К истокам души

Війна – це серія катастроф, які ведуть до перемоги.

Жорж Клемансо

----------- ✶ -----------

Впервые Гермиона не видела кошмаров. Не было ничего. Ни криков, ни пота, ни слёз. Не было ужасных картинок и мелькающих надгробий с букетами цветов. Не было запаха трупов, преследующих её каждую ночь. Лишь тихая гавань, спокойный сон и наслаждение. Первое, что Гермиона почувствовала при пробуждении, так это крепкую грудь, равномерно вздымающуюся возле её уха. Почувствовала тепло человеческой кожи, которую несколько часов назад так сладостно целовала, касалась, желала... Гермиона облизала губы, чувствуя приятную усталость в теле и негу в мышцах после тяжёлого испытания и... секса с Томом Реддлом. При мысли о последнем её нутро начинало вновь сокращаться от возбуждения и желания вновь прикоснуться к нему, ощутить его живость, его человеческое желание и такую открытость в намерении. Вновь увидеть взгляд, полный похоти, желания её тела. Увидеть его теплоту, его удовольствие... Он пах жизнью. Сейчас, вдыхая чуть солоноватый запах его кожи, Гермионы ощущала в нём жизнь. Что рядом с ней был не крестраж, а Том Реддл. Сердце ускорило ритм. Влюблённость. Гермиона осознавала это. Принимала наличие своих чувств. О чём побоялась бы даже помыслить месяц назад. То, что непременно бы уничтожило её старую версию, желающую убить Реддла-подростка собственными руками, а после осквернить его могилу самым отвратным способом. Раньше она была бы не прочь запачкать руки его кровью. Почувствовать на вкус его смерть. Сейчас Гермиона не могла и помыслить о том, чтобы убить его. Она не могла вернуться к своему состоянию, которое было бы правильным. Которое было бы лучшим вариантом раньше. Теперь для Гермионы был лучший вариант — спасти Реддла из его кошмара, уничтожить крестражи и не дать стать тем, кто повергнет мир в хаос. Предательница? Гермиона хотела отодвинуться, немного дать костям размяться, но руки Тома, сцеплённые за её спиной, держали слишком крепко. Будто Том держался за неё и не хотел отпускать даже во сне. Эта мысль отозвалась теплотой в душе, которая странными волнами проходила по всему телу, останавливаясь в самом сердце и заставляя его биться ещё чаще. Девушка расслабилась в его объятиях, желая, чтобы этот момент не прекращался. Так естественно. Рукой аккуратно касалась его кожи, чувствуя, как покалывают кончики пальцев, как от этого движения завязывается узел внутри... Она стала слабой, как сказали бы другие. Стала мягче, отдалась врагу, начала получать удовольствие от тела Реддла, так сильно прижатого к её щеке. Когда-то бы и она сама так сказала. Но теперь это не имело значения. Не имели значения её старые убеждения, её старая версия себя и рациональная часть, которая прорывалась через сонный мозг и желала подкинуть ей пищу для размышления. «Он чуть тебя не убил». Это было самое первое и самое болезненное, что могло прийти ей в голову, пока её сердце всё ещё неровно билось при мысли о Томе Реддле. Пока он лежал рядом с ней, а она находилась в его спальне в Тайной комнате. Абсолютно обнажённая прижималась к нему. Но всему хорошему есть свойство заканчиваться. Он действительно вчера чуть не убил её, чуть не отдал на растерзание Василиску. Пока она выводила свой ранее придуманный план в жизнь, Том просто стоял в стороне и усмехался. С садистским удовольствием и с красными глазами наблюдал, как она убегала от Василиска, взбиралась на статую и рисковала жизнью, как никогда ещё в этом времени. Она до сих пор помнит красные глаза, искрящиеся злобой, и это заставило Гермиону чуть плотнее придвинуться к Тому, скрестив с ним ноги, чтобы попросту успокоиться и не провоцировать новую возможную истерику... Но мозг всё равно задавал в черепной коробке Гермионы вопросы: «Что было, если бы ты не была подготовленной? Он бы просто смотрел, как ты умираешь?» Действительно, будь она менее подготовленной, менее сведущий в природе Василисков и без знания опыта Гарри на их втором курсе, то она бы сейчас не лежала тут, блаженно прикрыв глаза. Не лежала рядом бы с её возможным убийцей. Она определённо была сумасшедшей. Слишком много «если бы», которые изменили бы ход истории. Которые бы не довели её до спальни будущего убийцы её друзей... Гермиона чаще задышала, остановив движение руки, и напомнила себе: «Он ещё не убивал твоих друзей. Он Том Реддл. Просто Том Реддл». И это помогало ей успокоиться. Вновь начала вспоминать события несколько часов назад и размышлять о возможных вариантах развития событий в Тайной комнате... Если бы она не пошла в кабинет Дамблдора и не украла оттуда меч Гриффиндора, то всё могло бы закончиться плохо. Или даже толком не начаться. Но судьба сделала всё так, чтобы Гермиона оказалась здесь. В его спальне. Вновь насмешка. Или же подарок судьбы, как вознаграждение за все испытания, которые она прошла за пять лет в самом настоящем аду. И честно говоря, до сих пор проходила, раз бок, который Том недавно залечил, всё ещё немного покалывал, ровно как и правая нога. Сложности оставались даже и в этом времени. И боль, как плата за свой язык и свою смелость перед врагом. Перед крестражем, который действительно был слишком чувствителен к ней непонятно по каким причинам. Причины, которые хотелось узнать. Дать разумный ответ. Одни вопросы. Одни сложности. Вечная война. Вся её жизнь была чередой событий, связанных между собой тонкими нитями судьбы, и порой это играло с ней злую шутку. Когда одна нить задевала случайным образом другую и образовывала эффект домино. Однако вместо костей — человеческие судьбы, события, будущее... Словно сами Норны иногда насмехались над Гермионой и давали ей последствия от её действий в размерах вселенских масштабов. Возможно, то, что она сейчас была рядом с Томом и слушала его равномерное дыхание, было и к лучшему. Было чем-то правильным. Тем, что было обязано случиться в её жизни. Рано или поздно... Гермиона продолжала бездумно проводить кончиком пальца по его крепким рукам, вспоминая, насколько эти руки хотели её, как касались её тела... И как показывали Василиску убить её. Гермиона тяжело вздохнула, но руку не убрала. Она не будет думать об этом инциденте, просто не хочет ворошить эмоции лишний раз и портить момент спокойствия. Не хочет нарушать свой покой, который так долго искала и наконец нашла в этом человеке. Пусть даже с которым было сложно сосуществовать, с которым было невозможно оставаться спокойной, с которым было невозможно не думать о жарких поцелуях... Гермиона помнила волнение Тома, когда он смог вернуть контроль над своим телом. И этот взгляд, этот голос нельзя было ни с чем спутать, ничем прикрыть или же просто забыть, списав на шок и удивление от увиденной бойни со змеем. Том волновался за неё. Нервничал, когда смотрел в её глаза и наблюдал, как ей было больно после убийства змея. Помнила тот секундный шок, ту тревогу, когда у него закралось подозрение, что её ранил Василиск. Ведь лекарства не было. И он не хотел, чтобы она умирала. Гермиона почувствовала, как сердце сжималось в груди. Она увидела это. Поэтому старалась не думать о том, что он чуть не убил её. Это был крестраж. И точка. Возможно, когда-то Гермиона пожалеет о своих мыслях сейчас, но это будет позже. Сейчас у неё в голове был лишь юноша, которого она хотела спасти, предостеречь от опасности. И она готова сделать всё, чтобы он не стал Волдемортом. Чтобы он сохранил свою душу. Ведь шанс был. Гермиона видела его реальные эмоции, его волнение, его попытку сохранить выдержку перед ней и не показывать, что он, как и все люди, имел слабости. Но это было бесполезно, ведь Грейнджер уже намеревалась сделать всё, чтобы осуществить свой план. Чего бы ей этого не стоило. На какой-то момент она действительно подумала, что ему просто всё равно. Всё равно на её историю, на её прошлое, — что так сильно желал узнать Том — и на то, кем он станет в будущем. Было невыносимо слышать тишину, видеть полное отсутствие реакции и странное выражение лица Реддла. Гермиона из-за своих слёз не видела, что на самом деле происходило в его душе, на его лице, в его взгляде. Но когда настал момент, когда она помышляла уйти, просто покинуть его и остыть, залечить душевные раны, так ей открылись реальные его эмоции. То, с чем он боролся. С принятием правды. Принятием истины. Ему нужна защита. Уверенность в завтрашнем дне. То, что рядом с ним будут союзники. И Гермиона хотела это услышать; хотела словесного подтверждения в момент своей слабости, уязвимости и боли после ранения. Но, возможно, немного погарячилась с высказываниями, с вываливанием истины и реальной обстановкой вещей в их жизнях. Ведь она была старше. Опытнее. И должна быть сдержаннее. Но нервы, напряжение и вечные мысли, не дающие ей спать уже который год, заставили рассказать правду. То, что она из будущего. То, что она когда-то хотела убить Реддла и проговорилась об этом в порыве слёз и истерики. Что она поддалась эмоциям, стрессу и пережитому страху из-за крестража и рассказала почти всю свою подноготную. Реддл теперь мог использовать её информацию о её жизни очень легко. Мог думать теперь о ней как-то... по-другому. Но думал ли? И сейчас это её волновало. Что ему теперь сказать? Как себя вести? Что он думает обо всём? Всё случилось слишком быстро. Гермиона не успела никак обдумать, что нужно говорить ему, а что нет, ведь в голове до сих пор была каша из мыслей, умыслов, морали и волнения. Гермиона хотела поговорить с ним. Один раз, на чистую, без лжи и без масок узнать, что он действительно хочет. Хочет ли принять свою судьбу или же измениться? Ведь она увидела после, что его пугала участь сумасшедшего узурпатора. Его пугала мысль, что он может причинить ей вред. Значит, он согласился? В голове был самый настоящий хаос из мыслей и переживай, из страсти и чувств, поэтому было сложно сформировать что-то статичное. Кроме одного: И возможно, только возможно, Гермиона действительно не зря боролась за него. За его душу. Не зря осталась, позволила себя любить сегодня без остатка. Не зря отдавала себя ему в руки. Зная, что это могло разбить ей сердце. Он мог разбить ей сердце просто своим молчанием. Но он всё же сделал шаг к ней. Разрушил тишину и