лежала на аналое и начинала... Светиться. И вместе с этим свечи вокруг Гермионы всё более угрожающе поднимались ввысь. Том сумел понять уставшим мозгом, что постамент напитывал книгу. Забирая жизненные силы его Гермионы. Что ему делать? Как поступить? Как ослабить магию Дамблдора? Возможно, ему не стоит сейчас верить Гермионе, ведь она с каждым моментом бледнеет и словно теряет жизненную силу. Начинался ритуал с жертвой, который Том отныне не сможет остановить. — Зачем вам она нужна? Зачем вам ритуал бессмертия?! — взревел Том, смотря на главу семейства, мужчину, что глядел на каждого в комнате с безразличием и усталостью в глазах. Седина всё больше прослеживалась в пшеничных волосах. Эти годы его сломали. За годы болезни его жены. — Неужели ты думаешь, что только ты можешь его иметь? — прохладно ответил Эдвард, переглядываясь с Дамблдором. Казалось, того вовсе не заботит ничего из того, что происходит. Это было отвратительно. Но ещё хуже то, что Том не мог противостоять сейчас ему в равном бое. — Твои жертвы, Том, куда более ужасны, чем то, что сейчас происходит. Жертва одного человека не идёт в сравнение с судьбой целой семьи, — обратился Дамблдор к Тому. — Не притворяйтесь, что вам есть дело до Розье, — прошипел Реддл, горящими глазами смотря старику прямо в глаза, мысленно желая их вырвать. Чтобы больше не смотрел на него так, словно всё окончено для него. — Я знаю, что вы хотели поймать меня, заманить сюда, чтобы поквитаться. Вы долго не могли найти улики против меня и прямых доказательств, но теперь снаружи лежит сотня убитых мною авроров... — Достаточно, мистер Реддл, — спокойно прекратил тираду Тома, который чуть ли не плевался ядом. — После того, как ритуал будет исполнен, вы отправитесь в Азкабан за убийства и сотворение тёмных артефактов. Как же Альбус был уверен в себе, как же надеялся противостоять новому опасному тёмному волшебнику, которого когда-то сам познакомил с миром магии. Но Том не собирается сдаваться. Он что-то придумает. — Бессмертие рода Розье — истинное бессмертие, — высокопарно начал Розье, подходя к книге. Ставя точку в прошлом разговоре. Эдвард листал книгу и с упоением. — А не крестражи, которые ты заимел. Убив её, мы сможем жить вечно. Я, Миранда и Адам... — с каждым его словом он всё затихал. Голосовые связки дрожали, как и руки, что трогали ветхие страницы. — Я доказал всем, что я смог дойти до последнего пророчества! Я разгадал тайну! — вскричал он с сумасшедшей улыбкой, смотря на Том таким горящим взглядом, что не оставалось и малейшего сомнения, что с болезнью жены он сошёл с ума. — Каждый из нас искал эту девчонку, — пренебрежительно глянул на Гермиону, что прикрыла глаза и больше не издавала ни звука. Но Том знал, что она жива. Она не сдаётся. Что-то грядёт. — Ведьму с тёмным волшебником юным обрученную... — вновь заговорил шёпотом. — Тёмный волшебник, меч, всё сходится! — Вы жалкие и отчаянные идиоты, — презрительно скривился Том, смотря на Розье прямо и гордо, как истинный наследник Салазара. — Раз думаете, что у вас выйдет её убить и заполучить бессмертие. Которое вы не заслуживаете. Почему-то Тома посетила мысль, что их ритуал... Не то, что нужно. Словно седьмое чувство скреблось где-то в подкорке и давала подсказку, что всё то, что говорил Эдвард, этот ритуал, эти все события — фальш. Что на самом деле их ритуал с Гермионой и является настоящей частью книги Борджиа. Пусть странный, пусть переведенный разными языками, но это оригинал. Истинный путь очищения души и бессмертия. Сестринский ритуал божественного дара и очищения. Путь к чистоте не может лежать через кровавую жертву. Тем временем, слова Тома не произвели на Эдварда никакого эффекта, кроме истерического смеха. — Альбус, прошу тебя, прими меры! Как мы договаривались, ты дал мне проход в школу и жертву, а я тебе тёмного волшебника, — поганая улыбка так и светилась в полумраке. Вдруг неожиданно для всех прозвучал громкий хлопок, который заставил всех обратить внимание на Гермиону, что смогла вырваться из пут и встать с постамента, разминая шею. Вокруг неё летали крупицы тёмной магии, что образовывали дымку и усложняли восприятие. Воздух был слишком концентрированный. Каждый мог ощутить, как девушка разорвала магические путы. И как начинала тихо смеяться. Устрашающе и предупреждающе. Богиня Дурга. Она была божественна. Божественно сильна. Том даже смог на короткое мгновение оторваться от стены туловищем, желая всеми силами помочь, достать до Гермионы, вырваться, но магия Дамблдора с ещё большим усилием держала его на поводке, словно пса. Для него всё было в замедленной съёмке. Он замечал каждое её движение, каждый усложнённый вздох и злой взгляд, который мог бы испепелить неугодных ей. Гермиона потирала запястья рук, еле заметно морщась от боли. Том мог увидеть глубокие раны, которые наверняка оставят шрамы. А после повернулась к Розье, который выглядел теперь не так беспечно и радостно. Том злобно хмыкнул, гордясь Гермионой, которвя даже в таком положении выглядела как победительница, как истинная Валькирия. — Я же забрал твою магию... — пробормотал Эдвард, оборачиваясь одновременно к жене и сыну. Адам еле заметно улыбался, уже не выглядел как безмолвная кукла и часть интерьера. Том начал понимать, что происходит. Начал понимать, почему Адам пошёл с ним, почему всё сложилось именно так... — Этим я благодарна твоему сыну, — хмыкнула девушка, с довольной улыбкой смотря на Адама. — Хоть у одного из вашей семьи осталась совесть... — мгновение, и Адам кинул палочку, которую молнееносно достал из одежды. Палочка точным движением руки приземлилась в руку девушки, сразу же отзываясь приятными вибрациями. Любое древко куда лучше, чем ничего. — Империус... Я же... — пораженно шептал Эдвард, смотря то в сторону предателя-сына, то в сторону девушки, которая отныне выглядела действительно опасно. И безумно. Под стать Тому Реддлу. — Должное желание и помощь профессора помогла мне, наконец, выйти из-под твоего влияния. Я ей отплатил, как следует, ведь я не ты, — жёстко ответил юноша, мимолётно переглядываясь с Гермионой. — Пусть я не так сведущ в магии священных двадцати восьми, но твою магию, отец, я немного ослабить смог. — Поглощение магии из ребёнка не самый лёгкий процесс, знаешь ли, — прошипела она, разминая шею. — Мою полноценную магию ты всё же сумел заблокировать, — тон Гермионы был гневным, и теперь Реддл ожидал воистину кровавого зрелища. И получил первый выстрел из палочки Гермионы. Её кудри сейчас наэлектризовались, делая её похожей на Беллатрису. Возможно, даже взгляд, мимика и злость на лице были от той злой ведьмы. И Гермиона была готова принять эту роль сегодня, успев сегодня достаточно намучиться. А Том тихо восхищался