Sanctimonia vincet semper

***

            Ноябрь наступает быстро и незаметно. Школа погружается в мрак по мере того, как Амбридж начинает махать письмами от Фаджа направо и налево. “Отряд Дамблдора” оказывается под прицелом почти со дня его формирования. Не имея точного описания их рода действий со стороны Наземникуса, Амбридж просто пасет всех, кто был в предварительно составленном списке. Спасают только искусственные галеоны, созданные Гермионой - это помогает им не собираться, чтобы обсудить время и дату. Монета просто нагревается, а дата и время на ободке меняются. Гениальное решение, невероятно сильно отличающееся от меток Пожирателей. Но все равно каждый раз ощущается точно также.             Вместе с ноябрем приходят и занятия по трансгрессии. Всех, кому к моменту экзамена будет семнадцать лет, собирают в Большом Зале под надзором представителей из Министерства Магии. И это самое сложное, с чем Андромеда сталкивалась в своей жизни. Даже изучение Легилименции не давалось ей так тяжело, как это. Еще на первом занятии, смотря в этот чертов обруч на полу, она поняла, что это, кажется, совершенно не ее.       — Я просто… не могу!       — Да ладно тебе, — тихо отзывается Гарсия, пиная свой обруч, вместо того, чтобы поднять его и положить на место. — Это нормально, когда что-то не получается… Андромеда смотрит на подругу, прищурив глаза и надувшись. Она вздыхает, наклоняется, поднимает свой обруч.       — О, нет, у тебя появляется синдром отличницы? — Наигранно удивленно говорит Гарсия, а затем смеется и подпинывает обруч, чтобы не наклоняться. — Скоро станешь занудой.       — Сия…       — Молчу.             Первый матч в этом сезоне Гриффиндор против Слизерина. Андромеда долго уговаривает себя туда пойти, потому что ей настолько сильно не хочется разрываться на две команды, что она предпочла бы просто просидеть весь матч в подземелье слизерина под водой, читая книжки. Но она надевает черное платье по щиколотку, свою любимую белую мантию, собирает волосы в хвост и идет. Словно на похороны.             Дождя сегодня нет. Погода пасмурная, но хотя бы не как вчерашним вечером - газон на поле поплывший, трава влажная, много луж и грязи. Именно поэтому Малфой поднимается на трибуны слизерина и садится с самого края, не желая находиться среди однокурсников. Гарсия через несколько секунд садится рядом с ней. По другую сторону от нее тихо садится Нотт, делая вид, что ему также все это не будет интересно.       — Как подруга я обязана тебя предупредить, что…             Тихо начинает Гарсия, но не успевает и договорить, как рядом с ними возникает фигура Паркинсон. С довольной, хитрющей улыбкой, она держит в руках несколько листовок и выглядит при этом настолько важной, словно принесла документы лично Фаджу в кабинет.       — Тебе, думаю, это не надо, — корчит рожу Пэнси, проводя пергаментом перед лицом Малфой. Трэверс вскидывает бровь, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться в патлы Паркинсон.       — Что это? — Хмурится Андромеда, пытаясь взять листовку, но Пэнси резко одергивает руку.       — У тебя с Уизли связь особая, все испортишь, — она смеется, словно жаба, и сразу же идет по ряду дальше.             Гарсия, раздраженно простонав, резко поднимается со своего места и догоняет Пэнси. Она грубо хватает ее за руку, разворачивая к себе лицом, смотрит на гримасу недовольства и удивления, которую она корчит. Но Трэверс не привыкла разговаривать с такими, как Паркинсон. Легким движением руки Гарсия выхватывает одну из листовок, одновременно с этим отпуская руку Пэнси. Она отшатывается, что-то кричит вслед Гарсии, но ее крики оказываются не услышанными. Трэверс просто проходит по трибуне обратно к своему месту и протягивает Андромеде листовку.       — Тебе не понравится, я сразу говорю.             Малфой вскидывает брови, немного удивленная поведением подруги, но, взяв пергамент, внимательно смотрит на него и начинает читать. И с каждой строчкой ее глаза становятся все больше и больше.

Рональд Уизли - наш король,

Рональд Уизли - наш герой!

Перед кольцами дырой,

Так всегда и стой!

Квоффл Рон поймать не может,

Победить он нам поможет.

На помойке он родился,

Слизерину пригодился!

