Трое моих парней

      С Баки нас столкнула лбами Судьба на приеме у психотерапевта. Да, был такой период в моей жизни, когда я ходила на прием к специалисту подобного профиля.       После смерти Нила прошло уже полгода. На дворе был ноябрь, когда я поняла, что не справляюсь. Я не справляюсь по всем фронтам: на работе, в быту, в общении с друзьями. Изо дня в день я вижу во всех прохожих Нила, везде мне слышится его голос и смех, мерещится его улыбка. И это сводило с ума.       Добавляли неудобств и бесконечные проблемы на работе. Меня изо всех сил выбивали из отдела уголовных расследований ФБР, с завидной регулярностью я оказывалась на ковре у начальника. Иногда причины были весомыми, и я раскаивалась за не вовремя отправленное письмо или неподготовленный отчет. Но порой меня могли чихвостить за то, что юбка была на полсантиметра короче, чем предусмотрено дресс-кодом, либо за то, что слишком долго не беру трубку, хотя я все время сидела у телефона.       К концу декабря у меня начались панические атаки, и работать нормально я уже не могла. Пришлось идти в аптеку и покупать успокоительное. Но всевидящее око начальства заметило мое состояние и меня отправили к штатному специалисту, а от него в отдел профессиональной пригодности.       Отдел профпригодности мотал мне нервы почти три недели. Я злилась. Моя нервная система всё больше ломалась. Мне было крайне непонятно, что сложного в том, чтобы дать заключение: могу я продолжать работать или стоит идти на биржу труда? Но когда в моей жизни было хоть что-то просто!       Спустя три недели отдел профпригодности вызвал меня на беседу, исход которой я знала наверняка. Начальник отдела, нацепив маску искреннего сожаления, со скорбью в голосе сказал, что я не могу больше занимать свою должность, попросил сдать пропуск и покинуть здание ФБР.       Швырнув пропуск ему на стол, я молча развернулась и вышла, громко хлопнув дверью. Через пару дней мне позвонил Питер и отчитал. Он говорил, что я всё ещё могу вернуться к воротничкам, моё рабочее место пустует, да и вообще я была ценным сотрудником. В отличие от моего шефа и начальника отдела профпригодности, Питер говорил искренне. Но я в очередной раз напомнила ему, почему ушла и почему не могу вернуться. В конце концов, я отдала бюро пять лет своей жизни. Пожалуй, это может послужить вполне неплохой рекомендацией при поиске работы…       В январе к участившимся паническим атакам добавились и мысли о самоубийстве. И это напугало меня не на шутку. — Милая, тебе нужно обратиться к специалисту, — сказала Эл, серьезно глядя на меня. — Так не может больше продолжаться. — Я справлюсь, Эл. Правда, справлюсь. — Я сделала глоток травяного чая и подтянула ноги на диван. — Просто нужно ещё немного времени. — Немного времени? Клэр, прошел уже почти год, а ты никак не придешь в себя. Милая, я понимаю, что такая боль не проходит быстро, но… Пойми меня правильно, я переживаю за тебя. — Я знаю, Эл, и искренне благодарна. Но я бы хотела справиться самостоятельно. — Ты такая же упертая, как и… — Эл замолкает на полуслове, а я понимаю, кого она имеет в виду. — У меня есть знакомый специалист. Она занимается бывшими военными, теми, кто пережил сильный стресс. Многих знакомых Питера она поставила на ноги. Позволь мне договориться с ней о встрече. — Ладно, — после короткой паузы отвечаю я. — Пожалуй, помощь специалиста не будет лишней.       Эл нежно улыбнулась и положила свои ладони на мои.       Спустя двадцать дней я отравилась на первый прием к психотерапевту. Отыскав в коридоре кабинет с вывеской «Доктор Кристина Рейнор», я глянула на часы. Класс, пришла на час раньше назначенного времени. Потрясающе.       Тяжело вздохнув, я опустилась на один из кожаных диванов. Напротив меня на таком же диване сидел мужчина, лет тридцати с чем-то. Высокий, статный, коротко стриженный. Всё в нем выдавало военного. Он на мгновенье оторвал глаза от телефона и коротко кивнул. В синих глазах угадывалась бесконечная усталость и грусть. В одно мгновение мне вспомнились лучистые небесно-синие глаза Нила, в которых всегда прыгали смешинки.       От одного только воспоминания о Ниле из глаз покатились слезы. Я старалась незаметно смахнуть их, пыталась успокоиться, но чем больше прикладывала усилий, тем хуже делала. Я уже была близка к истерике, когда мужчина напротив поднял глаза, и встревожено спросил: — Мисс, всё хорошо? — Лучше некуда, — прошипела я, стирая слезы. — Так рада оказаться здесь, что расплакалась. — Я никогда раньше вас не видел. — Мужчина вынул из кожаной куртки платок и подал мне, пропуская мимо ушей мой выпад. — Это мой первый сеанс. Подруга убедила прийти. — Что могло пройти у такой милой леди, что подруга убедила прийти к Кристине Рейнор? — Мужчина улыбнулся. — Жизнь.       Мужчина понимающе кивнул головой и снова уставился в телефон. — Мистер Барнс? — позвала док, выглянув из кабинета, и мужчина поднял голову. — Рада встрече, Баки. — Хотел бы сказать, что это взаимно, но не стану врать, — отозвался он и зашел внутрь.       