wonder what tomorrow will bring, maybe a diamond ring / интересно, что принесет завтрашний день, может быть, кольцо с бриллиантом

В разрушенной лаборатории почти не было слышно ничего, кроме треска разрушающейся инфраструктуры и свиста пара из лопнувших труб. И очень-очень далёкого звука музыки. Человеческое ухо не уловило бы этого. Но Соник с его чутким слухом услышал это вместе с сопровождающим его низким гулом. Соник шёл по разрушенным залам к музыке и её слушателю. В кои-то веки он не торопился, осматриваясь по сторонам и пытаясь понять, зачем сюда пришёл его двойник. Он следовал за новым ежом, держась на достаточном расстоянии, чтобы его не заметили. Ему придётся извиниться перед Тейлзом и Наклзом за то, что он оставил их позади, ведь у них не было ни единого шанса угнаться за новым ежом на его заряженном мотоцикле. Здесь не было ничего, что стоило бы искать. Всё было разрушено, и не только временем. Следы ожогов и пулевые отверстия в стенах говорили о жестоком обращении. — Что это? — пробормотал Соник, ни к кому не обращаясь, вглядываясь в темноту и замечая на грязных стенах пятно на уровне глаз взрослого человека. Он вскарабкался на ближайшую груду обломков и смахнул грязь, обнажив выцветший рисунок маркером, на котором был изображён знакомый ворчливый ёжик в окружении ярко-розового сердца. Над ним были написаны выцветшие слова: «Помни о б-ни-е!» Соник оглядел рисунок и понял, что он украшает вовсе не стену, а дверь. Дверь, на которой также была табличка «Лаборатория 1». Он задумался о том, с каким лечением, с какой лабораторной работой, должно быть, столкнулся здесь новый ёж, раз кто-то решил написать это напоминание. Он задумался о том, прислушался ли кто-нибудь к нему. — Кто-то присматривал за тобой, да? — спросил Соник у гудящего ежа. Он знал, что его услышали, потому что гудение на мгновение прекратилось, а затем возобновилось так же тихо и ровно, как и прежде. У него был приятный голос. Соник задумался, умеет ли он петь. Несмотря на их предыдущее столкновение, казалось, что присутствие Соника не угрожало новому ежу. По крайней мере, не настолько, чтобы нападать на него снова. Соник продолжал идти на звук музыки, пока не нашёл её источник. Новый ёж сидел на полу в заброшенном доме, прижав колени к пушистой груди и обхватив их руками в подобии объятий. Он прислонился спиной к шкафу, его колючки смялись и беспорядочно торчали, а на шкафу стоял проигрыватель пластинок. Это был источник хриплой, прерывистой музыки. Ёж подпевал, как будто пластинка не была едва различима. Очевидно, он знал эту песню наизусть. — Опять ты, — глухо поздоровался новый ёж, когда песня закончилась. Пластинка остановилась, и в комнате воцарилась тишина. Соник не любил тишину, поэтому он затараторил — Нам действительно нужно поработать над твоими коммуникативными навыками, приятель. — Он понизил голос, подражая низкому баритону нового ежа. — Снова ты и бросание машин в людей — это не то, как мы говорим «привет!» — Ты был с оружием, — ухмыльнулся новый ёж. — Ты ожидал цветов? — На самом деле я не с оружием. Новый ёж выглядел неуверенно. И сердито. Всё ещё довольно сердито. — Они попросили меня помочь им поймать опасного инопланетного беглеца и не сказали больше ничего, — объяснил Соник. — Вы всегда берёте задания с таким малым количеством информации? — насмехался новый ёж. — Это кажется безответственным. Это раздражало Соника, потому