Мне просто хочется быть бездельником

Кейл стал таким тихим. В лучшие дни он говорил Рону хотя бы пару фраз о том, что хотел бы на обед и кратко хвалил еду Бикрокса. Но не более. Он больше не общался со слугами как раньше, в основном игнорируя их существование либо жалуясь на какие-то мелкие ошибки, как не совсем аккуратно убранная пыль или слишком шумная ходьба. С болезненным пониманием Крис стал замечать, что бывшего шумного любимца семьи стали избегать. Он больше не был нежным и беззаботным ребенком, к которому все привыкли. В худшие дни на него было тяжело смотреть. Но не то чтобы у кого то был шанс его увидеть пока он закрывался в своей комнате, с истерикой выгоняя любого, кто попытался бы навестить его. Кейл ничего не ел, эти приступы могли бы продолжаться днями, если бы не вмешательство его маленького младшего брата. – Ты не ешь печеньки хёна? – Прости Крис, я обещаю, завтра я съем ещё, ладно? Почему-то сегодня они… Я почему-то не чувствую вкуса. Единственный человек в доме отношение к которому никак не изменилось – это его немного медленный братик Крис. Совсем маленький ребенок вел себя так, как будто и не заметил отсутствия их матери, не было ни истерик, ни вопросов. Когда Кейл упоминал ее в разговорах, он никак не реагировал. Как будто она просто уехала в долгую поездку или ее вовсе никогда тут и не было. Даже на ее похоронах малыш не плакал и ничего не спросил. В тот день он бегал среди гостей и знакомился со всеми, кого только видел. И Кейл не мог притвориться, что это его не обижало. Раньше они вдвоем не отлипали от нее, он тоже ее так сильно любил, так почему же сейчас… Непонимание переросло в глухую злость, и в один из дней, когда его младший брат привычным шагом подошёл к его комнате, Кейл закрыл дверь прямо перед его носом. Потому что Крис не помнит ее. И ему совсем-совсем все равно на то, что Кейлу казалось самым важным в их жизнях ещё несколько дней назад. Прошла минута, затем ещё одна, так прошло больше получаса. Два рыжих ребенка неподвижно сидели по обе стороны от двери, прислонившись к светлому дереву. Кейл злобно ударил по ней с глухим грохотом, думая, что его младший брат уже наверняка ушел. Но к его большому удивлению и последующему ужасу услышал приглушенное: “Ой…” Кейл распахнул дверь мгновенно, почти подлетая к нахмуренному малышу. – Ты как? Сильно больно? Крис помотал головой в стороны с такой силой, что у него закружилась голова, и Кейл облегченно вздохнул. И что он только делает? Даже если его младший брат правда забыл ее, это не даёт ему права пренебрегать им. Он должен был стать еще более ответственным теперь, когда мамы больше нет рядом. Как он мог так поступить… Из тяжёлых мыслей его вывела настойчивая просьба. – Почитать. И тогда Кейл, с тяжелым сердцем, впустил его к себе в комнату и достал книгу сказок с верхней полки. Ту самую, которую им написала мама, и всегда читала им по вечерам с загадочной улыбкой. Теперь он не мог поднять головы от стыда, и это чувство вывело его из молчания, которое он передано хранил все эти дни. Когда Рон еще раз вошел с подносом полным еды, Кейл уже ждал его с длинной тирадой обо всем, что накопилось в его голове: о том как сильно он скучает по матери, и по отцу запертому в своем кабинете, он рассказал о том как оттолкнул Криса и как сильно винит себя за это, и про свою кажется беспричинную злость, которую тоже в себе ненавидит. Рон только внимательно слушал, время от времени вставляя возражения или озвучивая собственные советы и теории. Только после его слов Кейл заметил, что его младший брат действительно стал гораздо более прилипчивым к нему. В отличие от его прошлого поведения, где малыш в основном спал в своей кроватке, теперь тот без остановок следовал за Кейлом, расставаясь только во время сна. (Крис просто не хотел беспокоить его, когда просыпается от ночных кошмаров. Они стали приходить к нему намного чаще.) Даже если Крис кажется им странным, забывчивым или безразличным, он на самом деле совсем не такой. Просто его способ бороться с печалью отличается и… Кейл заботится о нем и хочет помочь. Если это то, что нужно малышу Року, он сможет притвориться, что ничего не изменилось. Что их матери никогда и не было