своей женщиной. Восхищался тем, что Гермиона несмотря ни на что смогла обскакать их всех. Значит, у них всё ещё был шанс выиграть эту войну и уйти победителями. Лишь бы немного выиграть время... Казалось, в комнате были удивлены все. Растеряны. Обескуражены. Потому что чувствовали, как от девушки шла не просто магия... Тёмная магия. Магия, которая струилась по венам ребёнка и циркулировала в крови матери. Как цельный симбиоз. Как жертва магии ребёнка ради жизни матери... Миранда, до этого лежавшая практически без признаков жизни, смогла едва подняться и посмотреть со слезами на глазах на девушку, которая атаковала Эдварда со всей злостью, которую в себе накопила. Ей хотелось что-то сказать, но она уже не могла. Она умирала. С каждой секундой смерть приближалась к ней, желая забрать с собой и даровать покой. С болью в сердце она видела, как её единственный сын шёл наперекор отцу и помогал этой девушке. Всё же её мальчик остался верным своему другу, кто посеял в его душе зёрна зла и мрака. Но она ничего не могла сделать. Смерть неумолимо двигалась к ней.. Лишь немногие были в курсе, насколько эта женщина пострадала из-за своего желания родить ребёнка. Сколько боли она вынесла что тогда, что сейчас, отдавая последние капли жизни своему сыну. Надеясь мысленно на счастливый конец. Но теперь... что-то в груди заболело. Совесть, что их семья забирает жизнь у нового поколения магов? Возможно, искренняя жалость к той, которой пришлось ради своего выживания пойти на такие риски, как выкачка магии у плода? Опасная магия, очень тяжёлая, которая могла иметь риски... Эта девушка напоминала саму Миранду в молодости, когда женщина сделала всё возможное ради своего чада. Тогда как она могла сейчас просить смерть чужого ребёнка? Будь у женщины силы, она бы смогла сказать последние свои слова... Пусть их никто и не услышит в громкх криках летящих заклятий. Хотелось сказать о сожалении, но было уже поздно. Женщина закрыла глаза, проваливаясь в пустоту, где-то глубоко внутри надеясь, чтобы эта девушка сумела сохранить свою жизнь. Сквозь шум и искры никто не заметил, как ушла из жизни Миранда Розье. Лишь Том, когда случайным образом мазнул взглядом по тому углу, заметил, что женщина лежала неподвижно и, судя по всему, даже не дышала. Она умерла тихо и с умиротворением на лице... Вдруг неожиданно для всех, кто сейчас отчаянно боролся, сражался, прыгая по всей комнате и оминая постамент, который отныне пустовал, прозвучал громкий, ядовитый смех Реддла, который только не бился головой об стену. Бой на секунду прекратился, ибо каждый прочувствовал, как от этого глубокого и истеричного смеха по позвоночнику прошлись мурашки. — Что смешного, Том? — хмуро спросил Дамблдор, который вместе с Томом находился под защитным куполом, чтобы никто не смог магией освободить юношу. Том спустя несколько секунд прекратил смеяться. В глазах аж стояли слёзы. — Разве не забавно, Альбус? — пусть он и обращался к Дамблдору, но взгляд был направлен на Эдварда. Гермиона находилась чуть поодаль, утирая тыльно стороной руки кровоподтёки с лица и с висков. Адам недоумённо нахмурился, не опуская палочку, что была направлена на отца. Каждый успел устать, а особенно Гермиона, которая потратила слишком много чужой силы ради собственного освобождения. Том продолжил: — Столько планов, смертей и жертв было сегодня ради того, чтобы в один момента главная виновница всего просто умерла, — уголки губ растягивались в оскале. — Всё было напрасно. Магия бессмертия не распространяется на мертвых, Эдвард, — и довольно прикрыл глаза, чувствуя вкус победы. — Мама...— Адам закрыл лицо руками, с неизбежностью принимая тот факт, что это конец. Со смертью матери пришёл конец этому ритуалу, а значит, это победа. Его победа. Но всё равно слишком тошно, слишком больно за женщину, которая пожертвовала собой много лет назад, чтобы он родился на свет... Лишь Гермиона и Том улыбнулись друг другу. Осталось немного и они вновь воссоединяться. Эдвард с замиранием сердца оберунлся, чтобы с ужасом обнаружить, лицезреть смерть своей любимой. Надо действовать. Надо успеть, ведь ещё не прошло слишком много времени, ведь так? Медлить нельзя. Пора начинать. Шок Эдварда резко сошёл на нет, оставляя лишь решительность и бесстрашие. Готовность на всё, чтобы повернуть смерть в спять. Эдвард взглянул на Альбуса, который так же, как и он, уже знал, что следует сделать. Альбус движением руки поднял Гермиону в воздух, вырывая из той крик. — Отпусти её! — орал в унисон и Том, молясь, чтобы Адам сумел что-то предпринять, только на него была надежда... Пока старший Розье не оглушил юношу чётким заклятием, без жалости и сожаления воспользовавшись горем по утраченной матери... Дамблдор силой опустил Гермиону на постамент, сковывая чарами её движения. Всё произошло слишком быстро для того, чтобы можно было среагировать. Не успел никто и заметить, как Эдвард притянул к себе магией заготовленный отравленный нож где-то из недр комнаты, и со всей мочи кинул в сторону Гермионы, не имела возможности сбежать с алтаря. Было слишком поздно. Событие, произошедшЕе за долю секунды, разрушило всё. Клинок со скоростью разорвал воздух и впился в грудь Гермионы, вырывая оглушительный крик вперемешку со стоном боли. А вместе с ней кричал и Том, что ощущал, как частичка его души умирает с каждым мгновением всё быстрее. — Гермиона! — заорал как не в себя Том, находя силы двигать конечностями против магии, разрывая путы и уничтожая вязи магии. Том смотрел словно в замедленной съёмке, как Гермиона оседала на пол, держась одной рукой за нож. Он не видел её лица, не видел мук, что уродовали её лицо, её былую живость и её свет, такой дорогой Тому... Возможно, когда Гермиона окончательно упала на алтарь, когда постепенно под её телом всё больше собиралась тёмно-бордовая кровь, Том потерял часть своей души. Потерял последний якорь, что держал его в узде, в ясном рассудке, потерял последний смысл меняться и становится лучше. Найти искупление. Кольцо на пальце было холодным. Окончательно превратилось во льды, как и сердце Реддла. Они убили его будущую жену. Они убили его ребёнка. Они убили его самого. Первая и последняя слеза скатилась по бледной щеке Тома. Громкой каплей падая на каменный пол. Словно являясь звуком начала отсчёта. Началом конца всем и всему. Магия рвалась под его руками. Возвращалась к своему хозяину. Подчинялась воле Тома, становилась податливой и простой, как никогда раньше. С каждым моментом, как он смотрел на тело Гермионы, безжизненное и словно кукольное, его сердце рвалось на части. Покрывалось тисками и шипами. Врезались в само естество, дробили кости. Он дрожал, бился головой об стену, посылая разряды магии по