Тень последней руны

Конец июля, 1999

      «Дом снова меняет облик». Эта мысль мелькнула в голове Офелии, пока она шагала по узким улицам мимо облупившихся зданий. Город казался бесконечно серым, словно даже природа смирилась с его тусклым существованием. Маленький, тихий, он будто бы существовал отдельно от остального мира. Это было одно из тех мест, где все друг друга знали — по крайней мере, так казалось. Соседи кивали друг другу на улице, в магазинах люди охотно обменивались короткими фразами о погоде. Но под этой видимостью взаимного знания скрывалось безразличие.       Здесь никто не задавал лишних вопросов. Офелия плотнее завернулась в пальто, подняв воротник, чтобы защитить шею от ледяных струй дождя. Её обувь скользила по неровной мостовой, а ступни давно промокли. Она уже почти не чувствовала холода: слишком привыкла к нему.       «Мы призраки, — говорил Нэйт. — Наша жизнь заключается в том, чтобы не оставить следов». Дом, к которому она подошла, словно растворялся в общей серости города. Тусклый свет просачивался сквозь плотные шторы, и казалось, что само здание не хочет быть замеченным. Офелия остановилась у низкого забора. Под дождём тот выглядел ещё более обветшалым. На крошечном дворе виднелись остатки прошлого: старый стол, покрытый пятнами ржавчины, перевёрнутый ящик и потрёпанный венок, висевший на крючке у входа. Слабый стук капель по металлу заполнял воздух глухим звуком. Она толкнула калитку, и та с трудом поддалась. Ступив на узкую тропинку, ведущую к крыльцу, Офелия подняла глаза на дверь, потёртую, с облупившейся краской и ручкой, которая казалась неестественно новой, как будто её недавно заменили. Она глубоко вздохнула. Не было ни страха, ни тревоги, только знакомое чувство опустошения.       «Ещё один дом, который никогда не станет домом»,— мелькнуло в её голове, прежде чем она поднялась по ступеням, которые угрожающе заскрипели под её весом. Это было временное убежище, и она знала, что не стоит пытаться превратить его в нечто большее. Когда-то, в первые годы, она старалась обустроить каждое новое место: раскладывала книги на полках, украшала подоконники, старалась почувствовать хоть что-то похожее на уют. В одном из домов она даже сделала бумажные снежинки - вырезала целый вечер, пока пальцы не начали болеть от ножниц — и развесила их на окнах. Это был её отчаянный способ сказать самой себе, что они смогут здесь задержаться. Но каждая попытка придать их бегству видимость жизни неизменно оборачивалась тщетностью. Это случилось однажды в городе, где она наконец позволила людям приблизиться. Там, впервые за долгие годы, её одиночество дало трещину. Она помнила их лица: смущённые, когда они знакомились, и тёплые, когда они стали ближе. Впервые Офелия почувствовала, что её мир может быть больше, чем пустые стены домов и вечная тревога. Но потом она увидела, как Нэйт пакует вещи.