сказал то, что она хотела услышать от него. Том дал ей надежду бороться за него и за его будущее. Возможно, их совместное будущее. Гермиона должна быть готовой к разным исходам. И даже в случае разбитого сердца она будет обязана закончить дело. Провести ритуал, который изменит ход истории. Она обязана. В этом она найдёт свой покой. — Ты слишком громко думаешь, — прозвучал над её ухом сонный голос Реддла, отдающей хрипотцой. И Гермиона стыдливо убрала руку, которой гладила его. Как по-детски. Будто её застали за чем-то вопиюще неприличным. — Как давно ты не спишь? — пробормотала Гермиона. Не ожидала, что разговор, которого она боялась, мог состояться уже сейчас. Без времени на подготовку. — Достаточно, чтобы судить о том, что ты в растерянности, — хмыкнул Том и опустился ниже, чтобы видеть её глаза. Гермиона закусила губу. Том, которого она сейчас видела, не был похож на самого себя. Отдохнувший, с нормальным цветом лица, без усталости и без ауры мрака и крестражей. Он выглядел нормальным. Естественным. До ужаса человечным. — А ты разве нет? — пробормотала она, осознавая, что обязана сейчас спросить его обо всём, что он слышал от неё сегодня. — Я тебе так много рассказала... О чём ты теперь думаешь? «Что ты думаешь обо мне? Что ты думаешь про себя и своё будущее? Что ты думаешь о нас?». Том смотрел на неё, обдумывая свой ответ, и наконец промолвил: — Кроме секса и твоего тела? — прищурился Том, смотря на Гермиону слишком жадно. Девушка вспыхнула. Том выдохнул и продолжил: — Что это всё выглядит как одно сплошное сумасшествие... — Гермиона нахмурилась от его слов. Том смотрел на её губы как-то слишком задумчиво, слишком мягко для него самого, и продолжил: — Но я почему-то тебе верю. Верю, что Волдеморт может стать таким, каким ты его описываешь, — моргнул, что-то обдумав, и добавил: — Ты не изменишь мою сущность. Я буду хотеть власти, это моя природа. Но если есть возможность достичь её с меньшими потерями, остаться с разумом... То я рискну. Гермиона сглотнула, вновь прокручивая в голове воспоминания о Волдеморте. Они мелькали перед её глазами, словно плёнка прокручивала кинофильм. Лорд Волдеморт... Не Том Реддл, лежащий с ней в обнимку на огромной кровати, а тёмный волшебник и узурпатор. Как же ей не хочется, чтобы Том становился таким... Он тогда дал свой ответ, а сейчас лишь согласился. Ей было жизненно необходимо подтверждение, и Том дал его ей. Дал согласие на всё, что Гермиона предлагала. Что он хочет, чтобы она осталась? — То есть ты... действительно хочешь помешать этой трансформации? — явная надежда в голосе, которую Гермиона даже не хотела скрывать. «Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой?» Грейнджер почувствовала, как рука Тома, до этого лежащая между ними, дотронулась до её талии. Притянул ближе. Гермиона глубоко вздохнула. Взгляд прямо на её губы. — Да. Я не хочу быть сумасшедшим, — слова давались ему трудно. Но Гермиона знала, что ему было необходимо это сказать. Сказать правду. Озвучить мысли. — Я планировал изначально получить власть через простой авторитет. Начиная от уважения профессоров и заканчивая первогодками. Был долгий план, который включал в себя множество лиц и факторов, множество притворства. А потом... — запнулся, отводя взгляд от её губ и переходя на её глаза. — Были обстоятельства, которые... Прикрыл глаза. Задышал чуть чаще. Гермиона забеспокоилась, что он сейчас разозлиться, судя по руке, что судорожно сжимала её тело. Но поняла, что Том просто не был готов говорить о причине, почему он обратился к крестражам. К этой идее. Гермиона лишь знала про желание защиты, но откуда появилась эта потребность девушка ещё не догадывалась. Тогда всему своё время. — Не говори, если не хочешь. Это твои тайны. Ты имеешь на них право, — девушка аккуратно улыбнулась и взяла его за другую руку. Разряд тока прошёлся по руке и перекочевал ей в голову. — Теперь, когда всё прояснилось... Ты узнал большую часть моей жизни. А я твои реальные желания, — Гермиона перевела дыхание. Вновь глаза в глаза. Сейчас его тёмно-синие словно были на пару оттенков светлее. — И я бы хотела, чтобы наше... сотрудничество основывалось на правде. Мы имеем одну цель. Поэтому не хочу, чтобы была ложь и недомолвки. Том чуть наклонил голову, слишком сосредоточенно смотря в её лицо. Анализировал, обдумывал её предложение. И, наконец, когда нервы Гермионы были натянуты до предела, ответил: — Я согласен. Ложь ни к чему, если есть общая цель, — немного высокопарно промолвил. — Тем более, раз ты из будущего и знаешь больше, чем я, — факт того, что Реддл мог чего-то не знать, ему не сильно импонировал. — То не имеет смысла и что-то скрывать. Гермиона еле заметно выдохнула. Возможно, теперь ей не нужно волноваться, обдумывать его слова по десятку раз, если Том планировал быть с ней честным. Она очень на это надеялась. — Большую часть? — вдруг резко переспросил Том, проводя ладонью по её талии. — Есть ещё тайны, которые я должен знать о тебе? — зацепился за её слова. Лукавый прищур. Сам трикстер. — Поверь, тебе лучше не знать и половины того, что было в моей жизни... — нервно проговорила и сглотнула вязкую слюну. Горло пересохло. Вероятно, как раз из-за волнения. — Пусть это пока останется для тебя интригой. Должна же быть в женщине загадка. Том лишь закатил глаза на её реплику и переместил руку на её бедро, очерчивая только ему известные символы и знаки. Выглядел донельзя хорошо. Донельзя идеально. В полумраке комнаты он выглядел слишком желанно. Ей так хотелось вновь почувствовать его сильнее, ближе, но приходилось скрывать свои порывы. Ведь был ещё момент, который нужно было узнать: что означал их секс? Отчаяние? Старт к новой жизни? Желание доказать, что он действительно хочет меняться? Или же что-то другое? Но Гермиона не была уверена, что следует это озвучивать. От этого ничего не изменится. Пусть всё идёт своим чередом. Возможно, так будет правильно. С голосом сердца она разберётся позже. Том лишь молча усмехался, будто сумел прочитать её мысли, и продолжал задумчиво смотреть на Гермиону. Будто в первый раз. Так открыто, долго, словно вкушал её образ и сохранял в сознании. Гермионе становилось не по себе и она заёрзала, ощущая, как прохлада простыни щекочет голую кожу. Напоминая об их общем безумии. — Кстати... — она прочистила горло, постаралась придать голосу резвость. Немного приподнялась и, положив локоть на подушку, опёрлась головой об ладонь. Чуть игривая улыбка, сползшая с груди простыня, и новая мысль в голове. Нужно отвлечься. — Что насчёт нашего пари? Я же выиграла... «А значит, возможно получение гарантии на сохранность моей жизни». Том лишь закатил глаза на эту фразу и поднялся на её уровень. Равные. Ухмылка всё ещё украшала его довольное лицо. Даже небрежность после секса его не портила, а делала только привлекательнее. Дьявол. — Позволь напомнить, как мы договаривались: одна царапина и даже в случае выигрыша — ты проиграла, — Том явно получал удовольствие о закатывание глаз Гермионы и её вида перед ним. — Поэтому я могу задать тебе любой вопрос... «Значит, гарантию нужно оставить на другой случай». — Один вопрос, — поправила Гермиона. — Ты и так теперь знаешь обо мне достаточно, — конфуз так и звучал в её голосе. — Поверь, этого мне недостаточно. Я хочу знать всё. И ты мне это расскажешь, но... со временем, — тон Реддла был непонятным. Том выражал терпение? Неужели берёг её чувства? Держал в узде своё невозможное любопытство? Гермиона слишком сосредоточенно смотрела на Тома, потому что на его лице распространялась дьявольская улыбка. Знал, какой эффект производит на неё. Сатана. — Тогда что у тебя за вопрос? — откашлилась и убрала кудри с лица. — Какую роль играет Дамблдор в твоей истории? Почему ты его боялась? Что ты делала у него сегодня? — чуть возбуждённый голос был совершенно рядом. Он придвинулся к ней. Казалось, куда ещё ближе? И Гермиона до сих пор не могла принять, что они находились так близко друг к другу и чувствовали себя вполне... комфортно. По крайней мере, она. — После секса тебя волнует роль старика в моей жизни? Я ожидала, что ты спросишь про меч Гриффиндора... — рассмеялась девушка от выражения лица Тома. Раздражение, возмущение и где-то на глубине желание её задушить. Было так странно и непривычно лежать в кровати и смеяться над Томом. Но до ужаса естественно. — Ведьма, не зли меня. И да, про меч Гриффиндора ты тоже мне расскажешь, — закатывание глаз выглядело вновь слишком смешно, чтобы не хохотнуть в последний раз перед тем, как ответить: — Не зарекайся, — Гермиона лишь улыбнулась, а после, ведомая порывом, потянулась к его волосам и заправила их назад. Том от этого жеста сначала на секунду замер, напрягся, но потом расслабился и позволил рукам девушки касаться его. Гермиона видела, что теперь юноша был заинтересован насчёт меча Гриффиндора, но решила, что эту историю она расскажет позже. Как и то, как именно она сегодня его украла. — Если уж тебе так интересна роль Дамблдора... — видно, Тома это действительно волновало, раз после её слов он напрягся всем телом. Всё же, Том считал Дамблдора врагом ещё со школьной скамьи, поэтому девушка решила раз и навсегда утолить его любопытство насчёт старика. Особенно Гермиона помнила выражение лица Тома, когда она уходила утром из кабинета на несколько минут раньше, сопровождаемая его взглядом. Каким-то голодным. Жаждущим. До ужаса любопытным. Таким, от которого даже сейчас сводило всё внизу живота. Словно ещё тогда предвиделся их секс. Его конфуз, как только они попали в пещеру. Понимание, что она его заводит. Осознание, что она уже тогда была желанной. Не просто эмоции. Не просто порыв. А долгая игра на выдержу. Но подумает Гермиона об этой идеи позже. Не следует давать себе лишних надежд. Дамблдор. Возможно, всё же Том теперь заслужил знать правду. Гермиона упала на подушки, складывая ладони на животе, и стала думать, что ему рассказать. Наконец, собралась с мыслями и начала: — Он был моим директором, пока его не убил... Неважно кто, он ещё даже не родился на белый свет. Дамблдор вёл большую игру, в которой использовал моего лучшего друга, меня и моего другого друга на войне. Нам было от силы пятнадцать