Au bord de l'explosion

Чувства тревоги и напряжения накатывали волнами, свет софитов и вспышки десятков фотокамер жгли глаза с такой силой, что возникало желание зажмуриться и не открывать их вовсе до тех пор, пока пытка под названием «церемония награждения» не закончится, а из-за пестрых декораций, которыми был увешан зал по всему периметру, создавалось впечатление, что они все сейчас находятся в магазине праздничной атрибутики, а не на официальном награждении. В какой-то момент у Кацуки сложилось стойкое убеждение, что каждый находящийся в этом зале имеет идею фикс довести его до нервного тика и после, в новостях, показать всей Японии почему конкретно он на 15-ом месте, вместо того чтобы красоваться в тройке лидеров. — Бакубро! Голос Киришимы выдернул из раздумий на тему бесполезности сего мероприятия и заставил раздраженно повернуться, чтобы уставиться на друга, который в отличии от Кацуки похоже был просто в восторге здесь находиться. — Эй, всё точно нормально? Я позвал тебя раз пять, а ты все продолжал таращиться на ведущего с таким выражением лица, будто готов его подорвать, скажи он ещё хоть слово. А бедняга, между прочим, половину вечера возносит вам такие оды, что мне уже кажется, что это не награждение, а филологическое мероприятие, которое устроила Мина, чтобы повысить мой запас синонимов слова «молодцы». Киришима засмеялся и ткнул его локтем в бок с таким возбуждением, что Кацуки едва удержался от того, чтобы не покачнуться и не схватиться за стоявшего рядом Каминари. Эти двоя не входили в топ «от 30-и до 15-и героев», но приперлись сюда, чтобы поддержать бывших одноклассников, пофлиртовать со своими девушками и, судя по всему, подействовать Кацуки на нервы. О том что Пикачу все-таки встречается с кем-то, Кацуки узнал за 15 минут до церемонии, когда тот подлетел к нему с горящими глазами и объявил о том, что Джиро наконец-то вернулась из командировки и завтра они идут на долгожданное свидание. По этой причине весь вечер тот стоял с широкой улыбкой и периодически залипал на Ушастую, игнорируя все, что происходило вокруг него. — Всё нормально, не выспался, — коротко буркнул Кацуки, отмахиваясь, словно от назойливой мухи и стараясь отпихнуть дерьмоволосого в сторону, пока тот не надумал наставить ему ещё парочку синяков. Мина ускакала куда-то 15 минут назад, сказав, что у нее есть невероятно важное дело и если первое время Киришима ещё старался хоть как-то держать себя в руках, то сейчас его выдержка начинала давать слабину и просто стоять ему стало скучно. Пикачу был выведен из строя, Серо, сказал, что подъедет к самому концу мероприятия, чтобы всех их поздравить, а сам Кацуки все награждение мысленно пребывал где-то далеко, выплывая из размышлений только тогда, когда кто-то из ребят напрямую к нему обращался. Хотя, судя по словам Киришимы и это он делал не всегда «Сдохнуть здесь было бы символично», — Кацуки, прикрыл глаза, погружаясь в эту мысль, но быстро взял себя в руки, отбрасывая её в сторону. Ещё суицидальных мыслей на светском мероприятии ему не хватало. Хотя пиарщика у него на данный момент и не было, это был хреновый способ обзавестись им. К тому же Доходяга хоть и попросил отгул на пару дней, когда наступят рождественские праздники, вряд ли имел ввиду, что получит его после того, как посмертно прославит своего начальника. — Ну ты сегодня действительно какой-то совсем мрачный, — заметил Каминари, вклиниваясь в диалог и поворачивая голову на друзей, пока Джиро отошла взять себе бокал шампанского. — Ну типа, я имею ввиду — ты всегда мрачный и все такое, но сегодня ведь праздник. Расслабься, чувак. Вы же в топе, которым посвящено награждение, вы заслужили все это. — Не заслужили, — пробормотал Кацуки, почти не двигая губами и поворачивая голову, чтобы найти ближайший угол, в который можно было бы забиться и переждать пока вся эта показуха не закончится. Он точно не заслужил ничего из этого, ни наград, ни фальшивых улыбок, ни своего дурацкого костюма, который стоил больше, чем зарплата его ассистента, которая, итак, была почти на половину выше среднерыночной. Всё это было абсолютно бессмысленной показухой. Геройство заключалось не в том, чтобы блистать на сцене, и произносить пресную, заученную наизусть, накануне мероприятия, речь. А в том, чтобы блевать от усталости после двух суток без сна и находиться в постоянном стрессе от каждого своего неверного шага, как будто он не герой, спасающий людям жизни, а поп-звезда, целью которой является привлечь внимание как можно большего количества пубертатных подростков, которые будут вешать его постер на стеночку и представлять в своих влажных мечтах, даже не осознавая какое дерьмо пришлось пережить их кумиру. Может быть, поэтому Изуку и выбрал стать учителем? Просто не захотел омрачать свой идеальный образ героя, который сформировался, когда тот был еще ребенком и решил самолично вырастить новое поколение, чтобы убедиться, что оно будет лучше и точно не повторит ошибок того же Кацуки например. Хотя по большому счету даже опасных злодеев с каждым годом становилось все меньше и ещё немного, и все про-герои что собрались в этом зале действительно превратятся в не более чем зазвездившуюся декорацию счастливой и спокойной жизни. — Я получила его! Громкий визг, который сумел перебить даже голос ведущего, бившего по ушам из многочисленных динамиков, раздался откуда-то со спины и в следующую секунду Кацуки почувствовал на своем плече тяжесть чье-то повисевшего на нем тела. Обладательница этого самого тела помахала перед лицом какой-то бумажкой с надписью, разобрать которую было невозможно, и быстро скатившись вниз повисла уже на Киришиме. — Серьёзно?! Поздравляю, милая! — Ещё один громкий возглас заставил пару человек, стоявших недалеко от их