помещению. Оставляя крупные трещины. Том звал Пожирателей Смерти и Гарри Поттера. — Я убью всех вас, вы, жалкие... — промолвил сквозь невольно вырвавшийся всхлип. — В месяц Теотлеку, на полную красную луну в жертву принесите... — в мёртвой тишине прозвучал тихий голос Эдварда. Кровь, что вытекала из тела Гермионы, стекала к семье Розье, образовывая багровую реку вокруг их тел. Концентрация магии создавала ощущение нереальности происходящего, чего-то искуственного и фальшивого... А Эдвард надеялся, молился, что сейчас пророчество, загадка, которую он разгадал, наконец воссоединит его со своей любимой. Они связаны общей кровью, они единый организм, связаны одной цепью. Словно мираж, начали сгущаться под потолком тучи, образовывая точную копию неба над поместьем Розье. Красная луна, символизирующая жертву. Общая кровь, испитая от мужа к жене и от родителей к ребёнку в месяц Очпанистли. Река, что образуется от их общей жертвы, озарится огнём и сожжёт их старые тела. И свет, озаривший комнату и дарующий им божественный дар. Милосердие. Бессмертие. Так гласил конец книги. Сейчас, буквально через мгновение, река крови должна озарится огнём и сжечь их тела ради перерождения. А река струилась от одного и другому, обходя каждого кругами, и неожиданно остановилась. Воцарилось молчание. Прозвучал грудной, злой смех Реддла, о котором забыли абсолютно все. Забыли о том, на что он был способен. И который в один момент смог освободиться, с громким рыком разрывая оковы и купол. Его взгляд казался поистине безумным. Если вы думаете, что знаете, как выглядит безумие, то теперь Реддл мог стать примером чего-то нового, невообразимого и до невозможного опасного. Он был опасностью во плоти. Хищником, который хочет с удовольствием уничтожить жертву. И поэтому резко, без предупреждения, Том смог притянуть к себе волшебную палочку, что была спрятана от его глаз, и резким, точным движение поднять её и нацелить прямо в грудь старика. Дамблдор заинтересовано наклонил голову, также держа палочку в воздухе. — Признаюсь, ты смог победить мою магию, — с прищуром отозвался и осматривал Тома. Замечая отчаяние и боль. Замечая всё. — Том, месть никогда не приносит облегчение, — возможно, не будь сейчас этих обстоятельств, Том бы посчитал тон профессора с ноткой мудрости, знания и некого... сочувствуя к утрате. К необходимой утрате. Но Том знал, что тому было всё равно. Беспринципный. Хитрый. Манипулятор. Тот, кто стал Тому первым, кто открыл мир магии, и последним, кто стал решающей фигурой в потере смысла его жизни. Пусть Розье были безумны, но Альбус ради своих амбиций потакал этому. Ради того, чтобы устранить Тома. Ради их давней вражды, подозрений и тесноты в мире магии. Между уже состоявшимся могущественным магом и того, кто им только станет в будущем. Альбус считал своим долгом устранить возможную угрозу для мира магии. И теперь за это поплатится. — Мне уже всё равно, Альбус, — рука Тома не дрожала, как и голос. — Но твоя смерть даст мне покой. Победу, — безумный блеск вновь появился в тёмных зрачках. — И я надеюсь, что мы ещё встретимся с тобой в Аду. Не успел Дамблдор парировать, произнести заклинание первым, как Том громко произнёс: — Авада Кедавра! И яркий зелёный свет осветил всю комнату. Даря миру новый труп, павший от руки Тома Реддла. Его палочка всё ещё была в воздухе, словно Том подозревал, что старика так просто не убить. Но нет. Альбус Дамблдор был мёртв, и лишь палочка, отлетевшая от него, осталась единственным, что осталось. Тишина. Никакой битвы, к которой готовился Том. Желание смерти Дамблдору затмило всевозможные заклинания. Теперь он в прошлом. Где-то в углу Том слышал громкое дыхание пробудившегося Адама. Дрожащее. На грани слёз. Том обернулся, встречаясь с ним взглядом, разделяя утраты... Только Том не мог себе позволить сейчас такое поведение. Как же и ему хотелось пролить слёзы, упасть на колени, отдать все крестражи Гермионе, но было поздно... Реддл медленно повернулся к Эдварду, улыбаясь самой кровожадной улыбкой из возможных. В воздухе всё ещё витал запах крови, магии и смерти. Глаза Тома становились красными. Тёмная магия теперь не видела сопротивления, окончательно уродуя душу. Его свет навсегда утерян. — А я говорил, что таким как ты бессмертия не сыскать, — Том чувствовал безграничную силу. Власть. Бессмертие. Он упивался тем, как на него смотрели со страхом. Как Эдвард упал коленями в кровь Гермионы и был готов ползти к своей жене, словно ребёнок. Ребёнок, который не справился. А Том наслаждался этой жалостью. Ничтожностью. Отчаянием. Реддл старался не смотреть на девушку, из которой уже перестала вытекать кровь. Пытался не думать, что субстанция, которая окрасила пол, была кровью его женщины и ребёнка. Потому что неволен час должен был произойти взрыв. Пожиратели уже близко. — Заткнись! — закричал Эдвард и стал оглядываться по сторонам, смотря то сына, который с каждой становился всё белее, то на жену, на свою красавицу, сердце которой окончательно остановилось. Безвозвратно. Тихо и бесследно. — Миранда... — глава Розье со скорбью смотрел на свою жену. Готовый отдать всё, лишь бы её вернуть. Так, как смотрел Том на свою Гермиону. — Ты в отчаянии, — а Том не хотел, не желал останавливаться. Подходил всё ближе, почти вплотную. Он хотел разбить врага не только физически, но и морально. Уничтожить. Причинить ту же боль, которую причинили ему. — Такие изощрённые методы, фальшивое пророчество, и ради чего? — широкая, гнусная и такая слизеринская улыбка. — Чтобы смотреть, как тело твоей женщины совсем скоро будут пожирать мухи, — и рассмеялся. — Или мне лучше сделать из неё крестраж, как думаешь? Ещё тёплая... Эдвард с нелепыми звуками поднялся с колен, но был остановлен точным ударом в челюсть. Ещё. И ещё. И его туша с громким стуком упала на пол, чудом оставаясь в сознании. Том знал, как выглядел со стороны. Истинный Волдеморт. Но, возможно, раз судьба отбирает у него шансы на спасение, то лучше принять всё, как есть? Стать самим злом? Тик-так. Раз. Два. Три. Непонятный звон звучал в ушах. Он всё наростал и наростал. Звон был оглушительным. Он терроризировал ушную раковину, заставлял злиться в невозможности найти источник. Даже униженный Розье поднялся и затыкал себе уши. Значит, это не только Том чувствует, но и другие люди. Приход Пожирателей сопровождался шокированными вздохами. Каждый видел, что здесь произошло, и каждый начинал слышать этот отвратительный звон. — Том, что это?! — услышал Абраксаса. Том оглядел своих людей, замечая, что они вновь предстали перед ним в их истинном, скрытом облике — монстрами с десятков унесённых душ за спиной. Его тьма поселилась в каждом из них. И процветала. А Малфой говорил не сколько за