не самый лучший корпоратив.

- Я разобью тебе лицо, если ты приблизишься хоть на шаг. - холодно прозвучало с кровати, где Эмери сидел, держа в руках бутылку с водкой. - Я хотел вернуть пиджак. - тихо сказал Митчелл, чувствуя, как больно кольнуло под ребрами. - И сердце моё гребанное тоже верни. - фраза прозвучала шуточно, но боль в голосе мужчины вряд ли была наигранной. И всё же Митчелл решился шагнуть, разрывая расстояние немного больше, пока Эмери не реагировал. - Я не шучу, Митчелл. - сказал он, словно поняв, о чём тот думает, - я хочу избить тебя до потери сознания. Джек понимающе поджал губы, но остановился в метре от спального места Гидеона, где тот уже не сдержался и поднял взгляд. - Избей? - голос солдата дрогнул, но он не шутил. - Будет честью испортить такое... - Гидеон зажмурился, словно от боли, - такое блядски-охуенное лицо. Холодок очертил позвоночник Митчелла, заставляя поёжиться и опустить голову в виноватом порыве. Он оставил сложенный пиджак на краю стола, а затем вдруг заговорил. - Я не скажу никому, если ты действительно хочешь сделать это. Если быть избитым тем, кого ты любишь - это путь к прощению, то Митчелл готов пройти его от начала и до конца. - Подойди. - потребовал Гидеон, отставляя бутылку в сторону и ударяя ладонью по пустому месту на постели. Джек выдохнул, судорожно заставляя себя глотнуть воздуха, прежде чем сесть на указанную точку и поднять голову. Гидеон выглядел разбитым. Белки глаз залиты красным, а ярко-голубые обычно радужки сейчас блеклые и пустые. - Джокер послал? - Мгм. - Вот же болван. Гидеон вовсе не был пьяным, а даже производил впечатление трезвейшего из всех, кого Митчелл успел увидеть на базе после корпоратива. Тишина повисла на долгие пару минут, которые Джек провёл с сомкнутыми губами и пустым взглядом на свои руки, а Гидеон - прямо и бесстыдно пялился на него, всё никак не решаясь ударить. - Тебе было больно, Митчелл? - спросил Эмери с такой прожигающей всё тело Джека надеждой, что тот едва удержался от стона отчаяния. - Сейчас тоже. - Митчелл проглатывает горечь, чувствуя, как во рту вяжет слюна, - больно. - Насколько тебе больно? - Невыносимо. - шепнул он глухо, глядя на стену, но не Эмери. На щеках появился заметный румянец - ему стыдно. Хотелось спрятаться от ледяного взгляда мужчины, но он продолжал. Это была его словесная месть, и она была куда хуже физической. - Интересно, - продолжив, Гидеон присел поудобнее и провёл рукой по лицу, поднимая уже не такой усталый взгляд, - настолько же больно, как наблюдать за тем, как ты целуешь русскую девку, чтобы заставить меня ревновать? Митчелла затошнило; он вздрогнул, ощущая, как к горлу подкатил ком, но вовремя вдохнул, накрывая лицо руками. - Подожди, - смахнув механическую ладонь с лица Джека, Эмери наклонился к нему, - я хочу, чтобы ты смотрел на меня, когда будешь краснеть. - Мне стыдно. - признался Митчелл тут же, - пожалуйста, п... - Тшшш. Гидеон провёл пальцем по своим губам, а затем приоткрыл их, горячо выдыхая на лицо солдата, заставляя того дёрнуться, жалобно сводя брови. - Если ты предашь меня, то я пущу тебе пулю в лоб, ты понял? - рука Гидеона жестко перебирает пальцами на шее Митчелла, а губы ощутимо жмутся в покрытую красными пятнами скулу парня, - я тебя уничтожу. - Я тебя люблю. - Джек выдыхает слабо, пытаясь прижаться ближе и обнять, - Гидеон, я тебя люблю. - Только попробуй солгать мне. Губы наконец раскрывают рот Митчелла, а руки сгребают солдата к себе. - И я прострелю тебе голову. Гидеон целует жадно, оглушающе глубоко и болезненно часто; хватает, кусает и жмётся, укладывая Митчелла на кровать и обводя его шею грубой ладонью, дотрагиваясь до нижней губы и оттягивая её, чтобы вновь протолкнуть в горячий рот свой язык. Джек жалко стонет, обхватывая мужчину ногами и заставляя того опуститься ещё ниже, чтобы запутаться пальцами в жёстких и коротких волосах, ногтями впиваясь в кожу. Никакой нежности не хочется. Хочется кусаться и выть, требовать и получать. Гидеон чувствует на губах соль, а во рту - кровь, когда Митчелл начинает прерывисто и часто вздрагивать в его руках. - Митчелл, ты болван... - Эмери вытирает слёзы с его лица, оставляя бережный след от своих мокрых губ на скуле, - останься со мной на эту ночь, хорошо?