Мой первый сеанс терапии прошел довольно гладко. Мы общались с доктором о моем детстве и юности, о первой любви, учебе в колледже и ни разу не коснулись темы Нила. Сперва меня это возмутило, потому что я решилась на эту терапию прежде всего для того, чтоб избавиться от боли. Но после неспешной прогулки по городу поняла, что просто была бы не готова говорить на эту тему. Только не сегодня. И доктор Рейнар это понимала.       На следующий день я снова пришла раньше на четверть часа. Моего знакомца на диване не оказалось. Я принялась ждать, когда док пригласит меня. — Миссис Кэффри? — раздался голос надо мной и я вздрогнула. — Идемте.       Когда я забрала сумочку с дивана, из кабинета уже вышел Барнс. Я окликнула его. — Мистер Барнс, вы вчера давали мне платок. Хотела бы вернуть его. Спасибо. Это было мило с вашей стороны. — Джеймс, — представился мужчина и протянул мне руку. Я обратила внимание, что, не смотря на то, что в здании было довольно тепло, на его руках были перчатки. — Но все зовут меня Баки. — Клэр. Клэр Кэффри. Рада знакомству, — улыбнулась я, пожимая сильную руку. — Хорошего дня, Баки. — Взаимно.       Это был мой третий сеанс у Кристины. С каждым разом она копала всё глубже, расковыривала старые раны, которые я так долго и упорно зализывала. Каждый её вопрос вызывал во мне бурю эмоций, причиняя боль. Наконец она стала спрашивать о Ниле. О том, каким он был и как много для меня значил. Сначала я отмалчивалась, не желая говорить о нем, а потом тумблер словно переключали и я говорила, и говорила, и говорила… Казалось, что часа для сеанса будет мало. Но каждый раз, где-то на сороковой минуте монолога я начинала рыдать. И оставшееся время сеанса мне требовалось на то, чтобы успокоиться.       Так, после сегодняшней встречи с доктором Рейнар, я решила сходить в ближайший бар — доктор велела больше выходить в люди, заводить новые знакомства и вообще минимизировать время уединения с собой.       В квартале от клиники я нашла бар, толкнула дверь и вошла внутрь. Время было около трех часов дня, так что народу в зале не много. Усевшись за барную стойку и заказав бокал пива, я окинула взглядом зал. Из-за самого дальнего столика на меня смотрела пара синих уставших глаз. Мужчина махнул мне рукой, предлагая подсесть к нему. Взяв бокал пива, я пошла к столику Баки. — Привет, — здоровается он. — Привет. Не думала, что мы сможем встретиться здесь. — Это единственный бар в округе и, в большинстве своем, те, кто пережил сеанс терапии у доктора Рейнар, направляются именно сюда. — Значит, здесь одни психи. — Я сделал глоток пива, а Баки улыбнулся моему замечанию. — Пожалуй, что так.       Повисло молчание, которое устраивало нас обоих. Баки вежливо ждал, пока я допью своё пиво, чтобы заказать ещё порцию. Когда часы пробили девять часов вечера, я уже была крепко выпившая. Баки же, напротив, был ни в одном глазу. Кинув несколько купюр на стол, он сказал: — Идем. Я проведу.       Я хотела возразить, но сил не осталось. Мы шли в полной тишине. Баки тихо шагал немного сзади, следя за мной. Я бросала на него заинтересованный взгляд, пытаясь угадать, кто он и зачем ходит к доктору Рейнар. Когда наши взгляды встретились, я снова увидела в его глазах бесконечную, как океан, усталость. «У такого молодого человека не могут быть настолько уставшие глаза. У мужчины его лет должны быть глаза, как у Нила: наполненные азартом, любовью и верой в завтрашний день!» При мысли о погибшем муже, я подвернула ногу и почти упала, но сильные руки Баки вовремя меня подхватили.       Я уселась на бордюр, прижала колени к груди и снова разревелась. Баки сел рядом и обнял меня одной рукой, прижимая к себе.       Так мы и сидели на бордюре. Я плакала, а Баки просто ждал, когда я успокоюсь. Спустя время, когда мои плечи перестали вздрагивать, Баки снова достал свой платок и сказал: — Пусть будет у тебя. На всякий случай. — Спасибо, Баки.       Он снова коротко кивнул, встал с асфальта и подал мне руку. Через полчаса пешей прогулки мы были у моего дома.       На следующий день я снова шла на прием к психотерапевту. Я немного задержалась и не застала Баки — его сеанс заканчивался перед началом моего. Я подумала, что он сейчас в баре и если всё будет хорошо, то там мы и встретимся. Сегодняшний сеанс был тяжелее прошлых и, как оказалось, последующих. В этот раз док затронула тему гибели Нила. Она задавала мне вопросы и я четко понимала, что моя память проявила некое подобие заботы и удалила тот день, когда мы с Питером поехали в морг. Но доктор Рейнар не была бы собой, если не проникла в чертоги памяти и не вынула наружу всю мою боль.       