***

Она застыла в дверях, наблюдая, как он методично укладывает их немногочисленное имущество. Тишина комнаты казалась слишком тяжёлой, слишком определённой. Сердце сжалось, а предчувствие разлилось холодом по всему телу. — Что ты делаешь? — спросила она. Её голос был тихим, но дрожь в нём выдавала напряжение. — Готовлюсь, — ответил он, не останавливаясь и даже не повернув головы. — К чему? — Она сделала шаг вперёд, ощущая, как ноги становятся ватными. — Мы же не уезжаем? Нэйт, скажи, что это не так. Его движения замедлились. Он поднял голову, посмотрел на неё, но в его взгляде не было ни сомнения, ни колебания. — Мы уезжаем, — произнёс он с холодной уверенностью. На мгновение в комнате стало слишком тихо. Словно весь воздух выдавило его словами. Она смотрела на него не мигая, как будто боялась, что движение разрушит хрупкую реальность. — Нет, — прошептала она. Её слова были чуть громче, чем шёпот, но в них звучала мольба. — Нет, ты не можешь этого сделать. — Мы не можем оставаться, Фи, — он звучал ровно, почти спокойно, но от этого было только хуже. Её глаза вспыхнули гневом, и она сделала шаг вперёд, сжав руки в кулаки. — Не можем? Почему? Здесь безопасно! Ты сам это говорил! Здесь нас никто не тронет! Он отвёл взгляд, вернувшись к своим делам. — Ты знаешь, почему мы не можем остаться. Я не буду объяснять это снова, — сказал он, не оборачиваясь. Её руки задрожали, дыхание сбилось, а голос сорвался на резкий выкрик: —Ты просто ищешь очередной повод сбежать! Ты всегда так делаешь! Он остановился, выпрямился и повернулся к ней. — Я делаю это ради нас обоих. — Ради нас? — она сорвалась на смех, резкий и полный горечи. — Нет, это не ради нас, Нэйт. Это ради тебя. Твоего вечного страха. Слёзы начали катиться по её лицу, но она не обращала на них внимания. Шагнув ближе, она схватила его за руки и потрясла. — У меня здесь есть жизнь! Люди, которые мне важны! Ты понимаешь, что ты делаешь? Ты забираешь у меня всё! Снова! Он аккуратно отвёл её руки, его лицо оставалось спокойным, но манера стала резкой, холодной. — Мы не можем позволить себе это «всё», Офелия. Это роскошь, на которую у нас нет права. Она вскинула руки, её голос стал почти пронзительным: — А моя жизнь? Её тоже нет? Или ты решил за нас двоих, как всегда? — Я решил, потому что должен, — его слова звучали глухо. — Если мы останемся, нас найдут. Ты можешь этого не понимать, но я не могу рисковать. — Лучше бы ты тогда просто оставил меня с ними. Может, это было бы честнее, — закричала она, и её всхлипы эхом разнеслись по комнате. Он выдержал её взгляд, и в его глазах на секунду мелькнула боль, но исчезла так же быстро, как и появилась. — Ты можешь ненавидеть меня, — сказал он тихо.— Но я должен защитить тебя, даже если ты этого не понимаешь. Её ноги подкосились, она опустилась на пол, прикрыв лицо ладонями. — Это не защита, Нэйт… Это просто тюрьма. Он наклонился к ней, его голос стал тише, но звучал непреклонно: — Мы уедем завтра. Она осталась на полу, слушая, как он продолжает собирать вещи, словно её крики и слёзы ничего не изменили. А, возможно, никогда и не могли. После этого Офелия больше не пыталась. Она поняла, что нет смысла. Она перестала привязываться, перестала стараться чувствовать что-либо к местам, где они останавливались, ведь они всегда уходили, как только становилось слишком опасно, оставляя за собой лишь пыль, разбросанные книги и запах отваров, которые варил Нэйт.

