Судьба и Краска

      Крики людей стихли минут через десять, но еще в течении получаса с первого этажа доносились тихие всхлипы, шорохи, учащенное дыхание. Эмили не думала, что будет так хорошо это слышать. Ее сердце наполнялось ужасом, ведь помимо этих звуков легко различала рык, бурчание и топот своего напарника. Слышала, как он принюхивается, вслушивается в тишину. Заприметив малейшее движение средь тел, услышав тихий всхлип от на мгновение охватившего жертву страхом, он бросается на нее. Раздается короткий крик, резко прерываемый ударом или переходящий в предсмертные кряхтения. Девушка вздрагивала каждый раз, когда такое происходило.       Все это время она сидела на диване в окружении охраны и виновника сего происшествия в ожидающей тишине. Анубат был спокоен, прожигая глазами Эмили и обращая внимание на любые движения, будь это прикусывание губы или перемещение рук с коленок на сидение.       Сама девушка ощущала себя как заложник в экшен фильме. Главный злодей и его подчиненные в ожидании главного героя, планомерно высекающего врагов уровнем ниже. Хотя о каком герое тут речь… Возможно, Эмили бы разразилась гневной тирадой, обещала бы правосудие, расправу, что запихнет сапоги прямо анубату в задницу, но ее одолел такой шок, что язык будто окаменел. И если хотелось кричать, то получилось бы без звука. Поэтому, все, что оставалось, сидеть и ожидать.       Спустя время один из охранников подошел к Кету.       — Босс, внизу никого не осталось.       — Прекрасно, — вздохнув, ответил облегченно анубат. Несколько щелчков пальцами с его стороны активизировали остальных охранников. Один исчез в коридоре, двое аккуратно открыли дверь вниз. Сперва она им не поддавалась от налегающих тел, но вместе они смогли протолкнуться.       На столике между Кетом и Эмили вскоре появились два небольших бокала и две бутылки: виски и обычная вода. Хозяин клуба чуть наклонился к девушке.       — Желаете выпить, мисс Андай? Полагаю, небольшой глоток поможет вам прийти в себя, — его мягкий голос звучал так обыденно, будто никакой резни не происходило. Оба бокала оставались пустыми, а хозяин клуба, казалось, не собирался наливать гостье самостоятельно.       — Я не пью на работе, — сухо проскрипела Эми и взяла бутылку воды, мгновенно осушив ее наполовину. Живительная влага убрала странную сухость во рту. Девушка закрыла глаза, ощущая, как прохлада растекается по телу. Могла даже почувствовать, как остывает и мозг, изрядно подпаленным большим стрессом.       — Уверен, у вас набралось очень много вопросов. И предвидя самый главный из них, я не стану заставлять вас напрягать свои нежные голосовые связки и сразу дам вам все ответы, — каждое слово воспринималось легко, словно так и должно, хотя в глубине души Эмили понимала — да нихрена это не нормально. Хотелось закричать: «Вы только что перебили кучу людей и делаете вид, что ничего не случилось? Да я вас потащу прямиком на виселицу!», но здравомыслие сдерживало глупое желание.       Кет засучил рукав на левой руке, явив переливающиеся золотые татуировки, подобно тем, что располагались на морде. Хотя сейчас больше интересовал небольшой тонкий браслет где-то на середине запястья с жетоном, похожий на тонкую монетку. Положив повязку на столик перед Эмили, анубат спросил:       — Вы знаете, что это? — глаза собакоподобного существа следили за ней не переставая. Девушка встречалась с ними всегда, когда решалась поднять взгляд, после чего сразу опускала их вновь.       Рельефный жетон содержал изображение перекрещенных изогнутых в полукруге мечах. Эми пыталась вспомнить все, что преподавали в школе о культуре анубатов и устройстве коллегии. Смутные воспоминания страниц учебника с похожими жетонами — ничто иное как перечисление палат коллегии. Палата Согласия — изображение нескольких вытянутых фигур с рукой на сердце — палата всевозможных партий и мнений, людских, турских и вирузских в том числе. Палата Благополучия — изображение широкой чаши, полной фруктов — место, где заботяться о здоровье, образовании и уровне жизни. Палата Закона — изображение весов с сердцем на одной чаше и перышком на другом, что было явной отсылкой на древнеегипетский суд богов — судьи и все, кто так или иначе отвечает за закон. И осталась только одна палата, на которой могли быть клинки.       — Палата Приговора, — произнесла вслух Эми с вопросительным тоном, словно она спрашивала саму себя. Взгляд повторно поднялся уже целенаправленно на анубата, в глазах которого начинала читаться легкая ухмылка. — Вы… из коллегии.       — Если быть более точным, я ношу статус палача. И, возможно, вы задаетесь вопросом, почему же я, при том факте, что палачи стараются сохранять анонимность, так просто вам это говорю?       Тем временем из коридора показался ранее убежавший по приказу охранник с большой стопкой папок, которую тут же поставили на столик перед Эмили. Кет кивнул ему в благодарности и, закинув ногу на ногу, продолжил:       — Видите ли, за все годы службы, не только на Земле, обычное исполнение приговоров вызывало чувство пресыщения. И дабы как-то решить эту проблему однообразия, я пришел к по-своему гениальной идее — решить все проблемы одновременно, — Кет внезапно поднялся, став медленно бродить из стороны в сторону. — Понадобилось много… очень, очень много времени сбора информации, подгадывания нужного момента и повода, создать это чудное заведение, заработать репутацию, чтобы одномоментно заставить со многих уголков страны собраться столько персон, которые так интересовали коллегию.       Эмили не могла понять смысла его слов, пока что, ибо они казались без контекста. Оглядев стопку папок рядом с собой, она набралась сил и потянулась за первой, на самой верхушки этой башенки из бумаг. На первой же ее странице красовалось изображение молодого парня с обворожительной улыбкой и красными чернилами выделено имя — Энтони Бакер. Сын и наследник крупной компании контейнерной доставки по морю и океану. Чуть ниже указывалось, что этот молодой утырок с золотой ложкой во рту устраивал вечеринки, где не единожды насмерть забивали туров, которых брали якобы на работу нянями. Следующей страницей была красивая бумага с переливающимися узорами и слегка светящейся в темноте печатью Анубатской коллегии. Эми, честно говоря, до сих пор не понимала, что на ней изображено. Но еще с детства узоры печати для нее складывались в образ бабочки с глазами на крыльях. Хотя это определенно не так.       