здесь. Но возможно ли притвориться, что все как прежде? Что ее смерть не затронула его так сильно, как это было? Все вокруг кажется не так уж и много думают о ней. То есть… Все правда изменились, они стали вести себя по-другому, но на их лицах не было видно того горя, что и не думало затухать в его сердце. Да, Рон говорит, что все люди по-разному переживают потерю, и их действия не всегда могут иметь смысл в твоих глазах. И все же так несправедливо, что их способ справиться со всем так отличается от его. Нет, проблема в том, что у Кейла не было в голове никакого способа, кроме как испытывать всю ту грусть, что есть внутри. Он был потерян, искал совета и готов был взяться за любую протянутую возможность, чтобы пережить это. Тогда он стал смотреть на свою семью. Рон же сказал (хоть и с явным негодованием), что они как-то справляются. Тогда ребенок подумал попробовать пойти по их примеру. Отец погряз в работе. Не то чтобы он не делал так и раньше, но в те дни было достаточно лишь одного мягкого напоминания Джур, чтобы усердный граф отложил в сторону тяжелую стопку бумаг и пошел пить с ними чай. Теперь же свет в кабинете мог гореть всю ночь, а звук шороха бумаги не затихал даже во время обеда. Кейл не особо понял, как поможет такой способ, но решил стараться изо всех сил. Каждое утро он вставал на рассвете и садился за занятия, он удвоил количество часов за книгами и с учителями и утроил объем тренировок с мечом. Заполнить чем-то значимым ту дыру, которая осталась в нем после смерти Джур. (И может, если он станет ещё лучше отец обратит на него внимание?) Уже через несколько недель, слуги стали замечать его учебный запал, и были несказанно рады, что ребенок наконец “преодолел травму” и “теперь живёт нормальной жизнью”. Наверное, это и вправду большое отличие от тех первых дней, когда он едва разговаривал и не мог есть. Окружающие с гордостью стали называть его молодым наследником графства и пророчить светлое будущее. Кейл не особо понимал, как это должно помочь и почему это не помогает. Он никогда больше не говорил о матери (как и младший брат), стал усердно проводить любую свободную секунду за работой (как и отец) и отчаянно догонял счастье, которое кажется навсегда покинуло его.

***

Кристиан Хейнитус, так же известный как Ким Рок Су и “Рок”, уже пятилетний ребенок, сейчас находился на пороге серьезного расследования. – …Сколько вы отплатите за информацию? Скрытый за темным стеллажом малыш вытянул растопыренную ладошку. Молодая девушка рядом с ним перевела его жест в слова, произнося каждый слог с особым холодом. – Пять золотых, ни медяка больше. Все началось с того, что Рок Су удалось впервые пробраться на соседнюю территорию маркиза Стэна, где он вместе с тихим братом пошел к ближайшей церкви Бога Смерти. Это был довольно серьезный филиал, в котором даже жила какая-то святая, хотя Рок Су не сильно волновали Боги и все, что с ними связано. Инициатором поездки был Кейл, желающий ещё раз помолиться за вечный покой их матери. В тяжёлые времена многие люди обращаются к богу, его было не сложно понять. Хотя граф ужасно побледнел, когда услышал о желании старшего сына, и немедленно выделил целый конвой рыцарей на их сопровождение, несколько раз отправил людей проверить дороги до Стэнов и заставил служащих им магов составить несколько подробнейших отчетов по погоде на ближайшие дни. С трудом, Рон уговорил паникующего лорда сократить конвой с тридцати человек до десяти, при условии, что он присоединится к молодым господам. И только после ещё нескольких судорожных проверок, им дали разрешение на выезд. Кейл был настойчив в своем желании взять младшего брата с собой, даже не смотря на то, что тот был немного маловат для долгих поездок. Он чувствовал сожаление от того, что Крису пришлось пропустить собственный день рождения, который был через несколько дней после похорон Джур, из-за длившегося траура по ней. Многие в доме, даже он сам, совсем забыли о празднике и не поздравили уже пятилетнего малыша. С точки зрения Рок Су, это путешествие просто имело большое значение для Кейла, и только поэтому он согласился поехать. Он в целом боялся упускать своего старшего брата из виду больше чем на пару