Destination: Zero

      Стискивая зубы от боли, сдерживаясь из последних сил, чтобы не завопить, парень корчился на холодном бетоне в окружении неизвестных ему людей. Злые лица ухмылялись, в зубах у некоторых были зажаты тлеющие сигареты, кулаки сбиты от ударов, носки ботинок в пыли и крови. Мысленно уже расчленяя каждого из них, Кайгаку царапал пол грязными короткими ногтями. Что он сделал, чтобы заслужить такое обращение к себе? Продавал наркотики? Но ведь это того не стоило! За наркотики его посадили в тюрьму, а затем вместе с другими отправили сюда, на этот странный остров, где заключенным дозволялось делать, что душе угодно. Сначала парнишка обрадовался такому подарку судьбы, но затем понял: выжить на острове – в разы сложнее, чем жить в тюрьме. Заключенные здесь гордились своей безнаказанностью, были жестокими и порой ужасно пугающими. Чего стоил только один смотрящий Аказа, взявший его под свое крыло и ставший ему кем-то навроде семпая, который в первый же день пребывания Кайгаку на острове откусил ему мочку уха, показав все различия между их положением.       Но, попав сюда, где его безжалостно били ногами, насиловали, тушили об него сигареты, плевали, харкались на него и за волосы таскали по полу, парень осознал, что есть люди, которые, не придерживаясь никаких понятий, считают, будто они вправе вершить людские судьбы как захотят. Военные – те самые люди, которые, по ироничному замечанию Аказы, должны были следить за порядком на острове, оказались еще более бесбашенными поселенцами, чем сами заключенные.       – Ублюдочный зэк! – плевок метко прилетел между раздвинутых ягодиц Кайгаку, где все было перепачкано семенем разных людей. Его поимел чуть ли ни каждый, кто в этой маленькой комнатушке избивал его вот уже на протяжении часа. – Что делать с ним будем, а? Убьем?       – Не-а, здесь закроем и подождем, пока сдохнет без еды и воды.       – Предлагаю мишень из него сделать! Посоревнуемся в метании ножа.       – А я бы его еще живым подержал, чтобы потрахаться! Может, оставим на время? Мне поебаться иногда хочется – жуть просто!       – Добудь себе сучку из «Старс» и трахай – их там дохера, и сплошь знаменитости. А этого грохнем и все. Он видел наши лица.       Раздались шаги приближающегося к нему человека, и Кайгаку не успел сообразить, что к чему, как в шею врезалось что-то тонкое и жесткое, а потом воздуха стало не хватать. Он задергался, пытаясь достать того, кто подошел к нему со спины, но перед глазами резко потемнело. И голоса военных пропали.       Потом из темноты возник мрачный потолок, под головой вместо бетона – подушки, мягкий матрац. Первое, о чем подумал Кайгаку, что так для него выглядит рай: такой же темный, плохо освещенный, но вроде как тихий и умиротворенный. То, что нужно, чтобы забыться здесь навсегда. Однако это забытье окончилось, когда тяжелая дверь в «рай» отворилась, и сюда зашел какой-то высокий человек в черном. Парень, поглядевший на него с кровати, даже застыл на какое-то время, приклеившись глазами к вошедшему. На нем не было ни ненавистной военной формы, ни оранжевой «пижамы», которые Кайгаку так привык видеть на «зоне», принадлежавшей заключенным. Дорогое черное пальто, черные брюки, начищенные черные ботинки, глубокие почти черные глаза. От него веяло холодом и надменностью, а его присутствие заставляло внутренности сворачиваться от липкого страха.       Черный человек подошел к кровати, оглядывая Кайгаку, устанавливая с ним зрительный контакт, и последний все то время, что они смотрели друг на друга, боялся даже вдохнуть. Почему у него была такая странная реакция на этого человека, парнишка не понимал. Лишь инстинктивно знал, что с ним нужно вести себя крайне осторожно и почтительно. И дело было вовсе не в дорогостоющем костюме. Откуда вообще здесь, на этом острове, взялся этот равнодушно глядящий свысока и с иголочки одетый сноб?       – Мичикатсу Цугикуни. Для тебя Мичикатсу-сама, – коротко проронил он вместо приветствия и заложил руки за спину, глядя сверху вниз на собеседника. – Все твои повреждения залечены. Виновные наказаны. Твоя одежда выброшена. Это новая.       Мужчина кивнул головой на стоявший рядом с кроватью стул, на котором действительно лежали аккуратно свернутые вещи. По камуфляжной расцветке Кайгаку понял, что это была военная форма. Брезгливо поморщившись, он исподлобья посмотрел на этого черного человека, всем своим видом выражая протест носить подобное. Однако Мичикатсу никак не отреагировал на это, даже не шелохнувшись.       – Я не стану надевать военное тряпье! Лучше сдохнуть! – выплюнул парнишка с отвращением. Но уже спустя мгновенье пришлось прикусить язык и трижды облиться холодным потом, потому что мужчина стремительно вытащил из кобуры под пальто пистолет и, сняв с предохранителя, наставил прямо на Кайгаку. Взгляд его при этом даже не поменялся. Тут уже парень пожалел, что так бездумно выпалил о своем намерении умереть.       – Научись думать, прежде чем что-то говорить, – с этими словами пистолет был убран обратно. Кайгаку невольно выдохнул, боясь поднять руку, чтобы оттереть выступивший на лбу пот. Однако с каждой минутой в нем разрасталась злость на этого человека – он творил, что хотел, как и те, кто поймал и насиловал Кайгаку.       – Кто ты такой? Ты начальник этих армейцев, да? Ты хоть знаешь, что они со мной вытворяли?! Считаете, что вам все можно, да?! Что заключенные – не люди?!       – Да, заключенные – это не люди. Да, здесь нам многое разрешено, – спокойно ответил Мичикатсу, дослушав все претензии в свой адрес. Следом за этим раздался звонкий шлепок пощечины – Кайгаку с обожженной щекой смотрел на этого странного человека, возвышающегося над ним. – И не смей повышать на меня голос. Я тебя спас, и ты теперь принадлежишь мне. Если я прикажу тебе умереть, ты умрешь, если прикажу жить – будешь жить.       – Ты что, сошел с ума, чертов приду!.. – его крики прервала новая пощечина и колючий взгляд темных глаз.       – Я же предупредил: не смей повышать на меня голос, – еще раз, медленно и с расстановкой проговорил мужчина в черном, холодно смотря на своего оппонента. И только тогда Кайгаку испуганно схватился за щеку. Рука этого человека было невероятно тяжелая, как будто железная: у парня онемела половина лица, словно от местного наркоза. «Какого черта только что было? Откуда такая сила?» – соображал он про себя, разглядывая с виду совершенно обычные ладони Мичикатсу. Тот быстро поймал его взгляд и холодно хмыкнул. – Думаешь, что это такое? Интересно, верно?       – Ты вообще человек?!       – Кто разрешил тебе обращаться ко мне так пренебрежительно? – мужчина вновь занес руку для удара, и когда Кайгаку уже зажмурился, ожидая резкой боли, его щеки вдруг коснулась сухая кожа чужой ладони. Тогда он открыл глаза и недоверчиво посмотрел на Мичикатсу – тот действительно гладил его. – Я научу тебя вести себя правильно. Ты больше не заключенный. Считай это амнистией. Теперь ты – моя собственность.       У майора Цугикуни был большой просторный кабинет, обставленный мебелью. В основном здесь были какие-то шкафы с документами, большой пуленепробиваемый сейф и тумбочка, в которой, как Кайгаку уже успел выяснить, покоились несколько бутылок дорогого бренди. Еще тут стоял широкий дубовый стол темного цвета, настолько большой, что Кайгаку с легкостью помещался под ним. Мичикатсу Цугикуни по обыкновению перебирал какие-то бумаги, хмурил ровные брови, иногда задумчиво закуривал сигару, а парнишка был рядом с ним. Либо разминал крепкие плечи, освобожденные от мундира с погонами, либо стоял с заранее приготовленным бокалом, либо усердно работал ртом, сидя под столом, меж раздвинутых ног, и вытащив из расстегнутых штанов чужое естество. К новым обязанностям он привык очень и очень быстро: научился молчать, когда это было нужно, быть удобным и полезным. А еще научился отменно сосать.       Никто из военных не смел его трогать – даже просто смотреть в его сторону теперь боялись. Конечно, перешептывались, обсуждали, проклинали, на чем свет стоит, но открыто выражать свое недовольство боялись. Кайгаку не забыл об унижении, которое учинили над ним какие-то рядовые солдаты: ему и хотелось бы теперь поквитаться со своими обидчиками, но это было уже невозможно. Невероятным образом вся компания насильников задохнулась в камере для допросов. Вместе с трупами были найдены пустые бутылки и газовый баллон. Что рядовые ухитрились где-то найти выпивку, хотя до следующей поставки еще оставалось пара недель, не было чем-то удивительным. Подозрения вызывал зачем-то притащенный туда газовый баллон. Однако данное происшествие было названо несчастным случаем. Но Кайгаку, понимающий, что к чему, ликовал. Переходить дорогу его майору было опасно.       