Данная бумага ничто иное как официальный смертный приговор, разрешение для палача без сожаления и во имя закона ликвидировать цель. Девушка открыла вторую папку. Анатолия Бурдо — известная в некоторых кругах женщина, что даже в свои шестьдесят выглядела молодой и красивой. Партнер косметической компании, недавно взорвавшей рынок своими инновационными кремами. Черт, да сама Эмили пользуется ими. Согласно делу, Анатолия открыто выражала свое недовольство коллегией и даже создала духи с составом, вызывающим у большинства анубатов сильную аллергическую реакцию, которая в первые месяцы использования клиентами стала причиной смерти нескольких анубатов по всей стране и множеством госпитализаций. И опять та же самая красивая бумага с четким приказом: «Ликвидировать». И такие истории в каждой папке…       Теперь слова мистера Кета возымели смысл.       — Вы… собрали всех этих людей здесь, — негромко сказала она, почувствовав спиной взгляд анубата и его ухмылку.       — Все так, мисс Андай, — анубат вернулся на свое место.       — И сколько их?       — Ровно шестьдесят семь персон. Шпионы, предатели, подстрекатели, убийцы, просто ублюдки. Собрать их всех здесь — дело оказалось очень кропотливым и неспешным, чего стоят усилия создать и раскрутить клуб, чтобы его основными посетителями однажды стали подобные личности.       — То есть вы потратили столько времени, пока они продолжали свои преступления? Ради чего? — вопрос девушка был как гром среди наступившей тишины. Казалось, даже Кет удивился. А ее же всю переполняло от ярости. Она впилась пальцами в одну из папок, сгибая поддатый пластик.       Кет сделал небольшую паузу, прежде чем продолжил.       — Представьте их ощущения. Клуб, выпивка, музыка, радость, веселье. Они готовы пить, танцевать, употреблять наркотики. Ничего не подозревающие жертвы. Идиллия, — анубат щелкнул пальцами, наклонившись к девушке. — Как вдруг, в какой-то момент им объявляют, что все они виновны в тяжких преступлениях и приговорены к смертной казни. Этот всплеск эмоций! Это нарастающее чувство отчаяния и страха! Паника, которая парализует их!       — Мистер Кет! — процедила Эмили сквозь зубы, сорвав собеседнику его монолог. — Насколько мне известно, палачи славятся своим хладнокровием. Чего в вас я... не наблюдаю.       — Славятся? — Кет хихикнул низким утробным голосом, наливая себе из бутылки. — Хотите уличить меня в непрофессионализме?       — Да. Я все еще не понимаю смысла устраивать натуральную резню!       — Нет ничего прекраснее мига, когда между жизнью и смертью существа они осознают, что это их неминуемый конец и ничего более сделать нельзя. Это лицезрение красоты.       — То есть это все ради эстетики?       — Ради наслаждения. Считайте, это своего рода... фетиш, — Кет отпил немного из бокала. — Видеть этот трепет в глазах жертв от осознания собственной ничтожности в этом мире, ведь больше его не увидят и деяния их ничего не стоят!       С каждым словом грудь анубата вздымалась все сильнее, а голос начал немного срываться от переполняющих эмоций. Эми вжалась в сидение, хотела в нем просто утонуть и исчезнуть, чтобы не находиться рядом с, как ей казалось, сошедшим с ума пришельцем.       — И все же. Судьба привнесла неожиданность в этот замечательный план. Вас, — Кет указал на девушку, чуть наклонившись в ее сторону. — Пусть я присматриваю за вами уже с первого дня, ибо информация — мой хлеб, привлечь вас к этому делу не считал нужным. И все же вы прибыли, потому я никак не мог удержаться, чтобы не лицезреть яутжа в действии. Признаюсь, я мог немного слукавить и воздействовал на вашего напарника отнюдь не самым приятным способом, но итог меня более чем устроил.       — И все же у вас был подготовлен для него наркотик, — подловила его Эми.       Анубат лишь расплылся в улыбке, теперь девушка это видела достаточно хорошо, как вся морда оттянулась назад, явив вид желтоватых передних зубов. Отнюдь не обычных. Маленькие, тонкие, сотни, как иглы. Их вид несколько пугал.       — Что с моим напарником сейчас? — сквозь зубы проговорила Эми. Мысли о том, как хреново поступил анубат с Уронил-Краску, вновь разозлили ее.       — Очень скоро он придет в себя, — данный ответ прозвучал почти что безразлично. Кет выудил откуда-то смартфон и в пару движений что-то на нем сделал. — «Звездочет» прибудет за ним. А вы пройдете со мной в подвал, как и договаривались. Мистер Норман, проверьте подвал на наличие интересуемых личностей.       — Есть, сэр, — кивнул парень и скрылся за дверью вниз.       — Последний вопрос. СМИ наверняка заинтересуется, куда пропало столько влиятельных людей. Как вы выкрутитесь? — Эмили наклонилась и уперлась локтями в колени и прикрыла кулаками рот.       — Около месяца назад произошел похожий инцидент. Несколько людей с мачете ворвались в ресторан на благотворительный вечер и убили большую часть гостей. Нетрудно будет с этим связать.       — А вы наверняка в курсе, что сейчас многие очень пристально следят за Уронил-Краску и считают, что он опасен. Вы своей выходкой сильно подставляете нас с ним и ваше же начальство!       — Я отдельно поблагодарю вас с яутжа за оперативное устранение этих опасных террористов, — ответ Кета показывал, что у того все схвачено. Пусть Эмили ему мало доверяла, действия анубата вселяли уверенность в их с Уронилом безопасности.       ­— Также, мисс Андай, вы наверняка понимаете, что информация о моем статусе должна остаться строго между нами, иначе придется решать этот вопрос через коллегию. Все эти дела вы имеете полное право забрать, они абсолютно ваши. И если вас гложет совесть, могу уверить, что коллегия щедро отблагодарит вас и вашего напарника за содействие в проведении официального… мероприятия.       