Я вспомнила бледное лицо Нила, его холодные руки, закрытые глаза и огромный шов на левой части груди, там, где сердце. Вспомнила и Питера, который действовал на автомате, так, как его учили. Но глаза… я видела, что первоклассный агент бюро потерян и совершенно не знает, как быть дальше. И это убивало в разы больше. Потому что где-то внутри я хотела, чтобы Питер был моим маяком, освещающим путь. Я хотела, чтобы он вывел меня из этой чертовой тьмы, но только сейчас я стала понимать, что ему самому нужен был маяк…       Часовая беседа с Кристиной прошла достаточно быстро, но океан боли мне хотелось утопить в чем-то горячительном. Через десять минут я уже была в знакомом баре и сидела за столиком с Баки. — Хреново выглядишь, — говорит он и подает мне бокал пива. — Да ты мастер комплиментов, — отзываюсь я, вымученно улыбнувшись. — Ставлю сотню баксов, что док сегодня заставила тебя вывернуть все нутро наружу, а потом швырнула в тебя планетой. — Именно так. Прошлые разы она была более лояльна, но сегодня… — Кристина хорошо знает своё дело. Иногда она бывает сволочью, но профессионализма у неё это не отнимает. — А зачем ты ходишь к ней? — Это одно из условий моего помилования. — Баки делает внушительный глоток и хмурится. — Прости, что полезла, куда не следует. И прости, что каждый раз подсаживаюсь к тебе. Просто… — Психи должны держаться вместе. — Баки улыбается и жестом просит бармена повторить напитки. — Так что я не против твоей компании. — Спасибо. — Расскажешь, что привело тебя к доктору Рейнар? — Как-нибудь потом. Не могу сейчас, — голос дрожит, и я снова на грани истерики. — Хорошо.       Когда официант поставил нам по еще одному бокалу пива, мы с Баки молчали. Продолжали молчать и до тех пор, пока не пришла пора расходиться по домам.       Баки снова расплатился и тихо сказал, как и в прошлый раз: — Идем. Я провожу.       Я снова приняла его предложение. Оставаться одной было страшно. Не потому, что боялась опасности, а потому что разворошенные воспоминания мелькали перед глазами с неимоверной быстротой, и душевная боль практически стала физической. Нужен был кто-то, кто сможет влепить мне пощечину в том случае, если я впаду в истерику. А Баки был именно таким человеком.       Мы шли в полной тишине. Каждый думал о своем. Мне было комфортно рядом с этим мистером Загадка. Он тоже выглядел вполне умиротворенным, значит, моё общество не напрягало его.       Остановившись у моего дома, я села на крыльцо. Заходить внутрь не хотелось. Баки стоял рядом, облокотившись о перила, и о чем-то думал. — Знаешь, — тихо начала я, — я Нью-Йорке уже шесть лет и город стал мне родным. Я даже привыкла к его ритму и тому, что он практически никогда не спит. Родом-то я из маленького городка с населением в сорок тысяч человек… В том городе у меня было довольно счастливое детство, наверное, как у многих детей, но вот юность… Угораздило же меня влюбиться в парня, который изначально был мне не пара. Но мне было всего двадцать, так что мы расписались, и я была счастлива. Но, к сожалению, не долго. Мы развелись через восемь месяцев. Потому что он, видите ли, разлюбил меня. Разве можно так быстро разлюбить?.. И зачем было жениться, если до конца не был уверен в чувствах? Но что сделано, то сделано. Я уволилась с работы и поехала по штатам. Это была моя мечта — путешествовать по стране. Так я оказалась в Нью-Йорке. И он покорил меня с первой минуты.       А потом я встретила его… Нила. Нила Кэффри, осужденного мошенника, выбившего себе сделку с федеральным бюро расследований. Его вытащили из тюрьмы и обязали до истечения срока отбытия наказания консультировать бюро в сфере подделок и так далее. Кто бы мне сказал, что случайная встреча в кафе так круто изменит мою жизнь… Мы влюбились, наверное, с первого взгляда. Можешь себе представить, что Нил на второй день знакомства устроил меня в бюро на должность ассистента специального агента? И с тех пор он был моим ангелом-хранителем. Он так много для меня делал!.. Боже… Я и представить не могла, что можно быть настолько счастливой. Мы поженились спустя год, и целых четыре года я была его женой. А потом они с Питером взялись за арест «Розовых пантер» и одна гнида подстрелила Нила. Увы, он погиб…       Баки, если бы ты только был знаком с Нилом!.. Это был самый добрый, любящий, заботливый и веселый человек на свете. Мне так его не хватает… — Я стараюсь держаться, но глаза предательски начинают щипать слезы. — Баки, ему было всего тридцать семь…       Баки отрывает взгляд от горизонта, садится рядом со мной на ступеньки и обнимает. Я давлюсь слезами, а Баки молча прижимает меня к груди. Я искренне благодарна ему за молчание, потому что слова ни к чему. От них только больней. Проходит слишком много времени, когда я наконец перестаю плакать. Выбравшись из объятий Барнса, я вытираю слёзы и пытаюсь беззаботно улыбнуться, но выходит не очень. — Легче стало? — спрашивает Баки, серьезно глядя на меня. — В разы, — честно отвечаю я. — Тогда я завтра дождусь конца твоего сеанса, и мы прогуляемся. — А как же посиделки в баре? Хорошая же традиция. — Хорошая. Но, боюсь, как бы тебе после психотерапевта не пришлось идти к наркологу, ибо женский алкоголизм лечится крайне тяжело. — Иди к черту, Баки! — впервые за вечер я искренне смеюсь и толкаю мужчину в плечо. — Я устойчива к алкоголю. — Я заметил, но выпивка не решит проблем. — И, тем не менее, ты каждый день заходишь в бар, выпивая половину их запасов. И, что самое удивительное, не пьянеешь! — Ускоренный метаболизм, — улыбается Баки. — Тут мне повезло.       