Перемирие

      Паскаль сидел на полу в ванной и смотрел на орхидеи. Орхидеи плавали в тазу с водой и медленно умирали.       Он выписал правила ухода за каждым видом растения, завёл календарь, где отмечал дни полива, вручную мыл длинные листья специальным составом, потому что не доверял ассистам.       Но цветы всё равно гибли.       - И как же ты этим занималась, Ханна, - спросил он, словно орхидея могла ответить за свою хозяйку.       Растение молчало. Паскаль посидел ещё немного, выжидая, когда отведённые пятнадцать минут на полив пройдут, встал с пола и слил лишнюю воду. Тогда-то он и заметил Карлу, подпиравшую косяк дверного проёма, и внимательно за ним следившую.       - Я опоздал, - вспомнил он, глядя в глаза Прометею. – Прости, решил полить и засиделся.       - Не знала, что ты полюбил цветоводство, - задумчиво сказала она, разглядывая растения вокруг.       На табуретке в ванной пристроился влаголюбивый плющ, рядом с ним на полу – неведомое растение заоблачников с тяжёлым непроизносимым названием, у раковины – бегония, просто потому, что Паскаль не знал, куда её ставить. И ещё целая комната зелени за пределами ванной.       - Это Ханны.       - А, - Карла потупила взгляд, словно само упоминание Ханны было чем-то запретным. - Извини.       Их общение было неловким и аккуратным. Чего не скажи – упрешься в очередной болезненный факт из прошлого, будь то годы Карлы у падших или остервенелое преследование Паскалем каждого, кто хоть каким-то образом мог быть связан с Тьмой, и ещё многое, многое другое. Но от одиночества Скорпион сходил с ума, а ещё, не смотря на всё, к обществу Карлы он с каждым днём привыкал всё сильнее и начинал сам искать встречи.       - Тебе помочь? – поинтересовалась она, пока Паскаль пытался уместить в руках несколько горшков сразу.       - Было бы славно.       Они вышли в заставленную цветами комнату, чтобы пристроить орхидеи на этажерке с цветами. Карла не переставала внимательно озираться по сторонам, разглядывая интерьер.       - И ты так с каждым сам возишься?       - Это успокаивает, - ответил он фразой, которую так часто повторяла Ханна.       На самом деле так Паскаль чувствовал себя ближе к ней. Словно в растениях оставалась небольшая частица погибшей подруги, и, повторяя все ритуалы ухода за цветами, Скорпион эту частицу сохранял.       Но он не справлялся, сколько бы сил не прикладывал: листья опадали, цветки становились жухлыми, а стебли растений болели.       Паскаль состриг увядшие листки фикуса, и, словно читая мысли, Карла задала вопрос, который затем осел в разуме Скорпиона на долгие недели:       - Не думал раздать хотя бы часть? Наверняка в Соларуме найдутся те, кто был близок с Ханной и будет рад разделить эту…, - но она остановилась, так и не закончив фразу. - Не смотри на меня так, я просто предложила.       Паскаль покачал головой.       Они покинули комнату и отправились на охоту.

***

      Хоть разговоры и не клеились, Паскаль и Карла продолжали исправно встречаться где-то в пределах Соларума, чтобы вместе пойти работать, игнорируя недоумённые взгляды протекторов и адъютов. Ещё бы, совершенно внезапно нетерпимый к падшим Скорпион вдруг заделался другом для одной из них. Из ныне живых люмен-протекторов времена, когда Паскаль и Карла дружили, застали лишь единицы.       Обычно в процессе зачистки Тьмы они обменивались друг с другом лишь парой-тройкой слов по делу, изредка неловко спрашивая что-то вроде «как ты?» и получая такой же односложный ответ.       Но в один из дней после посещения комнаты Скорпиона Карла, попутно вытирая тёмную гниль о штанину, спросила:       - Как поживают твои растения?       - Неплохо, - неуверенно ответил Паскаль, а затем, ощутив внезапный прилив слов – ведь он так много времени проводил с цветами Ханны, продолжил: - Фикус прямо ощутимо подрос – я сам не ожидал, а всего-то стоило переставить на другое место…       Сначала протекторы неспешно убирали последствия ожесточенной схватки со сплитом, затем медленно шли к транзиту, и всё это время Карла слушала внимательно, кивала головой и снова спрашивала: о поливе, о грунте, о странных растениях из мира эквилибрумов.       Никогда путь до Соларума не казался Паскалю таким быстрым.       Оказалось, что говорить о фиалках и кактусах было гораздо легче, чем о себе.