лет, когда мы вступили на эту тропу. А сейчас мне уже двадцать четыре. Мы потратили девять лет на эту войну, и по итогу... — Гермиона перевела дыхание. Почувствовала, как мелкие слезинки начали скапливаться в уголках глаз. Продолжила: — Хотелось бы верить, что стратегия Дамблдора работала и что мы выигрывали... — она вздохнула, вспоминая лицо Дамблдора из своего времени. Не того, у которого была сегодня утром, а её старика, который всегда ей казался невероятно умным и знающим всё. Словно волшебник из сказки. — Фраза «Это же Дамблдор, он знает, что делает» звучала слишком часто в нашей жизни... До того момента, пока он не погиб, а потом не началась основная фаза войны... Казалось, что если Гермиона сейчас закроет глаза, даже на секунду, то она вновь почувствует те эмоции боли и отчаяние, когда они с друзьями поняли, что остались без их лидера — Дамблдора. Почувствует тот ужас, те слёзы и невероятную боль, когда они не выиграли в битве за Хогвартс, а просто растянули войну на неопределённый срок. Потому что они не смогли убить Нагайну. И, соответственно, Волдеморта... Она закрыла глаза. Гермиона начинала мелко дрожать, когда в темноте начинали мерещаться её друзья и близкие. Её Рон, Джинни, слизеринцы, родители... Радовало лишь то, что они теперь не смотрели на неё осуждающе, а Гермиона не думала, что предавала их. Гермиона просто скучала. Просто ностальгировала. И ничего больше. И это даже не была ложь. Вдруг Гермиона почувствовала, как Том прикоснулся к её ладони и слегка сжал, выражая безмолвную... Поддержку? Гермиона обернулась на него и, сморгнув слезу, увидела его терпение. Увидела тихую поддержку. Еле заметную, скрытую, но она её видела. Том всё ждал, пока она продолжит, поэтому, как думала Гермиона, не давил, а просто смотрел на её профиль, подмечая каждую деталь, каждую эмоцию... И касался её. — Поэтому я не боюсь Дамблдора, а просто много... вспоминаю. Он был моим идолом, Том. С ним, считай, я шла на войну. Ты не представляешь, каково смотреть на людей в этом времени и сравнивать с их версиями в двухтысячных. Когда в основном все мертвы или являются твоими палачами в будущем, — вздохнула Гермиона. Даже не заметила, как сжала руку Тома до побеления. Том лишь одним своим прикосновением заставил вернуться в реальность. Она постаралась уменьшить хватку. Большим пальцем гладил её кожу на внешней части руки, посылая приятные импульсы по всему телу. — И каков был твой визит к Дамблдору сегодня? — видно, Том тщательно подбирал, что говорить. Не затрагивал то, что может спровоцировать истерику девушки. Теперь был аккуратен. Словно повзрослел за несколько часов. Поменялись ролями. Но неизменным было лишь его любопытство, которое он пытался скрывать. Гермиона его знала достаточно, чтобы уверять со стопроцентной точностью, что в его голове куча вопросов... ...Вчера Гермиона просто кинула ему факты, без разбора и пояснения, и теперь будет долгий рассказ, который она планировала растянуть на несколько недель, если не больше. Иначе психика, только-только окрепнувшая, просто не выдержит таких воспоминаний. Только Гермиона приняла тот факт, что имеет право жить, обрести покой и испытывать чувства к Тому. Поэтому срывы ни к чему. И после заданного Томом вопроса Гермиона сжала пальцы Реддла в руке. Губы против воли растягивались в нервной улыбке. — Ты будешь смеяться, но... — Обычно когда так говорят, то дальше звучит ужасная новость, — настороженно проговорил Том и приподнялся, чтобы лучше видеть её лицо. Руку не убирал. Хороший знак. — Говори, — потребовал Том в своей привычной манере. — Дамблдор хотел поговорить со мной о наших... взаимоотношениях, — Гермиона старалась говорить серьёзно, пока Том недоумённо поднял бровь. — Он сказал, что обеспокоен моим интересом к тебе. Якобы он подслушал разговоры учащихся, где фигурировали наши отношения. Вот и решил напрямую задать вопросы... — она взглянула в его глаза, колебаясь, делиться ли теорией, но настойчивый и требовательный взгляд Тома убедил сказать: — Хотя мне кажется, что тут замешано что-то глубже. Это не в характере Дамблдора — так просто вызывать к себе. Думаю, есть подвох. Пока Гермиона говорила, Том начинал хмуриться. Явно происходил мыслительный процесс. Честно, Гермиона не воспринимала сегодня утром речь профессора серьёзно, ведь знала, что это не было чем-то важным. Важно то, что он скрывал за этим. Дамблдор не мог быть чем-то простым. Много что говорят злые языки и много что думают бестолковые разумы, поэтому его речь про её «взаимоотношения» с Томом была не большим, чем попыткой узнать что-то другое. Дамблдор был тогда странным, вряд ли бы он специально звал её к себе ради такого смеха. Поэтому ей казалось, что тут дело в чём-то другом. Только Гермиона не могла понять в чём именно... — Неужели он догадался? — выдохнула Гермиона эту фразу в воздух, замечая, что Реддл напрягся ещё сильнее. Как она сразу не взяла во внимание его тон? Странную тему для разговора? Утром Гермиона больше думала о мече. Вот главная цель её визита к Дамблдору — меч Гриффиндора, так вовремя позаимствован прямо из-под носа профессора. Но не могла даже помыслить о том, что вновь станет одной из фигур на доске игры Дамблдора. Новая фигура. Как сейчас Гесиона вспоминала, как Дамблдор, сложив руки на груди, продолжал тему... «— Понимаете, мисс Доккен, я не виню вас ни в чём, но я просто хотел удостовериться, что слухи остаются слухами... — Уверяю вас, что у нас с мистером Реддлом сугубо деловые отношения и не о чем беспокоиться...» Настолько деловые отношения, что Гермиона сейчас лежала у него в постели и, глядя на его нахмуренный лоб, хотела ещё раз испытать на прочность кровать. Хотела разгладить морщины на его лбу, делающие его на несколько лет старше... Хотела забрать его беспокойство. Но нега продлилась недолго, так как Реддл задал интересный вопрос: — А он случайно не говорил, от кого именно услышал эту информацию? — задумчиво проговорил Том, кусая внутреннюю сторону щеки и параллельно взлохмачивая чёрные пряди. Гермиона задумалась, прокручивала диалог с профессором, и отрицательно покачала головой. — Нет, он сказал собирательно, без указанных лиц. Будто специально. Сейчас как раз думаю, что это всё было не просто так, — Гермиона нахмурилась, теперь тоже приподнимаясь на кровати и смотря, как лицо Тома с каждой секундой ожесточается. Как из расслабленности и лёгкой хмурости он возвращается к твёрдости и тому, что Гермиона привыкла видеть каждый день в коридорах Хогвартса. Хорошего понемногу. — Чувствую, в этом замешан Розье, — сузил глаза Том и, резким движением руки откинув всё, встал с кровати. Вместе с ним ушло и тепло. — Он явно что-то замышляет. И Дамблдор тоже. Как я сразу не сопоставил это вместе... — Ладно Дамблдор, но причём тут Адам? — Гермиона не понимала, почему Том думал, что в этом деле замешан Адам. По её мнению, простая шестёрка и не больше. — Поверь, этот пролезет где угодно. Так что я не удивлюсь, если он действительно замешан с Дамблдором в этой ситуации, — хмыкнул Реддл, разминая шею и взмахом волшебной палочки отыскав свою одежду. Точнее, только брюки и рубашку. — Думаю, это всё не просто так. Адам подозрителен, ты не заметила? — Заметила. Будто его подменили, — дальше хмурилась девушка, решив, что теперь уж точно стоит забыть о спокойных минутах. — Дамблдор бы не стал приглашать меня просто так. Нет дыма без огня. Тем более, о наших взаимоотношениях как раз знал Адам, когда застукал тогда в кабинете. Но что-то не сходилось у неё в голове. Будто не было достающего пазла. — Вот и я о том же, — прохладно проговорил Том, надевая брюки на голое тело. Гермиона следом за ним встала и начала искать одежду маггловским способом, чтобы занять руки. — Сначала «слухи», приглашение Дамблдора, потом Адам и его желание отойти от дел. Интересная последовательность. Специально, чтобы запутать. — Ты уверен, что не гиперболизируешь? — наконец, Гермиона отыскала своё платье и начала надевать его. — Что-то не сходится в этой истории... — А что, если я скажу, что он украл то самое твоё письмо? Это я тоже гиперболизирую? — фыркнул Том. Пренебрежительно. Сухо. В то время как сердце Гермионы остановилось. — Это мне и не нравится больше всего. От Дамблдора можно ожидать что угодно. Адам же только вступает на эту тропу. Возможно, Адам может работать как шпион, может доносить информацию, рассказывать о нас. Может быть абсолютно что угодно... — резко говорил он. — Тем более, зная ненависть Дамблдора ко мне, это лишь ещё один повод показать народу моё нутро. А когда вмешалась ты, то решил и тебя проверить. Тик-так. Тишина. Гермиона подняла глаза на Тома, что продолжал одеваться и приводить себя в порядок, и не могла связать мысли в голове. Куча информации, но самая запомнившаяся: как Адам мог украсть письмо? В последний раз письмо видел именно Реддл, и Гермиона думала, что оно было уничтожено или на крайний случай где-то спрятано от посторонних глаз... Шок. Растерянность. Злость. — Ты оставил письмо?! — вскрикнула девушка. Неужели Реддл действительно не подумал о том, что нужно такие вещи уничтожать? С его-то паранойей. С его-то паранойей и зацикленностью на Дамблдоре. — Не специально. Не думай, что я преднамеренно это сделал. Тогда было не до этого, — отмахнулся Реддл, всё ещё мысленно пребывая в своих чертогах разума. Том подошёл к ней и, развернув спиной, начал бездумно застёгивать пуговицы, соединяющие две стороны платье. Умелые пальцы справились быстро. Но для Гермионы всё было как в замедленной съёмке. Том оставил её письмо. Обернулась и взглянула на Тома, выражая страх, пока тот задумчиво наблюдал за её эмоциями. — А мне не нужно было сразу рассказать? Всё-таки, это касалось в первую очередь меня, Том! — отчаянно проговорила Гермиона и вздохнула. Тогда, раз у Адама было письмо, и если он рассказал о нём Дамблдору, то... — Я узнал только сегодня ночью, — отчеканил Том. Напряжённый, словно скала. Действительно, расслабленности не осталось совершенно. Возможно, письмо не раскрывало так много о ней или же о Гарри, но когда в школе находился Дамблдор, Диппет и куча других преподавателей, а она сама тут была чисто по воле случая, то даже такие мелочи могли