***

Когда она открыла дверь, её встретил странный, тяжёлый запах — смесь ладана, сгоревшей травы и чего-то металлического. Воздух внутри дома всегда был немного застоявшимся, несмотря на открытые окна. Тусклый свет едва освещал прихожую, стены которой были обшарпаны, а полы давно потеряли свой блеск. Офелия остановилась на пороге, заметив мужчину в тёмном плаще, который быстро протиснулся мимо, слегка задев плечом. Он не взглянул на неё, сжимая в руках небольшой пузырёк с густой алой жидкостью. Она проводила его взглядом, но решила не спрашивать. Покупатели Нэйта всегда были странноватыми, и этот не стал исключением.       «Они всегда похожи на гончих, — говорила она брату. — Пыльные, голодные, готовые схватить любой запах». Она сделала несколько шагов вперёд, захлопнула дверь и вдохнула ещё раз. На этот раз в нос ударил запах чего-то горелого. — Нэйт?! — её голос разнёсся по дому эхом, которое тут же поглотила тишина. Она нашла брата у плиты на кухне. Высокий, худощавый, с тёмными непослушными волосами, которые торчали в разные стороны, он сердито помешивал что-то в большом котле. Запах становился всё сильнее. Он варил зелья для тех, кто платил наличными и задавал мало вопросов. В их жизни не было места для настоящих профессий. Его глаза, ярко-зелёные, как у неё, поднялись на сестру, и он тут же нахмурился. — Ты вся мокрая. Разве сложно было взять зонт? — произнёс Нэйт, осматривая ее секунду, и тут же вернул своё внимание обратно на плиту. — Иду сюда через потоп, как герой эпоса, а ты меня встречаешь упрёками. В следующий раз буду плыть, — с притворным возмущением бросила она, проходя в кухню. Комната была такой же, как весь дом: простой и безликой. Белёсые стены, пара деревянных шкафов с облупившейся краской. На столе валялась газета, рядом стояла кружка с чаем, который давно остыл. Никаких фотографий, никаких личных вещей — только необходимое. — Ты опять сжёг что-то? — спросила Офелия, морщась от запаха. — Нет. Это просто… интенсивное зелье, — парировал он, но взглядом всё-таки проверил плиту. Она рассмеялась, усаживаясь за стол. — Что у нас на ужин? — спросила она, склонив голову набок и лениво наблюдая, как брат разливает суп в тарелки. — Еда, — сухо ответил он, не поднимая глаз. — Еда? Великолепно, звучит как нечто экзотическое, — произнесла Офелия, протягивая руку за ложкой. — Учитывая твои навыки, скорее всего это очередной «шедевр». Нэйт на секунду задержался, глядя на неё, но ничего не сказал, просто сел напротив, опустив взгляд на свою тарелку. — Знаешь, этот суп идеально вписывается в твой стиль: минимум вкуса, максимум… усилий? — Она взяла ложку, попробовала, сделала паузу и чуть заметно улыбнулась. — Хотя, на удивление, сегодня даже не отвратительно. — Тогда ешь молча, — бросил он, но в уголках его губ мелькнуло что-то похожее на усмешку. Офелия хмыкнула, отвела взгляд и продолжила есть, больше не говоря ни слова.

***

— Повтори законы трансфигурации, — сказал Нэйт, отодвигая пустую тарелку. Офелия тяжело вздохнула, нервно теребя кожу вокруг ногтя. — Мы опять к этому возвращаемся? — бросила она, не скрывая раздражения. — Да, возвращаемся, —голос брата был ровным, но взгляд — требовательным. — Давай. — Первый: всё поддаётся трансфигурации, кроме магических объектов, — начала Офелия, закатив глаза. — Второй: ничто не появляется из ниоткуда и не исчезает бесследно. Третий: всё хочет вернуться к своей изначальной форме. — Она бросила ложку на стол и прищурилась: — И да, чем ближе объект, тем выше шанс, что у тебя вообще получится. Всё? Или мне ещё раз повторить? — Её пальцы нервно заскользили по краю тарелки, голос дрогнул от раздражения. — Я знаю эти законы, Нэйт. Зубрю их, как мантру. Только зачем, если ты всё равно не даёшь мне их применять? Он скрестил руки на груди, глядя на неё с каменным выражением лица. — Практическая магия оставляет следы. Мы не можем рисковать. Это не обсуждается. — Это всё равно что просить научиться плавать, не заходя в воду, — бросила она, её голос дрожал от гнева. — Лучше так, чем утонуть, — его слова прозвучали как приговор. Она резко поднялась, забирая свою тарелку, и шаги эхом прокатились по кухне. Шум воды, льющейся из крана, заглушил её бормотание. Она мыла тарелку с явным раздражением, движения были резкими, как будто сама посуда была виновата в её недовольстве. Нэйт сидел за столом, его взгляд стал тяжёлым, напряжённым. Молчание заполнило комнату, прежде чем он наконец нарушил его своим низким, спокойным голосом: — Если они придут, ты знаешь, что делать? Она замерла, крепко сжав край тарелки в руках. Затем развернулась, бросив на него уставший, раздражённый взгляд. — Ты издеваешься? Опять это? «Если они придут, ты должна бежать, взять палочку, которой даже пользоваться толком не умеешь, и послать Патронус какому-то Альбусу, мужчине, о котором слышала только из моих историй, но которому должна довериться, когда всё летит к чертям». Упустила что-нибудь? — Это важно, — его голос оставался спокойным, но в нём звучала стальная уверенность. — Нет, Нэйт, — она швырнула тарелку в раковину, отчего та громко звякнула. — Важно то, что ты вечно видишь врагов там, где их нет. Ты параноик. Никто нас не ищет. Она не дождалась ответа. Её шаги эхом прокатились по кухне, когда она вышла, оставив брата сидеть в тишине. Поднявшись в свою комнату, она захлопнула дверь с такой силой, что дрожь пробежала по стенам.

