Зарево

Наверное это было чертовым везением жить на юге. Плавать в море, когда вздумается, есть персики до набитого пуза и жаловаться на то, что под Новый год снова не идет снег. Мне бы так хотелось ощутить как горячее солнце ласкает кожу своими лучами, но все, что я чувствовала в последнее время – холод. И я его любила. Больше, чем жару. Но сейчас он был как будто особенно неприятен. Отливал непонятной болью в теле, какая бывает, когда подставляешь под струю теплой воды, промерзшие на морозе, пальцы.  Воющая за окном вьюга треском касалась оконных рам и грозилась вот-вот сорвать окна с петель. Небо за стеклом кажется только начинало терять свою глубокую ночную черноту и обещало вылиться рассветом в ближайшие минут сорок, но это скорее всего был обман. В Сибири рассветало гораздо позже - часам к девяти, а по моим интуитивным ощущениям было только около пяти.  Я попыталась присесть на диване, на котором лежала и вышло у меня это не без труда. Помимо странной, небольшой, но все же дискомфортной боли во всем теле, было еще чувство онемения. Я ощущала, как мои плечи подрагивают каждый раз, когда по дому разносился треск и огляделась, пытаясь вспомнить место, в котором находилась. Что произошло?  Мозг упорно отказывался вспоминать последние несколько часов и сейчас, работая в режиме энергосбережения, смазывал даже настоящее. Полы и стены из дерева, горящий камин в углу справа от окна и маленький журнальный столик рядом со мной с лежащими на нем шприцами и ампулами. Мне понадобилось около двух минут, чтобы перестать роптать на воспаленный разум и признать, что я действительно не была здесь раньше.  Раздался скрип половиц, когда мои онемевшие от холода ступни коснулись пола. На моих ногах теплые шерстяные носки и я действительно не могла понять, когда успела переодеться в домашний кашемировый костюм. Последний образ в моей голове - красное платье, но мысль о том, что я в тепле, домашней одежде и какое-то время мирно спала, укрытая теплым пледом, дарила какое никакое осознание собственной безопасности. Я натянула края кофты на костяшки пальцев и сейчас даже бежевый цвет одежды казался теплее по оттенку, чем моя бледная кожа.  Почему так холодно?  — Поспи еще, — раздался голос справа от меня.  То ли танцующих в камине языков пламени и света с улицы было недостаточно, чтобы полноценно и внимательно разглядеть комнату, то ли мозг действительно еще загружал картинку перед глазами. Я была возмущена и напугана, потому что работа самого главного органа в организме сейчас вызывала вопросы. Как я не заметила?  — Ян… — я произнесла это имя вслух и врезалась взглядом в фигуру, сидящую в кресле справа от меня, — Ты здесь?  — Я здесь, — шепнул он.  Темная фигура поднялась и прошла куда-то вглубь комнаты, куда свет не попадал. Раздался щелчок и почти мгновенно комната залилась светом. Неярким, тусклым, но достаточным для того, чтобы разглядеть знакомые черты лица, — Ты не выглядишь удивленной.  — Ты всегда где-то…здесь, — я облизнула пересохшие губы. Он всегда был где-то рядом. Сначала повадился приходить в мой клуб, потом в мою квартиру. И даже, когда я сбежала, он последовал за мной. Сидел на краю моего сознания и напоминал о себе по несколько раз в день. Изменилось лишь то, что он теперь физически был где-то здесь. Голубые глаза сейчас конкретно отливали серым и особенно сливались с проступившей на лице усталостью, да раскрасневшимися белками глаз. Будто Ян и не спал вовсе.Только дремал, чутко. Как тогда, когда боишься проспать или типа того.  — Как ты себя чувствуешь? — Ян присел на диван рядом со мной и закинул мои ступни на свои колени. — У тебя шок, возможно. Дай себе время очухаться и поспать.  — От чего шок? — отрешено спросила я, поведя плечом. Будто этот вопросы не сводили меня с ума еще пару минут назад. — И почему…Почему мне так хреново?  Мой взгляд коснулся перебинтованного бицепса с каплями крови на белом стерильном покрытии, и где-то под ложечкой засосало от тревоги. Яркими вспышками, воспоминания злосчастного вечера, все-таки врезались в память. Именно сейчас. Хотя было бы так удобно и дальше ничего не помнить.  — Ты чуть не замерзла насмерть, — констатировал Ян. Его ладони накрыли пальцы моих ног и сейчас это почему-то не выглядело инородно или неправильно. — Я ехал за тобой на машине, пока ты петляла от меня по дворам, а потом бросил ее и побежал следом, когда забрела туда, где проехать уже было невозможным.  Я нервно сглотнула. Почему-то последним моим воспоминанием был именно выстрел. И то каким-то искаженным. Отдел мозга, отвечающий за логику подкинул мысль о том, что дело было в адреналине. Или…черт. Или в переохлаждении.  — Ты бежала конечно не ровно, чуть ли не падая уже, но сука…довольно быстро, — Ян закачал головой, прикрывая глаза. Будто осуждая. Затем открыл их и направил взгляд в пол, — А потом забежала за угол, пропала из виду и свалилась в какой-то сугроб. Я обнаружил тебя через пару минут, но уже спящую. Повез к медикам.  Удача на меня не нисходила. Смерть будто наведывалась в гости уже на протяжении года, начиная с того случая с гранатой и заканчивая обморожением. И как правило, стоило ей подойти слишком близко, потом всегда нужно было время, чтобы оправится. Чтобы шов на ноге зажил, ребра срослись и тело снова согрелось. Самое главное ведь заключалась в том, что я все таки жива? Я дышу, а значит пока что это кому-то надо.  — Сказали, что пройди еще минут двадцать и все… — Ян умолк, прикусил губу, собираясь с мыслями, — Но ничего…Отогрели тебя. Хреново еще с неделю будет, но ты мне скажешь, если станет плохо. Я вызову врача.  Я помолчала еще с минуту глядя на мужскую грудь, обтянутую черной футболкой. Сон постепенно отступал, а дрожь напротив вернулась, с новой силой. Это наверное было хорошим знаком, — И…где мы сейчас? — В лесу, — процедил Ян, — В охотничьем домике моего друга, — он хмыкнул и немного склонил голову в бок, будто пытаясь прочитать мою реакцию, — Я даже не буду скрывать, что привез тебя сюда, чтобы не сбежала. Это выматывает…за тобой бегать.  Он положил мои ноги на диван и поднялся, направляясь в комнату, которая по моим предположениям была кухней. Я так и осталась сидеть на диване, слушая, как гремит посуда и раздается звук характерный для зажигания газовой комфорки.  — А я не просила тебя за мной бегать, — недовольно заключила я. Так, чтобы он услышал.  Сейчас разум работал как-то иначе. Слабовато. Сил не хватало даже на эмоции.  Соколовский вернулся через пару минут с двумя чашками чего-то испускающего горячий пар и поставил их на журнальный столик, позволяя остыть. Потянуло лимоном и мятой. Горло отозвалось першением на этот запах, напоминая, что надо попить.  — За тобой в последние полгода не побегаешь, — недовольно процедил Ян и горько усмехнулся. В этой усмешке всегда смеха была лишь половина, все остальное – злость, — Уж больно быстрая стала.  Я поджала губы, бросая косой взгляд на кружки. Затем коснулась взглядом его перебинтованной руки. Ян снова присел на диван, напротив меня, но теперь смотрел иначе. Удовлетворено. Будто этот бег все таки того стоил. — Почему, — я медленно втянула воздух через нос, бросая взгляд на кончики пальцев ног. Я точно хорошо помнила на себе красное платье, вспомнила выстрел и где-то на задворках сознания начали всплывать остальные картинки вечера, — Почему на мне другая одежда?  — Потому что я переодел тебя в чистую сухую одежду, — произнес Ян так, будто говорил очевидное, — Наверное тебя это удивит, но Вася съездил к тебе в квартиру и собрал твои вещи. Все.  И снова тишина. Недолгая, но успевающая перерасти в неловкость. Нет, неловкость возникла раньше тишины, по крайней мере, у меня. Сама мысль о том, что Соколовский переодел меня…Черт.  — Мне нужно было позволить тебе замерзнуть? — подметил он, будто читал мысли. Колкость завязалась на моем языке, но так и не нашла выхода.  — А зачем он собрал мои вещи? — я спросила, но уже знала ответ. Вердикт, обрекающий на повторение того, от чего я бежала.  