Runaway

      Вай верит в силу и разум. Если Вы верите в загробную жизнь, она скажет, что в Зауне это глупо; в Зауне просто нет места вере, малая надежда рушит все. Чак Паланик говорил, что надежда — страшный наркотик, от которого невозможно отказаться, попробовав хоть раз. Тогда можете надеяться и умереть в страшных муках в подворотне думая, что Вас отпустят.              Вай, думает, что можно сказать точно одну вещь — она до запретного сильно любит Кейтлин. Наверняка это можно считать за помешательство. Сколько раз она была готова переступить через свои принципы, чтобы угодить Принцессе Пилтовера.       Вай точно знает, что Джинкс использует эту формулировку не в мягкой форме.       Вай думает, что ради сестры она готова на многое. Она никогда не признается, что сделает для неё даже больше, чем для Кейтлин. Даже после всех её греховнодеяний. Ради Паудер стоило беспокоиться не об уличных хулиганах, а о Майло, который никогда не знал, что рот стоит закрывать.       Джинкс считает, что у Вай дурацкий типаж: принцесски, изредка нарушающие правила, поставленные им с детства.       Не то, чтобы ей интересно считать на пальцах, когда Кейтлин вела себя не соответствующе.       Вы должны быть с ней согласны.       Вы же ещё не забыли, что это её история?       Я знаю, Вы забыли. Не стоит нелепых оправданий, я знаю, я все знаю. Это моя история. Наша история. Не моя и ваша, моя и тех людей, которые до этого вливали вам свои речи в головы. И, скажу честно, меня это даже не задевает. Меня это не злит. Вы должны слушать, а ваши чувства меня не волнуют.       Джинкс болтает ногой и трёт своё плечо, молча наблюдая за Вай. Сестрица решила попробовать провести воспитательные меры. Снова возомнила себя праведницей. Снова наставником.       — Ты перед Кейт так же распиналась?       Джинкс, взяв свой микрофон, отвела взгляд в сторону. Она взглянула на Ишу, которая переминала леденец с одной щеки в другую. Мысль о вопросах Экко ударила в голову.       Ленивый взгляд перешёл на Кейтлин, которая настраивала басс и не думала, чтобы смотреть на Джинкс. Где-то позади крутится Джейс, в ожидании менеджера, которому предстояло впервые встретиться с группой.       Их новый менеджер был последней надеждой. Джинкс узнала у него, что Виктор — бывший житель Зауна. Это говорило многое, хотя при этом не говорило ничего. На короткий миг это заставило её задуматься.       — Джинкс. Я знаю, что ни с того, ни с сего никто из вас не вспылит.        Джинкс кажется, что Вай плохо их знает.       — А откуда ты знаешь? С чего ты взяла, что знаешь меня? — Зрачки пугающе расширяются. В купе со словами, Вайолет кажется, что её сестра без особых усилий может запугать любого до смерти.       Потому что ты знаешь, что Джинкс была Паудер       Ты знаешь, что Джинкс — не Паудер       Ты знаешь, что у Джинкс Паудер была проблема в связи с продажей наркотиков       Ты знаешь Джинкс       — Ты знаешь Паудер. Ты не знаешь Джинкс.       Ты знаешь, что Джинкс — это проклятие.       Твоё проклятие.       — И ты знаешь, чья это заслуга.       Потому что ты сама сказала ревущему ребёнку в лицо то, чего говорить в приличном обществе нельзя.       И вам я сейчас не скажу, потому что у вас доку́ментов нету.       — Какая же ты сестра после того, что ты сделала, Вайолет?       Она была её последней надеждой на светлое будущее, не смотря на то, что оно никогда не светило.       Детское доверие нарушено. Выводы сделаны.       Джинкс уже молчит на протяжении двадцати секунд, наблюдая за тем, как лёгкое раздражение на пару с уверенностью на лице Вай растворяется. Джинкс не телепат, но знает, насчёт чего задумалась её глупая девчонка. Её совсем не интересует это страдальческое зрелище — наблюдать за тем, как мило Иша изображает ладонями взрыв, смеясь из-за собственной шутки, намного интереснее. Именно поэтому Джинкс не повела и носом, когда краем зрения заметила, как фигура, ранее стоявшая перед ней, удалилась.       