часов, потому что глупый ребенок постоянно забывал о еде и ужасно перерабатывал. Словом, выглядел так, словно в любой момент готов упасть в обморок. Итак, их небольшая группа, состоящая из двух сыновей графа, их дворецкого, пары слуг и десятка рыцарей, подъехала к воротам города. На серых, не очень процветающих улочках кипела жизнь. Шла торговля, на дорогах люди поспешно проходили мимо, торопясь по своим делам. Кто-то мог мимоходом таращиться на дорогую графскую карету с эмблемой золотой черепахи, но, в большинстве случаев, простые люди старались на них не смотреть. И в этом их действии чувствовался намек на страх. Как будто крестьяне боялись каким-либо образом навлечь на себя гнев дворян, что для путешественников с земель Хейнитусов было искренне не понятно. Карета без происшествий доехала до ворот храма бога смерти. Ослепляющий своей белизной собор с остроконечными шпилями уходящими в небо – странное сочетание чистоты цветом и устрашения формой. Вокруг него, незаметно, как безликие тени бродили монахи, полушепотом приветствующие встречающихся им прихожан. И Ким Рок Су чертовски не нравилось это место. Рон взял детей за руки и они направились внутрь. Кейл осторожно шагал по блестящим плиткам, неловко поглядывая на безликие фигуры священников, проходящих мимо. Он так жаждал прийти сюда и ещё раз попрощаться с матерью, но теперь каждая часть его дрожала, он чувствовал под кожей глухой запах смерти. Несколько месяцев назад он своими глазами видел как погиб его самый близкий человек, и атмосфера в этом месте была слишком похожа. Кейл весь сжался, и только теплая рука Рона служила успокоением. Рок Су осматривался вокруг несколько.. критично. Ему не нравится, и пусть он не может сказать этого вслух, кидать презрительные взгляды ему никто ещё не запрещал. Они втроём присели на белую, длинную скамью, стоящую напротив группы священников. Вокруг них возвышались высокие, украшенные искусно вырезанными узорами колонны. Им было сказано закрыть глаза и подумать о том, что они хотят передать почившим. Ритуал проходил крайне тихо, кажется, даже еле уловимые звуки с улицы исчезли, остался только превосходный и непоколебимый покой. С каждой произнесенным в мыслях пожеланием и сожалением, Кейл чувствовал как тугой комок в сердце немного ослабляется. Однако несколько мгновений спустя их вежливо прервала молодая храмовница. – Здравствуйте, дорогие прихожане, и пусть мир ночи всегда будет с вами. Эта скромная святая не может не заметить особой ауры у одного из детей рядом с вами, взрослый господин. Мне крайне неловко за подобную просьбу, но мой Бог просит о том, чтобы я провела небольшую личную встречу с малышом. И покрытая темным балахоном девушка указала тонкой рукой в сторону Криса. Рон нахмурился, Кейл слегка вздрогнул. Обычно просьбы священников вечного покоя не сулят ничего хорошего. – Пожалуйста оставьте волнение, дорогие гости смерти. Будьте уверены в безопасности малыша. Это будет лишь небольшой разговор, и он только ради его блага. Всего лишь несколько минут. Прошу вас. И после этого она сделала то, от чего Рок Су не мог сдержать своего шока, резко вскакивая со своего места. Храмовница украдкой скрестила большой и указательный пальцы одной руки в форму сердечка и произнесла: – Ради моего айдола. Быть того не может. Такого термина и жеста ведь вроде не существует в этом мире, по крайней мере не в такой комбинации? Да и какому священнику может взбрести в голову показывать и говорить что-то такое в своей церкви? Рон кратко представился ей как дворецкий семьи, и тут же скептично отметил: – Айдол? У вас необычное произнесение слова идол, святая. Храмовница нервно улыбнулась. – Это была неудачная шутка, извините меня, взрослый господин. Но Рок Су уже поспешно схватился за девушку. Пусть он и принял имя Кристиан и активно использовал только его в разговорах с окружающими, он никогда не отрекался от своего корейского прошлого и тайно тяготел к нему. Ее слова и жест были так похожи на что-то из тех времен и настолько знакомы, что он не мог не клюнуть на удочку. – Я Крис. Девочка в черном, ты хочешь о чем-то поговорить? – Приятно быть знакомой с тобой, малыш. Меня зовут Кейдж, я святая Бога вечного покоя.