Прелюдия к истине

Гнев — это все, чего ты стоишь?

— Ты просто тупая сука, Пэнси! Не дай бог, чтобы я хоть раз у тебя что-то ещё попросила! — Корали, подожди! — Да чтоб ты сдохла, тварь! Захлопнув со всей дури дверь прямо перед лицом растерявшейся женщины, мисс Корали злобно фыркнула. Вместе с тем ее тут же обуял холод ночного воздуха: подумать только, она проторчала у этой курицы несколько часов, но так ничего и не добилась! «Вот же дрянь!» Женщина шикнула, закатила глаза и опустила мгновенно замерзшие ладони в карманы платья. Затем сделала один глубокий вдох, призванный ее успокоить, и уставилась на пустынную улочку, в начале которой она и оказалась, чувствуя, что никакие практики правильного дыхания не спасут ее от остро бьющихся жилок на шее. Сегодня Корали была пропитана гневом. Сегодня все шло вразрез ее планам. А она всего-навсего хотела занять немного денег у старой знакомой, чтобы собрать дочку в школу. Но не тут-то было: госпоже Пэнси приспичило заместо моры понадавать ей советов, как лучше устроиться на работу, а не побираться по знакомым: «Тебе вот не стыдно? Дочке уже семь лет, а ты все, как цыганка, по людям таскаешься! Найди себе уже нормальную работу, Корали, не позорься!» — Много ли она понимает, самовлюблённая сука! Воспитывала бы дочь в одиночку, я бы посмотрела на нее! — прошипела женщина, нервно прикусив нижнюю губу и, ругнувшись себе под нос, опять уставилась на освещённую фонарями дорогу в противоположном конце улицы, ощутив только очередную волну режущего легкие гнева: на кой хрен она только притащилась сюда?! Сглотнув тяжелый комок, перетянувший горло, Корали сжала зубы до скрежета: до Пуассона примерно сорок минут ходьбы в быстром темпе по главной дороге и двадцать — через лесополосу. Что ж. Решено. Немного поблуждает в темноте, зато уже через полчаса будет дома. Корали ненавидела эту небольшую деревушку и глухую, едва различимую темноту леса, соединяющую между собой главную базу некогда успешной организации «Спина-Ди-Росула» и Эль-Пасино. Вместе с тем эта лесополоса была самым длинным отрезком пути, пролегающим между двумя поселениями: несколько километров и никаких признаков жизни, даже дорога не асфальтирована. Конечно, так себе развлечение. Может, ну его? Хмыкнув, она уставилась себе под ноги и двинулась к асфальтированной проезжей части, но не дойдя и до первого фонарного столба, свернула к зловеще чернеющей тропинке. Впрочем, какого хрена с ней может случиться! Ходила здесь, сколько себя помнит, и все было в порядке, что теперь изменилось? — Это все из-за этой придурошной семейки! Все абсолютно! Все проблемы, даже эта дура Пэнси не сравнится с этой тварью Каспар. Гребаная сучка, строит тут из себя главную: легко подняться за счёт смертей других людей, ничего не скажешь. А самой хорошо, и крыша над головой, и деньги, и власть. Агрх, ненавижу! — Она вдруг нагнулась и подобрала увесистую сосновую шишку, со злостью швырнув ее куда-то в темноту: судя по звуку та зацепилась о ствол ближайшего дерева и отскочила в кусты. Женщина обтерла руки о платье и ускорилась. — Пэнси была моей единственной надеждой. Где мне теперь прикажете взять деньги, вашу ж мать?! Ноги сами несли ее вперед — Корали была крайне сосредоточена на собственных мыслях, чтобы заметить, как Эль-Пасино скрылась за плотными ночными тенями и бурной хвоей леса. Но вдруг с очередным шагом, она уловила, что на самом-то деле здесь ничем и не пахнет. Странно для кедрового-соснового леса, не правда ли? Она нахмурилась и почувствовала, как взвился проблеск тревоги где-то в животе. Внезапно захотелось вернуться обратно. Корали помотала головой и сжала губы в тонкую линию, прибавив шагу. «Ну давайте, посмейте меня хоть пальцем тронуть — все мозги вышибу!». Вдруг раздался хруст ветки, мгновенно выбивший ее из собственных размышлений. Как-то слишком резко он прозвучал в потусторонней тишине лесополосы. Голова тут же мотнулась вправо, затем провела линию полукругом и ушла влево. Никого. Корали приостановилась, сбавляя свой дробленый, четкий шаг и осторожно, медленно оглянулась вокруг. Никого. Звук повторился. На этот раз намного громче. Отчетливый такой хруст ветки. Здесь кто-то был. Рядом с ней. В темноте. Животное или человек. Скорее второе, как подсказал ей какой-то первобытный инстинкт. Это объяснялось явной осторожностью движений — звуков. Спонтанно это вызвало у нее такую необъяснимую волну раздражения, что женщина невольно встала ровно, выпрямила ноги до зуда в коленях, плотно ощутив, как пальцы ног впились в дно ботинок, и взволнованно сглотнула. Кажется, даже мысль о том, что ей следовало бы бежать куда подальше, будто бы нарочно отметалась куда более агрессивным: «Вы хотите сказать, что в этот ебаный день кто-то еще и посмеет напасть на меня?!» — Кто там, черт возьми? — ее голос прозвучал резко и пронзительно, однако больше отразил страх, нежели убедительную твердость. — Проваливай нахер отсюда, кем бы ты ни был! По спине пробежал холодок — не то, что пробежал, скорее почти врезался в чувствительную кожу. Корали по-прежнему ничего не видела, но ее не покидало жуткое ощущение, что за ней кто-то наблюдает. Черт! Здесь никого не должно быть. Эта местность считалась непопулярной, особенно, вашу мать, ночью! Постояв так несколько минут в тишине, она все же сделала несколько глубоких, упорядоченных вдохов и успокоила себя, что ей померещилось. Понятное дело. Нервы на пределе. Но, несмотря на решимость, она вдруг осознала, что была ужасно… напугана. Это выдавали вмиг одеревеневшие ноги. И распухшее от дискомфорта горло. «Ладно. Осталось проверить ещё одну сторону и можно идти дальше. В конце концов, что за глупости лезут мне в голову?!» Обернувшись, она увидела, что сзади никого не было. Ну вот и славно. Как и ожидалось. Просто показалось. Но как только она снова посмотрела прямо перед собой, чья-то огромная рука в кожаной перчатке схватила ее за горло и со всей силы швырнула на землю. Корали, подавившись не то криком, не то хрипом ужаса, грохнулась прямо на спину, резко приложившись затылком о холодный грунт. Сердце сжалось так резко, что женщина не смогла сделать даже одного короткого вдоха. Она ощутила бешеную пульсацию где-то в пятках и дернулась, оторопела, приподняв свистящую от удара голову, но увидела перед собой лишь начищенный до блеска топор. Корали мгновенно, абсолютно инстинктивно, пронзительно закричала, но тут же была заткнута не менее внезапным ударом топора куда-то в ключицу. Где-то неподалёку в небо с громким свистом взмыла стая воронов — напористый шелест крыльев и могильное карканье заполнили собой всю чащу, мешаясь с грохочущим пульсом в ее ушах. Лезвие с глухим хрустом вонзилось в кость, расколов ту надвое, и прошло еще ниже, раздвигая мышцы и сухожилия, словно те болтались развязанными веревками. Корали завопила от острой, обжигающей боли, но крик быстро перешёл в сбивчивый, рваный рев — её тело мгновенно онемело от шока. Костная ткань треснула с громким, мерзким звуком, взлетев кажется, до самых верхушек хвойных деревьев. Отчаянная волна боли накрыла её с головой, распространяясь по всему телу — от плеча до кончиков пальцев и вниз по спине, будто ток оглушил каждую нервную ветку. Однако… Она все еще была в сознании. Она все еще могла двигаться. Хотя бы ногами. И попыталась это сделать, задергавшись в агонии, впиваясь ступнями во влажную землю. — Дрянь. Убийца дернул топор, пытаясь вытащить его, но тот слишком глубоко зашел в плечо и застрял в кости. Лезвие сидело крепко, словно вцепилось в ключицу скелетными пальцами мертвой хваткой. Кожаная перчатка убийцы скользнула по рукоятке, и он попытался снова — на этот раз сильнее. Всю правую часть тела тут же прошибло невыносимым жжением — температура подлетела не больше, чем за минуту, и Корали показалось, словно кровь начала кипятить ее изнутри. Вновь раздался дикий, глухой хруст, приправленный хлюпаньем крови и адской резью, которую она ощущала даже сквозь практически бессознательное состояние — Корали настолько оцепенела от боли, что больше не могла открыть ссохшиеся губы и заплывшие от слез глаза, не говоря уже о застывших в горечи криках. Лезвие чуть сдвинулось, и убийца, тихо рыча, вдруг завозился: его грузный ботинок, чавкнув в грязи, поднялся и шлепнулся ей на грудину, рывком придавив женское тело к земле. Поймав равновесие, мужчина перевёл вес на ногу, надавив на тело и, ощутив под подошвой слабеющий с каждой секундой сердечный ритм, схватился за топор двумя руками, дернув его снова — тот вылетел из жертвы с лязгающим шварканьем, оставляя за собой раздробленную лужу из ошметков эпителия, кости и сгустков крови. Где-то в ее горле давно застрял дикий вопль, полностью поглощённый парализующей паникой и сумасшедшим шоком. Она едва могла дышать, слыша хрип собственных легких и разлепила один глаз, чтобы посмотреть убийце в лицо. Но на маньяке была черная маска, полностью скрывающая голову, такая же кожаная, как и перчатка, ранее сжавшая ее горло. — Ты разозлила меня, дорогая. Ты вела себя неуважительно. Корали глотнула воздуха сухими, как старые еловые ветки, губами. Под веками замельтешили сотни образов, пока не сложились в единственную картину: в личико дочери, смотрящей на женщину с чистой, слегка наивной улыбкой, и не успела она подумать о том, чтобы улыбнуться ей в ответ, как лезвие топора размозжило ей череп. Через минуту в его руках блеснула горелка.

