Короли и валеты

      Феликс, как и подобает подобной персоне, проснулся с первыми лучами солнца и сонно, радостно потянулся, чувствуя тепло от падающего на его лицо света, проникшего через небольшую щель. Огляделся и с удивлением обнаружил, что Вару, прослывший ещё в квартире Фёдора любителем поспать до обеда, уже бодрствует и отодвинув их импровизированную дверь сидит на краю грота, с усердием возясь с чем-то в его руках. Коварно улыбнувшись, блондин собирался исполнить их старую и глупую шутку, которая со временем из способа выразить свою неприязнь превратилась в традицию. Ничего замысловатого: подкрасться сзади и схватившись за плечо что-то крикнуть. Однако благодаря достаточной нервозности одного и лёгкой возбудимости другого, реакция на самую будничную проделку была яркой.       Нечто сзади крадётся, не подавая никаких признаков своего существования, однако по необъяснимой причине чужое присутствие, опасность чувствуются. —Ты чего? — С замешательством смотрит блондин, от которого кудрявый дезертир шугнулся ещё до того, как его тронули. Вару, во мгновение оказавшийся в нескольких метрах от своего изначального положения, сжимал в руках колчан, который тут же стыдливо положил на место, словно ничего вовсе и не делал. Это выражение лица Феликса... Почему-то видеть это непонимание необъяснимо тяжело, кажется, словно их во мгновение отдалило то, что один знает, почему надо шарахаться и бежать к оружию, когда становится подозрительно тихо, а второй нет. К их общему счастью, они уже научились говорить "словами через рот", как выразился бы человек нашего времени и из нашей реальности, потому пресекая все грядущие страдания, червонный валет сразу и решительно берёт руки в своё дело. —Нет, ну я ведь вижу, что что-то не так. Не хочешь рассказать? —Не вижу смысла утруждаться. — ворчит в ответ отвлечённый от дела клон, возвращающийся на место, где оставил свои очки, которые пытался перевязать, заклеить верёвками, смолой, как сейчас видит блондин. С удивлением отмечает, раньше никогда не видел друга без очков. —Ты как-будто сможешь ощутить, что такое страх за свою жизнь, вызванный реальной угрозой. —Эй. — садится рядом, опять перетягивая внимание с работы на себя. —Это правда, что не смогу... Но буду знать, чего лучше не делать, чтобы лишний раз не задевать раны, больше нового услышу о тебе, а это всегда приятно. К тому же, я слишком близок к тебе, живой мишени, и в меня наверняка тоже пару раз да выстрелят. — тихий смешок, заставляющий невольно улыбнуться и Вару, которому пока легче обшучивать проблемы. Уже не скрываться от них в шутовском колпаке, а именно переживать со смехом. —Буду знать, но до сих пор не горю желанием прямо сейчас раскрывать все эти покоцанные карты. Будешь заставлять провести душевную беседу в добровольно-принудительном порядке, да? —Нет, почему же. — пожимает плечами, заглядывая в его зрачки, удивительно красивые: в болотного цвета радужке расположилось множество ярко-жёлтых зрачков, чуть ниже глаз виднелись очаровательные веснушки. —Как янтарь... Я думал, они у тебя полностью зелёные. —Старуха-цыганка, как видно, решила что с зелёным тогда был бы перебор. Да и ладно, на мой взгляд прекрасное сочетание. — скрыв снова глаза за подобием того, что когда-то было нормальными очками, разочарованно вздыхает. —Ну и кошмар. Не быть мне оптиком.       Выдвинулись юноши достаточно скоро, чтобы хоть какое-то время провести дорогу в нормальных условиях, пока погода позволяла. С грустью оглядевший себя в первой же встречной луже, Феликс видит, как поплохел его наряд. Облезлое и сломавшееся перо из берета пришлось выдернуть вовсе, кожанный ремень с бляшкой-смайликом потрескался, сушившийся на костре костюм в целом выцвел и ранее гордый вид советника короля, его любимого и единственного рыцаря, сменился на нечто походное, как у... Вару, например, чьё тело до пояса почти полностью сейчас укрывает тёмно-зелёный плащ, местами подшитый, на его весьма простенькой бело-зелёной рубашке кожанный коричневый пояс, широкий, с множеством