что отчасти было правдой. По правде говоря, он с энтузиазмом принял предложение GUN. «Команда Соника» звучала так круто, и ему хотелось, чтобы снова произошло что-то захватывающее, поэтому он не всё продумал. В Токио Соник тоже не лучшим образом продемонстрировал своё боевое мастерство. Он отвлекся на то, насколько чертовски хорош был новый ёж. — Урок усвоен, больше такого не повторится, — смущённо пожал плечами Соник. — Им следовало упомянуть о своей секретной лаборатории и... Соник внимательно оглядел комнату, и ему сразу стало ясно, что это не просто секретная лаборатория. Там был домик из подушек с древним телевизором и прогнившими ядрами попкорна внутри, а также гитара, на которой кто-то нацарапал сердце. Диван был придвинут к стене, что делало его непригодным для сидения, но освобождало место перед проигрывателем для импровизированного танцпола. Ковёр перед шкафом был особенно изношен. По всей комнате были разбросаны высохшие маркеры, указывающие на присутствие автора граффити на двери. Соник посмотрел на дверь своей комнаты и увидел ещё больше выцветших слов. «М-ри- — Р---». Если на этой двери и был рисунок, то он давно стёрся. Когда-то кто-то любил это место. Кто-то поселился здесь. — ...и всё это. Очевидно, здесь что-то ещё происходит. Я не шутил, когда сказал, что не хочу с тобой драться. Я просто хочу поговорить. — Соник сел на ковёр напротив своего двойника и сказал — Привет, я Соник Ваковски. Ты, наверное, знаешь меня как Синяя Молния? Синее Правосудие? Синий Дьявол? — Я тебя совсем не знаю, — проворчал новый ёж. — Шэдоу. Роботник, наверное. Это вызвало у Соника вытаращенные глаза и несколько удивленных морганий. — Роботник? В смысле, Эггман? — Как у Марии и Джеральда Роботников. Я не знаю «Эггмана». Соник посмотрел на дверь и вставил недостающие буквы, чтобы получилось «Мария». И он быстро понял, что Мария — это та, кто хотел, чтобы люди помнили о том, что нужно хорошо относиться к Шэдоу в лаборатории. И… судя по состоянию этого места, это было очень давно. — Послушай, Шэдоу, Шэд, могу я называть тебя Шэд? — Нет. — Шэд, я правда очень хочу найти причину, чтобы не надевать это, — Соник порылся в своих иглах и показал Шэдоу наручники, которые для него сделал Тейлз, — на тебя. Но единственный известный мне Роботник дважды пытался меня убить, а ты напал на нас. Соник заметил, что Шэдоу напрягся, словно готовясь прыгнуть вперёд, и быстро положил наручники между ними. — Пожалуйста, просто объясни, что происходит, и мы сможем всё уладить. Шэдоу посмотрел на наручники, затем на самого Соника. Казалось, он принял решение и заговорил. — Я не нападал на GUN. Они напали на меня. Они держали меня в стазисе пятьдесят лет, а когда я сбежал, они пришли за мной, намереваясь убить меня или снова поместить в стазис, чтобы скрыть свои ошибки. Голос Шэдоу был злобным и язвительным, но в конце он сорвался на «ошибках». Его ярко-красные глаза закрылись, и он сделал глубокий, прерывистый вдох. Когда он открыл их, взгляд был расфокусированным, словно он видел что-то, чего не было в комнате. Сердце Соника болело за Шэдоу. Нетрудно было догадаться, что здесь произошло что-то ужасное. И GUN не хотели, чтобы кто-то об этом узнал, поэтому Шэдоу пришлось похоронить вместе с прошлым. Что ж, Соник не был их могильщиком. — Какие ошибки? — тихо спросил он. Шэдоу посмотрел мимо Соника на шалаш из одеял. — Я. Мария, — сказал он ещё тише.