***

СКАНДАЛ ВО ДВОРЦЕ МЕРМОНИЯ: ГЛАВА СПИНА-ДИ-РОСУЛА ВЫРАЗИЛА НЕДОВОЛЬСТВО ВЕРХОВНЫМ СУДЬЕЙ

°Дворец Мермония, Фонтейн.

Вчера, 8 сентября, во дворце Мермония разразился настоящий скандал! Глава печально известной организации Спина-ди-Росула, Навия Каспар, ворвалась в кабинет Верховного судьи — месье Невиллета и устроила настоящую сцену. Очевидцы утверждают, что мисс Каспар кричала на уважаемого верховного судью, обвиняя его в некомпетентности и несправедливости по громкому делу иллюзионистов Лини и Линетт (подробнее смотри на стр.5). В кульминации конфликта мисс Навия воскликнула: «Чертов ублюдок!» и захлопнула за собой дверь. Этот эмоциональный взрыв подогрел слухи о ее недовольстве результатом расследования по делу ее отца, Калласа Каспара, три года назад признанного виновным в совершении серии серьёзных преступлений, больше известной, как дело «Семи». Сплетни о том, как инцидент скажется на репутации мисс Каспар и ее организации — Спина-ди-Росула, уже разлетелись по Фонтейну. Каков будет ответ многоуважаемого юдекса на такую неслыханную дерзость — остается лишь гадать. Оставайтесь с нами, чтобы следить за развитием событий! До встречи в следующем выпуске Паровой птицы! 'спец. Редактор — Шарлотта. Сентябрь, 1815.