карманов, по которым утятся разные зелья, клинки, верёвки, огниво и кажется всё, что только могло бы там поместиться. Через плечо перекинут лук в чехле и колчан, на спине висит их походный рюкзак, в котором давно уже закончились все запасы еды и воды. —Нашёл себе повод для печалей. — фыркает, смотря на поникшего спутника кудрявый. —Лишился своего шутовского наряда. Больно приятно это носить? — красные сердечки на рукавах, на воротнике Феликса выглядят как клеймо и неимоверно злят, сильнее, чем должны были бы. —Он у меня был красивым. Да и можно подумать, словно ты военную форму носишь по своему желанию. — слова, сказанные отвлечённо и без особого внимания к ним от говорившего, задевают. Вару замирает. Немного поколебавшись, тянется к своему вороту, на котором точно также висит знак пиковой масти и срывает его, бросает было на сырую землю, однако пройдя пару шагов возвращается и поднимает. Им не стоит сейчас оставлять лишних следов. —Куда мы вообще движемся? В ответ на вопрос походник достаёт из рюкзака большую карту, в развёрнутом виде почти с них ростом. Феликс отмечает для себя, как малы государства по сравнению с нейтральной территорией. Лазутчик тыкает в точку недалеко от розовой Вероны. —Мы с тобой вот здесь. Я собирался провести тебя на эту поляну и уже там обсудить, как мы собираемся двигаться, но раз хочешь здесь, то я считаю, что самым разумным было бы двигаться к Куромаку и искать приюта, помощи там. Он едва-ли просто оставит войну без внимания. —А если оставит? Получается, что мы полагаемся только на него?.. —Ну почему же? Где-то в горах должен находится Данте. Я ничего не докладывал Пику на этот счёт, однако то, что я видел, слышал, указывает на существование там жизни. Не могу правда ручаться, что он вообще ничего об этом не знает. —Думаешь, что он будет преследовать нас? — Тяжко вздыхает. Сложно представить как угрозу того, кто жил с ними когда-то под одной крышей, выходца из их собственной колоды. Да, он всегда был грубоват, строг, ну, угрожал их создателю, но ведь... —Знаю, что будет и что он не хочет, чтобы информация о незаконной разведческой деятельности, начавшейся войне утекла куда-либо. Я знаю, что ты думаешь на этот счёт, но не стоит прельщаться прошедшими близостью и симпатиями, я провёл с ним куда больше времени. "Утекла информация". Становится не по себе от таких слов, ведь они ясно передают всю суть отношения короля к его слуге. Это не кудрявый, ехидный Вару, любящий дурачиться, донимать лягушек на болоте, обожающий зелёный, это способ получить желаемое, вещь, с которой можно обойтись как душе угодно... Ещё одна деталь, объясняющая шуганность бывшего лазутчика. —Власть в самом деле меняет людей. —Не меняет. Он всегда таким был, теперь может показать это с куда большими ресурсами, чем у него были раньше. — беседа прерывается тем, что неожиданно валет выпускает стрелу куда-то в сторону. С непониманием отреагировавший на это Феликс оглядывается и заметив, что к ним несётся явно не дружелюбно настроенный кабан, тут же достаёт нож из ножен, убивая зверушку. Даже с отсутствием подготовки легко справляется с этим. —Ох, он был здесь? —Да. Знаешь, я думал, ты умеешь пользоваться своим оружием и мы бы смогли защищаться хоть как-то. —Завали. — фыркает уже не в шуточной интонации. —Стрелка лучше, чем я ты в жизни не видел и не увидишь, червивый, лишивший меня линзы и глаза. — Так его очки — оптические?.. Червонный валет чувствует, как вновь начинает терзать вина за свою несдержанность. Чем больше времени они проводят, тем сильнее начинает блондин дорожить спутником, а Вару, смотрясь в зеркало, будет каждый раз видеть напоминание о том, каким диким был в момент гнева его друг. Именно такое отношение запомнится больше, чем что угодно другое, бывшее между ними? —Как только я найду способ починить свои очки, то продемонстрирую своё мастерство на твоей тушке. А теперь берись за копытца почившего и тащи, мясо лишним не будет.       