На грани

      Твик — скромный и тихий мальчик. Нервный. Очень нервный. В его напряженном до предела сознании любое чувство усиливалось до болезненных переживаний. Поел торта? Повысил уровень сахара, инсулина не хватит — диабет и смерть. Поиграл с собакой? Навлек на себя паразитов, — мучительно съеден заживо. Даже отсутствие действий сводила Твика с ума. Тик-так говорили часы, напоминая о скоротечности жизни. И приходилось отвлекаться: спиннеры, готовка капкейков, поклейка корабликов… «МучительноААА», — кричал разум. Но несмотря на натянутость его бедных нервов, Твик выдерживал неудобства жизни. Хотя и находился на грани, беспокойно заглядывая в бездну под ним.       В один день баланс его хрупкой жизни был разрушен: неожиданное чувство захлестнуло Твика, сведя под чистую остаток его разума. Он сам не знал, как это произошло. Вроде встречал Крейга каждый день, и, хотя не общался с ним, часто находился в одной с ним компании, — откуда тут взяться чему-то кроме дружбы? Но вот он видит Крейга, проходящего мимо, и что-то укалывает его резко и горячо. Почему-то смотреть на старого приятеля стало странно приятно, почему-то его образ немного расплывается, когда он с ним, почему-то хочется видеть снова и снова… И все шло своим чередом до показа школьных проектов.       Презентация Венди, где она поддержала сплетню об отношениях Твика с Крейгом, шокировала Твика. Пришлось пройти все четыре стадии крушения мира: отрицание («ААА, ну и бред!»), злость («как они смеют?!» с последующей дракой с Крейгом), торги («если найду девушкуАААА»), депрессию («АААА, какой позор!»), — пока не добрался до «боже! Я что, влюблен?». Когда Твик уже принял свои чувства, он стал не так однозначно отвечать на расспросы об их с Крейгом «отношениях». За короткое время Твик как будто даже начал верить в их существование. И когда Крейг предложил разыграть разрыв отношений, чтоб хоть как-то заткнуть поток лживых слухов, Твик принял идею с энтузиазмом. Но Твик ощущал неприятие «разрыва», хотя и отчаянно подавлял это чувство. И в момент сценки все накопившее и волновавшее его вышло в виде излишней драмы, поставив Крейга в ужасное положение. Нервная улыбка вырвалась у Твика в конце, ему казалось, что он и вправду поставил на место «изменщика и лгуна». Осознав, что произошло, Твик содрогнулся. И, когда его извинения не приняли, долго-долго всматривался в потолок, составляя из его трещинок что-то не напоминавшее ЕГО. Твика не отпускала болезненная тревога, его триггерило на Крейга каждую третью секунду. То ему казалось, что синего как-то слишком много, то пугался любого мальчика из Южного парка.       Затем, совершенно внезапно, они с Крейгом стали имитировать настоящие отношения. И, когда они были вместе, Твику было тепло и нежно на душе, но безумно тяжело от чувства вины, когда он оставался один. Он понимал всю фальшивость своего положения. Он понимал, что Крейг делает это от отчаяния. Он понимал, что не может отказаться от такой грубой лжи, даже если она причиняет Крейгу страдания. Мысли о собственной ничтожности, презрительный взгляд Крейга наедине расшатывал и так неустойчивый разум Твика. «Как же ты меня бесишь», — сквозь зубы прошептал Крейг после очередного нервного вскрика Твика во время школьного обеда. И хотя Твик уже слышал подобное тысячи раз, именно эта фраза пробила его окончательно. Твик рассмеялся нервно и горько. И мгновенно разрыдался. «Что», — только успел произнести Крейг перед тем, как Твик разрезал ему шею пластиковым ножом. И посреди криков и испуганных лиц Твик лихорадочно смеялся, отчаянно хватаясь за одежду Крейга, пока его пытались унести.