ТОМ.1_Всех наших вчерашних дней: Когда заканчивается завтра

***

Это был плохой день. Изуку не уверен почему, просто он весь пустой и ноющий. В его груди глубокая пульсация, как будто какая-то зарубцевавшаяся рана с чем-то застрявшим под поверхностью. Как будто там ничего нет, только пустота и пространство и ничего внутри него. Может быть, потому, что он вчера вечером ничего не делал, просто бегал и слишком поздно для чего-либо попадал в места. Но тогда он чувствовал себя хорошо, так почему же он сейчас такой опустошённый? Это не школа, он вырван из социальной среды Альдеры, и в его образовательной карьере дела обстоят буквально как никогда хорошо. Он чудесным образом сдаёт все свои предметы, нет ничего сложного, и это всё ещë стимулирует и увлекает. Никто не говорит ему провалиться, умереть или покончить с собой. Всё в порядке, так почему же он пуст? Это не его мама. Инко приготовила ему завтрак сегодня и обняла его, что обожгло его кожу, когда она отстранилась. Она сказала ему, что любит его, прежде чем уйти, и он улыбнулся. Она приготовила ему обед, и он съел его в полдень, но он не имел вкуса и ощущался как паста, и он ощущался внутри него тяжёлым, пока не слился с его небытием, и пустота не надавила на его рёбра. Это не что-то на самом деле, потому что он не что-то на самом деле. Он просто пуст и ноет, и нет никаких реальных причин чувствовать себя плохо, так почему же он чувствует себя так? Эгоистично ли чувствовать себя пустым, когда нет причины? Вероятно, так оно и есть, Мидория эгоистичен, желая большего, чтобы наполнить себя, когда у него больше, чем когда-либо было. У зеленоглазого нет ничего плохого, он не страдает, ему не больно, так почему же он пустой?  Может быть, он просто выдумывает, ради внимания или привязанности, потому что он драматизирует. Он драматичен и эгоистичен, и он в такой нужде, пытаясь просить больше, чем у него есть. Он просто хочет внимания, так что он, вероятно, притворяется прямо сейчас. Но как он может искать внимания, если он сидит один в своей комнате и один в своей квартире? От кого он ищет внимания? Почему он один? Больно быть одному. Эгоистично не хотеть быть одиноким, верно? Его мама работает, она много работает, всегда так много работала, чтобы платить за него и содержать его, хотя он просто Деку без причуды. Ей приходится работать много часов, чтобы платить за него, и что он ей дает? Чувство вины и ещë больше работы, и быть хуже, чем бесполезным, тянущим еë вниз, когда она могла бы жить намного легче.  Эгоистично хотеть, чтобы она была дома прямо сейчас, когда она так усердно работает, чтобы поддержать его. Если бы ей пришлось остаться дома, она могла бы потерять работу. Она уже взяла несколько выходных, чтобы просто побыть с ним последние несколько дней, и ради чего? Чтобы он не был благодарен за всё это и просто хотел большего? Хотел бы больше времени, больше контакта, больше слов и улыбок, когда она и так даёт ему слишком много? Эгоистично хотеть больше, чем ему дали. Все вокруг него пожертвовали столь многим только потому, что он был там, а здесь он хочет большего? У него есть еда, вода и дом, хороший дом, мама и образование. У него более чем достаточно, в мире есть люди, которые действительно страдают. Он просто драматизирует. Он просто притворяется, потому что почему ещë могут накапливаться слёзы, когда у него нет причин плакать? Почему он чувствует себя так эхом внутри? Как будто внутри есть что-то, что просто скачет вокруг него, просто скачет, скачет, скачет, некуда идти, пустое пространство и он опустошён, негде ему прилипнуть и сесть, только скакать. Просто рикошет и отскок, и крошечные крики, и вопли, и агония просто скачет вокруг внутри и эхом отзывается вокруг него. Это был чистый лист, пустой Изуку, пустой разум, пустое сердце, день. Пустой шум, пустые уши, пустой язык, пустой вкус, пустые глаза. Пустые мысли, пустое дыхание, пустая комната, пустой взгляд, пустое тело, пустое я. Пустой Изуку. Пусто... Если ты это скажешь, скажи это слово достаточно и достаточно и снова и снова, оно потеряет свой смысл. Скажи что угодно, и это не будет звучать как слово, просто звук, звук звук звук. Звук, пока это не станет ничем, просто пустотой. Как ничто, как Мидория. Изуку. Что он? Почему он такой пустой и страдает? Почему больно быть пустым? Как зарубцевавшаяся рана, с другой стороны всё ещë кровь, чувствуешь, как она кровоточит? Фантомная конечность, ноги пинаются, хотя она не прикреплена. Он сейчас не чувствует себя особенно привязанным. Он дрейфует, пустой и страдающим, но он не совсем уверен, как именно.  Может быть, он ничто, а может быть, он что-то, а может быть, он где-то посередине. Может быть, он должен двигаться, а может быть, он должен быть неподвижен, а может быть, он должен был уже двигаться. Может быть, он в конце концов сдвинется, может быть, он как камень и никогда больше не сдвинется. Может быть, он застыл и застоялся, а может быть, он жидкий, текучий и податливый. Мидория должен что-то сделать, да? Он должен выйти сегодня вечером, потому что он выходит каждую ночь. Он устал, но это не похоже на настоящую усталость и физическую усталость. Не как боль в конечностях и истощение, не как когда он закрывает глаза, и они хотят залипнуть.  