***

Органы Шэдоу были не в порядке. Так сказали врачи, которые вскрыли его, — что его органы были не в порядке. Его сердце находилось не на той стороне груди. Чтобы освободить место для совершенно неизвестного органа там, где должно было быть сердце. В его лёгких были воздушные мешочки, в которых он мог хранить кислород в течение длительного времени. У него не было ни толстого, ни тонкого кишечника, только трубка, идущая от рта к желудку, и крошечный желудок. Его кровь была зелёной. Шэдоу знал всё это, потому что слышал, как врачи разговаривали, пока вскрывали его. Он видел, как его лёгкие вытащили из грудной клетки и вскрыли, чтобы показать их содержимое. Они вырезали его плечевую кость для исследования, а затем наблюдали, как она отрастает в течение нескольких часов. Им приходилось держать его кожу и мышцы раздвинутыми и прижатыми, чтобы они не срослись и не мешали обзору. Он чувствовал боль, потому что в капельницу ему ввели парализующий препарат, но не анестетик. По их словам, обезболивающие на него вообще не действовали. Когда с ним заканчивали, они, как всегда, возвращали его в стеклянную колбу. Будь то вивисекция, заражение болезнью или выкачивание из него энергии хаоса, пока он не заболевал, не слабел и не начинал бояться, что умрёт, — день всегда заканчивался здесь. Он знал, что может разбить стекло. Но он не стал этого делать. На этой планете ему не было места, кроме как здесь. Потом девочка нарисовала на его стеклянной трубке мордочку кролика, и всё изменилось.

***

— Они больше не могли быть со мной беспечными. Это расстроило бы Марию, а это в свою очередь расстроило бы Джеральда. Соник подумал, что ему может стать плохо. Это было… за гранью всего, что он ожидал услышать сегодня. В своём маленьком мире Грин-Хиллз, штат Монтана, он привык считать людей в целом хорошими. Некоторые из них были Эггманами, но большинство — Томами, Мэдди и Безумными Карлами. А теперь появился GUN. Они совершили злодеяние против Шэдоу, которое Соник и представить себе не мог. Вместо того, чтобы загладить свою вину за прошлое, они хотели заставить замолчать единственного свидетеля. — Врачи разрешали мне спать в настоящей кровати, есть настоящую еду вместо питательных инъекций, смотреть фильмы и выходить на улицу, чтобы смотреть на звёзды. Потому что Мария боролась за то, чтобы у меня было всё самое лучшее. Теперь Соник был рядом с Шэдоу, придвинувшись ближе, когда Шэдоу не выказывал возражений против его близости. Семья Ваковски была очень физической. Много объятий, похлопываний по плечам и поцелуев в лоб. Это была замечательная вещь после многих лет изоляции. Соник подумал, что Шэдоу это тоже может понадобиться. Он слегка коснулся плеча Шэдоу, нарушив негласную границу вокруг него. Он не прижался к Шэдоу, но и не отстранился. Его хватка на его ногах ослабла совсем чуть-чуть. — Похоже, она потрясающий друг, — утешил его Соник. — Она была моей сестрой, — поправил Шэдоу. Соник не пропустил слово в прошедшем времени. — По-прежнему было много плохих дней. Они продолжали выкачивать мою энергию хаоса, и большую часть времени мне было плохо. Я скрывал это, чтобы она не грустила. Она всё равно всегда всё знала. Она хотела, чтобы они отпустили меня, но они не могли. Они слишком много вложили в меня. Соник подозревал, что Шэдоу не объяснял, что с ним сделали учёные, потому что хотел вызвать сочувствие к себе или даже ответить на вопрос Соника. Он хотел, чтобы кто-то ещё знал о Марии и о том, какой она была хорошей. Он хотел, чтобы она осталась в чьих-то воспоминаниях, а не только в его собственных. — Что с ней случилось? — Спросил Соник, страшась