Спускаться по окровавленной лестнице, пусть охрана и вынесла трупы, без рвотных позывов удавалось с большим трудом. Однако не вид трупов или кровавых ошметков беспокоил девушку, а что с ее напарником. В каком состоянии они его встретят и встретят ли вообще? Может ли он напасть и на них? Очевидно, охрана готовилась отразить любое нападение, да и Кет особо за ними не прятался, а уверенно шел вперед.       Первый этаж отозвался мертвой тишиной, такой глубокой, что Эми слышала шум собственной крови. Горы изувеченных тел с явными следами от когтей и зубов, застывшие в ужасе взгляды, открытые в беззвучном крике рты. Желчь слишком близко подобралась к горлу девушки, чуть было не вырвавшись. Она резко прикрыла рот рукой и сделала несколько глубоких вдохов.       Наконец, где-то послышался шорох, а затем и характерные тяжелые шаги. Точечные лампы уперлись в приблизившиеся тело во тьме, освещая несколько участков кожи или одежды. Но глаза Уронил-Краску даже во тьме увидеть не составляло сложности. Они выглядели тускло. Возможно, именно так выглядит усталость или изнеможденность, поскольку остальное тело пошатывалось и двигалось осторожно, будто яут боялся упасть. Его взгляд бегло прошелся по прибывшим, после он отвернулся, усевшись на пол без какого-либо интереса. Эмили думала в первую очередь о том, не ранен ли тот.       Свет нескольких фонариков открыл зрелище не для слабонервных: брюки яута впитали в себя кровь и стали багрового оттенка, под когтями еще виднелись прилипшие ошметки кожи, вся морда и верхняя одежда перепачканы не меньше. Окраска Уронила позволяла скрывать подробности, иначе Эмили бы посчитала, что он абсолютно весь в крови.       Кет и его люди соблюдали осторожность и, самое главное, тишину. К анубату подошли где-то через минуту разглядывания притихшего зверя и шепнули, что: первое, опергруппа «Звездочета» уже у входа, и второе, нарковарщики обнаружены мертвыми в своем рабочем помещении. Мистер Кет выслушал их и также тихо распорядился выключить в фойе свет и заходить группе тихо. Эмили же оставалось только наблюдать. Если она рванет к своему напарнику, кто знает, чем это может обернутся для нее. Не говоря уже об остальных.       Входные двери аккуратно открыли, стараясь не издавать громких звуков. Показались десятки дрожащих фонариков, а затем и люди в полном обмундировании и с оружием. Только оружием не совсем обычным, девушка вообще сомневалась, что у кого-то есть настоящее с пулями. Часть имела при себе пневматические винтовки, которые по команде заряжали крупными продолговатыми дротиками, у других — что-то потяжелее, некий укороченный вариант пулемет с единым большим дулом, извергающий пар.       Вышедшие вперед люди с пневматами по команде старшего, который также состоял в их числе, прицелились и одновременно выстрелили несколькими дротиками в сторону яутжа. Неожиданный укол заставил Уронил-Краску вскочить с места и развернуться в сторону обидчиков. Девушка видела секундное замешательство на его морде, а затем мгновенное разгорание гнева и бешенства при виде оперов. Он зарычал. Очень громко, аж закладывало уши. Казалось, дротики с, наверное, снотворным, его не брали. Он готовился побежать на них в атаку, раскрывая широко пасть и руки, присаживаясь в угрожающей позе.       В дело пошли люди с дымящим оружием, оставляя дротикометов позади. Из огромного дула вылетела конусообразная струя белого вещества, быстро растворяющегося в воздухе. Стало заметно холоднее. Это натолкнуло Эмили на мысль, что атаковали яута жидким азотом или хладагентом. Уронил бросился на атакующих, но, попав под струю, сильно замедлился, а то и вовсе поплелся назад.       По двое с каждой стороны от яута выбежали еще военные, держащие некий широкий сверток и веревку. На подходе к яутжа пара с веревкой остановились напротив. Один перебросил конец веревку второму, оба натянули веревку и рывком кинулись назад, тем самым сбив Уронила с ног. В тот же момент под ним раскрыли сверток, что позволила приземлится точно на ткань. Оглушенный ударом, заторможенный и уже засыпающий яут обмяк, позволив всей группе разом поднять сверток и тут же унести в сторону выхода. Эмили не могла подобрать слов, дабы объяснить свои чувства в этот момент: она восхищена оперативностью и складностью работы группы или ее возмутили методы такого успокоения. Если будет возможность, она еще выскажет свое недовольство, а пока следовало молчать.       В подвале, где работали нарковарщики, уже появился неприятный запах. Трупы лежали где-то сутки с простреленными головами. Часть оборудования намеренно разбили, что-то точно унесли с собой, как минимум товар, который не успели вывезти. По камерам выявили фигуру, пришедшую из внешнего хода в подвал. Даже не входя в контакт, этот некто с закрытым черной балаклавой лицом, выстрелил четко и быстро. Эмили чувствовала нарастающую головную боль. Есть кто-то еще, кроме наркодилера, кому точно ничего не стоило избавиться от сообщников. У нее есть один кандидат, но нет доказательств…       — Мне нужно вызвать следователя, чтобы зафиксировать убийство, — проговорила она не слишком громко, смотря в сторону. Анубат глубоко вздохнул.       — Хорошо. Вызывайте. Мы проведем их через внешний ход и не запустим внутрь здания. Запись с камер я дам немедленно, — ответил он. Очень напрягало его спокойствие.       — Могут спросить, где мой напарник, — продолжала она подкидывать «неудобства».       — Сообщите, что он ожидает вас в машине. Никто не станет лезть и проверять. Все документы вам доставят туда же, можете распоряжаться ими как того пожелаете, даже отдать начальству. Я более чем уверен, что коллегия одарит вас своей безмерной благодарностью за содействие правосудию. Также, если меня бы попросили описать вас, я бы отметил внушительную стойкость, — девушка поднялась, сжав кулаки, когда анубат приблизился к ней. Длинным пальцем, девушка могла ощущать острый коготь кожей, он поддел ее подбородок и поднял, дабы ее взгляд устремился на него. — Понимаю, что создал для вас много неудобств и в качестве утешительного приза хочу кое-что вам подарить.       