***

— Так-так-так, месье Невиллет. Дверь рабочего кабинета верховного судьи глухо хлопнула — где-то за ней осталась слегка возмущенная нахрапистым поведением гостя Седэна, недовольно сведя бровки к переносице и подперев ручками-варежками бока. Она ведь даже не успела предупредить господина Невиллета о том, кто нагрянул к нему с визитом, и предложить новый сбор травяного чая, как герцог крепости Меропид уже протиснулся в кабинет с широченной улыбкой наперевес. Впрочем, самого Ризли нарушение общепринятого порядка никак не смущало — может быть, потому что он привык к циркуляции собственных правил, а может, потому что негласно относился к юдексу со всей своей панибратской расхлябанностью. — Господин Ризли. Невиллет оторвался от нового проекта правок уголовно-процессуального кодекса и вгляделся в грузную фигуру герцога, увитую рваными шрамами, выползающими из-под сидящей, будто вторая кожа, рубашки. В руке судьи поблескивала изысканная перьевая ручка с позолоченным корпусом, которую он поспешно перевернул, дабы одним неловким движением не разрушить несколько часов кропотливой работы: стальной кончик тут же уперся в поверхность стола со сдержанным стуком, и Ризли задорно обнажил белые зубы, проведя аналогию с отзвуком удара его металлической трости об пол. «А-ха, всегда и во всем верховный судья!» Тем временем в ответ на странные, понятные только самому герцогу, искры в зрачках, глаза Невиллета лишь сузились, а затем мгновенно отразили натянутую вежливость на ряду с приветливой улыбкой. Скрывать он не станет — в данный момент он не был готов принять управляющего крепостью Меропид, хотя и помнил об их письменной договорённости встретиться на неделе с целью обсуждения профессиональных задач. Но глумливо-ехидное выражение лица «гостя» активно подсказывало, что обсуждать деловые вопросы они вряд ли станут в первую очередь. Ризли двигался с присущей герцогу уверенностью — он пересек просторный кабинет за считанные минуты, с каждым шагом улыбаясь все хитрее и шире. В его руках шелестел свежий выпуск «Паровой птицы», прихваченный около пятнадцати минут назад в ближайшем киоске, и Невиллет невольно приподнял бровь, удивляясь этому факту: в крепости Меропид новости добывали каким-угодно способом, но только не с помощью желтой прессы. Ризли же коварно ухмыльнулся, бросив привлекшую внимание юдекса газетёнку прямо поверх разложенных документов: — Я смотрю, девчонка прямо-таки серьёзно взялась за тебя, дружище, вон какие страсти устраивает. Невиллет поднял глаза на газету, цепляясь за увесистый заголовок, и почти не смог подавить желание злобно сжать губы в тонкую линию — хотя его лицо, как и полагалось, оставалось абсолютно бесстрастным, не выдавая ни тени эмоции, на самом днище глубоких аметистовых радужек, где-то возле рассекающего, острого зрачка мелькнуло едва уловимое раздражение. Строчка в газетной статье казалась абсурдной, и, хотя подобные мелочи не должны были волновать человека его статуса, сам факт того, что его имя упоминается в желтой прессе, был более чем неприятен — не для того он в конце концов каждый раз избегал этих наглых подстрекателей после судебных заседаний или во время деловых визитов. Не для того он долгие годы выстраивал политику взаимоотношений с общественностью, не для того он ежедневного работал над собственной репутацией, реакциями и стилем общения — не для того, чтобы оказаться в центре высосанного из пальца скандала из-за какой-то обиженной девицы, не думающей, похоже, ни о ком, кроме себя. Наконец, юдекс протянул руку к желтоватой бумаге с яркой печатью фотографии главы прискорбно известной организации и небрежно перелистнул пару страниц в попытке удостовериться, что «сенсации» отведено не больше места, чем какой-нибудь второсортной колонке о фонте. К счастью, (в данном случае, к счастью главного редактора этой газеты), статья о «скандале во дворце Мермония» не располагала объемом материала на несколько разворотов, поэтому интерес Невиллета быстро иссяк, словно высохшая вода в луже под открытым солнцем, и мужчина откинулся на спинку своего кресла, подняв на разместившего напротив Ризли серьёзный, прохладный взгляд: — Подскажите, господин Ризли — неужели у нашего герцогства нет больше других задач, кроме как собирать глупые сплетни по всему городу? — Ой, какой же ты все-таки зануда, месье Невиллет, — крепкие руки мужчины скрестились на груди, но хитрый блеск в глазах выдавал его настрой с головой. — Ты хоть понимаешь, что девчонка выдала-то? Юдекс коротко выдохнул, словно для него была обременительна сама тема этой беседы, и посмотрел на герцога с легкой тенью усталости, почти невидимой в его безукоризненно спокойных глазах. Затем Невиллет медленно кивнул, негласно давая понять, что он-то как раз единственный, кто в действительности осознаёт все последствия выходки мисс Каспар, и придвинулся обратно к столу: — Чувства и эмоции отдельно взятых людей не будут влиять на судопроизводство, как бы им того ни хотелось, господин Ризли. И если кто-то решил выразить свое несогласие таким способом, это его право. Но закон остается законом. И, если же это очередная попытка надавить на меня эмоционально, то она обречена на провал, — его голос звучал как ледяная вода, окутанная аристократичной уверенностью. В этом низком баритоне, в этой сдержанности не осталось и намека на едва скрытую злость, равно как и не было ощущения попыток какой-то самозащиты. Очевидно, судья вовсе не собирался давать еще какие-либо комментарии по этому вопросу. Ризли усмехнулся, покачав головой: — Ты всегда был слишком правильным. Но рано или поздно, дружище, даже такие, как ты, оказываются в эпицентре подобных страстей. Что ты сделаешь, когда эмоции и закон начнут пересекаться? — герцог прищурился, словно надеясь увидеть искру смущения на лице Невиллета, но тот, однако, только слегка приподнял бровь: — Господин Ризли, если вам действительно доставляет удовольствие расценивать эту бессмыслицу, как шутку, то не смею вас прерывать. Однако, замечу, что мои личные интересы или их отсутствие — не являются поводом для какой-либо дискуссии. Ризли вновь издевательски усмехнулся, заметив, что не смог заставить юдекса выйти из бетонной скорлупы самообладания, но это, похоже, только больше его распыляло: — Хах, железный ты человек, судья. — Подытожил герцог и, на этот раз не сдержавшись, заливисто рассмеялся. — Вот отнекиваешься, а опомниться не успеешь, как девчонка растопит твой лед. Так и доверяй потом твоим принципам. — Я настойчиво попрошу оставить эту тему и вернуться к более важным вещам. Ризли еще пару секунд потрясся в безудержном беззвучном хохоте, но, встретив непреклонный в своей серьезности взгляд юдекса, замер, словно на что-то наткнувшись. Глаза герцога на миг сузились, и из них исчезла вся насмешливая игривость: он за одно мгновение стал тем самым управляющим крепости Меропид, имени которого боялись все заключенные: — Как скажешь, судья, — с ноткой легкого раздражения протянул он, махнув рукой. — Давай к твоим «важным вещам». Что у тебя? Юдекс выждал несколько секунд, словно проверяя, окончательно ли герцог усмирил свои эмоции, а затем вытащил из нижнего ящика стола детальную карту Кур-де-Фонтейна, поднимаясь на ноги и разворачивая ее перед собой: — Твои люди, Ризли, до сих пор не вовлечены в патрулирование границ Восточного склона Мон-Эсус и руин Центральной лаборатории. Следственный комитет полагает, что произошедшее убийство не является… Единичным. О цепочке пока утверждать рано, но мы обязаны держать регион под контролем, чтобы ни граждане, ни кто-либо еще не пережили это снова — я не намерен допускать повторения произошедшего на шоу. Я прошу тебя подключить группу оперследования немедленно. Мы должны удостовериться, что не оставили виновному ни одной лазейки. Герцог внимательно выслушал Невиллета, и снисходительно кивнул, вместе с тем на дне синих глаз проскочили новые веселые искры: — Что ж, можно было и сразу попросить. А то принципы у него… лед… — Притворно проворчал герцог, но, заметив, как судья напряженно выпрямился, поспешно добавил: — Ладно-ладно, шутки в сторону. Сколько людей тебе нужно? Юдекс проглотил этот выпад, игнорируя очередную попытку Ризли вернуть разговор к прежнему тону: — Все свободные. Три отряда должны патрулировать западное подножье и руинную часть. Вот здесь, — указательный палец, облачённый в перчатку, скользнул по отмеченной красным маркером точке на карте. — Нам нужны любые мелочи, которые могли ускользнуть от моих людей. Ризли тихо вздохнул, не скрывая недовольства. Он скрестил руки на груди и оценивающе посмотрел на судью. Территория, о патрулировании которой просил Невиллет, была просто огромна, и у него определенно точно не было столько лишних пар глаз и ног, однако, недолго думая, герцог кивнул: — Мои люди начнут работу с сегодняшнего вечера. Но учти, у меня свои методы, и я не позволю им работать по твоим схемам, это ясно? Они будут делать так, как я считаю нужным. Судья вдумчиво кивнул, но его лицо осталось непроницаемым: — Главное, чтобы были результаты, герцог, — ответил Невиллет с острой сухостью в горле. — Время не на нашей стороне. — О, не волнуйся, — Ризли снова усмехнулся, небрежно поправив ворот своей рубашки. — Результаты я всегда предоставляю в кратчайшие сроки. Как и информацию. И, кстати, дружище, — герцог сделал несколько шагов по направлению к двери и обворожительно улыбнулся. — Если мисс Каспар вновь соберется удостоить тебя своим визитом, не поленись — пригласи меня. Хочу лично посмотреть на эту сцену! — Ризли. — Предупредительным тоном процедил Невиллет. — Все-все, ухожу! — герцог поднял ладони в жесте «сдаюсь» и, посмеиваясь, вышел за дверь.