компании повернуть голову и показательно продемонстрировать свое недовольство таким фривольным отношением к мероприятию. Киришима впрочем ничуть не смутился. — Момо сейчас передала его и пообещала устроить мне личную сессию с Лилианой, когда у нее будет свободное окошко. Вот это я называю - заводить действительно выгодные знакомства! Мина продолжила нести какую-то непонятную и несвязную по мнению Кацуки чушь, но его громкое покашливание отвлекло ее от попыток окончательно облепить своего парня руками и ногами, и, повиснув на нем как обезьянка на своей любимой ветке, обернуться в сторону остальных. Каминари опередил вопрос, который хотел задать Кацуки и тоже поздравил её с чем-то, давая Кацуки понять, что он один здесь не понимает что вообще происходит. — Лилиана? — Дальше вопрос не складывался. Кацуки понадеялся, что пауза и его скептически выгнутая бровь в достаточной степени показали его желание узнать личность человека, который привел в экстаз Розоволосую. — Бакуго, я же говорила тебе пару недель назад! — Мина спрыгнула с Киришимы и быстро приблизившись к Кацуки ещё раз потрясла перед его лицом непонятной бумажкой. На этот раз он по крайней мере понимал, что это скорее всего автограф. — Лилиана — актриса, я пересматриваю её фильмы по несколько раз и, между прочим, мы вместе с тобой смотрели один из них в том году, когда я вытащила тебя из твоего медвежьего логова. Кацуки кивнул, пытаясь изобразить на лице подобие раскаянья и понимания, но Минс только отмахнулась, призывая его даже не пытаться. — Они встречаются с Момо уже больше года и на встрече выпускников я весь вечер уговаривала её добыть для меня автограф и устроить личную сессию. — Продолжила она счастливо улыбаясь. Протянув бумажку Каминари, который радостно кивал болванчикам на всю её тираду, по всей видимости каким-то образом разбираясь в, без сомнений именно девчачьей, на субъективный взгляд Кацуки, стороне кинематографа, девушка вынула телефон из сумочки и начала что-то активно в нём искать. Кацуки в свою очередь просто застыл с пустым выражением лица смотря сквозь подругу. Вспомнился диалог с Тодороки на той неделе, когда Кацуки уточнил не будет ли Момо переживать если тот поздно приедет домой и ответ что те давно расстались, потому что оба не решались себе признаться в своих предпочтениях и вкусах касательно партнера. По крайней мере теперь стала понятной его реакция, наверное, не запомнить, что твои бывшие одноклассники не традиционной ориентации — это действительно что-то необычное. — Вот! — Минс силой впихнула ему в руки телефон, на котором красовался инстаграм симпатичной блондинки, где на последней фотографии в профиле была изображена его бывшая одноклассница, с любовью обнимающая, судя по всему, эту самую Лилиану. Кацуки пролистал ещё пару фотографий, удивляясь количеству лайков и восхищенных комментариев, про себя радуясь, что в свое время отстоял-таки право на отсутствие профиля в социальных сетях и вернул телефон владелице. — Прости Минс, вылетело из головы... Поздравляю — Запоздалое поздравление не принесло должного результата, и, хотя лицо опять было готово искривиться в раскаивающейся гримасе, девушка, как и в прошлый раз просто махнула рукой, на этот раз еще и закатив глаза, пока убирала телефон в небольшую розовую сумочку. На самом деле, обижать ее своей невнимательностью в планы не входило. Какое-то время назад, как давно это случилось Кацуки не помнил, их общение вышло на новый уровень. Сейчас девушка воспринималась не как назойливая одноклассница, силой и жизнерадостностью вклинившаяся в их компанию, а скорее как младшая сестра, обижать и расстраивать которую очень не хотелось. Он даже перестал называть ее Енотихой, заменив это на уменьшительно-ласкательное “Минс”, а если и хотелось ее побесить, то иногда называл “Розоволосая”, хотя и это в последнее время делал редко. Возможно, он просто был благодарен ей за то, что в какой-то момент после выпуска из ЮЭЙ именно она оказалось рядом и сумела подобрать нужные слова. А может их редкие вечера, которые все равно случались гораздо чаще, чем ему удавалось встретиться с тем же Киришимой, Каминари и Серо, и благодаря которым он продолжал создавать подобие хоть какой-то жизнедеятельности, действительно были ему важны, пусть он и не всегда помнил что на них происходило. Кацуки опять погрузился в свои размышления, но почувствовав еще один сильный толчок в бок от Киришимы возмущенно повернулся. — Клянусь, если ты еще раз так сделаешь я подорву твою безмозглую голову и не посмотрю на то, что вокруг несколько десятков репортеров. Доходяга как-нибудь справиться с заголовками в газете про нашу драку. Он мне должен. — Киришима лишь закатил глаза, демонстрируя, что давно не боится подобных угроз и ткнул пальцем в сторону сцены, призывая послушать что на этот раз вещает уже изрядно подзадолбавший своей напускной лестью ведущий. — И именно поэтому, я с радостью вызываю его на эту сцену. Дамы и господа, давайте вместе поаплодируем и поблагодарим за то, что сегодня он официально почтил нас своим присутствием! — Громче обычного раздалось в динамиках и первым начав аплодировать ведущий отошёл чуть в сторону, освобождая свое место. Кацуки непонимающее посмотрел на Дерьмоволосого, но тот, как и вся остальная компания, включая даже Джиро непонятно в какой момент появившуюся с двумя бокалами шампанского рядом с Пикацу, один из которых протянула ему, ожидающе уставились на сцену. Повернувшись обратно, Кацуки заметил, что ведущий практически подпрыгивает от нетерпения и плотоядно протягивает кому-то руку. Подумать о том, что сейчас тот впервые за вечер выглядит так, будто действительно рад здесь находиться, а не так, словно его пинками выгнали на сцену за пару минут до начала мероприятия, Кацуки не