стоить многого. Война научила, что нельзя оставлять никакие бумаги, никакие письма или же послания. Сразу сжигать. Потому что такие как Дамблдор могли догадаться. Особенно, если дополнительно имелись подручные. — Вот поэтому, Гермиона, я не гиперболизирую Адама, — выдохнул Том и вернулся в реальность, смотря, как Гермиона сокрушенно присела на край не застеленной кровати. Том встал неподалёку от неё, опираясь поясницей о письменный стол. Постукивал пальцами по идеально гладкой деревянной поверхности. Говорил дальше: — Возможно, он не такой важный, но определённо имеет свою роль. Через него в нашу игру может вступить Дамблдор, — сжал край стола. — После нашей... встречи у озера, я увидел Адама на восьмом этаже. Он что-то искал. Он проговорился, что ты там была и что-то высматривала. Гермиона хмурилась всё больше и больше. Слишком много информации, слишком много открытий и новых проблем. Головная боль. Особенно когда Грейнджер осознала, что Адам сыграл на забывчивости Тома и украл её письмо. Особенно, если из-за Розье они могли привлечь внимание Дамблдора. Гермиона перенимала настроение Тома. В их с Томом дела вмешивается постороннее лицо. Точнее, лица. — Я с Адамом виделась недавно. Я стояла и просто вспоминала... — неопределённо махнула рукой. — И он зачем-то подошёл. Выглядел странно, как-то холодно, задавал необычные вопросы о нас... — пробормотала Гермиона, утыкаясь лбом в ладонь. Если бы Гермиона видела, то тогда бы заметила, как Том сжал кулаки и принял озлобленный вид. Ревностный. Гермионе это всё не нравилось. Адам Розье, который захотел перейти дорогу Тому Реддлу. Используя разные методы. Перейти дорогу юноше, что сейчас выглядел слишком серьёзно и не был похож уже на молодого любовника в постели. От него можно было учуять секс в плохо заправленной рубашке, криво поправленном воротнике, неидеально надетых брюках... И в её парфюмах. Но в глазах была решительность и жестокость. — Ты с ним виделся... О чём именно вы говорили? — спросила Гермиона, вновь прокручивая слова Тома в голове. Сейчас, пусть в нём и была тяжесть и серьёзность, внутри она могла разглядеть всё ещё живую растерянность из-за своего присутствия. Не привык, что теперь мог рассказывать кому-то свои мысли. Что кто-то может ему помогать. Спасать. Ведь она обещала... Теперь у них новая общая проблема. Том колебался, но после со вздохом продолжил: — Это долгая история, поэтому я бы хотел поведать всё позже... — проговорил Том и уставился куда-то в стену позади Гермионы. Как бы ей хотелось узнать, что в его мыслях, но пока что это было невозможно. Была вероятность, что Том сам впустит её к себе в сознание, но крестраж теперь был куда сильнее. Поэтому Гермиона лишь вздохнула в ответ на свои мысли и, поднявшись с кровати, взмахом руки застелила кровать. Только сейчас позволила себе осмотреть комнату, где находилась уже не первый час. Днём она не сильно осматривала интерьер, но сейчас, переходя от одной детали к другой, понимала, что всё-таки у Тома есть вкус. Комната была обставлена идеально. Зелёный цвет тут преобладал и было ощущение, будто Гермиона попала в гостиную Слизерина. Или же в комнату наследника чистокровного рода. Довольно просторная комната, в которой было где развернуться; помещение тонуло в небольшом полумраке, где единственным источником света были несколько канделябров, по которым стекал воск, но не падал на пол. Магия. Она была повсюду, заполняя лёгкие, пробираясь под кожу. Вся комната напоминала ей эпоху средневековья, в которую если попасть, можно почувствовать вкус истории, древности и прошлого. Кровать была большая, в ней легко могли уместиться несколько людей. Чёрное элитное дерево, из которого было сделано ложе, блестело в полутенях от свечей. Постельное было также зелёным, в цветовой палитре Реддла, и теперь даже не показывало, что на нём недавно лежали люди и занимались любовью... Гермиона прокусила губу. Что самое интересное было, так это барельеф змеи, который в точности повторял орнамент люка, как входа в Тайную комнату. Семь змей были изображены прямо на изголовье кровати и тянулись до самого потолка. Потолки были высокими, и само изголовье, соответственно, тоже. Эти змеи вновь заставляли Гермиону окунуться в воспоминания и напомнить себе, где именно она находилась. Тайная комната. Под землёй. А неподалёку где-то уже разлагался Василиск. Гермиона тряхнула головой, стараясь убрать из мыслей змея и бойню с ним. Не сейчас. Поэтому вновь вернулась к осмотру комнаты. Стены были чёрными, с отделкой под кирпич, ровно как и пол. Холодный камень, судя по тому, как в комнате было прохладно. Напротив кровати находился тот самый письменный стол, заваленный пергаментом, об который всё ещё опирался Том. Было интересно, какие там находились записи, но Гермиона усмирила своё любопытство. Позже. Взгляд её скользил дальше, по нескольким стеллажам с книгами, которые занимали всю стену справа от кровати. Чёрное и довольно старое дерево, аромат книг так и витал в воздухе, и Гермиона поглубже вдохнула любимым запах... Что даже и не заметила, как Том заинтересованно наблюдал за ней и её интересом к его книгам на полках. — Салазар знал толк в роскоши. Эти покои были его. Я лишь немного преобразил их в надлежащий вид, — не заметила, как Том уже не опирался об стол, а вновь стоял рядом. Гермионе уже нравилась эта комната. Она была пропитана знаниями, магией и сексом. Она была пропитана Томом Реддлом. Грейнджер, закусив губу и сложив руки за спиной, вновь сосредоточила взгляд на Томе, который, словно в трансе, смотрел на неё. Вновь. Сегодня он слишком часто на неё смотрел и было немного не по себе. Но одновременно и до ужаса естественно. — Надо забрать меч и вернуть на место, пока Дамблдор не обнаружил пропажу... — пробормотала Гермиона, взлохмачивая волосы и мечтая о душе в своей комнате. Пусть Том вчера и очистил их от грязи и крови, но Гермиона всё ещё ощущала себя по локоть в крови Василиска. Гермионе следовало забрать меч, свою сумку, которую она совершенно недавно сделала с помощью магии расширения, найти палочку и благополучно выйти на белый свет. — Обязательно расскажешь, как ты смогла украсть меч Гриффиндора... Это же реликвия. Неужели Дамблдор так хранит его? Общедоступно? — покачал головой Том. Вновь паранойя. Вновь мысли. Теперь, когда они подозревали Адама как сексота для Дамблдора, то всё набирало совершенно другие обороты. — Самое сложное в самом простом. Было бы сложнее, не будь я гриффиндоркой, — пожала плечами Гермиона, а после нахмурилась и встретилась взглядом с Томом. — Сколько сейчас времени? Том тоже нахмурился и повернул голову к стене слева от кровати, на которой были изображены лишь часы и неработающий пока что камин. Гермиона раскрыла глаза в удивлении. — Десять вечера? Мы проспали девять часов? — протёрла пальцами глаза. — Теперь уж точно пойдут слухи... — Поверь, не пойдут. Надо лишь отрезать языки говорящим змеям, — в последний раз поправив свою одежду, Том двинулся в сторону дубовой двери. Вновь заводился. Гермиона пошла следом за ним, с сожалением покидая их недолгий обитель. — Ты собираешься убить Розье? — поинтересовалась Гермиона, чувствуя, как они вновь стояли до ужаса близко, пока Том выходил из спальни и пока они не оказались в следующей комнате — гостиной, которая казалась ещё более величественной, чем спальня. Но её сейчас интересовал только Том и его желание убить студента. Возможно, это был действительно единственный способ, чтобы информация больше никак не просачивалась извне. — Это зависит от моего настроения, — зло скривил губы и плавно двинулся в сторону выхода из гостиной. Замедлил шаг. Словно не хотел выходить из их личного места. Не хотел возвращаться в мир. — Он меня предал и позарился на... — Том хотел сказать что-то ещё, но запнулся. Выдохнул. Не смотрел на девушку. — Полную историю о нём и его поведении в последнее время я расскажу позже, но в основном он хочет тоже включиться в нашу игру. Включить Дамблдора, как мы уже поняли, — хмыкнул Том, наблюдая краем глаза за реакцией Гермионы. — Убрать меня и поднять, так сказать, революцию в кругу моих приближённых. Хочет узнать твои тайны. Теперь, когда ты рассказала про Дамблдора, это не может быть просто так. Два подозрительных человека в один и тот же период. — А разве Адам не являлся твоим... верным союзником? Как он так быстро изменил своё мнение? Почему встал тогда на сторону Дамблдора, как ты думаешь? — Гермиона всё ещё не сильно понимала, как из верного подчинённого Адам стал противником Реддла, соперником. Встал на абсолютно противоположную сторону. Так резко и неожиданно они стали... врагами? Вот, что не складывалось в её голове. Трагедия набирает совершенно иные обороты. Смертоносные. Потому что Гермиона знает, что Том не позволит Адаму больше ходить по белому свету, находясь на стороне Дамблдора. — А про это я расскажу тогда, когда ты поделишься тайнами о мече, — хмыкнул юноша и, сцепив руки за спиной, двинулся вперёд, оставляя Гермиону идти чуть позади. — Он меня предал. А я такое не прощаю. Раз Гермиона обещала помогать, быть рядом, то и в этом ситуации обязана вмешаться. Потому что ситуация набирала обороты, как и решительность Тома. Как и поведение Адама. Как и его заинтересованность. Как и его возможное предательство. — Если хочешь... — Нет, в этом вопросе помощь мне не нужна, Гермиона. Я справлюсь сам, — отрезал Реддл и резким движением открыл дверь, ведущую в Тайную комнату. Гермионе могло показаться, что он читал её мысли, если бы не была уверена, что принимала зелье против вторжение в сознание. Тогда неужели она настолько предсказуема? Или же навязчива? Возможно, так и есть. Гермиона всегда была немного сердобольной, как упоминал не один раз Драко, и всегда стремилась навязать свою помощь тем, кто был ей дорог. Навязывалась, хотела как лучше, словно ребёнок... Гермиона всегда чувствовала себя маленькой девочкой, когда дело касалось её сердца и того, что было ему дорого. Своих близких. Маленькая девочка, которая была вынуждена повзрослеть слишком быстро из-за войны и смерти... Возможно, теперь Гермионе следует не брать всё в свои руки, навязывая помощь Тому. Это будет его дело — его люди, его