            Андромеда пораженно моргает. Она комкает лист пергамента и смотрит в сторону Пэнси. Когда они пересекаются взглядами, Паркинсон ухмыляется. Но ее лицо вытягивается в ужасе, когда пергамент в руках Андромеды сгорает.       — Стерва, — почти рычит Малфой, срывая с шеи зеленый шарф.       — Она подговорила всех, — тихо говорит Теодор, подпирая голову рукой и упираясь в край трибуны. — По ее команде они начнут орать это всей толпой…       — Вот… я… какое слово подобрать?! — Гарсия сжимает руки в кулаки, пытается придумать куда более уместные слова. Потому что в компании Тео она не привыкла… выражаться так, как она выражается, например, с Андромедой.       — Думаю, я согласен со всем, что у тебя в голове, — усмехается Тео, и Гарсия моментально краснеет.       — Они хотят выиграть надавив на Рона, — выдыхает Андромеда. — И Фред с Джорджем если это услышат… у них крышу сорвет. Главное, чтобы кое-кто в этом не участвовал… я убью его, если он имеет к этому отношение, — Андромеда выдыхает и поднимается с места.       — Ты куда?       — К раздевалкам. Надеюсь, успею поймать Рона, — Андромеда оставляет свою сумку Гарсии и быстро спускается по высокой лестнице трибуны вниз.             Однако когда она спускается к двери, из которой выходят команды, там уже никого нет. Все четырнадцать игроков поднялись в воздух и готовы начинать играть. Девушка, тяжело дыша, остается на месте, наблюдая за матчем снизу. Гриффиндор начинает свою жестокую атаку на Слизерин с первого свистка. Охотники без остановки передают друг другу квоффл и кидают его в сторону ворот, а близнецы отвлекают слизерин мощными запусками бладжеров в сторону зеленой команды.             Слизеринцы не сдают позиций. Они - единственная команда, кто с таким достоинством выдерживает все нападки красно-золотой команды. Загонщики зелено-серебряных блокируют Фреда и Джорджа, и вскоре один из бладжеров прилетает в кого-то из гриффиндорцев. И в этот момент вся атака охотников слизерина переходит на Рона Уизли. Андромеда привстает на носочки, чтобы разглядеть Драко, когда он скрывается за трибуной, видимо, заметив где-то снитч.       — Давай, поймай же, — она даже не осознает, как шепчет это себе под нос. Ей просто хочется, чтобы все это быстрее закончилось.             Но в момент, когда Рон кое-как отбивает третий мяч слизерина, это начинается. Голоса переплетаются друг с другом, что текста почти не разобрать с места, в котором находится Андромеда. Фразы изредка собираются воедино, и тогда уже по игре становится заметно, как команда Гриффиндора напрягается. И именно это напряжение становится решающим, потому что Гарри Поттер ловит снитч, и трибуны взрываются.       — Надо было не останавливать ее от написания дополнительного четверостишья… вот только к “толстой” и “жирной” рифмы не нашли… так бы и про мамочку написали, — и Драко взрывается тоже.       — Продул, и теперь обидно? — Пытается оградить команду от ссоры Анджелина, выходя вперед. Драко усмехается.       — “Лопух никчемный” это, кстати, про папашку их было… если вдруг кто-то не понял…             Но поняли Фред и Джордж. Они так и замерли с протянутыми руками в сторону Гарри, чтобы пожать ему руку. Фред поворачивается к Малфою первым.       — Нет, эй! — Анджелина цепляет Фреда за локоть и пытается оттащить его назад. Фред сопротивляется, но поддается - он делает шаг назад, не сводя взгляда с Драко. Единственное, что его останавливает, это крутящаяся в голове мысль “он ее брат, не смей”. — Он говорит это, потому что проиграл…       — А, тебе же вроде Уизли очень нравятся, Поттер, — Драко щурится. Каждое его слово сочится ядом, который он не сдерживает. И, кажется, в этот момент в его голове ни одной мысли о самом главном человеке, о котором он должен думать в первую очередь, когда говорит все это. Гарри хмурится. — Или, может быть, этот свинарник, который они называют “домом”, тебе что-то напоминает, а, Поттер?             Гарри срывает все стопоры. Он резко двигается в сторону Малфоя и его кулак прилетел ровно в острую скулу Малфоя. И сразу же за Гарри срывается и Джордж. Он пользуется тем, что Анджелина отвлекается на Фреда, а сам резко делает несколько шагов вперед, и его кулак прилетает уже Драко в живот. И все становится полным… сумбуром. Слизеринцы громко верещат со своих трибун, остальные факультеты поддерживают происходящее на поле. Стоны Драко от боли сливаются с непрекращающейся бранью со стороны Джорджа, и потасовка становится еще больше, когда в нее пытаются влезть Крэбб и Гойл.       — Она убьет его… — Тихо шепчет Гарсия, от ужаса сжимая руку Нотта в своей.       — Если они не убьют его раньше…       — Аресто Моментум!             Громогласное заклинание раздается по всему полю, направленное в сторону происходящей драки. Джордж замирает с занесенной для удара рукой, Драко замирает с гримасой боли, в попытке отвернуть голову в сторону. Гарри, который сдерживает Крэбба и Гойла, замирает вместе с ними обоими, и трибуны затихают. Потому что это определенно не был голос кого-то из преподавателей, и уже точно не мадам Трюк.             Андромеда стоит посреди пустующей части поля для квиддича. Край ее белой мантии мокрый и грязный, каблуки вязнут в траве и грязи, но ей все равно. Ее рука, которой она сжимает свою палочку, дрожит, а глаза наполнены слезами. Она смотрит только туда, где ее брат прижат к земле человеком, который, как ей казалось, никогда не поднимет на него руку, какая бы несусветная чушь из его рта не полилась.       — Вы… вы все… — Она шумно выдыхает, опуская палочку и вытирая слезы.             Андромеда даже не знает, что сейчас сказать. Но она искренне радуется, что никто в это не влезает. Мадам Трюк замерла чуть в стороне от нее, а преподавательская ложа сохраняет слишком подозрительное спокойствие.       — Импедимента.             Она делает легкий взмах палочкой и Джорджа откидывает в сторону от Драко. Он болезненно стонет, но она не обращает на этой сейчас никакого внимания. Андромеда подходит ближе к брату, который все еще лежит на земле: распластанный, обездвиженный. Она смотрит на него сверху вниз, когда встает над ним. Так, чтобы он ее видел. Она присаживается рядом с ним на корточки, специально, чтобы он видел ее полные разочарования глаза.       — Ты неблагодарный, маленький сукин сын, без уважения к окружающим. Избалованный, весь в отца, — шипит она, смотря ему прямо в глаза. И Драко замирает. У него перехватывает дыхание, а лицо, кажется, горит не от нанесенных ран, а от собственного стыда. — Я верила тебе. И защищала. Только посмей теперь о чем-то попросить меня… ты понял?             Драко молчит. Андромеда сквозь зубы шипит тихое “финита”, и он резко дергается, переворачиваясь на бок и сворачиваясь калачиком. Кажется, его трясет. Кажется, он плачет. Но Андромеда смотрит на него, глазами полными жестокости, которую никогда к нему не испытывала.       — Я задала вопрос, Драко Люциус Малфой, — громче и строже говорит она, и Драко громко всхлипывает.             Это публичная казнь Драко Малфоя. Унижение, от которого ему никогда не отмыться. Его прижали к земле, его буквально уничтожают, и теперь не только физически, но и морально. Джордж медленно садится на земле и трет разбитую губу. Он наблюдает за всей этой картиной, и не решает двинуться. Лишь бы не привлекать ее внимание сейчас.       — Прости… Дромеда… — Всхлипывает Драко, но Андромеда резко выпрямляется, окидывая его недовольным взглядом, полным не скрываемых слез. Ей его не жалко. Он это заслужил. Со всей жестокостью, которую только мог получить.             Андромеда разворачивается в сторону, где находятся Фред и Джордж. На компанию Гарри с Крэббом и Гойлом ей, ожидаемо, плевать. Фред смотрит на нее, полными гневом глазами, все еще сдерживаемый Анджелиной и Алисией. Он зол не на нее. На Драко. За каждое его слово, сказанное в адрес его семьи. Джордж смотрит на нее также. Только его лицо в крови, с губы течет кровь, пачкая форму. И Андромеда впервые не испытывает к ним щемящей грудь жалости.       — А вы… вы знаете какой он, вы знаете, на что он способен…       — А что, нужно было просто сделать вид, что он ничего не говорил? — Хрипит Джордж, вставая с земли. — Просто стоять и слушать, как он…       — Он идиот! Это давно пора было понять, он ничего не может сделать честно, он не может просто так смириться с поражением, потому что он такой…       — Он такой для тебя, — огрызается Фред, дергая руками, когда Анджелина и Алисия его отпускают.       — Я бы спокойно смотрела, если бы его бил Поттер, я бы поняла, если бы его бил Рон, на которого изначально все было направлено. Но вы двое…       — Эй, Малфой! А может мы лучше поговорим о том, как ты позоришь чистокровную аристократию, пока…       — Заткнись, сука, — Гарсия ловит Пэнси за волосы, когда та почти свешивается с трибуны, и резко дергает ее голову назад, вырывая из ее горла громкий визг. — Еще слово и твое лицо познакомится с оградой…             Андромеда старается это игнорировать. Она шумно вдыхает и выдыхает, прикрывая глаза. По трибунам Слизерина проходится тихий шепот. Только недавно Пэнси за всем столом громко спросила про нее и Поттера, а теперь она пытается открыть рот в сторону близнецов.       — Все в больничное крыло, — устало говорит Малфой, не желая больше выносить все это на публику. Она рассматривает Фреда и Джорджа, бегло осматривает Гарри, который возвращается к гриффиндорцам. А затем она смотрит на Драко, что все еще в грязи около ее ног. — Хватит ломать комедию, вставай с гордо поднятой головой и принимай свои ошибки.             Она резко дергает головой, откидывая волосы за спину и уходит с поля, гордо выпрямив спину. Она шагает к своих лаковых туфлях по грязи так, словно вышагивает по ковровой дорожке перед толпой из друзей своего отца - элиты чистокровного общества. Она до последнего старается держать лицо, до последнего не позволяет своим слезам перерасти во что-то большее, чем маленькие дорожки на щеках.             Малфой направляется сразу в замок, не мешкая. Гарсия и Теодор срываются за ней, прихватив вещи. Но теряют ее из виду сразу, как заходят в большие двери главного холла. Они не замечают ее фигуры в просторных коридорах, хотя ее сложно было бы не заметить - ее белая мантия на фоне темноты вечера и темной готики замка выделяется невероятно сильно.             В больничном крыле шумно. Драко и Джорджа разделили в разные части больничного помещения, но это совершенно не ограждает бедную мадам Помфри от громкой, продолжающейся ругани двух факультетов. Однако на фоне голосов теряется самый важный разговор, который все почему-то пропускают.       — Я тебе сказал не делать этого…       — Но ведь это сработало! — Говорит Пэнси, жалобно всхлипывая. Она сидит рядом с койкой Драко на маленьком стульчике, пока Малфой, раздраженный происходящим, снимает грязную мантию, и начинает расстегивать защиту.       — Это не сработало, Пэнси, — рычит Драко, поднимая на нее раздраженный взгляд. Паркинсон вздрагивает. — Ты прекрасно все знала. Ты знала, что так будет, и ты специально…       — Да ты сам сорвался! — Пищит она, смотря ему в глаза.       — Если бы не было кричалки, я бы не сказал всего этого, — оправдывается он, пытаясь перекинуть с себя всю вину. Однако… однако, он не может избавиться от этого раздражающего чувства вины. Драко вспоминает взгляд Андромеды, и по его спине проходятся мурашки. Он вспоминает тихое “я защищала тебя”, и ему хочется выть.       — Но ведь Уизли…       — И что?! Если ты не забыла, Паркинсон, то Уизли тоже входят в двадцать восемь священных фамилий. Они такие же чистокровные волшебники, как и мы, — ругается Малфой, резко поднимая на не взгляд, и она замолкает в растерянности. Ведь он прав, и не прав одновременно.             Андромеда прекрасно все слышит. Она решила спрятаться в самом очевидном, и самом глупом месте. Рядом с ванной старост, где она отмывала свои туфли и мантию, а сейчас сидит за тонкой ширмой в больничном крыле, которое было ближе всего к ее укрытию. Ко всему прочему она знала, что брат и Джордж в конечном итоге окажутся здесь.       — Но ведь этот придурок Рон…       — О, придурок? Мы проиграли, — ядовито говорит Драко. — А с кем она спит тебя вообще волновать не должно, ты поняла? Это дело в первую очередь ее.             Гарри удивленно вскидывает брови, Джордж тихо усмехается. Во всей этой неразберихе они слушали только этот диалог, который почти пропадал на фоне всех остальных. Им было все равно на непрекращающуюся ругань между факультетами. По какой-то причине их обоих волновал только Малфой. И они оба искали хотя бы какой-то повод, чтобы в очередной раз влезть в драку, но то, что они услышали, поразило их обоих в равной степени.       — Да ты сам начал орать на Поттера и Уизли, я только…       — Пэнси, хватит! Иди успокойся уже, ты надоела ныть, — говорит он, судя по звукам, садясь на койку. Паркинсон всхлипывает еще пару раз, прежде чем убежать.             Андромеда выходит из своего маленького укрытия не сразу. Она сидит там какое-то время, не решаясь высунуться, потому что боится смотреть на Драко, боится смотреть на Джорджа. Она даже не поднимается с каменного пола, когда мадам Помфри выбегает из своего кабинета и пробегает мимо нее. Она выгоняет всех, кроме больных, и толпа студентов медленно и нехотя, ругаясь, удаляется с больничного крыла.             Перебирая в руках маховик времени, Малфой думает вернуться и предотвратить произошедшее. Она думает, как сгладить этот заострившийся угол между близнецами и ее братом… ей бы так хотелось, чтобы все было хорошо. Но слова Драко, как он выгнал Пэнси, пусть и пытался перекинуть всю вину на нее, заставляют ее спрятать маховик в карман мантии.             Она все еще обижена. Все еще не хочет его видеть и пытаться разговаривать с ним. Но, точно также, она не хочет разговаривать с Джорджем. Хотя сейчас она понимает, что волнуется за него. Ей хочется обнять его, хочется поцеловать каждый синяк и рану на его лице. Но разговаривать не хочется.             Андромеда поднимается с пола, подбирает мантию, на которой сидела - она и так безнадежно испорчена, поэтому Малфой использовала ее, чтобы не испачкать платье. Все с той же непоколебимой гордостью, пусть и со слегка размазанной тушью, она проходит по больничному крылу мимо койки брата, подходит к койке, на которой вдвоем сидят Гарри и Джордж.       — Гарри? — Учтиво спрашивает она, расправляя плечи, и словно специально игнорируя Джорджа.       — Порядок, — бурчит тот, но тихо усмехается, поднимая на нее взгляд. — Было… приятно.             Андромеда фыркает. Она наконец-то смотрит на Джорджа. Рассматривает его разбитую губу и синяки, подходит к нему ближе, вставая между его слегка разведенных коленей. Он ерзает, садится удобнее, подпуская ее к себе. Ее мягкие ладони касаются его щеки, и Уизли тихо шипит, легко одергивая голову, на что Малфой вскидывает бровь.             Джордж смотрит на нее исподлобья. Он тоже злится. Но их мимолетное пересечение взглядов меняет многое. У него мурашки проходятся по спине, и он льнет к ее руке обратно, прижимается, игнорируя собственную боль.       — А ты? — Ее голос тихий, почти холодный.       — Лучше, — моментально отвечает он, и Андромеда еле давит в себе смешок. Она тянется, наклоняется и целует его в губы. Легко, нежно, стараясь не травмировать его губу сильнее, чем есть сейчас. Джордж выдыхает ей в губы, он дергается, желая притянуть ее ближе к себе, но не делает этого.             Когда они отстраняются друг от друга, Андромеда щурится. Она смотрит Джорджу в глаза, проводит языком по своей нижней губе, где осталась маленькая капелька крови с губы Уизли. И он, замечая это, едва давит ухмылку.       — Иди, ведьма. Этот сучонок ждет, когда ты придешь вытирать ему слезы, — он говорит уверенно, не чувствует никакой вины ни за свои слова сейчас, ни за то, что сделал до этого. Джордж смотрит на нее, проводит рукой по ее бедру, едва забираясь под край ее юбки. И он не может не улыбнуться, когда видит легкий намек на усмешку на ее губах.       — Смело, — с кивком она делает шаг назад, смотрит на Гарри. Тот наблюдал за этим с хитрой усмешкой, упираясь руками в койку за своей спиной. — Выздоравливайте.             Андромеда неторопливым шагом отходит от них, чтобы наконец-то проверить брата. Ей просто необходимо осмотреть его лицо, после всех нанесенных Джорджем ударов. Убедиться, что с ним хотя бы все в порядке и ему не нужно в св. Мунго. Ведь если его направят в больницу, об этом непременно узнает отец; он будет в такой ярости, что не ясно, чем закончится его неожиданная вспышка на этот раз, после всего произошедшего.             С другой стороны она думает о том, что отец уже наверняка что-то да знает, ведь в Хогвартс сейчас находится Долорес Амбридж, которые каждые выходные, по какой-то причине, уходит в Министерство, пользуясь своим камином. Зачем? Вряд ли даже Дамблдор знает. Остается надеяться, что у мадам заместителя Министра не хватит смелости рассказать Люциусу о том, что она не смогла предотвратить.             Драко, ссутулившись, так и сидит на своей койке. Он и не думал, что она вернется к нему. Не думал, что увидит ее туфли, когда она окажется так близко. Он резко вскидывает голову, смотря на нее. У него огромный синяк на виске рядом с глазом, в его светлых волосах засохшая грязь с поля. У него разбит нос, и, возможно, еще какие-то синяки, которых она сейчас не видит и не увидит, пока он сам ей их не покажет. Или не расскажет. А он явно не собирается этого делать.             