успел. Первым делом в глаза бросилась разноцветная шевелюра, а следом пришло осознаннее кто именно «почтил» их своим присутствием. Тодороки, идеально собранный, в дорогом костюме, который явно был сшит на заказ и сидел на нем до ужаса идеально, так как никогда не сидели костюмы на самом Кацуки, с невозмутимым лицом и легкой полуулыбкой медленно поднялся на сцену. Он поблагодарил за приглашение поучаствовать в данном награждении и начал говорить что-то про честь, достоинство, и про тот, как он гордится тем, что сражается бок о бок с такими замечательными героями. Кацуки пропускал большую этого часть монолога мимо ушей. Ему резко захотелось убраться прочь с награждения как можно быстрее. Сразу же возникло колющее чувство сожаления, от того, что нельзя было закурить прямо в здании, и что пробиться сейчас к выходу означало привлечь внимание по меньшей мере всей его компании. В какой-то момент даже начало казаться, что двумордый рыщет глазами по залу, пытаясь кого-то отыскать и очень сильно захотелось чтобы этим самым «кем-то» не оказался он сам. Желание слиться с толпой возрастало практически в геометрической прогрессии, с каждым сказанным двумордым словом. Зал, который раньше казался просто огромным сузился до двух точек, одной из которых был Тодороки, а второй сам Кацуки. — Сегодня мы все собрались здесь чтобы поздравить героев, которые каждый день превозмогают себя и совершают невозможное, ради мира и процветания безопасной Японии. — Голос Тодороки звучал настолько спокойно и уверенно, что невольно вспомнилось то, каким зажатым и молчаливым он был на первом курсе. Наверное, если бы ему тогда пришлось учувствовать в подобном награждении он бы просто нагородил какую-нибудь непонятную чушь. Различие было настолько колоссальным, что Кацуки пришлось прищурить, чтобы удостовериться что на сцене сейчас действительно стоит двумордый, а не уменьшенная версия его папаши, например. — Именно поэтому, сейчас я бы хотел вызвать на сцену каждого из них, чтобы лично выразить свою благодарность. — Блять... — Тихое ругательство сорвалось с губ быстрее, чем Кацуки успел это осознать. Если в начале ему казалось, что весь этот фарс не может стать еще более абсурдным, то сейчас он понял, что все что было раньше являлось просто разминкой перед тем, что происходило сейчас. — Герой, занимающий 30-е место — Слышащая героиня: наушный разъём — Джиро Кёка. Аплодисменты раздались буквально отовсюду создавая вакуума, тисками сжимающийся вокруг Кацуки. Захотелось закрыть уши руками, чтобы всего этого не слышать, но свет из прожекторов засветился слишком близко, чтобы у него была возможность повести себя хоть сколько-нибудь не профессионально. Джиро быстро всунула свое шампанское в руки, со стороны даже больше, чем она сама счастливому Каминари, который чуть ли не подпрыгивал на месте, явно из последних сил сдерживаясь, чтобы не наброситься на свою девушку с поздравлениями, и быстро направилась на сцену. Радоваться за бывшую одноклассницу было слишком тяжело, все силы уходили на то, чтобы сохранить на лице маску невозмутимого героя, поэтому, когда Пикачу в полуметре от него начал скакать с двумя бокалами шампанского, помахивая ими в сторону сцены, как будто он держит маракасы, захотелось просто дать ему по морде и сказать стоять по стойке смирно. Только несколько глубоких вдохов и с десяток обещаний самому себе скурить всю пачку, как только он выберется на волю из этого цирка, помогли не сделать этого и даже натянуть на лицо подобие улыбки, с пустым выражением лица уставившись на сцену. Сконцентрироваться на награждении следующих нескольких человек не получилось. Мысли путались, а в горле уже начал образовываться болезненный ком тошноты, который приходилось сглатывать и подавлять все более глубокими вдохами. Когда двумордый позвал на сцену Минс улыбка на лице наконец дрогнула, практически превращаясь в искреннюю. Вряд-ли бы девушка обратила внимание даже если бы он просто остался стоять каменным истуканом, но она была единственным человеком в этом зале, за которого он действительно был искренне рад. Ради нее хотелось показать «правильную», реакцию. Пока Кацуки об этом размышлял Минс успела выбежать на сцену и уже оттуда подмигивала ему на поднятый вверх большой палец. Дальше все награждение Кацуки старался концентрироваться именно на ней, он только краем глаза отметил, как еще несколько его бывших одноклассников также выходили на сцену, улыбались, благодарили и махали руками, но старался абстрагироваться от всего этого. — И, наконец, герой, который занял 15-е место, — голос двумордого прозвучал особенно торжественно, но на то, чтобы понять, что говорят именно о нем у Кацуки ушло несколько секунд — ...рой Динамит Бакуго Кацуки. В первую секунду Кацуки показалось что его нежелание подниматься на сцену закончится тем, что его вывернет прямо на отполированный мраморный пол, раздражавший своей идеальностью еще с самого начал вечера, но уже в следующее мгновение он понял, что ноги сами несут его вперед, голова высоко поднята, а на губах застыла самодовольная улыбка. Шагнув на сцену, он почувствовал, как взгляды всех находившихся в зале сконцентрировались на нем. Они прожигали насквозь, давили и делали атмосферу крайне паршивой, заставляя чувствовать ответственность и выдавливать из себя еще более самоуверенное выражение лица. Вспышки фотокамер опять начали болезненно резать глаза, хотя Кацуки казалось что он уже успел с ними смириться. От всего происходящего становилось тошно и нежелание находиться на мероприятии пробило потолок, в миллиметре зависнув от точки «послать все к черту и наконец-то свалить». Кацуки старался не смотреть на Тодороки, он уставился в зал, отсчитывая секунды до того, как эта пытка закончится, но двумордый как назло