To Be Heartless

      Натали прижала телефон к уху и почувствовала, что к горлу снова подкатывает тошнота. Это продолжалось уже некоторое время. Она не звонила матери месяцами, может быть, даже год, но в этот момент ей очень была нужна мама. Потребовалось три мучительно длинных гудка, прежде чем она взяла трубку.              — Maman? — осторожно спросила она.              — Натали! Ты звонишь мне посреди дня? Я думала, ты слишком занята для этого?              — Я взяла выходной, — объяснила Натали.              — Моя очень серьезная дочь? Взяла выходной? — не поверила женщина.              — Я сказала месье Агресту, что плохо себя чувствую. И мне действительно нехорошо, — Натали зажала переносицу и выдохнула. Вот почему я никогда не звоню тебе.              — Я просто говорю, что это не похоже на тебя — брать выходной. Что такое, ma cherie?              — Я беременна, — она остановилась и вздохнула. Опять была тошнота.              — Оо, моя дорогая. И это… плохие новости?              — …Я не знаю. — Натали переключила звонок на громкую связь и обхватила голову руками, пока ее мать отчаянно искала какие-либо подсказки в контролируемом тоне ее голоса. Натали знала об этом чуть больше недели, когда около двадцати с лишним тестов и несколько литров воды подтвердили эту новость.              — Ну, а кто отец?              — Габриэль, — её голос, приглушенный руками, сорвался, когда она произнесла это.              — Габриэль? Как твой босс Габриэль?              — Ммм.              — Твой босс, всемирно известный сверхбогатый дизайнер Габриэль Агрест?              — Да, — тошнота вернулась, и она согнулась пополам.              — О, Натали.              «О, Натали», действительно. Это был единственный ответ, которого Натали ожидала. О, Натали, бедная маленькая помощница, которая связалась со своим боссом и теперь окажется в центре внимания в колонках светской хроники. Натали, любовница, как она знала, он должен воспринимать её именно так, ведь его жена все еще в катакомбах под особняком. Боже, я действительно знаю, кого выбрать.       А потом она сломалась.              — Это все меняет, maman, — между рыданиями она сказала, — этого не должно было случиться. У нас было… мы были…              Это не было результатом связи на одну ночь или какой-то разовой ошибки; тогда было бы намного проще. Это было другое. Они знали друг друга много лет. Они сражались бок о бок друг с другом и доверяли друг другу в течение многих лет. Эмили не было много лет — в основном. Но они появились только несколько месяцев назад. После особенно сокрушительного поражения от Ледибаг и Кота Нуара они нашли утешение в объятиях друг друга. Это, конечно, стало довольно нормальным, но что было явно ненормальным, так это то, как их губы встретились. Она даже не была уверена, поцеловал ли один из них другого первым; это только что случилось. А потом это случилось снова. И опять. И так до тех пор, пока не оказались в его кровати.              — Мы даже не говорили о том, что между нами, и он, вероятно, все еще любит свою жену, — перебила она мать. Свою умершую жену. Если бы она только знала. — И он ужасный отец для своего ребенка, и я подумала… я подумала…              Натали думала, что это просто секс. По крайней мере, так она предполагала, поскольку они никогда не говорили об этом. Сколько бы раз они ни ласкали друг друга, шепча в ответ «да» и «я хочу тебя», как бы нежно его пальцы ни гладили изгибы ее тела всякий раз, когда они были на расстоянии вытянутой руки друг от друга, они не сказали друг другу ни слова о том, что между ними происходит. Он просто не поднял эту тему, и она тоже. Она не собиралась питать ложные надежды.              — Я думала, что была осторожна.              — Но ты все равно потеряла свое сердце.              — Да, — она кивнула, хотя её мама не могла увидеть это. Как она могла влюбиться в него? Как она могла быть такой безрассудной? — Я думала, что смогу справиться с этим без… Это не должно было стать чем-то.              — Натали. Ты всегда держала всех на расстоянии и свое сердце было под замком. И даже когда ты впускала кого-то, ты никогда не влюблялась в них по-настоящему. Что заставило тебя думать, что на этот раз все будет по-другому?              — Мама! От этого я не почувствую себя лучше.              — Я знаю, дорогая. Но я знаю тебя, и мой долг — сказать тебе правду.              — Так что мне делать?              — Начните с меньшего, с беременности. Это решение только твое, хотя тебе могло бы буть чуть легче, если бы он тоже знал об этом. Затем вы можете перейти к более важным вещам.              Их разговор прервал стук в дверь, а затем раздался голос Габриэля с другой стороны.              — Натали? Как ты себя чувствуешь? Я принес тебе чай.              — Я перезвоню. Это Габриэль, — она повесила трубку, и на нее накатила новая волна тошноты. Она позволила себе последний прерывистый, полный слез вздох, прежде чем снова взять себя в руки.              — Это перечная мята? — спросила она через все еще закрытую дверь.              — Нет, а ты предпочитаешь мятный?              — Нет. — Но, возможно, это могло бы успокоить мой желудок и унять тошноту. — Нет, не утруждай себя. Просто входи. Мне нужно кое-что тебе сказать.              Нетронутый чай остыл, пока они сидели и говорили об этой новости. Он мало что сказал в ответ, но обнимал Натали, пока она снова плакала. Это было самое большее откровение, которое она когда-либо позволяла себе с ним. Когда он заверил её, что поддержит любое решение по поводу беременности, она, наконец, позволила себе представить будущее, в котором он любит ее так же сильно, как она любит его.