Укушенный бешеным псом умирает

Всё хорошее заперто в полузабытых легендах, Провозглашающих: «Мы свободны!» — и угрюмо повинующихся. Является ли ирония музой, дихотомией, приукрашенной... ...в мире, который не знает любви? ...в мире, который не знает ненависти?

      Она понимала, что должна соблюдать постельный режим, но не могла справиться с нервозностью. В очередной раз она обошла небольшой участок комнаты, который теоретически принадлежал ей. Здесь были кровать и стул. Окон не было, и она могла лишь предположить, что они находятся под землёй, судя по работающей вентиляции в углу просторной комнаты. Её сосед по несчастью сохранял спокойствие, лёжа на своей кровати и, кажется, задремав. Его красивые золотистые волосы, которые раньше получали обильный уход, немного отросли и были уложены, насколько это было возможно в нынешних условиях. Одежда на нём была явно выходящая за его стиль. Куинни же так и не прикоснулась к своей, которая висела на спинке стула. Очевидно, эта одежда принадлежала кому-то другому, поскольку была немного потрёпанной, а главное — старинной и очень дорогой, очевидно, подогнанной под фигуру прежней владелицы. Куинни не была уверена, что она подойдёт ей. — Мисс Голдштейн, — послышался тихий, но мягкий голос мужчины. — Прошу вас, сядьте, я пытаюсь поспать. — Вы только и делаете, что спите! — воскликнула она в ответ, всплеснув руками. Нервы заставляли её двигаться. Она упёрла руки в бока и снова прошлась по периметру их камеры. — Я не могу просто сидеть. — Но и ничего другого вы сейчас не сможете сделать, — резонно заметил мужчина, приоткрывая один глаз и глядя на неё с лёгкой укоризной. — Вам нужно отдохнуть. — Спасибо, мистер Локхарт, за вашу неоценимую заботу! — ядовито ответила она и задрала голову вверх, с трудом выдыхая и осматривая пространство. Помимо вещей, которые несколько дней назад были объявлены её собственностью, в камере находился лишь письменный стол со старинной печатной машинкой и множество листов — как чистых, так и исписанных. Локхарт уже освоился здесь, и лишь застарелые раны на его щеках свидетельствовали о том, что его пребывание здесь было далеко не безоблачным. На его старинной льняной рубашке с воланами виднелись капельки засохшей крови. Куинни с тяжёлым вздохом осознала своё заключение, не зная, чего ожидать от этого места. Было очевидно, что раньше это помещение было больше, и их камера отделялась новой стеной, что, скорее всего, указывало на наличие ещё одной камеры за ней. Куинни слышала, как кто-то издаёт звуки в той камере, но этот человек ни разу не заговорил с ними. Локхарт также не знал, кто он. Отсутствие информации сводило её с ума. Дважды в день молчаливый охранник приносил еду, которая, к слову, не была ужасной, и по очереди сопровождал их в туалет, который находился здесь же, в подвальном помещении. Строение, без сомнения, было старым, и какое-то время пустовало. Однако его привели в жилой вид. Об этом свидетельствовали стены из старинного кирпича, ветхая мебель, которая была в их распоряжении, и сантехника в ванной комнате, где они могли находиться лишь несколько минут. В тот вечер Винда не смогла договориться с Геллертом, поэтому она лишь оказала Куинни первую помощь. Ночью её перевезли, завязав глаза, чтобы она не смогла понять, куда её везут. Всё, что слышала Куинни, — это шаги незнакомцев и треск ключа в замке. Шагов Геллерта она не слышала — он не хотел видеть её. Она очень переживала за судьбу Драко и часто просыпалась по ночам. Ей казалось, что она не сделала достаточно для его спасения, и во сне она слышала плач, который, как ей казалось, принадлежал Гермионе. Когда охранник гасил свет, ей мерещились в темноте знакомые и родные глаза, которые смотрели на неё с осуждением. Куинни ничего не знала о том, что произошло с её сестрой и в каком она сейчас состоянии. Жизнь Локхарта стала привычной рутиной. Его главной задачей было написать