Ян все еще гладил пальцы моих ног через толстую ткань шерстяных носков, будто они его не кололи вовсе. Он задумчиво опустил взгляд на мои колени.  Небо за окном все еще оставалось темным. А я ведь знала, что рассвет наступит еще нескоро.  — Я думаю нам обоим найдется, что сказать друг другу, когда ты будешь чувствовать себя лучше, — произнес Ян тихо, и это отлило угрозой, — Ты согласна?  Я молча кивнула. Было очевидным, что серьезный разговор состоится, но сейчас на него действительно не хватало сил. Я бросила взгляд на его руку, — Как твое…ранение?  — А что? — саркастично усмехнулся Ян , — Утешишь, если болит? Я молчала, наблюдая за тем, как его губы изогнулись в саркастичной усмешке. Соколовский протянул руку к журнальному столику и попробовав чай на вкус, протянул мне керамическую посудину. Это было феерически. Глоток горячего, но не обжигающего чая с лимоном, мятой и медом. Тепло наполнило желудок и разлилось по телу, борясь с ознобом. Я осушила кружку за пол минуты и только тогда мне удалось утолить жажду.  Соколовский обхватил пальцами деревянную ножку под стеклянной столешницей и придвинул журнальный столик с еще одной кружкой ближе ко мне. Затем кивнул в ее сторону, подталкивая выпить и его порцию.  А после выудил из кармана брюк пачку сигарет с зажигалкой и закурил прямо в доме.  — Ты не выглядишь, как человек, которого подстрелили, — наконец заключила я, протягивая раскрытую ладонь в сторону Яна. Словно прочитав мои мысли, тот вложил в нее сигарету и зажигалку.  — Пуля задела кожу, — он выпустил клуб дыма, и даже у меня глаза заслезились. Однако было лучше курить в помещении, чем в метель на улице или не курить вовсе. Для нашей зависимости это было чуждо. Не курить. — И пролетела мимо, оставив рассечение. Ты подвела, фея, — Ян хмыкнул, — Стреляешь все-таки хуево.  — Ох, — протянула я, — Будь уверен, если бы я хотела попасть, то я бы попала.  Соколовский прыснул, вонзив взгляд в горящий кончик сигареты. Его пальцы обхватили фильтр и он сделал несколько глубоких торопливых затяжек, наполняя комнату дымом, и так не докурив сигарету, затушил ее в кружке, где прежде стоял налитый мне чай.  И тут же отстранился от спинки дивана, придвинувшись ближе ко мне. Его пальцы, которые были слишком  горячими для местных холодов, коснулись щеки, — Значит ты все таки не смогла бы убить меня, феечка?  Я нервно сглотнула, зажав меж пальцев неподкуренную сигарету. Ян наклонился ближе, почти нависнув надо мной, и в ноздри ударил манящий, сводящий скулы от желания, запах табака, — А кого-нибудь другого смогла бы?  — Не знаю, — честно ответила я. Ян отстранился и встал с дивана. Я закурила сигарету и придвинула кружку из которой пила изначально, чтобы встряхивать в нее пепел. Почему я выстрелила? Как такой важный фрагмент мог выпасть из памяти? Даже несмотря на стресс, шок, переохлаждение. Мозг понимал, что я выстрелила не просто так. Я бы не выстрелила просто так.  — Надо еще поспать, — устало протянул Ян, — Тебе точно. Ты часа четыре спала, а я и не спал толком.  Он встал с дивана и завел руку под него, нащупав выдвижной механизм. потянул, раскладывая его. Слабые догадки коснулись воспаленного разума:  — Я не буду спать с тобой. — Будешь, — он пожал плечами и направился к одной из закрытых дверей. Дернул ручкой, вошел внутрь и вернулся обратно уже со второй подушкой в руке, — Потому что я теплый, а тебя трясет. Со мной ты сгореешься и быстрее поправишься. — Нет, Ян, не буду, — я отставила кружку на стол и медленно поднялась, пытаясь устоять на ногах. Голова закружилась. Я почти сразу врезалась в его грудь, и наши взгляды встретились. Уставшие, болезненные, сонные. Такова цена победы? Смысл сражения, если всем от него тяжело? Наверное он заключался в том, что никто не хотел отступать, а потому продолжал бороться. Только мы оба боролись за одно – за меня. — Завтра повоюем, — тихо произнес Ян, — Дай отдохнуть и мне и себе. От одной ночи рядом со мной ты не умрешь, а вот от переохлаждения – вполне.  