вторгся в его личное пространство, оказавшись в нескольких десятков сантиметров от его лица, с омерзительно доброжелательной полуулыбкой. — Поздравляю, — произнёс Шото, протягивая ему в руки грамоту и отходя обратно на свое место. На мгновение их взгляды пересеклись и Кацуки захотелось запихнуть эту грамоту тому в задницу, прямо перед всеми теми журналистами, которые сейчас прыгали внизу перед сценой и пытались поймать наиболее удачный ракурс для заголовков своих бедующих статей. Кацуки не ответил на поздравление. Он постарался изобразить подобие радости, но тут же завел руку, в которой держал грамоту за спину, чтобы не видеть эту позорную награду. Спустя вечность пытка наконец закончилась и их отпусти вниз со сцены. Тодороки вернул микрофон обратно в руки ведущего и тот радостным тоном провозгласил, что через полчаса все репортеры смогут поучаствовать в пресс-конференции и задать интересующие их вопросы героям, а пока у них всех будет перерыв, во время которого они смогут перевести дух. Известие стало настоящим бальзамом на душу. Кацуки даже был готов поблагодарить после всего этого фарса организаторов, за возможность передохнуть, но мысль быстро улетучилась, когда к нему подбежала радостная Минс тряса в руках такую же грамоту. — Вот и еще одна бесполезная бумажка, которая будет пылиться на полке! — Она скорчила забавное выражение лица и собиралась ещё что-то сказать, но ее перебил подошедший сзади Киришима, который обнял ее за талию и одним быстрым движением приблизил к себе, целомудренно чмокнув в щеку. — Поздравлю. — Сказал он им обоим, смотря тем не менее только на свою девушку и кивая Кацуки. — Ага — Кацуки закатил глаза, отходя в сторону, не желая и дальше быть свидетелем любовной сценки. Сейчас единственным желанием было выйти через задний ход и успокоить расшатанные нервы парочкой сигарет. Хлопов по карману штанов он быстро кивнул головой в сторону выхода, показывая, чтобы его не ждали и большими шагами направился в его сторону. Пересечь зал удалось меньше чем за минуту и по истечению этого времени он уже стоял в узком боковом коридоре, наслаждаясь долгожданной тишиной. Коридор он пересёк уже спокойным шагом, вышел на улицу и вдохнул свежий морозный воздух. Первым делом грамота полетела в один из мусорных контейнеров, стоявших не по далеку, а сразу после этого в рот полетела долгожданная сигарета. Первая затяжка, как всегда, принесла за собой чувство эйфории и спокойствия, вкус любимых сигарет помог почувствовать себя в безопасности и с тяжелым вздохом Кацуки облокотился на кирпичную кладку, выдыхая из легких горький дым. Руки быстро начало покалывать от холода и по всему телу забегали мурашки, так как Кацуки решил не забирать из гардероба верхнюю одежду, блаженный пофигизм пересилил холод, поэтому следующая сигарета не заставила себя ждать. Легкий мятный привкус оставался на языке приятным холодком и набрав в рот побольше дыма Кацуки покрутил языком, перекатывая его и оттягивая выдох. Хотелось оставаться в этом моменте как можно дольше, забить на все обязательства, лживые поздравления, репортеров, друзей и этого непонятно откуда взявшегося половинчатого ублюдка. Хотелось просто стоять, вдыхая дым вперемешку с морозным воздухом и чувствовать себя живым, а не просто механической куклой, действующей согласно программе, заложенной в ее механизм. Он откинул голову назад, наслаждаясь этим чувством и позволил себе снять маску героя Динамита и побыть просто Кацуки, которого изрядно заебало все сегодняшнее представление. Роскошные декорации, громкие аплодисменты, десятки репортеров и даже сам зал, в котором проходило торжество, были пропитаны фальшью. Ее хотелось стереть, как неудачный черновик и нарисовать вместо него реальность: тусклую, серую и без всей этой лживой атрибутики. Спустя еще несколько минут и пару попыток сжать ладони до хруста и заново разжать у него появились силы оттолкнуться от стены и направиться в сторону выхода. Коридор встретил все такой же тишиной что и прежде, единственное отличие заключалось в том, что теперь Кацуки всей кожей чувствовал, насколько в помещении на самом деле было жарко, особенно по сравнению с температурой на улице. Обратно Кацуки шел гораздо медленнее, он пытался всеми силами отсрочить момент появления в зале, буквально через силу переставляя ноги, заставляя себя двигаться дальше. Тем не менее выход из коридора все равно возник перед глазами слишком быстро, чем ему бы хотелось. Он завернул за угол собираясь направиться в основной зал и уже успел сделать несколько неровных шагов, когда перед ним мелькнула темная макушка, практически бегом пронесшаяся мимо него и скрывшаяся за поворотом, из которого он недавно вышел. Кацуки не планировал концентрировать внимание на несущейся куда-то Урараке, по большому счету это было совершенно не его дело и следовало просто пойти дальше, не заостряя на этом внимания. У него своих проблем хватало и думать о героине, которая, как и он решила скрыться от назойливых глаз репортеров, даже во время перерыва коршунами следивших за каждым их шагом не хотелось. Но геройский бейджик, блеснувший на полу, против воли зацепил взгляд и тяжело вздохнув Кацуки направился в его сторону. — Круглолицая ты неряха, — пробурчал он себе под нос, садясь на корточки и поднимая один из самых важных атрибутов героя двумя пальцами. Подобные бейджики обычно использовались на входе в некоторые агентства, на мероприятия и в различные ведомства. Бейджик самого Кацуки сейчас глубоко лежал в кармане брюк, прямо рядом с любимой пачкой мятных сигарет. Выронить такую вещицу из кармана и потерять где-то — означало самолично подписаться на долгое бюрократическое разбирательство, пока тебе будут выпускать новый. Со вздохом Кацуки сжал его в руке и медленно