***

–…И ты представляешь, как Паймон испугалась, когда она, — малышка слегка мотнула головой в сторону улыбающейся напарницы, — сиганула с обрыва? Да там не меньше тысячи метров было, а она, видите ли, испытывала новый планер! Навия не сдержала задорной улыбки и слегка шокировано распахнула ресницы: — А-ха, Люмин, я тебе правда прямо поражаюсь! — Ну а что, лучше проверить весь инвентарь в спокойной обстановке, а не в экстренной ситуации. Тем более под нами была долина: дальше земли не улетишь, — засмеялась Люмин, и Навия быстро подхватила ее хохот. Паймон широко улыбнулась и уселась на спинку небольшого дивана, поглаживая живот — они недавно поужинали, и компаньон во всех красках продемонстрировала свой зверский аппетит, только вот теперь устало икала, чем еще больше смешила напарниц. Из коридора послышался уверенный, чуть шаркающий на одну ногу, шаг — Каспар даже не нужно было спрашивать, кому он принадлежит — она уже знала это наверняка. Поэтому сразу подскочила с места, как только услышала хлопок двери: — Мелус, ты принёс свежую газету? Мелус растерянно стал ворошить бумажные пакеты с продуктами: — Где-то здесь была, демуазель. Навия пошарила руками и, почувствовав грубую шершавую бумагу в одном из пакетов, нетерпеливо вытянула сверток. — Не понимаю, почему до сих пор ничего не написали о том, что случилось на суде! Мелус вопросительно посмотрел на Люмин, пока блондинка сгорбилась над столом, быстро перебегая глазами от строчки к строчке. — Мисс Навия считает нечестным, что мы разгромили Леди Фурину, а новостей об этом — нет. — Деловито ответила Паймон. — И она однозначно права. Странно, что пресса молчит о том, что автор этого зверства до сих пор неизвестен и разгуливает себе по Фонтейну. — Добавила путешественница, смахнув с лица упавшие прядки. Мелус понимающе кивнул и принялся разбирать покупки. Небольшая гостиная при штабе освещалась одной блеклой, иногда мерцающей от перепадов энергии, люстры, что создавало уютный полумрак, а шелест пакетов и запах свежей выпечки в них лишь усиливали это ощущение. Новоиспеченная команда уже завела себе в привычку собираться по вечерам здесь, чтобы обсудить расследование, наметить шаги и поделиться новостями, если таковые имелись, а иногда и вовсе поговорить по душам за чашечкой кофе или чая. Однако, к общему сожалению, за этот срок продвинуться удалось слабо: личность жертвы была изучена вдоль и поперёк, все близкие и даже мало-мальски знакомые ей люди были опрошены, и только один единственный вывод напрашивался сам собой — Юномия была абсолютно ничем не примечательна, жила самую обыкновенную, заурядную и даже, возможно, скучную жизнь. Отсутствие у погибшей хотя бы каких-то черт, выделяющих ее из общей массы всех женщин и девушек Фонтейна, значительно усложняло задачу: если Юномия не последняя, то следующей может стать буквально каждая? Или даже, каждый? Изо дня в день Навия от и до изучала газету в поисках новостей по этому делу: палата Жардинаж определено точно продолжала расследование, и значит, рано или поздно, хоть какая-то зацепка должна просочиться в прессу от какого-нибудь шибко говорливого жандарма. Быть в неведении касаемо того, насколько удалось продвинуться группе расследования палаты, особенно пока команда Навии топчется на месте, было просто невыносимым — что, если завтра Фурина снова надумает обвинить Лини, дабы повеселить и себя, и народ? Она перелистнула страницу: раздел новостей города, в котором могли содержаться какие-то вкрапления криминалистической сводки, вновь не представлял никакого интереса. Дежурные новости о мелких кражах и очередной награде за выслугу лет. Но стоило ей только раскрыть центральный разворот, как Каспар ахнула, чуть ли не подавившись от собственного гнева: — Ну ещё бы! Когда писать о действительно важных вещах, если есть таки-и-и-е интересные события! Люмин и Паймон тут же подбежали к столу. Красующийся заголовок «Скандал во дворце Мермония» привлекал внимание тем, насколько большим он был относительно прочих статей. Даже эти идеально ровные, ярко-черные, свеженапечатанные буквы уже выводили из себя. Текст желтой статейки собирался цепочкой и обвивал ее горло, перекрывая кислород. Каждое прочитанное слово отпечатывалось клеймом на ее раскаленном лбу: «Печально известной организации» «Устроила сцену» «Эмоциональный взрыв» «Неслыханную дерзость» «Скажется на репутации» — Нет, ну так поглядеть, я прямо неисправимая истеричка! — в сердцах воскликнула Навия, не сильно беспокоясь о сдержанности в данную минуту. По крайней мере здесь, в Пуассоне, никто не подслушает за ней, чтобы написать эту мерзость. — Навия, это всё такая ерунда, все забудут завтра же. Тут столько хлеба и зрелищ, что я сомневаюсь, что кто-то вообще будет это долго мусолить. — Люмин осторожно отодвинула газету чуть дальше, внимательно вглядевшись в напарницу. — Ага! Ага! — Паймон моментально засуетилась рядом. — Вспомни, как мы опрашивали коллег погибшей девушки: они даже не помнили, в какой день было шоу… хотя на тот момент меньше недели прошло. — Да, я помню. — Навия рухнула на стул. Кровь отлила от щек, и лицо похолодело так, что девушка даже невольно вздрогнула. Как могла она быть настолько слепой в своих эмоциях, когда за ней стоит столько честных людей? Ведь никакие слова в свой адрес не могли ранить ей столько немного подобно оскорблению чести «Спина-ди-Росула». От всех этих событий пострадала не только она, а по меньшей мере, несколько десятков тех, кто вверил ей свои жизни и честь. Как могла она забыть об этом? — Мелус, — внезапно она обратилась к помощнику, который, по-видимому, уже знал о статье, судя сдержанности его реакции. — Мне не стоило быть столь эмоциональной. Я знаю. — Она помотала головой, выбрасывая дурные мысли, но те цеплялись всё крепче, вгрызаясь только глубже. — У Спины и так тяжелое положение, а теперь ещё это «печально известная организация». — Демуазель, — он сложил руки на груди. Взгляд был устремлен на неё, но к удивлению, в нём не было ни капли укора или тревоги. — Кто-то должен отстаивать честь Калласа, вашего отца. Для «Спина-ди-Росула» это важнее, чем чьи-то глупые статьи. И у вас это отлично получается. Напротив, если бы вы остановились и склонили бы голову — меня бы это очень разочаровало, малышка Навия. И едва ли в нашей организации найдется хоть один человек, несогласный со мной в этом. Навия почувствовала, как в носу предательски защипало. Ответственность за других — единственное, что могло сдержать ее хоть сколько-то, чтобы не перейти черту вседозволенности во время этой борьбы. Больше всего она боялась не оправдать надежд: «Спина-ди-Росула», члены которой ей доверились; отца; свои собственные. И одно лишь подтверждение, что она вовсе не одна и самые близкие люди ее не осуждают, а наоборот, готовы оправдать, и даже поддержать, все ее «эмоциональные срывы» наперекор этому заколебавшему общественному мнению — придавало столько сил, что она уже сейчас готова была взять эту газету и бросить ее в лицо каждому, кто посмеет как-либо нелестно отозваться о чести Спины, Калласа или же