***

      Возможно, — Кёрли, — капитан космического корабля жадной до каждой копейки компании «Pony express» предложил тебе стать вторым пилотом.       Потому что ты хотя бы понимаешь, что ответственность нельзя перекидывать в чужие руки, особенно когда вину несёшь ты.       И в этом тоже будет твоя вина.       И на тебя обязательно за это будут злиться даже если ты сделала это случайно.       Не знала.       Испугалась.       Не подумала.       Разозлилась.       Разревелась из-за того, что ты потеряла всё в один момент, а сама убила последнего близкого, создав на том месте совершенно другого человека.       Твоя сестра тебе больше не сестра, и ты это знаешь, Вайолет.       Да, она знает, хотя и не хотела бы того признавать.       Вай знает, что она ответственна за потерю своей милой младшенькой сестрёнки.       Мысль угнетает в который раз почти за двадцать лет.        Нет, правда, какой раз? Ты когда-нибудь задумывалась? Тридцатый? Сотый? Тысячный?       В таковом случае в счётах смысла ноль, когда думает Вай. Кейтлин говорила, что перестала считать, сколько раз мысли об ответственности за создание Джинкс съедали голову Вайолет после сто двадцать третьего раза. Считать Кейт перестала лет семь назад, а живут они вместе не менее двенадцати. Возможно, Вай взялась бы когда-нибудь за то, чтобы попробовать посчитать, сколько раз за свою жизнь она думала о Джинкс, если бы её не тошнило от математики.       Просто не всем суждено рождаться гениями. Не так ли, гений и безумец?       Вай тошнило от всего, что она не понимала. А понимала она крайне мало.              Даже сейчас Вайолет с трудом остановила себя, чтобы не ударить рукой по подоконнику со всей силы. От поломки подоконника и громкого звука спасло только то, что в комнате спят дети и Кейтлин в соседней, а на дворе глубокая ночь. Вай была зла и разочарована. Совесть любила сжимать поводок на её шее, как Кейтлин при их ролевых играх. Наверное, даже в три раза сильнее.       Наверное, если бы её так сжимали на самом деле — на шее остались самые яркие синяки за всю её жизнь, а она бы уже увидела Апостола Пётра, осуждающе смотревшего в её глаза.       Кулак медленно опускается вниз. Только сейчас Вай замечает тряску в руках, и мир снова открывается перед ней. Она чувствует, как пот стекает по спине, видит, что небо немного посветлело, и слышит, как прихрапывает старшая дочь в ночной тишине. Судя по всему, заболела. Вай придется сходить утром за лекарствами.       Обернувшись назад, чтобы взглянуть на часы, она понимает, что прошло три часа с тех пор, как пришла сюда. Время летит быстро. Жизнь и того не заметишь.       За пеленой навязчивых мыслей никогда не замечаешь, как быстро летит время, Вайолет. Особенно, когда ты бесконечно себя обвиняешь. Особенно, когда ты думаешь, что это поможет.       Вайолет глянула в почти полную чашку чая, чуть сщурив глаза, после чего увидела, что в него упала букашка. Это заставляет её хмыкнуть и после поднести чашку к губам.       Ей не требуется более описаний. Вами уж и того менее заслужено.       В Зауне всегда было без разницы, какая дрянь у тебя в напитке. Знаете, избавиться от въевшихся в подкорку привычек довольно-таки трудно.        Вайолет вновь раздумывает, склонив голову набок. О том, как смачивала лоб Паудер, когда та была больна. О том, как она отворачивалась от чашки, клявшись, что больше её телу не требуются жидкости, когда какая-то гадость попадала в чай. Вай, как примерной сестре оставалось лишь вздохнуть и отчищать кружку.       