Это... это как умственная усталость, как будто думать слишком тяжело, но не совсем. Его глаза не хотят оставаться закрытыми ни физически, ни полностью умственно, но темнота такая мягкая и прощающая. Мягкость такая тихая. Темнота такая нежная, и приятно держать глаза закрытыми, разве это преступление? Разве это преступление — погружаться в глубокую и мягкую тишину? Это как... но он не хочет туда идти. Он не хочет думать об этом, потому что мысли об этом делают это реальным, но когда парень мог контролировать свои мысли? И как только он думает об этом, он думает об этом, и это все лабиринт и головоломка, и закрученный и беспорядочный сломанный клубок. Это своего рода усталость, которую он чувствовал в тот день, когда встретил Всемогущего и остался на той крыше. Это усталость, которая просачивается в его кости, оставалась и гнила в его костях в некоторые дни, темные дни, когда его глаза любили темноту больше, чем день, когда взрывы горели ярко и громко, но всё равно оставались блеклыми и монотонными.  Но в тот день его оставили на крыше, он утонувший и раздавленный, и это такая усталость, которая заставляет тебя думать: --- А почему бы и нет? --- Почему бы просто нет? Если так приятно закрывать глаза, то что будет, если они больше никогда не откроются? Если темнота такая тихая и добрая, то, может быть, ныряние глубже — это как падение в гостеприимные объятия, которые защищают тебя и убаюкивают? И он не может думать об этом, он не может, он не может, потому что у него есть обещания и завтра, за которыми он должен гоняться, и всё должно быть лучше, не так ли? Ему должно быть лучше сейчас. Он ушел от Бакуго, даже если он никогда этого не заслуживал, он попал в новую школу и может бегать по улицам с какой-то фальшивой целью, и всё теперь стало лучше, так почему же он такой уставший? И он не может думать о темноте и о том, что может его ждать, потому что теперь с ним должно быть все в порядке, потому что всё стало лучше. Эгоистично не быть лучше, и, кроме того, он всё равно лжёт. Он не может думать о погружении, потому что завтра, верно? У него есть дела и вещи, которые нужно увидеть, вот что он говорил, верно? Но завтра так далеко, и будет ли преступлением, если он уйдёт до того, как завтра закончится? Потому что его никогда не будет, и он в любом случае умрёт раньше, чем позже, так что разве так плохо думать и гадать, каково было бы, если бы оно было ближе, чем дальше? Разве это плохо? Это, наверное, плохо. Это плохо, и ему нужно перестать думать об этом, потому что это эгоистично, и теперь он в порядке, поэтому он не может думать об этом, потому что это нормально, и он в порядке, честно говоря. Ему просто нужно встать сейчас, и он это делает. Это так просто, он настолько бесполезен, настолько никчёмен, что он даже не мог сделать этого раньше, несмотря на то, насколько это очень-очень легко.  Будет лучше, если он просто сделает то, что должен, будет следовать своим шаблонам и привычкам, как хорошо протоптанная дорожка, проложенная по земле бороздками. Практика приводит к совершенству, а он никогда не идеален, поэтому он будет практиковаться и практиковаться снова и снова, пока не станет лучше. Потому что теперь он лучше, верно? Практика и привычка меняют его одежду на джоггеры и майку, натягивают пальто и тупо смотрят, как крылья безвольно висят перед правой стороной, прижатые к его лопаткам. Он завязывает шнурки и размазывает золото вокруг глаз, и наблюдает, как исчезают его тёмные круги. Морщины загибаются вверх по его челюсти, и это так легко. Он мог бы пойти и взять в руки кубик льда, схватиться за подушку и закричать, попытаться проснуться от этого полусна, в котором он пребывает. Он мог бы сделать тысячу вещей, чтобы попытаться встряхнуться, открыть глаза и проснуться, очнуться, сделать что-нибудь, чтобы почувствовать себя лучше. Но заслуживает ли он хотя бы того, чтобы чувствовать себя лучше? Он так эгоистичен, что чувствует себя плохо прямо сейчас, эгоистичен, что хочет того, чего не может иметь, хочет того, что ему и так повезло иметь так много. Может быть, чувство боли и пустоты в полусне — это наказание, может быть, он заслуживает того, чтобы чувствовать себя так, полупустым и чистым листом. Может быть, именно так он должен себя чувствовать сейчас, просто опустошить себя и опустошить сердце, может быть, он не должен пытаться что-либо сделать, чтобы проснуться, потому что так и должно быть, это покаяние, это наказание, это правильно, а Изуку неправ. Он не знает. Он вообще мало что знает. Он надевает очки, и его охватывает чувство вины, когда он думает о том, как Сотриголова потратил своё время и энергию, чтобы дать ему это, когда он даже не был благодарен. Он вообще поблагодарил его? Наверное, нет, Мидория бесполезен и обуза для всех вокруг него, он не заслужил этих очков. Стёрка просто милый, достаточно милый, чтобы терпеть Изуку, даже когда он просто тянет всех вокруг себя вниз. Он просто причиняет боль всем вокруг себя, делает всё хуже, хуже и хуже. Он неблагодарный, и почему он здесь? Что, если он просто встаёт на пути героев, настоящих героев, пока он патрулирует, как какой-то подражатель? Но он эгоистичен, и он прыгает по крышам, не успев опомниться, потому что он просто не может сдержаться. Почему он такой? Почему он это делает, если он только собирается всех вокруг себя тащить вниз? Он эгоистичен, не так ли, потому что хочет большего, потому что хочет этого, когда он должен быть доволен тем, что у него есть, верно?  