Я тихо смеюсь. На душе, впервые за долгое время, становится спокойнее. Уж не знаю, что стало толчком к этому: успокоительное, назначенное доктором, наши с ней сеансы или общество нового знакомого, но я начала видеть свет в конце туннеля. Я, наконец, смогла поверить в то, что жизнь не закончилась и стоит двигаться вперед. Когда Баки ушел, я зашла в дом и заварила чай. Пожалуй, какие-то высшие силы играют со мной в игру, правил которой я либо не понимаю, либо не знаю. Иначе, как объяснить тот факт, что теряя одного мужчину, в моей жизни появляется другой? Как будто пешки на шахматной доске: одну убрали, но её сменила другая… это больно. Почему я должна потерять любимого человека, но обрести друга? Друзья, конечно, очень важны, но как быть, если хочется любить и быть любимой?       Баки сильный, уверенный в себе и излучает надежность. С ним спокойно. Он кажется мне бесконечно уставшим, измученным жизнью. Пожалуй, он тоже хлебнул горя. Но больше всего меня интересовало его помилование. Что он натворил?..       С этими мыслями я провалилась в сон. В эту ночь меня наконец-то не мучили кошмары. — У вас появился друг, миссис Кэффри? — с легкой улыбкой спрашивает доктор Рейнар. — Да. Да, думаю, что появился,. — Что ж, это хорошо для вас обоих. Мистер Барнс хороший человек, с тяжелой судьбой и трудным характером, но большим сердцем. — Кристина смотрит на меня выразительно, словно ждет ответа. Затем не выдерживает и спрашивает: — Баки вам симпатичен? — Он надежный друг и это важнее всего. Слишком мало времени прошло с тех пор, как… погиб Нил и я пока не готова хоть кому-то открываться. — Но открываетесь Баки. Даже больше, чем мне. — На мой немой вопрос док лишь улыбнулась. — Он много о вас рассказывает. Кажется, вы ему интересны.       Послушайте, Клэр. Я знаю, что ваша боль всё ещё с вами, но наша терапия дает свои плоды. Еще неделю назад вы приходили ко мне в исключительно темной одежде, а сейчас на вас бежевый свитер и светлые брюки. Это добрый знак. Вы начинаете оживать. Кроме того, я вижу, как из ваших глаз уходит пелена. Вам действительно легче. Но я делаю то, что должен делать врач. Однако стоит помнить, что полное выздоровление — ответственность пациента. И если вы продолжите в том же русле, что и сейчас, то спустя месяц будете готовы начать новую жизнь. А если по истечении терапии вернетесь в прежнее состояние, то вся боль, все страхи и волнения, которые вы вынимали на поверхность здесь, в этом кабинете, придавят вас в сотню раз сильнее. И вытащить вас из этого состояния уже будет практически не возможно. Поэтому прошу: помогите мне помочь вам.       Итак, вот вам домашнее задание. Как только мы закончим, и вы выйдете из клиники, первым делом сделаете глубокий вдох, медленно выдохните, затем закроете глаза, сосчитаете до десяти и посмотрите на город по-другому. — Не самая простая задачка… — Да. Но вы справитесь. Полагаю, что на сегодня мы закончили. До завтра, Клэр. И помните: завтра вы мне должны дать отчет о выполненном задании.       Выйдя из кабинета, я увидела сидящего на диване Баки. — Неужели ты тут целый час? — Минут двадцать — пил кофе в баре. — Пара синих глаз смотрит прямо в душу. — Я бы тоже не отказалась. Идем?       Баки кивает головой, встает с дивана и помогает мне надеть пальто. — Ты сегодня хорошо выглядишь, — смущенно говорит он. — Спасибо. Если честно, я наконец-то выспалась. Оказывается, сон действительно лучшее средство от всех болезней. — Согласен. У меня завтра последний сеанс. — Поздравляю! И чем займешься потом? — Не знаю. Не думал об этом. У меня есть некоторые сбережения, может, куплю дом в каком-то уединенном месте. — Ты не очень-то любишь людей. — Баки улыбается на моё замечание. — Когда-то давно я был душей компании, но в силу некоторых обстоятельств моя скромная персона вызывает у людей страх или ненависть. Иногда и то, и другое. Так что, лучше их не провоцировать. — Глупости. Вот лично у меня ты не вызываешь ни одного из перечисленных чувств. Скорее, интерес и симпатию. — Это большая редкость. — Баки остановился у ларька с кофе и спросил: — Тебе какой? — Горячий шоколад, — отозвалась я. — И я бы хотела в этот раз расплатиться сама. — В другой раз, — ответил мужчина и сделал заказ.       Мы стояли у ларька и ждали, пока приготовятся напитки. Я совсем забыла о домашнем задании доктора, так что поспешила закрыть глаза. В точности выполнив инструкции доктора Рейнар, я медленно открыла глаза. Может быть, у меня разыгралось воображение или сработала сила внушения, но Нью-Йорк действительно стал другим. В нем появилось чуть больше красок, теплоты и постепенно я стала вспоминать, почему мне так полюбился этот город.       Баки с улыбкой наблюдал за мной. — Что чувствуешь? — Что я снова дома, — тихо сказала я. — Кристина будет тобой довольна. — Баки взял меня за локоть и легонько подтолкнул, давая понять, что пора идти. — Кстати! Прекращай обсуждать меня с ней! Я неловко себя чувствую… — Я не обсуждал тебя с ней, — нахмурился Баки. — Просто сказал, что у меня появился еще один друг. — Я твой друг? — спросила я, не сдержав улыбку. Мужчина пожал плечами. — Это ценно. Не так-то просто в такой короткий срок стать чьим-то другом.       Баки ничего не ответил.       