самой Навии. — Спасибо. — Проглотив навязчивые слёзы, которые вот-вот готовы были сорвать ее голос и ручьем политься по щекам, она отчеканила: — Я не подведу. Секунду помолчав и пропустив пару поглаживающих хлопков по плечу от Люмин, она вдруг засмеялась: — Нет, ну до чего приятно было увидеть это «чертов ублюдок» теперь и в виде печатного текста. Ну просто бальзам на душу! Мелус, мне нужна эта страница в золотой рамке над моим рабочим столом! Я не шучу. — Демуазель, ну что вы! Люмин улыбнулась, сдержав смешок, а Паймон чуть испуганно дрогнула, озираясь на свою спутницу: да, не каждый может позволить себе бросать дерзости в адрес верховного судьи и получать от этого такое искреннее наслаждение. В комнате будто даже стало светлее. И точно стало светлее на душе. Навия перелистнула страницу с чертовой статьей и с былым усердием изучала остальные колонки новостей. Дверь вновь отворилась. Без стука — значит, Сильвер вернулся после задания. Навия подняла глаза, ожидаемо увидела его высокую, чуть щуплую фигуру, однако он был не один: следом, в дверном проеме показалась ещё одна маленькая детская фигурка. — Адель? — Навия замерла, так и держа палец на строчке очередной газетной статьи. Сильвер проводил девочку к Навии, держа её за маленькую, дрожащую ручку. Каспар не сразу смогла найти, что сказать: она отчаянно пыталась вспомнить, когда видела малышку в последний раз. Неужели она совсем не выросла с тех пор? Адель лишилась отца буквально за несколько недель до смерти Калласа, но в отличие от уже повзрослевшей, самостоятельной Навии, девочке было тогда не больше пяти лет. Глядя на их дом, который располагался совсем недалеко от штаба Спины, сердце Навии каждый раз билось на тысячи кусочков — мисс Корали, мать Адель, винила во всем Калласа, чего не особо скрывала, даже напротив, не стеснялась напоминать об этом на каждом углу. Тогда, во время дачи показаний, она гневно выкрикивала оскорбления в лицо Навии, когда девушка пыталась выяснить хоть какие-то детали. После потери кормильца в семье Корали пыталась найти хоть какую-то подработку, и Адель часто оставалась дома одна — выходить ей строго запрещалось. Конечно, от любой поддержки «Спины» женщина отказалась, в первый же день после суда над Калласом, заявив, что от их дрянной семейки им ничего не нужно. Если раньше Навия нередко заходила в гости, а то и сама Адель оставалась в штабе «Спина-ди-Росула», когда её родители выбирались по делам, то теперь малышка в основном была предоставлена сама себе, и Навия едва ли знала о том, как у неё дела. Сипло сглотнув от накатившего волнения, Каспар торопливо поднялась на ноги и обошла стол: — Адель, здравствуй! Ты вместе с мамой? — Навия протянула руки к девочке, убедившись, что та не боится. Вид у ребенка был весьма плачевный: некогда розовые пухлые щеки чуть впали, и бледное личико было заплакано — то подтверждалось красными, припухшими глазами. Малышка молчала и, буравя глазами пол, сжимала подол юбки тонкими маленькими пальчиками. — Сильвер, что случилось?! — Волнение сбивало голос Каспар, и она начинала закипать от того, что помощник не додумается сам дать объяснений. — Где ты встретил Адель? — Мисс, она стояла у дверей штаба, не решалась войти… Я спросил, чем мы можем помочь, где её мать, а она попросила отвести её к вам. — Тут же затараторил помощник. Навия вновь вернула внимание девочке, аккуратно коснувшись её поблекших волос. — Мама… — та, наконец, прошептала хрипловатым, тихим голоском, — моя мама пропала… — Как? Когда пропала, зайка? Девочка вновь затряслась, почти плача. — Она всегда… — всхлип, — она всегда возвращается, когда солнышко встает. По щекам покатились крупные слёзы по уже проложенным высохшим дорожкам. — Она должна была прийти утром? Адель покачала головой, растирая слезы по лицу: — Я не знаю, когда я встаю, она всегда уже дома, готовит завтрак. Но сегодня… сегодня её нет. — Снова громкий всхлип. — Она придет, когда еще раз солнышко встанет, Навия? Наконец, огромные, синие глаза — будто единственное, что осталось по-детски живым в ней, поднялись на Каспар. В них был целый мир — страх, отчаяние и вместе с ним надежда. Васильковые радужки так дрожали за стеклянной пеленой, что сердце Навии сжималось и выворачивалось наизнанку: как же она надеялась, что Корали просто безответственная курица, и они быстро отыщут её в городе или в соседней деревне, в поисках очередной шабашки. — Детка, когда ты ела в последний раз? — Навия резко сменила тему. — Мелус, подогрей ужин скорее, и горячий чай, она вся дрожит от холода. Адель, милая, — она вновь обратилась к ребенку и присела, чтобы сравняться с ней в росте, — ты покушай, и мы вместе подумаем, куда могла пойти твоя мама, хорошо? Наверное, она просто забыла сказать, что у неё какое-то очень важное, очень взрослое дело. Вскоре Адель уже уплетала горячий ужин. Было очевидно, что она не ела целый день. А то может и больше. Навия терпеливо выждала, пока она доест и суп, и второе. Люмин и Паймон непонимающе переглядывались, но тишину в гостиной не нарушали, наблюдая за всем происходящим с небольшой тахты в дальней стороне комнаты. — Мама оставила для тебя какие-то продукты? — пока Адель допивала большую кружку чая, Навия осторожно начала расспрос в попытках выяснить, не являлась ли пропажа Корали запланированной ей же. — Нет, она сказала, что нужно немного потерпеть, она вернется с продуктами и мы вкусно поедим. — Может быть, она оставила деньги или какие-то поручения? М? — Нет. — Малышка отставила пустую кружку. Её лицо выглядело чуть поживее. — Мама не разрешает мне выходить из дома. Пожалуйста, когда она вернется, не говори ей, что я пришла к вам. Навия задумалась. Если Корали не оставила никакой еды, да ещё и запретила Адель выходить из дома — она совершенно точно должна была вернуться. Не такая же она дура, чтобы оставить ребенка одного больше чем на сутки. Уж что-что, но ради Адель она готова была на всё что угодно. По спине пробежал навязчивый, склизкий холод. Что, если что-то случилось? — Навия! Не расскажешь? — Адель с надеждой глядела на блондинку, распахнув синие глаза. — Не скажу, детка. Когда мама уходила, она говорила тебе куда пойдёт? — Она пошла на работу и сказала, что после зайдет в магазинчик в Эль-Пасино. Там продают вкусный хлеб. Я проснулась утром, думала, что мама уже принесла его и мы сможем вместе позавтракать, но она не пришла… — ее нижняя губа вновь задрожала. — Значит, Эль-Пасино. Адель, ты очень помогла, а теперь, пожалуйста, останься с Сильвером и Мелусом, а мы с моим помощниками быстро отыщем твою маму, хорошо? Помнишь, как вы вместе играли, м? У нас еще где-то остались твои любимые шахматы. Она закивала, озираясь на Сильвера, который так и стоял в дверях, не решаясь выйти или же наоборот пройти в комнату. — Мисс, я вынужден настоять на сопровождении вас. Уже смеркается, так мне будет спокойнее… — Сильвер выступил вперед, когда Навия, а за ней и Паймон с Люмин уже готовы были выйти из комнаты. — Думаю, Мелус справится без меня. — Что ж, в этом есть логика. Больше глаз — быстрее найдем следы. Идем.