Разукрашенный останавливается у своего обычного здания, которое достаточно высокое. Не слишком высокое, чтобы долго спускаться по стене, но достаточно высокое, чтобы слышать и видеть на приличном расстоянии. Это хорошо для наблюдения, хорошо держать глаза и уши наготове, чтобы бежать и помогать. Он даже не осознавал, насколько высоко это находится. Уровень смертности составляет 50% от четырёхэтажных зданий. Этот процент подскакивает до 90% на семи этажах. Чем выше вы поднимаетесь, тем определённее конец, процент растёт и растёт, пока вы это делаете. Конечно, любая неопределённость может быть смягчена прицеливанием и углом. Поглощение полного удара, нырнув головой вперёд, — вот как можно гарантировать свою гибель. Сломать шею или позвоночник, разорвать что-то жизненно важное. Или даже достаточно повредить череп и мозг, и он просто отключится, не беспокоясь о медленном кровотечении или удушье. Быстро. Безболезненно, возможно.  Это быстрый путь вниз, длинный путь вниз, короткий путь вниз. Но он не может думать об этом, верно? Он не думает об этом, потому что он занят и у него есть дела, он должен выйти и помочь сейчас, потому что у него есть его маленькая работа, которую нужно сделать. Он здесь, чтобы наблюдать, потому что он не думает обо всем этом, потому что он занят. Заниматься, потому что ему нужно что-то сделать завтра. Ему нужно поговорить с мамой завтра, и у него запланировано еще одно патрулирование завтра, и он так занят завтра, у него есть дела. Ему нужно быть в разных местах и ​​увидеть вещи завтра, так что он будет здесь завтра, чтобы довести их до конца. Думать. Ему нужно начать думать о чем-то другом. Ему нужно двигаться, отвлекаться и думать, думать, потому что он не думает, что может двигаться прямо сейчас, прижатый и смотрящий вниз с края. Завтра. Ему нужно быть здесь завтра... Завтра, завтра и завтра ползут в этом ничтожном темпе изо дня в день, к этому последнему слогу записанного времени, и все наши вчерашние дни — освещённые глупцы... Изуку не хочет продолжать в том же духе. Это не заканчивается хорошо, но для него ничего никогда не заканчивается хорошо. Внезапно раздается вой тревоги, может быть, в трёх улицах отсюда, и линчеватель благодарит любого бога, который находится над ним, за отвлечение. Потому что, видит бог, он нуждается в этом прямо сейчас, слезай с этой крыши, снова двигайся. Ветер в его волосах, когда он прыгает, прыгает вертикально к месту назначения, а не просто выпрыгивает, выпрыгивает, выпрыгивает в никуда и позволяет гравитации взять верх и тащить тебя вниз, пока она не потянет тебя туда, куда она больше не сможет тянуть, позволяет массе планеты тянуть его вниз, пока он не станет единым с планетой, упокоится и не присоединится к гравитации. Нет. Изуку прыгает к пожарной лестнице и быстро начинает спускаться. Там, через три дороги, в квартале к югу, его ждет множество мигающих огней и очень-очень суматошное зрелище. На улицах злодей, а вокруг него толпа очень храбрых или очень глупых гражданских, и злодей держит в руках горсть пламени, размахивая ею в сторону толпы. Кто-то, должно быть, оказался слишком близко, потому что внезапно крошечный огненный шар вылетает, едва не задев наблюдателя. Злодей ухмыляется, и, взмахнув руками, формирует новый огненный шар. Цикада подходит ближе. Ему нужно хорошенько рассмотреть, нужно разобраться в ситуации, действительно ли они опасны или просто немного хвастаются. Он также хочет иметь твёрдый контроль над способностей этого парня. В чём дело? За мужчиной находится какое-то лощёное здание, какой-то исследовательский центр, если память Изуку не изменяет. Вопли доносятся изнутри, но мужчина не держит ничего, кроме пламени, и не делает никаких движений, чтобы убежать, поэтому кудрявый чувствует себя вполне уверенным, что он не один. В здании есть по крайней мере еще один злодей, вероятно, что-то крадущий или стремящийся к какой-то цели, пока этот привлекает внимание и действует как своего рода наблюдатель. Ладно, так в чем причуда этого парня? Очевидно, что он может выпускать пламя, но может ли он контролировать его движение или просто толкать его? Также он, похоже, потенциально может производить огонь только из своих рук. Есть приличный шанс, что он может производить только эти огненные шары, он не может получить никакого другого пламени, как, скажем, Старатель. Так что же делает этот парень, чтобы создать свое пламя? Есть очевидное решение, что его можно просто создать как причуду излучателя, но это кажется слишком простым. Что за дела с движениями рук, почему это не мгновенно? Может быть, есть какой-то компонент, которому требуется время для роста, но вернемся к дополнительному движению. Он только одной рукой бросает огонь, а что с другой, она сжата в кулак, он что-то держит? Есть момент с еще одним брошенным куском огня, который, кажется, катится мгновение, прежде чем с шипением погаснуть, и еще один проход его рук. Там-что-то с его пальцами, щёлкнувшими, что бы ни было в его руке, в конечном итоге оказывается вдавленным в ладонь его открытой руки. Затем огонь. Это похоже на ситуацию со спичкой? Что-то в его руке или около его руки, что-то, что зажигает пламя? Нет, на мгновение, прямо перед тем, как руки соединяются, в закрытой ладони промелькнул свет. Это искра? Или это зажигалка.  