Он отпустил ее голову и снял одно из колец со своей руки. Широкий серебряный перстень с орнаментом, повторяющим узор змеиной чешуи, с хризолитом в самой середине. Отдаленно напоминало глаз.       — Я взятки не беру, — Эми сжала губы, пронзив анубата ненавидящим взглядом.       — Это не более чем подарок от чистого сердца. Хризолит, если вы не знали, камень удачи и спокойствия. Именно эти два качества вам очень сильно нужны сейчас больше всего. Особенно, если вы хотите найти убийцу, — Кет ловким движением раскрыл девушке ладонь и вложил перстень, накрыв своей рукой. Затем он приблизил свою морду еще ближе, склоняясь к уху. — Кстати, судя по запаху, наш убийца либо прибыл из болот недавно, либо занимается лозоплетением.       Эмили дождалась следователей и отпросилась уйти с места преступления раньше, ссылаясь на необходимость отвезти напарника обратно в комплекс. На самом же деле она сразу поехала домой, при этом всю дорогу она все еще находилась в некотором напряжении и состоянии потрясения от пережитого. Поражалась собственной «стойкости», как выразился Кет.       Однако, когда она закрыла входную дверь, разулась и убрала сумку с вещами и проклятыми документами в сторону, тело неконтролируемо сползло на пол, прижавшись спиной к двери. Сердце застучало сильнее и началась настоящая истерика. Из глаз пошли слезы, зрение помутилось из-за них. И сколько их не смахивала Эми, они все шли и шли не переставая. Она не могла больше сдерживаться и… просто расплакалась. Изо рта вырывался жалобный вой и кашель из-за чувства, будто парализовало глотку, не вдохнуть — не выдохнуть.       Всего лишь второй день. Второй, мать его, день! Первый и так прошел с приключениями, но уже на второй день, казалось, город ее стал проглатывать, затягивать в свое дермовое нутро, полное интриг, тайн и неприятных личностей.       Она должна была быть осторожной и не давать яуту делать глупостей. Но с самого начала, как эта чертова собака предложил сделку, весь ее характер и смелость внезапно исчезли. Она могла повести себя строже с Уронил-Краску, прямо сказать, что это ДЕРЬМОВАЯ сделка. Могла не дать забрать баночку с «вишней» или вовсе кинуть ее куда-то в сторону. Что ей мешало?!       Все до ужаса легко. Анубат. Перед этой расой, которая по сути своей владеет Землей и будет ей владеть еще целый век, большинство людей теряются. Тонут в их ауре авторитета, в их властности, при том, что сами они заявляют о себе как о миролюбивых созданиях. И при этом уже один их представитель с упоением рассказывал, как ловит кайф с последних мгновений жизни своих жертв.       Ей с детства говорили, что Анубаты добры и к ним нельзя, именно нельзя, проявлять неуважение. Так если они добры, почему стоило опасаться оскорбить их?       «Когда тебе делают добро, не принимай это как должное, потому что иначе это добро закончится и больше не вернется», — говорил ей когда-то отец.       Черт дернул Эмили взглянуть на документы еще раз. Проштудировав десяток, натыкалась на почти одно и то же. Все эти люди плохо отзывались об анубатах и чаще всего наносили какой-то вред либо им, либо другим. Не исключались и прямые преступления независимо от того, на кого они направлены. Она даже нашла папку с «Сиднейским ксенофобом» — Шоном Харикейном Младшим. Она помнила его и даже когда-то со своим стариком его арестовывала за какое-то хулиганство. В папке говорилось, что его приговорили к смерти за событие трехлетней давности. Он был одним из тех, кто не позволял в Сиднее распространиться пришельцам и в основном город населяли люди. И вот, три года тому назад, Вирузы хотели поселиться в утопающем городе и для этого уже поставили Ветвь — источник, откуда брали кристаллы для «размножения», а также своего рода связывающее устройство, которое объединяло вирузов города в своего рода единую ячейку со своим коллективом и в то же время подключала ее к всем остальным Ветвям, образуя единый Коллектив. Харикейну Младшему это очень не понравилось, а потому он и его дружки забрались в место хранения Ветви и залили ее соляной кислотой. Вещество топило кристаллы как масло в микроволновке. И это, судя по всему. вызывало у Вирузов большую психическую боль. Настолько, что все относящиеся к их городу единомоментно начали кричать и спустя пару минут упали замертво. Не помогло вернуть их к жизни попытка присоединить к другой Ветви. Они просто стали обычными кусочками прозрачного камня в окаменевшем трупе.       Получается, что сегодня его и, возможно, кого-то из его банды, не стало, потому что анубат заманил их и еще шестьдесят с лишним человек и не-человек в этот чертов клуб, а после отдал на растерзание. Не сказать, что Шон того не заслуживал. Погибших было за что наказывать. И все же, по мнению Эми, получилось слишком жестоко.       Что мог чувствовать Уронил-Краску в тот момент? Понимал ли, кого убивает? Или он искал среди толпы своих собственных обидчиков, коих, возможно, и не было? Кто знает. Главное, что его также жестоко вырубили и утащили обратно в «клетку».       Хорошо выплакавшись и погрузившись в чтение грехов и смертных приговоров, Эми так и уснула на полу у входной двери.       Утро не задалось с самого начала, даже если не считать того факта, что девушка осталась в своей рабочей форме, не умылась, а из-за слез у нее распухли глаза и нос.       Она кое-как смогла привести себя в порядок с помощью холодного душа, сытного завтрака, пакета льда и полной тишиной в квартире. Совершенно не хотелось включать новости. Кто знает, может, они с Уронил-Краску опять там могут засветиться и женщина из эфира продолжит размазывать дерьмо по губам и рассказывать всем, что все люди в опасности, пока есть яутжа.       Далее, ее не пустили в комплекс. Остановили прямо на шлагбауме при въезде на территорию. По началу охрана говорила только «Вход запрещен» и ничего не объясняла. Эмили потребовала привести сюда того, кто мог бы объяснить, что не так. И, возможно, пожалела после о своей просьбе.       Спустя минут десять к ней пришел высокий и статный мужчина в форме. Короткая стрижка светлых волос, матерый взгляд и недовольство на лице. Выделялся тем, что левая щека чуть тоньше правой. На ней было полно шрамов и следов от швов, очень старых.       — Лейтенант Эндрю Хиггинс, лидер группы быстрого реагирования по объекту «Тир», — строго с повышенным тоном представился он. Эмили хотела тоже представиться, однако грубый лейтенант продолжил: — Сегодня объект «Тир» останеться в комплексе на лечении. Езжайте.       — Все так плохо? — вырвалось с беспокойством у Эмили. Хиггинс хотел уже уйти и успел развернуться наполовину, но затем остановился и молча чего-то выжидал или придумывал. Он шумно дышал носом от злости и кое-как сдерживался, чтобы, видимо, не сказать лишнего.       Наконец, он резко развернулся к девушке обратно и подошел так близко, что между их лицами остались какие-то несколько сантиметров. Он впился в нее глазами, стараясь дотянуться до самой ее души. Вены на шее надулись от гнева.       — Да, леди, очень плохо! Плохо, что вам доверили такое существо в личное пользование! Плохо, что вы уже успели напортачить! Дважды! Вы не можете с ним справиться и приходится потом за вами убирать все устроенное дерьмо!       — Не смейте на меня кричать, лейтенант Хиггинс! — прирыкнула Эми, сделав шаг вперед. Мужчина рефлекторно отступил на шаг, дабы не касаться ее. — Если вас что-то не устраивает…       — Меня не устраивает, что какая-то соплячка возиться с опасным пришельцем и думает, что у нее все схвачено! Весь этот проект чушь полная! И вы уже успели это подтвердить, — лейтенант тыкнул ее больно в плечо.       — Говорите это не мне, а моему начальству!       — О, я уже такую жалобу написал, что вылетите обратно в свой вонючий Сидней этим же вечером! И поверьте, всем будет лучше, если эта тварь останется здесь под присмотром, а не будет расхаживать по городу! — рычал Хиггинс сквозь зубы, что слюна пенилась и вылетала в разные стороны.       — Меня выбрало ваше начальство. Я делаю все, что в моих силах! А вы, лейтенант, не тот человек, от которого я должна все это выслушивать!       Ни Хиггинс, ни Эмили более ничего не говорили, а лишь сверлили друг у друга меж глаз невидимую дырку в ожидании, пока кто-то что-то скажет и сделает. В итоге военный первым развернулся и ушел, а девушка вернулась в свой автомобиль.       В полицейском участке кипела жизнь. Девушка всегда заходила со стороны парковки, так как оттуда был вход в офисную часть участка, в то время как со стороны главного хода располагалась зона посетителей. Почему-то сегодня ей захотелось пройти именно с главного входа и посмотреть на всю творящуюся суматоху. С самого утра присылали множество арестованных, будь это просто хулиганье, проститутки, алкоголики с белой горячкой или кто посерьезней. Встречались и обычные люди, писавшие заявление или досаждающие сотрудников участка разного рода вопросами.       — О, гляди, это же та соска из телека, — парочка арестованных в каких-то растянутых грязных футболках и шортах стали показывать на нее пальцем и ржать, высовывая языки и показывая нелицеприятные жесты. — Эй, милашка! Ты уже спала с ним, а?       — Просто… игнорируй, — шепнула сама себе Эмили, пройдя весь зал и скрывшись за дверью, ведущей в офис.       Совершенно внезапно перед ней появился Николай с планшетом в руке. С кругами под глазами, слипшимися веками. Мятая одежда. Кажись, на нее попали пару капель горчицы. Видимо не только у нее выдавалась так еще ночка.       Несмотря на то, что парень держался в сознании на честном слове, он дал знать, что дожидался только ее прихода. Он попросил ее срочно прийти в кабинет начальника, где уже ждал не только Себас, но и О’брайн. Они устроились на кресле и глядели на пустой проектор. Как Эмили присоединилась к ним, Николай вывел на проектор несколько разных изображений и начал вещать.       Бессонную ночь паренек провел в участке за тщательным анализом окружения всех жертв и пойманного наркодилера. Ранее никто не замечал никаких зацепок, но он все же смог найти одну и ухватиться за нее основательно.       По началу он провалился в объяснение, как он пришел к этому, разглядывая школьные фото одной из жертв, а затем нашел похожее и у другой, хотя они учились в совершенно разных школах. Все слушали эту нудятину до тех пор, пока Себас не прикрикнул на Николая, дабы тот быстрее подходил к сути дела.       Чуть взбодрившись от легкой муштры, парень поспешил показать сразу несколько общих фотографий разных классов из разных школ, к которым относились те или иные жертвы.       — Видите? — неуверенно спросил Николай. Эмили сощурилась, стараясь найти хоть что-то. На одной фотографии ей сразу врезался в глаза один мальчик с… странной, если можно так сказать, внешностью. И после он стал встречаться и на других.       — Тут есть… какой-то… — она не могла подобрать слов. Николай расплылся в улыбке и хлопнул в ладоши:       — Да-да. На всех фотографиях есть один и тот же мальчик. Они сделаны в разные года и в разных школах.       — Подождите, я не понял, — Себас поднялся со стула. — Давай-ка сначала.       — Посмотрите на фотографии. Тут везде встречается мальчик с… ну… как бы это назвать…       — Опухоль? — подсказала девушка.       ­— Да! Спасибо. С опухолью на лице. Видите? — Николай еще раз показал его на проектере.       Действительно, во всех этих совершенно разных классах повторялось только одно — странный мальчик с опухолью на лице. Странный кожаный нарост, что свисал с его лба и не давал, наверное, нормально смотреть одним глазом.       — Мальчика звали Эдвард Кейн. Он почти каждый год менял школу и успел переучиться в разных штатах Австралии. Все жертвы когда-то были его одноклассниками, не из одного, а из всех по одному-два точно. И более того! Наркодиллер и его сообщники — тоже с ним учились!       — Кейн? Стоп, подождите, — Эмили широко раскрыла глаза. — Оливер Кейн. Этот психотерапевт, у которого кружок в музее.       — Да, Оливер его брат. Они двойняшки. Вот, оно тоже есть на фотографиях, — Николай показал на мальчика рядом с «уродцем». А лицо то не сказать что изменилось за годы.       — Так. У нас есть мотив? — спросил Себас у присутствующих.       ­— Травля? — предположил Николай.       — А где Эдвард сейчас? — резко спросила Эмили у Николая. Тот заметно поник.       — Я нашел некролог прошлогодний. Там указано, что его нашли на улице истекшим кровью от колотой раны. Кто-то зарезал. Причем к тому моменту он себе даже операцию успел сделать, — Николай показал посмертную фотографию судмедэкспертизы. Шрамов от операции не видать, значит, не дешевая. И подозрительно походил на Оливера многими чертами. И все же… что-то Эмили казалось не так. — Убийцу не нашли еще.       — Если парня травили в школе, а потом зарезали, получается, что брат и знакомые одноклассники пользовались врачебным положением, переманили на так называемый кружок по лазоплетению и подкидывали им наркотик, пока они не словят передоз. Отомщение и самосуд? — молчавший до этого О’брайн наконец подал голос, потирая подбородок.       — Нападение на улице тут ни к селу, ни к городу, — фыркнула Эмили, сложив руки на груди. — Оно плохо сходится с идеей мести за травлю в школе. Плюс… оба брата похожи.       — И все же очень многое ведет к этому Оливеру, — Себас поднялся и указал на девушку. — Андай, выдам тебе ордер на арест Кейна, — затем повернулся к Николаю. — Ты пока продолжай копать, может чего еще найдешь.       Выражение лица паренька исказилось в сдержанной улыбке, однако во взгляде читалась боль и последние потуги держаться в сознании. Когда он и Эми вышли, последняя предложила отоспаться хорошенько, а та сама чего поищет, пока ожидает ордера. И хоть дальнейшие поиски информации приводили в тупик, после получения ордера Эмили не стремилась арестовать Оливера Кейна как можно скорее. Что-то ей подсказывало, что все не настолько просто.       К тому же остался один человек, который еще не сказал свое слово.       Эмили прибыла через пару часов в больницу к Теренсу — наркодиллеру, которого они с Уронил-Краску взяли в каком-то притоне. Он недавно пришел в себя и мог говорить. Прибытие полицейской его не очень обрадовало, но и не напрягало. Выглядел слабым, замученным, совсем не походил на тех наркодилеров, что она ранее вязала в Сиднее. Они все плюют на чужие жизни, смеются в глаза правосудию, если конечно не начинающие или не малолетки, хотя и среди несовершеннолетних находились особенно бесстрашные.       — Привет, Теренс Голло. У меня к тебе несколько вопросов, — девушка постаралась начать дружелюбно, усевшись рядом с его койкой. Мужчина заторможено заморгал.       — Без…адвоката… ничего не скажу, — пробормотал он.       Без каких-либо возражений Эмили вытащила планшет и, поднеся поближе к Теренсу, показала ему запись с камер клуба. Видно, что тот туговато соображал и не сразу понял, что за ужас твориться на записи. Пришлось все-таки пояснять:       — Вчера кто-то застрелил всех твоих ребят под клубом.       — Нет… Не-е-ет, не может…       — Скажи мне, это как-то связано с Эдвардом Кейном?       Такая резость ввела Теренса в ступор на минуту, что, возможно, означало: Эмили попала в точку. Губы задрожали, а из глаз вышли две слезинки, и это девушку смутило.       — Если все расскажешь, это будет большим плюсом в суде.       — Я не должен… — всхлипнув, шепнул осипло парень.       — Эдвард. Парень с опухолью или липомой, тут уже не особо важно. Менял школы каждый год. Почему? Его травили? — Эмили произносила каждое слово максимально четко и громко, с небольшим напором.       — Д-да… слишком часто. Н-но брат был куда хуже, — ерзая, отвечал Теренс. Нос успех опухнуть от наплывшего на него желания порыдать. Эмили это не раздражало, ему вероятно тоже досталось.       — Оливер?       — Да. Уб-ублюдок он. Измывался… над Эдди. Поносил сильнее остальных… пальцы ломал. Смеха ради. Пальцы!       Эмили выругалась мысленно. Теперь ничего не сходилось!       — Если Оливер измывался над ним больше остальных, зачем ему всех его одноклассников травить наркотой?       Ответа не последовало. Теренс удивился сказанному. Будто впервые слышит об этом. Девушка вопросительно глянула на него, как бы спрашивая, что его так удивляет. Однако он вновь повторил, что без адвоката более ничего не скажет и отвернулся. Он точно знал что-то, чего полиция упустила или не могла знать вообще. Уже были догадки, требовалось только их доказать.       Адвоката ждать она не собиралась. То, что сейчас Эми намеревалась сделать, переходит черту дозволенного в полномочиях полицейского в какой-то мере. Правда, учитывая, что палата личная и никто рядом нет, столь рискованный шаг мог быть совершен успешно.       Она сняла карманный нож с пояса. За секунду она поднялась и упором руки и плеча обездвижила свободную руку Теренса и немного придушила его. Лезвие засверкало на свету лап перед его глазами, которые наполнились страха. С каменным лицом и пронзительным взглядом она прижала руку к его шее еще сильнее и сурово заговорила:       — Пока здесь никого, я с большой радостью тебя зарежу за каждую «вишенку», проданную каждому, кто имеет к Кейнам отношение.       — Н-н…не-нет… — хрякхтел мужчина, дергаясь всем телом словно в предсмертных конвульсиях.       — Говори все! — Эмили оскалила зубы, приблизив лезвие ножа к его глазу еще на сантиметр. Она судорожно закивал в согласии ответить на любые вопросы. Как рука больше не сдавливала шею, из него вырвался бурный поток слов:       — Эдвард все это придумал! По его указке одноклассников около музея высматривал и подсаживал на наркотик. Клянусь! Я-я его последние месяцы толком не видел, общались по телефону. Кормил обещаниями, что еще немного и можем встретиться. Нервы начали сдавать, что сам подсел на эту херь, да стал просыпаться черт пойми где!       — Ты точно уверен, что говорил с Эдвардом? Не с Оливером? Они похожи, — уточнила Эми, все еще удерживая нож на виду. Теренс чуть успокоился и глубоко вздохнул, пряча взгляд.       — Да поймите… мы с Эдди… больше, чем просто одноклассники. А к Оливеру я ни на шаг бы не подошел. Хорошо, что сдох…       — У меня есть некрологи за прошлый год. Сказано, что умер Эдвард.       — Это невозможно! Это точно не Эдди! Клянусь вам! — Теренс почти рыдал, заливаясь слезами и соплями. Выглядел крайне жалко. — Я ему операцию оплатил, все для него готов был, даже на месть эту сраную пошел. Он обещал, что выкрутимся.       — Достаточно. Ни слова никому про нож, иначе сам-знаешь-с-чем расстанешься, — Эмили убрала нож, подняла и, даже не глядя на перепуганного наркошу, вышла из палатки. Она услышала все, что хотела.       Теперь все встало на более-менее свои места. По крайней мере для Эмили картина происходящего точно понятна, чтобы со спокойной душой и без сомнений совершить арест. Однако делать его в одиночку было несколько рисково. Пришлось вернуться в участок и попросить организовать подмогу из пары полицейских и команды санитаров, которые помогут вывести пациентов во время ареста. Себас незамедлительно дал согласие.       Занятие лозоплетением проходило как обычно и Оливер Кейн также находился на своем рабочем месте. По его выражению лица трудно сказать, ожидал ли он этого момента или просто не удивлялся.       — Оливер Кейн, вы арестованы по подозрению в убийстве более трех человек и распространению опасных наркотиков среди пациентов! — громко объявила Эмили, встав в паре метров от Оливера посередине комнаты и выставив пистолет в готовности стрелять. Двое других полицейских встали по бокам, также держа пистолет наготове. — Всем покинуть помещение!       Пациенты повскакивали с мест и испуганно озирались по сторонам, будто выискивали больше полицейских. Санитары зашли следом и по несколько человек один за другим вывели всех. Очень быстро преступник и сотрудники полиции остались совершенно одни.       — У вас есть доказательства, я так полагаю? — уточнил спокойно «Оливер».       — Их более чем достаточно, Эдвард.       Мужчина расплылся в закрытой улыбке. Тонкие губы растянулись, создав очень неприятную и пугающую улыбку, особенно на фоне прищуренных глаз и острых скул.       — Оливер, твой брат, стал первой жертвой. Издевался над тобой, от чего тебе хотелось его убить. И подвернулся момент сделать это где-то посреди улицы ночью. Но вполне возможно хватило ума закинуть ему свои документы и забрать его, ведь вы достаточно похожи. Особенно после операции, — объясняла девушка свой вывод, все также держа мужчина на мушке. — Потом уже никто не докажет обратного, так как тело давно стерто в порошок       Мужчина чуть поджал губы и слегка покачал головой в согласии, а также в, наверное, восхищении от проделанной работы. Эмили кивнула одному из полицейских, тот выудил наручники и направился к мужчине. Эдвард завел руку за спину и осторожно, дабы не спровоцировать копов, вынул собственный пистолет. Он оттянул затвор и приставил пистолет к виску. Полицейский замер.       — Пусть уйдут. Только вы и я, — твердо сказал Эдвард. Девушка сглотнула застрявший в горле ком от напряжения. Дабы не усугублять ситуацию, пришлось согласится и попросить напарников остаться за дверью. Сама она опустила пистолет к ногам преступника, но еще готовилась выстрелить в момент опасности.       — Все так, констебль, — на выдохе ответил Эдвард, когда они остались одни. Казалось, даже голос его изменился. Стал более уставшим и низким. Истинный голос? — Наверняка и мотив мой знаете.       ­— Тебя травили, ты им отомстил, — сухо произнесла девушка. Эдвард закивал, переступив с ноги на ногу.       — Работа моего дорогого братца позволила отыскать некоторых моих обидчиков и направить сюда, поближе. Где их можно легко на фоне отчаяния и страданий соблазнить уйти от суровой реальности. Честно признаюсь, даже такая смерть в иллюзиях ими не заслужена. Когда каждый твой день — это страдание. Когда не хочешь быть как не в школе, так и не дома, ибо даже собственные родители отводили взгляд. Каждую минуту до панических атак впадать в паранойю и ожидать, что кто-то заденет, обзовет, выльет что-то на чистых выглаженных собственными руками одеждах, вымажет в еде. Постоянный смех, надменность, разговоры о тебе, как о пустом месте. Все это на протяжении стольких лет, что события прошлого до сих пор преследуют в кошмарах. Я, можно сказать, поступил с ними милосерднее, чем они со мной!       — Расскажите мне, как ты планировал выпутаться? — Эмили старалась говорить спокойно. Любое не так сказанное слово сделает хуже, каждое требовалось взвешивать и не поддаваться гневу.       — То, что я вел кружок у этих людей, которые «случайно» оказались одноклассниками погибшего братца — совпадение. Другое дело, что Теренс, преисполненный печали по утраченной любви и гнева за годы унижения, имел мотив отравлять своей наркотой всех, кому я честно пытался помочь, — мужчина хмыкнул, отведя взгляд. — Я еще со школы понимал, что ему нравяться мальчики, только не до конца мог определиться, так это или нет. Я ему открыл эту дорожку в наслаждения, а уж кто дает это чувство порой не важно. Более чем уверен, что даже операцию он оплатил лишь из желания без отвращения смотреть на партнера, который делает ему хорошо.       — Значит, ты хотел сделать его виновным во всем, а самому выйти чистым? После всего, что между вами было? — Эмили не сводила с него глаз и особенно следила за рукой, в которой мужчина держал пистолет. Готовила в любой момент к ответному выстрелу.       — После чего? Теренс и его дружки не пытались мне помочь, а лишь как последние трусы смотрели на происходящее! Зато он неплохой химик и бизнесмен, так что это мне бы очень пригодилось, так почему бы не использовать неуверенного в себе и не подтолкнуть к тем желаниям, которых он страшился? Это дало окрепнуть, стать смелее, тогда и бизнес пошел лучше, пока я слезно не попросил своего «папочку» помочь с душевными терзаниями несправедливости. Между нами. Ничего. Не было, — объяснения звучали прямо, без уверток. Эдвард прекрасно все продумал, думала Эмили, готовился ко всему с самого начала. Вполне возможно, что долголетняя травля пошла на пользу, сделав его стойким духом, терпеливым и умеющим манипулировать. И ему нисколько не хотелось это скрывать, словно знал о своей некой безнаказанности или неприкосновенностью.       — Ты счастлив, что дал этим людям умереть? — терпение Эмили подходило к концу, сдерживаясь, чтобы не закричать на него.       — Нет… в смертях чужих, даже врагов, нет никакого счастья. Меня пытались сломать в течении всей жизни, превратив ее в полный ад без поддержки и любви! — на последних словах Эдвард повысил голос, губы задрожали, а лицо исказилось в гримасе боли и злобы. Сильнее сжал пистолет, что напрягло Эмили. Она сделала несколько шагов к нему навстречу, почти кралась к нему. — Каждый день! Запирали в подвале, шкафах, окунали в унитаз, запихивали грязь в рот до удушья, забивали мячами у стены, обливали холодной водой! Ломали пальцы, ноги, руки, вырывали ногти и били по голове книгами… Это необузданная жестокость без всякого смысла. Ради удовлетворения своего чувства «вот он, а вот я — лучше, чем он»! Никакая смерть, никакие их собственные страдания не приблизятся к тому, что приходилось выносить мне!       Разгоряченный Эдвард перевел пистолет на Эми. Она остановилась и выставила руки вверх, дабы он успокоился.       — Тогда… зачем все это? Что ты хотел? — осторожно спросила она.       — Я… хотел, чтобы моя история стала примером. Хотел, чтобы ее изучали, показывали, доносили до всех, — голос мужчина надломился на всхлипе. — Дети не должны быть жестоки… Люди не должны быть жестоки! Но мы наступаем на одни и те же грабли! Пятьдесят лет прошло с войны, а мы не меняемся! Мы все та же жестокая и безответственная раса, которую сейчас тянем даже не мы сами!       — Хорошо, — Эмили вытянула вторую руку вперед, прося жестом Эдварда опустить пистолет. — Я согласна с тобой. Мы… много где ошибаемся. На меня в школе пару раз пытались скинуть помои ради хохмы, но это сделало меня более стойкой и выше тех, кто это делал. Это никак не может быть сравнимо с тем, как поступали с тобой одноклассники и родной брат. Но, пожалуйста, будь выше этого. Их смерти и страдания того не стоят. Ты сам это сказал.       — Пообещайте, что расскажите мою историю всем! — Эдвард резко дернулся вперед, слегка потянув руку с пистолетом. Эмили чудом удержалась, чтобы не выстрелить. Она ухватилась за пистолет обеими руками и, вытаращив глаза, вжала голову в плечи, но удержала дуло ниже пояса преступника. — Расскажите ее, чтобы все знали, как не надо поступать. Ни как они, ни как я!       — Хорошо. Обещаю, я расскажу ее. Вместе с тобой. Опусти пистолет и дай мне тебя вывести в участок. И все будет хорошо, — медленно и успокаивающе проговаривала девушка, опасаясь худшего.       — Вы клянетесь, что все услышат вас?       — Клянусь. Чем хочешь клянусь. Я бы тоже хотела сделать наш мир лучше. Намного...       В ответ же Эдвард осветил ее еще одной улыбкой. Но уже более расслабленной. Радостной. Облегченной. Как если бы улыбался победивший рак пациент, чья борьба длилась мучительно долго.       С этой же улыбкой он резко поднес пистолет к виску.       — НЕТ!       Раздался выстрел.       Тело грохнулось на пол, выплеснув с обратной стороны из огромной дыры ошметки мозгов и заливая все кровью. Девушка ощутила, что ее ноги стали подкашиваться.       Прежде чем вызвать подкрепление для фиксации самоубийства, она взглянула в его остекленевшие глаза. Они были… умиротворенными.       Ясность ума.       Ясность ума…       Где он?       Лазарет…       Он его знает настолько хорошо, как и собственную камеру содержания. Вниз два этажа, два раза влево, затем вперед двадцать шагов, направо. Вот его койка. Большая и широкая. Неудобная…       Они используют толстые иглы, поскольку обычные не берут его кожу. Через нее по трубке уже третий пакет вливают с прозрачной жидкостью. С каждым таким пакетом все сильнее ясность ума.       Ясность ума.       Что было? Клуб, уховострый там глава, лакомство… стало плохо…       Слепит свет. Слепит. Почему его никогда не выключают?       Пришел уман в белом мешке с большим глазом. Он знает процедуру, просто не дергаться, пока не скажут. Осторожно извлекли иглу, замотали руку бинтами. Зашли еще двое и втроем покатили его через коридор.       Попробовал поднять руки. Ощущение ремней за запястьях, шее и ногах. Крепкие, не оторвать. Особенно сейчас, когда он слабее. Будто всю жизнь высосали, словно он опять проснулся. Но это не сон — реальность.       Проезжают мимо комнаты с широкими дверями. Не смотреть на комнату с широкими дверями. Она ужасна. Отвратительна. Увезите его скорее!       Проехали мимо комнаты с широкими дверями. Хорошо. Значит — его комната содержания.       Они просто завезли его внутрь и ослабили ремни. Еще мгновение.       Они ушли. Можно подниматься. Это дается с трудом, но выполнимо. Койка пусть постоит в комнате питания. Хочется в ванную. В воду. Ему сказали нельзя. Потом. Сейчас просто лежать…       Скрежет. Дверь открылась. Высокое существо. Уховострый из клуба. Яркая красное вытянутое пятно среди холодных стенок.       — Мое почтение, Уронил-Краску, — уховострый поклонился также низко, как и в клубе.       Он его что-то заставил. Из-за этого плохо стало.       ЯРОСТЬ!       Рывок вперед. Схватить за горло и вбить в стенку.       — Что ты сделал? Что ты делаешь здесь?       — Во имя матери, приютившей тебя, богини нашей и вашей, Хатсиды! Дитя, выслушай меня, — говорит спокойно. Не боится. Хорошо. Ради Хатты не станет убивать сегодня.       — Говори…       — Я приношу мои глубочайшие извинения тебе и богине, что воспользовался ее Дитя для своего дела. Никакого зла для уман, ты не принес. Это лишь блеклая тень охот, что ты проводил на этой и других планетах, спущенный как зверь на готовую добычу в растерзание. Добыча мерзкая и недостойная, но какая была честь для нее уйти от рук такого охотника, — говорит уховостный. Убивал, значит. Запах крови был правдой. Хорошо. Не страшно. Не плохо.       — Где самка-воин? Где моя пара?       — С ней все хорошо. Ее не ранили и не накажут. Отправилась домой отдыхать. Очень за тебя беспокоилась и была не в восторге, как с тобой обошлись, — в безопасности. Хорошо. Будет плохо, если ей будет плохо. — За мою дерзость и недостойное поведение я хочу предложить свои услуги. Поддержка, информация, помощь. Это поможет тебе и твоей паре в ее работе. Сколько ты убил, столько раз я тебе помогу. Не зависит, насколько это опасно. Я сам тебе помогу, сам найду, сам сообщу.       — Хорошо. Ты должен сказать спасибо моей паре. Ты будешь помогать, потому что заставил ее на все это смотреть и слушать…