Когда вся ответственность на тебе, решения даются трудно, даже если выбор у тебя скудный.       И снова она вернулась к тому, с чего начала.       Сквозь пелену мыслей Вай слышит, как младшая дочь встаёт с кровати и громко топает, специально привлекая к себе внимание. Крошка Эббигейл не скрывала своих эмоций, а ребёнком она была эмоциональным. Когда храп приёмной сестры начинал её беспокоить, младшая не собиралась церемониться. Притопав к койке сестры, она молча сверлила её взглядом несколько секунд, а после шлёпнула. Вай не сдвинулась с места, чтобы попытаться узнать. Эта сюжетная линия проходила мимо неё, но при том Вай в неё вникала.       Всё-таки, Вай уже не раз убеждалась, что младшенькая характером пошла в неё. Щель между зубами и голубые глаза при её рождении заставили думать, что эта девчонка будет полностью копией Кейт, но наследница дома Кирамман почти никогда не распускает кулаки, потому что она буквально принцесса. И эта мысль заставляет про себя усмехнуться.       Конечно же, шлепок бесследно не проходит. Храп Маргарет прекращается, а после слышится её тихое возмущение.       Конечно, Вай не была тираном, но лёгкий подзатыльник в воспитательных мерах — то, что доктор прописал.       Дети давно уяснили, что лишний раз раздражать мать — обеих матерей, — повод для развлечения так себе. Поэтому ночью девочки вели себя так тихо, как могли. По крайней мере так, как это контролировали.       Вай думает, что мысли — это плохо. Это вредно, потом ещё голова болит. Спать на потолке тоже неудобно. Одеялко падает.       Девочки на фоне всё ещё жужжат, и Вай слышит, как Эббигейл просится в кровать к сестре. Маргарет лишь отворачивается и с ворчанием натягивает одеяло на ноги подоспевшей девочки.       Эббигейл начинает говорить обо всём подряд, пока Маргарет со стоном ругается на неё шёпотом, чтобы та заткнулась.       Вай хихикает, потому что представить такую картину между ней и Паудер слишком трудно. Вайолет всегда слишком любила младшую.       Видимо, это стало ее главной ошибкой. Обе девочки замолкают и смотрят на темный силуэт у окна.       Страх в детских глазах — то, что никогда не перестанет разочаровывать Вай. Особенно когда он появляется при взгляде на неё.       Тихое шмыгание — единственное, что раздается от девочек. Вай чувствует, что кто-то от страха нагадил себе в штаны. Мысленно она говорит себе, лишь бы это было просто фигурально, а не описанием действительности.       На самом деле Вай обычно была той, кто менял девочкам памперсы и кормил их. Она ни в коем случае не винит Кейтлин. Вы́ходить одного ребенка и на своем горбу тянуть всю семью, а после ещё и выносить ребенка — дело тяжкое и по силу не каждому.       Кейтлин мучалась бессонницей, допоздна задерживаясь на работе. Мучалась бессонницей, не видя свою жену. Правильно говорят: тот, кто толком не спит, тот толком и не бодорствует. Ее день — начать заполнять бумаги. Больше пунктов нет. Ее верный спутник на тот момент — около с десятка пустых чашек из-под кофе, накопившихся за последние два дня. На выходных она лишь лежала в постели и с открытым ртом, откуда стекала слюна, смотрела на глупую стену.       