Зажигалка, зажигаясь, не может ли она сама по себе создавать пламя? Она скорее топливо, чем искра? Если зажигалка должна разжечь огонь, то у человека либо нет такой способности, либо это потребует слишком много энергии. Посмотрите, как он двигается, прежде чем запустить огненный шар, легкое движение запястья, и он не улетит далеко. Так что он просто бросает его, а не толкает, на самом деле. И судя по тому, как он, кажется, катится — он что-то производит, что-то горючее, и, возможно, он может удерживать пламя или немного его контролировать, но он делает что-то довольно твердое, либо для пламени, либо из пламени. Судя по тому, как он прижимает кончик зажигалки к ладони, Изуку догадался бы, что он что-то производит, возможно, даже его кожа обеспечивает какое-то горючее вещество, которое он затем может использовать в качестве топлива для метания огненных шаров. Так он сосредоточен исключительно на ладонях или через них просто легче контролировать пламя? Если это что-то биологическое, подросток готов поспорить, что у него есть какой-то слой, либо на коже, либо под ней, либо он выделяет его с потом, и тогда он может его поджечь. Подождите-ка, этот человек держал огненный шар немного дольше, чем раньше. Он что, вздрогнул? Да!... Огненный злодей вздрагивает, и в суматохе движений кудрявый едва успевает его отследить, но после того, как огненный шар покидает его руки, на его пальцах появляется дополнительный огонь, и раздается прикосновение, шлепок, когда мужчина использует свое пальто, чтобы потушить пламя. Бинго. Так что его явно беспокоит пламя, кажется, ему больно, хотя у него, вероятно, есть некая толерантность, но он быстро бросает пламя. И судя по тому, как загорелся палец, у него, вероятно, есть какой-то биологический компонент на коже или что-то еще, что делает его огнеопасным. Но если это кончится, сожгите это, и он будет в огне, и пламя начнет его... ... не то, чтобы Изуку обязательно мог поджечь его, но, возможно, он может использовать тот факт, что преступник легко воспламеняется. Возможно, он боится сгореть. Возможно, Мидория может использовать это против того, тот факт, что он ограничен, возможно, только своими руками, и потенциальный страх сжечь себя, если огонь перекинется куда-то ещë. Ему просто нужно всё помнить. Помогает то, что они только бросают, а не стреляют пламенем. Это значит, что им придется немного подать сигнал о своем движении до того, как огонь полетит, что даст Изуку время увернуться.  Так каков его план игры? Этот парень — очевидная цель, снаружи, но он не кажется такой большой угрозой, как неизвестные действия внутри исследовательского центра. Он угрожает гражданским лицам, а не причиняет им вред. Хотя это может быстро измениться, если что-то изменится, если его сокомандники выйдут из центра. Это значит, что ему, вероятно, следует пойти проверить изнутри, разузнать об этом, а затем действовать. Ему нужно спланировать. Но стоит ли ему просто попытаться найти кого-то другого? Он здесь не в своей тарелке, он едва может справиться с одним грабителем, не говоря уже о, казалось бы, организованном нападении на такое выдающееся здание. Это могло бы быть безобидно, но у него на уме Шекспир и крошечная песнопевка в голове. Из-за уколов моих больших пальцев Что-то злое приближается! Цикада качает головой и быстро взбирается на стену здания, там есть окно всего в десяти футах над землей. Вероятно, это складское здание. Значит, хранилище химикатов. Какое отношение злодеи имеют к краже химикатов? Он не совсем уверен. Он заглядывает в окно, но там просто целая эпилептическая масса огней, клокочущая внутри. Он щурится, а затем хлопает по бокам своих очков, и какая-то слоистая линза, которая обеспечивает ночное зрение, убирается. Вскоре он остается с облегчением в тонированных очках, и мигающие огни внутри здания становятся гораздо более управляемыми. Всё ещë есть несколько черных пятен в его поле зрения, когда он моргает, но это нормально. Там, освещено, может быть, полздания, есть движение. Оно не быстрое и нерешительное, более плавное, чем он ожидал бы, если бы кто-то пытался убежать или спрятаться. Судя по тому, что ревут сигнализация и огни, он может предположить, что злодеи не пытаются быть незаметными. Так вот злодеи, крадущиеся через ряды металлических стеллажей, прежде чем исчезнуть за стеной. Хорошо. Есть. Их много. Он насчитал по крайней мере троих, даже если он не мог получить чёткий вид на их комплекцию, только подсвеченные сзади фигуры. Это много. Это по крайней мере с тремя нужно сражаться, не считая парня с огненным шаром спереди. И есть очень высокая вероятность, что их больше, разбросанных по всему объекту. Ой... Изуку действительно должен оставить это настоящему герою, он тут ничем не поможет. Что такое нёрф-пушка по сравнению с огненным шаром? Что такое беспричудный ребёнок по сравнению с четырьмя злодеями? Не очень много, и вообще ничего не стоит. Он должен уйти, он только навредит ситуации, если попытается что-то сделать. Его убьют за считанные секунды.  