А можно поаккуратнее ломать мне жизнь?

      Сильные размеренные взмахи крыльев взрослой рептилии рассекали предрассветное небо. Его восточный край уже окрасился в розовый цвет, отсвечивая на редкие облака у горизонта. Могучий виверн летел вперед на максимальной скорости. Он выбивался из сил, но его все равно подгоняли. Казалось что всадник, сидящий на огромной спине величественной рептилии торопится сильнее своего ездового. .       Мастер Ву спешил. Спешил своими глазами увидеть что с детьми все в порядке. Он постоянно корил себя за решение оставить их одних в монастыре. Разум подсказывал, что брать их с собой было еще более опасно, но сердцу так было бы намного спокойнее. .        Мастер Ву боялся. Боялся не успеть. Боялся вместо монастыря найти пепелище. Боялся потерять своих детей. .       Дети... До них никому кроме него не было дела. Он взял их к себе под крыло из-за выдающихся способностей, но за это время привязался к ним настолько сильно, как наверное еще не привязывался ни к кому. В череде сумбурных столетий, друг за другом пролетевших в его долгой жизни, надолго с ним не оставался никто. Ни друзья, коих было ужасно мало, ни враги, коих было явное большинство. Даже его собственный отец вспоминался ему через толщу прожитых лет словно затянутый белесой дымкой. И лишь старший брат, обреченный, как и он, жить нескончаемое количество времени всегда был с ним рядом. В горе или в радости. Другом или врагом он был единственным ориентиром в бесконечной круговерти поколений. Но лишь его ученики смогли заполнить пустоту в душе. Лишь его дети смогли замедлить течение столетий. Лишь они стали для него настоящей семьей. .       И теперь он с каждой минутой все отчетливей ощущал, что он их теряет. Нервное напряжение зашкаливало. В жилах вскипала бурная, неподвластная времени кровь Великого Мастера. Сила, сдерживаемая долгие годы, теперь искала выход, рвалась наружу. .       Когда-то давно, когда они с Монтгомери были совсем юными, они оба поклялись своему отцу не использовать свои силы отдельно друг от друга. И потом, уже после смерти отца они на практике убедились в необходимости этих ограничений. Баланс. Именно тончайший баланс между Добром и Злом, Созиданием и Разрушением позволял Ниндзяго существовать. И они чуть было не нарушили его в битве с Маркусом. .        В тот день противник оказался слишком силен. Оба брата едва сдерживали его натиск, выигрывая для мирных людей драгоценные минуты эвакуации. О том чтобы победить коварного демона не могло быть и речи. Монтгомери подобрался слишком близко к противнику и был тяжело ранен. Он постепенно начал сдавать позиции, и его энергии в общей печати становилось все меньше и меньше. Тогда Ву не выдержал и одним мощным всплеском запечатал Маркуса прямо в горе, на которой проходило сражение. .       В тот день мир содрогнулся в самом прямом смысле этого слова. Многочисленные катаклизмы появлялись по всей планете, целые города отсупали под стройным натиском диких растений, сотни маленьких поселений перестало существовать. Все это продолжалось, пока старший из братьев не собрал свои силы и не наложил дополнительную печать поверх первой. Когда силы были уравняны катаклизмы стихли. .        Мастер Ву устало потер переносицу. Он хорошо помнил как много людей тогда погибло. Он так же помнил каких титанических усилий стоило его брату исправление его одной единственной ошибки. .        Но он был готов поступить так еще раз. Если это поможет спасти его детей он готов нарушить равновесие. Он сможет сдержать катаклизм до прихода Монтгомери. Сможет убедить его помочь. Он сможет сделать что угодно, лишь бы дети были живы. .        Светозар зычно рыкнул, вырывая Сенсея из глубины раздумий. Они кругами снижались над пепелищем, которое еще недавно было прекрасной горной деревенькой. Сердце Сенсея екнуло. Здесь не осталось ни одной живой души, это он знал точно. Он тихонько похлопал виверна по правой стороне могучей шеи, направляя того в сторону монастыря. Всю оставшуюся дорогу Мастер боялся смотреть вниз. Он уже знал что он увидит на месте монастыря, но до последнего не хотел смотреть правде в глаза. .       Приземлившись на пепелище Мастер Ву потеряно осмотрелся вокруг. Он побрел куда-то по исчезнувшему коридору периодически заглядывая под обгоревшие обломки крыши. Где-то на месте сгоревшей кухни прямо на земле валялась полупустая чашка с ромашковым чаем, густой присыпанным золой. Мастер, бережно, словно она могла рассыпаться, взял ее в руки. Сейчас он казался маленьким и потерянным на фоне обгорелого остова соженного монастыря. .       Внезапно за спиной Сенсея раздался едва уловимый шорох. Кто-то настойчиво пытался разгрести обугленные обломки стен и вылезти наружу. Когда мусор наконец удалось откинуть из образовавшейся дыры вылез Зейн. Он был весь перепачкан пеплом и глиной. Увидев Мастера он встал на ноги и негромко его позвал. .        - Сенсей Ву! Я здесь! Сенсей!! - его голос эхом разнесся по вершине горы. .        - Зейн... живой... Вы живы... мальчик мой! Вы живы? .        - Мы все живы. А так же не имеем видимых внешних повреждений. Ну кроме... .        - ЗЕЙН!!! - Мастер Ву бросился к подростку на шею, преодолев расстояние в несколько метров за пару секунд. - Зейн! Сынок! Я думал что больше вас не увижу... .       - Сенсей... - Зейн говорил тихо, словно боялся спугнуть плачущего у него на груди Мастера. - Сенсей Ву. Я руку сломал...