***

Её комната была маленькой, но удивительно уютной по сравнению с остальной частью дома. Единственное окно едва пропускало свет, занавешенное тяжёлой тёмной тканью, у одной из стен расположился книжный шкаф, полки которого были заставлены не только книгами, но и беспорядочно лежащими свитками. Многие из них были старыми, с обшарпанными корешками, но заботливо подправленными руками Нэйта. На прикроватной тумбочке стояли две колдографии: на одной они с братом, ещё детьми, в тот короткий период, когда их жизнь казалась почти нормальной; на другой — она одна, но угол колдографии был обрезан, будто кто-то некогда стоял рядом, но был вырезан из её жизни так же, как из кадра. Её взгляд скользнул по разбросанным книгам на столе, чуть задержался на потрёпанной кожаной обложке учебника, лежащего на кровати, и наконец остановился на зеркале у стены. Офелия подошла ближе, с осторожностью, будто боялась увидеть что-то, чего не ожидала. В отражении она увидела своё лицо — худое, с тёмными кругами под глазами, которые, казалось, стали постоянной частью её жизни. Чёрные волосы спутались от дождя, зелёные глаза потускнели от усталости. Её пальцы машинально потянулись к футболке, она приподняла край, открывая живот. Шрамы. Тонкие линии пересекали кожу, тянулись вдоль по рёбрам к спине. Она провела по ним пальцами, ощутив их грубость. Эти шрамы были её самым надёжным напоминанием. Напоминанием о том, кем она могла бы стать, если бы Нэйт не остановил родителей. О том,что они хотели из неё сделать. Её взгляд задержался на одном из узоров. Иногда ей казалось, что они двигаются, едва уловимо шевелятся, как будто магия всё ещё оставалась внутри, затаённая. Она вздохнула, отпустив футболку, и повернулась к кровати. На простынях лежала старая книга в кожаной обложке. Это был учебник Нэйта, который он привёз ей много лет назад. Она открыла его на одной из страниц, где был набросок замка, сделанный от руки. Брат много рассказывал ей об этом месте. О его величии, о том, как высоко поднимались башни, как золотые тарелки на столах магически наполнялись едой, о библиотеке, которая могла затянуть любого, кто любил знания. Она знала, что он скучал по этому миру, но говорил об этом сдержанно, будто боялся, что она может ощутить груз вины за то, что её жизнь, её спасение стали причиной утраты той свободы.       «Место, где даже камни дышат магией», — так Нэйт описывал ей Хогвартс. Она закусила губу, сосредоточенно уколов палец булавкой, которую прятала между страницами книги. Капля крови засияла на кончике её пальца, густая и ярко алая, как само воплощение силы, которая рвалась наружу. Её взгляд стал цепким, сосредоточенным. Она провела пальцем по воздуху, и яркий свет, будто оживая, разлился вокруг неё, образуя тонкие линии, пересекающиеся с точностью чертежа. Постепенно линии сложились в очертания, и перед её глазами возникла иллюзия замка. Хогвартс парил в воздухе — величественный, как в рассказах Нэйта. Башни вздымались к небу, окна мерцали тёплыми огоньками, отражая чью-то невидимую жизнь внутри. Она смотрела на него, и уголки её губ дрогнули в едва заметной улыбке. Иллюзия замка казалась такой реальной, что на мгновение всё остальное перестало иметь значение: дождь за окном, тусклые стены её комнаты, груз их бесконечного бегства. В этом тихом, хрупком мгновении казалось, что существует только этот замок, парящий в воздухе, и та жизнь, которой у неё никогда не было.

