Наколочки, оп, татуировочки

МихЮрич набивал себе уже не первую татуировку, но впервые это делал настолько молодой мастер. Вообще ему обычно было совершенно пофиг кто бьет тату, да хоть в подъезде гвоздем, че он не панк что ли? Главное пивком побольше влиться и чтоб эскиз клевый был. А эскиз у него в этот раз охуенный — огромная кровавая Анархия на пол груди. Брутально, по мужицки, все как надо. Мастер этот выглядит так, будто работает первый день, хотя когда дело дошло до работы, очень строго глянул на МихЮрича и сказал убрать пиво и садиться на кушетку. Голубые глаза эти так властно и беспрекословно полоснули, что по всему телу пробежалась дрожь и Миша послушался. Вот же наглец. Сколько ему? Двадцать, двадцать пять? Серьга в ухе торчит, цепь на ремне. Он че, из наших что ли? Нос этот забавный вздернутый, уши топорщатся. Очаровательный.  — Тебя как звать то?  Пацан наливал краску в мелкие колпачки, надевал перчатки, доставал какие-то баночки. — Андрей я. — А я Миха… кхм, — Миша почему-то запнулся и решил подчеркнуть свой возраст, поправляясь, — Михаил Юрич. — Понятно, МихЮрич. Че эт? Пацан глянул на эскиз на листке и озорно дернул бровью. Миха выпятил грудь колесом и горло заявил: — Это кровавая анархия. Сам придумал. — Хренота какая-то. Ловкие руки уже махали грудь чем-то липким и переводили рисунок, а Миша тут же взорвался. — Да ты.. ты бля.. не понимаешь нихрена. Ты сопляк еще совсем. Че ты можешь там шарить, ё-моё? Хренота! Хренота знаешь че? Хренота твои, блин… Зажужжала машинка и Миха осекся, потому что Андрей начал работу и в его кожу воткнулась крупная спайка иголок. Миша зашипел. Ненавидел иголки — И че, и че? Кропоткин этот твой четким мужиком был? Да не стебусь я. Андрей работал быстро, слушал благодатно, хоть и отвешивал иногда сомнительные смешливые комментарии. Миша поймал себя на мысли, что временами залипает на этом замечательном торчащем ухе, а хитрая белоснежная улыбка делает ему очень хорошо. Был еще один момент: Андрей одной рукой бил тату, а второй чем-то скользким смазывал кожу черт знает зачем, от этого было меньше больно, но еще получалось, будто бы он постоянно гладит Мишу по груди. Это было странно и одновременно волнующе. Горячие волны стекались по обнаженному торсу вниз, в пах.  Стало только хуже, когда Андрей от усердия работы лизнул губы и Миша почувствовал как напряглось все его тело. Мастер, конечно же это заметил. — Чего, МихЮрич, устали? Перерыв сделаем? Могу компресик сделать, полежите на кушеточке отдохнете. Ох, пацан… А ты со мной полежать не хочешь? — Э… кхм.. Не, не, какой перерыв?! Я че, блин, девка что ли? — заартачится Миша, — Давай, бей! Андрей пожал плечами и снова принялся за работу. Может оно, конечно, ему показалось, но в этот раз пацан будто бы большее вбивал краску в кожу. Миха сжимал зубы до хруста и морщился, пытаясь совладать с собой. А пацан только все ухмылялся, прекрасно зная какие чувства доставляет.  Отвлечься, надо на что-то отвлечься. Миша побегал глазами по кабинету, пытаясь ухватиться за какие-то предметы. Эх, жаль, что тут никого нет больше. В других студиях и хатах, где Миха бил себе тату, вечно кто-то крутился вокруг и всегда было с кем попиздеть.  Миша снова уперся глазами в молодого мастера, что задумчиво кусал губу, усердно работая. Это нормально, что Мишу возбуждает то, что ему делает больно какой-то юнец?  Вроде же и мелкий совсем, но, черт, горячий в своей черной рубашке с закатанными рукавами. А руки, руки то какие красивые.. И ушки красивые, и носик этот вздернутый, и глаза шальные, озорные, слегка надменные. Андрей время от времени взгляды кидал на Мишу и у того яйца поджимались от этого. — А ты это.. Андрюх… а сколько лет тебе? Князев как-то со смешинкой на него глянул и выдал: — Возраст согласия уже имею. А затем, ехидно улыбаясь, вернулся к работе. Миша подвис. Что он имел в виду? Какой возраст согласия? Что это… Черт! Карие глаза округлились и Миша вытаращился на мастера. Это что был намек? Блять.. вот же наглец.  — МихЮрич, ну чего вы опять напряглись, — Андрей легонько пихнул его коленом в бедро, — Расслабить мышцы надо, ну. А то входить тяжело, — пацан снова нагло глянул в глаза Миши, плохо скрывая ухмылку, — Игла имею в виду плохо входит. Расслабьтесь. Он издевается, точно издевается — неслось в голове у Миши. Невозможно, чтобы фразы эти были двусмысленными просто так. И ухмылка эта. Точно издевается, никак иначе! Миша наблюдал за пацаном и все больше понимал, что эти смешные вихры на светлых волосах точно его заводят.  Вообще-то пора бы вспомнить, что он мужик. Красивый, видный, статусный. Девчонки обычно к ногам только так сыпятся, достаточно только лишь бархатом своего голоса на сцене помурчать.  Потому Миха напустил на физиономию весь секс и томность, на которую был способен и спросил низким басом: — Андрей. А у тебя девушка есть?  Князев смерил его оценивающим и каким-то уничижительным взглядом, и дернул шальной бровью. — Вообще есть. Но для вас — нет. И звонко щелкнул латексными перчатками, снимая их и швыряя в урну.  Черт, это тоже было горячо! — Все, МихЮрич. Сеанс окончен. Твоя уродская анархия теперь живет на сиське, можно горло показывать всем, к кому клеишься. Андрей нагло хмыкнул и встал со стула, начиная прибирать свое рабочее место, оставляя Мишу с вытянутым лицом и от чего-то в миг набухшей ширинкой. Блять, да че этот пацан себе позволяет?! Хули он так с ним разговаривает и какого черта это так нравится Мише? Сразу слетела эта спесь и взрослого и обворожительного МихЮрича, которая так сильно сводила с ума девчонок с первых рядом. Миша нахмурился, тыкая пальцем в пацана и грозно поднимаясь с кушетки. — Слыш, ты. Охерел, бля, я вообще-то тебе бабки плачу. С хуяли ты выебываешься весь день. Голос как-то по-дурацки предательски дрогнул. Андрей развернулся, тут же в два шага оказываясь рядом и прижимая всем собой Миху обратно к кушетке. — Да тебе это нравится, МихЮрич, — он нагло дернул носом, задевая кончик носа Миши. Ладонь скользнула на пах, крепко сжимая, и улыбка стала разительно шире, — Ооо. Точно нравится. Что, дядя, кинк на подчинение? Миша не знал что такое кинк. Он знал только то, что если пацан не заткнется, то он ему врежет. Потому как правду, еще и в таком ключе, было слышать неприятно.  Но в тот момент, когда Миша уже вдохнул поглубже, чтобы выдать новую порцию претензий, Андрей потянулся и поцеловал его, не переставая ухмыляться. Михе хотелось возмутиться. Очень хотелось. Повыебываться как обычно, разораться. Рассказать этому пацану какой он самовлюбленный уебок и ничего не смыслит в жизни. Но рука на ширинке и настойчивый, упругий язык во рту мешали думать. Отключали совершенно все мысли и Мише пришлось сдаться, признаваясь самому себе, что ему нравится. Нравится, черт возьми и пацан этот и как он с ним общается. Как он там сказал: кинк? Это что-то типа предпочтений? Если так, то Миша точно предпочитает этого пацана с его уверенными пальцами, что так приятно гладит ширинку. Ласка и поцелуй закончились так же быстро как и начались и Миша остался один на кушетке, глупо хлопая глазами. — Э! Че ты? — Вали, сказал же, сеанс окончен.  Лицо снова вытянулось, а Андрей довольно ухмыльнулся. — Шевелись давай, МихЮрич, у меня новый клиент скоро. — Бля, ну в смысле? Миша расстроенно следил за мельтешащим пацаном, что прибирал студию и готовил ее к следующему клиенту. — Давай, давай, — подгонял Андрей, — Собирай свои сиськи с анархией и проваливай. Бабки скинешь на карту. Миха буквально задохнулся от такого хамства и наглости. Какого черта этот пацан продолжает так с ним разговаривать? И какого черта Миша все еще тащится от этого? Предательский член стоял, больно упираясь в ширинку, и опадать совсем не собирался. Миша грозно поднялся и навис над пацаном, остервенело застегивая рубашку. — Ты слыш, я тебе за твои выкрутасы вообще ниче переводить не буду. Андрей скучающе глянул на него через плечо и продолжил свою приборку. — Переведешь, переведешь. Еще и чаевые накинешь. Он усмехнулся и подмигнул Мише. У того сейчас, кажется, загорятся штаны. Андрей развернулся к нему лицом, окидывая оценивающим взглядом с головы до ног. — Я заканчиваю в одиннадцать. Привезешь красное сухое и свою подготовленную задницу. А сейчас вали. Он всучил охреневшему Мише его сумку и смешливо чмокнув на прощание в нос, вытолкал за дверь.