мрачный рассказ, который, по замыслу Бэрбоуна, следовало читать с выражением. Если же рассказ не удовлетворял мальчишку, тот несколько раз ударял Локхарта по щекам, оставляя на его теле раны, которые, к счастью, быстро заживали. Локхарт не отчаивался и не терял рассудка. Он старался использовать любую свободную минуту для сна, чтобы восстановить силы. Куинни, узнав об этом, предупредила его, что если ему наскучат плохие рассказы, он перейдёт к следующей стадии развлечения для Бэрбоуна. — Мы должны найти выход, — бормотала Куинни, пытаясь просунуть голову между прутьями своей камеры, но всё было напрасно. Она не собиралась оставаться здесь навсегда. Она видела, что случилось с Драко, и понимала, что если она больше не будет нужна Геллерту, то окажется в руках Криденса, как ещё одна игрушка. — Эй! — не выдержала она, крикнув в сторону выхода. — Я хочу в туалет! Долгое время не было слышно ничего, кроме её голоса, но вскоре раздались тяжёлые шаги, спускающиеся по лестнице. Бритоголовый охранник, напоминающий булыжник в костюме, уставился на неё. — Мне нужно в туалет, — повторила Куинни, смело глядя ему в глаза. — Я очень хочу, боюсь, что не выдержу. — Вечером, — ответил охранник, потеряв к ней интерес, и развернулся, чтобы уйти. — Откуда мне знать, когда тут вечер? — крикнула она ему вслед, ударив рукой по прутьям. — Эй, ты, я с тобой разговариваю! Охранник повернулся и посмотрел на неё безэмоциональным взглядом. — Тихо, а то приду только утром, — произнёс он, направляясь обратно к лестнице. — Бестолковый робот, — прошептала она себе под нос, наблюдая, как он поднимается по ступеням и закрывает за собой дверь. — Бесполезно, — прокомментировал Локхарт, закинув ногу на ногу. — Если вы закончили, то позвольте мне поспать, я ищу вдохновение. Куинни прислонилась лицом к холодному железу и с тоской оглядела небольшой коридор, образованный перед двумя камерами. Сегодня она определилась, кто находится в соседней камере, или, по крайней мере, догадывалась. По ночам она слышала, как его выводят, уводят наверх, а через пару часов возвращают обратно. Болезненные стоны и хрипы свидетельствовали о том, что ему приходится нелегко. Куинни никогда не считала себя бесчувственным монстром, но сейчас она почти не испытывала к нему сочувствия. Из всех врагов Геллерта, которых он мог держать здесь, только Брайан Уильямс мог быть в этой камере. Как и многие другие, он был привлечён властью и будущим, а после выполнения грязной работы оказался на самом дне. — Уильямс, — предприняла она ещё одну попытку, придвигаясь ближе к его камере. — Ты слышишь меня? С той стороны раздался скрип, и, кажется, он сел. — Забавно оказаться здесь вместе, не находишь? — с мрачной усмешкой произнесла Куинни, высунув обе руки наружу и покачивая ими. — Какая ироничная штука жизнь… Он молчал, а ей нужно было с кем-то поговорить, ведь Локхарт не проявлял интереса к разговорам. — Чувствую, что Геллерту осталось недолго, — задумчиво продолжала она, упираясь виском в кирпичную стену. — Меня освободят, как и господина Локхарта, а вот ты в лучшем случае отправишься за решётку. Но я думаю, что верная собачка Грин-де-Вальда не оставит тебя в живых… С той стороны послышалось хмыканье, и она чуть приподняла голову, прислушиваясь. Это точно был он. — Тебе смешно? — подстегнула она его. Ей был необходим хоть какой-то разговор, она не понимала, сколько дней и ночей уже прошло. — Думаешь, что сможешь выбраться сама? — раздался хриплый, напряжённый и знакомый голос. Куинни расширила глаза, узнавая его и понимая, что права. — Не думай, что подстилка Геллерта не уйдёт вслед за ним. Он не отпустит тебя живой. Послышались шаги, и Куинни не успела отдёрнуть руки, как он схватил её с другой стороны и потянул на себя, причиняя боль и едва не ломая их. Слёзы мгновенно брызнули из глаз, и она закричала. Локхарт сорвался со своей койки, бросаясь к ней, пытаясь помочь, и начал бить