По осколкам любви

После того как Люциус Малфой сел, напряжение в зале слегка спало, но атмосфера всё ещё оставалась накалённой. Вдруг со своего места поднялся другой аристократ — Уолтер Паркинсон, отец Пэнси. Его широкие плечи и тяжёлый взгляд выдавали человека, который привык держать власть в своих руках.   Когда он заговорил, его голос был глубоким, но несколько резким, как будто он привык командовать.   — Мы все здесь собрались, чтобы определить наше будущее, — начал он, оглядев зал с холодной уверенностью. — И, возможно, сейчас самое время перестать увиливать от вопросов, которые действительно важны.   Его глаза встретились с моими, и я почувствовала, как на меня словно навалилась новая тяжесть.   — Я всегда поддерживал и продолжаю поддерживать идеи, которые Лорд Волдеморт отстаивал, — заявил он, чем вызвал волну ропота среди гостей. — Чистота магической крови, сохранение традиций — всё это фундамент нашего мира.   Он поднял руку, требуя тишины, и зал снова стих.   — Однако, — добавил он, его взгляд смягчился, когда он повернулся к своей дочери, сидящей рядом, — я также считаю, что новое поколение должно сделать выбор самостоятельно.   Пэнси, сидевшая до этого с напряжённым лицом, слегка дёрнулась, явно не ожидая, что отец привлечёт к ней внимание.   — Пэнси, — произнёс он твёрдо, но с какой-то скрытой теплотой, — наша семья всегда была верна своим идеалам, но я не буду заставлять тебя следовать моим убеждениям. Твоё будущее — это твой выбор.   Зал замер в ожидании её реакции. Лицо Пэнси покраснело, она быстро взглянула на меня, потом на отца, и я увидела в её глазах внутреннюю борьбу.   — Я… благодарю вас, отец, — наконец произнесла она, её голос был чуть дрожащим, но твёрдым. — Но я думаю, что пока не готова сделать выбор.   Её слова прозвучали как вздох облегчения для некоторых гостей, но вызвали недоумение у других. Уолтер кивнул, его лицо оставалось непроницаемым.   — Так тому и быть, — сказал он, опускаясь на своё место. — Но запомните, — добавил он, обращаясь ко всем, — в нашем мире важно не только наследие, но и убеждения. И те, кто их предают, должны быть готовы к последствиям.   Я знала, что его слова — это одновременно заявление и предупреждение. Поддержка Волдеморта со стороны Паркинсона была ожидаемой, но то, что он дал своей дочери свободу выбора, показалось мне редким жестом человечности в этом жёстком и холодном мире. Когда Уолтер Паркинсон сел, на мгновение в зале снова воцарилась тишина, но вскоре её нарушил шелест тканей — встала миссис Забини. Её фигура была грациозной, осанка величественной, а лицо — как всегда безупречно спокойное, словно она была вырезана из мрамора. Её темные глаза обвели собравшихся, но задержались на мне с лёгким, едва заметным любопытством.   — Уважаемые леди и джентльмены, — начала она мягким, но проникающим в каждое ухо голосом. — Этот вечер полон решений, каждое из которых имеет свои последствия. И хотя я уважаю ту смелость, что демонстрирует юная мисс Тревельян, позвольте мне прояснить позицию моей семьи.   Она чуть склонила голову, её изысканная серьга качнулась в такт движению.   — Мы, Забини, всегда стояли в стороне от открытых конфликтов. Мы предпочитаем наблюдать, анализировать и принимать решения, которые служат нашим интересам, — сказала она, её голос был ровным, но твёрдым. — Поэтому я заявляю о нейтралитете нашей семьи в этих вопросах.   Её слова вызвали лёгкий ропот среди гостей. Нейтралитет был необычным выбором в мире, где часто требовали определённости. Но миссис Забини, как всегда, умела оставаться в стороне от прямых столкновений.   Однако, когда она собралась сесть, произошло нечто неожиданное. Блейз, её сын, встал со своего места, его движения были быстрыми, но уверенными.   — Мама, — сказал он, его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась решительность. — Позволь мне высказать своё мнение.   Миссис Забини замерла, её лицо оставалось спокойным, но я заметила, как её бровь слегка дрогнула.   — Конечно, дорогой, — ответила она, отступив назад, чтобы дать ему слово.   Блейз посмотрел на меня, и в его глазах была уверенность, которую я не ожидала увидеть.   — Амелия, — начал он, его взгляд был тёплым, но серьёзным. — Я знаю, что значит нести ответственность за имя своей семьи. И я вижу, как тяжело тебе приходится.   Он обернулся к залу, его взгляд метался по лицам гостей, словно он проверял, услышат ли они его.   — Но я также вижу в тебе силу, которая достойна не просто уважения, но и поддержки. Мы говорим здесь о выборе, который определит будущее магического мира, и я не могу оставаться в стороне.   Он вернулся к матери и посмотрел на неё, слегка наклонив голову.   — Ты выбрала нейтралитет, мама, но я выберу свою сторону. И эта сторона — с Амелией.   Зал зашумел громче, чем прежде. Некоторые гости переглядывались, другие начинали обсуждать это неожиданное заявление.   Миссис Забини посмотрела на сына, и я заметила лёгкий оттенок удивления в её глазах. Однако она не сказала ни слова, лишь слегка кивнула, как будто признала его право на собственное решение.   Блейз снова сел, и я почувствовала, как в груди разлилось тепло. Его поддержка была неожиданной, но очень важной для меня.   — Благодарю тебя, Блейз, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо. — Я высоко ценю твоё доверие и поддержку.   Он кивнул мне в ответ, его лицо оставалось спокойным, но в уголках губ мелькнула едва заметная улыбка. Когда в зале наступила пауза, следующей поднялась семья Нотт. Старший Нотт, Фердинанд, был человеком внушительного вида: высокий, с глубокими морщинами, пересекающими лоб, и тёмными глазами, полными ледяного спокойствия. Он оглядел собравшихся, и даже в этой напряжённой атмосфере его голос звучал властно.   — Вопрос выбора стороны — это не просто дело принципов, а обязанность каждой уважаемой семьи, — начал он, его тон был неумолимым. — И Нотты всегда следовали за силой. Мы не раздумывали тогда, когда Лорд Волдеморт поднимался, и не будем раздумывать сейчас.   Его слова прозвучали как приговор, и я почувствовала, как волна тревоги пронеслась по залу. Но прежде чем Фердинанд успел продолжить, кто-то резко поднялся со своего места.   — Нет, отец, — твёрдо сказал Теодор, вставая.   Его голос разрезал тишину, как лезвие. Молодой, но уверенный, он смотрел прямо на своего отца, и их взгляды встретились в напряжённой схватке ещё до того, как начались настоящие действия.   — Теодор, — медленно произнёс Фердинанд, его лицо оставалось безмятежным, но в голосе звучал скрытый гнев, — это не место для детских капризов.   — Это не каприз, — резко ответил Тео, его руки были сжаты в кулаки. — Это выбор. Я отказываюсь быть частью вашего стремления к разрушению.   Шепот прошёлся по залу. Все замерли, наблюдая, как разворачивается конфликт между отцом и сыном.   — Если ты так уверен в своей правоте, — проговорил Фердинанд с опасной мягкостью, — тогда давай решим это по законам нашей семьи. Дуэль.   Зал ахнул. Дуэль между членами семьи Нотт — это было не просто состязание силы, но и древний способ определить, кто будет вести семью дальше.   — Если ты победишь, Теодор, — продолжил отец, его глаза блестели от скрытого удовольствия, — ты станешь наследником рода, и твоя воля будет законом. Но если победа будет за мной, мы навсегда закрепим нашу верность Лорду.   Теодор не раздумывал ни секунды.   — Согласен, — бросил он, и в его голосе не было ни капли сомнения.   Они вышли в центр зала, который мгновенно освободили для схватки. Все наблюдали за ними в полной тишине, словно каждое движение могло стать началом чего-то неизбежного.   Фердинанд стоял спокойно, его палочка была в руке, а взгляд направлен на сына. Теодор напротив был напряжён, но в его движениях чувствовалась решимость.   — Готов? — спросил Фердинанд, слегка приподняв бровь.   — Всегда, — ответил Теодор, и их палочки поднялись одновременно.   Первое заклинание было молниеносным: отец атаковал, послав мощный поток магии, но Теодор увернулся, его рефлексы были на высоте.   — Экспульсо!— выкрикнул Фердинанд, и часть пола возле Теодора взорвалась, отправляя щепки и пыль в воздух.   Но Тео не отступил.   — Протего!— закричал он, поднимая щит, а затем, без промедления: — Ступефай! Заклинание пронеслось через зал, заставив отца сделать шаг назад. Его лицо исказилось от лёгкого удивления, но он тут же ответил:   — Конфринго! Мощная вспышка света, и пространство между ними заполнилось хаосом, но Теодор оказался быстрее. Он укрылся за колонной и, выбрав момент, произнёс:   — Инкарцео! Верёвки рванулись из его палочки, обвивая ноги Фердинанда, но тот разорвал их сильным импульсом магии.   — Ты унаследовал мою силу, — насмешливо сказал он, продолжая атаку. — Но ты никогда не превзойдёшь меня!   — Посмотрим, — хрипло ответил Теодор.   Он сделал обманный манёвр, увернувшись от очередного заклинания, а затем громко выкрикнул:   — Экспелярмус! Палочка Фердинанда вылетела из его руки и упала на пол, заставив зал застыть.   Воспользовавшись моментом, Теодор направил палочку на отца и произнёс заклинание связывания. На этот раз магия сработала, сковав Фердинанда по рукам и ногам.   Он стоял, тяжело дыша, его лицо было бледным от ярости.   — Я победил, — твёрдо сказал Теодор, его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась скрытая мощь. — И теперь я — наследник.   Зал наполнился ропотом, но никто не осмелился возразить. Теодор сделал шаг назад, опустил палочку и посмотрел на меня.   — Амелия, — сказал он, его взгляд был твёрдым. — Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.   Я кивнула, чувствуя, как благодарность наполняет мою грудь. Теодор сделал свой выбор, и теперь я знала, что он — союзник, на которого можно положиться. После дуэли Теодора и его отца напряжение в зале достигло пика. Все замерли, не зная, чего ожидать дальше. Но прежде чем кто-то успел что-либо сказать, встала Беллатриса Лестрейндж.   Она была бледной, но её глаза горели привычным фанатизмом. Её фигура, хоть и всегда казалась хрупкой в своём безумии, теперь обрисовывалась иначе: под её тёмной мантией был заметен округлившийся живот.   — Я… — начала она, её голос дрожал не от слабости, а от боли, которую она старалась скрыть. — Я должна сказать…   Но она не успела договорить. Её лицо исказилось, и она резко схватилась за живот.   — Беллатриса! — послышался встревоженный голос Нарциссы её сестры, которая тут же бросилась к ней.   Я шагнула вперёд, забыв на миг обо всём, кроме её состояния.   — Её срочно нужно вывести отсюда, — сказала я, чувствуя, как волнение накрывает меня. — Все, кто здесь ради конфликта или угроз, уходите немедленно. Если вы не хотите поддерживать меня, покиньте поместье!   Мой голос прозвучал громко и решительно. Гости начали переглядываться, некоторые уже потянулись к выходу. Однако когда первые шаги были сделаны, что-то изменилось.   За окнами начало сгущаться что-то странное. Лёгкий серый туман, который появился незаметно, превратился в плотное облако, окружившее поместье. Казалось, будто сама природа восстала против того, чтобы кто-то покидал это место.   