Они оба не знают что сказать друг другу. Взгляд Андромеды строгий, лишенный сочувствия. А Драко смотрит на нее, словно побитый щенок… которым он сейчас и является. Он хмурится, а в голове отчетливо ее голосом “весь в отца”.       — Ты слышала, — комментирует Драко, когда видит, как ее взгляд немного смягчается. Словно она тоже вспоминает собственные слова.       — Слышала, — отвечает Андромеда, после чего замолкает. Она опускает взгляд на кольцо на его пальце - фамильный перстень, который он, видимо, надел уже после игры. Он нервно прокручивает его на своем пальце, не сводит с нее взгляда. Словно ждет… хотя бы чего-то. — Я горжусь тобой.             Глаза Малфоя-младшего расширяются. Он смотрит на нее, определенно не ожидавший услышать… подобное. Она только что отчитала его, унизила, сравняла с землей. А теперь говорит, что гордится им.       — Почему…       — Потому что только оказавшись внизу… ты понял, — Андромеда наклоняет голову на бок, вытирает большим пальцем слезу с его щеки. — Я не горжусь тобой за те слова. Я не горжусь тобой за то, что ты позволил этому произойти, прекрасно зная, что это коснется и меня тоже.             Драко тихо вздыхает, смотря на нее. Он растерянно опускает взгляд вниз, пытаясь понять, за что же она тогда гордится им. Но вместо вопросов он просто наклоняется и утыкается лицом ей в живот. Драко снова натяжно вздыхает, словно пытается надавить ей на жалость, а она не двигается. Просто закрывает его своей спиной, не двигается. И ей все равно. Андромеда позволяет ему это. Потому что невероятно сильно любит, несмотря ни на что. Какие бы слова она ему не говорила, и как бы он себя не вел… она любит его.       — Мне нужно к Снейпу, — тихо бубнит он в ткань ее платья. Драко одним глотком выпивает зелье, что оставила рядом с койкой мадам Помфри, громко всхлипывает носом, который сразу же трет рукавом, размазывая остатки запекшейся крови. — Прости за это.       — Не передо мной, — важно говорит Андромеда, кивая в сторону Гарри и Джорджа. Драко морщится, явно не желая этого делать. Но он понимает, что это нужно. И сил спорить с ней у него уже нет. — Тебя как ребенка за ручку проводить? — Поддразнивает.       — Ой, заткнись, — он закатывает глаза и собирает все свое мужество что у него есть.             Драко поднимается с койки и проходит по пустому больничному крылу. Словно специально, делая свои шаги меньше и медленнее. Он чувствует, как Андромеда молча идет за ним. Ему даже хочется обернуться, чтобы попросить ее не преследовать его; но он просто продолжает идти, пока не останавливается рядом с Гарри и Джорджем.             Поттер сначала и не замечает, что они с Джорджем тут больше не одни. Уизли хмурится, смотря Гарри за спину, и именно это привлекает его внимание к Малфою. Между ними тремя повисает молчание, которое никто не смеет нарушить. Джордж медленно поворачивает голову к Андромеде, словно проверяя, все ли нормально. Но она не смотрит в его сторону. Она смотрит Драко в спину.       — Прошу прощения за Пэнси. За ее выходку с кричалкой, — он морщится, а слова словно выплевывает. Настолько сильно ему не хочется все это говорить. — А… ты, Поттер… прошу прощений отдельно за свои слова.             Андромеда не сдерживает смешка. Голос ее брата такой, словно его сейчас стошнит. Судя по тому, как прикусывает губу Джордж, выражение его лица такое же. Однако, Гарри выглядит серьезнее обычного.       — Снова нарываешься? — Спрашивает Поттер, и всем понятно, что он просто дразнится. Но Малфой вздрагивает, а Андромеда и Джордж тихо хихикают.       — Нет! В любом случае, я все сказал, — Драко важно кивает и сразу же скрывается за дверью, направляясь к подземельям, чтобы поговорить с деканом.       — Что ты с ним сделала? — Удивленно говорит Гарри, смотря на подходящую к ним Андромеду. Она смотрит брату вслед, а затем загадочно и тихо говорит:       — Любой изменится, когда его убеждения сделают больно, да?             Джордж и Гарри быстро переглядываются. Они оба вспоминают то, что произошло летом. Только один был формальным участником произошедшего, а второй узнал обо всем абсолютно случайно. Но они понимающе кивают, поднимаясь и направляясь к выходу. Задавать вопросов не хочется, это их отношения, их жизнь. Да и, ко всему прочему… лезть в жизнь Малфоя никому не хочется.       — Вы сейчас куда? Праздновать? — Интересуется Андромеда, когда они останавливаются у часового механизма втроем.       — Если бы, — раздраженно усмехается Гарри. Джордж качает головой.       — МакГонагалл вызвала нас троих.       — Троих?       — Фред тоже, — тихо говорит Гарри, и брови Андромеды медленно приподнимаются.       — Но он ведь…       — Ничего не сделал, — кивает Джордж, подходя к ней ближе. Он медленно берет ее руку в свою, сжимает ее ладонь, привлекая к себе внимание.       — Там будет Амбридж, Дромеда. Ей плевать, что его сдержали… он Уизли.             Гарри говорит это тихо, его голос почти скрывается за тиканьем огромных часов, у которых они стоят, за громким, тяжелым скрежетом металла. Малфой смотрит на Джорджа, заглядывает в его глаза, и ничего не говорит ему, когда он медленно отпускает ее руку и уходит следом за Поттером. А она так и остается стоять на месте, смотря им вслед.             У нее внутри все горит. От острого чувства несправедливости. Почему Амбридж смотрит только в их сторону? Почему даже при таких очевидных доказательствах провокации, после всего, она пытается выставить виноватым Гарри и близнецов, а не Драко и Пэнси? Почему в очередной раз… их отмазывают. Почему слизеринцы при всей своей вине снова оказываются невиновными? У Малфой от раздражений кровь закипает, она стискивает зубы, опуская взгляд в пол. Она не знает, сколько так простояла. Монотонный скрежет часов за спиной успокаивает; он растворяет ее во времени, и она не понимает, сколько на самом времени… простояла здесь. Но это и не важно, ведь ей некуда сегодня торопиться.             