Да, теперь парень вполне мог называть его так. Его жизнь здесь полностью отличалась от той, которая была в крепости, где властвовала элита заключенных – стая. Там он был бесправным новичком, обреченным смотреть на правящую касту со стороны, отдавать все то, что просили бывалые, свои вещи, еду. А здесь, при Мичикатсу, все было по-другому: он ел хорошую здоровую пищу, пил дорогую выпивку, спал на широченной кровати, делал, что хотел, да и в принципе был свободнее, чем кто-либо. Правда, за это ему приходилось ежедневно раздвигать ноги перед мужчиной, но спустя какое-то время Кайгаку стал находить это занятие даже приятным, всегда с охотой забираясь в постель к Цугикуни.       Тот, несмотря на всю свою холодность и высокомерие, оказался требовательным и страстным любовником. Он мог в разгар своего рабочего дня вдруг притянуть парнишку к себе, властно впившись ему в губы, и уложить на стол, расстегивая свои штаны и ослабляя галстук. Мичикатсу привык доминировать, и возбужденный до белых звездочек перед глазами Кайгаку податливо ломался под ним, задыхаясь от болезненного удовольствия. Трахаться на столе ему особенно нравилось: несчастная мебель, даже будучи очень тяжелой, ходила под ними ходуном и скрипела. На пол летели стопки с документами, канцелярские принадлежности. Было непонятно, откуда в Мичикатсу столько сил – он мог спокойно держать парня на весу чуть ли ни одной рукой, словно тот ничего не весил, его резвые толчки двигали длинный дубовый стол как кусок фанеры. После их спонтанных занятий любовью приходилось долго прибирать кабинет, и, разумеется, делал это отнюдь не майор.       Однажды Кайгаку стал случайным свидетелем одного любопытного разговора. Сидя на высокой куртине, в тени, за стеной бастиона, и глядя на простирающиеся внизу джунгли, над которыми после дождя стояло облако пара, он услышал голоса дозорных. Ему не было до них дела, однако, когда в разговоре прозвучало имя его любовника, парнишка весь обратился в слух. В голосе говорящего слышались нотки боязливого презрения, однако он не думал замолкать.       – Стало только хуже, – говорил один из дозорных, нервно закуривая. – Думали, раз у него появилась подстилка, значит, смягчится, а ни черта. Я слышал, что сегодня на утренней планерке на обсуждении поставок он сломал стол: был недоволен решением главного штаба на континенте и случайно проломил столешницу, просто поставив на нее руку. Говорят, что офицеры из кабинета вылетали, чуть ли не сбивая проходящих мимо с ног. У него не все дома.       – Эй, не говори так!.. – боязливо произнес второй, стараясь говорить как можно тише – Кайгаку еле различал его слова. – Он наш командующий.       – Точно, ты же совсем недавно здесь! Ну тогда все понятно.       – О чем ты?       – О том, что ты ни хрена не знаешь. Цугикуни просто зверь, особенно когда не в настроении. Недавно парни померли в допросной, – рассказывающий предусмотрительно понизил голос и продолжил говорить, отчего Кайгаку не понял последовавшей за этим фразы. Однако тут же раздался удивленный возглас второго дозорного. – Да. Вообще ходят слухи, что с ним во время учений что-то сделали: то ли тестировали что-то, то ли кормили какими-то препаратами – не знаю! Вот он и ломает столы мизинцем теперь.       – Да такого не бывает! Стол, может, изначально сломан был, а он просто не рассчитал сил. Рассказы преувеличены! – перебил его собеседник. На какое-то время повисла тишина – очевидно, они внимательно глядели друг на друга.       – Уверен?       У Кайгаку почему-то прошелся холодок по спине: его до самых костей пробрал озноб от этой фразы. Он поспешил уйти от того места подальше, чтобы не разоблачить себя. Мысли о Мичикатсу не выходили из его головы – слишком правдиво выглядела эта странная история. Парень и раньше замечал странности, которые происходили с майором: его удивительная сила иногда казалась чудовищной. А теперь все вставало на свои места, пусть и казалось невероятным. После месяца жизни на этом острове, встреч с хищными растениями, гибридами плотоядных зверей и людьми со странностями Кайгаку вообще перестал чему-либо удивляться – шока не было. Но страх не исчезал. Сейчас даже все отпетые заключенные, которых он видел на зоне, казались ему воспитанниками детсада по сравнению с образом Цугикуни, нарисованным разыгравшимся воображением парня. «Спросить у него в лоб, кто он? – рассуждал про себя Кайгаку, спешно направляясь к лестнице. – Нет, а если он меня убьет после этого? Нельзя. Черт! Может быть, это все бредни, а я на очке из-за этого! Чертовы армейские твари!»       