***

      - Ебучие колючки.       Прометей увлечённо пересаживала кактус в новый горшок, оккупировав стол в комнате Скорпиона. Земля усыпала белую скатерть, пока Карла аккуратно пристраивала растение в его новый дом, беззлобно ворча на пораненные пальцы.        Паскаль даже ненадолго оторвался от бесконечного полива, чтобы понаблюдать за этим и, слушая, как Карла вопрошала у кактуса «почему ты такой колючий?» и «ну пожалуйста, ну пересаживайся уже», обнаружил на своём лице тень улыбки.       - Что, смешно тебе?       Нет, просто в такие моменты она словно откидывала груз прожитых лет и снова походила на прежнюю Карлу. Ту, что была до всей заварушки с падшими – шутливую, улыбчивую, немного вредную и ехидную, но заботливую. Права была Ханна – растения и вправду успокаивают.       - Ты даже во время охот не такая серьезная, - ответил Паскаль, разглядывая ее хмурое лицо, росчерк земли на щеке и руки, что постепенно подсыпали землю в горшок к пересаженному кактусу.       - Еще бы, если что-то случится, то ты меня за свои сокровища с плиты Соларума скинешь, - хмыкнула Карла.       Паскаль замолчал ненадолго, а затем ответил серьезно, хоть слова протекторши и звучали как шутка:       - Нет, не скину. И вообще, спасибо тебе за все это, - последнее он договорил куда-то в листья фикуса, но Карла всё равно улыбнулась.         Ведь это она однажды во время сдачи отчёта в Вавилоне предложила Паскалю свою помощь. Тогда они опять говорили о цветах – самой легкой и безопасной теме для обоих, - прямо посреди толпы в Вваилоне. Задание подошло к концу, нужно было сдавать отчет и расходиться, а Паскаль всё никак не мог заставить себя заткнуться. Он одновременно и боялся, что Карла от всего этого устанет и желал продолжать, ведь они уже очень давно не говорили так долго и непринужденно.       - Ханна говорила, что кактусы на самом деле довольно капризны и многого требуют, чтобы расцвести… - вещал Паскадь ровно до того момента, пока об него не споткнулся Стефан.       - Вы бля издеваетесь? – сказал он, возмущенно размахивая измазанными в гнили руками. - Идите обсуждать свои горшки в другое место.       Скорпион оглянулся и только в тот момент заметил кучу недовольных протекторов и адъютов, косо поглядывающих на него и Карлу.       - Наверное, надо расходиться, - сказала Прометей, и Паскаль тут же во всех красках ощутил стыд за свою навязчивость и занудность. Очевидно, что спрашивала она из вежливости – невозможно работать в постоянной тишине…       - Эй, если нужна будет моя помощь… ну, с цветами, то зови.       Однажды Паскаль набрался сил и позвал, и Карла пришла один раз, затем второй и третий, и четвёртый.  А потом Скорпион просто перестал считать.       - Хочешь, - задумчиво спросил он, когда Карла гордо продемонстрировала результат своей работы, - выбери себе что-нибудь?       Она подняла брови, ухмыльнулась, а Паскаль тут же приготовился к потоку подколок (которым на самом деле даже был рад).       - Тест на родительство пройден? Моя кандидатура одобрена?       - Не паясничай, могу и передумать.       Конечно же, больше всего ей нравился Себастьян – а кому он вообще мог не понравиться?        «- Какая у тебя красивая мухоловка…»       «- Знаю, а теперь убери от нее руки» - он всегда ревностно отстаивал благополучие Себастьяна.       Карла выбрала алые гвоздики.       - Не трясись ты так, нам будет очень хорошо друг с другом. Может, даже разрешу тебе их навещать.       Паскаль закатил глаза, а затем спросил то, о чем думал уже продолжительное время:       - Если я захочу пристроить остальные цветы, ты поможешь?