репутация, его жизнь в стенах Хогвартса. Его дела с Адамом. Пусть даже Гермиона и чувствовала слишком много по отношению к Тому, но он был отдельной личностью, взрослым человеком, не уступающий ей в мозгах и знаниях. Надо довериться его знаниям. Надо довериться Тому. Пусть сложно, пусть непривычно, но было необходимо. Просто дать шанс показать себя в этом вопросе. И дальше ей было бы легче передавать власть в чужие мужские руки, а не полагаться только на себя одну... Но когда наступит время разбираться с Дамблдором, Гермиона точно будет обязана включиться. — Хорошо, Том, я верю тебе, — кивнула Гермиона и опустила взгляд в пол, не видя, как Том обернулся на неё и посмотрел на неё слишком по-другому. Слишком восторженно. «Пора возвращаться в строй, Грейнджер. Прекрати пускать сопли и так часто думать о нём. Это нездорово». Рациональная часть вновь проснулась, вытесняя сердечную, и заставила Гермиону расправить плечи и увереннее последовать за Реддлом. Только сейчас, когда она прошла несколько шагов по катакомбам, то учуяла отвратительный запах, исходящий от тела Василиска. В совокупности с запахом канализации, с запахом вчерашней крови, смесь была отвратительная. Но Гермиона, привыкшая к разному, лишь чуть скривилась и отошла от Реддла. Взмахнула рукой, и палочка, до этого лежавшая где-то на полу, была в её руках. Ловким движением подняла полы платья, не стесняясь наготы под ним. Сопровождаемая жадным взглядом Тома, засунула палочку во внутренний карман. На сегодня это была единственная палочка. Вторую она по ошибке забыла взять на всякий случай, но, слава Мерлину, такой случай не настал. Теперь чувствовала себя полноценной. Где-то неподалёку лежал испорченный Гермионой джемпер Тома... Тряхнула головой и вернулась к своей задаче — найти меч. Жаль, что на него не действовала магия... ...Начала глазами искать меч, кинутый тоже в неизвестном направлении во время страсти. Босым ногам было холодно, но девушка посчитала, что это хорошая возможность вернуться к адекватности и остудить себя. Остудить тело, мозг и ощущения на какой-то момент, иначе была вероятность, что совсем расклеится. В первую очередь она была солдатом и человеком разума. — Когда тебе будет удобно поговорить со мной про крестражи? Мне есть, что тебе рассказать, — Гермиона не видела причины, чтобы медлить, если была возможность как можно быстрее избавить Тома от этого проклятия. Её ждёт долгий разговор про то, что Тому придётся отказаться от бессмертия. Теперь реально, а не только на словах. Возможно, он уже это осознаёт, просто не хочет озвучивать. Всё же, это решение довольно серьёзное. Если же нет, если же Том не осознавал в полной мере ситуацию, если он будет сомневаться, то Гермионе придётся действительно постараться его убедить начать полное лечение. Ведь лечат не последствия, а саму причину болезни... — В пятницу? Если у тебя нет планов, разумеется, — проговорил Том, и его голос звучал как-то по-другому. Минуту назад решимость про убийство Адама сменилась на... неуверенность? Не на свидание же он приглашал её, в конце концов. — Хорошо, тогда в пятницу. В субботу и воскресенье я как раз буду занята. — Сканда? — фыркнул Том и стал наблюдать, как Гермиона подходит к мечу Гриффиндора. Шёл следом, ступая абсолютно бесшумно, словно сама тень. И наблюдал, как девушка взяла в руку меч и вновь стала схожей на кровавую богиню. — Да. Интересно узнать, кто это? — бездумно проговорила, пока глаза не отрывались от лезвия, от эфиса меча, от самой надписи на мече... Весь в крови, зловонный, но при этом остающийся невероятно ярким в этом полумраке. Гермиона смотрела на оружие в своих руках и вспоминала, с каким удовольствием убивала змея, как неистово хотела покончить с тварью, которая в той жизни чуть не убила её Гарри... — Да. Хотелось бы познакомиться со Скандой рано или поздно, — протянул Том, складывая руки на груди. Взгляд его также не отрывался от меча. — Раз он, как я понимаю, остаётся приверженцем моего убийства. «Понимает, что Гарри хочет его смерти. Значит, Том действительно обдумывал мои слова». В голосе Тома слышались преобладающие ревностные нотки. Но одновременно и подозрительность насчёт Гарри, которого Том ещё даже не знал и не видел. И чем дольше, тем лучше. Гермиона наколдовала тряпку и, протерев меч, уставилась на надпись «Годрик Гриффиндор». Теперь чистый. Без крови и грязи на идеально остром лезвии. Гермиона моргнула и вернулась в реальность. — Боюсь, это невозможно, — покачала головой Гермиона и, раскрыв сумку на плече, засунула туда меч. Грязная тряпка испепелилась, оставив в воздухе запах лёгкого дыма. Напоминающий ей запах пороха. Вновь чувствует заинтересованный взгляд Тома. — Сканда как раз и является тем самым другом, которого я предаю ради тебя... — глубоко вздохнула Гермиона, опуская взгляд на свои голые ноги. — Поэтому пока что не стоит... «Предательница?» — Я считаю, что ты всё делаешь правильно, — Гермиона даже не заметила, как Том подошёл слишком близко и теперь касался пальцами её плеча. Будто боялся. Будто ему были непривычны такие прикосновения к людям. — Разумеется, умирать я не хочу, — хмыкнул Реддл, проводя пальцами от плеча и к её шее. Гермиона вздрогнула. Огонь и лёд. — Поэтому для меня ты делаешь всё правильно. Ты слишком светлая, чтобы предавать, — последнее было чем-то непонятным, чем-то слишком... интимным. Прямо из глубины души. Том буквально менялся на глазах. Становился зрелым, здравомыслящим человеком. Возможно, именно таким и был Том, когда его разум находился не под властью крестража. Возможно, таким и был Том Реддл — на вид холодный и отстранённый, но внутри хранившем целый океан. Свою душу. Гермиона улыбнулась, ощущая, как пальцы Тома поднимаются выше, прямо к её скуле, очерчивая её контуры. — Надеюсь, что всё получится, — «надеюсь, что крестраж не распотрашит меня раньше пятницы». — Потому что ещё одной неудачи я точно не переживу, — устало выдохнула и прикрыла глаза, чувствуя прохладу пальцев Тома. Дотронулся до её губ. Чем интимнее были его касания, тем больше усложнялось её дыхание. Тем сложнее становилось вдыхать в себя кислород. — Я позабочусь о том, чтобы не было никаких внешних факторов, которые могли бы помешать нашей... Договоренности, — проговорил Том твёрдо, не отходя от неё. И как можно оставаться с холодным рассудком, когда Том делает всё для того, чтобы терять голову? Дьявол. — Сможешь до конца недели разобраться с Розье? Если он такой мешающий внешний фактор, — выдохнула Гермиона. — Разумеется, — уверенно, убеждённо, так естественно, будто Адам был не большим, чем муравьем под его идеально начищенными ботинками. Тем, кто позарился на собственность Тома. Чем быстрее уйдут мешающие фигуры, тем будет лучше. А потом разобраться с Дамблдором. Ведь надо в первую очередь сосредоточиться на основном плане, и желательно, чтобы после не вылезло ничего подобного рода неприятное. Поэтому оставит это на Тома, пока сама займётся ритуалом. И его расшифровкой. Времени было слишком мало, чтобы его достеменно изучить, но главную суть она уловила: Крестражи было необходимо уничтожить. И то, что Тому надо было это сообщить, — пусть даже он это и сам определённо понимал — доставляло дискомфорт в груди. Пока Гермиона думала, то даже не заметила, как лицо Тома оказалось совсем близко. Как всё напоминало их поцелуй днём. Но сейчас с привкусом свободы. Губы Тома обрушились на уста Гермионы, сминая их в сладостном поцелуе. Гермиона, сильнее запрокинув голову, ответила с не меньшим напором. Сейчас не было той страсти, не было того животного голода и сумасшествия. Этот поцелуй казался чем-то слишком приятным, слишком нежным для такого человека, как Том Реддл. Собственные ощущения её не могли обманывать. Спустя несколько минут, когда губы распухли от поцелуя, Том отстранился от Гермионы. Облизав свои губы, Том смотрел на неё вновь слишком задумчиво, вновь слишком горячо, чтобы игнорировать. Его глаза блестели в полумраке и напоминали что-то мистическое. Что-то сверхъестественное. Дьявольское. Его внутренняя бездна. Гиннунгагап его души. В его глазах было слишком много чувств. Слишком много растерянности. — Как бы хотелось узнать, о чём ты думаешь. Твои мысли закрыты от меня, — он чуть сощурился, проводя рукой по её щеке. Гермиона усмехнулась. — Это ради моей безопасности, — выдохнула Гермиона. — Я знаю, что ты и крестраж — это разные личности, я уже убедилась, — Том от её слов чуть напрягся. Но руку не убрал. Гермиона взяла её в свою и чуть сжала, чувствуя шероховатую кожу под пальцами. — Но если та личность поймёт наш план. Если та личность узнает мои секреты... — Я контролирую свои мысли и стараюсь специально не думать о том, что я решил для себя и своей судьбы. Но да, я согласен с тобой. Это опасно. Девушка его слушала и была готова расцеловать Тома ещё раз. Кто мог подумать, что Реддл может так мыслить? Что он может быть... нормальным? Возможно, она никогда к этому не привыкнет в полной мере. Сегодня его гордость была на заднем плане. — Возможно, будет честным признать в нашем пари ничью, — неожиданно проговорил Том, когда казалось, что он закончил свою мысль. Гермиона нахмурилась, когда он убрал свои руки и засунул их в карманы брюк. — Твои условия. Я согласен. Гермиона раскрыла глаза. Конечно, она думала о том, чтобы предложить Тому гарантию её безопасности отдельно от их пари, но не ожидала, что он предложит её сам и так скоро. Гарантию о том, что он не причинит ей вреда, была точно им нужна. — Клятву на крови. Вот, что я имела в виду под «гарантией», — Том лишь кивнул, обозначая, что он и так понимал это. — И так просто согласишься на это? Так просто выполнишь мои условия? — О, не так просто. Возможно, я и готов к некоторым изменениям, — красноречивый взгляд на девушку, вновь напоминающий, чтобы она не строила из него новую личность и не хотела перекроить его характер. — Но потребую кое-что взамен. Мне также нужна гарантия, что ты не предашь меня. Что ты не убьёшь меня по итогу. Равные условия. Грейнджер усмехнулась и скрестила руки на груди. Вот оно. Теперь ей куда комфортнее, когда она видела перед собой привычного параноидального Тома их вновь развивающуюся игру. — Я думала, ты