ответа. — Оружие, — мрачно ответил Шэдоу, низко рыча. — Они больше не получали желаемых результатов, потому что стали лучше обращаться со мной. Они ворвались в лабораторию, чтобы забрать меня и отдать тому, кто не будет так добр. Джеральд, Мария и я попытались сбежать. Случайная пуля попала в один из контейнеров с моей энергией хаоса. Он взорвался. Слова Шэдоу стали отрывистыми. Как будто, если говорить об этом отстранённо, будет не так больно. Между ними повисла долгая тишина. Соник не нарушал её, давая Шэдоу столько времени, сколько ему было нужно. Он боролся с желанием поёрзать или нарушить тишину. Иногда Тейлзу нужно было, чтобы Соник был сильным и молчал, когда он вспоминал издевательства, которым подвергался в своей старой деревне. Иногда Наклз плакал из-за своей потерянной семьи, и ему нужно было лишь присутствие Соника. Прямо сейчас Шэдоу нужен был кто-то, кто его выслушает. Соник мог бы стать для него таким человеком. — Она умерла, — наконец сказал он. Он закрыл глаза, и по его морде потекли слёзы. — Они поймали меня. Погрузили в стазис. Я не пытался сопротивляться, я не понимал, что происходит, — я не понимал, почему её больше нет. Соник притянул Шэдоу к себе, и тот уткнулся лицом в грудь Соника. Он дрожал от невыносимой боли. Соник подумал, что Шэдоу, возможно, слышит, как разрывается его сердце. Он знал, каково это, когда смерть впервые стучится в твою дверь. Ужасно осознавать, как легко потерять того, кого любишь. Горе, которое грозит утянуть тебя на дно и никогда не отпустить. — Стазис, он, он тоже сковал мой разум. Загнал меня в петлю моих последних мыслей, снова и снова, снова и снова. Мария не верила в ад, но он реален, и это он и есть. Соник хотел, чтобы Шэдоу уже остановился, потому что становилось только хуже. Он не мог представить, через какие страдания и горе прошёл Шэдоу. Он больше не мог этого выносить. Но Соник хотел быть героем, не так ли? Он хотел спасать людей, защищать их, а здесь был тот, кто отчаянно нуждался в защите. И всё же как Соник мог защитить Шэдоу от призраков в его голове? Тогда Шэдоу начал плакать по-настоящему. Он уткнулся в мех Соника и обнял его так крепко, что стало больно. Соник только обнимал его, бормотал бессмысленные слова утешения и гладил по иглам, потому что именно так делала Мэдди, когда Соник просыпался ночью от кошмара, в котором он держал в руках кости Длинного Когтя. Он пытался защититься от собственного нарастающего гнева и печали. Соник позволил ему плакать, пока слёзы не высохли, и Шэдоу остался дрожать в объятиях Соника. — Когда мы поедем в Грин-Хиллс, давай устроим похороны Марии. Когда, а не если. В Грин-Хиллс были безопасность, семья и дом, и Шэдоу заслуживал того, чтобы снова их обрести. — Где? Что? — Шэдоу отстранился, настолько сбитый с толку, что прервал свой припадок. — Похороны. Том и Мэдди помогли мне устроить похороны для Длинного Когтя. Ты можешь рассказать обо всём, что тебе нравилось в Марии, или можешь промолчать, можешь позвать друзей или сделать всё самостоятельно, как тебе нужно, чтобы запомнить её. Это помогло Сонику попрощаться, и это может помочь Шэдоу тоже. У него никогда не было возможности крепко обнять Марию, в последний раз полюбить её всем сердцем, а потом отпустить. Ему это было нужно так же, как Сонику. Что касается остального, всей той боли, которую причинили ему учёные, Соник, честно говоря, не знал, с чего начать, чтобы помочь ему исцелиться. Том и Мэдди знали бы. Том и Мэдди всегда знали, как помочь. — У меня… нет друзей, — слабо возразил Шэдоу. Соник заметил, что он не отказался от идеи с похоронами. — Конечно, есть! Мы друзья, так что Наклз и Тейлз тоже