Средневековье... Среди вечного празднества Феликс даже и не обратил внимания. Они ведь в самом деле живут очень примитивно, никаких технологий, или домов-муравейников, лишь старое оружие заместо ружий, ведь генератор с ограниченной силой стоит тратить на простейшие компоненты, из которых собрать нечто вроде тостера с их знаниями невозможно. Вот у трефов наверное всё иначе... Интересно, как там Зонтик? Если так подумать, то странно после жизни в квартире двадцать первого века стать придворным и защищаться мечом, но червонному кажется, что оно возможно и к лучшему. Он не испытывает такого стресса, не мешает шум машин вокруг, толпы людей не нервируют своим присутствием, нет бесконечных графиков, расписаний, необходимости успевать везде и всюду. А как же красив этот нетронутый пейзаж!.. В обычной жизни такое удалось бы увидеть лишь в заповеднике. Изумрудная листва деревьев и кустов, чистое небо, которое наверняка ночью усыпано звёздами, животные, совсем не боящиеся пробегать прямо под их ногами. Воздух свеж, дорога не пыльна благодаря прошедшему дождю, лёгкость и настоящее счастье стали их спутниками. В руках снова появляется лютня, которую он не держал так долго... Услышав бренчание, Вару, шедший вперёд, было собирался одёрнуть Феликса от создания шума, однако что-то заставило остановиться. Вслушиваясь в музыку вдруг заметил, что среди зелени виднеются редкие жёлтые листики: близится осень, а за ней и зима. Как долог будет их путь?       Пробравшись через ветви очередного дерева, валет пик останавливается. Перед ними раскинулась поляна и, О Господь, существуешь ли ты в лице Будды, Алаха, или Красного Джокера, но как щедр этот твой дар! Ни единой ромашки, лишь озорные одуванчики цвели здесь. Многие из них уже приобрели свой белый пушок и лишь завидевший это Феликс отложил инструмент и с счастливыми визгами бросился к полю, валясь на него и перекатываясь, как встречающий первое лето щенок. Что за контрасты? Ещё вчера он едва не убил своего друга, зато сегодня валяется в поле цветов и делает травянистых ангелов в нём. Лишь усмехнувшись, Вару принимается набирать букет, с которым сядет на коленях возле червонного. —Феликс? — поднявшийся в ответ на оклик немало удивлён и кажется, смущён —Зачем они тебе? — секундное молчание. Шлепок по всем цветам, мгновение и блондинистый юноша с крайне недовольным лицом выплёвывает пушинки изо рта и пытается отряхнуть их с лица под довольный хохот наконец-таки отомстившего за ромашки.       Разведение костра не составило никаких проблем и показалось забавой после того, как им приходилось делать тоже самое в сырости и с мокрым хворостом. Грустно смотря на жарящийся кусок мяса, бывший когда-то кабаном, Феликс обещает себе, что станет вегатерианцем сразу после завершения похода. —Вару, а у тебя в рюкзаке есть швейный набор? — из его ворота торчит раздражающая нитка. —Агась. Положено иметь с собой, но я его не открывал даже. —Оно и видно, оборванец. — ласковая насмешка звучит в голосе. Оставляя "оборванца" с готовкой, юноша отходит к рюкзаку и достаёт оттуда всё необходимое, ножницы, нитки, иголки, вот только не находится кусков ткани. Смотрит на свой костюм и смирившись, аккуратно срезает небольшой квадратик, из которого немного подумав вырезает солнце. Под недовольное бурчание особо не сопротивляющегося Вару растёгивает первую пуговицу его рубашки и пришивает на место оторванного значка новый, любуясь своей работой. —Ну какой я всё-таки талантливый! Может, плащ твой тоже расшить чем-то? А то он просто зелёный, незаметный, с окружением сливаешься в нём... —Ты вообще понимаешь, зачем нужна военная форма? — ему совсем не интересно, что там ему кто пришил, но рука тянется к маленькому солнцу. Приятное на ощупь. Интересно, а если всё тело в такой одежде, а не в чём-то из холщовой ткани, это также приятно? Чуть подгоревший стейк укладывается на жестяную тарелку. Есть приходится из одной, на большее число людей набор не рассчитан. —Когда выдвинемся снова, ту махину потащишь ты. —Да, конечно... Приятного аппетита. — чуть приуныв, разрезает мясо —А ведь у него наверняка были кабанята. —И желание убивать. Только