Брайана кулаками по пальцам, но тот не сдавался. Единственное, что успела увидеть Куинни, это множество ран на его руках. — Он отдаст тебя ему, когда я уже не смогу приносить ему удовольствие. Не сомневайся, так и будет, — ядовито прошипел Брайан и выпустил её руки, когда на лестнице послышались торопливые шаги. Охранник вбежал в комнату и бросился к ним. Кажется, их жизнь всё-таки представляла какую-то ценность для Геллерта. Куинни прижимала руки к груди, стараясь унять боль, ведь Брайан своей сильной хваткой едва не сломал ей суставы. — Что происходит? — спросил охранник без всякого выражения, осматривая Куинни с ног до головы. — Ничего, — ответила она, отходя к своей кровати и садясь на неё. Охранник перевёл взгляд на Локхарта, который лишь беззаботно пожал плечами. — Крыса пробежала, леди испугалась, вот и всё, — доложил он. Охранник некоторое время смотрел на него, а затем молча покинул комнату. Куинни, морщась от боли, осторожно поворачивала руки в суставах. Слава богу, она ничего не сломала, но, вероятно, растянула. На тонких запястьях остались кровавые следы от его рук, словно наручники. Она брезгливо обтёрла руки краем юбки. Желала ли она когда-нибудь кому-то смерти? Вряд ли. Теперь у неё было сразу три кандидата на эту роль. Она надеялась, что Драко сможет вырваться из этого ада и осуществить её желания.

***

      Сегодняшний день был особенным. Драко поднялся с постели, не принимая предложенную руку, но Гермиона, опередив его, протянула что-то в своих ладонях. — Надень, так будет проще, — тихо произнесла она, аккуратно раскрывая дужки солнцезащитных очков и надевая их ему на лицо. В комнате стало темнее, но он понимал, что это необходимо. Как только он выйдет на улицу, его глаза не смогут вынести вечерний солнечный свет. Гермиона взяла его за руку, больше поддерживая, чем сопровождая, и это вызывало у него некоторое сопротивление, но любовь к ней была сильнее. Его прежняя одежда почти идеально подходила ему, и он осознавал, как сильно потерял в весе, но знал, что скоро вернёт утраченные силы. На улице уже сгущались сумерки, но всё равно было очень светло. Очки, конечно, помогали, но он всё равно прищурился, стараясь привыкнуть к яркому солнечному свету. Кто-то придерживал его с другой стороны, пока они шли по дорожке к парковке. Драко пригнул голову, садясь в машину, и подвинулся, освобождая место для Гермионы. Он слышал, как вокруг них происходило много событий: множество шагов, хлопающие двери. Его семья покидала эту больницу, потому что больше здесь нечего было делать. Их дом ждал их всех. Ястреб занял место за рулём, и процессия двинулась с территории больницы. — Нужно что-то решить с резиденцией, — произнесла Гермиона, крепко сжимая его руку и нежно поглаживая её, словно боясь, что он может исчезнуть. Её внимательные карие глаза смотрели на него с тревогой. — Сейчас она переполнена. Учитывая, что вся Семья возвращается, людям негде спать. — Кто сейчас там живёт? — спросил он, нахмурившись. — Все, кого ты там оставил, — ответила она, покачав головой, — ещё Руквуды, Блейз с Пэнси и сыном, а также Рабастан с Аидой. Семья спит на всех диванах и полу, и сейчас там очень тесно. Драко кивнул, осознавая, что лондонская резиденция Люциуса никогда не была предназначена для постоянного проживания, а лишь для пары ночей. Но отпускать всех сейчас, когда всё было так нестабильно, было невозможно. — Мы решим с Люциусом, — произнёс он, сжимая её руку сильнее. Палец сам собой скользнул по её большому пальцу, осторожно касаясь прохладного металла. Гермиона опустила голову, наблюдая за его взглядом. — Я так хотел защитить тебя от всего этого, — тихо произнёс он, неотрывно глядя на отражение пейзажа в серебряном металле. — Я мечтал, чтобы мы жили свободно. — Ты не виноват, — она подняла его голову, встречаясь с ним взглядом. Даже сквозь затемнённое стекло её глаза ярко горели. — Это был и мой выбор. — Блейз