твои друзья. Том и Мэдди тоже могут быть твоими друзьями. О, и Уэйд! Он тоже отличный, он очень помог Наклзу… — Я бросил в тебя машину, и теперь мы друзья? — Шэдоу выглядел совершенно растерянным, как будто не понимал, что происходит. — Ты плакал и шмыгал носом у меня на плече, и теперь мы друзья. Вот как это работает здесь, на Земле, мой инопланетный товарищ! — Я много лет жил на Земле, и это не так, как ты... Их болтовню прервали шаги, хрустевшие по грязи и поднимавшие в воздух камешки. Оба навострили уши и определили, что звук доносится со стороны входа. Походка не была похожа ни на одну из тех, что Соник знал, но Шэдоу внезапно вскочил и выбежал из комнаты. Он был быстр в своих воздушных ботинках. С ним было бы так весело соревноваться. Соник побежал за ним, легко догнав его, и оказался лицом к лицу с Эггманом, если бы тот постарел лет на пятьдесят. Он догадался, кто это, ещё до того, как Шэдоу сказал — Профессор Джеральд? — Шэдоу, рад тебя видеть, мальчик мой, — весело поздоровался старик. После того, как он вырвал собственное сердце и отдал его Сонику на хранение, грудь Шэдоу была обнажена и окровавлена. Он был не в том состоянии, чтобы справиться с возвращением Джеральда. Его лицо исказилось в ужасной гримасе, которая говорила о том, что он испытывает слишком много чувств одновременно. Это был человек, который приказал как мучить Шэдоу, так и спасти его, хотя последнее было сделано по приказу Марии, а не его собственному. Конечно, чувства Шэдоу были противоречивыми. Соник взял Шэдоу за руку и сжал её в знак солидарности. Он не собирался справляться с этим в одиночку. Шэдоу не ответил на пожатие. Но и не отдёрнул руку. — Как ты выжил? — осторожно спросил Шэдоу. — Ты, должен быть… — 110 лет? Да, сынок, я должен благодарить за это тебя. — Джеральд поднял вверх единственную чёрную иглу с красным кончиком. — Ты замечателен во многих отношениях, которые нам ещё предстоит понять. Когда Джеральд прижал кончик иглы к языку, посылая красные искры и дёргая головой, Шэдоу съёжился, а Соник подумал — Да, определённо дедушка Эггмана. — Вот почему ты должен пойти со мной, сынок. Ты единственный, кто может восстановить справедливость для Марии. — О чем ты говоришь? — спросил он. Сонику не нравилось, к чему всё стремительно шло. Он хотел увести Шэдоу из этого мрачного места, подальше от этого человека, куда-нибудь в безопасное и тёплое место, где он мог бы снова обнять его, пока ему не станет лучше. Что-то вроде голоса звало его откуда-то издалека. У него был шанс предотвратить что-то ужасное, шанс защитить Шэдоу, который был дорог ему, и он должен был воспользоваться этим шансом. — Как может мир, в котором погибла такая добрая, отзывчивая душа, как Мария, называться хорошим? — продолжил Джеральд. — Всё это место прогнило, и мы могли бы положить этому конец. Вместе с собой и этими бесконечными страданиями. — GUN — это не весь мир, — парировал Соник. — То, что они сделали, было ужасно, но большинство людей согласится, что это было ужасно! Они также согласятся, что то, что ты сделал с Шэдоу, — это кошмар. — Он не всегда был таким, — пробормотал Шэдоу. — Он пытался… — Перестань называть его «сыном», — продолжил Соник, не давая Шэдоу оправдаться за то, что сделал Джеральд. — Я знаю, что делает хороший отец для своего сына, и это совсем не то, что сделал ты! Отцы не заставляли своих сыновей страдать так сильно и постоянно, они говорили о вивисекции как о чём-то нормальном. Отцы брали сыновей с собой на рыбалку и в походы и учили их быть добрыми и делать правильный выбор. Как только Шэдоу встретится с Томом, он это поймет. — Замолчи, ты! — рявкнул