Я опустила взгляд. Стопы, облаченные в теплые шерстяные носки все еще были были онемевшими, как и пальцы ног и рук. Тянущая боль, озноб, слабость. Как будто бы все располагало к тому, чтобы проспать вместе хотя-бы до утра, но ситуация обстояла куда сложнее, — Если мы сейчас уснем вместе это будет означать, что я закрыла глаза на все, что ты сделал. Так не пойдет. Иди спи куда-нибудь еще.  — Тут больше негде лечь, — он пожал плечами и я ставила на то, что Ян врал, — Отправишь спать на пол? — Да, — я поджала губы и повела плечом. — А если я лягу рядом, когда ты уснешь, это не считается? — голос Яна отлил тихой приятной хрипотцой, — Ты ведь не знала, что я рядом, пока спала. Считай это подлым приемом…моментом, которым я воспользовался, когда ты потеряла бдительность.  Я отрицательно помотала головой, — Нет, Ян. Я все еще тебя ненавижу.  Эти слова прозвучали устало. Спокойно.  — Хорошо, — кивнул он, — Но мне в любом случае нужно быть рядом, пока ты засыпаешь. Чтобы убедиться, что нет осложнений. Потом я уйду.  Конечно. Как будто бы он когда-то не был рядом. Соколовский всегда держался где-то поблизости. Следил, выжидал, смотрел. Как будто бы сейчас это изменилось. Сил на сопротивление не осталось. Я легла на диван, опустив тяжелую голову на мягкую подушку и прикрыла глаза, поплотнее кутаясь в плед. Как бы то ни было, бежать мне действительно было некуда, состояние было неподходящим и в целом, к какому бы результату ты не шел, нужно всегда давать себе время на передышку.  — Я по тебе скучал, — раздался голос за моей спиной, — Пиздец как.  Я подтянула ноги к животу, когда почувствовала, что сверху на меня ложится еще одно теплое одеяло. Конечности все еще немного подрагивали, но дремота продолжала накатывать. Мне удалось промолвить только еле слышное:  — Я знаю.  Я уловила где-то в пространстве вопрос о том, сплю ли я минут через десять, но губы уже не слушались, проваливаясь в сон вместе со всем организмом. Единственное, что я уловила — скрип дивана рядом и тепло тела, прижимающегося ко мне со спины. Дрожь действительно унялась, когда чья-то рука легла на мое плечо, притягивая к себе. Только тогда я и ощутила долгожданное тепло.

***

— Не поеду, — холодно отрезала я, вертя в руках градусник. Температура 36,6 - вполне нормальная для третьего дня после обморожения, но это не меняло сути вещей. Если я здорова, это не значит, что теперь меня можно взять под ручку, как дамскую собачку и отправить обратно в родной город. Вася стоял в дверном проеме уже около пяти минут и время от времени размазывал шарканьем ботинок грязь по растаявшему на полу снегу. А рядом с ним сумки. С моими вещами. — Мария, ты не останешься здесь, — Соколовский сегодня говорил со мной больше обычного. С тех пор, как я вспомнила почему стреляла в него, мы почти не говорили, — Ты поедешь. Со мной. Это выглядело смешно. Все утро Вася молча передвигался по дому с черной спортивной сумкой, закидывал в нее те вещи, которые принадлежали мне и которыми я пользовалась в последние дни. Соколовский постоянно говорил с кем-то по телефону, а я просто сидела за столом и игнорировала абсолютно все, что они делают. Поставили они меня в курс дела только тогда, когда уже нужно было выезжать. Будто бы я была глупой. Будто бы сразу не догадалась в чем дело. — И что, силой меня потащишь, если откажусь? — фыркнула я. — Да, — спокойно ответил Ян, — ты знаешь…я это могу. Вася пытался слиться со стеной. Это чувствовалось по его энергетике. В этот диалог он не вмешивался. Я засунула градусник в чехол и положила его на стол. Дом за это утро действительно стал слишком чистым. И каким-то неуютно пустым, будто вместе с вещами Вася и Ян забирали что-то еще. Что-то очень важное. — А для чего? — хмыкнула я, — Рассчитываешь на счастливую жизнь со мной? — На любую жизнь с тобой, — Ян пожал плечами, — Она в любом случае лучше, чем без тебя. — Отвали Ян. Просто отвали, — я покачала головой, вонзив взгляд в центр деревянного стола, — Между нами ничего и никогда не будет, прими это уже и