поднимаясь направился обратно к повороту, намереваясь окликнуть круглолицую, если та еще не успела убежать слишком далеко. Стоило завернуть за угол Кацуки уже открыл рот, чтобы громко произнести какую-нибудь саркастичную тираду, но в итоге все слова выбило из легких как от удара и удалось произнести только сдавленный, нечленораздельный хрип. Урарака целовалась с Изуку. Они прижались к стене, не дойдя даже до выхода и тыкались друг в друга губами, как малолетние школьники ещё не знающие, что такое настоящий поцелуй и впервые попробовавшие что-то запретное. Их поцелуи были настолько невинными и целомудренными, что Кацуки готов был поклясться, что они делают это впервые или по крайней мере только недавно попробовали. Бейджик выскользнул из рук, практически упав на кафель с громким звуком, но Кацуки успел подхватить его в последнюю секунду, поймав в паре миллиметров от пола. Быстро завернув обратно за угол, у него ушла секунда, чтобы осмыслить произошедшее. Мозг заработал в критически быстром режиме и до боли сжав в руке этот злосчастный бейджик Кацуки сделал пару шагов вперед. Пол перед глазами начал ходить ходуном, чтобы не упасть Кацуки пришлось схватиться за стену в попытки сохранить равновесие. Это было чем-то похоже на родео или на внеплановое землетрясение. Даже идя по стеночке приходилось прикладывать усилия, чтобы не свалиться вниз. Когда перед глазами появились черные мушки это только усугубило ситуацию и пришлось передвигаться практически вслепую, на ощупь, шатаясь при этом как заправский алкаш. Куда он вообще идет Кацуки старался не думать, мозг, итак, готов был перегреться, пока создавал новые идеи касательно действий, которые нужно предпринять, чтобы устоять перед внезапным врагом в лице пола, а ещё раз за разом подкидывал воспоминания об увиденном пару секунд назад. Дыхание сбивалось и Кацуки в полной мере ощущал, насколько на самом деле было жарко в этом помещении. Рука наткнулась на какую-то ручку, с трудом нажав на которую Кацуки ввалился внутрь. — Блять. Это оказался все тот же зал, с десятком репортеров, разноцветными декорациями и гладким мраморным полом, стоять на котором оказалось ещё труднее, чем на кафельной плитке в коридоре. Дверь сзади захлопнулось и Кацуки попытался обернуться, чтобы снова открыть её, но вестибулярный аппарат не выдержал такого резкого движение и повел его куда-то в сторону. Правое плечо врезалось в какой-то объект, голова взорвалась от боли, когда перед глазами пронеслась яркая белая вспышка фотокамеры, громкие звуки заполонили его сознание, но сконцентрироваться на том, что вообще говорят объекты вокруг него, не удавалось. Все кружилось, виски начинали болезненно пульсировать и Кацуки почувствовал, что еще секунда и он упадет, но в этот момент чьи-то руки подхватили его под левую руку, заводя за спину и прижимая к себе, уводя подальше от подскочивших журналистов. Кацуки прижался к чужому плечу, стараясь ухватиться за него как утопающий за спасательный круг и сконцентрировал все свое внимание на объекте, который на удивление оказался холодным и приятно пахнущим каким-то мужским парфюмом. Этот холод помог на мгновение выплыть наружу и осознать, что обладателем спасительного плеча был Тодороки. Он что-то громко говорил репортерам, подбежавшим в надежде заснять сенсацию, и загораживал собой Кацуки, пока тот пытался восстановить равновесия и убедить себя в том, что никакого землетрясения нет и его ноги могут твердо стоять на земле. А сам он должен взять себя в руки, чтобы не опозориться еще сильнее. Громкие звуки вызывали отчаянное желание взвыть или накричать на всех, чтобы они заткнулись, но металлический привкус, появившийся во рту и сбившееся дыхание не давали этого сделать. Мушки продолжали бегать перед глазами, преграждая возможность увидеть четкую картинку, но теплые руки, которые дотронулись до его щеки и повернули в свою сторону были розовыми, поэтому Кацуки смог узнать их обладательницу, хоть и не мог четко разглядеть её лица. — ...цу! Кацу! Посмотри на меня, слышишь?! — Мина говорила четко и уверенно, даже то, что она повышала голос не создавало настолько сильного дискомфорта, как это делали голоса всех остальных, кто сейчас находился в этом зале. — Мы сейчас выйдем отсюда. Хочешь, я отвезу тебя домой? Кацу, ответь, пожалуйста. Во рту пересохло и открыв рот, чтобы произнести хоть слово Кацуки смог издать только сдавленный хрип. Жар становился практики нестерпимым, казалось весь зал объяло огнем или что сейчас он превратился в жерло вулкана, готового вот-вот взорваться. Кацуки поднял правую руку, чтобы проверить не начала ли отслаиваться на ней кожа из-за этого жара. Он был уверен, что сейчас увидит, как его рука горит, но вместо этого перед глазами оказался бейджик Урараки. Жар усилился и Тодороки мягко отстранил Мину, заменяя ее руки своей, кладя ее на лоб и активируя ледяную причуду, которая сейчас была просто необходима. Кацуки повернул голову на него и в голове возникла стойкая ассоциация с ледяной глыбой, которая сейчас закрывала его от всего мира. Стало мерзко от того, насколько слабым он выглядел в данный момент. — Не надо. — Кацуки помотал головой, кладя руки на лоб, рядом с ладонью Тодороки и стараясь впитать этот холод и перенести его на все остальное тело, чтобы вернуть себе самообладание. Мина простояла рядом по ощущениям еще целую вечность, но в конце концов кивнула, отходя в сторону и схватила за руку Киришиму, который отталкивая людей в сторону пробивался в гущу событий. Кацуки не слышал, что она ему говорила, едва мог различить как она успокаивающе гладила его по спине и с трудом разглядел блеснувшую на ее щеке слезу, которую та сразу смахнула, уверенно поднимая голову и со злостью смотря на репортеров, которые не прекращали попыток