заботился о тебе? — И Ястреб тоже, — она сглотнула, опуская взгляд. — И Винс… И Люциус. Я… — она снова запнулась. — Я справлялась. — Твой счёт не изменился? — с болью спросил он. Она покачала головой, не поднимая глаз, стыдясь своих слов. — Изменился, — прошептала она. — Они этого заслуживали? — так же тихо уточнил он, готовый принять любой её ответ. — Да. — Кто это был? Она провела подушечкой пальца по зачернённой змее, выгравированный на кольце, глубоко вдыхая. — Макнейр… — Драко кивнул на её ответ, сжимая с силой зубы. Этого можно было ожидать от этого подонка. — Он предал меня, Грин-де-Вальд соблазнил его властью, — она говорила тихо, чтобы Ястреб не слышал. — Я убила его в зале для переговоров на глазах у Августа и Родольфуса. Драко прикрыл глаза в напряжении, ведь он почти не помнил, что происходило в последние дни в доме, где оказался заложником. В его памяти всплывали лишь отрывочные образы и воспоминания о том, как его накачали наркотиками. — Он страдал? — спросил он, обращаясь к ней, и нежно потирал её руку, стараясь успокоить. — Да, — тихо ответила она, и в её голосе послышались нотки дрожи. Драко протянул руку, коснувшись её лица и заглянув в глаза. Он увидел в них глубину чувств, что она испытывала, очевидно, боясь, что он разочаруется, а на покрасневших от напряжения склерах собрались слёзы. — Вторым был частный детектив, нанятый Грин-де-Вальдом… — начала она, но Драко прервал её, приложив большой палец к губам. — Ш-ш… Тебе больше не нужно заниматься этим. Это было необходимо, и я не виню тебя, но теперь не стоит больше брать на себя лишние проблемы. Это моя работа. — Я не хочу, чтобы ты продолжал, — она потянулась к нему, коснувшись его плеча и заключив его в плен своих прекрасных глаз. — Я просто хочу, чтобы всё закончилось и нас оставили в покое. — Так и будет, — Драко стёр слезинку, пробежавшую по её щеке, нежно поглаживая её. — Я обещаю тебе, что всё закончится. Я закончу это. Гермиона глубоко вздохнула и, опустив глаза, сняла с пальца кольцо, протягивая его Драко. Тот, не колеблясь, принял его и надел на средний палец. Как и раньше, оно село как влитое, наполняя его силой и ответственностью. Драко нежно поцеловал её руку, лишённую кольца, в надежде, что оставшаяся от него впадинка выровняется, и она сможет забыть о том, что ей пришлось пережить. Власть этого кольца, как он надеялся, не успела утянуть её на дно. Это была его миссия — завершить дело его семьи. Глухие ворота были открыты для них и сразу же закрылись, стоило всем заехать внутрь. Гермиона помогла ему дойти до двери, наклонив к себе и коснувшись его уха: — Я просила их быть потише и поспокойнее, но не могу гарантировать, что они смогут выдержать. Мы слишком сильно ждали тебя… Драко выдавил слабую улыбку. Ястреб прошёл вперёд, открывая дверь и пропуская их внутрь. Как и ожидалось, большой холл с синими диванчиками оказался слишком мал для всех этих людей. Они зажужжали, как разбуженный улей, при виде него. Нарцисса всхлипнула, бросаясь к нему, сжимая в объятиях и почти плача. Драко нахмурился, обнимая её, и увидел, что Люциус сидит в инвалидной коляске. Это было ожидаемо, чудо было только в том, что отец смог прийти в себя. Не стоило надеяться, что всё пройдёт для него без последствий. Гермиона шикнула, пытаясь успокоить слишком громкие разговоры. Яркий электрический свет сверху давил на глаза Драко, заставляя щуриться, а такое количество людей действовало на него угнетающе. После Нарциссы он только успевал открывать объятия для новых влажных от слёз женских объятий и крепких мужских рукопожатий. Неожиданно его обнял Рон, да так крепко, что подозрительный всхлип раздался у него около уха. Ему не показалось: в голубых глазах стояли слёзы, которые тот пытался скрыть. Луна же плакала, не скрываясь, а её руки дрожали. Пэнси присела на манежике, за которым скрывала кого-то. Драко пожал руку и принял похлопывающие объятия от