Но затем его взгляд улавливает что-то еще, несколько, может быть, три стеллажа слева от него, что-то движется совсем чуть-чуть — несколько вещей двигаются. Большие вещи. Люди прячутся. Вероятно, сотрудники, которые работают здесь, и не смогли вовремя добраться до выхода, и не могут выбраться. Люди, которые могут очень легко пострадать или погибнуть, если останутся там, на открытом пространстве, пока злодеи бродят вокруг. И это то, что нужно. Ему нужно что-то сделать сейчас, ему нужно пойти туда, потому что к тому времени, как герой будет здесь, эти люди могут быть уже мертвы. Герои даже не будут знать, что они здесь. У них нет выхода, нет спасения, только плохое укрытие, пока они ждут. У них нет ничего, кроме линчевателя, сейчас. И конечно, злодеи могут убить Изуку за считанные секунды, но разве это хоть на что-нибудь повлияет? Особенно, если он может помочь мирным жителям, спасти их или, по крайней мере, отвлечь и задержать злодеев, чтобы их не нашли... Он должен что-то сделать, верно? Он должен помочь, потому что кто-то должен. Он должен что-то сделать, потому что даже если он не может сделать многого, чтобы спасти их, он делает ещë меньше здесь, паря и ожидая. Он должен помочь, потому что кто-то должен помочь, а здесь никого нет. И именно это требуется, чтобы найти в себе хоть какую-то смелость, пульсирующую в груди. Он ждёт, дышит и считает между рёвами, проникается чувством, а затем врезается плечом в окно как раз в тот момент, когда начинается новый цикл сигнализации, надеясь, что он заглушит звук разбивающегося стекла. Стекло разлетается, и крылатый благодарен, что сотрудники находятся достаточно далеко, чтобы их не задело стекло. Он немного морщится, глядя на разбитый край. Это... не будет весело переползать. И гражданским не хватит места, чтобы сбежать! Изуку занят тем, что привязывает одну из своих верёвок к трубе, на которой он сейчас сидит, и хорошо использует свои ноги, выбивая дерьмо из оставшихся стеклянных осколков в окне, синхронизируя каждый удар с сигнализацией. Если ему удастся выбить большую часть этого, будет достаточно безопасно, чтобы провести гражданских. Он потратил достаточно времени впустую. Он просовывает другой конец веревки через теперь пустую оконную раму и начинает протискиваться. Обычно он бы прыгнул и выкатился из инерции, как его учил Сотриголова, но для этого обычно требуется, чтобы его руки коснулись пола, а он почти уверен, что сейчас тот полностью покрыт стеклом. И Цикада, конечно, трус, но это не пойдёт на пользу никому, если он в итоге зальёт всё кровью, пытаясь помочь людям... исследователям. Поэтому вместо этого он делает неловкое небольшое скольжение вниз по бечёвке и несколько мгновений болтается над стеклянным полом, благодаря свои толстые подошвы. Он осторожно ступает на землю, стараясь не выскользнуть и не поскользнуться на осколках, чтобы не порезать себя на куски, пытаясь снова встать на ноги. Осторожно, чтобы не поднять шум, зеленоволосый выносит ногу, отодвигая стекло с дороги достаточно, чтобы освободить себе путь, пока он пробирается к сбившимся в кучу исследователям, глядящих на него блестящими глазами. Влажными от слез страха или надежды?  Он не знает, какое зрелище он представляет, освещенный мигающими огнями, медленно волоча себя по полу, с полузакрытым лицом и врезаясь в окно. Они думают, что он профессиональный герой, здесь, чтобы спасти их с подавляющей силой, здесь, окутанный надеждой и мощью? Или они думают, что он ещë один из преступников, наконец-то нашедший их и находящихся здесь, чтобы прикончить их?       — Эй, — шепчет он, но недостаточно громко, чтобы его услышали за звоном бушующих будильников. Он прочищает горло и глотает страх, пронзающий его при мысли о том, чтобы говорить громче.       — Не волнуйтесь, — говорит он, прерывая визг и выдавливала то, что он надеется похожее на утешающую улыбку. Он чувствует, что его немного тошнит, так что надеюсь, что это не будет заметно. — Меня зовут Цикада, и я здесь, чтобы помочь вам. Вы не ранены? Ведущая женщина в очках, отражающих широко освещаемый свет, нерешительно кивает, хотя еë руки, вытянутые за спину, слегка напрягаются, удерживая остальных рабочих позади себя.       — Ладно, нам нужно быстро убираться отсюда. Вы все можете следовать за мной? — Женщина снова кивает, слова кажутся недостижимыми. Он может чрезмерно сопереживать. — Ладно, вам придется пройти через это окно, вот так, теперь всё будет хорошо, я обещаю. — Это полубессмысленные банальности, в которые он не уверен, верит ли, но он должен это сказать. Он сделает всё возможное, чтобы защитить этих людей, он клянётся в этом. И они могли бы сделать гораздо больше для своих спасителей, чем подросток, он знает. Он трус, слабак без причуды, и он хочет убежать и спрятаться. Они заслуживают кого-то сильного и храброго, того, кто может искренне улыбаться, чтобы предложить утешение, а не просто что-то притворное. Но у них есть только Изуку, и нет никакого способа, которым он упустит то немногое утешение, которое он может предложить. Он трус, но он клянётся, что умрёт, прежде чем позволит кому-либо из этих злодеев причинить им вред. Какая от него польза? Но он самый лучший из хороших здесь, и он справится.       — Ладно, вот верёвка, — сообщает он и съёживается от своей громкости, но он должен говорить достаточно громко, чтобы его услышали. — Как думаете, вы сможете по ней залезть? Несколько человек нерешительно качают головой, а линчеватель ругает себя. Это настолько очевидно, ему нужно помочь, но как он может помочь, если он такой идиот?       — Ладно, те из вас, кто думает, что может использовать верёвку, чтобы подняться наверх, пожалуйста, поднимайтесь сейчас же, а все остальные, держитесь поближе к стене. Наступает момент перетасовки, и он снова (он надеется) ободряюще улыбается, а ведущая женщина подталкивает кого-то вперед, мужчину с вихором, и он начинает шатаясь подниматься по канату. Хорошо. Экономит столько времени, сколько возможно, пока он выясняет, что, чёрт возьми, ему теперь делать, и при этом не напугав всех. Ладно. Решение проблем. Он в порядке с решением проблем, не так ли? Он всегда изворачивается, выпутываясь из проблем, он ведь может просто... Попытаться что-то придумать? Но он далеко не достаточно умён для чего-то слишком умного, ему просто нужно осмотреться, осмотреться... Двери будут слишком далеко. Вдалеке что-то движется, и парень почти чувствует, как его сердце останавливается, но это просто огни, танцующие на стойках. Стеллажи.       — Осторожно! — шипит он некоторым людям, стоящим слишком близко к окну, и бросается к ближайшему стеллажу. Он металлический, надеюсь, прочный, и с многоуровневыми полками. Другими словами, это, вероятно, самое близкое, что он может здесь сделать, чтобы получить лестницу. Он врезается в него плечом, и он едва движется. Ладно. Так что это не самое лучшее. Колес нет, потому что почему что-то должно быть для него лёгким? Но он не привинчен к земле, и это, пожалуй, самое лучшее, что может быть для него.       — Ладно, — шипит он и разворачивается. Там всё ещë приличная группа исследователей, может быть, пять или около того, плюс дама в очках, оставшаяся на земле, и один парень, который только что проскользнул в окно. Поскольку никто из них не делает движений к верёвке, он предположит, что никто не чувствует себя готовым к этой задаче. А это значит, что он открыта для принятия. Он определённо недостаточно силён, чтобы опрокинуть стойку. Но бечёвка достаточно прочная и надёжно закреплена, чтобы выдержать его вес и вес нескольких исследователей. Так что она должна быть довольно устойчивой. Он бросается вперед, хватает конец веревки и быстро обматывает ее вокруг двух боковых стоек стойки. Боже, он надеется, что это сработает. Система блоков, верно? Цикада обматывает верёвку вокруг рук, а затем откидывается назад со всей своей силой. Немного поддается, но недостаточно. Он смотрит на оставшихся учёных.       — Мне жаль, — выдыхает он, — но вы должны помочь. Они стоят там неподвижно мгновение, достаточно долгое, чтобы мститель задумался, услышали ли они его. Затем леди в очках торопливо подходит и хватает часть верёвки. Это, по-видимому, весь антифриз, который нужен толпе, потому что они все порхают, хватаясь за верёвку. Изуку скрежещет зубами и ногами. Это будет очень громко, так что нет смысла сейчас молчать.       — Вперёд! — кричит он, и все тянут бечёвку, прямо к нему, и на секунду его верёвка провисает, совсем немного. А потом еë становится слишком много.       — Двигайтесь! — продолжает кричать он, хватая ближайшего к нему человека и утянув его в сторону, когда полка начинает наклоняться. Исследователи, к счастью, получают хороший намёк и разбегаются ровно настолько, чтобы избежать падающего металлического стеллажа, бумаг, стекла и пластика, падающих вокруг них. Он приземляется, верхняя половина застревает в полуметре под окном. Это хорошо. Мидория бежит к концу, где находится основание, и быстро упирается в него. Он не уверен, сдвинется ли он, но не хочет рисковать.       — Вперёд! — подгоняет он, и гражданские начинают карабкаться по стойке. Она немного поддается, когда трое приближаются к вершине, но он просто скрежещет зубами. Это неплохо, этого будет достаточно. Наверху один из мужчин, который уже выбрался, помогает сбежавшим исследователям выбраться. Это хорошо. Дама в очках последней заползает на стойку и смотрит на Изуку.       — Еще кто-нибудь остался? — спрашивает на выдохе он.       — Я так не думаю, — отвечает она, еë глаза слегка блестят, когда она осматривает почти пустое здание. — Вы... вы знаете, почему они здесь были? Мы не агентство поддержки или что-то в этом роде, у нас даже нет страховки от злодеев! Нет причин вламываться сюда! Мы не... мы ничего здесь не делаем! Зачем им вламываться... зачем им нападать на нас? Они что, пытаются нас убить? Почему мы...       — Простите, мэм, — говорит Изуку, — но стойка была довольно громкой, и вам действительно следует добраться до безопасного места. Наверху есть кто-то, кто поможет вам вылезти через окно. Теперь всё будет в порядке. Она смотрит на него ещë мгновение тёмными глазами. Затем она поворачивается и ползет вверх по диагональной стойке. Кудрявый закрывает глаза. Всё будет хорошо, они все вышли. Всё в порядке. Он открывает глаза и видит перед собой прекрасную картину: приближается огромная фигура.       — Ладно, — ворчит Изуку, выпрямляясь и впиваясь ботинками в землю. — То же, что и всегда. Он ждёт секунду, пытайся соориентироваться, затем бежит влево, подальше от входа. Надеюсь, если бы они пытались поймать его или что-то в этом роде, или если бы вокруг ходил второй злодей, они бы попытались перекрыть ему путь к немедленному отступлению. Он скользит рукой в ​​сумку, пока бежит, мысленно перебирая варианты. Он хватает вторую верёвку (первая была привязана к столбу), накидывает еë на запястье, а затем закусывает во рту ножницы. Затем он делает финт влево, ныряет под стойку, а затем начинает карабкаться на первую стойку перед собой. Они не самые высокие, может быть, всего четыре или пять метров в целом, поэтому он быстро забирается наверх. Ладно. Он может с этим справиться. Он не может здесь победить, поэтому ему просто нужно выбраться, уклониться и выбраться. Он может это сделать. Может быть. Он думает.  Один злодей идет по ряду, пробираясь сквозь планки прутьев. Подросток хватает что-то маленькое, что лежит рядом с ним, и швыряет это как можно дальше. Раздается грохот, и злодей поворачивается. Крылатый пользуется шансом, чтобы отпустить верёвку, и лихорадочно завязывает на ней несколько скользящих узлов, пока противник крадётся, чтобы проверить, привлекает ли он внимание. К счастью, эти злодеи, похоже, закончили академию клише. Разукрашенный щурится на свое самодельное лассо. Ему действительно нужно скорее выбираться отсюда, от огней и сигнализации у него голова болит. Но если он чувствует себя так плохо, то он может только представить, как сейчас обстоят дела у злодеев. И это он может использовать. Потолок как раз достаточно высок, чтобы Изуку мог перепрыгнуть на следующую стойку. Он считает сигналы тревоги, синхронизируется, а затем прыгает снова и снова, сопровождая каждое лязгающее приземление ревом сигнала тревоги. По крайней мере, ему не нужно слишком беспокоиться о скрытности на уровне шума. Он сталкивается с проблемой всего в коротком рывке от выхода, когда стойки заканчиваются. Он стонет и приседает. Ему нужно бежать, не так ли? Чокнутый. Вопрос о том, когда он собирается бежать, получает ответ, когда его стойка внезапно начинает опрокидываться. Парень на мгновение задумывается, не является ли это способом бога сказать ему умереть, но затем он видит, как один из преступников опрокидывает стойку.  Это на самом деле очень интересно, он от природы какой сильный или это причуда? Это класс трансформации, и они могут наращивать свою силу вместе с чем-то ещë, мутантом или, может быть, даже излучателем, где они могут активировать дополнительную силу без аугментации? Изуку падает вперёд, и он вспоминает, что находится в опасности и, вероятно, не должен думать о причуде этого парня прямо сейчас. К счастью, Ластик сказал ему, что лучший способ преобразовать импульс в движение, не навредив себе, — это перекатиться при падении, поэтому Мидория падает на землю и мгновенно делает сальто вперёд, вскакивая на ноги. Ножницы, каким-то чудом, всё ещë у него в зубах. Его лассо на запястье, но прямо сейчас там двое злодеев. Что нежелательно. Изуку разматывает своё лассо. Он размышлял, стоит ли включать в свой костюм такое оружие, и это хорошая идея, чтобы проверить, но, возможно, не лучшее время, чтобы узнать, будет ли он совершенно бесполезен с этой штукой. Если бы он только мог потренироваться или что-то в этом роде.  Он выхватывает петлю и обхватывает двумя пальцами основание скользящих узлов, а другая рука обхватывает бечёвку на полпути. Ему действительно нужно это сделать прямо сейчас. Это ведь просто прицеливание, да? Он всё время во что-то целится, это ведь не может сильно отличаться от стрельбы из своего нёрф-пистолета, да? …приятно быть заблуждающимся. Мир кажется приятнее. Он осторожно поднимает лассо, слегка покачивая его. Если он не будет его двигать, то петля запутается, а если она это сделает, то какой в ​​ней толк? Какая от него польза? Сильный злодей, тот, кто опрокинул стойку, остается неподвижным. Второй, тот, о котором Изуку не имеет никакого представления, тот, кто атакует. Шикарно.  Цикада издает слабый вскрик, надеясь, что его заглушит сигнализация, взмахивает лассо и отпускает его лёгким движением запястья. Каким-то крошечным чудом злодей двигается как раз правильно и слегка выпрямляется, достаточно идеально, чтобы верёвка поймала их и соскользнула вниз, падая на их плечи, а затем соскользнув ещë дальше. Они на мгновение останавливаются, поднимая руки, и петля веревки соскальзывает на сгибы их локтей. Изуку туго дёргает верёвку, резко бросает еë вперед, а затем бросается вперёд. На секунду веревка немного провисает, так как злодей должен упасть, а затем натягивается. Он выглядывает через плечо, а оппонент лежит на земле. У него нет времени проверить, без сознания тот или что, он просто бежит, бежит так быстро, как только может, к выходу. Он бросает верёвку, обходит еë конец и просто бежит. Он трус, в конце концов. Жукоподобный выбегает из парадных дверей, а злодей-огненный шар всё ещë там. Он поворачивается, и подросток на мгновение замирает, впитывая его огненное выражение. Мужчина тоже замирает, впитывая мстителя. Ой-ой... Изуку пищит вокруг ножниц и прыгает влево, как раз когда один из огненных шаров размером с теннисный мяч падает на землю, где он стоял. Хорошо, что злодей как бы телеграфирует их движения, в конце концов.  