Мы брели по улицам, делая большой крюк до моего дома. Кофе давно выпит, а стаканчики выброшены в ближайшие урны. Мы молчали. Но каждый из нас был доволен тишиной. Быть наедине с собой, но не одним в огромном городе — истинное удовольствие.       Дорога заняла чуть больше часа. Мы подошли к моему дому и я, как обычно, села на крыльцо. Смахнув снег, я похлопала по ступеньке, предлагая Баки сесть рядом. Он оказался немного шире в плечах, чем я думала, поэтому мне пришлось сесть в пол оборота. — Значит, завтра последний сеанс? — тихо спросила я. Баки молча кивнул. — Скажи, тебе эта терапия хоть немного помогла? — В целом, да. Я смог принять и усмирить некоторых своих демонов, но самое главное, что теперь с меня снимут все обвинения. Это здорово облегчит мою жизнь. — Что ты такого натворил, что тебя сначала осудили, потом помиловали и заставили ходить на терапию? — Это длинная история. — А я никуда не спешу. Баки, я вдова, потерявшая любимого мужа и вполне презентабельную работу, даже с учетом того, что занимала не абы какой пост. Я безработная, которая ходит на прием к психотерапевту просто для того, чтобы не покончить жизнь самоубийством в один из прекрасных дней. Как ты думаешь, много у меня планов на вечер? — Ты хотела наложить на себя руки? — Баки смотрит на меня, а когда я утвердительно кивнула, нахмурился. — Неужели жизнь была настолько похожа на ад, что ты не видела другого выхода? — Да, Баки. Это был мой личный ад. Сначала погиб мой муж, в котором я души не чаяла и любила всем сердцем, а потом меня просто сожрали на работе. Еще и уволили по распрекрасной статье, которая вряд ли даст мне возможность устроиться на хорошую работу. Потому что никому не нужен специалист «с нестабильным эмоциональным состоянием, слабой стрессоустойчивостью и явно выраженным посттравматическим стрессовым расстройством». — Если хочешь, я могу замолвить за тебя слово в одной организации. Они как раз любят брать под свое крыло разных психов, — тихо смеется Баки. — Только после тебя, друг, — весело отзываюсь я. — Тогда точно замолвлю, потому что я уже с ними работаю. — Мужчина снова улыбается, но затем становится серьезным. — А что сейчас? Тебе всё еще хочется умереть? — Почему ты не хочешь мне рассказывать о себе? Я рассчитывала, что сегодня мы поговорим о тебе, мистер Загадка. — Мистер Загадка? — Баки смеется, и я ловлю себя на мысли, что впервые слышу его смех. — Меня называли по всякому, но чтобы Мистер Загадка… — Приятно быть первой, — говорю я и вдруг понимаю, что прозвучало вполне двусмысленно. Кажется, Баки засмущался, но ухмыльнувшись, спросил: — Что мне рассказать о себе? — Начни сначала. — Если сначала, то меня зовут Джеймс Бьюкенан Барнс, и я родился в одна тысяча девятьсот семнадцатом году…       Баки рассказывал свою историю, а я слушала и не могла поверить… Как такое возможно? Хотя, рядом со мной сидит живое доказательство того, что в жизни бывает абсолютно всякое. Да и после знакомства с братьями Винчестерами мне не стоило удивляться существованию суперсолдат.       Когда Баки перешел к рассказу о том, как он стал Зимним Солдатом и что вынужден был делать, я не сдерживала слёз. Теперь всё стало на свои места: этот уставший взгляд, отстраненность и немногословность, желание быть подальше ото всех… И, как вишенка на торте, смерть лучшего друга. Человека, который был проводником из тьмы в свет.       Потерять близкого человека всегда больно, но в разы больней, когда этот человек верит в тебя даже больше тебя самого. Лишиться ориентира, остаться одному в огромном и не слишком-то приветливом мире, где тебя знают только как жестокого убийцу, и не хотят увидеть и узнать человека… это не просто. Когда полвека ты толком не жил, а словно наблюдал за собой со стороны, когда ты не принадлежал себе, то оттачивать навыки коммуникации и приспосабливаться к новому изменившемуся миру нет времени. И едва оно, это время появилось, как исчез тот, кто мог рассказать об этом новом времени. — … и вот я оказался в надежных руках Кристины. — Баки шумно выдохнул. Потер лицо и закрыл глаза. — Знаешь, я никогда никому не рассказывал о себе так много. — Приятно быть первой, — повторила я свои слова и положила голову ему на плечо. — Мне жаль, Баки. — Спасибо. За то, что выслушала и за то, что всё же добилась своего. Проговорив всё это вслух, мне как будто стало легче. — Спасибо, что доверился.       Мужчина положил свою, как выяснилось, вибраниумную руку мне на плечи и крепче прижал к себе. — Баки, а тебе не кажется нечестным, что ты знаешь, где живу я, но я не знаю, где обитаешь ты? — хохотнув, спросила я. Как и в прошлые разы, Барнс забрал меня из клиники и мы прогулочным шагом брели домой. — Не интересно, — отозвался Баки, лукаво улыбнувшись. — Слишком близко идти. — И всё же? Баки, я же не отстану! — Ладно, идем. Тут действительно не далеко. Баки жил в двух кварталах от клиники, и вся дорога заняла не больше получаса. Мы остановились у его дома. Я по привычке заняла место на ступеньках. — У тебя тут красиво, — шепнула я. — Красиво, — повторил Баки, и я почему-то подумала, что он никогда не обращал внимания на вид из окна.       