приблизиться и задокументировать все что происходило. Ноги начали двигать вперед и пришло осознание, что Тодороки практически взвалил на себя всю тяжесть его тела и начал идти в сторону выхода. Эти пару шагов давались настолько тяжело, что Кацуки казалось будто он пытается выбраться из зыбучих песков, а позади него летают голодные стервятники, которые знают, что ему не выбраться и просто выжидают момента, когда смогут полакомиться падалью. Открыв дверь Тодороки первым делом выпихнул в нее Кацуки и только после этого вышел сам, плотно закрывая ее за собой и кажется замораживая дверную ручку, чтобы никто не смог воспользоваться ей какое-то время. — Я выведу тебя наружу, сейчас станет легче. Дыши, Бакуго. — Голос был слышен как через слой льда и был таким же холодным, как и причуда двумордого, но почему-то именно это помогло взять себя в руки и шатаясь попытаться восстановить равновесие. В ответе Тодороки не нуждался, увидев, попытки Кацуки взять себя в руки он просто кивнул и опять подхватывая его под руку быстрым шагом направился к главному выходу. — Большая часть репортеров сейчас собрались в здании, до конца конференции есть ещё пару часов, так что пока они не выложили все в сеть и сюда не приехало еще больше журналистов у нас есть несколько минут, чтобы уехать. Кацуки кивнул на его слова. Сил говорить что-либо не было совершенно, но выбравшись наружу он почувствовал, как долгожданный морозный воздух наконец касается его лица и помогает привести себя в чувство. — Доходяга остался в здании, — осознать, что это его собственный голос получилось не сразу, а разобрать сказанные собой слова Кацуки даже не пытался. Тодороки выгнул бровь, не понимая о ком идет речь, но видимо вспомнив или осознав что-то кивнул головой. Подведя Кацуки к стене, он помог опереться на нее: — Твой ассистент? Я вернусь в зал, чтобы передать ему то, что мы уезжаем... И Возьму верхнюю одежду. Просто стой тут и не двигайся, понятно? Кивнув Кацуки поудобнее облокотился на стену и поднял перед собой левую руку. Оказывается, все его тело било в лихорадки, рука тряслась настолько сильно, что он удивился, как бейджик ещё не выпал, пока он пытался выбраться из здания. — Давай сюда. — Тодороки протянул руку отбирая бейджик и удивленно поднял брови, когда увидел фотографию и инициалы владелицы. — Я передам его кому-нибудь. Стой здесь. Он скрылся за дверью и жар начал с новой силой разрастаться и захватывать тело Кацуки. Казалось, что он горит в огне, сердце, которое, итак, все это время работало на износ сейчас застучало с такой силой, будто было готово взорваться, а в легких практически не осталось воздуха. Все силы ушли на то, чтобы скатиться вниз и упасть на колени, пытаясь сконцентрироваться на асфальте. В груди что-то нестерпимо болело. Хотелось вырвать это что-то с корнем, лишь бы перестать чувствовать, как боль захватывает сознание. Казалось, сердце было готово разорваться в любую секунду, вот только сейчас он был один и никто не помог бы зашить его заново, пожертвовав своей жизнью. Перед глазами вспышками мелькали воспоминания: волосы Урораки, бейджик, Изуку, их поцелуи. Все это сливалось в какую-то непонятную массу, которая разрасталась, застилала глаза и порождала желание взвыть от боли. Громкий крик, вырвавшийся из легких, перешел в хрип, забирая с собой остатки воздуха и царапая горло. Кацуки кричал так долго, как только мог, пока в глазах не начало темнеть из-за нехватки кислорода. Он с силой ударил асфальт, оставляя на нем небольшую трещину, активировавшейся причудой, и раздалбливая костяшки в кровь. Чтобы продолжить кричать не было ни сил ни достаточно кислорода, но легче не становилось. Кацуки просто беззвучно открывал рот, выдавливая из себя остатки воздуха и стараясь добиться хоть како-то подобия крика, но ничего не получалось. Он не понимал почему так больно, не понимал почему увиденное настолько сильно выбило его колеи, что он устроил это дурацкое шоу. Думать о том, насколько жалким он выглядел перед всеми теми людьми было до отвращения неприятно, но все же это было лучше, чем воспоминания, которые мелькали перед глазами. Теперь это были не просто воспоминания о поцелуи бывших одноклассников, перед глазами начали мелькать все моменты, когда Кацуки пересекался с Изуку. Все их диалоги, прикосновения, драки. Начиная с самого детства и заканчивая отказом Изуку вступить в агентство. Все проносилось перед глазами с такой скоростью, что Кацуки уже не понимал, где он находится и раз за разом пытался выдохнуть из себя еще хоть немного воздуха, чтобы вновь закричать. Спустя вечность пришло осознание, что он больше не может этого сделать. В легких не осталось ничего и единственным выходом было заново вдохнуть, но Кацуки не мог этого сделать. Он больше не мог вдохнуть и обратно наполнить грудь кислородом, чтобы опять потратить его на болезненный крик. Это испугало сильнее, чем все что случилось до этого. Сильнее чем все то, что вообще переживал Кацуки. Теперь он пытался не выдавить из себя крик, а напротив вдохнуть хоть что-то, чтобы не умереть от нехватки кислорода. Паника захватила с такой скоростью и силой, что он схватился рукой за грудь и попытался разорвать на себе рубашку, надеясь, что это поможет и возможность дышать вернется до того, как он замертво упадет лицом на асфальт. Умереть стало настолько страшно, что он обязательно удивился бы этому страху если бы мог соображать хоть сколько-нибудь здраво, но вместо этого он отчаянно водил рукой по грудой клетке в попытке заставить ее работать. Ничего не получалось, хотелось просто сдаться и сдохнуть уже наконец, лишь бы не чувствовать, как легкие горят, но отказываются заполняться спасительным кислородом. — Бакуго! — Голос Тодороки раздался откуда-то сверху, а в следующую