***

Она проснулась от резкого, глухого грохота внизу. Сердце тут же начало бешено колотиться, прогоняя остатки сна. — Нэйт? — позвала она, но её голос прозвучал хрипло, слабее, чем она ожидала. Ответа не было, только едва слышный шёпот голосов. Она медленно поднялась с кровати, босые ноги коснулись холодного пола, и её охватило предчувствие опасности. Стараясь не издать ни звука, Офелия подошла к лестнице. Её пальцы впились в холодные перила, пока она осторожно шагала по скрипящим ступеням. Внизу были трое. Двое в чёрных мантиях, с лицами, скрытыми за масками, напоминали призраков. Лицо одного из них закрывала серебристая маска, отполированная до тусклого блеска — изогнутые прорези для глаз придавали ей выражение затаённого презрения, словно маска сама по себе смотрела на тебя свысока. Второй — в гладкой чёрной, без единой линии, — выглядел пугающе безликим, как тень, вырвавшаяся из мрака. Их движения были точными, как у хорошо настроенного механизма, а тишина, сопровождавшая их шаги, казалась неестественной. Они сливались с темнотой, словно сами были её частью. Третий, чьё лицо не было прикрыто, выделялся ленивой грацией. Он слегка наклонил голову, будто наслаждаясь происходящим, его поза напоминала кошачью — расслабленную, но готовую к броску. Когда он медленно поднял руку, свет из окна скользнул по его предплечью, обнажая тёмный символ, чьи линии казались живыми. Они пульсировали в такт какому-то невидимому ритму, словно вбирая в себя окружающую тьму. Знак притягивал взгляд, но внушал непреодолимый страх — в нём чувствовалось нечто древнее и жестокое. Офелия ощутила, как её дыхание сбивается, когда взгляд скользнул выше. Этот человек был знаком ей. Мужчина с пузырьком. Тот, кто днём покинул их дом. Она могла поклясться, что видела в его глазах лишь равнодушие, но теперь это равнодушие выглядело иначе — хищным, зловещим. Он не был просто странным покупателем. Рядом с его ногами лежали перевёрнутые склянки, рассыпанные ингредиенты, а из-под обломков кухонного стула по полу растекалась лужа какого-то зелья. Видимо, они успели основательно обшарить комнату и, судя по их хмурым взглядам, не нашли то, что искали. — Вам не стоило сюда приходить, — произнёс Нэйт, стоя у пролома в стене, через который в дом пробивался тусклый уличный свет. Его голос звучал ровно, но чувствовалась сдержанная ярость. Ответом ему был хриплый смех, который звучал, как шипение. Мужчина в серебристой маске, высокий и статный, сделал шаг вперёд. Его движения были осторожными, напряжёнными, как у хищника, что готовится к атаке. — Храбрый. Для того, кто уже проиграл, — протянул он, небрежно подняв палочку, будто не планировал ею воспользоваться. Второй, в чёрной маске, стоявший чуть позади, коротко фыркнул, ленивым движением вычерчивая невидимую дугу в воздухе. — Хватит этой игры, Рабастан. У нас нет времени на это. — Его глаза скользнули к мужчине с открытым лицом, ожидая приказа. Тот, стоявший в тени, медленно качнул головой, словно осуждая их за бесполезную болтовню. — Тишина, — произнёс он, его голос был мягким, но в нём звучала такая холодная жестокость, что оба спутника замерли. Он медленно шагнул вперёд, бросив на Нэйта долгий взгляд, изучающий, оценивающий. — Здесь что-то есть. Этот дом дышит магией, и