старик. — Ты не знаешь Шэдоу и не знаешь Марию! Ты не знаешь, что я… мы потеряли! — Нет, я не знаю её так, как ты. Я знаю о Марии только одно: она любила Шэдоу! —Соник поднял их соединённые руки. — И никто не стал бы просить того, кого любит, уничтожить себя ради него! Шэдоу издал звук, который Соник не смог расшифровать. Соник повернулся к нему и был поражён силой его взгляда. Он смотрел на Соника так, как смотрят на комету, летящую по небу, или на северное сияние. Как будто Соник был чем-то прекрасным, редким и космическим. Это очень льстило самолюбию Соника. И его сердцу. Он подумал, что прямо сейчас ему очень хотелось бы поцеловать Шэдоу. — Заткнись, ты, назойливый… — Джеральд испортил момент, и Шэдоу отвел взгляд, чтобы обратиться к нему. — Нет, он прав. Ты используешь её имя, чтобы получить от меня то, что тебе нужно, — прошипел Шэдоу, набираясь смелости, и сжал дрожащую руку Соника. — Как ты можешь так позорить её память? Свою собственную внучку! Джеральд сделал шаг вперёд, и Соник потянул Шэдоу за собой. Он не хотел, чтобы этот человек даже смотрел на Шэдоу. Должно быть, ему было тяжело отталкивать Джеральда, ведь это так много для него значило. Он разрывал единственную оставшуюся связь с прошлым, которое оплакивал всего десять минут назад. Он держался за Соника и за будущее, которое тот предлагал, каким бы неопределённым и пугающим оно ни было. Шэдоу был невероятен, и Соник был в восторге от него. Соник не знал, какое выражение лица увидел Джеральд на лице Шэдоу, заглянув Сонику через плечо, но что бы это ни было, оно заставило его остановиться. — Хорошо. Оставь Марию в прошлом, как и весь мир. Ты пал даже ниже GUN. Предательство может исходить только от того, кто мне дорог. На спине Джеральда Роботника появился небольшой реактивный ранец, и он вылетел из зала, а затем взмыл вверх, вне досягаемости. Соник повернулся к Шэдоу и увидел боль на его лице. — Не слушай его, Шэд. Ты не можешь предать того, кто предал тебя первым. — Он никогда не предавал меня, — запротестовал Шэдоу. Соник усмехнулся. — Он должен был заботиться о тебе, а вместо этого мучил тебя. Такой придурок не имеет права решать, что такое предательство. — Я… — Шэдоу замялся. — Мы не должны были его отпускать. Ты слышал, что он сказал, он опасен. Соник позволил ему сменить тему. Шэдоу должен был быть измотан, а Сонику нужно было подготовиться, прежде чем сражаться с монстрами, с которыми сражался Шэдоу. — У меня есть неплохой опыт в том, чтобы останавливать Эггманов, когда они доставляют неприятности. Мы его одолеем, если он выполнит свои угрозы. Ты крутой чувак, я думаю, из нас с тобой получится отличная команда. Нам нужно позаботиться кое о чём более важном. — Мы команда? — Ага, — сказал Соник, — Мы либо заключим мир с GUN, либо заставим их отступить. Потом мы устроим нормальные похороны для твоей сестры, чтобы ты мог попрощаться. Кроме того, ты должен извиниться перед Наклзом за то, что сломал ему запястье. Я знаю, что мы дрались и всё такое, но это было слишком. Кстати, он захочет реванша. Потом мы наверстаем упущенные тобой пятьдесят лет фильмов. Я не могу представить себе жизнь без «Скорости». Тебе понравится! Подожди, подожди, подожди, ты сделал трюк с Акирой на здании, даже не зная, кто такой Акира?! — Трюк с Акирой? — вмешался Шэдоу, моргая и очаровательно смущаясь от потока слов. — Чувак. Чувак! Ошеломлённый, напуганный и неуверенный в себе Шэдоу беспомощно последовал за Соником, которого его тёплая рука вывела на солнечный свет. Он улыбнулся, когда Соник улыбнулся ему в ответ. Нет, мир не может быть таким плохим, как говорил Джеральд. Не может, когда Соник здесь.