сказал, что веришь мне. — Я верю. Но гарантия, как ты говоришь, не помешает, — кривая улыбка. Гермиона её отразила. — Вот теперь я узнаю тебя. Аж на душе легче, — насмешка Гермионы заставила Реддла вновь закатить глаза. Том мог действительно встать на путь исправления. Но его характер и его паранойю, его желание власти и контроля уже не исправить. Даже если она даст ему защиту. Однако, стань Том кем-то другим, тем, кто не имеет эти качества, это уже не будет Том, которого она... Полюбила. И он это прекрасно знает. Потому что вчера по глупости она сама сказала. Сообщила между строк... Возможно, он ответит когда-нибудь взаимностью. Возможно, их совместная работа и его поблажки теперь и есть эта самая взаимность. А возможно Гермиона себе всё придумала. Значения не имеет. Пока сердце не болит, она не будет про это думать. — Я бы предложила Непреложный Обет или другую любую клятву, но у нас нет третьего человека, — объяснила Гермиона. Том кивнул. — Поэтому давай всё организуем тоже в пятницу. Ты хорошо помнишь, как делать клятву на крови? — её натуру контролёра, как и характер Тома, ничего не могло изменить. — Гермиона, я лучший студент Хогвартса. Поверь, я отлично помню, как делать эту клятву. Запретной секцией не только ты можешь пользоваться, — хмыкнул Том. — Подготовим две вещи к этому времени, — проговорила Гермиона скорее для себя, чем Тома, а после спохватилась. Как она могла забыть про основную причину, почему вообще отправилась в Тайную комнату? Тогда Тому она сказала, что отправилась сюда с целью, чтобы Василиск не навредил никому, включая ей самой, но правда была слишком рискованной, чтобы озвучить её. «Мне нужны клыки, чтобы уничтожить твои крестражи» — было действительно слишком рискованно. Раз меч она не могла иметь рядом с собой круглосуточно, то оставался лишь один вариант — клык Василиска. Помнила, что яда Василиска было достаточно, чтобы уничтожить крестражи. Как бы Тому это преподнести деликатно? Гермиона отодвинулась и, сняв с плеча сумку, начала искать в ней заготовленные ткани, в которых бы завернула клыки Василиска. — Что ты делаешь? — недоуменно проговорил Том, наблюдая за её копошением. — Я всё объясню потом. Но знай, что это для нашего дела... Обернувшись, Гермиона направилась к трупу Василиска, шлёпая босыми ногами по канализационным лужам. Пасть Василиска была как нельзя кстати широко раскрыта, чтобы без проблем вырвать парочку клыков. Теперь уж змей против не будет. — Я всё ещё недоволен, что ты убила моего питомца, а теперь хочешь осквернить его труп? — наигранно проговорил Том за её спиной. Но Гермиона знала, что он тихо следовал за ней. В его манере. — Надо было днём говорить про недовольство, — фыркнула Гермиона. Подойдя ещё ближе, девушка ощутила мерзкий запах существа. Она привыкла к трупам и смертям, но когда перед тобой мёртвый змей, только-только начавший разлагаться, то ощущения играют совершенно новыми красками. Завернув руку в платок, девушка прогнулась и, стараясь не касаться оголёнными участками кожи его зловонной пасти, принялась вытаскивать из змея клыки. Выходило проблематично. В той жизни, когда она с Роном добывала один клые, было легче. Ведь тогда от трупа оставались лишь одни кости. — Без понятия, зачем тебе остатки моего змея, но лучше отойди в сторону. Ты босиком и всё ещё не готова к новой порции травм, — проговорил Том и отодвинул девушку в сторону, забирая лоскуты её ткани и после самостоятельно вытаскивая клыки Василиска. Так как Том был куда сильнее физически, то дело пошло быстрее. — Тебе нужен один? — уточнил Том, когда передал Гермионе завёрнутый клык. Гермиона выдохнула и выпалила: — Семь. Том замер и нахмурился. — Семь? — проговорил Том, растягивая это слово. — Да, — ответила Гермиона, сильнее сжимая сумку в руках. — Как крестражей. Пауза. Непонимание. — Откуда ты знаешь и это? — задал вопрос Том. Его конфуз был явным. — Что другая личность хотела создать в будущем именно семь крестражей? — Не забывай, я из будущего. И Волдеморт создал семь крестражей. Поэтому я хочу в случае чего иметь запасные клыки, чтобы... уничтожить крестражи. И яд Василиска сможет это сделать. Теперь она озвучила очевидное. Теперь Том будет знать, что ей необходимо уничтожить крестражи. Констатация факта. — Понимаю. Я ожидал, когда ты это озвучишь, — прохладно проговорил вопрос Том и продолжил своё занятие. Спина напряжена. Руки с особой жестокостью вынимали из дёсен клыки Василиска с характерным неприятным звуком. — Это необходимо. Только так можно избавиться от влияния тьмы. Ритуал... — Я бы хотел почитать про этот ритуал. Перед тем, как дать клятву на крови, — перебил её Том, доставая третий клык. Девушка лишь кивнула. Разумно. Не идти же ему вслепую за ней, даже не разузнав про способ возвращения его души. — Почему ты так за них держишься? Ты же понимал, что я обязана их уничтожить. Это моя цель... — Мы же обещали говорить правду, не так ли? — хмыкнул Том и продолжил: — Потому что я не хочу умирать, Грейнджер, — грубо отдал ей четвёртый и взялся за пятый. — Они мне дались слишком большой кровью, чтобы так легко отказаться от бессмертия. Одно дело, когда ты чисто гипотетически можешь лишиться бессмертия, а другое, когда это действительно реально, — перевёл дыхание, а после, помедлив, добавил: — Я осознаю потерю. Понимаю, что это необходимо. Гермионе стало на секунду его жалко. — Ты всё ещё сможешь стать великим, как и хотел. Есть крестраж или нет, но твоя главная цель останется такой же, — решила успокоить его Гермиона, касаясь ладонью напряжённых мышц спины. — Уверена, я найду что-то, что могло бы заменить крестраж... Том на это ничего не ответил, продолжая работу. Она же, погладив его спину, убрала руку. Всё ещё чувствуя жалость к нему. Пусть он и был тем, кто имел смертоносное альтер-эго. — Не смей жалеть меня, — недовольно проговорил Том, оборачиваясь в её сторону. Возможно, она действительно была слишком предсказуемой. Пять. Шесть. Семь. Грейнджер аккуратно положила последние клыки в сумку. Напрягла мозги, заставляя вновь переключиться с беспокойства о Реддле на дело. Он сам согласился. И сейчас ему нужно лишь принять тот факт, что это всё правда. Что она действительно их уничтожит. Что всё реально. Поэтому Гермиона не заводила с ним разговор, когда они оба выходили с катакомб. Не тревожила его, когда они в тишине пробирались к выходу из пещеры. Ведь знала, что ему следует очень много обдумать. Для неё эти события были привычным укладом жизни, её целью, но для Тома — чем-то новым и неизведанным, и слава Норнам, что он просто поверил ей, основываясь на её словах и... чувствах. Что осознал важность этого события и был готов лишиться бессмертия ради сохранения здравого разума. Гермиона готова подождать. — Хорошо, — неожиданно нарушил молчание Том, когда они были готовы отправляться наверх. Гермиона перевела на него взгляд. — Это необходимо для моей жизни в будущем. Я готов пойти на такие... изменения. Уничтожить крестражи, — Том взглянул на Гермиону и увидел её улыбку. И добавил: — Повторюсь, я готов на некоторые изменения, которые будут касаться только крестражей и моей души. За мой характер даже не пробуй браться, ведьма. Я уже понял, что это в твоей натуре. Гермиона в сотый раз закатила глаза. Проницательный дьявол. — Поверь, мне нужна для изменений только твоя душа. А твой характер пускай остаётся со всеми особенностями, — игривый тон. Взгляд Тома вспыхнул, — мне определённо нравится. Том усмехнулся и притянул её к себе. Она за секунду смогла развеять мрак над его головой и вернуть чуть больше света. — Думаю, это хорошее начало нашей общей работы, — и решительно поцеловал, заставляя Гермиону ахнуть и также резво ответить. Если до этого Том думал, сомневался, чувствовалась какая-то скованность и незнание того, что делать... То сейчас Том будто всё решил. Решил её поцеловать. Решил рискнуть и последовать за Гермионой. А она обязательно последует за ним. Ведь он осознанно согласился, чтобы она уничтожила крестражи. Спустя пару минут они оторвались друг от друга, смотря в глаза и прижимаясь друг к другу. — В пятницу я расскажу про ритуал. И поговорим про крестражи. Я всё расскажу. — В пятницу сделаем клятву. И, покрепче ухватив Гермиону за талию, Том взмахнул палочкой, возвращая их обратно к свету. Обратно в реальный мир, где их ждали проблемы. Но теперь, как надеялась Гермиона, они смогут эти проблемы преодолеть вместе. С Томом они быстро распрощались и каждый отправился к себе. Том — в гостиную Слизерина, а Гермиона — сначала в комнату привести себя в порядок, а после ей было срочно необходимо вернуть меч в кабинет Дамблдора. Сейчас в голове вновь всплыл момент, когда она шла в кабинет Дамблдора... «Цок. Цок. Цок. Несмотря на то, что Гермиона была уверена в себе на сто процентов, всё равно было волнительно идти к своему мёртвому директору из той жизни. Было странно уходить из кабинета, полного студентов, под взгляд Тома... Гермиона тряхнула головой, отгоняя мысли о своём студенте. Чересчур опасном. Чересчур сексуальном в своей форме, что скрывала подтянутое тело, с идеально уложенными волосами, осанкой и томным холодным прищуром... Гермиона ускорилась. Хорошо, что не было в коридорах никого, кто мог бы заметить волнение девушки. Сейчас стоит думать об их плане с Гарри. Когда она ночью рассказала о том, что её вызвал их бывший директор, Гарри в первую очередь спросил, какие у него могут быть подозрения. А в совокупности её тогдашнего поведения и рассеянности, можно было подумать, что она уже что-то натворила. Гермиона успела его успокоить, сказав, что не о чем беспокоится. «— Раз ты ничего не делала, то и не нужно переживать. Если что, всегда можно соврать должным образом...» И тогда у них родился план, какую выгоду можно извлечь из этого похода. Ведь они оба знали, что Распределяющая Шляпа могла находиться у Дамблдора, а не Диппета. Так как Гермиона при своём первом походе к Армандо не увидела ничего отдалённо напоминающего ту самую шляпу. Поэтому она обязана быть у Дамблдора... «— Если я достану меч, то смогу открыть Тайную комнату. Это будет хороший ход. — Но ты же не знаешь парселтанг... — нахмурился Гарри. Вторая кружка чая давно