Возвращаться в комнату майора почему-то было страшно: ему казалось, что после очередной бурной ночи Мичикатсу, сцепив руки на его горле, попросту свернет ему шею, устав от наскучившего ему любовника-заключенного. От этих спутанных мыслей парнишка не знал, что делать. Позади послышался какой-то шорох, и Кайгаку, у которого от страха проступил холодный пот, не успел обернуться – сильная боль прострелила затылок. Мысли внезапно оборвались, как поврежденная кинопленка.       Кругом было темно, но в голове стоял шум: чьи-то разговоры, крики, выстрелы, шорохи, какие-то другие странные звуки. Понять, что происходило, было трудно, но почему-то парню казалось, будто он вот-вот проснется дома, в своей постели, как раньше, и отправится на учебу. Постепенно шум в голове становился отдаленным и смазанным, и Кайгаку понял, что приходит в себя. Его сильно встряхнуло, потом еще и еще. Что-то коснулось лица, пощекотав щеку, отчего парень нахмурился и наконец-то открыл глаза. Дома не было, как и удобной постели. Он трясся в открытом кузове машины под тарахтение мотора, прикрытый каким-то куском отвратительно пахнущей ткани. Попытавшись пошевелить руками, Кайгаку осознал, что они связаны у него за спиной. Тогда картина происходящего немного прояснилась: его, связанного, куда-то везли под покровом ночи. «Твою мать! Меня убьют! Сволочи! – заметались беспокойные мысли в его голове. Как действовать в таких обстоятельствах, он не представлял. – Это Мичикатсу отдал приказ? Так скоро? Вот же черт! Нужно что-то срочно придумать! Я не хочу сдохнуть вот так!»       Машина сбавила ход, и вскоре мотор затих. Поочередно хлопнули две двери. У Кайгаку в груди сердце забилось оглушительно громко, а руки и ноги онемели. Не зная, что делать, он закрыл глаза и попытался успокоить дыхание, изо всех сил стараясь вернуть самообладание. В этот момент с него сорвали ткань, которой он был укрыт сверху. Секунды для парня превратились в бесконечно тянущиеся часы. Он старательно делал вид, будто все еще находится без сознания, а сам внутренне боялся, что обман раскусят: его тело дрожало так крупно, что Кайгаку казалось, будто похитители не смогут не заметить это. Однако обошлось.       – Давай вытаскивай, – сказал чей-то смутно знакомый голос. Его тут же взяли за ноги и под мышки и вытащили из машины, небрежно стукнув обо что-то. Но парнишка, несмотря на довольно болезненный ушиб, старался не выдать себя. – На траву давай, на траву.       – Зачем мы его вывезли? – отозвался второй. – Обязательно было?.. А что, если нас за это…       – Завали пасть. Он слышал наш разговор. Хочешь, чтобы он донес на нас майору? Он же его подстилка, – и тут слушавшего их Кайгаку осенило: это были те два дозорных, свидетелем разговора которых он стал днем. Как выходило, Мичикатсу даже ничего не знал об этом похищении. Досадливо закусив губу, парень пожалел, что впустил в свою голову сомнения и спонтанно решил, что Цугикуни для него опасный враг номер один. – Руки ему развяжи. Чтобы, если найдут, то подумали, мол, сам сбежал и нарвался на неприятности. Здесь через пятьдесят метров начинается территория зэков: даже если наши его обнаружат, то вину свалят на них. Шевелись! Надо успеть вернуться!       Кайгаку не верил в свою удачу, но его через несколько секунд действительно освободили от пут. А в следующее мгновенье, резко распахнув глаза и вскочив на ноги, он уже рванул вперед без оглядки, разглядев перед собой сумрачный лес и накатанную дорогу. Сзади тут же послышались окрики, незамедлительно щелкнул затвор. Прикрывая затылок руками, парнишка сломя голову несся вперед, не помня себя от страха. Кто-то бежал за ним следом, выкрикивая ругательства и призывая остановиться. Затем раздался выстрел. Не зная, куда попала пуля, и не понимая, что он творит, Кайгаку резко метнулся в сторону, чтобы следующий выстрел не пришелся по нему. Но тут его сбили с ног. Пробороздив носом влажные листья на земле, но активно сопротивляясь, он изо всех сил принялся бить своего похитителя, куда придется. Тот в ответ бил его – они катались по траве, вцепившись друг в друга мертвой хваткой.       – Ублюдок! Отвали! – орал Кайгаку, силясь убрать от себя чужие руки. Однако по габаритам он своему сопернику явно уступал, и всей его воли к жизни не хватало, чтобы сбросить с себя тяжелое тело.       – Крыса тюремная! Сдохни уже!       Выстрелы раздались вновь. Спугнутый ими военный обернулся через плечо, но тут же дернулся, получая три пули в корпус и четвертую в висок – на покрасневшее от напряженной борьбы лицо Кайгаку быстро закапала кровь. В ужасе и отвращении столкнув с себя застывшее тело, парень перекатился по земле, поднимаясь на ноги и пугливо осматриваясь по сторонам. Оба солдата были убиты. Не понимая, как такое случилось, бывший заключенный судорожно попятился назад, подальше от трупа, но был остановлен чужим голосом.       – Удивительное стечение обстоятельств. Я никогда не верил в судьбу, но вот пожалуйста – повод поверить, – услышав эти слова, Кайгаку пожалел обо всем на свете: о том, что его похитители были мертвы, что он хотел сбежать от Мичикатсу, что вообще вляпался в историю с наркотиками и попал в тюрьму. На задеревенелых ногах парень обернулся и увидел хорошо знакомую, пробирающую до костей улыбку. Во взгляде Аказы была привычная насмешка, какая-то странная безумная радость и одновременно с тем злость. У Кайгаку подогнулись колени. – Ты еще жив? Я удивлен. Ты выжил, попав к армейским псам – что ты для этого сделал? Хотя форма, надетая на тебя, говорит куда красноречивее. Так твою задницу проткнули, да, Кайгаку?       – Н-нет, – сразу же начал оправдываться парень, испуганно пятясь назад и мотая головой. – Я бы сам не опустился!.. Я просто…       – Тебя даже жрать не хочется, – с некоторым разочарованием перебил его Аказа и с деланной грустью поглядел на свой автомат.       – П-пожалуйста…       – Что? Оставить тебя в живых? Ты правда думаешь, что я закрою на это глаза? Да ты просто…       Тишину леса неожиданно снова нарушил шум мотора. Оба заключенных настороженно прислушались и посмотрели в сторону дороги. Вскоре темные стволы деревьев осветил яркий свет фар, и к брошенной армейцами машине подъехала еще одна. Из нее тут же оперативно выскочили люди в форме с оружием – и Аказа, и Кайгаку были взяты ими на прицел. Последний чуть дар речи не потерял, когда задняя дверь машины вдруг открылась и из нее неспешно вылез одетый в то самое черное пальто Цугикуни. Аказа нахмурился, сжав пальцы на автомате.       – Надо же, какие люди, – тут же откликнулся он, наводя на мужчину дуло. Однако тому, по-видимому, было все равно, что в него целятся. – У господина начальника здесь какое-то дело? Не каждый день увидишь таких важных персон, работающих в полевых условиях. Что привело вас сюда?       – Тебе не давали слово, – холодно отрезал Мичикатсу, засунув руки в карманы пальто, и пристально посмотрел на Кайгаку. В этот момент парнишка пожалел, что не умеет общаться силой мысли – о желании напрыгнуть на майора и начать сбивчиво признаваться ему в любви хотелось закричать во всеуслышание. Очевидно, догадавшись о чем-то таком, Цугикуни чуть нахмурил брови. – Я искал тебя. Иди сюда.       Зачарованный его голосом Кайгаку почти подчинился ему, но тут о себе напомнил раздраженный Аказа.       – Не нужно полагать, что ты хозяин положения, начальник. Я убью крысеныша, если он дернется.       – Хакуджи Аказа. Устроил массовую резню в клубе кендзюцу. Приговорен к пожизненному заключению. В данный момент является смотрящим. Кто тебя им назначил? – надменно заговорил с ним мужчина, даже не думая реагировать на угрозы.       – Я сам себя им назначил. И не было еще никого, кто рискнул бы противостоять этой силе, оспорив мое право им быть, – грубо, но с каким-то самодовольством выдал Аказа. Да, он находился в меньшинстве: на него были направлены четыре дула автомата, однако парень нисколько не тушевался, как будто зная наперед, что с ним ничего не случится. И Кайгаку понимал – чтобы так думать, у него, наверняка, имелись все основания. Парнишка вдруг поймал себя на мысли, что беспокоится за Мичикатсу: ведь тот совсем ничего не знал об Аказе и его наклонностях. Он уже хотел повернуться к майору и крикнуть, чтобы тот был осторожнее, но неожиданно произошло что-то невероятное. Никто даже и глазом моргнуть не успел, когда заключенный исчез из виду, словно растворившись в воздухе. Автоматчики