оставь меня в покое. — Мария, — он устало вздохнул. Так, будто уже битый час разговаривал со стеной. Обошел стол плавно и встал справа от меня. До опасного близко, — Я не хочу делать тебе больно. — Но сделаешь, — усмехнулась я. — Сделаю, — тихо ответил Ян. Я из всех сил постаралась отогнать воспоминания о тех моментах, когда он уже делал больно. Оставить их частью больничной палаты в родном городе или двухдневного озноба, только бы суметь спать ночами. Не вспоминая, не прогоняя эти сценарии раз за разом. — Тебе в любом случае стоит поехать со мной, — с толикой убеждения произнес он, — С работы ты уволена, потому что разбила голову владельцу фирмы шаром для бильярда. А Гриша не прощает такие должки и вернет свой, как только предоставится возможность, — он хмыкнул— Но я тебя не осуждаю. Горжусь скорее. — Да, разбила, — выпалила я, резко вскочив со стула, который с грохотом отодвинулся от стола и чуть не упал, — Из-за тебя, — я коснулась указательным пальцем его груди, впервые коснулась его сама, — И лишилась работы тоже из-за тебя. Чуть не умерла из-за тебя. Ты видишь что происходит, когда ты появляешься в моей жизни? Она катится на дно. — Хорош, это бесполезные разговоры, — Ян покачал головой, сжимая пальцы на моем предплечье. Он так часто делал это, что на коже в том месте, как будто должны были уже остаться следы от его рук, — Идем. — Ян, отпусти, — я попыталась вырваться, но его хватка оказалась сильнее. Соколовский с помощью привычного насилия за одну минуту сделал то, чего не мог добиться разговорами на протяжении получаса. Подтащил меня к выходу. Это ведь так просто. Достаточно только применить силу к тому, кто не может дать отпор и будет по-твоему. Проблема была в том, что я не знала ни одного человека, который мог бы дать отпор Соколовскому. — Мне на тебя силком шубу надеть? — Ян сорвал с крючка на шкафу прихожей мою верхнюю одежду и протянул мне, перекрывая своим телом путь отступления в дом. Вася открыл входную дверь и по телу тут же потянуло холодом. — Я же сказала тебе нет, — отчаянно протянула, в очередной раз попытавшись вырваться из крепкой хватки. Но Соколовский накинул на мои плечи шубу и обвел руками талию. Не дав даже возможности обуться, он закинул меня на свое плечо и понес на улицу. Белый снег замаячил перед глазами. Плечо Соколовского больно вонзилось в живот и даже, небрежно накинутая на меня шуба, не смягчала эту давящую боль. — Соколовский, блять, ну отпусти же ты меня, — простонала я, — Хватит. Я не хочу быть с тобой. Я не люблю тебя. — Любишь, Мария, просто не простила, — спокойно ответил Ян, ставя меня на ноги. Я не успела сорваться с места, потому что его рука тут же снова вцепилась в мою. — Ты серьезно в это веришь? — крикнула я, — Ты монстр, Ян. Такого, как ты нельзя любить. С такими не строят семьи, с ними только гуляют. Получают эмоции и прощаются. Как правило, болезненно. — Что же, — горько хмыкнул он, открывая дверь машины и заталкивая меня внутрь, — Тогда тебе очень тяжело придется жить в роли моей жены. — Жены? — что-то на моем запястье защелкнулось. Моя рука оказалась пристегнута к прутьям между подушкой сидения и его спинкой. Наручниками блять. Наручниками. Потому что Ян знал, что я не поеду добровольно. Он всегда все просчитывал заранее, и сейчас снова рассчитал все так, чтобы у меня не было возможности убежать. Он следил за мной с того самого вечера в караоке и будь проклят тот, кто меня туда пригласил. Именно тогда. Именно в тот вечер. А ведь Вася предупреждал. Говорил быть аккуратнее и сидеть дома. Иногда становилось физически плохо от мысли о том, что отчасти я в этом виновата. Черт, да только я и была виновата. И еще Соколовский. — Мы распишемся через две недели, — он сел за руль с другой стороны, не глядя на меня, будто намерено игнорируя, и завел машину, — И я не советую тебе делать глупости. Нужно будет к батарее приковать - я это сделаю. Ты очень, сука, хорошо меня знаешь. И очень хорошо должна понимать, что выхода у тебя нет. Никогда не было.