Блейза, который что-то говорил ему, но Драко уже не слушал. Пэнси отступила в сторону, и Драко увидел, как весело дрыгает пухлыми ножками ребёнок, который пытался своим кряхтением обратить на себя внимание чёрного как ночь пушистого кота, который с любопытством уставился на Драко жёлтыми глазами. — Зверь… — произнёс Драко, с интересом разглядывая его. — И мой сын, между прочим, тоже здесь, — шутливо, но с лёгкой обидой заметил Блейз, похлопав его по плечу. — Угадаешь, как его зовут? Драко повернулся к нему, встретившись с весёлым взглядом. — Ты бы не посмел. Я запретил тебе, — достаточно грозно произнёс он, подчёркивая каждое слово. Пэнси пришла на помощь, обняв его за плечи, и только сейчас Драко осознал, что Гермиона не отпускает его руку ни на мгновение. — Мы не нарушали твой запрет, — улыбнулась Пэнси. — Лишь немного изменили его. Его зовут Дрейк. Драко присел перед манежем, и ребёнок в зелёном костюмчике тут же заинтересовался им, приподняв голову и улыбнувшись. Он уже уверенно держал голову и пытался раскачиваться на руках. — Хорошо, Забини, ты прощён, — миролюбиво сказал Драко, наклонив голову и рассматривая ребёнка. В нём было больше от нежной красоты Пэнси, чем от Блейза, хотя чёрные кудряшки и миндалевидный разрез глаз явно достались ему от итальянской стороны. Зверь же подошёл ближе, и Дрейк тут же попытался схватить его за лапку. Драко огляделся: все сохраняли относительное молчание. Чего-то не хватало… Опустив руку на пол, Драко начал барабанить пальцами, ощущая, насколько этот жест остался привычным. Сначала всё было тихо, но затем кто-то начал истерично орать за закрытой дверью. Дин, стоявший ближе всех к спальне Люциуса, открыл дверь, и оттуда выскочил кот. Поначалу дезориентированный в пространстве, он увидел Драко и рванулся к нему, отталкиваясь от пола и метя прямо в грудь. Драко пришлось отпустить Гермиону, чтобы поймать его. Раздались сдержанные смешки, самый громкий из которых раздался от Люциуса, до которого Драко ещё не успел дойти. — Он буквально не отходил от меня всё это время, — сказал Люциус, протягивая к нему руку. Драко подошёл ближе, но кот не обращал внимания на старшего Малфоя. Люциус цокнул языком, поймал взгляд Драко, направленный на его ноги, и покачал головой, показывая, что этот разговор можно отложить. Драко быстро нашёл взглядом Блейза и Ястреба, а затем снова посмотрел на Люциуса. — Нужно поговорить, — начал Драко, но тот снова покачал головой. — Не сегодня. Сегодня ты просто дома с семьёй. Завтра поговорим. Драко отпустил кота, который, потеряв всякий стыд, начал громко тарахтеть на полу, и ещё раз огляделся. Его взгляд остановился на лестнице, где сидела Мелисса с красными глазами и дрожащими губами, пытаясь улыбнуться. По дороге к ней Драко успел пожать руку Рабастану, обнять Аиду и помог Мелиссе подняться на ноги. Она обняла его с воем, наполнившим весь холл. Гермиона тенью следовала за ним. — Живой, живой, — приговаривала Мелисса, наконец оторвавшись от него и дрожащими руками поглаживая по щекам, убирая пряди волос со лба. Драко лишь улыбнулся в ответ, когда Люциус гаркнул на весь этаж: — Теперь все по комнатам! Кто успел занять кровати, тот будет спать не на диване! Это и сняло напряжение. Люди начали расходиться, поднимаясь мимо них наверх, а Мелисса никак не могла отпустить его руки из своих. Её соломенные кудряшки, тронутые сединой, дрожали от волнения, а его спину согрели объятия от Гермионы. — Ну, идите, вас ждёт Огонёк… — Огонёк? — удивлённо приподнял брови Драко. — Наша дочь, — ответила ему из-за спины Гермиона. — Я назвала её так, пока не дали настоящее имя. Пойдём. Мелисса отступила в сторону, пропуская их. Гермиона положила руку на спину Драко, точно ощущая, как сильно бьётся его сердце. Дверь в их спальню, казалось, дрожала в его глазах. Драко нетерпеливо снял очки и остановился. — Она ждёт тебя… Гермиона открыла дверь, и в комнате было темно от