тут же вскинули оружие каждый в разную сторону, окружив своего командира живым барьером с четырех сторон, и в следующее мгновенье раздались оглушительные выстрелы. Четверо человек свалились на землю замертво, а на майора слева оказалось направлено слегка дымившееся дуло. У Кайгаку провалилось в груди сердце: такое стремительное перемещение человека в пространстве не вязалось ни с какими законами природы. Насмешливо улыбаясь, Аказа со скачущими в глазах бесовскими искорками исподлобья смотрел на военного, который даже не изменился в лице после этой выходки. – Сожалею, но твоя жизнь закончится здесь. Мы будем ждать на этом острове нового начальника.       – И это ты называешь силой? Что за бред, – Мичикатсу устало смежил веки, и заключенный нахмурился, прекратив улыбаться. У Кайгаку от интонации, с которой говорил майор, в жилах стыла кровь. В воздухе клубилось какое-то странное чувство – оно было почти осязаемым, от него бросало в дрожь и становилось страшно до тошноты. Цугикуни неспешными движениями расстегнул и снял пальто, отбрасывая его назад, оставшись в одной рубашке, а потом выставил руку в сторону направленного на него автомата. Объятый неизвестно откуда взявшимся страхом, не понимая, что творит его оппонент, Аказа не двигался, пристально следя за каждым его действием. Тогда майор медленно открыл глаза и полоснул его тяжелым взглядом. – Умри.       За считанные секунды с вытянутой рукой Мичикатсу произошли какие-то метаморфозы: белая рубашка затрещала по швам и разошлась, явив темную, бордовую кожу с вздутыми, пульсирующими ярко-алыми венами. Из-под разорванной ткани вырвались какие-то ороговевшие отростки, похожие на шипы, быстро увеличивающиеся в размерах. Конечность превратилась во что-то чудовищное, не имеющее определенной формы, и была в несколько раз больше тела своего владельца.       От страха забывший человеческую речь Кайгаку осел на землю, не сводя взгляда с этого мерзкого зрелища, и спиной пополз назад. Ошарашенный Аказа открыл беспорядочный огонь по тянущейся к нему гигантской клешне, но пули всосались внутрь темных волокон, а следом за этим она наотмашь ударила по заключенному, сбив его с ног и отбросив в сторону. Безвольное тело приземлилось рядом с вздрогнувшим Кайгаку. Мичикатсу даже бровью не повел: уродливая конечность грузно упала на землю и стала уменьшаться и вновь менять свой цвет – через мгновенье прежняя рука снова была на месте. Взгляд майора тут же оказался переведен на испуганного парнишку, жавшегося спиной к стволу дерева. Легким движением оборвав лохмотья рукава своей рубашки, Цугикуни направился к нему.       – М-Мичикатсу-са … – севшим голосом проговорил бывший заключенный, явно желая спиной пройти сквозь дерево, которое не давало ему отползти подальше. – Мичикатсу-сама… н-не н-надо, не у-убивайте!.. Прошу вас! Я-я все сделаю, то-только не убивайте!       – Сверхсекретный проект ученых по разработке новейшего вида оружия на основе мутации клеток тела – его название «Кокушибо», – вкрадчиво объяснил мужчина, останавливаясь напротив дрожащего от страха парня и смотря на него сверху вниз. – Я и есть оружие. Я – «Кокушибо». Как тебе это? Даже мои создатели считают меня чудовищем. Три года экспериментов, и результат на лицо: регенерация, нечеловеческая сила, аномальные жизненные показатели. Ты боишься меня? – на этот вопрос Кайгаку торопливо закивал головой, сжав побледневшие губы тонкой полоской. Неоднозначно вздохнув, майор опустился на корточки и обнаженной рукой, которая еще пару минут назад представляла собой нечто дьявольское, потянулся к лицу собеседника. Ледяные пальцы коснулись бледной щеки, и парнишка удивленно распахнул глаза, словно обжегся этим странным холодом.       – Р-рука… холодная?.. – с детской наивностью спросил он и зачем-то заключил чужую ладонь в свои, пытаясь отогреть, на что Мичикатсу лишь недоуменно вскинул тонкие брови.       – Во время трансформации клеток скорость потока крови многократно увеличивается, однако после – наоборот, замедляется, отчего части тела неестественно холодеют.       – Мутировать может только ваша рука?..       – Нет.       – Значит вы должны оставить меня рядом с собой! Н-не избавляйтесь от меня!       – Что? – не понял мужчина, нахмурившись сильнее, и пристально впился взглядом в синие глаза парня.       – Я буду отогревать вас! После каждого раза! – не зная, что может последовать за таким дерзким предложением, Кайгаку, дрожащими руками крепко ухватился за чужое запястье. – Вы же держали меня зачем-то! Значит, я вам нужен был! Клянусь, я буду вам верен! Я не переставал быть вашей собственностью! И даже если все вокруг будут считать вас чудовищем, то я – нет!       Парнишка выдыхал так тяжело и шумно, что, казалось, будто он задыхался, но меж тем продолжал решительно смотреть на человека перед собой. В темном тропическом лесу, среди деревьев и кустарников, после стрельбы и криков не слышно было даже голосов ночных зверей. Создавалось впечатление, что они вдруг остались здесь совершенно одни. Неожиданно для Кайгаку Мичикатсу вдруг рывком притянул его к себе – это действие было болезненным, однако бывший заключенный быстро позабыл о боли, когда на его губах запечатлели страстный поцелуй. Военную гимнастерку, в которую он был одет, тонкие пальцы майора быстро распахнули, задирая майку и легко касаясь обнаженного тела. Изумленный странному проявлению нежности с его стороны, парень, сомневаясь несколько мгновений, окончательно разорвал чужую рубашку и порывисто обнял любовника за шею. Они прижались друг к другу телами, чувствуя, что в этот раз ощущения почему-то отличаются от обычных.       – Я убью любое существо, которое попытается навредить тебе… – низким голосом проговорил Цугикуни, оставляя на шее партнера отметки от поцелуев и укусов. Распаленный желанием Кайгаку только невнятно что-то простонал в ответ на это, раздвигая под ним ноги и вынуждая мужчину пахом прижаться к своей промежности. – Ты никогда не сможешь уйти от меня.       – И не собираюсь. Я чувствую ваш стояк – пожалуйста, вставьте мне уже!       С тех пор, как он попал сюда, ему говорили, что тропический лес ночью становится во много раз опаснее: помимо дневных существ, были и те, что охотились в сумерках. Случаев, когда заключенные не возвращались на зону, было множество. Но сейчас Кайгаку, чувствуя, как изнутри его долбит горячий и твердый член, совершенно не думал обо всех тех тварях, которые могут напасть под покровом темноты. С ним был тот, кто смог бы защитить его от любой напасти – сотрясаясь от удовольствия в его руках, парень чувствовал себя в полной безопасности. Майор брал его прямо на земле, тяжело наваливаясь сверху меж раздвинутых ног, а Кайгаку, срывая горло в стонах, умолял его не останавливаться и проникать как можно глубже.       Уже давно не было никаких сожалений о том, что он попал в руки армии – те, кто издевались над ним, получили по заслугам, а он сам нашел здесь свой счастливый билет в спокойную и размеренную жизнь. Да, может, характер у Мичикатсу Цугикуни был не самый терпимый, а замашки собственника и высокомерие постоянно служили поводом для ругани, но что-то в нем заставляло Кайгаку хотеть его, наступив на свою гордость, без стыда ползать перед ним на коленях. «Черт, ну не мог же я, – с внутренним содроганием рассуждал про себя парнишка, стараясь прижаться к голой груди партнера как можно теснее, чтобы ощутить биение чужого холодного сердца, – влюбиться в него? Не мог же, да?..»       – Кайгаку… – горячий шепот опалил ушную раковину, и бывший заключенный понял, что теряет над собой контроль – этот человек впервые назвал его по имени. От одного голоса можно было смело кончить, потому парень сразу же просунул руку между их разгоряченными телами, начиная активно надрачивать себе, чувствуя, что еще немного и он попросту сойдет с ума. Горячее трение изнутри не прекращалось и почему-то лишь становилось сильнее. Кайгаку, ощущая, как мышцы внутри распирает, стонал во все горло, не боясь, что их кто-нибудь услышит. Обжигающий жар, пронзающий его, все нарастал.       – Я-я!.. Я не могу – что… Ах! Что происходит, Мичикатсу-сама?.. Я сейчас!.. – терпеть это не было никаких сил – его выворачивало наизнанку от ощущений. Жар, трение, боль, возбуждение – все его тело колотила дрожь. Парень спиной елозил по земле, пытаясь вывернуться из сильных рук, не понимая, что он творит, но чувствуя, будто вот-вот что-то должно произойти. Точно член, скользящий внутри него, вдруг увеличился в размерах и проник еще глубже. – Я сейчас умру!       – Ты не умрешь, я все контролирую и не сделаю его больше, – старался казаться сдержанным мужчина, однако время от времени совершал резвые толчки, явно доказывающие, что и он сам возбужден до предела. Не понимая, о чем говорит партнер, Кайгаку нашел в себе силы приподняться и поглядеть на место слияния их тел – он вновь увидел ту чудовищную темную, частично ороговевшую кожу с выпирающими алыми венами. В голове помутилось. От вида, как в его растянутый до предела анус входит неправдоподобно крупное естество, парень непроизвольно дернулся, широко распахнув глаза и испуганно поглядев на майора, но тот лишь опрокинул его обратно на землю, наклоняясь к его лицу и завлекая в поцелуй. А внизу становилось все больнее и больнее. «Он заставил клетки мутировать прямо в процессе! Он увеличил свой хер и теперь трахает меня им!» – беспокойно роились мысли в голове парня, и от них в болезненном возбуждении сводило низ живота. Не выдержав, Кайгаку разорвал поцелуй и закричал, бурно кончив между их телами. А потом почувствовал, как теряет сознание – что-то горячее выплеснулось в него струей, затопив изнутри, и терзающие его губы Мичикатсу пропали.       Подпирая щеку кулаком, донельзя довольный Кайгаку сидел на стуле, разведя ноги и сложив руки на его спинку. На лице сохранялась торжествующая улыбка: он смотрел на человека перед собой и еле сдерживал смех. В темном карцере у дальней заплесневелой стены на холодном полу сидел заключенный со связанными за спиной руками.       – Ты действительно в жалком положении. Я никогда не верил в судьбу, но это и правда удивительное стечение обстоятельств, – злорадствовал парнишка, по-прежнему продолжая улыбаться во все свои тридцать два. Человек лишь смотрел на него исподлобья, но ничего не говорил, позволяя ему насмехаться. – Ты привык быть королем положения. Так каково же чувствовать себя никчемной шавкой, которую держат взаперти, а? Сейчас ты должен бояться меня!       – Я бы боялся, если бы твои губы не дрожали от страха, – вдруг улыбнулся Аказа, насмешливо изогнув тонкие брови. Уязвленный его замечанием Кайгаку резко подорвался с места, но в этот же момент тяжелая железная дверь открылась и в карцер вошел военный.       – Кайгаку-сан, майор вызывает вас к себе.       – Конечно, уже иду. Дайте чего-нибудь пожрать нашему пленному и приведите врача, чтобы осмотрел его раны. Совсем ни к чему давать ему умирать – он нам еще понадобится.       – Тамаё-сан на операции и освободится еще не скоро, – ответствовал солдат, посмотрев в коротко стриженный затылок Кайгаку. – В госпитале только тот мальчишка-медбрат. Пригласить его на осмотр заключенного?       – Да, пускай это сделает тот пацан. Только глаз с них во время осмотра не спускайте, – с этими словами парень обернулся назад, вновь встречаясь взглядом с хитрым прищуром Аказы. – Этот сукин сын может выкинуть что угодно.       Зайдя в кабинет Мичикатсу, Кайгаку без особых расшаркиваний направился к сидевшему за большим дубовым столом мужчине, листающему какие-то документы. Работа сразу же отправилась в сторону: майор отодвинулся от стола, позволяя парнишке забраться к себе на колени и обвить руками шею. Против такого самовольства в данный момент Цугикуни ничего не имел – напротив, даже был рад происходящему: Кайгаку всегда помогал ему расслабиться и забыть обо всем вокруг.       – Я удивлен, что ты не убил этого ублюдка Аказу.       – Подумал, что ты захочешь развеять скуку, пока я буду занят. У тебя ведь были к нему счеты, – спокойно отозвался мужчина, опуская ладони с талии на бедра своего любовника. Кайгаку только довольно разулыбался, а потом перевел взгляд на документы, которые отложил от себя Мичикатсу. Заметив в его глазах возникший интерес, майор пояснил. – На остров недавно был послан один человек – обладатель редкой и необычной болезни крови. Во время транспортировки его контейнера возникли некоторые проблемы.       – И что в этом такого важного? – непонятливо склонил голову парень.       – Этот человек пропал. Люди из «Хилс» его так и не нашли.       – Ну животные сожрали, наверное. А если и нет, то хрен с ним.       – Повторюсь, его заболевание очень необычное. Ученые из «Хилс» должны были его осмотреть и провести необходимые исследования. Нам поручили заняться поисками. Постарайся не заскучать и не вляпайся в неприятности, пока я решаю этот вопрос, – Цугикуни внимательно посмотрел на сидящего у себя на коленях парня и после его резкого кивка хмыкнул, начиная медленно снимать с Кайгаку одежду.