звук, сколько за... Гермиону, что всё ещё находилась на этой проклятом пьедестале. Рыцари с ужасом смотрели то на девушку, то на Тома, который, как знали все, держался лишь до поры до времени. Они осознавали, что им конец. Четыре. Пять. Шесть. Звон прекратился, сменяясь на сумасшедший женский смех, что гремел отовсюду, заполнил всё пространство, все углы этой комнаты. Проникая в самые внутренности. — Что это, чёрт возьми? — грубо крикнул Гарри, протиснулся между Пожирателями, залитыми кровью и грязью, как и он сам. Гарри с опозданием подоспел, когда смог отбиться от последнего аврора в поместье, и почувствовал, что что-то здесь произошло. Как только он вышел вперёд, то замер. Осел, когда увидел... его Гермиону. — Гермиона... Гермиона! Он не видел отныне ничего. Ни труп Дамблдора, ни лужи крови, лишь... Гермиону. Казалось, что для Гарри померкли все цвета и исчезли все звуки. Он на дрожащих ногах подошёл к Гермионе, что лежала на боку, уже холодная и безжизненная, обескровленная и... уже начинающая потихоньку разлагаться. Клинок был отравлен слишком сильным ядом. — Ты обещал, — прошипел Гарри, стоя перед ней на коленях, не обращая внимания ни на грязь, ни на кровь, даже не обращая внимания на других людей вокруг. Перед его глазами была его лучшая подруга, любовь его жизни, которую он осознал слишком поздно. И которую он доверил Тому Реддлу, надеясь, что тот сможет сделать её счастливой. Ради этого Гарри сегодня перебил десятки авроров. Ради этого он старался успеть сюда как можно быстрее. Но теперь... — Ты обещал! — взревел Гарри и кинул в Тома первое пришедшее на ум заклинание. Реддл лишь успел заблокировать его, прекрасно зная, что заслужил это всё. Что хотел бы сейчас также ползти к своей женщине и начать лить слёзы. Но Том не мог. Его слезами рыдал Гарри Поттер. Вся одежда, лицо, всё было в крови. В запахах, которых он боялся слишком сильно. Он словно очутился на их войне, в двухтысячных, когда он вот также смотрел на трупы своих однокурсников спустя несколько лет после битвы за Хогвартс. Гарри не стыдился дрожащей рукой коснуться её волос, заметить, даже после смерти её лицо искажало муки и боль. Слёзы словно до сих пор не высохли на её щеках. Гарри закрыл лицо руками, держась, чтобы не начать завывать в голос, словно маленький мальчик. От него забрали последнего человека, который был для него всем. Который являлся опорой в этих мирах. Что в будущем, что в прошлом. И теперь они убили её. Эта семейка убила Гермиону. А Том не смог уберечь это сокровище. Казалось, что лицо свело судорогой. А слёзы, только недавно сумевшие высохнуть на щеках после войны, вновь полились. Снова. И снова. Пока не заболели глаза. Пока не заболела душа. А звон всё не уменьшался. Лишь усиливался, принося с собой уже ощутимую боль в ушах... Застыло время. И вдруг из неоткуда появлялись клубни дыма, заполняя пространство тёмной, древней магией, настолько древней, что даже Том ощущал свою слабость и ничтожность. Что-то тяжёлое и тягучее окутало невероятной силой без возможности пошевелиться. Скованные тьмой. Многие начинали оседать под воздействием магии, но Том смог удержаться на ногах, обходя постамент таким образом, чтобы встать прямо перед книгой Борджиа. Рядом с Гарри, что держался из-за всех сил, чтобы не ослабнуть под напором и не отпустить девушку. Но Том старался смотреть на книгу. Всё началось с книги и закончится ею же. Главный источник проблем. То, что забрало Гермиону. Книга начала трястись, пока окончательно не упала с аналое и не приземлилась где-то рядом. А после выпустила из своих недр нечто, что нельзя было описать словами. Дух без очертания. Если это пришла их смерть, думал Том, так пусть его забирают первым. Теперь не было ему особо смысла жить. Но всё набирало те обороты, на которые Том и не рассчитывал. Дым начал скапливаться подле сгустка духа и приобретать более ясные очертания фигуры... женщины, что продолжала смеяться. Её голос был весёлым, наглым, чем-то похожим на издевательский. Будь этот... призрак живым существом, Том бы непременно кинул убивающее заклятие. Лишь бы она перестала смеяться. Но женщина сама успокоилась, когда дым закончил собирать её утончённый образ подле книги. — Всё же Розье смогли разгадать мою загадку? — звучный, хлесткий вопрос был адресован двум живым из семейства, которые выглядели донельзя разбито из-за своей утраты. Присутствующие смотрели на ту, появления которой никто не ожидал. Никто не знал, что это битва закончится таким образом. Что всё развернется именно так. Женщина была одета в наряд, что составлял из себя длинное бесцветное платье, что облегало стройную фигуру. Она имела длинные струящиеся волосы и заострённые черты лица. Женщина была притягательна не только внешностью, но энергией и силой, которую чувствовал каждый в комнате. Начиная от Тома и заканчивая Адамом. И каждый знал, что она являлась чем-то иным, что не принадлежало миру магии. — Кто ты такая? — проявил смелость Эдвард и подозрительно прищурился, не имея желания отходить от тела жены. Это женщина была ему знакома внешне, но он не мог понять почему... — Неужели не узнаёшь свою кровь и плоть? — тянущим голосом проговорила незнакомка, воздушно подлетая к Эдварду. Который под её внимательным взглядом сжался и, казалось, хотел сравняться с полом. — Моё имя Корнелия Розье. Я — та, кто создала Ритуал Души, — высокопарно ответила, но после вновь испустила смешок. Издёвки так и не заканчивались. Эдвард выпучил глаза, не зная, как реагировать. Мозг работал донельзя заторможено, тело представляло собой негибкую субстанцию, а челюсть после удара Реддла всё ещё болела, принося дискомфорт. А женщина же ждала эффекта от своей короткой речи. Ждала реакции. Эмоций. Чего угодно, что удовлетворит её эго и душу. Почему-то Том не сомневался, что она говорила правду. Но её манера изрядно портила нервные клетки. Не было сил даже чтобы ровно стоять, не пошатнувшись от веса боли и скорби, не то чтобы думать о чём-то ещё. Поэтому не выдержал и напрямую спросил: — Что смешного? — поднял бровь, обходя женщину по дугообразной линии. Желая бегло составить оценку. Он слишком вымотан был за сегодня, слишком разбит, чтобы разбираться с какими-то проблемами рода Розье. Пусть хоть огнём горят все до костей. Лишь бы ни один больше не попался ему на глаза. Ему было необходимо достойно... Похоронить Гермиону. Тёмный призрак лишь прищурилась, аналогично сканируя юношу. Возможно, в его глазах отразилась эта секундная тоска и печаль, всемирная усталость, ведь он услышал лишь ответ: — А то, что эта Книга Борджиа — чистая подделка! — и вновь обернулась на Розье, которые смотрели на женщину, словно она лишь мираж. Галлюцинация их уставших голов. Но её взгляд был слишком