секунду он упал на колени, поднимая лицо Кацуки обеими руками, отбросив перед этим куртки, которые держал куда-то в сторону. — Сделай вдох, слышишь меня? Тебе нужно вдохнуть, давай же! — Его испуганный возглас больно ударил по ушам, но не произвел никакого эффекта, сделать вдох было все также невозможно. — Повторяй за мной, давай, тебе нужно дышать мать твою! Он начал делать какие-то непонятные движения и его грудь высоко вздымалась прямо перед лицом Кацуки. Он попытался повторить эти движения, искренне попробовал еще раз сделать вдох, но паника, которая занимала весь его разум не позволила это сделать. В глазах начало темнеть и все поплыло, вынуждая Кацуки окончательно перестать осознавать, где он находится. Он почувствовал, что сознание медленно ускользает и он начинает заваливаться на бок. В голове билась только одна мысль что он умрет прямо сейчас и от этого становилось гадко. В этот момент холодные губы резко накрыли его рот и воздух силой попытались протолкнуть ему прямо в легкие. Это не было похоже ни на страстный поцелуй ни даже на то непонятное нечто, что вытворяли Урарака и.... — Дыши! — Тодороки отстранился, набирая в грудь побольше воздуха и снова приблизился, пытаясь сделать что-то отдаленно похожее на искусственное дыхание. Это помогло. Тело Кацуки вспомнило что нужно делать, чтобы продолжать поставлять кислород в мозг и оттолкнув двумордого он сделал долгожданный глубокий вдох уже самостоятельно. В висках застучало и тело опять повело от резкого притока кислорода, но Тодороки подхватил его, не давая упасть. Несколько минут потребовалась только на то, чтобы опять начать осознавать реальность, понять, что он не умирает, может дышать, а его сердце не разорвётся от боли в ближайшие пару секунд и в копилку людей, перед которыми он чувствует вину не добавится кто-нибудь новый. Что в это время делал Тодороки Кацуки не видел, взгляд уперся в асфальт и пытался сконцентрироваться на том, чтобы он перестал плавать перед глазами. Морозный воздух вновь начал ощущаться на лице так как надо, а холодный асфальт постепенно начинал стоять ровно, уверяя в том, что никакого землетрясения не было. — Нам надо ехать. В любую секунду сюда могут вырваться репортеры. Вставай. — Холодный голос, который несколько минут назад казался спасением сейчас показался каким-то мерзким. Настолько, что захотелось ударить двумордого, но осознание что тот только что его фактически спас остановило. Оперившись на стену позади себя Кацуки медленно поднялся, отмахиваясь от протянутой ему руки и кивнул. Спорить в данной ситуации не было никакого смысла, хоть и хотелось сказать что-нибудь едкое. — В твою машину я не сяду. В прошлый раз пришлось дохера времени потратить на то, чтобы добраться до работы общественным транспортом. Тодороки кивнул, даже не начиная говорить что-то против и подняв с земли упавшие куртки протянул одну из них Кацуки: — Показывай, где твоя машина, я сяду за руль. Кацуки с трудом кивнул, забирая куртку и набрасывая её на плечи. Он молча начал двигаться в сторону парковки, стараясь не пересекаться взглядом с Тодороки. Говорить сейчас ни о чем не хотелось, хотелось только упасть на сидение и прикрыть глаза, чувствуя, что он находится в спасительной безопасности внутри своей малышки. — Постарайся не разбить её. — Хрипло бросил он, приближаясь к машине и протягивая ключ. — Не думаю, что уверен в твоих навыках настолько чтобы доверить её. — У тебя нет выбора, ты не в состоянии вести. — Половинчатый обронил это спокойно, без упрёка, мягко забирая ключи и нажимая на кнопку блокировки, но от всего этого Кацуки захотелось сжать кулаки. — Заткнись, — буркнул он в ответ. Сев в машину он откинулся на кресло, пытаясь окончательно расслабиться и ощутил мягкий толчек, когда машина двинулась вперед. Какое-то время они ехали молча. Кацуки пытался осмыслить все произошедшее и боролся с едким чувством провала, а о чем думал двумордый знать не хотелось. Повернув голову Кацуки заметил, что тот, как и в прошлый раз держит руль двумя руками и сконцентрировано смотрит на дорогу, не обращая внимания на Кацуки. — Тебе не нужен навигатор? — Я предпочитаю ездить без него, это помогает тренировать память. Примерную дорогу я помню, а если забуду какой-то поворот, то просто уточню его у тебя. Кацуки хмыкнул и отвернулся в сторону окна. Двумордый рождал в нем странное чувство. С одной стороны он раздражал, бесил до зубного скрежета, хотелось потребовать остановить машину и выгнать его куда подальше, а еще лучше — допросить и узнать какого хрена он вообще оказался на сегодняшнем награждении. С другой стороны, как бы сильно Кацуки не пытался найти в себе раздражение, которое бы касалось того, что именно двумордый вывел его из зала и помог прийти в чувство, он его не находил. Не было и чувства вины, даже стыд за то, в каком состоянии он находился перед двумордым ощущался где-то на периферии. Это раздражало еще больше, но Кацуки решил, что подумает об этом позже. Гораздо позже, когда окажется дома, в одиночестве. Пейзаж за окном сменился с высоток на опустевшую поздним вечером проезжую часть, вид которой за пару месяцев уже успел стать практически родным и дарил чувство спокойствия и безопасности. — Откуда у тебя был бейджик Урараки? — Голос двумордого отвлек Кацуки от созерцания пейзажа, заставив повернуть голову и посмотреть, на него. Тодороки как ни в чем ни бывало вел его машину, устроившись в кресле настолько комфортно, будто она была его собственной. — Не важно. — Хорошо. Практически весь остаток пути они проехали молча. Тодороки больше не прикладывал попыток вывести Кацуки на разговор, лишь изредка уточняя в правильную ли сторону они повернули, а Кацуки пытался выбросить из головы мысли о том, как у него в руках оказался этот злосчастный