Вай услужливо подтирала ей слюнки и переворачивала на другой бок, чтобы у неё не образовывались пролежни. А в ответ Кейтлин даже не смотрела на неё, продолжая интересоваться стеной. Она уверена, что выглядела жалко. Вай отрицала это. Ей, как малышу, подтирали слюнки, меняли подгузники. Раньше она бы никогда не подумала, что будет носить подгузники для взрослых. Вай поднимала её на ручки, пересаживая в кресло, чтобы поменять постельное белье. Порой Кейт гадила под себя и ей было наплевать. Кормили с ложечки и помогали глотать. Она не знает, как Вай вытерпела это. Вай тоже этого не знает. Ухаживать за своей девушкой старшей на год, которая даже не могла самостоятельно выполнять действия, что способен сделать даже трехлетний малыш. Кейтлин не знает, как Вай не ушла от неё, несмотря на все, что она сделала. Кейтлин делала много отвратительных вещей. Возможно, Вай просто святая и её благославили на это. Она не знает, чем могла это заслужить, но она вроде бы и не против.       Поднимая голову и оглядывая кабинет, хмурясь и страшно выпучивая глаза ты думаешь, что началось все раньше. Ты приоткрываешь рот и двигаешь языком вперёд, пытаясь выгонять отвратительный привкус алкоголя изо рта.       Вай знает, что Кейтлин все ещё до невозможного стыдно. Порой, около года назад, она приходила с работы, измученная, но несла всякие безделушки детям и Вай.       Детям только в радость получать игрушки, но Вай настойчиво попросила Кейтлин наведаться к психологу. Тем более подобные практики распространены как никогда, и постыдного в этом ничего не имеется. Кейт, конечно, колебалась, но всё же заявилась к психологу. Её перенаправили к психиатру. Тот объявил Кейтлин, что она счастливый (Кейтлин все ещё думает, уместно ли здесь данное слово) обладатель F34.1, F60.5, F31.4. Кейтлин знает, что вы ничего не смыслите в этих символах, так что проведет базовый экскурс.       F34.1 — тяжелое депрессивное расстройство. Если оно тяжёлое, значит сессия длится уже более двух лет. Кейтлин действительно не хотела в это верить.       F60.5 — ананкастное расстройство личности. Кейтлин сама точно не знает, что это значит, но она точно знает, что это как-то связано с её трудоголизмом и навязчивыми мыслями. Ранее она думала, что ее воспитали педантично. Теперь она не знает, что думать.       F31.4 — БАР. И нет, Кейтлин не любит бары. БАР — биполярно аффективное расстройство — значит, что для Кейт порой нормально сходить с ума от желания открыть бизнес по продаже специй. И это нормально, без сил лежать на полу, потому что встать невозможно.       Она искренне не хочет думать о том, что ей и Джинкс приходится делить похожие проблемы с головой.       Возможно Джинкс сама позже расскажет Вам, что с ней не так.       Вай всё понимает и сожалеет, что Кейтлин приходится проходить через это. Кейтлин так же жалко ее, когда Вайолет мучают приступы ПТСР.       Вай усмехается и качает головой. Ей кажется, что она выглядит слишком взрослой. Слишком снисходительной.       Она улыбается детям и прикладывает палец к губам, проводя к уху.       Кейтлин не одобряла, что Вайолет постоянно потакает желаниям детей, но смотря в эти глаза, полные наивности, не хочется их огорчать.       Она резко дёргается, и слышится шелест. В руке у неё две конфеты, и она встаёт с кресла, подзывая детей пальцем. Девочки протягивают ладони и ловят сладости, с радостью пихая их в рот. Вай кажется, что будь её мать жива, она бы точно избаловала малышек так, как Кейтлин в жизни не представляла.       Сейчас она садится на край кровати и кладёт ладонь на голову Мэгги, поглаживая виски. Эббигейл тоже тянется за лаской, заставляя Вай обнять обеих дочерей.       — Эбби, что же ты тут делаешь?       Вай чувствует повисшее напряжение, когда девочка крепче обнимает сестру. Ей кажется, что скоро Кейтлин проснётся и придётся объясняться за пустое место рядом с женой.       — Знаете, — голос тихий и охрипший. Он напоминает ей голос Джинкс. Голос Паудер был высоким и мягким. У Джинкс же он усталый и неспокойный. Он напоминает ей голос матери. — Раньше, когда тетя Джинкс была маленькой…       Ей все ещё трудно называть её Джинкс при детях. Гораздо приятнее звучало бы тётя Паудер.       — Она просыпалась по ночам, когда ей снились кошмары. Приходила ко мне и будила, говоря, что её раздражает храп Майло.       Её дети знают о двух братьях мамы, которые уехали в далёкую страну.       — Она залезала ко мне под одеяло и обнимала, говоря, что придумала новую игрушку. Они часто ломались, — говорит она.       Вай знает, что эти игрушки так и не заработали. Она искренне сожалеет, что сестра ударилась в развлечение химией. Нет, конечно, она не жалеет, что Паудер стала учить химию. Вай сожалеет, что Джинкс стала делать взрывчатку и выкладывать рецепты всяких веществ в интернет.       Вай точно знает, что около десятка человек умерли от рецептов Джинкс. Было много всего. От иприта до зарина.       Вай точно знает, что около десятка человек умерли от веселья Джинкс. Она любила оставлять всякие сюрпризы с волшебными веществами.       Вай точно знает, что около десятка человек умерли от дилерства Джинкс. Джинкс продавала наркотики и подмешивала в них всякую дрянь, смотря как люди блюют кровью и умирают в страшной агонии.       Вай клянётся, что Джинкс завязала с этим. Или она верит в это. По крайней мере она надеется. Ради Иши.       Любовь, вера и надежда это плохо. И ты страдаешь всем этим.       Наверняка тебе неприятно читать это. Или слушать. Я не знаю, какую из версий ты достал. Но я точно знаю, что Кейтлин тебя предупреждала. Тебе не стоит лезть в это. Надежда — страшный наркотик. Это ужасная история, и если ты не хочешь понимать всю сущность человека, то не смотри дальше. Возможно, тебе осталось совсем чуть-чуть. Дальше будет поздно. Там не будет знаков. Все будет аккуратно, и ты ничего не поймёшь. Будет непонятно. Если ты все же считаешь, что ты прав, то знай, что если видишь моё имя в начале, то ожидай, что ты будешь понимать хоть что-то. Слушать Джинкс трудно, она говорит как чувствует. Кейтлин говорит слишком умно и с планом. Я просто рассказываю события, пытаясь создать комфорт. Просто готовься, что Экко будет в разы хуже, чем я.       Возможно, скоро ты поймешь, что надежда — это ужас, который ты испытываешь.       Она сама привыкла к надежде и сильно о том жалеет. Сожаление — ещё одна вещь, которую ты должен забыть.       Она надеялась, когда они ворвались в дом той богатой Пилти. Она знает, что Кейтлин вам рассказывала.       Она прямо сказала «стреляй в меня, сажай, но их не трогай», когда эта сумасшедшая направила на них ружье. Все действительно трудно.       Трудно поверить, что эта Пилти теперь ее жена. Что у них уже двое детей, и двенадцать лет жизни потрачены на быт с ней.       Но Вай не сожалеет об этом.       Наверняка Вы не заметили, что в один момент пропало всякое уважение. Я не уважаю Вас и не думаю, что вовсе стоит. Я точно знаю, что твоя наглая задница не погнушилась бы сейчас сказать, что Джинкс та ещё сука. Вроде бы первый мат за этот текст, не знаю как мне удалось сдерживаться, все же капля уважения во мне присутствует. Наверное, она скоро испарится. Вы меня не уважаете и не стоит. Если станете, то будет труднее наблюдать. Вы его потеряете, и потеряете веру.       А вера, надежда и любовь — то, что Вас погубит.       Наверняка Вы не заметили, что в один момент я перестала обращаться к Вам с большой буквы. Не думаю, что стоит замечать. Просто возьмите на заметку, что сейчас последний шанс.