***

Солнце действительно уже почти село, делая тени деревьев у дороги длинными, будто тянущимися своими лапами друг другу и к каждому, решившемуся на прогулку в такой час. Навия шла чуть впереди быстрым, чеканным шагом. Ноги почти не гнулись, а на плечах тяжелело неприятное предчувствие: где-то внутри невыносимо свербело, будто пытаясь выточить на рёбрах предупреждение — здесь явно что-то не так. Что-то случилось. И скоро их ткнут в это носом, как и во все предыдущее дерьмо, в котором они оказались. И от этого отвратительно горького предчувствия, пощипывающего в глотке, Каспар с неосязаемой силой тянуло вперёд. Перед глазами вместо слабо освещенной редкими фонарями дороги, вымощенной мелким камнем и уже изрядно потрескавшимся асфальтом, то и дело всплывал взгляд васильковых глаз Адель. Навия не имела права вернуться без новостей, и тем более — с плохими новостями. — Навия, что мы ищем? Ты думаешь, мама той девочки потерялась в лесу? — Паймон первая среди спутников блондинки решилась на вопрос, еле поспевая за ней. — Каждый местный житель знает эту лесополосу как свои пять пальцев, тут невозможно затеряться, даже будучи ребенком. Мы должны искать любые зацепки. Если мисс Корали была в Эль-Пасино накануне — значит, поиски начнутся там. У меня есть кое-какие знакомые в этой деревне, возможно, они знают, зачем на самом деле она ходила туда, или может кто видел ее. — Девочка говорила про магазин… — промолвила Люмин где-то позади, на пару с Сильвером пробираясь сквозь заросли сорняков на обочине. Они не пытались угнаться за блондинкой, но и не сильно отставали, скорее больше рассматривая местность вокруг на предмет чего угодно необычного. — Скорее всего нет никакого особенного магазина. В Пуассоне пекут тот же самый хлеб, нет нужды идти через лес, скорее всего, она не посвящала малышку в свои заботы, но оно и не удивительно, ребенку такие подробности и правда ни к чему. Их положение было, мягко говоря, незавидным, а точнее, бедственным. Корали соглашалась на любую, даже самую грязную или унизительную, работу, но даже чтобы получить такую, приходится сталкиваться с высочайшей конкуренцией. Вы сами видели, как люди в том же Флев-Сандре цепляются за возможность заработать каждую копейку. Услышав хриплое карканье где-то в кронах деревьев, Навия резко остановилась. Сердце ухнуло куда-то в желудок, и отвратительно парализующее чувство незащищённости взгрело лопатки. Каспар вдруг ощутила себя овцой, на которую открыта охота, вместе с разрушительной паникой мыслей: «А вдруг тот самый ублюдок был здесь… А что если… Если он и сейчас где-то рядом?!» Кончик носа защипало, и она даже не заметила, как торопливо потерла его, шмыгнув носом. Казалось, от дискомфорта желудок прилип к позвоночнику, натягивая косые мышцы живота, и Навия невольно двинулась поближе к напарникам, завороженно прислушиваясь к окружающим ее звукам: хлопанье крыльев и поскрипывание качающихся от ветра деревьев, слаборазличимые голоса и лай собак из ближайшей деревни. «Слишком много народу, едва ли он будет где-то поблизости… правда?» Она остановилась рядом с помощником и огляделась: солнце неумолимо приближалось к горизонту, оставив лишь маленький кусочек света где-то вдали за деревьями, где ещё не успели сгуститься серые, тяжелые тучи. Очередной порыв ветра заставил её невольно поежиться и пожалеть, что она не накинула на плечи хотя бы куртку — с приходом осени после захода солнца становилось ощутимо холоднее. Сильвер уловил ее дрожь мгновенно, словно делал это сотни раз, и тут же стянул свой пиджак, раскрывая его, чтобы накинуть на плечи босса, но Навия отпрянула и выставила перед ним руку: — Не глупи, сам замёрзнешь. А вы мне с Мелусом нужны в добром здравии. Давайте лучше срежем через пролесок, так будет намного быстрее. — Навия вновь подняла глаза на тающее в облаках солнце. — Черт бы его драл, как быстро темнеет! — Босс… — хотел было возмутиться Сильвер, но был прервал Паймон: — Ты уверена-а? — голосок компаньона нескрываемо задрожал, когда она испуганно оглянулась на чернеющую чащу. «О, Паймон, я вообще ни в чем не уверена.» Впрочем, совершенно не теряя лицо, Навия бодро перешагнула полосу низкорослого кустарника: хорошо, что она надела высокую обувь сегодня — колючие ветки цеплялись за кожу сапог. Обернувшись на Люмин, она увидела, как Сильвер, уже спустившись в небольшой овраг подле дороги, протянул путешественнице руку, помогая осторожно спуститься на чуть просевшую от сырости почву. Девушка благодарно кивнула, поспешно оттряхнув подол платья, и бесстрашно пошла вслед за Навией по уже притоптанной траве. Паймон невольно прижала руки к груди, словно боясь, что кто-то неожиданно схватит ее из темноты, и за считанные секунды оказалась между двумя девушками, оставляя Сильвера позади. Она нервно оглядывалась вокруг — даже несмотря на огромный опыт в исследовании самых разных регионов и нередкие ночевки посреди леса, ей явно было некомфортно, и это электрическое напряжение страха ловко перелетало и на Навию: мурашки обкалывали весь позвоночник. Каспар вязко сглотнула и попыталась успокоить скорее даже не команду, а саму себя: — Да бросьте, я же говорю, даже ребенок найдет дорогу, и почти все местные пользуются тропой через лесополосу, так намного быстрее, надо было сразу туда свернуть, теперь только зря время потеряли. До лесной тропы, хорошо различимой даже в густых сумерках, они добрались за считанные минуты. Мысль о том, что они совсем скоро доберутся до Эль-Пасино, действовала на Навию успокаивающе. Паймон же, опасливо озираясь и трясясь от каждого шороха в кустах или траве, держалась максимально близко к Люмин. Путешественница внимательно оглядывалась по сторонам, освещая путь небольшим карманным фонариком, который ей одолжила Каспар. Выглядела она спокойно и, как и всегда, была погружена в собственные думы, и Навию даже радовало, что не нужно выдумывать темы для разговора, пока голова занята совсем другим. Даже Сильвер, отличающийся любовью к философским диалогам, молчал. — Стойте. — Люмин резко остановилась, как вкопанная, взяв Навию за руку. — Слышите? Каспар прислушалась: всё также шумел ветер, перебирая верхушки деревьев где-то над головой, в глубине чащи что-то шуршало, то и дело доносились крики птиц. Ничего особенного. Вдруг слух уловил голос. Затем ещё один. И ещё. Где-то, кажется, совсем недалеко, чуть глубже в лесу. Люмин, не дожидаясь реакции остальных, полезла в заросли кустарника напролом, и Паймон, хныча, поспешила за ней, чтобы не потерять её из виду. Навия выдохнула: — Я же говорю, тут все местные через лес ходят! Да куда же вы! Нехотя, она сошла с тропы и свернула за Люмин, хрустя поломанными ветками под ногами. — Босс, осторожнее. Почти бегом они вдвоем старались не упустить из виду белое пятнышко платья Люмин, негодуя от её внезапной энергичности. И что могло её заинтересовать? Спустя буквально минуту, Навия чуть не влетела в Паймон. Все четверо остановились: прямо перед ними развернулось следственное мероприятие со всеми вытекающими: жандармы, группы людей в защитных костюмах, стоящие подле уже знакомых желтых флажков, тихие разговоры, шелест бумаги и шарканье ручки, щелчки камер. В лесном пейзаже яркий свет многочисленных фонариков, и само по себе зрелище было максимально неожиданным: будто бы здесь снималось кино, и Навия вдруг ощутила острую потребность в том, чтобы так оно и было в действительности. Однако, стоило ей заметить знакомые лица жандармов в компании юдекса в одной из групп, — он-то что тут забыл?! — так сразу надежда на лучшее рассеялась в сумеречном тумане. Её глаза забегали из стороны в сторону: с яркой синей мантии, на желтые ленты, коими были обмотаны несколько стволов деревьев, преграждая путь; с ярких вспышек фотокамер то в одной стороне, то в другой, на группу в белых защитных костюмах, копошащуюся рядом с холодильными контейнерами. Люмин уже спешила к судье — так быстро она оказалась подле него, Навия даже не успела опомниться. Уже ставшее таким привычным зловонное, едкое, раздражение от близости этого бюрократа словно обдало ее ледяной водой. И как его только занесло в такую даль от его вычищенных до блеска мраморных полов — и не боится ли его светлость замараться?! Она поспешила отвести глаза в сторону, дабы не испытывать собственное терпение, кое и так было на грани от внезапно окруживших ее обстоятельств. Взгляд вновь нашел белые защитные костюмы, группа которых, подхватив пластиковые контейнеры, уверенно направлялась к скоплению желтых флажков, освещая себе путь яркими фонариками. Каспар сглотнула, внимательно вглядываясь в круглые, быстро скользящие пятна света. Она даже приподнялась на носочки, чуть вытянув шею, не отрывая ступни от земли окончательно, будто прикованная к месту. Один из, по-видимому, судмедэкспертов присел на корточки, продолжая светить прямо перед собой, и Навия, продолжая внимательно следить за каждым его движением, перевела взгляд ниже и застыла от ужаса. Издалека было слабо различимо, но свет падал на кроваво-мясное месиво, напоминавшее разодранную в клочья плоть. В глазах в миг поплыло, и она будто ощутила запах того, что находилось в нескольких метрах от неё: свежая, густая кровь, землисто-могильный грунт, размытый лужами недавнего ливня и сернисто-металлический натиск… Чего? Смерти? Безысходности? Или горелой, черт возьми, человеческой плоти?! «Что, мать вашу, тут происходит…» — она даже не помнила, произнесла ли это в слух или мысль так и оставалась где-то в подкорке сознания. Сердце будто остановилось, запнувшись об ужасную догадку, а тело похолодело, словно вся кровь застыла в венах. С трудом оторвав ногу от земли, затем вторую, Навия двинулась вперед. Каждый шаг давался невероятным усилием. Все вокруг плыло, а воздух будто стал твердым, тяжелым, давящим со всех сторон: ещё немного и он расплющит ее. В последний раз перед глазами возникли глаза Адель, полные наивной детской непосредственности: «Когда найдешь мою маму, не говори ей, что я выходила из дома без спросу». — Мисс, что вы здесь делаете?! Ограждение для кого?! — шумело где-то далеко-далеко, слабо пробираясь сквозь плотную корку ужаса. — Черт, уведите её отсюда! — другой голос, всё так же в дали, не отсюда. — Месье Невиллет увидит, всех нас поувольняет, кто следил за периметром, уведите её, ну же! Чьи-то руки взяли её за локти, грубо или нет, было непонятно: она будто потеряла способность осязать. Все её органы чувств устремились в одну точку. Прямо у неё под ногами лежал труп женщины. Точнее то, что от неё осталось. Лишь малая часть лица — острая линия челюсти напоминала, что когда-то его обладательница могла похвастаться красотой. Раскрытые в немой мольбе ссохшиеся губы, увитые извилистыми бордовыми струями ввалившиеся щеки, пустые глазницы, заполненные серо-розовыми ошметками сплетения зрительных нервов, свисающих на скулы, и дробленная дырка посреди черепа, кровавым месивом разворотившая лицо почти до кончика носа. А вокруг — куски вырванных осколков кости с каштановыми, слипшимися бордовой грязью волосами и странного цвета массы, размазанной по траве. Нечеткий взгляд скользнул ниже, по телу, стекленея от волны дикого ужаса — наполовину отсеченное правое плечо, так ненатурально смотрящее куда-то в бок и такая же дробленная дырка, что и на черепе, только разбивающая ключицу практически до груди. Господи. Неужели это реальное человеческое тело, из плоти и крови, реальное как… Ну как… От парализующего оцепенения Навия не могла даже выдавить крик: за кроваво-мышечной хлябью узнавалась привычная, повседневная одежда мисс Корали. Нет. Нет. НЕТ! Глаза судорожно забегали по останкам тела, хватая почерневшее, будто сгоревшее платье и медно-бордовую кожу в дырках под ним, слезшую почти до слоя дермы. Внезапно взгляд зацепился за мельчайшую деталь, от чего-то внезапно привлекшую внимание — то ли своим блеском, то ли расположением — большой, яркий сапфировый камень шириной с некрупную монету выделялся на обгоревшей, мертвой коже жертвы. Навия узнала его в ту же секунду, и рука было дернулась к её собственной шее, где обычно красуется дорогое фамильное украшение, инкрустированное теми самыми сапфирами. Но хватка чужих рук сжималась плотнее, не давая ей и пошевелиться, и Навия почти повисла на них. А крики голосов, тем временем, становились всё четче, уже оказавшись почти у самых ее ушей: — Леди, вам нужно срочно покинуть место преступления! Невидящим, плывущим взглядом она попыталась разглядеть лица вокруг, но резкое движение вызвало полную потерю ориентации и удар тошнотворного головокружения. Окончательно обмякнув в крепкой хватке белых костюмов, она согнулась пополам и прочистила желудок, громко, с надрывом, будто желая выжать из себя весь тот кошмар, которым пропиталась изнутри.