Баки жил в одноэтажной части города, где у всех соседей аккуратно подстрижен газон, а возле домов стоят разные симпатичные статуи. Поскольку близился День влюбленных, хозяева украшали передний двор надувными валентинками, ангелочками и прочей праздничной атрибутикой. Наискосок от дома Барнса была маленькая пекарня, и аромат выпечки разлетался по всей улице. Запах ванили и сдобы кружил голову. Больше всего мне нравилось в этом месте украшенные гирляндами деревья. Не знаю почему, но я обожаю гирлянды и перед каждым Рождеством покупала по две, а то и три новых. Нил всегда посмеивался надо мной, говоря, что скоро можно будет не покупать елку, а собрать её из проводов. Так и на улице Баки я любовалась желтыми лампочками на деревьях. Сейчас, в опускающихся сумерках и вперемешку с ароматом выпечки, они придавали местности особый уют. — Не знаю как ты, а я бы съел пару круассанов, — тихо сказал Баки. — Составишь компанию? — Не откажусь, — улыбнулась я.       Баки встал и пошел в магазин, а я осталась сидеть на крыльце. Глядя вслед мужчине, я подумала, что, не смотря на всю боль, которая до сих пор живет во мне, Баки заставляет меня улыбаться. Я понимала, что ему тоже не просто, мы оба сломаны и видим друг в друге поддержку. Мне радостно, что и я могу отвлечь его от тяжелых мыслей. Баки прав: психи должны держаться вместе.       Кроме того, я рада, что Баки относится ко мне, как к другу. Он видит и уважает мои границы, а я плачу ему тем же. Мне нравится с ним болтать, но и молчание не напрягает. Пожалуй, даже в молчании нам обоим комфортно.       Так, занятая своими мыслями, я не заметила, как вернулся Баки. — Как ты? — спросил он, занимая место рядом. — Нормально, — отвечаю я, принимая из его рук круассан и чай. — Чай? Ты серьезно? — Слишком много кофе пьешь. Это не хорошо. — Баки пожимает плечами. В ответ на мой выразительный взгляд на его стакан, он лишь улыбнулся, сказав: — Я суперсолдат, Клэр. Мне можно. — А ты знаешь, что чай содержит больше кофеина, чем кофе? — Я стараюсь придать своему лицу как можно более строгий вид, но ничерта не выходит. — Не умничай, — тихо смеется Баки. — Пей, иначе остынет.       Мы молчим, наслаждаясь напитками и свежей выпечкой. Пожалуй, это самые вкусные круассаны, что мне доводилось пробовать за последние несколько лет.       Мои мысли возвращаются к Нилу и тому, как мы тоже подолгу гуляли по улицам Нью-Йорка, останавливаясь у фургонов с мороженым, или заходили в кафе перекусить и болтали не умолкая. С ним было уютно всегда и везде. Он создавал вокруг себя атмосферу беззаботности и абсолютного счастья. Он любил жизнь и… меня. Когда мы купили дом, то в рекордно короткие сроки Нил сделал ремонт, превратив маленькое жилье в уютное гнездо с массой картин, написанных ним. В большинстве своем это были мои портреты, но Нил ещё писал пейзажи города. Пожалуй, он мог бы прилично заработать на этом…       Я клялась себе, что воспоминания о Ниле будут вызывать у меня улыбку, но чертовы слёзы снова покатились из глаз. Мне так хотелось, чтобы Баки не заметил, что я снова плачу, но от него ничего не укрывается. Поэтому он ставит свой стаканчик на асфальт и обнимает меня, пряча в кольцо рук.       Я громко всхлипываю и утыкаюсь ему в шею, сжимая в руках ворот его куртки. Баки сжимает меня сильнее и качает, убаюкивая. Он ничего не говорит и я в очередной раз искренне ему благодарна.       Наступил апрель. Нью-Йорк балует жителей по-настоящему весенней погодой: высокое солнышко пригревает в спину, на небе ни облака и в воздухе витает аромат весны. Некоторые деревья собираются цвести. Город наконец начинает заливаться зелеными красками.       Мы не виделись с Баки уже больше месяца — он резко пропал, не появлялся дома и не отвечал на звонки и сообщения. Я волновалась. Я знала, что он продолжает заниматься своими супергеройскими делами, но он никогда не пропадал так надолго. Оставалось надеяться, что с ним всё в порядке, и он купил маленький домик вдалеке ото всех, как и хотел.       Моя терапия закончилась ещё в феврале, а в начале марта я устроилась на работу в картинную галерею — Эл позвонила подруге и спросила, нет ли у них вакансий. Шэрон, моя нынешняя начальница, ответила, что может предложить мне должность менеджера по персоналу. Само собой, я согласилась. По ряду причин: я обожала картины (любовь к искусству мне привил Нил), хороший график и вполне достойная оплата.       Боль от потери любимого человека наконец-то улеглась, я смогла избавиться от панических атак и привести в норму своё душевное состояние. Я очень благодарна доктору Рейнар. Временами её методы были жесткими, иногда жестокими, но они давали плоды. Да и без семейства Бёрков я бы не справилась. Питер заглядывал ко мне с завидной регулярностью, помогал с мелким ремонтом и настойчиво звал обратно в бюро. Я отшучивалась, дескать, таких подранков с расшатанной психикой не стоит брать на работу, на что Бёрк закатывал глаза и ворчал, что если уж придираться, то у большинства агентов не всё так гладко и с нервами, и с психикой. Элизабет каждый день звонила, и мы долго разговаривали. В общем, мне повезло с друзьями.       