Возвращение тёмной стороны

Ни только панда не может уснуть. В дальней роще, где обычно глухая тишь, и слышно только стрекотание сверчков, раздаётся рык, а затем и треск. Девушка, лет двадцати шести, с неимоверной силой наносит удары по бамбуку, с надеждой, что тот свалиться к её ногам. Снова треск. В этот раз железное дерево сдаллось, под натиском стальной лапы. Хотя бамбук – трава, но сломать руку об него довольно легко, если, конечно, не тренироваться на протяжении двадцати лет. Глаза янтаря с огнём ненависти смотрят на обрубок травы. Неравномерное дыхание заставляет сделать небольшую передышку. Наконец перестав мучить свои кулаки, кошка села в позу лотоса, дабы очистить свой разум, как её учил Шифу. Собрал лапы в должном порядке, кошка начала *сеанс*. Но как бы она не пыталась, но покой всё не приходил. Как только Тигрица более-менее погрузилась в это состояние покоя, то на ум сразу начал приходит его образ. Слегка глуповатый и полный, но настоящий, живой. Неговоря уже о его улыбке, наивная и искренняя. — " Да что это? " — мысленно ругнулась полосатая, когда в памяти снова появилась эта панда. — Почему я постоянно думаю о нём? — Вздохнув, сказала пТигрица подняла взгляд к небу, где луна висела, как немой свидетель её внутренней борьбы. Сердце билось слишком сильно для медитативного покоя, а мысли вновь возвращались к нему. К этой неуклюжей панде, что умудрился так глубоко поселиться в её голове. Она ненавидела это чувство. Чувство беспомощности перед эмоциями, что не поддавались контролю. Годы тренировок, самообладания, железной дисциплины – и всё это рушилось от одной лишь улыбки. От нелепых попыток быть героем, когда он уже был им по-своему. — Глупец, — тихо выдохнула Тигрица, но голос её был не таким твёрдым, как обычно. Вдалеке ветер качнул верхушки бамбуковых деревьев. Тишина вновь воцарилась в роще. Лишь слабый стук её сердца в груди напоминал, что внутри бушует что-то неизведанное.Тигрица снова закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на дыхании. Вдох. Выдох. Ещё раз. Шаг за шагом, как учил её приёмный отец. Ей нужно было очистить разум, найти тишину внутри себя. Всё, что она видела вокруг — тёмная роща, треск бамбука, лунный свет, — должно было стать фоном, исчезнуть. Но стоило ей погрузиться в это мнимое спокойствие, как в памяти вновь всплывало его лицо. По. — Чёрт. — прошептала она, открывая глаза и резко выдыхая. Её пальцы непроизвольно сжались в кулаки, а в груди снова закипала злость. На себя, на него, на эти нелепые мысли, которые не поддавались контролю. Она упрямо тряхнула головой и поднялась на ноги. — Мы слишком разные, — произнесла она вслух, словно пытаясь убедить саму себя. Он — беспечный, добродушный, слишком наивный. А она… Она была другая. Закалёная, сильная, готова ко всему. Её жизнь была тренировками, дисциплиной и бесконечными боями. Она не могла позволить себе слабости. А его доброта была слабостью, которую она так боялась в себе увидеть. — Это глупо, — проговорила она, сжимая кулаки сильнее. — он всего лишь панда. Нелепый, шумный и надоедливый панда. Но даже эти слова звучали неубедительно. Они не могли заглушить того, что копошилось глубоко внутри. Он умудрился пробиться через её стены. Сам того не зная, он заставил её чувствовать… что-то. И это было неправильно. Тигрица села обратно на землю и снова попыталась найти покой. Она закрыла глаза, стараясь вернуть себе привычное самообладание, но вместо пустоты видела его улыбку. Она была такой светлой и искренней, что где-то в груди кольнуло что-то болезненное. — Как бы глупо это ни звучало, я просто не могу отпустить это, — подумала она про себя. Но потом разум снова заговорил, холодно и рассудительно. — Он не сможет испытывать ничего подобного. Не ко мне. — Да, он, может быть, и восхищается ею, как воином, как мастером. Но это всё. Кто она для него? Всего лишь пример силы и выносливости. Грозная Тигрица, к которой все относятся с уважением, но держат на расстоянии. Она не такая, как он. Её мир — это бои и удары, а его — смех и лёгкость. — Он не может… и не должен, — прошептала она. Слова эхом отозвались в тишине. Впервые за долгое время Тигрице стало холодно. Поняв, что в очередной раз достичь внутреннего имиротварения не удастся, Тигрица направилась обратно, в свои пакои. Но при преодолении тысячи ступенек, девушка двинулась в стороны персикового древа. Как только та была у цели, Ти узрела странную картину. По и Чжейн мило сидят у склона, смотря прямиком в глаза. — Влюблённые голубки… —рыкнула киса, идя в казармы.