это не твоё дешёвое варево, целитель. Нэйт не ответил, крепче сжав палочку. Офелия, затаившись на несколько ступеней выше, видела, как напряглись его плечи. Она понимала: брат не даст им забрать ничего просто так. — Этот не скажет ничего, — хрипло отметил один из мужчин в мантиях, его голос звенел от напряжения, как натянутая струна. Рабастан лениво поднял палочку, его губы изогнулись в слабой усмешке. — Вы меня утомляете, — сказал он негромко, и в голосе прозвучало надменно-ленивое раздражение. — Делайте, что должны. Нам пора. Внезапно всё разразилось вспышкой магии. — Экспульсо! — Нэйт первым разорвал тишину, и удар магии раскрошил стену, осыпав всё обломками. — Протего. — Мужчина в чёрной маске отбил заклинание, но отступил, ударившись о полку. — Круцио! Ярко-красный луч разрезал воздух, с визгом ударив в кухонный шкаф. Дерево треснуло, посуда посыпалась на пол. Нэйт едва успел упасть на колено и отшатнуться в сторону. — Ступефай! Комната зажглась вспышками заклинаний. Удары раскалывали воздух, их оглушающий гул сотрясал стены. Нэйт двигался быстро, но их было слишком много. Офелия ощущала, как внутри неё всё сжимается от страха и гнева. Хотелось броситься вниз, но она понимала: против троих у неё практически нет шансов. Рабастан, выглядывающий со стороны, наконец поднял палочку: — Авада Кедавра. Из кончика палочки сорвался изумрудный луч. Нэйт рухнул в сторону, пытаясь уйти с линии огня. Заклинание ударило в шкаф за его спиной, расколов его надвое. Мужчина в серебряной маске, тот, что говорил лениво и насмешливо, до сих пор держался в стороне, словно брезговал участвовать в «грязной работе». Но при этом Офелия видела, как он внимательно следит за каждым движением Нэйта — с некоторым высокомерным интересом, как хищник, проверяющий, когда жертва ослабеет. — Ты теряешь форму, — бросил он Рабастану с насмешливой ухмылкой. — Заткнись! — процедил тот, отряхиваясь от обломков штукатурки и снова нацелив палочку на Нэйта. — Инкарцеро! Верёвки сорвались с кончика его палочки, стремительно обвивая Нэйта. Тот с усилием пытался вырваться, но был прижат к полу. — Где оно? — Рабастан, словно хищник, шагнул ближе. — Иди к чёрту, — выдавил Нэйт, сжав зубы. Лёгкая усмешка: — Как пожелаешь. Было похоже, что воздух разорвался зелёной вспышкой. Она поглотила всё: боль, страх, отчаянный крик Офелии. Тело Нэйта обмякло и рухнуло навзничь. На мгновение в комнате стало так тихо, что она слышала собственное сердцебиение. Один из мужчин начал быстро рыться в кухонных шкафах, переворачивать всё, что попадалось под руку. Явно искал что-то конкретное — ингредиенты? Книги? Артефакты? Из его коротких, резких фраз Офелия уловила лишь обрывки: «Тёмная магия… могли спрятать…» Рабастан отшвырнул тело Нэйта носком ботинка, словно проверяя, не жив ли тот ещё, и процедил: — Тоже ничего. — Сдается мне, мы тратим время, — лениво прошипела серебряная маска. Он скользнул рассеянным взглядом по дому и, судя по презрительной гримасе, не находил здесь ничего достойного внимания. Тем не менее в его голосе прорезался любопытный оттенок, будто он чувствовал в воздухе отголосок чужой магии. — Но здесь… что-то есть. В этот момент Офелия, не помня себя от ужаса и не обращая внимания на незваных гостей, сорвалась с лестницы