человечным. А движения слишком были слишком точными для морока сознания. Она призрак рода Розье. Та, которая по истории их рода, жила несколько веков назад. Корнелия Розье. Могущественная ведьма и жрица. Которая, как понял одновременно и Адам, и Эдвард, пришла по их души. — Вся ваша книга, история, наследие, — с отвращением проговорила Корнелия, размахивая руками и показывая на всё в этой комнате. — Алтарь, пророчества, загадки — лишь фикция. Как я долго ждала момента, чтобы сказать это. Разочаровать последних из этого рода, — и улыбнулась, выглядя донельзя довольной. — С чего бы мне тебе верить?! — прошипел мужчина, смотря в глаза этой Корнелии. Пусть Эдвард и так знал уже, что ритуал никак не сработал, не пришёл к своему логическому завершению. Последняя надежда угасла. Старания каждого поколения были зря. — А ты думаешь, почему ритуал не сработал? — невинно поинтересовалась и последовала по комнате, осматривая каждую фигуру, каждого человека пронзительным взглядом. Взглядом, что пробирал до дрожи. — Потому что это, — женщина подняла утончённую кисть, усеянную множеством браслетов, как заметил Том, и за этим движением поднялась в воздух книга. Сжала кулак, и она осыпалась в прах, выбивая из Эдвард удивлённый выдох. Корнелия с удовольствием продолжила: — Лишь мираж, который хранился с тринадцатого, если не ошибаюсь, века. И я, что самовольно себя заточила на этих страницах с того века. Наблюдая, как каждый из вас совершал злодеяния, кровопролития и иные гнустные вещи, — скривилась женщина, вспоминая каждого предка этого рода. Зная, кто шёл на какие жертвы ради алчного стремления к бессмертию... Пока люди не могли собрать мысли в кучу, находясь в шоке, непонимании и недоумении, Том вновь выступил вперёд. — Зачем тебе вредить им, если ты сама являешься частью этого рода? — безразлично поинтересовался, показывая взглядом своим людям, чтобы они были наготове. Пусть она и была призраком, пусть она и была безвредной для них, но она была безумна. Тому был знаком этот взгляд. Взгляд мести. Корнелия цокнула языком, после поправила рюши своего платья. — Этот юноша слишком смышлён и задаёт верные вопросы, — хоть она и показательно говорила, выражалась, вела себя эксцентрично, но она одобряла вопросы Реддла. — Ради этого я и пришла сюда — поведать историю... Она теперь обращалась прямо к Эдварду, который смог подняться на ноги и выразить на лице что-то наподобие гордости и уверенности. Но, к сожалению, уже бессмысленно. — В далёком прошлом, во времена, когда род Розье ещё зарождался, — прохладно начала Корнелия, замерев на одном месте. Казалось, её голос звучал отовсюду. — Ваш далёкий предок и мой покойный муж Эдмунтон Розье отправился в странствование к берегам потомков ацтеков. Он был исследователем и учёным. Алчным и ужасным человеком, — в её словах чувствовалась ненависть и презрение. — Молодой Розье несколько лет до этого взял в супруги силой дочь потомка древнего рода жрецов культа, которая обладала силой и неподвластной магией. Божественная магия. Корнелия Фэйрчайлд. Последняя из рода, — с тоской вспомнила женщина, но через секунду она вновь вернула себе прежние эмоции. — Род, который был уничтожен семьёй Розье ради выгоды и особого вида божественной магии... Ради того, что соединить бессмертие и божественную силу. От её слов, наполненных былой ненавистью, шла вибрация. Ощутимая для Тома, который мог даже почувствовать ногами, как пол начинал дрожать. Призраки никогда не забывали обид. — Он взял меня силой и заставил родить ему наследников, чтобы им передалась моя магия. Только он не знал, что эта магия не передаётся через кровь, — и глубоко вздохнула. Дрожь в полу прекратилась. — Эдмунтон бредил вечной жизнью. Не просто божественной магией, связью с пантеонами, а желал иметь возможность сделать бессмертных всех потомков этого рода, — и ненадолго замолчала, погружаясь в воспоминания. — И когда Эдмунтом поехал со мной к тем берегам, он начал строить план. Но, к сожалению, в те года я не могла ничего сделать против него, уж слишком он мной манипулировал. Я стала забывать, какой силой обладаю, — и прикусила губу. — Так вот, Розье обманул тогдашнего потомка ацтеков, — последнего из живущих на тот период, — и жестоко убил. Забрав с собой книгу Борджиа, в которой хранился Ритуал Бессмертия Души. Книга, в которой хранились древние знания, слишком опасные, слишком судьбоносные, чтобы ими мог обладать человек. А тем более такой, как Розье, — она взглянула на Эдварда, который уже не выглядел так уверенно. Пожиратели чувствовали, что их битва не окончена. Они наблюдали за Томом, который стоял, словно каменное изваяние, не показывая ни одной эмоции. Он смотрел прямо на Корнелию. Сцепив руки за спиной, он следил за колебаниями магии, чтобы в случае чего дать план отступления. А пока что Тому было любопытно смотреть, как на его глазах рушился знатный род Розье. Теперь лишь в прошлом. — Ты на него похож. Внешностью, упёртостью... — пробормотала женщина, наклонив голову. Кудри плавными волками витали в воздухе. — А также эгоистичным желанием заиметь бессмертие... — Я это делал ради семьи! — не выдержал Эдвард, делая крупный шаг вперёд. — Я это сделала ради жены, ради сына... — И убил эту невинную девушку, — констатировала факт, поворачиваясь к Гермионе. Том напрягся, делая шаг в сторону девушки, которую уже до этого охранял Гарри. Они оба выглядели отчаянно глубоко внутри. Корнелия видела всё. — Это была нужная жертва! — взревел Эдвард и хотел подлететь к духу, но Корнелия испарилась прямо перед ним и уже очутилась на постаменте, рядом с Гарри, который под напором магии вынужден был отступить от призрака. А Том наоборот, подошёл ближе, смотря на женщину настороженно, с подозрением, с готовностью защищать тело своей возлюбленной. И своего... ребёнка. Корнелия чувствовала, что под рёбрами девушки находилась жизнь. Жизнь, полная надежды и будущего. Жизнь, что содержала в себе баланс тёмного и светлого. Женщина обернулась к Эдварду, который свирепел всё больше. — Бессмертие души не может постигаться через жертвы. Бессмертие — это... — Искупление, — закончил Том шёпотом, вновь вспоминая Гермиону и её слова. Корнелия застыла, смотря на Тома долго, словно заглядывала ему в душу. Исследовала под микроскопом. Наблюдала за его борьбой между добром и злом. Видя насквозь его душу. — Эдмунтон переводил эту книгу всю свою жизнь в надежде, что сможет разгадать письмена, и с пмощью моей силы сделать особый, усложнённый ритуал Божественного Бессмертия, — фыркнула женщина, покачав головой. — Он не слушал меня, когда я говорила, что это невозможно. Сидел в этом поместье, в этой же библиотеке и переводил древний язык ацтеков. Каждый день, раз за разом он приближался к своей цели узнать ритуал. Каждый день он всё больше пытался заполучить секреты моей врождённой магии, получить секреты моего уже на тот момент уничтоженного рода... — Том мог отчётливо услышать её ненависть к мужу. Глубокую, ни с чем не сравнимую ненависть. Том начал вспоминать из учебников что-то похожее на её историю. Древний магический род, который был связан с богами. Но не помнил их сил, лишь отдалённые имена и названия. Многие материалы с годами были утеряны, поэтому сейчас была возможность узнать от первоисточника многие ответы на его вопросы. — ...