И внезапно в этом тумане вспыхнули миллионы красных точек. Глаза. Бесчисленные глаза смотрели на нас из густого мрака.   — Что это за магия? — прошептал кто-то из гостей.   Ропот прошёлся по залу, и я почувствовала, как меня охватывает ужас. Но я заставила себя сохранять спокойствие.   — Никто не покинет это поместье, пока всё не будет решено, — твёрдо сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.   Люциус поднял Беллатрису на руки, её лицо исказилось от боли, и она тяжело дышала.   — Нам нужна помощь! — закричал он.   — Принесите её в боковую комнату, — распорядилась я, оборачиваясь к нескольким гостям, которые стояли ближе всего. — И найдите кого-нибудь, кто разбирается в лечении.   Люди начали действовать, но никто больше не пытался уйти. Туман с красными глазами словно запер всех внутри поместья, и это напоминало о том, что магия рода Эйвери  — древняя, непредсказуемая и способна защитить своего наследника любой ценой.   Я стояла в центре зала, глядя в огромные окна, за которыми кипело это таинственное существо из теней и глаз.   — Никто не сможет уйти, пока не выберет сторону, — произнесла я, больше для себя, чем для других.   И хотя внутри всё дрожало от страха, я знала, что этот момент решит всё. Зал был в панике, но среди шепотов и ропота раздался голос старшего Нотта — глубокий, строгий, но на этот раз без вызова.   — Я могу помочь, — сказал он, поднимаясь на ноги. Его лицо оставалось суровым, но в глазах читалась профессиональная сосредоточенность. — Я магический медик.   Его слова заставили всех замолчать. Даже Теодор, стоявший рядом, бросил на отца удивлённый взгляд.   — Беллатрису нужно перевести в тихое место, — продолжил он, подходя к Люциусу. — Если схватки начались, каждый миг на счету.   Я кивнула, показывая на одну из боковых комнат, примыкающих к зелёной гостиной.   — Несите её туда, — распорядилась я.   Старший Малфой , не колеблясь, поднял Беллатрису на руки и направился в указанную сторону, за ним последовал Фердинанд Нотт, уже закатывающий рукава своей мантии.   Беллатриса кричала от боли, её лицо было бледным, но на щеках выступили яркие пятна.  Внезапно, как будто сама тишина стала живым существом, из тумана, который окружал поместье, раздался странный шёпот. Это было не просто шуршание ветра или колебания магии — в этом шёпоте ощущались голоса. Голоса, которые никто не мог разобрать, но которые проникали в душу, заставляя сердце биться быстрее. Шёпот был едва слышен, но он был везде — вокруг, за окнами, сквозь стены, как невидимая волна, накатывающая на уши. Лишь изредка отдельные слова и фразы вырывались, как если бы кто-то пытался передать сообщение, но не мог собраться с силами. «Ты не уйдёшь...» «Ты принадлежишь мне...» «Тебе не спрятаться...» Каждое слово звучало, как холодный ветер, пронизывающий до самой косточки. Голоса казались одновременно близкими и далекими, чуждыми и знакомыми. Словно они исходили не от людей, а от самой туманной субстанции, наполненной страха, боли и потерянных судеб. Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Этот шёпот не был просто случайным звуком — он был предупреждением. — Что это? — выдохнула я, чувствуя, как туман словно сгущается, а красные глаза за окнами становятся всё ярче, всё более зловещими. Всё вокруг словно оживало, туман становился всё гуще, и шёпот в его недрах становился более отчётливым, словно что-то древнее и забытое пробудилось. Мне стало тяжело дышать. — Это не просто магия, — сказал я, ощущая, как внутри нарастает паника. — Это... нечто большее. Туман с каждым мгновением казался всё ближе, и я знала, что никто не покинет это место, пока не будет решено, что стоит за этим ужасом.