Я всей душой ощущала, что в моей жизни началась новая веха. Я любила повторять себе: «весна на улице — весна в душе»! И это было так. Я действительно чувствовала себя значительно лучше и, казалось, что уже ничего плохого не может случиться. Но вы же помните, что я обожаю ошибаться?..       Это был чудесный апрельский день. Я плодотворно поработала и Шэрон отпустила меня пораньше. Баки до сих пор не объявился, а значит, заглядывать к нему на огонек не имело смысла. Я на ходу написала ему сообщение, интересуясь, когда он вернется и всё ли с ним хорошо. Впервые за длительное время мне пришло оповещение, что абонент получил письмо. Что ж, подумала я, значит, в ближайшее время мой друг выйдет на связь.       На улице тепло. Конец апреля выдался богатым на хорошую погоду, и я решила прогуляться. Я была на полпути к дому, когда мой телефон ожил. Достав его из сумки, я приняла вызов. — Алло? — Клэр, привет! — звучит до боли знакомый голос. — Сэмми? Сколько лет, сколько зим! Как дела? — я искренне радовалась звонку старого друга. — Клэри, Дин погиб, — тихо говорит он. — Что? Сэм, повтори, связь прерывается. — Боже, как мне хотелось ослышаться. Но Сэм чертов Винчестер повторяет снова: — Дин погиб. Мы были на охоте и… — Сэм шумно выдыхает. — Пожалуйста, приезжай. Он… он бы хотел, чтоб ты была рядом. — Да. Да, конечно. Вылетаю первым же рейсом, — ответила я. Сэм поблагодарил и положил трубку.       Трясущимися руками я набрала номер Шэрон и попросила дать мне пару дней отпуска. Услышав мой расстроенный голос и уловив в нем нотки накатывающей истерики, Шер сказала, что я могу отсутствовать на работе столько, сколько понадобится. Поблагодарив её, я поймала такси и помчалась в аэропорт.       Перелет оказался мучительным: всю дорогу меня мучила головная боль, а мысленно я возвращалась в день знакомства с Дином и Сэмом. Как много лет прошло… Господи, они ведь были на моей свадьбе! Нилу парни очень нравились. Мы даже договаривались как-то снова собраться, но у ребят была своя жизнь, а у нас с Нилом — своя.       Мы с Дином были на связи практически всё время: обменивались сообщениями и временами созванивались. Он мог обратиться ко мне за помощью в любое время суток, равно как и я к нему.       Наша дружба была… странной, но довольно крепкой. Дин доверял мне абсолютно все свои тайны, а я была их хранителем. Пару раз я выступала в роли миротворца, улаживая очередную размолвку братьев. Я рассказывала Дину о Ниле, о наших редких ссорах и охотник давал мне советы, как быть в той или иной ситуации. Я считала Винчестеров братьями. И вот Дин погиб…       Я держалась весь полет, но когда самолет приземлился, и в зале ожидания увидела долговязую фигуру Сэма, в один миг постаревшего, пружина внутри лопнула и я снова скатилась в то состояние, из которого с таким трудом выбиралась… — Спасибо, что прилетела, — говорит Сэм, занося вещи в гостевую комнату. — Я не могла поступить иначе. Дин мой, — я запинаюсь, отчаянно не желая говорить о нем в прошедшем времени, но всё же заставляю. — Был. Дин был моим другом. Кто-то еще будет? — Джоди и Донна. Больше у нас никого не осталось. — Сэм садится на кровать и запускает руки в волосы. Он старается держаться, но глаза предательски блестят.       Я подхожу к нему, кладу руку на плечо и крепко сжимаю. Он упирается лбом в моё плечо и сдавлено плачет. Мне хочется утешить его, приободрить, сказать, что всё наладится… но это ничего не изменит. Как может наладиться хоть что-то, если твой самый близкий человек умер, и ты больше никогда не увидишь его, не услышишь смех и не сможешь позвонить?..       Проходит мучительно много времени и Сэм успокаивается. Он шепотом просит прощения за свою слабость, а я говорю, что в этом нет ничего плохого. Сэм вымученно улыбается и предлагает мне легкий ужин. Я вежливо отказываюсь, ссылаясь на усталость. На самом же деле мне сейчас ничего не хочется, кроме как оказаться рядом с моими парнями… Но Сэму об этом знать не обязательно.       Утром следующего дня приехали Донна и Джоди. Мы приготовили ужин. Вечером, около семи часов, мы сожгли тело Дина, а его прах развеяли. Мы сделали всё, как он просил…       Я пробыла с Сэмом три дня. С нами оставались и Джоди с Донной. Мы старались не оставлять Сэмми самого, не давая захлебнуться в горе. Мы с ним были не так близки, как с Дином, поэтому моя функция в доме сводилась до приготовления еды и поддержания чистоты. Шерифы, как более близкие Сэму люди, старались создать ему более комфортные психологически условия. Откровенно говоря, у них это получалось намного лучше, чем если бы за дело взялась я.       На четвертый день мне пора было улетать. Я оставляла Сэма с тяжелой душой, но точно знала, что ни Джоди, ни Донна не дадут ему пропасть.       Приземлившись в аэропорту Нью-Йорка поздно ночью, я шумно выдохнула. Казалось, что меня придавило планетой. Я только начала выбираться из тьмы, начала жить сначала, как судьба снова ударила меня наотмашь. Домой идти не хотелось совершенно.       