остыла. — Поверь, я всё ещё помню, как мы с Роном... — выдохнула и улыбнулась через силу. — В общем, я справлюсь. Я помню слова. — Не знаю, не могу тебя так легкомысленно отпустить в логово змея... Оно же научено убивать магглорождённых, а ты... — искренне волновался юноша, смотря на Гермиону одновременно и нахмуренно, и взволнованно. — Я помню парселтанг, у меня будет меч Гриффиндора, и я смогу убить Василиска. Помню твой рассказ на втором курсе. Я сделаю нечто похожее. Тем более, нам необходимо убить змея, чтобы он не причинил вреда в будущем, — видя, как друг колебался, Гермиона взяла его за руку и сжала в утешении. Видела, как он волновался и порывался пойти с ней. Но не могла позволить, чтобы Гарри рисковал своей жизнью, как только нашёл покой. Не могла позволить, чтобы Гари узнал раньше времени о Томе. О её предательстве. — А после, когда нужно будет вернуть меч, я изыму клыки и будет у нас оружие в случае чего... — В случае чего? — нахмурился Гарри, поймав её на слове. — Гермиона, это и есть этот случай. Мы это сделаем. Я скоро включусь в игру. Ты сделаешь тот свой став и мы убьём Тома. Как ты и хотела... Как мы хотели. Я уже не хочу, Гарри. У нас теперь разные цели. Но вместо этого лишь натужно улыбнулась и кинула. И петля на её шее сжалась...» Поэтому Гермиона спешила к Дамблдору, уже готовая искать шляпу. План был в том, чтобы немного раньше прийти и уповать на отсутствие профессора. Потому что знала ещё из той жизни, что Дамблдор раньше одиннадцати утра не появлялся и никого не принимал у себя. Как раз на это время и назначалась встреча сегодня. А сейчас было десять сорок пять утра. У неё ровно пятнадцать минут, чтобы без проблем пробраться в его кабинет и найти Шляпу. А после достать меч Гриффиндора. Вот тут и могли возникнуть настоящие сложности. Меч Гриффиндора мог достать лишь истинный гриффиндорец. А теперь, спустя столько времени, спустя столько лет войны, Гермиона не была уверена, что оставалась гриффиндоркой. Она не была больше невероятно храброй, не было так много огня, как раньше. Было спокойствие. Был расчёт. Была голова на плечах, которая останавливала внутренние импульсы. Огонь был, но он был контролируемым. Она была жива, она хотела жить, но сомневалась, что являлась всё той же... Гермионой. Вздохнув, девушка увидела двери кабинета Дамблдора — точнее, двери кабинета Трансфигурации, — и тихо приоткрыла их, осматривая помещение на наличие профессора. — Гоменум ревелио, — прошептала Гермиона, взмахнув палочкой, и вновь никого не было обнаружено. Чисто. Гермиона уже спокойно вошла и прикрыла за собой дверь. Аудитория была схожа на их аудиторию в современном мире, но с добавлением чего-то... аутентичного. В стиле Дамблдора. Не желая вновь предаваться воспоминаниям, Гермиона начала осматривать класс на наличие Шляпы. Конечно, было бы глупо держать её на виду, но надежда была. Тогда следует войти в отдельный кабинет, прилегающий к аудитории — кабинет Дамблдора, в который она ещё не попадала. Вот там уж точно должна находиться Шляпа. Кабинет был предсказуемо заперт, но, немного повозившись, Гермиона всё же смогла открыть дверь и войти, закрыв за собой дверь и поставив заклинанием датчик движения за дверью. На всякий случай. Надо действовать быстро. Не было времени осматривать кабинет. Шляпа нашлась спустя несколько минут поисков на самой верхней полке. Такая же, какая была и в двухтысячных. Шляпа спала, но как только девушка обратила на неё внимание, заговорщически начала разговор: — Мисс Доккен... Или лучше сказать мисс Грейнджер? — скрипучий голос бил по ушам, но Гермиона не обратила внимание. Волновало то, что Шляпа знала её настоящее имя. — Откуда вы знаете? — нахмурилась Гермиона. — Я чувствую каждого ученика Хогвартса, учившегося или что будет учиться через пятьдесят лет, — хвалёно хмыкнула и замолчала. — Тогда думаю вы знаете, почему я пришла сюда... — Меч Годрика Гриффиндора... Сможет ли бывшая гриффиндорка достать его? Проверь и узнаешь... — протянула Шляпа. Гермиона, достав Шляпу с полки, положила её на стол. Ладони почему-то вспотели. Волновалась. Но, собрав силы в кулак, всё же вновь подняла и засунула руку вовнутрь. Сердце билось слишком быстро. Неужели она больше не была гриффиндоркой? Но, вопреки мыслям, она смогла достать из Шляпы меч. Такой, каким она его помнила. Таким, каким он являлся в её прошлой жизни. Надеждой на спасение волшебного мира. — Вы всё ещё гриффиндорка. Шляпа не ошибается, мисс! — воскликнула она и вновь погрузилась в сон. В спешке Гермиона положила её на место, пока думала, что даже спустя столько испытаний, столько сложностей, она всё ещё была частью своего факультета. Её огонь оставался Гриффиндорским. И это радовало. Ещё существовала нить, связывающая её с прошлой жизнью, пусть она теперь и принадлежала душой сороковым. Достав сумочку из кармана платья, Гермиона засунула туда меч. Датчик молчал. Значит, Гермиона могла теперь двигаться спокойнее. Выйдя из кабинета и обратно наложив запирающие чары в нужной последовательности, девушка прошла в аудиторию и присела за первую парту. Стала ждать Дамблдора. Он объявился через пять минут после того, как волнение ушло, а сердце привычно отбивало свой ритм. Бисерная сумочка грела её бедро. — Мисс Доккен, вы вовремя. Извините, что задержался, были проблемы с учащимися, — улыбка Дамблдора была словно нож по сердцу. Гермиона же постаралась в ответ улыбнуться и сесть ровнее, ожидая, когда профессор сядет за стол. Но он, вопреки её ожиданиям, просто оперался об стол и глядел на девушку. Гермиона пыталась показать себя увереннее, чем была на самом деле. — Также хочу поздравить Вас с поправкой, инцидент был действительно... пугающим, — покачал головой старик, поглаживая рукой свою небольшую бороду. Пусть он и был уже в возрасте, но живость присутствовала. Она сохраниться в нём до конца его жизни. Девушка сдержалась, чтобы не всхлипнуть. — Спасибо, профессор, сейчас мне намного лучше... Так по какой причине вы хотели со мной поговорить? — невинность выходила вполне сносно. Хотя Гермиона осознавала на периферии, что Дамблдор мог догадаться о её игре. О её лжи. О её подстроенном самовоспламенении... — Мисс Доккен, не думайте, что я вас обвиняю в чём-то... — издалека начал Дамблдор. Гермиона нахмурилась. — Но я услышал некоторого рода слухи от учащихся про ваши... Отношения с мистером Реддлом. Гермиона подняла брови, правдоподобно изображая удивление. Хотя, Гермиона в глубине души была действительно удивлена такого рода разговора. Она ожидала чего-то серьёзного, а не обсуждение слухов. Но Дамблдор, как Том, был слишком заинтересован жизнью своего врага. Это делало их похожими друг на друга. Заклятые враги до конца своих жизней. — Отношения? В каком смысле? Кто такое говорит? — показать вид оскорблённой молодой девушки было сложнее, чем она думала, но профессор не обратил сильно на это внимание, о чём-то задумавшись. Так она думала. — Нет конкретного лица, лишь некоторые слухи. Я понимаю, что подобные разговоры некорректны, но я предпочёл замять ситуацию сразу. Лучше так, чем подобного рода разговоры дойдут до ушей Армандо... — выдохнул Дамблдор. Гермиона напряглась. Что-то было нечисто. Дамблдор продолжил: — Понимаете, мисс Доккен, я не виню вас ни в чём, но я просто хотел удостовериться, что слухи остаются слухами... — Уверяю вас, что у нас с мистером Реддлом сугубо деловые отношения и не о чем беспокоиться, — твёрдо ответила, стараясь оставаться спокойной. У них с Томом действительно ничего не было. Кроме их личной игры. Возможно, Дамблдор что-то заметил в её взгляде, ибо после произнёс: — Мисс Доккен... Вы не хотите что-то мне сказать? — его вопрос прозвучал в кабинете слишком пугающе. Слишком настороженно. Слишком явно. Гермиона сжалась на стуле, стараясь не дышать слишком громко. Стараясь не выдавать своего недоумения и лёгкой настороженности. — Нет, сэр, ничего, — лёгкая улыбка и качание головой. Хотя в голове была надвигающаяся паника. Возможно, сама того не осознавая, она сделала только хуже. Но Дамблдор никак не показал реальных эмоций на лице. Лишь улыбка. — Тогда, раз слухи остаются лишь слухами, не смею вас задерживать, — кивнул и повернулся к своему столу, за который и сел после. Гермиона, попрощавшись, направилась в сторону двери. Желая уйти как можно скорее. Даже не подозревая, что Дамблдор смотрел ей в след». Гермиона перебежками направлялась в свою комнату, стараясь не задерживаться нигде для передышки. И надеясь, что не оставляет грязные следы на полу. Не было времени думать о глубокой конспирации. Играло лишь на руку, что уже комендантский час и некого было поджидать за углом. В крайнем случае, какого-нибудь преподавателя. Но проблемы можно было решить. Лишь бы не студент. С ними проблем всегда больше. Слишком любопытные. Особенно когда узнаешь, что они могут красть твою почту, подсылать Дамблдора и идти против Реддла. Том делает правильно, что хочет избавиться от клевещущих языков. Что хочет избавиться от Адама, что слишком сильно заинтересованный ими. Будет проще. Иначе придётся ещё сильнее сдерживаться. Ещё больше продумывать параллельных планов помимо основного. Ведь теперь был Дамблдор. Теперь был Розье. И были они с Томом, открывшие для себя что-то новое. Секс. Ощущения. Чувства. Что-то большее, чем просто союзники в общем деле. Гермиона верила, видела, что Том был неравнодушным. Пусть она и обещала себе, что пустит ситуацию на самотёк, но предательское сердце хотело получить подтверждение от него. Не слова любви. Не какие-то громкие речи. Просто тихий ответ, что для него их секс что-то значит. Днём он сказал, чтобы она не уходила. Чтобы была рядом. Возможно, пока что было время насытиться этими словами и не надумать лишнего. Как говорила когда-то её мама, Джин Грейнджер, что если это твоё — будь то мужчина или же что-то другое, — то оно от тебя никуда не денется. Какое бы не было расстояние. Какие бы ни были события. Гермиона сглотнула. Как бы сейчас хотелось рассказать обо всём маме. Словно маленькой девочке высказаться обо всём и услышать совет, как поступить. А папа бы стоял где-то рядом, всегда готовый утешить своего ребёнка. Стать крепким плечом. Быть в роли самого