Хотел знаниями приблизиться к высшим, но осознал, что дети с годами не проявляли моего дара. Но я не сдавалась. Я хранила всё до последнего, терпела унижения, избиения, терпела его тиранию по отношению к нашим детям... И настал тот момент, когда всё закончилось, — она широко улыбнулась и опустилась на колени перед Гермионой, проводя призрачной рукой по её телу. Гарри хмурился, оборачиваясь на Тома, который выглядел словно пантера перед прыжком. «Как только я скажу, мы покидаем поле боя». — Тот момент, когда он пожелал выпытать из меня магию непростительными, желая заполучить бессмертие жертвой. В тот период он становился сверерпым. Не желаю знать, что им двигало, но он считал, что жертва может дать ему возможность жить вечно. Обмен жизнь на жизнь. И я умерла, — её это совсем не огорчило, не вызвало негативных эмоций. Для неё смерть была освобождением. — Но бессмертие он так и не получил. Его безумие и жажда власти не приблизила его к бессмертию, а моя смерть была бессмысленной. Руки Корнелии всё же опустилась на тело Гермионы, и женщина прикрыла глаза. — Я была связана с богами, поэтому могла руководить собой и после смерти. И я вернулась в этот дом, как потомок божественной магии, чтобы отомстить. И я отомстила. Я убила Эдмунтона в его же постели, — под её руками стало образовываться белое сияние, которое с каждым разом всё усиливалось. Том не выдержал и вступил на платформу, но был остановлен властным взмахом руки. Корнелия продолжила рассказ: — Я уничтожила оригинал книги, все те знания, которые отныне никто не знает из мира живых. И заменила фальшивкой, полностью придумала саму концепцию книгу, чтобы потомки этого рода страдали. Страдали, разгадывали тайну и варились в алчном желании заиметь бессмертие. Но своими действиями лишь отдаляли его от себя. Женщина второй рукой ухватилась за лезвие ножа, что всё же торчал из груди Гермионы, и постепенно вынимала. Глаза всё ещё закрыты. Её голос теперь лишь отдалённо был похож на людской. Он приобретал глубину. Настоящую силу. Божественную сущность. Теперь Том понимал окончательно, что она делает. Он вспомнил, какая основная сила была у этих древних магов. Воскрешать умерших. — Но Ритуал Бессмертия Души я в последнее время решила оставить, — она улыбнулась и открыла глаза, смотря на Тома Реддла. — Воля богов была такова, что оставить ритуал было необходимостью. Раскинуть оригинал по всему свету в ожидании, когда каждый переведёт определенную часть ритуала заново. Странтвующий ритуал и сложная магия. Чтобы процесс от начала и до конца был выполнен чистыми душами, не осквернёнными алчностью и жадностью. Ибо через много веков на свет появятся люди, воплощение света и тьмы, что станут достойными заиметь бессмертие и очистить душу. Достойны разгадать загадку и родиться заново единым целым. Единой семьёй, как завещали боги... От её магии дрожали стены. От её голоса подкашивались ноги. У Тома кружилась голова от увиденного. Он смотрел, как женщина окончательно вынула клинок из груди Гермионы с хлюпающим звуком, а после превратила его в пепел. Лёгким шевеление пальцев перевернула тело девушки на спину, прижимая к ране руки. Белое сияние, казалось, освещало Гермиону изнутри. — Очистить души ради того, чтобы повернуть время вспять и всё исправить, — рана на груди девушки затягивалась, а кровь, что находилась повсюду, возвращалась в её тело. Раз за разом, очищая всё вокруг и возвращая Гермионе жизнь. Том с замиранием сердца смотрел, как девушка была близка вернуться к нему. Как кожа вновь становилась розовой, наполненной жизнью. Как рана испарялась прямо на глазах... И как в одно мгновение Гермиона испустила первый вздох. Как лёгкие начали свою работу, как и сердце. Кольцо нагревалось. Том вновь начал дышать полной грудью. Корнелия продолжила: — Ритуал Бессмертия Души ближе, чем когда-либо к вам... И я ждала и жила много лет в этой книге, чтобы закончить свой путь. Отомстить за себя и за своих предков. Воскресить душу света и её дитя, — Корнелия убрала руки с раны девушки, когда Гермиона открыла глаза и судорожно глотала кислород, словно не могла насытиться воздухом. Гермиона начала кашлять и восстанавливать дыхание, чувствуя, как рядом с ней оказались знакомые руки Гарри, что бережно держали её за плечи. А после обнял, не встретив сопротивление со стороны Корнелии, начал целовать Гермиону в макушку. Гермиона же озиралась по сторонам, ощущая себя как-никогда живой, хоть и была уверена, что она... умерла. Умерла от ножа Розье. — Гарри, что происходит... — она прошептала в грудь юноши, всё же принимая его объятия. Она успела заметить, что тот весь в крови и в слезах... Гермиона выглянула из-за его плеча и увидела Тома, который смотрел на неё с любовью и облегчением, но не показывал это слишком открыто. И тут Гермиона обратила внимание на призрака, которая смотрела на неё и не сводила глаз. Женщина лишь усмехнулась, пребывая в своём мире, и оборвала зрительный контакт. Теперь Гермиона поняла, что происходит. — Моя воля исполнена... — прошептала женщина, вставая с колен и закрывая глаза. А когда через минуту открыла, то стены задрожали, начал сыпаться камень прям им на головы. Постамент, на котором она была, раскололся надвое, образовывая яму, и только реакция Тома успела схватить Гермиону и прыгнуть подальше от этого камня. Гарри же среагировал одновременно с Томом и они теперь вместе сидели, со страхом смотрели на Корнелию.... Гермиона задрожала от испуга, и лишь руки Тома, что прижимали её тело к себе, давали призрачное ощущение контроля над ситуацией. Гермиона всё же слезла с рук Реддла, зная, что сейчас начнётся. Том с нарастающей паникой смотрел, как женщина взмывает к потолку, как её руки поднимались к небу... Женщина повернула голову к Эдварду и Адаму, которые вернулись к телу Миранды, окружив её с двух сторон. Поднятые в воздух палочки были бессмысленны для обоих. Это знали абсолютно все присутствующие. Знали, что месть Корнелии была лишь в сторону рода Розье, который разрушил её жизнь, уничтожил её род, заставив мучиться долгие годы. И лишь сейчас, спустя долгие столетия, её месть теперь считается завершенной. Она