***

Навия не помнила, как оказалась здесь, сидящей на обочине, прямо на холодной, чуть влажной земле. Непонятно, сколько она тут сидела, но вероятно, не мало — зад пропитался выступившей росой, а вокруг было совсем темно. Девушка было понадеялась, а что, если она и не сходила с вымощенной дороги в Эль-Пасино и ничего ужасного не видела. Так, Каспар предприняла пару жалких попыток отбросить навязчивые свежие воспоминания из головы, норовящие возникнуть пугающими фантомными тенями перед глазами. Однако, сопротивление это не могло длиться долго — сил не было даже на то, чтобы повернуть голову, не говоря уже о попытках мыслить рационально. К тому же явные подтверждения того, что всё, что она видела, но так хотела забыть, было наяву, будто нависали над ее головой: во рту ощущался премерзкий кислый вкус, а горло драло от недавней рвоты. Она сухо сглотнула. Под грудью горело, вывернутый наизнанку желудок ныл, а тело колотило — она чувствовала, как вспотела, и теперь холодный, уже ночной ветер пробирал буквально до костей. Она вновь закрыла глаза, но сразу же поняла, что это самое глупое, что она только может делать — с каждым, даже недолгим морганием в глазах стояла мисс Корали. Точнее её останки — размозженная голова с изуродованным лицом, кровь, что-то непонятное, неразличимое. Стоп. Она грубо тряхнула головой, которая в миг отозвалась звенящей, пронзающей болью, переходящей в шею. Каспар постаралась найти что-то вокруг себя, на чем можно было бы сконцентрировать свое внимание: лишь бы не видеть это вновь. Люмин и Паймон были недалеко, но чуть в стороне. Здесь же и группы жандармов у груженных повозок и автомобилей. Навия чувствовала себя так, будто ее выбросили на обочину, предварительно переехав тяжелыми колесами. Отвратительно. Конечно же, и чертов Невиллет уже тут. Раздает указания. Даже мантию снял. Точно, боялся запачкаться. Она с ужасом поняла, что пребывает в таком шоке, что даже не в состоянии испытывать привычное раздражение при виде судьи. «Что ты скажешь Адель?!» — усиливающаяся, назойливая мысль не давала покоя. В один момент она стала такой вопяще-громкой, что Навия перестала слышать что-либо ещё. Она вновь зажмурилась, так сильно, насколько могла. В глазах замелькали белые точки, ещё сильнее — и она потеряет сознание. Синие глаза Адель, полные надежды. Синий сапфир в руке Корали. Она распахнула глаза. Откуда он взялся там? Точно ли она его видела? — Демуазель, вам уже лучше? — рука Сильвера осторожно коснулась плеча девушки. Она даже не дрогнула. Чувства атрофировались, а тело будто не способно было выдать хоть что-то, хоть сколько-то похожее на эмоцию. Интересно, с чего бы ей стало лучше? Она молчала, буравя взглядом затылок Люмин: та снова стояла рядом с юдексом, эмоционально, насколько для путешественницы это в принципе было возможным, что-то объясняя ему. Его лица было не видно в темноте, но фигура была неподвижна. Интересно, о чем они говорят? Желание подобраться поближе или вовсе проявить эдакую дерзость и вклиниться в беседу показалось ей непреодолимым. Едва ли Навия вообще имела силы хотя бы на что-то, даже если это борьба с самой собой, поэтому ей попросту ничего не оставалось, кроме как поддаться этому порыву. Она нехотя поднялась на ноги, отряхнув подол юбки сзади — бесполезное движение, впрочем, ведь юбка осталась влажной и холодной, хорошо хоть не прилипала. Смерив усталым взглядом Сильвера, так и не удостоенного ответом, лишь кратким, смиряющим беспокойство о ней, жестом, Каспар двинулась вперед на негнущихся ногах. Думать о своем состоянии в тот момент было бы ошибкой — желудок ныл от бессилия после нескольких разрывающих его эпизодов, не хотелось бы повторения. Куда более логичным ей казался вариант сконцентрироваться на чем-то другом, желательно полезном. — У меня нет выбора, мисс Люмин, таков протокол. — Первые обрывки фраз, долетевшие до нее, отбивали всякое желание подходить ближе. Спасибо, наслушалась. Сполна. Однако она все же продолжила движение практически на автопилоте, и, обогнув юдекса, оказалась подле Люмин. — Мисс Каспар, вы тоже здесь. — Сухо выплюнутый факт, прилетел ей прямо в лицо. Навия почувствовала, что после каждого разговора с судьей, ей хотелось бы тщательно отмыться, и этот — не исключение. — Вижу, смогли прийти в себя. — Я себя и не теряла, — бросила Навия и не задерживая внимание на нём, перевела взгляд на путешественницу. — Удалось обнаружить что-то необычное? Может быть, орудие… убийства уже обнаружили? — Не думаю, мисс Каспар, что вы можете участвовать в ходе расследования на этот раз. — Холодный голос Невиллета буквально перебил ее. — Что. Вы. Имеете. В виду?! — отчеканила Навия, вернув пронзающий гневом взгляд мужчине. — Ничего предосудительного, мисс Навия. Некоторые улики, а также близкое знакомство с жертвой и сложные взаимоотношения между вашими семьями, делают ваше участие в этом деле неоднозначным. Навия не верила своим ушам. Когда-то её отец оказался тем козлом отпущения, взявшим на себя все грехи для народа Фонтейна, а теперь она повторяет его судьбу? Не это была её цель. Всё должно было быть совсем наоборот. Она чувствовала, как земля уходит из-под ног, а сама она проваливается в проклятую бездну. Нет. Она не должна сдаваться. Кто-то должен поставить самодовольного юдекса на место, решившего, что он не просто верховный судья Фонтейна — а вершитель человеческих судеб, не меньше. Она резко выступила вперед, оказавшись прямо перед ним. Чтобы сохранять зрительный контакт, пришлось задрать голову чуть выше, разница в росте и силе ощущалась вдвое, а то и втрое отчетливее, нежели секунду назад, когда их разделяла хоть какая-то дистанция. Но Навия сжала кулаки с таким отчаянием, что её костяшки побелели — кровь ускорила свой бег в венах. На лице играли желваки: — Дайте мне повод не дать вам пощечину прямо сейчас, месье Невиллет. Он поморщился от этой неслыханной дерзости в свой адрес. Наконец-то, его лицо выражало хоть какую-то эмоцию! Какое-то назойливое желание задеть его победно заликовало в её ушах. — Нет, мисс Каспар. Это вы дайте мне повод не арестовать вас сейчас же. Она широко открыла глаза и растянулась в едкой улыбке, невесть откуда взявшейся на её лице. Смесь шока от увиденного, злости и отчаяния обрубала все возможные нити самоконтроля. — А-ха, вы это серьёзно, месье Невиллет? — ее подбородок взлетел выше, зрачки испепеляюще блеснули. — Так арестуйте. Это ведь единственное, что вы умеете. Он секунду смотрел ей прямо в глаза с привычным его фигуре высокомерием, а затем проговорил совершенно механическим, безразличным тоном: — Какая поразительно высокая оценка моей компетенции. Я почти польщен. Жандармы, — он щелкнул пальцами, и двое сразу оказались подле него, — будьте добры, задержите эту мисс до выяснения обстоятельств дела. Руки жандармов тут же сомкнулись на её плечах и предплечьях, за спиной послышалось дежурное: –…Вы можете сохранять молчание, всё сказанное вами, может быть использовано против вас. «Какая новость!» — подумалось Навии, но она промолчала. На лице оставалась усталая, чуть безумная улыбка. Она чувствовала себя диким животном, загнанным в угол проклятыми браконьерами, измученного погоней, но теперь, наконец, имеющего возможность расслабиться и перестать бежать — сдаться? А может и правда… К черту все это? — Какое вы имеете право?! — перед мутнеющими глазами возник образ Сильвера, который впервые, по крайней мере из того, что Навия видела, позволил себе такой высокий тон в сторону юдекса. Она довольно усмехнулась. — Предъявляйте официальные обвинения, либо отпустите демуазель сейчас же! Мы будем вынуждены подавать претензию, месье Невиллет. — Мои люди как раз закончили формирование ордера, — Невиллет смерил безразличным взглядом жалкого, щуплого в его глазах, помощника Спина-ди-Росула, решившегося бросить вызов ему, верховному судье. В ту же секунду ему подали бумагу и перо. Он не глядя оставил подпись и передал свежезаполненный бланк Сильверу. Пока последний бегал глазами по строкам бумаги, юдекс величественно отвернулся от него, всем видом демонстрируя, что и так уделил слишком много внимания такой незначительной персоне. — Уведите, — Невиллет кивнул жандармам, даже не взглянув на Навию. Те сразу повиновались и начали тянуть Каспар к автомобилю. Она уже не чувствовала в себе сил к какому-то сопротивлению, лавина эмоций будто бы снесла всю её способность трезво соображать и хоть как-либо мыслить. Она тихонько рассмеялась себе под нос, в последний раз взглянув на Люмин. Та оставалась загадочно молчаливой, но короткий кивок, брошенный в адрес Каспар, и полный сочувствия взгляд, давал некоторую надежду, что хотя бы она ей верит. Возможно, ещё не все потеряно. Перед тем как группа следствия окончательно скрылась из виду, пустой взгляд некогда сияющих голубых глаз скользнул по спине юдекса, отразившись резким скачком раздражения, и Навия, сама себя не помня, смачно плюнула в его сторону: — Да что б тебя разорвало! Достать до него уже было бы невозможно, и едва ли Невиллет заметил её выходку, поэтому единственные «овации» она получила только от окружающих её жандармов: — Мисс, что же вы… — Ведите себя достойно! От последнего захотелось вновь прочистить желудок.