сильного, который решит все проблемы. Сейчас Гермиона сама является взрослой. Сама подставляет себе плечо. И тут она справится. Обретёт покой. Должна. Сейчас она даёт Тому время подумать. Хотя, он уже всё решил для себя и своей судьбы. Возможно, это будет время, чтобы всё как следует обдумала она сама. На очередном повороте Гермиона, не совладав с собой, в кого-то врезалась и больно упала на спину. Нога и бок вновь заныли, напоминая о нужном отдыхе. Глухо застонав, Гермиона перевернулась на здоровый бок. Неприятно зажмурилась. В голову сразу полезли мысли, что сейчас начнутся расспросы о том, что она делает в столь поздний час. Хотя была надежда, что человек просто уйдёт. Когда Гермиона пришла в себя и боль утихла, открыла глаза, осознавая, что ночной незнакомец всё ещё не уходил. В темноте было сложно что-то рассмотреть, кроме чёрных ботинок и края штанов. Определённо студент и молодой человек. Юноша, наклонившись, протянул руку. Гермиона поколебалась и приняла её. С трудом поднялась на ноги. Поправив сумку на плече, Гермиона, наконец, сфокусировала взгляд на ночном незнакомце, но не могла понять, кто перед ней. Всё ещё не отпускал её руку. — Спасибо, мистер... — с запинками произнесла Гермиона. В груди почему-то поднималась тревога. — Не за что, мисс Доккен, — Гермиона сразу узнала голос юноши. Испуганно вырвала руку и, сощурившись, присмотрелась ко светлым волосам парня, что выделялись в тени. Гермиона рассмотрела его. Они стояли слишком близко. Он был слишком близко. — Извините, мне нужно идти... — Гермиона попробовала пройти мимо него, но Адам встал, перекрыв ей дорогу. Теперь, когда лунный свет доходил до его лица явно, обличая все его эмоции, то Гермиона на секунду испугалась. — Я бы хотел задать несколько вопросов... — его голос отдавал неровным темпом, слишком поспешным, словно хотел вложиться в короткий срок. Было видно, как Адам возбуждённо дышал, радуясь, что сумел поймать её. Что Гермиона так благополучно попалась ему в коридоре. На лице была одержимость. Вновь то самое выражение лица, как в их последнюю встречу. Казалось, что его холод — если лучше рассмотреть, то мнимый, — мог покрыть стены слоем льда, а неприятным ощущениям осесть на языке. Уходя где-то глубоко в глотку. Противно. Потому что Гермиона знала, что этот человек украл её письмо и выслеживал её связь с Томом. Пусть Реддл рассказал не так много о его биографии, но она и сама имела глаза и мнение, чтобы не считать его своим человеком. Тем более, Адамискал что-то на восьмом этаже. Пытался узнать, что она скрывала. Он мог быть вместе с Дамблдором против Тома. Этого достаточно, чтобы не испытывать доверия и забыть про милого студента, который не так давно дарил ей цветы. Теперь это лишь слизеринец, якобы революционер против Тома Реддла, и который слишком странно на неё смотрел. Гермиона хорошо знала людей, чтобы ошибиться. Он был помешан сейчас. Он предал Тома. Пусть даже намерения, наверняка по его мнению, были слишком благими. Ведь ещё полгода назад она бы сама примкнула к нему и Дамблдору. Встала на их сторону за уничтожение Тома Реддла. Она тогда искала себе союзников в Хогвартсе. Такова была её цель, чтобы не делать всю работу в одиночку. И сейчас, когда мечта её старой версии была осуществима, теперь Гермиона была рядом с Реддлом против остальных. А значит, Адам предал и её. — Адам, что ты делаешь? Дай мне пройти. Ты обязан быть в гостиной, — попробовала ещё раз пройти мимо него, но юноша вновь не давал. Глаза были стеклянные, слишком волнительные, даже отчаянными. — Не заставляй... — Вы знаете, кто такой Том? — резко задал вопрос парень и попытался приблизиться, но Гермиона отошла дальше. — Вы знаете, что он делал? — Адам, какое ты имеешь отношение к мистеру Реддлу? И причём тут я? — отчеканила Гермиона. — Повторюсь, дай мне пройти. Ты не имеешь право... Адам выглядел невменяемым. Синяки под глазами, покрасневшие глаза, дрожащие руки. Вид напоминал сумасшедшего, которого свела с ума правда. Возможно, именно правда о жизни Тома и свела его с ума, но Гермиона к его состоянию не имела никакого отношения. Она не хотела иметь с ним ничего общего. Горечь на языке всё ещё не уходила, а только распространялась по всей гортани, мешая глотать слюну. Тик-так. — Мисс Доккен, скажите, что вы не знаете о том, что он делает... — он взял её за плечи и наклонился, заглядывая в её холодные глаза. Пытаясь найти ответ. Пытаясь вразумить. — Адам, ты сходишь с ума... — пыталась отцепить его Гермиона. — Иди поспи... — Вы не понимаете! Вам нельзя с ним связываться, он... — замолчал на полуслове, потому что Гермиона, молниеносно достав палочку, прижала ту к его животу. Упираясь наконечником прямо в его свитер. Имея возможность прочувствовать, насколько Адам напряжён телом. — Это не твоё дело, Адам, — она, словно сама сирена, словно сообщница дьявола, смотрела в его глаза и постаралась внушить мысль отойти от неё и дать проход. Уйти от неё, иначе она воспользуется палочкой. Пусть даже это было не по регламенту. На войне нет места регламентам и протоколам. Адам отпустил её плечи. Руки по швам. Всё ещё наклонён достаточно низко, чтобы Гермиона могла считать его эмоции. — Если ты скажешь кому-то о том, что я тебе говорю, то ты лишишся глаза в тот же момент, как я узнаю. А я узнаю, — с нажимом, с силой она прокрутила наконечник в его животе, касаясь специальной точке в его теле. Адам задышал чаще, его глаза были широко раскрыты, и теперь там не было мнимого, напускного холода, был лишь страх. Но точно ли за собственную жизнь? С мальчишкой нужно действительно что-то сделать. Иначе он достанет всех в замке, а в особенности Гермиону и Тома. Иначе он ещё что-то наговорит Дамблдору, и проблем ей уж точно не избежать. Адам уже и так мог много что рассказать. А Дамблдор додумать. — Если бы мне нужна была помощь, то я бы сообщила. Делайте выводы. И ни слова Дамблдору. «Я с Томом, Адам. Не с тобой». Его широко раскрытые глаза истончали какое-то поражение, принятие фактов и всё ещё страх. Отчаяние. Безнадёгу. Слишком чувственно как для того, кто хотел сделать что-то плохое для неё. Про Тома сейчас речь не шла. Гермиона смотрела и не понимала, почему ей кажется, будто Адам не хочет ей что-то делать. Не хочет вредить. Предупредить? Гермиона решила довести дело до конца. Не важно, что хочет мальчишка. Не важно, какая у него роль в игре Дамблдора, с которым в этой жизни Гермиона была по разные стороны баррикад. Она теперь другая. Она теперь с Реддлом. И не сожалеет. Грейнджер подняла палочку выше, не изменяя напора, и вновь надавила. Могла почувствовать, как бились его внутренности. Как дрожали его руки. — Опасен глубокий проникающий удар в верхнюю часть живота, — проговорила безжизненно девушка. — Удар в нижнюю часть вводит в шоковое состояние, а если он достаточно силен, то это может привести к серьезным внутренним повреждениям. Если ты дорожишь своими внутренними органами, то ты уйдешь с моей дороги сейчас и не расскажешь ничего Дамблдору. Адам никак не реагировал, будто хотел найти проблеск чего-то в глазах Гермионы... — Ты меня понимаешь? — по слогам промолвила и приблизилась. Палочка сильнее давила на живот, и Гермиона услышала, как парень испустил болезненный стон. На этот раз Адам отодвинулся от неё. Взгляд не менялся, будто этот взгляд к нему был приклеенный. Облизнув губы, он с трудом проговорил: — Не-не ходите сегодня к профессору, Мисс Доккен. Просто... не ходите. Гермиона нахмурилась и опустила палочку. — Почему? Ты что-то хочешь сказать? — «ну же, скажи про планы Дамблдора, я хочу это услышать». Почему он её предупреждал? Почему настоятельно говорил не идти в кабинет? Неужели Дамблдор знал, и, соответственно, и Адам знал, что Гермиона сегодня украла меч? Неужели Адам настолько её сдал? Или это наблюдательность Дамблдора? — Просто... Не идите, — в последний раз глянув на неё, Адам пошёл прочь, в неизвестное направление, оставляя Гермиону наедине с непониманием. Действительно слишком много информации, теорий и вариантов. Гермиона выдохлась. Казалось, будто этот разговор, это напряжение Адама буквально выводило все жизненные силы из организма. Привалившись к стене, Гермиона устало откинула голову назад, ощущая, как холодный камень остужает кипящий мозг. Пытается думать здраво, не упустив никакой детали из истории. Адам с Дамблдором, это было точно. Паранойя Тома и его догадки о важности Розье были правдой. Но почему Адам так смотрел? Так беспокоился? Что он недоговаривает? Гермиона осознавала, что у мальчика могли быть чувства, в силу его возраста и гормонов, но не могли же простые чувства стать действительно чем-то таким, что заставило Адама пойти сначала против Тома, потом начать расследование о жизни Гермионы, а после примкнуть к Дамблдору, чтобы избавиться и насолить Тому? Или же это имело значение? Сейчас Гермиона решалась, стоит ли ей идти в кабинет Дамблдора или нет. Возможно, Адам прав и ей правда не стоит под покровом ночи заниматься такими вещами. Всё-таки, стены толстые, а Дамблдор, если уже знал, что она заодно с Томом, мог сделать что угодно с ней. Сейчас Гермионе нужно принять, что Дамблдор не являлся её директором. Что они не были на одной стороне. Ныне они совершенно с разными целями. Отныне ей следует выкорчевать мысли о прошлом своём профессоре и принять новую реальность, которая, как бы иронично ни звучало, менялась каждые несколько часов. Что-то надвигалось. Гермиона это чувствовала. Ровно как и тревогу. За себя, за Тома, за Гарри и даже за мальчишку Адама, с которым теперь было что-то не так и что-то определённо... поменялось. Голова болела, как и всё тело. Решила, что раз уж судьба против того, чтобы она шла, так она повинуется ей. Будет молиться за своё здравие и удачное завершение её миссии. Цели её жизни. А дальше они с Томом разберутся. Поэтому сейчас, отойдя от стены, Гермиона с трудом шла в свою комнату. Решая, что лучше меч сохраниться у неё в надёжном месте. Чтобы всевозможные способы убийства Реддла были лишь в её руках. А в пятницу, если уж доживёт, то даст клятву и обезопасит максимально Тома. Так будет лучше. Так будет правильно. Так чувствовало её сердце. Тик-так. Начиналась новая фаза её войны.