уничтожила смысл жизни этой семьи, уничтожала возможность жить вечно, разрушила все надежды и планы, играя в долгую игру. Являясь божественной силой, потомком божественной магии, что умела воскрешать людей и жить как дух вечно, выполняя волю богов. — И я, Корнелия Фэйрчайлд, волей богов уничтожу род Розье раз и навсегда. Таково будет моё слово! — закричала она, и из её руки начал выходить дым, что вновь окутал комнату. И это послужило сигналом Тома заорать во всё горло: — Отступаем! И, крепче ухватив Гермиону за руку, побежал в сторону двери, что отныне была полуразрушена из-за ослабления магии поместья. Том выбежал вперёд, следя за тем, чтобы все вышли из этой треклятой комнаты. Поместье начало разрушаться. Всё то, что не успели разрушить Пожиратели, Корнелия рушила сама. Завершая свою месть там, где она и началась... Все из рыцарей выбежали и встали у противоположной стены, укрытые щитом. Лишь одного Том не досчитал... К сожалению, Гермиона это заметила тоже. — Гарри! — Гермиона вырвалась из рук Тома и побежала обратно. Она не могла бросить его здесь. Не могла вот так сбежать, оставив лучшего друга тут. Она обязана была вернуться в Хогвартс со всеми и после послушать о том, что вообще произошло за это время, пока она была мертва. Но руки Реддла не дали ей вернуться. Не дали ей самозабвенно побежать за Мальчиком-Который-Выжил в последний раз... — Уходите! Мы за вами! — крикнул Том Пожирателям, которые не спешили покидать поле боя. Уставшие, обессиленные, они стояли и были готовы дальше сражаться вместе с Томом. — Нет, Реддл, мы без тебя не уйдём! — отозвался Антонин, и резко обрушившаяся стена вдали заставила всех пригнуться и усилить щиты вокруг них. — Это приказ! — рявкнул Реддл, стараясь удержать Гермиону и не дать той вырваться. Проклинал Поттера, чтобы тот наконец вышел из комнат. — Нет! У Тома иссякло терпение, и он, направив палочку, прошептал слова. Заклинание образовало магический вихрь и унёс их отсюда как можно дальше. Реддл лишь услышал, как рыцари хотели выбраться, но магия Тома была слишком сильна, чтобы преодолеть тёмную трансгрессию. Они теперь в безопасности. Том ощущал, как близко было истощение и потеря сознания. Что даже тьма не могла справиться с объемом магии, которую применял Том за сегодня... — Отпусти меня! Гарри! Он там! — продолжала брыкаться Гермиона, сожалея, что палочка осталась в комнате. Иначе она бы смогла оглушить Тома и убежать. — Мы не вернёмся! Ты... Но инстинкты Гермионы работали против неё самой, и девушка смогла вырваться, сыграв на магическом истощении Реддла. Больно ударив юношу в его рану, она со всех сил побежала, зная, что она сейчас беззащитна. Зная, что только что вернулась из мёртвых в мир живых. Зная, что она беременна и может сейчас умереть. Но старая привычка, верность, отчаянная любовь к Гарри не дала ей рационально спасти свою жизнь. Том опомнился слишком поздно, и ему ничего не оставалось, как последовать за Гермионой, рукой держась за больные рёбра. Решил, что сегодня он всё же спасёт хоть одну жизнь. Позволит себе рискнуть и выйдет отсюда вместе с Гарри Поттером. Когда Гермиона забежала в комнату, то в шоке увидела, как Эдвард держал Гарри спиной к себе, приставив к его голове палочку. Адам лежал у противоположной стены едва в сознании. Корнелия шептала древние заклятия на неизвестном языке, стены шатались из стороны в сторону, заставляя каждого только чудом держаться на ногах. Гарри из-за всех сил старался вырваться, но не мог. Палочка была благополучно сломана. А мужчина был больше его физически и выигрывал сейчас только силой. Розье проиграл. Ему больше нечего было терять. — Г-гермиона, уходи! — хрипел Гарри, когда увидел девушку в дверях. Поттер надеялся, что у неё хватит разума уйти, спастись первой, но нет... Его подруга никогда не оставляла Гарри, и это играло с ним злую шутку. Опасную шутку. — О, всё-таки вернулись за своим дружком! — крикнул ей Эдвард, а после, как завидел высокую фигуру Тома, то расплылся в улыбке. Было легко заметить, что Реддл едва ходил, и это теперь было на руку. — Сегодня вы умрёте вместе с нами! Никто отсюда не уйдёт! — и безумно засмеялся, сжимая локтём горло Гарри. Начинал по-маггловски душить. Гарри же не мог вырваться из хвата, воздуха катастрофически не хватало... — Отпусти его, или я... — начала Гермиона, но Эдвард лишь рассмеялся вновь. Его не пробирали тебе ни слова, ни действия, ничего. Он осознавал, что он умрёт менее чем через десять минут, и пусть он заберёт с собой больше жизней. Мужчина прокрутил палочку у его виска, и только рука Тома не дала Гермионе сорваться. — Авада... И все забыли благополучно про Адама, который смог найти в себе силу и вновь продолжить бой против собственного отца. Он делал то, что было правильно. Платил своему Повелителю и его женщине за всё то, что они сделали. За знания, за власть, за могущество и за годы смысла жизни. Отблагодарить своего бывшего профессора за то спасение на уроке. Просто в один момент перед смертью искупить предательство и трусость. До конца. И обрести покой. Адам смог совладать с собой, и, поднявшись на ноги, поднял палочку и закричал: — Остолбеней! — заклинивание полетело в сторону отца, давая возможность Гарри освободиться и побежать в сторону Гермионы и Тома. Пока Адам выжимал из себя все соки, все силы ради того, чтобы не дать отцу забрать за собой и невинных людей. Это только их судьба по праву рождения. И только им сегодня суждено погибнуть. Как только Гарри добежал до Гермионы, она со слезами на глазах обняла его и сказала: — Слава богу, Мерлин... Бежим отсюда! — девушка вовремя смогла прийти в себя и, взяв за руки двух своих мужчин, рвануть на выход. Каждый из них был обессиленным и лишь полагались на Гермиону, которая вела их из поместья на воздух. Том последние свои силы потратил на то, чтобы переместить каждого из рыцарей в Хогвартс, поэтому сил на трансгрессию не было. Гарри был в схожем положении, и вновь, как в старые времена, полагался на Гермиону и её навыки. Они бежали по лестнице, слушая звуки падающих стен, дрожащих потолков, ревущих каминов, пока не услышали крик Эдварда: — Вы отсюда не уйдёте! Круцио! — но промахнулся, попав в одну из колон. Гермиона с Томом и Гарри быстрее побежали, ориентируясь на ходу, где в этих обломках был коридор на выход из поместья. Эдвард смог оторваться от сына и был стойко намерен убить ещё трёх жертв. По ним летали разные заклинания, и только скорость отдаляла их от разъяренного Эдварда, который бежал за ними, не желая отпускать. Это было уже чистое сумасшествие, чистая обсессия без толики разумности, просто инстинкт и злость, что бушевала в его сердце. Том успел заметить, когда они избежали очередного заклятия, что за