занавешенных штор, но Драко уже привык к такому освещению. В их небольшой спальне появились новые вещи, а самое главное — детская кроватка, в которой лежал одинокий комочек, такой крошечный, что едва ли мог быть реальным. Драко быстро пересёк комнату, схватившись за край кроватки с такой силой, что в глазах потемнело. Она посапывала, и этот звук, словно взрыв, наполнил его душу осознанием. Она была жива, она дышала, и прямо сейчас она лежала перед ним. Такая маленькая, но полностью принадлежащая им. Светлые волосы касались постели, завиваясь, как у мамы, как он и предполагал. Цвет глаз не был виден, потому что их дочь крепко спала. Он лишь услышал, как слёзы начали капать вниз, разбиваясь о кожу его рук. Гермиона обняла его со спины. Гермиона встала рядом с ним, с любовью глядя на их дочь. Такая красивая, она тоже была частью этого мира. Сейчас они обе стали центром его вселенной, и весь остальной мир исчез, словно его никогда и не было. Лишь две тонкие и прочные нити удерживали его — нити, ведущие к любимой женщине и дочери, которую она смогла сохранить и подарить ему. — Двадцать пятое апреля — её день рождения, — тихо произнесла Гермиона, с нежностью наблюдая за ребёнком. Драко не отрывал от неё взгляда. — Из-за стресса роды начались стремительно, буквально за пару часов. Огонёк была слабенькой, и её выходили в больнице. Доктор Сонву буквально спас её. — Я вознагражу его, — хрипло произнёс Драко, притягивая её в свои объятия. Она подалась легко, обнимая его поперёк талии. Её руки были такими тёплыми и родными, словно всегда были вокруг него. — Рабастан и Аида укрывали её всё это время. Я очень боялась, что Геллерт доберётся до неё, буквально сходила с ума от ужаса, — шептала она, чуть подрагивая. — Рабастан навсегда остался частью нашей семьи и никогда бы не предал нас, — Драко крепче прижал её к себе, осознавая, как много он должен Рабастану. Он и раньше был в долгу перед ним, но сейчас он был обязан ему жизнью. — Ты не придумала для неё имя? — Я ждала тебя. Хотела услышать твоё одобрение, — Гермиона отстранилась, глядя на него снизу вверх. — И какое же? Она не успела ответить, потому что ребёнок в кроватке закряхтел, и Гермиона быстро развернулась. — Кажется, мы её разбудили, — прошептала она с лёгкой улыбкой и, взяв на руки ребёнка, повернулась к Драко. Он замер в нерешительности, не зная, как правильно держать младенца. Её вес был настолько мал, что это его напугало, и он прижал её к себе, боясь уронить. Глаза девочки казались тёмными и не имели ничего общего с его серыми. — Карие, — с улыбкой произнесла Гермиона, поправляя локон на лбу малышки. Девочка нахмурила брови, пристально изучая его, и от этого зрелища Драко не смог сдержать улыбки. — Кажется, я ей не нравлюсь, — тихо сказал он, словно делясь секретом. — Она знакомится, дай ей немного времени, — Гермиона нежно погладила его по спине и обняла. — Имя, Гермиона, — напомнил Драко, не отрывая взгляда от лица дочери, которая забыла о капризах и так же внимательно изучала его. — У меня был лишь один вариант, — начала она. — Мне кажется, это будет правильно. Лира Беллатриса Малфой. Драко приподнял брови, сразу пытаясь примерить это имя к ребёнку, и оно показалось ему идеальным. Гермиона же продолжила, пытаясь убедить его: — Белла заслуживает того, чтобы её помнили. И мы продолжим традицию семьи твоей матери. Мне показалось символичным, что Лира — созвездие, расположенное рядом с созвездием Дракона. А звезда Беллатрикс должна сиять вновь… — Беллатриса всегда хотела быть настоящей Малфой, — тихо произнёс Драко с улыбкой, глядя на Гермиону. — Это чудесные имена. Мне они очень нравятся. Сомнение на лице Гермионы сменилось улыбкой, и она потянулась, чтобы поцеловать его. Драко нежно ответил на её поцелуй, аккуратно придерживая дочь, а когда она недовольно закряхтела, покачал её на руках. — Добро пожаловать в семью, Лира Малфой, — произнёс он с любовью.