бейджик. Получалось паршиво. Каждый раз, когда он пытался переключиться на что-то, в голове то и дело всплывали поцелуи невольным свидетелем которых он стал, а попытки перестать о них думать приводили к тому, что мозг пытался осмыслить какого хера, эти поцелуи вообще породили такую реакцию. Повернув голову на двумордого в голове всплыл их диалог, про то, что он потратил восемь лет на своего лучшего друга. «‎Просто я понимаю тебя». Понимает он, конечно. Сам Кацуки не понимал, что с ним творится, а эта половинчатая морда как всегда, впереди всех и лучше других знает, что и почему они чувствуют. — Приехали. Машина мягко затормозила в паре метров перед подъездом Кацуки и Тодороки повернул голову рассматривая опустевший двор. — Отлично. — Кацуки буркнул это без капли благодарности в голосе и открыл дверь выбираясь наружу. Через пару секунд Тодороки последовал его примеру, отстегнув перед этим ремень безопасности, заглушив двигатель и что-то потыкав в своем телефоне. Он обошел машину подходя к Кацуки, отдавая ключи и остановился в паре метров от него, со странным выражением лица. — Если ты ждешь, что я приглашу тебя на чашечку чая то зря. Я не приглашу. — Кацуки запихнул ключ в карман и скривился, не понимания что от него еще может требоваться. — Нет, я жду, когда приедет мое такси, чтобы я мог уехать домой. — Тодороки вздохнул и оглядел двор, толи выискивая в нем что-то, толи просто не желая больше смотреть на Кацуки. — Дай сигарету. Эти слова невольно вызвали сдавленный смешок. Просьба или приказ не понятно, просто дай. Хмыкнув Кацуки сунул руку в карман, доставая помятую пачку и открыв крышку протягивая ее в сторону половинчатого. Тот вынул сигарету и поджог ее активировав огненную причуду. Кацуки последовал его примеру, достав сигарету также прикурил сигарету. — Та зажигалка от Zippo, нахера она тебе? — Совместное курение в понимании Кацуки обязывало вести светский диалог, поэтому это был идеальный момент спросить вопрос, который всплыл в его голове, когда он увидел курящего двумордого. — Ты не хочешь отвечать на мои вопросы и не любишь, когда влезают в твою жизнь, думаешь у других не должно быть от тебя секретов? — Тодороки выгнул бровь, всматриваясь в лицо Кацуки и медленно затянулся. Его рука, которая держала сигарету на миг дрогнула, но переведя на нее взгляд, тот видимо приказал самому себе взять себя в руки. — Ты такой загадочный, блин, — пробормотал Кацуки, втягивая дым. — Просто ответь на вопрос. Тодороки чуть прищурился, его взгляд стал размытым на долю секунды, но он быстро справился и сконцентрировал внимание на сигарете. — Это память, — наконец ответил он, показывая, что не желает развивать эту тему. Остаток сигарет они оба докуривали молча, а когда Кацуки отвлекся, чтобы отбросить бычок куда-то в сторону, то повернувшись заметил, что двумордый отошел в сторону, чтобы цивилизованно выкинуть остаток сигареты в мусорку. «Эколог гребанный‎»‎ усмехнулся Кацуки и тоже направился в сторону урны. Свет фар ударил по глазам, ослепив на несколько секунд и заставив остановится, так и не дойдя до места. Кацуки обернулся на подъехавшую машину такси, удивляясь тому насколько быстро оно приехало и вернул свое внимание на двумордого. — Доброй ночи, Бакуго. — Голос Тодороки прозвучал странно, так, будто он выдавил из себя это прощание, направляясь к пассажирскому сидению и даже не взглянув на Кацуки. — Ага... Спасибо. — Благодарность далась на удивление легко, поэтому чтобы скрыть свое удивление данным фактом Кацуки не оглядываясь направился в сторону подъезда.

***

Показываться на глаза Доходяги не хотелось, но рано или поздно это бы пришлось сделать, а учитывая, что телефон Кацуки был отключён со вчерашнего дня и решить проблему своего босса, как только она появилась у него не было возможности уже было именно поздно. Войдя в открывшиеся перед ним стеклянные двери Кацуки пару раз, покрутил головой в поисках ассистента. Доходяга нервно ходил из стороны в сторону по холлу и заметив босса молча указал тому на дверь его кабинета. Кацуки кивнул, направляясь туда. Не хватало ещё выяснять отношения прямо посреди холла. Он и без того всеми силами старался избегать взглядов работников, по непонятной причине пришедших в выходной с утра пораньше. У Доходяги просто выбора не было этого не сделать. — Нужно решить что-то с роликами и снимками, что уже успели просочиться в сеть. — Начал Кацуки сразу, как только Доходяга захлопнул дверь проходя внутрь. — Понятия не имею как ты это сделаешь, найми нового пиарщика, скажи, что мы готовы заплатить любую сумму, свяжись с репортерами, главное, чтобы все это было стерто к чертям собачьим. — Сказал он, облокачиваясь спиной на рабочий стол и положив на него руки. — В сети ничего нет. — Проговорили негромко, но настолько отчетливо и раздраженно, что сомнений в сказанном не возникло. Кацуки выгнул бровь и непонимающе уставился на подчинённого. Создалось впечатление что он попал в параллельную реальность, либо, что более вероятно, Доходяга сейчас просто над ним издевался. — Поясни. Доходяга уселся на кожаный диван, и откинул голову на спинку, поудобнее устраиваясь. — Вчера я и люди героя номер два переговорили с каждым репортёром что был на том мероприятии и потребовали удалить материалы об инциденте. А на то, что всё-таки успело просочиться его пиар-менджеры уже выложили опровержение. — Он покрутил головой из стороны в сторону разминая шею и тяжело вздохнул. Кацуки готов был поклясться, что тот делает подобные показательные вздохи каждый раз, когда хочет высказать свое недовольство начальником, но сдерживается. — Я не знаю с какой пиар-компанией он работает, но искренне рекомендую попросить у него их номерок. Кацуки почувствовал, как под руками треснул стол: — Обязательно попрошу