***

На пустынной ночной дороге почти никого не осталось. Следственные мероприятия были завершены и группы жандармов, быстро разместившие все собранные материалы с места преступления в экипажах, одна за другой скрывались за поворотом. Сильвер отправился вслед за Навией почти сразу, как его босса увезли. Было уже за полночь, когда Люмин все же нарушила затянувшуюся тишину: — Месье Невиллет, — путешественница повернулась, впившись серьезным янтарным взглядом в холодные глаза юдекса, — Вы же на самом деле не считаете, что Навия может быть причастна к этому убийству? Невиллет медленно перевел взгляд на Люмин: его лицо оставалось задумчивым и немного острым от все ещё мелькающих теней раздражения, а губы — сжатыми в тонкую, почти белую линию. Он буравил путешественницу взглядом целую минуту, прежде чем нахмурится и сухо проговорить: — Не могу отрицать такой вероятности. Вы видели улики, Люмин. Ну а как оно на самом деле, покажет время… и результаты допроса. Люмин вздохнула, пока Паймон встревоженно коснулась подола ее юбки. При юдексе малышка старалась помалкивать, от чего-то опасаясь ляпнуть какую-нибудь очередную глупость, чему Люмин, впрочем, была только рада. — При всем уважении, месье Невиллет, этот арест выглядит смешно… Навия может показаться чересчур эмоциональной, но у меня сложилось впечатление, что ваше спокойствие сложно поколебать этим. Но это ведь очевидно, что кто-то пытается подставить ее, и эта улика подброшена нарочно. — И вы готовы привести серьёзные доводы, мисс Люмин? — Первый её комментарий Невиллет оставил без внимания. Он строго сложил руки за спину, расправив плечи. Поднявшийся ветер трепал белоснежные пряди, делая лицо еще жёстче. Приподняв бровь, юдекс выглядел… нет, не высокомерно, скорее недовольно. — При всём моем уважении к вашей персоне, я предпочту основываться на фактах, а не домыслах. — Это прекрасно, господин Невиллет, потому что мои домыслы основаны на логике и фактах, — ответила Люмин без колебаний. — Все слишком правильно. Подумайте сами: труп на территории, подведомственной Спина-ди-Росула, очевидный конфликт семей, всем известная неприязнь жертвы к мисс Каспар — не чрезмерно ли много совпадений для обвинения Навии? Доказательство — сапфир появился внезапно, как будто кто-то знал, что его найдут. Что его должны найти. Это больше похоже на попытку отвлечь внимание и убрать Навию из игры, чем на так плохо подготовленное преступление. Невиллет задумчиво нахмурился, но продолжал сохранять молчание — одному Архонту известно, вокруг чего прыгали сейчас его мысли, однако Люмин почувствовала, что в этой многозначительной паузе блеснула возможность затронуть что-то в его рассудке. Она выдохнула немного устало: — Я надеюсь, что во время допроса вы тоже сможете в этом убедиться. — Добавила она тише, — Я уже поняла, что вы всегда стремитесь к беспристрастному правосудию, месье Невиллет. А правда сама выйдет на свет. Дайте ей немного времени. Юдекс еще мгновение стоял, погруженный в собственные мысли — его взгляд отдавал неизменным холодом, но теперь, кажется, в нем скользнула тень сомнения. — В этом вы правы: правда обязательно раскроется. Надеюсь, для этого не будет слишком поздно. — Он чуть крепче сжал мантию, перекинутую через предплечье, — на этом вынужден откланяться. Время уже совсем позднее, если необходимо, могу предложить ночлег или экипаж. — Спасибо за предложение, но не стоит, мы доберемся сами. Доброй ночи, месье Невиллет. — Люмин сделала шаг в сторону, окликнув уже изрядно уставшую спутницу: — Паймон, пойдем. Нам ещё предстоит непростой разговор с Адель.