***

      Плющ сиротливо пристроился к фикусу. Рядом стояла горсть кактусов, пара фиалок, а невиданное эквилибрумское растение растянуло длинные листья почти до самого окна, одним своим видом превратив комнату отдыха на тринадцатом этаже в дикие джунгли.       - И как нам их раздавать? – спросил Паскаль. – Украдём вывеску из цветочного?       Они вынесли растения на подоконник, и теперь стояли среди горшков, как два пугала в кукурузном поле. Все цветы к окну не влезли, поэтому россыпь цветов разместилась на полу, а десяток-другой горшков жал своей очереди в комнате Паскаля.       Но вдвоём Скорпион и Прометей были не лучшей рекламой чего-либо.       - Напиши что-нибудь про Ханну и её оранжерею, - сказала Карла, вручив ему бумагу и ручку. – Типа … ты понял меня.       Паскаль пристроился у стола, собрал остатки своих чувств в кучку и попытался выдать связный текст о Ханне и том, как она любила свои цветы. Карла при этом деловито отвернулась поправить бегонии.       «Это цветы Ханны. Заберите их и помните о ней», -получилось сжато, глупо и криво, но общий посыл был понятен.       - И мы так просто их тут оставим?       С каждой секундой он жалел об этой затее все больше и ощущал лишь одно желание – забрать цветы назад, забиться с ними в свою нору и поливать, мыть листья, пересаживать и говорить с ними словно с Ханной. Неужели кто-то мог справиться с этим лучше него?       - С ними ничего не случится. Можем устроить дозорный пункт на диване, - говорила Карла, словно уговаривая не отказываться от этой затеи. – Тебе ведь и вправду не хватает времени, чтобы за ними ухаживать.         - Как будто бы у наших криворуких и вечно занятых коллег время есть, - заворчал Паскаль, ставя листок со своим посланием на один из горшков.       - Вы решили стать садоводами? – знакомый голос раздался со стороны входа в комнату.       Скорпион уже был готов продолжить распылять свое недовольство, но Карла среагировала быстрее:       - О! Овен, то есть Фри! Хочешь цветок?       Зависшая в дверях Фри нахмурилась.       - Это цветы Ханны, - добавил Скорпион, чтобы протекторша не сочла их за сошедших с ума.       Сначала Фри недоуменно перевела взгляд с Паскаля на Карлу и обратно, а затем на ее лице появилось особенно мягкое, почти нежное выражение, словно она поняла все разом: и про Ханну, и про Паскаля, и про цветы.          - Хочу. Можно ещё парочку забрать в лазарет, поставим на подоконники?       Скорпион кивнул и подобрал несколько выбранных Фри горшков. Ведь Лазарет был почти вторым домом Ханны – пускай ему и не нравилось, что подруга там почти ночевала, но было правильно оставить там частичку неё.       Втроём, увешанные цветами, они начали спускаться вниз. В пути оказалось, что Фри умеет раздавать цветы гораздо лучше, чем Паскаль и Карла. Шедшая по своим делам Рамона с радостью выцепила у Прометея какой-то маленький незамысловатый цветочек, пояснив, что такие росли у нее на родине. Фри поделилась парой горшков со знакомыми протекторами – в ответ оба сказали, что очень скучают по Ханне.       В Лазарете Ада тут же разделила их ношу и принялась выбирать хорошее место для горшков с шалфеем и мимозой. Она обещала зайти на тринадцатый этаж и выбрать что-нибудь к себе в комнату.       Видя, как в глазах протекторов появлялось что-то нежное и светлое, когда Фри или Карла говорили о цветах и Деве, сердце Паскаля каждый раз сжималось – он уже и не думал, что способен почувствовать что-то такое: радость и тепло от того, что его коллеги не очерствели под тяжестью службы. Казалось, он сам давно окаменел от пережитого, а недавняя гибель подруги только сильнее ожесточила характер, но вот Паскаль стоял посреди Соларума, сентиментально раздавал цветы и едва заметно вздрагивал каждый раз, когда кто-то понимал его скорбь, разделал нежность и печаль.       Вернувшись, Паскаль увидел, что цветов стало меньше – кто-то уже побывал у подоконника, пока он и Карла занимались окучиванием Лазарета.       - Видишь, процесс пошёл, - сказала Прометей. – Всё будет хорошо.       Они устроились на диване в комнате отдыха и наблюдали, как редеет цветочная полка.       Один раз Паскаль попытался повздорить с Малым Конём – тот работал в манипуляционной и позарился утащить туда огромное растение из мира эквилибрумов.       - Не знаю, что это за хрень, но разберусь. С нами ей будет точно лучше – ты вообще не задумывался о том, что растения заоблачников могут быть опасными? – говорил протектор, пока Карла осторожно отцепляла руки Паскаля от горшка.       - Да у вас там горит по сто раз на дню!       - Можешь, кстати, присоединиться к манипуляционному отделу – будешь его навещать…, - но заманить Паскаля закрыть брешь в отделе даже под предлогом охраны чести растения не удалось.       Он раздавал цветы и слушал истории – Паскалю говорили о Ханне, о том, какой она была: доброй, самоотверженной, преданной своему делу и храброй. Он знал это и без лишних слов, но почему-то после каждой истории едва находил в себе силы вздохнуть: грудную клетку распирало от тепла и от гордости.       Приходили не только протекторы – один суровый адъют, уже в годах, рассказывал, как Дева спасла его от неминуемой смерти, а следом за ним пришли остальные. И они тоже много говорили о Ханне, о ее заботе и доброте.       - Я за кактусом, - Кимико просто констатировала факт, а Паскаль даже не пытался ей возразить – с Козерогом вообще спорить сложно.       Кактус, маленький и вытянутый, переехал на ее стол в техотделе, и Скорпион даже сумел уловить краткий миг улыбки Кимико.         Паскаль оставлял подоконник с тяжёлым сердцем.       Опустевшая комната смотрелась одиноко. Он оставил только несколько цветов, самых любимых Ханной, Себастьяна и кактус, который так старательно пересаживала Карла.       На четвёртый день на подоконнике остался только фикус. Кто-то любезно его полил и даже написал на горшке имя – теперь из безымянного растения он превратился в Франца Фердинанда.       А затем Соларум начал обрастать цветами. Из комнаты в комнату, из рук в руки растения передавались и обретали новый дом. Паскаль встречал знакомые горшки на разных этажах, в зале общих собраний, в кабинете Смотрителя, на столах адъютов в Вавилоне.       Ханна ушла, и, одновременно осталась. В гибискусах и орхидеях, в фиалках и подсолнухах – везде была её частичка. И она оплела весь Соларум.