и рухнула на колени у тела брата. Дрожащими пальцами она коснулась тёмных пятен крови, которые уже успели залить пол. — Не смей оставлять меня… — прошептала она, голос её дрогнул и эхом заполнил тишину комнаты. Ответа не последовало. Кровь — слишком много крови — стекала из раны, проникая в её ладони, облизывая рукава тёмными пятнами. Она чувствовала тепло, которое ускользало с каждым мгновением. Но вместе с кровью она ощутила нечто ещё — слабый, почти угасающий шепот магии. Её брат всё ещё был здесь, в этой крови, в этой комнате. Её пальцы сжались, как будто пытаясь удержать эту ускользающую силу. Кровь липла к коже, словно вбирая в себя остатки Нэйта. Внутри её начало расти что-то тёмное, первобытное. Боль, гнев и отчаяние слились в вихрь эмоций, которые требовали выхода. Она подняла голову, её взгляд пересёкся с глазами Рабастана. Он стоял неподалёку, его ухмылка была ленивой, но взгляд — настороженным. Он что-то почувствовал, замер, как хищник, учуявший угрозу. — Что-то не так, — произнёс он, но его голос прозвучал уже без насмешки. Офелия не слышала его слов. Её дыхание стало частым, почти судорожным. Она подняла руку, на которой всё ещё была кровь Нэйта. Пальцы дрожали, а в глазах вспыхнула ярость. — Не подходите, — её голос был низким, глухим, наполненным болью. Рабастан сделал шаг вперёд, но тут же остановился. Воздух вокруг Офелии стал густым, как вода, напряжённым, как перед грозой. Алый свет вспыхнул в её ладонях, прорываясь наружу, как молния, которая слишком долго искала выход. Поток силы был беспорядочным, но несущим абсолютную угрозу. Мужчина в чёрной маске, стоявший ближе всех, не успел поднять палочку. Вспышка магии ударила его в грудь, отбросив к стене с таким грохотом, что дом содрогнулся до самого фундамента. Второй мужчина поднял палочку, выкрикивая заклинание: — Экспульсо! Серебристый луч взметнулся, но, не долетев до неё, потух, словно был поглощён воздухом. Его глаза под маской исказились в панике, и в следующий миг он исчез, разорвав воздух звуком аппарации. Рабастан ещё мгновение смотрел на неё. Его глаза блеснули странным интересом, почти одержимостью, прежде чем раствориться с хлопком во мраке. Тишина вновь воцарилась, тяжёлая, как свинец. Только прерывистое дыхание Офелии нарушало этот гробовой покой. Она стояла над телом брата, её руки всё ещё дрожали, а воздух вокруг казался густым, как смола, пропитанным остатками магии. Кровь — его кровь — всё ещё была тёплой, струилась по её пальцам, оставляя на коже алые полосы. Она взглянула на свои ладони, на тёмные пятна, на те остатки жизни, которые ускользали у неё на глазах. Горло сдавило. — Нэйт… — её голос сорвался, хриплый, полный боли. — Они не имели права. Не должны были… Это не должно было случиться! Её ноги подкосились, она рухнула на колени, стиснув руки в кровавых пятнах. — Вернись… пожалуйста… Я не справлюсь без тебя… — голос дрожал, слёзы смешивались с его кровью, оставляя мокрые следы на её лице. Её крик — тихий, ломкий — эхом разнёсся по комнате: — Ты обещал, Нэйт! Ты обещал, что мы будем вместе… Тишина не дала ответа, оставляя лишь вкус соли на губах и остывшее тело брата в её руках. Так, среди обломков, крови и треснувших обещаний, она впервые осознала, что осталась по-настоящему одна.