не говори, что испытываешь жалость к этим тварям, он нас чуть не грохнул. А если очень беспокоят большие глазки его отпрысков, то знаешь, не очень то и нужны родители для счастливой жизни. Мы например вполне себе можем существовать и так. —Ты разве можешь сказать, что счастлив? Разве никогда не хотел, смотря на тех же детёнышей с родителями, почувствовать отцовскую, материнскую ласку? Прожить детство, такое, чтобы ты мог быть беззаботным, беззащитным, знать, что есть взрослый, на которого можно положиться, который безгранично любит, наставит... Быть нужным в большом и страшном мире, в котором так никто и не научил жить. — Феликс думал об этом многие долгие ночи и сейчас может говорить об этом. Вот только спутник его замирает, ничего не говоря. —Вару? Нет ответа. Несмело потянувшись к его лицу и не встретив никакого сопротивления, блондин снимает зелёные очки. В уголках глаз скопились слёзы. —Я думаю, что люди, знавшие всё это, куда сильнее, чем я. — говорит отстранённо. Моргает и на щеке медленно появляется мокрая, солёная дорожка. —Представляешь, каким можно стать с такой поддержкой с самого раннего детства? Их внутренний стержень возводила вся семья, уже повзрослевшие, любящие и знающие, что делать со своей жизнью люди. А что вообще из себя можем сделать мы сами? Зачем мы появились? Из-за безответственности и инфантильности чужого человека. Вару берут в обьятья. От Феликса пахнет травой и почему-то печеньем: вероятно, отголоски жизни в Вероне. —Ты прав. У нас нет никого, кроме друг друга, но мне и этого хватает. Я не одинок и не слаб с тобой и мне кажется, что ты мог бы сказать тоже самое... У меня никогда не было и не будет друга лучше, чем ты. — Вару улыбается куда-то в плечо спутника —Я лучше Ромео? — ехидство не пропадает из голоса даже когда у него слёзы на глазах. Ну что за клон? —Только ему не говори. — тихое смущение Феликса заставляет хихикнуть и Вару почему-то в знак привязанности бегло кусает щёку айкнувшего в ответ блондина —Расскажу, всем расскажу, какой на деле двуличный наш солнечный мальчишка, выбирающий любимчиков! А ты никого и не удивишь, попытавшись рассказать, что я кроме тебя особо никого не ценю. — выловивший таки из этого потока слов выражение привязанности, червонный валет улыбается и чувствует себя особенным. Наверняка больше никто не получал таких слов от этого нечувствительного лягушонка. —К твоему сведению, то, что я тобой дорожу не значит, что ты не понесёшь походную сумку. И знаешь, возьми ка снова свою балалайку в руки. Неплохо звучит.

***

      С компанией дорогого клона, под чудную музыку, тёплый летний день заканчивается быстро. Вновь они оказываются у костра, который смог подарить такой домашний уют, какой не подарят четыре стены, стул и ковёр. Приятно уставший бард отложил свой инструмент и исправляет ошибки прошлого, забинтовывая глаз стрелка, на который не хватило линзы. Подлатав Вару, расстилает спальные мешки, закрывает глаза, слыша, как мимо пролетает какая-то большая птица... Рядом раздаётся шебуршение и блондину приходится нехотя открыть глаза. —И куда ты собрался в одной ночнушке посреди ночи? —Недалёко. Подожди. — к удивлению, в самом деле надалёко. Недолгая вылазка заняла всего минут десять, по истечению которых кудрявый вернулся с орлиным пером и очень довольный. —Красивое? Пришьёшь завра к своему берету заместо того павлиньего недоразумения. Под тихое спасибо, улыбающийся Феликс желает приятных снов, однако вновь будет вынужден проснуться из-за копошащегося Вару —Ты не можешь вести себя потише? — недовольство во мгновение спадёт на нет, когда стрела пролетит над головой юноши. Вскинувшись из-за раздавшегося человеческого крика, он с шоком смотрит на корчащегося от болей кого-то. Рыжие волосы, низкий рост, на голову меньше даже пикового валета, самого низкого из клонов, знак бубен на щеках и вышитая десятка на фуражке. Дезертир поднимает с земли случайную палку подлинее и импровизированным факелом освещает стоящую поодаль повозку. —Поднимайся. Сегодня будет беспокойная ночь.