Время близилось к полночи. Мне нужно было проветриться, привести чувства и мысли в порядок. Я шла, не разбирая дороги. Мои мысли занимали два самых важных человека в моей жизни: любимый муж и дорогой друг. Хотелось плакать, но я не могла себе этого позволить. В конце концов, пора уже быть сильной.       Я очнулась только тогда, когда увидела дом Баки. В окнах было темно. Баки снова не было дома. Сев на ступеньки, я положила голову на колени и прикрыла глаза. — Ну, где же ты, Баки? — со всхлипом шепнула я. — Ты сейчас мне так нужен! Я не вывожу, Барнс! Я снова не справляюсь…       Пожалуй, я смогу быть сильной. Однажды. Но не сейчас… Я позволила себе рыдать, громко, до хрипов и боли в горле.       Не знаю, сколько прошло времени, когда в ночной тишине раздались тихие шаги, затем что-то со стуком упало на асфальт. Еще миг и крепкая мужская рука прижимает меня к себе. — Всё будет хорошо, — шепчет знакомый и уже родной голос. — Обещаю, всё будет хорошо. — Баки, — кричу я, рыдая и разбивая тишину ночи, и бью его кулаком в грудь. — Баки!..       Теперь мужчина обнимает меня двумя руками, сжимая в объятиях. Его подбородок ложится на мою макушку. Баки снова начинает меня баюкать. Я бьюсь в его руках, стараясь выбраться, но он сильнее и не дает этого сделать. Я до побелевших костяшек сжимаю руками ворот его куртки и то ли рычу, то ли хриплю.       Баки больше ничего не говорит. Просто качает меня, поглаживая живой рукой по плечу. Невесомо целует в висок. Через время я немного успокаиваюсь.       Когда слёзы на щеках высыхают, а плечи перестают вздрагивать, Баки ослабляет хватку, и я выбираюсь из его объятий. — Я снова сорвалась, Бак, — шепчу я, стараясь улыбнуться. — Ничего, — отзывается он, держа меня за руку. — Мне жаль. — Но ты ведь не знаешь, что произошло. — На глазах снова закипают слезы. — Где ты пропадал, Баки? Я думала, что и ты меня бросил… — Никогда. — Баки смотрит мне в глаза и повторяет: — Никогда я тебя не брошу. Ты слишком много для меня значишь, чтобы оставить тебя один на один с этим миром. Помнишь? Психи должны держаться вместе. И раз ты пришла ко мне поплакать, значит, на твою голову свалилась очередная потеря. — Ох, Баки, — тихо сказала я и снова расплакалась.       Сквозь слезы я рассказывала Баки о Дине, о том, что это был хороший и светлый человек, надежный и верный друг, который погиб при совершенно идиотских обстоятельствах. Этот год был богат на потери и одному Богу известно, сколько их впереди.       Часы показывали два часа ночи, когда я закончила свой монолог. Голос осип. Усталость последних дней давила многотонным весом. Пришла пора расходиться.       Баки пошел меня провожать. Я пыталась отговорить его, ведь он вернулся с задания и устал не меньше моего, но Барнс только отшучивался, дескать, суперсолдат не способен уставать. Мне было неловко и не хотелось доставлять ему неудобств. Но Баки настоял на своем.       Я смутно помню дорогу домой. Помню только, как мы остановились у моего дома. Я поднялась на одну ступеньку и теперь могла смотреть Баки в глаза, не задирая голову. — Постарайся отдохнуть, Клэр, — говорит он. — Если будет невмоготу — звони. — Спасибо, Баки. — Я обнимаю его за шею и кладу голову на мужское плечо, и он обнимает меня в ответ. — Не за что. — Баки разрывает объятия и смотрит на меня, улыбаясь. Он разворачивается и собирается уходить, но я ловлю его за руку. — Джеймс, я хочу тебя попросить… — Если это в моих силах. — Барнс пожимает плечами. — Не пропадай так на долго. Я волновалась. Ты не отвечал на звонки и сообщения… я не знала, что думать. Звучит двусмысленно, но ты мой единственный близкий человек, к которому я могу прийти в любом состоянии. К тому же ты обещал, что не оставишь меня один на один с этим миром. — Баки смотрит мне в глаза, и я понимаю, что прошу слишком много. Он о чем-то думает, затем кивает головой. — Спасибо, Баки. Спасибо. И Баки сдержал свое обещание.       После смерти Нила мне потребовалось больше полугода, чтобы прийти в норму. Благодаря Баки, смерть Дина выбила меня из колеи лишь на месяц. Мы каждый день сидели на крыльце его дома и молчали, иногда обсуждали новости и работу, и я смогла пережить всё, что со мной случилось.       Баки хороший и верный друг. Во время его командировок, я чувствовала, что не одна, что он рядом и, если будет нужно, примчится ко мне и поможет. По мере возможности он писал или звонил, и этого было достаточно, чтобы не испытывать одиночество.       Пока я есть у Баки, а он — у меня, нам нечего бояться. Потому что психи должны держаться вместе…       Пожалуй, на этом можно завершить мою историю. Историю о трех самых важных и дорогих моему сердцу парнях, каждый из которых оставил след в моем сердце и каждого из которых я люблю. Каждый из них появился в моей жизни не случайно, в самые сложные её периоды. И каждый из них помог мне выбраться из кромешной темноты. Двоих из них я потеряла, но ведь память не сотрешь, верно? И если бы не они, то кто знает, что могло со мной случиться.       Теперь, когда у меня остался только Баки, я сделаю всё, чтобы какие-то высшие и не самые справедливые силы не отобрали еще и его. Ведь друзей нужно беречь.