Ладно. У него был какой-то план борьбы с этим парнем, да? Он ведь не совсем неподготовлен, да? Точно... Эм... Что-то химическое в его коже, что позволяет ему разжигать огонь, вероятно, не полностью контролируемое, учитывая, что он вручную тушит огонь, который распространяется на его пальцы. Он не может толкать пламя или, по-видимому, создавать пламя, только держать и бросать его. Ладно. Значит, он может уклоняться, верно? Пальцы Цикады покалывают, когда он вытаскивает ножницы изо рта.  Покалыванием моих больших пальцев… Он отпрыгивает в сторону, мчится вправо, прочь от собравшейся толпы. Почему они смотрят? Это опасно! Это даже не похоже на то, как герой сражается, это просто злодей, и они слишком близко! Они могут пострадать!       — Бегите! — кричит он, затем жадно глотает воздух. Он обжигает горло, на самом деле, воздух кажется горячее, как будто его глаза высыхают, это не злодей с огненным шаром… Что-то зловещее приближается!..       — Злодей! — Что-то гремит, и парень бросается вперёд разворачиваясь. — Твои преступные дела окончены! Это Старатель, огненный и высокий, как настоящий герой, шагает к ним. Подождите. Огненный злодей улыбается, но его глаза на мгновение дёргаются. Изуку отступает.  Размытое движение, когда герой посылает волну пламени в сторону злодея, и тот едва избегает ее. Огненный шар летит в лицо Старателю, но это как муха для льва, несмотря на всю его свирепость. Он просто отбивает еë в воздухе.  Огненный герой поднимает руку, полную пламени, и подросток моргает. Подожди...       — Старатель! — выкрикивает он. — Подождите, их кожа... Но тот не слушает. Он посылает настоящую стену пламени, спиралью устремляющуюся к злодею, прежде чем Изуку успевает закончить, и злодей поднимает руки, как будто инстинктивно, как будто они могли защитить себя от этого. Даже если пламя не очень горячее, это уже слишком! Думает ли Старатель... Пламя касается мужчины и вспыхивает, становясь ярче и светлее, чем прежде, а волна жара охватывает Цикаду.  Наступает момент тишины, когда пламя Старателя прекращается, и злодей просто стоит, окутанный пламенем, тёмный уголек в центре ада. Затем начинаются крики.  Ни от кого-либо из наблюдающих гражданских, ни изнутри, ни от кого-либо из исследователей. Огненный злодей, полностью охваченный огнем, кричит самым ужасным криком, который когда-либо слышал Мидория, душераздирающе болезненно и высоко, ещë выше, и надтреснутым, но непоколебимым, пока они кричат. Он был прав, что в человеке есть биологический компонент, который подпитывает пламя. Он думал, что, возможно, он локализован в его ладонях. Он не думал, что это будет повсюду. Он не думал, что из этого что-то выйдет. Он не думал, что это... Мужчина издает звук, похожий на звук умирающего животного, и шатается к дверям. Кудрявый делает вид, что хочет последовать за ним, но это глупо. Он чувствует, как его кожа высыхает отсюда. Но внутри есть ещë другие злодеи, там есть вещи, которые могут воспламениться... Ноги злодея медленно двигаются, когда клубы пламени освещают тёмную ночь и здание, затем исчезая. Это не взрыв, и разукрашенный не уверен, хорошо это или плохо. Если в его коже было что-то, что позволяло ему разжигать пламя, то что, если что-то было в его крови? Что, если что-то было в его костях? Крылатый ничего не может с собой поделать. Он бросается вперёд, к стеклу дверей. Среди мигающих огней тлеет что-то тёмное, по нему пляшут оранжевые и жёлтые языки пламени. Крошечный пепел кружится в воздухе, танцуя, когда мигают и гаснут огни сигнализации. Пламя вьётся в небольших местах, разбросанное по поверхностям здания. Бумаги сгорают до хрустящей корочки. Деревянные шкафы тлеют и дымятся, чернея. Слава богу, там в основном металл и цемент, слава богу… Изуку испускает слабый вздох, который звучит как предсмертный хрип, когда он видит две темные фигуры, отступающие к задней части здания, подальше от тлеющего трупа на земле. Они уходят, но, по крайней мере, они живы. По крайней мере, они не сгорели, когда мужчина вспыхнул и умер. Они пытались причинить ему боль, но он не хотел, чтобы они умерли вот так. ...он не хотел, чтобы он умер так. Он не хотел, чтобы кто-то умер, он не хотел, чтобы кто-то пострадал. Никто не заслуживает смерти, и уж точно не такой смерти, как эта, задыхаясь и сгорая заживо из-за собственной способности. Предоставляя топливо для пламени, которое пожирает тебя заживо, пока ты пылаешь, покрываешься волдырями и сгораешь до пепла и угля... Цикада оборачивается и смотрит в глаза Старателю. Его глаза каменные и бесстрастные. Зеленоволосый не лучший в чтении эмоций, в определении того, что означают все эти крошечные манеры и выражения, но он вообще ничего не видит на лице этого человека. Хотя он только что позволил этому человеку сгореть.  Обычно, когда он встречает героя, он задаёт ему свой вопрос. Мидория поступает умно... Изуку поступает трусливо... Он разворачивается и убегает...

~~~**~~~

***