ним бежал Адам с решимостью в глазах. С отчаянной и непомерной решимостью. Том знал, что Адам таким образом перед смертью хочет отплатить Тому. И пусть так и будет. Он позволит Адаму, своему бывшему соратнику, изменить ход истории. За помощь Гермионе он его простит. Обязательно простит. И пусть всё закончится таким образом. Но Том не учёл того факта, что на их дороге может предстать валун, который заставит Гермиону споткнуться и подвернуть ногу. Вскрикнув, она попыталась подняться, но безуспешно. Нога до безумия, до слёз болела, и она не могла даже пошевелиться. Пот застилал глаза, а раны по всему телу начали приносить ещё больше боли. — Гермиона! — девушка не различала, чей это голос кричал, но это уже не имело смысла... Ведь Эдвард приближался, и Гермиона была готова уже принять свою участь снова, ведь в такой ситуации ни Том, ни Гарри не смогут противостоять абсолютно безумному волшебнику. Не смогут одновременно поднять и Гермиону, и сами спастись... — Авада Кедавра! — крикнул Эдвард, направляя на неё палочку. Гермиона видела, как он все приближался, как палочка вырисовывала уже знакомую руну. Как зелёный луч летел прямо ей в грудь, рассекая пространство и время, желая похоронить Гермиону в этом поместье. Том не успеет отразить заклинание. Гарри не успеет спасти её. Это всё заняло от силы несколько секунд, и этого было мало, чтобы среагировать должным образом при их физическом и моральном состоянии... Она закрыла глаза, готовясь к неизбежному, как вдруг послышался перед ней громкий стук. Будто что-то упало. За этим последовал крик Тома. Гермиона открыла глаза и увидела Гарри, что лежал перед ней на спине, с открытыми глазами и раскинутыми в сторону руками. Отныне остекленевшим взглядом смотрел в потолок и не подавал признаков жизни. Казалось, из Гермионы в один миг ушла вся жизнь. Из груди вырвали сердце и сжали до боли До крови. Слёзы моментально хлынули из глаз, и Гермиона подползла к Гарри на руках, тряся за его плечи в надежде, что тот откроет глаза. В надежде, что он улыбнется и волшебным образом окажется жив. Она надеялась, что после этой битвы сможет посидеть за чашкой чая у него дома и починить его очки, которые снова дали трещину. Но теперь это был конец. Гермиона не чувствовала дрожащими ладонями его бьющегося горящего сердца. И вместе с этим не чувствовала и своего. Ни сердца, ни лёгких, ни смысла существования. Лишь боль. Не только Том являлся её оплотом. Не только Том был её сердцем. Но и Гарри, её любимый и единственный Гарри, лучший друг, который был с ней рядом с самого детства. Тот, кто верил в неё всегда. Как и она в него. Она всю жизнь боролась ради него, за его имя, плечом к плечу, порой прикрывала спину, а теперь он мертв. Словно восковая фигура лежал на спине и больше не шевелился. Ей показалось, что даже его тёмные волосы побледнели в один миг, унося былой образ её любимого мальчика. У неё оторвали последнюю часть души. Её прежней жизни. Гарри встретил смерть, как старого друга... И наконец встретился с Роном. Это всё происходило за доли секунды. Когда Эдвард вновь поднимал палочку, чтобы вновь использовать заклятие, Гермиона была уже мертва изнутри. Том был готов уже атаковать первым, лишить жизни того, кто разрушил столько судеб, пусть это и было бы в укор его силе сейчас. А точнее, опустошению. Тёмная магия забирала силы слишком быстро и слишком неожиданно. Том уже практически сказал два слова, как вдруг глаза Эдвард в шоке увеличились, а зелёное свечение вновь озарило поместье. Мужчина замертво упал на живот, и Том увидел Адама, что сжимал до побеления костяшек свою палочку и смотрел прямо перед собой. Тяжело дышащий, со слезами на глазах, весь в крови. Он убил своего отца. Отплатил долг. Пусть и слишком поздно. Раздался смех Корнелии. Совсем скоро всё закончится, а значит, им надо немедленно уходить. Немедленно аппарировать, пусть если это и означает нанести себе урон. Времени у них больше не было... — Том, нет! Я его не брошу! — кричала Гермиона, когда Том пытался оторвать её от тела Гарри. Она всё ещё смотрела на своего мёртвого друга, и если бы не Том, то умерла бв здесь под завалами поместья. Потому что Гарри Поттер тоже сегодня отплатил более чем десятилетний долг перед Гермионой. Он был настоящим солдатом. Без силы, уставший, измученный, но Гарри Поттер спас Гермиону. Без раздумий встал против смертельного заклинания, грудья загораживая свою подругу. И Том это никогда не забудет. Поэтому, плюнув на всё, глубоко вздохнул и призвал вновь крестраж. Желая, чтобы на недолгий миг ему дали резервные силы, пусть потом он хоть на неделю сляжет, но он обязан переместить себя из поместья вместе с Гермионой и трупом Гарри. Глаза вновь засветились бордовым. Том поднял Гарри в воздух, держа другой рукой плачущее и дрожащее тело Гермионы, и в последний раз взглянул на Адама. Тот смотрел на Тома с улыбкой. Улыбкой, в которой было извинение и прощение. Лишь глазами передавал всю боль. Лишь несколько безмолвных секунд им хватило, чтобы проститься друг с другом. Как учитель с учеником. Как ученик, который так и не смог стать великим... — Прощай, Том. И прости меня за всё, — вздохнул Адам, с трудом смотря на Тома. Перед глазами пронеслось событие двухгодичной давности, когда Адам хотел стать Тому не просто другом, но и учеником, достойным человеком, великими по знаниям. Когда он впервые привёл Тома сюда с большими надеждами... А теперь они прощались. Теперь Адам мысленно прощался со всеми рыцарями, своими товарищами, которые так и будут думать, что он трус и предатель. Но, возможно, так будет лучше. Ибо даже то, что он убил собственного отца, смог противостоять магии и силе родителей, не дало ему искупление. Этого будет мало. И пусть он примет смерть достойно. Пожиная плоды своих предков. Дом начинал постепенно воспламеняться. Стены, пол, гобелены, статуи, колоны — всё с каждой секундой охватывали языки пламени. И Адам, прикрыв глаза, принял свою участь окончательно. — Прощай, Адам Розье, — прошептал Том Реддл, и, воззвав к своей силе, смог трансгрессировать из поместья, оставаясь в сознании из последних сил... Поместье Розье объяло огнём. Адам смотрел на труп отца, чувствуя, как языки пламени кружат вокруг их тел, словно игрались. Сначала поглотили главу семейства, а после начали перебираться на Адама. Адам тоже встретил смерть, как старого друга, и с грустной улыбкой на лице имел возможность в последний раз ощутить землю под ногами и своё сознание. Мгновение, и горящая стена обрушилась прямо него, раз и навсегда убив Адама Розье, последнего из своего рода. Через минуту всё поместье горело, языки пламени стремились высоко в небо... И лишь смех Корнелии Фэйрчайлд стал последним аккордом этой трагедии.