Андромеда делает шаг, чтобы пойти в сторону подземелий, но бой курантов заставляет ее споткнуться и разве что не упасть на пол. Часы так отчаянно бьют в голове, что она сгибается пополам, отходя назад. Часы затихают. Малфой растерянно осматривается, когда часовой гул стихает. Она поворачивается к большому часовому механизму: пять тринадцать, они не должны бить.             Не отрывая взгляд от часов она делает маленький шаг в сторону подземелий, и часы бьют снова. Еще громче, еще отчаяннее - создается ощущение, словно она чувствует эту вибрацию. Однако колокола на школьных часах не двигаются.       — Да черт возьми, — ругается она, делая агрессивные шаги в ту сторону, куда только что ушли гриффиндорцы. Часового гула нет, и она останавливается. Андромеда делает несколько шагов назад, все начинается снова. — Я должна пойти туда? За ними?             Она не знает, с кем разговаривает. Но на протяжении всего ее пути в сторону кабинета профессора МакГонагалл, голова ни разу не начинала болеть, а часовой гул не начинался.             Андромеда неловко подходит к кабинету и только готовится постучаться, как со спины раздается противное кашлянье, а затем звонкий стук каблуков. Малфой закатывает глаза и мысленно задается вопросом: “замечательно, этого добивались?”. Девушка поворачивается и натягивает на лицо самую очаровательную из всех улыбок, на которую способна. Точно, дурочка.       — Здравствуйте, мадам заместитель Министра, — говорит она, складывая руки за спиной.       — А, мисс Малфой, — говорит она, рассматривая ее с ног до головы. — Что вы делаете тут после такого яркого выступления на поле?             Андромеда хмыкает, стараясь не убирать с лица улыбку. Она также рассматривает профессора с ног до головы, а затем поднимает взгляд к ее лицу. Эта изумрудная мантия так ей подходит, делает ее еще больше похожей на жабу. Андромеда от этой мысли улыбается только шире.       — Да вот, пришла убедиться, что все получат по заслугам, — она улыбается еще шире и открывает дверь, привлекая к себе внимание МакГонагалл, Джорджа и Гарри. — А вы что тут делаете, профессор Амбридж?             Андромеда специально начинает говорить громче, чтобы все в кабинете услышали, кто сейчас за дверью помимо нее, и почему она вообще заходит в кабинет так уверенно и без стука.       — Да вот, тоже пришла проверить степень наказания, — Амбридж хмыкает и проходит в кабинет первой. Малфой идет за ней и кривляет ее, корча гримасы. Джордж и Фред тихо прыскают со смеху, когда она подходит к ним. Гарри не реагирует, напряженно следя за изумрудным монстром, что врывается в кабинет МакГонагалл, как в свой собственный.             Все в кабинете старательно продолжают делать вид, что Долорес Амбридж здесь нет. Минерва, выдохнув, поворачивается к провинившимся гриффиндорцам и выразительно вскидывает брови, со сдержанной строгостью рассматривая каждого.       — Малфой нас спровоцировал, — натянуто начал Гарри.       — Спровоцировал? — строго начала профессор МакГонагалл и стукнула кулаком по столу, для пущей убедительности. — Да ведь он же проиграл! Конечно, он захотел вас спровоцировать! Но что такого, скажите на милость, он мог сказать, что бы оправдало ваше…       — Он наших родителей оскорбил, — огрызнулся Джордж. Фред рядом кивает, стискивая зубы. — И мать Гарри.       — Но вместо того, чтобы дождаться мадам Трюк и разобраться, вы оба решили устроить маггловскую дуэль, да? — взвилась профессор МакГонагалл. — Да что вы о себе думали?..       — Кхм, кхм.             Амбридж натянуто и омерзительно улыбается. Андромеда за ее спиной благодарит Мерлина за то, что не видит этой улыбки. Потому что лицо МакГонагалл вытягивается так, словно она съела самую кислую лимонную дольку из всех.       — Вам помочь, Минерва? — Ядовито процеживает Амбридж.       — Чем вы можете мне помочь? — Слегка удивленно говорит декан гриффиндора, чем вызывает у Амбридж недовольное хмыканье.       — Я просто подумала, что вам необходима помощь человека, наделенного особыми полномочиями.             МакГонагалл почти вспыхивает. Она сейчас похожа на одного из драконов, которые были представлены на испытаниях в том году.       — Вы неправильно поняли, — хмыкает она, переводя взгляд на студентов. — Мне не важно, кто и как вас спровоцировал; мне не важно, сколько членов вашей семьи было оскорблено. Вы повели себя просто омерзительно, вопиюще непристойно! И каждый из вас получит неделю взысканий, и…       — Кхм, кхм.       — Что? — Громко вскрикивает МакГонагалл, переводя взгляд на Амбридж.             Андромеда медленно, тихо, вдоль стеночки проходит в другую сторону кабинета и встает рядом с гриффиндорцами. Потому что ей невероятно сильно хочется увидеть лицо Амбридж, искаженное от ее недовольства, которое она пытается скрыть за своей миленькой улыбкой.       — Жаба, — тихо шепчет Фред, и Андромеда шлепает его по ладони. Но он ее ладонь резко ловит своей и крепко сжимает. Фред переплетает с ней пальцы, сжимает ее руку.       — Они получат то же, что и слизеринцы, Долорес. Минус двадцать очков за каждого провинившегося и неделю взысканий, — говорит МакГонагалл, хлопая рукой по столу так, что ее вазочка с печеньем падает на пол.       — Последнее слово за мной, Минерва, — говорит мадам заместитель Министра. — Предлагаю исключить мистера Поттера и… обоих Уизли из состава команды по квиддичу на этот сезон, — говорит она, гордо вскидывая голову.       — Это нечестно, — почти взвизгивает Андромеда, вырывая руку из ладони Фреда — Тогда Драко, Крэбб и Гойл…       — Мне кажется, — перебивает ее Амбридж своим высоким и писклявым голосом, — вы перепутали цвета своего факультета, мисс Малфой. Ваши гордость и амбиции направлены не в то русло.       — Как мои гордость и амбиции мешают мне быть на стороне правосудия, мадам Заместитель Министра? Ох… точно. Вы судите по себе, — она ухмыляется, сощурив глаза.             Амбридж передергивает. Она смотрит на Малфой с такой ненавистью, что напрягается даже МакГонагалл. Минерва оглядывает всех присутствующих, затем только пытается подать голос, но Долорес явно выбрала себе новую жертву.       — Я не ослышалась? — Уточняет Амбридж, поворачиваясь к ней лицом.       — А я сказала что-то не так? Ох, извините… — Андромеда сразу же меняется в лице. Она глупо хлопает ресницами, а затем усмехается снова. — Может мне рассказать, как…       — Это шантаж? — Взвизгивает Амбридж, пытаясь заткнуть ее. И это срабатывает.       — С каких пор правда считается шантажом, мадам Заместитель Министра? Никто ведь не должен лгать.             То, с каким лицом смотрит на нее Амбридж, достойно места в рамочке и на стеночке. Она понимает, что некоторые ее дела полностью раскрыты, причем раскрыты дочерью человека, у которого высокие связи в министерстве. Ее слово против слова одного из главных спонсоров… возможно, ее власть была большей в ее голове.             Однако Андромеда блефует. Она ничего не знает, кроме царапин на руке Гарри. Ко всему прочему, добиться таких царапин на ее руке, или на руке Драко - довольно легко, если украсть ее перо. А если на чистокровной коже Малфоев появится что-то подобное, Люциус сойдет с ума. А если Люциус Малфой сойдет с ума, то от его гнева в Министерстве никто не скроется. И Фадж предпочтет потерять Долорес Амбридж, а не крупную сумму взноса от Малфоев.       — Минус двадцать очков с каждого, — цедит сквозь зубы мадам Заместитель Министра, прежде чем с ненавистью оглядеть всех в комнате. — И неделя взысканий.             Амбридж улыбается так тепло и добродушно, словно только что не плевалась ядом во всех вокруг себя. Она уходит, и в коридоре раздается только мерзкое цоканье ее маленьких каблучков, которое с каждой секундой становится все дальше и тише. Андромеда подходит к двери, смотрит на удаляющуюся фигуру.       — Раз все решилось, — говорит МакГонагалл, смотря на студентов. — Свободны. И ведите себя… спокойнее, пожалуйста. Все вы, — говорит она еще тише, и Андромеда медленно поворачивается к ней, кивая.       — Простите, не сдержалась.             Малфой торопливо уходит первая. Дальнейший разговор ее не интересует, говорить с Фредом, или, особенно, с Джорджем, она не хочет, поэтому и направляется в сторону подземелья слизерина, чтобы закрыться там в своей комнате и побыть немного со своими мыслями. Или не только со своими, но и с мыслями Гарсии, которая наверняка ее ищет.             Но Андромеда останавливается посреди коридора. Ее неожиданно осеняет, что несмотря на все произошедшее, она впервые за долгое время осталась… одна. Пускай и по собственной воле, но ей сейчас никто не мешает: близнецы точно ее понимают и не будут трогать, пока она сама не захочет; Драко из-за своего чувства вины поступит точно также; а Гарсия… есть странное ощущение, что она пользуется отсутствием Андромеды в комнате с невероятной выгодой для себя.             Быстро оглядевшись, слизеринка делает несколько шагов назад и возвращается к развилке, которую прошла, потому что думала вернуться в общежитие. Быстрым шагом она проходится по главному холлу, спускается по лестнице и минует фонтан с русалками. Она заходит в библиотеку и замирает у первого ряда полок, не зная, куда ей свернуть и с чего начать. Она выдыхает, растирает ладони и хмурится.       — Молодые люди, потише, — раздается строгий голос мадам Пинс из-за ее стола. И Андромеда неторопливо подходит к библиотекарю.       — Мадам Пинс, добрый вечер, — тихо начинает Малфой, но женщина все равно хмурится, строгим взглядом призывая ее быть еще тише. — Извините… подскажите, литература по… змеям? Мифы, легенды…       — Второй этаж, левая сторона. Маггловская литература. Если будешь что-то брать - не забудь записать.       — Да… конечно, спасибо, — Андромеда натягивает на лицо улыбку, но взгляд миссис Пинс не меняется. Поэтому когда Малфой от нее отворачивается, она закатывает глаза.             Поднявшись по лестнице, девушка сразу же сворачивает к левой секции и ищет метку на шкафах про маггловскую литературу. Неудивительно, что эти шкафы оказываются чуть ли не в самом конце библиотеки. Здесь даже окон нет, только старые масляные лампы, что блеклым светом освещают поблескивающие корешки. Андромеда проходится по первому ряду. Она берет книги наугад. Старается взять мифы разных стран, историю разных религий. Египетская, Греческая, Китайская. Малфой тяжело вздыхает, перехватывая тяжелые книги удобнее, заворачивает за угол и замирает.       — Твою мать…             Она тихо ругается, но этого полушепота оказывается достаточно, чтобы парочка оторвалась друг от друга. Студенты, что целуются в библиотеке - совершенно не ново, и целоваться за самыми дальними шкафчиками - это тоже своего рода романтика, и у Андромеды тоже такое было, но… другое дело, когда ты видишь свою лучшую подругу с общим другом впервые.       — Ты что тут забыла? — Взвизгивает Гарсия, но ее голос слишком резко понижается до раздраженного шепота. Трэверс поправляет свою юбку и джемпер, Нотт отворачивает голову и нервно прочищает горло, затягивая свой галстук и пытаясь выглядеть опрятнее.       — Искала книги… — Слегка растерянно проговаривает Андромеда, отводя взгляд в сторону.       — С трудом верится, что ты искала что-то здесь, — выдыхает Гарсия, спрыгивая с небольшого узкого столика у книжного шкафа. Андромеда все также смотрит в сторону, делая вид, что очень увлечена узорами на полу, которые отбрасывают витражные окна.       — Да все, искала и искала, — ворчит Тео, расправляя свою рубашку.       — В маггловской литературе? — Вспыхивает Гарсия, но почти сразу расслабляется, когда Тео смотрит на нее. Андромеда украдкой наблюдает за ними. Наверное, она и Джордж со стороны выглядят так же, и это просто поражает. То, как можно стать с кем-то практически единым целым, как можно понимать эмоции по одному только взгляду… да, у Трэверс и Нотта тоже самое.       — Да, ищу кое-какие мифы… для саморазвития и легкого чтива, — Малфой усмехается, опускает взгляд. — Могу я посмотреть тут стеллажи, или…       — Тебе помочь? — Со вздохом спрашивает Трэверс, скрещивая руки на груди. Продолжить они в любом случае не смогут, а, учитывая недавнюю драку, ей кажется, что подруге может понадобиться помощь или поддержка. Или же одиночество, о котором она, в случае чего, сама попросит.       — Ну, — Андромеда рассматривает книги в своих руках, а затем смотрит на друзей. Она ищет иголку в стоге сена, сама не знает даже, за что ей зацепиться. Гарсия смышленая, быстро ищет нужную информацию. А Тео… подкован во многих и неожиданных аспектах, и вероятность того, что он знает что искать - пятьдесят на пятьдесят. — Змея, которая ест себя за хвост. Ищу значения.       — Уроборос? — Тут же вскидывает брови Тео, и Андромеда дергается, поворачивая к нему голову.       — Уро… че? — Переспрашивает Гарсия, также смотря на Нотта.       — Змея, которая ест себя за хвост. Значение цикличности в алхимии, — тихо говорит он, удивленно рассматривая девушек перед собой. Словно для него эта информация была очевидной, как школьный устав, например. — Вы правда не знаете?..             Гарсия и Андромеда переглядываются, а затем отрицательно мотают головой, переводя взгляд на Нотта. Они обе смотрят на него так, словно он для них сейчас явление самого Мерлина. И слизеринец, кивнув, быстро удаляется на первый этаж за нужной для него книгой. Ему требуется всего пара минут, прежде чем все трое склоняются над старой, толстой алхимической книгой, на одной из страниц которых нарисован Уроборос.       — В некоторых культурах его трактуют как олицетворение бессмертия, самодостаточности. Ты - есть жизнь, ты - есть смерть. Но в алхимии это именно символ цикличности алхимического процесса, — немного нервно говорит Тео, словно ему непривычно проводить для кого-то лекции. Гарсия рядом с ним смотрит на него даже не моргая.       — Какой ты умный, — мечтательно бормочет она, и ее губы растягиваются в улыбке. Нотт краснеет и прочищает горло.       — Просто увлекался алхимией какое-то время, ничего особенного…             Андромеда задумчиво смотрит на небольшой рисунок в углу пожелтевшей страницы. То ли змея, то ли дракон, в форме круга с собственным хвостом во рту. Малфой медленно отодвигает стул и присаживается, задумчиво хмурясь. Стало только хуже. Если раньше она думала о значении, то теперь она думает о том, как это вообще относится к ней. Или, может быть, не к ней?             Трэверс, замечая странное, отстраненное поведение подруги, осторожно присаживается перед ней и берет ее руки в свои, заглядывая в лицо. Она не знает, что происходит. И не знает, доверят ли ей какие-то тайны сейчас.       — Ты в порядке?..       — А? Да, все хорошо, — Андромеда улыбается, отвлекаясь о своих мыслей. Трэверс ей не верит, но не давит слишком сильно.       — А зачем тебе вообще нужен был Уро…       — Уроборос, Гарс, — усмехнувшись, помогает ей Тео.       — Тихо, я знаю. Так зачем?             Они оба выжидающе смотрят на Малфой, а она молчит, не зная, что сказать. Правду? Подумают, что сумасшедшая. А лгать не хочется. Они оба знают про метку, оба знают, что сейчас у Андромеды в жизни происходит полный бардак, а тут еще какой-то уроборос ей неожиданно понадобился. Осторожно сбросив с себя руки подруги, Андромеда встает со стула и берет те книги, которые принесла изначально. Они ей больше не понадобятся, она весьма неожиданным способом нашла все то, что искала.       — Кто для вас человек, которого вы смело можете назвать “змея, поедающая себя”? — Загадочно и тихо проговаривает Малфой, направляясь к соседним стеллажам, чтобы поставить книги на место. Тео и Гарсия медленно идут за ней.       — Николас Фламель, — пожимает плечами Тео.       — Волдеморт, — выдает неожиданный ответ Трэверс, и Малфой с Ноттом почти синхронно шипят на нее. — Ну что?       — Не произноси его имя. Слышать тошно, — ворчит тихо Андромеда, убирая книги на место с помощью заклинания. — Но, в целом… Тео, кого бы ты назвал таким человеком?       — Не знаю. Точнее, сложно сказать, — задумчиво говорит он, засовывая руки в карманы. Только сейчас Андромеда замечает, что у него на плече две дамские сумочки, ее и Гарсии, и он ни слова не говорит об этом. Словно не хочет их отвлекать. — Я бы назвал этого человека несчастным.             Андромеда ставит последнюю книгу на полку и медленно поворачивается к Тео. Он пожимает плечами, небрежно прислоняется бедром к узкому столику.       — Этот человек наверняка очень одинокий. Он вынужден делать все сам, если мы берем в расчет то, что он - эта змея. Он сам создает условия для своего возрождения и для своей смерти, он и есть цикл.       — Ты слишком драматизируешь…       — А разве я не прав, Гарс?       — Ты всегда прав, красавчик, но в этом…             Малфой не слушает. Взгляд Андромеды мрачнеет, когда она задумывается об этом. Она медленно отворачивается, делает вид, что просто уходит, но на самом деле просто не хочет, чтобы это изменение кто-то заметил. На секунду ей кажется, что у нее закладывает уши, но каждый ее шаг по лестнице на первый этаж отдается тихим, настойчивым тиком, который она старается игнорировать.